Текст книги "Ученик Рун. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Якубович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

«Границ нет», – прозвучал в голове голос Эдриаса и я не был уверен, проснулся ли это мертвый колдун, чтобы подбодрить меня, или же это просто разыгралось воображение.

Сначала руны Рад и Эонх никак не хотели становиться внутрь печати. Я пытался разместить более тяжелую Эонх ближе к центру, но без подсказок учителя она раз за разом буквально выбивала руну Рад за пределы внутреннего контура, с небольшим хлопком разрушая еще не напитанную силой печать.

В комнате же сильно воняло дымом желтоцвета, и уже спустя полчаса у меня сильно закружилась голова, а руки и ноги стали, будто тряпичными. Я понял, что мне нужно передохнуть. Так что для верности я накинул еще один контур Рад и вышел из комнаты учителя, отправившись в главный зал.

Чаю тут после обеда не подавали, так что пришлось попросить самого легкого сидра, что был в запасах трактирщика. Казалось, я насквозь провонялся дымом дурмана, не только одежда, но и волосы и даже кожа.

Сидр оказался кислым и противным, но мне так хотелось смыть сладостный привкус с глотки, что он пришелся в самый раз. Хоть перебьет вкус дурмана, что едва не скрипел на зубах.

В этом состоянии меня нашла Витати.

– Чего такой зеленый? – спросила девушка, а после, сев рядом, принюхалась. – Ты что, у своего учителя в комнате был?

– Угу, – кивнул я, прикладываясь к щербатой кружке и морщась от гадкого вкуса дешевого сидра.

– И долго? – девушка еще раз потянула воздух ноздрями. – От тебя разит, как от девчонок, что продавали как отработку после публичных домов.

– С полчаса, может, больше.

– Ирман не справляется?

– Нет, я колдовал охранные печати, – тихо ответил я, разглядывая кружку, – вот только у меня ничего не получилось.

Витати удивленно посмотрела на меня. Она привыкла, что любой разговор о печатях заканчивался моими словами об успехах на ниве колдовства. Я даже поведал ей, как комбинировал печатную магию учителя и свою дикую руну Инг, чтобы спасти ей жизнь там, на берегу. Кстати, Витати этой историей очень впечатлилась.

– С каких пор у тебя не выходят пятые руны? – спросила девушка, заказывая себе пиво у подошедшего полового с рябой от перенесенной оспы рожей.

– Да выходят они, просто Эонх долго не держится… Вот я и решил попробовать вторую печать Рад-Эонх… А они прямо рвут ее изнутри! Отталкиваются! Наверное, и не получится у меня ничего.

Витати покачала головой, приняла из рук разносчика кружку пива и сделав глубокий глоток, сказала:

– Это все потому что вы, печатники, насилуете магию. Пытаетесь уместить руны в какие-то придуманные вами границы, подчинить их, запереть в своих контурах. Вы даже силу через каналы пропускаете – будто пропихнуть пытаетесь, вместо того, чтобы открыться ей и позволить течь свободно. Ты не чувствуешь руны, не хочешь их чувствовать, вот у тебя и не получается колдовать. Впрочем, как и у большинства прочих печатников.

Ответить на это мне было нечего. Не чувствую руны? Может быть. Но я знал, что такую печать можно сотворить, значит, надо попробовать еще. Только смою вкус пыльцы желтоцвета с горла и языка этим дрянным сидром, перед глазами перестанет прыгать стол – и обратно, к учителю.

Слова Витати изменили мое отношение к колдовству второй печати. Может, винефик права, и вместо того, чтобы попытаться нащупать строгую точку расположения руны, мне стоит попробовать почувствовать ток ее силы?

Я поднял руки и начал выводить голубые контуры. Внешний, внутренний. Теперь руна Эонх, ближе к центру, но не жестко, я потом найду точку баланса. Рядом – руна Рад, которая сразу же приходит в движение, отталкивая прочь своей сестрой по охранному ряду.

Но вместо того, чтобы пытаться удержать контуры, я опять направил ток силы на руны. Это же просто поток, я понимаю, как он работает на примере дикого щита Ур. Так почему я не могу просто подтолкнуть Рад и Эонх на свои места, туда, где они найдут точку баланса?

Выглядело это так, будто бы я вожу ладонями по поверхности воды. Вся печать ходила ходуном, рябила, рискуя вот-вот развалиться, я же старался удержать руны внутри контура и найти так необходимую точку баланса. Ощущалось и напряжение в каналах – сила, что я пропускал сейчас сквозь печать, отдачей била в руки при любом неловком движении. Но вот, давление внезапно исчезло, а обе голубые руны замерли в воздухе, придя в полное равновесие.

Получилось!

Стараясь даже не дышать, я аккуратно снял руки с плоскости печати и потянулся магической силой к зоне между внутренним и внешним контуром. Насытить его силой, а потом – привести заклинание в действие.

Я стоял у самого порога, так что в момент, когда внутренний контур был разорван и на пол лег охранный контур с парализующей печатью Эонх, я оказался за его пределами. Теперь любой, кто посмеет войти внутрь, застынет каменным изваянием на несколько минут – достаточно, чтобы Ирман схватил свой боевой амулет и покрошил бандита, что пытается добраться до учителя, как кочан капусты.

А если надо будет снять печать – достаточно позвать Витати. Пара движений ладонями, и ее Вун разорвет заклинание на части, будто бы его тут и не было.

Теперь учитель был в безопасности. А мне стоит вздремнуть – слишком долго я дышал сладким дымом дурманящего желтоцвета.

Глава 2. Белый свет Вун

За полторы недели, что мы провели на постоялом дворе, охранный контур, установленный в комнате учителя, срабатывал дважды.

Первый раз в капкан охранного заклинания попался сам Ирман. Слуга заступил за границу печати, что заходила в его комнату через стену, из-за чего и получил целую порцию непередаваемых впечатлений. По словам самого Ирмана, он чуть не помер там, в комнате, замерший как каменное изваяние и сосредоточенный лишь на том, чтобы сделать очередной вдох сжатой руной Эонх грудиной.

Так как мы с Витати лишний раз Ирмана не беспокоили, то и простоял он так, кряхтя и хрипя, все время действия заклинания – добрых четверть часа.

– В следующий раз будь аккуратнее с колдовством, Рей! Я просил поставить сигнальный контур, а не расставлять на меня ловушки! – рычал мне в лицо противный слуга, когда действие заклинания наконец-то прошло, и он добрался до нашей с Витати комнаты.

Я стоически выслушивал брань Ирмана, дочь Келанда же откровенно забавлялась, наблюдая за ситуацией со своего лежака.

– Так смотреть надо было, где круг начинается! – попытался я дать отпор, чем привел слугу практически в бешенство.

– Ты должен думать своей пустой башкой о последствиях! Ты ученик мага, а не я! – прошипел Ирман.

– Хорошо! Хорошо! Как обновлю печать, поставлю еще одну – просто сигнальную! На шаг шире! Так пойдет?!

– Пойдет! – резанул слуга и вышел, хлопнув дверью.

Из коридора еще пару мгновений доносилось ворчание слуги, после чего хлопнула вторая дверь – уже в комнату Осиора, после чего все стихло.

– И долго это будет продолжаться? – спросила Витати. – Насколько я помню планы твоего учителя, мы должны были за шесть недель добраться до восточного побережья, а там по тракту – к Шамограду. А мы уже неделю торчим здесь. Он вообще как, оклемается?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Как долго Осиор пробудет без сознания? Поясной маг до сих пор валялся в бреду, а когда приходил в себя, начинал выть от боли. Желтоцвет мы использовали сейчас даже не как дурман, что притуплял чувства, а вообще, как снотворное. Но долго так продолжаться не может, ведь пыльца, как говорили в порту Нипса, мозги в кашу превращает. А учитель был нужен нам в здравом уме, нужен мне.

– Не знаю, надеюсь, скоро, – пожал я плечами.

За прошедшую неделю Ирман пару раз выбирался в город и нашел для нас транспорт – старую почтовую повозку с крытым верхом и пару лошадей к ней. На эту покупку ушла почти половина оставшихся у нас денег – пятнадцать полновесных. Хотя я уверен, прижимистый Ирман еще не менее дюжины монет спрятал в каком-нибудь дальнем конце сундука, на самый черный день.

Почему выбор пал на такой транспорт? Как справедливо заметил слуга, я держаться верхом не умел, да и учитель, даже если придет в себя, сесть в седло сможет не скоро. Так что лошади для всех четверых отпадали – хотя Витати, узнав, что ей, уроженке степей, придется трястись в какой-то телеге, очень яро запротестовала. Но тут ничего не попишешь – деньги, что мы отложили на путешествие, сейчас сжирала дорогостоящая аренда, ведь драли с нас по двенадцать серебрушек в день без учета еды. И это при учете, что Ирман сходил на рынок, к столам менял, и перевел деньги Лаолисы в имперскую монету, не давая больше трактирщику задирать цену из-за «неправильного» серебра. Благо, что хоть система монетного счета в Дагерии была такой же, точнее, это весь прочий континент считал так же, как и в Империи.

А вот во второй раз в мою охранную печать, которая, кстати, с каждым разом давалась мне все легче и легче, попал тот, кого мы вообще не ожидали увидеть замершим посреди комнаты. В ловушку печати Рад-Эонх угодил сам Осиор.

Как выяснилось, поясной маг в полубредовом состоянии решил, что может сам добавить пыльцы желтоцвета в курительницу, что стояла как раз в том углу комнаты, что был закрыт защитным контуром. Мы все в это время были в комнате Ирмана – слушали рассуждения слуги о том, как будем транспортировать учителя в Бенжу, и что нам может понадобиться в пути. Так как звук собственного голоса слуге очень нравился, то наше «совещание» крайне затянулось и в тот момент, когда в комнате зажегся голубой охранный контур, я едва не выдал своей радости. Хотя свидетельствовало это о том, что кто-то пролез в комнату учителя.

Первой отреагировала на сигнал Витати – девушка в один момент оказалась у двери, сжимая рукоять короткого кинжала, что она добыла в бою на палубе, как трофей – следом бросился Ирман, выуживая из-под рубахи амулет, ну а потом уже я, как последний аргумент и маг-целитель, что обычно держится за спинами товарищей.

Ввалились мы в комнату учителя почти синхронно. Ирман чуть не саданул по собственному нанимателю боевым амулетом, но Витати вовремя ударила слугу по рукам, не давая привести амулет в действие.

– Он сам! Встал! – крикнула девушка, отступая в сторону и давая нам рассмотреть застывшего у курительницы Осиора.

По лицу поясного мага было видно, что он слабо понимает, что произошло, но при этом очень мучается от боли.

– Рей! Сними заклинание! Живо!

– Так что я?! Я не умею! Витати!

Дочь Келанда демонстративно закатила глаза, после чего сделала два шага к скованному силой Эонх магу и, положив руки на грудь Осиора, стала аккуратно пропускать через ладони энергию дикой руны Вун.

Как только девушка стала колдовать, охранный контур погас, а еще через мгновение шевельнулся и учитель, сделав рваный вдох полной грудью. Взгляд Осиора прояснился а сам маг с удивлением смотрел на винефика, которая сейчас аккуратно пропускала через его тело силу белой руны, чтобы разрушить мое заклинание.

– Удивительно… – пробормотал учитель.

– Что такое?! Что она сделала?! – с тревогой спросил Ирман.

– Я ничего не чувствую… Ну, лишь немного, но это совсем не то… – продолжил Осиор. – Ты знала? Витати, ты знала?

Винефик уставилась на мага, не понимая, что он имеет в виду.

– Что знала? – осторожно спросила дочь Келанда.

– Боль… Боль почти ушла… – Осиор не успел закончить, как в следующий момент его скрутило так, что я даже от порога услышал скрежет зубов поясного мага.

– Господин Осиор! – Ирман бросился вперед, хватая учителя под руки. – Ложитесь, господин Осиор! Как же хорошо, что вы очнулись! Сейчас, сейчас еще добавлю желтоцвета! Потерпите!

Маг позволил Ирману уложить себя обратно на кровать, но при этом он неотрывно смотрел на Витати, будто бы она скрывала от него какую-то тайну.

– Что это было? – спросил я, когда слуга выпер нас обоих из комнаты.

– Без понятия, – пожала плечами винефик, – может только… Слушай, а как вообще выглядит травма Осиора? Что ты о ней знаешь?

Я задумался. Маг много раз проверял мои каналы на предмет повреждений, накачивая каким-то гадостным раствором, но как именно должны выглядеть эти самые перегоревшие каналы я не знал.

– Учитель говорил, что когда получаешь магическую травму каналов, любой пропуск магической силы через них сопровождается чудовищной болью… Но он еще легко отделался – совсем потерял только руны Поиска, но вроде и Призыв с Очищением для него теперь болезненны, – ответил я, вспоминая наставления поясного мага.

Девушка резко остановилась. По лицу винефика я видел, что внутри у нее велась нешуточная борьба.

– Что-то не так? – осторожно спросил я.

Витати только внимательно посмотрела на меня, а потом очень серьезно спросила:

– Ты считаешь своего наставника хорошим человеком?

– Лучшим из всех, – без запинки ответил я. – Самым лучшим!

– Даже зная, что он дробитель? Истигатор Круга? – спросила девушка.

– Он хранитель Устава! – горячо ответил я. – Я хорошо знаю Устав, Осиор заставлял его перечитывать, и ни один раз.

– И что это меняет?

– Всё! Устав – это свод законов, написанный архимагами прошлого после Второй войны магов с объединенными королевствами! И почти каждая его глава направлена на защиту простых людей от произвола колдунов, чтобы война с магами больше никогда не повторилась! Ты знала, что я не имею права применять атакующую магию против обычных людей? Что мне за это грозит изгнание, отрубание рук или даже сожжение каналов? А это хуже смерти, учитель тому свидетель! Истигатор – тот, кто ловит и карает магических преступников и хранит мир! Это прямо прописано в Уставе! И я считаю, что это правильно, ведь обычный человек…

– Ничего не может противопоставить печатнику, – закончила за меня Витати. – Я тебя поняла.

После чего девушка развернулась на пятках и пошла обратно в комнату учителя, я же заспешил следом, совершенно не понимая, что происходит.

– Чего дверями ляпаешь?! Что надо?! – прошипел Ирман, который прямо сейчас укладывал новую конскую дозу пыльцы желтоцвета в чашу курительницы.

Винефик проигнорировала слугу и сразу же направилась к кровати, где лежал его господин. Осиор опять был бледный и потный – но еще в сознании, хотя я видел, что каждая секунда бодрствования давалась магу огромной ценой, и он предпочел бы забыться в удушливой сладости дурмана.

– Твой ученик сказал, что магия отравляет твое тело, – сказала Витати, склонившись над кроватью учителя. – Из-за повреждений каналов. Это так?

Осиор сфокусировал взгляд на лице девушки и после секунды раздумий медленно-медленно кивнул.

По поджатым губам винефика я понял, что она хотела бы получить другой ответ. Но вот, Витати выпрямилась, а после обратилась к нам с Ирманом:

– Предупреждаю один раз. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает, что я, винефик, сделаю сейчас с этим дробителем, вы все очень сильно пожалеете, понятно?

Она что, нервничает? Я посмотрел на обычно холодную и насмешливую Витати, которая сейчас будто бы пыталась набраться смелости.

– Ты собралась колдовать? Руну Вун? – осторожно спросил я.

– Что тут вообще творится?! – встрял Ирман. – Что она собралась делать?!

– Парень, вы, печатные маги, проталкиваете магическую силу через каналы. Даже колдуя истинный щит Ур, ты пускаешь силу через игольное ушко тех самых каналов. Истинные маги, такие, как я, не нуждаются в этом. Потому что за годы практики и обучения настоящей магии мы целиком становимся каналом. Мы не перегораем и не калечимся – максимум, погибаем, сжигаемые магическим потоком, – сказала Витати, проигнорировав Ирмана и глядя при этом в глаза Осиору.

Будто бы ее слова были обращены к учителю, а не ко мне.

– Поэтому ты и не мог исцелить мои раны там, в скалах. Я сопротивлялась, но не могла дотянуться до тебя. Так что пропускала через себя силу Вун, чтобы разрушить действие ваших мерзких печатей. Поэтому вы… справились только вдвоем, с использованием твоей дикой руны Инг.

Винефик сделала еще один шаг к кровати учителя, подойдя совсем вплотную, после чего положила ладони на грудь поясного мага.

– Ты мог бы стать моим четвертым кольцом, дробитель, – одними губами прошептала Витати.

Осиор же в ответ только криво усмехнулся.

А потом под ладонями девушки зажглось белое пламя – едва заметное, похожее больше на мягкое свечение магической свечи.

– Видимо, не сегодня, – выдохнув, прохрипел Осиор.

Мы же с Ирманом стояли, как вкопанные, наблюдая за тем, как дикий маг Келанда помогает трибунальному истигатору Круга.

– Пойдем, – тихо сказал Ирман, кладя руку мне на плечо, – в любом случае, если бы господин Осиор был против, он бы дал знать.

Ждали мы в главном зале. Ирман медленно потягивал пиво, я – легкий сидр. По тому, как нервно дергалось колено слуги под столом, я понял, что он волнуется, да и мне было сложно удержать себя в руках. А что, если Витати навредит учителю? Судя по удивлению Осиора, тогда, когда она снимала с него действие печати Эонх, происходило что-то неординарное. Я никогда не задумывался, может ли руна очищения помочь моему наставнику. Если бы он знал, что может – то магическое перегорание не было бы такой страшной участью. Но печать Вун – мощное колдовство огромной силы, которое способно буквально разорвать на части чужое заклинание. Истинная же руна Вун в руках Витати была мягким водным потоком, струящимся с кончиков пальцев смуглой девушки.

– Ну что? – Ирман вскочил со своего места, как только Витати показалась в зале. – Что?

– Все нормально, уснул, – тихо ответила девушка, усаживаясь за стол. – Никогда бы не подумала, что буду облегчать жизнь дробителя своей магией…

Винефик кликнула полового, который, хоть и чуть с ленцой, но принял заказ. Время обеда, а с учетом, что Осиор сейчас спит, мы наконец-то могли собраться втроем и не вслушиваться в каждый шорох, доносящийся из комнаты поясного мага.

– Боль ушла, насовсем? – задал я вопрос, который интересовал и меня, и Ирмана.

– Не думаю. Ему просто будет легче. И если я хоть что-то понимаю, магия должна сделать свое дело и выйти как обычно, со временем.

– А ты не могла своей руной сделать так, чтобы ждать не пришлось? – спросил слуга.

– Хочешь, я его убью? – резко ответила Витати. – Я винефик, а не целитель увечных истигаторов. Меня учили их убивать, а не спасать! И я вообще не имела представления о том, что такое возможно!

Витати за словом в карман никогда не лезла, но это всегда были колкие или едкие замечания. Чтобы так сердиться – это я видел от нее впервые. Так что дабы не злить дочь Келанда еще больше – а мы с Ирманом знали, что она без каких-либо проблем скрутит нас обоих в бараний рог – мы заткнулись и перевели тему на еду, которую уже стали подносить на широких плоских тарелках к нашему столу.

– Надо бы припасов сделать. Там мяса вяленого прикупить, рыбы сушеной… – начал Ирман. – И как господин проснется, я схожу на рынок, потолкую с купцами. Как ты говорил, Рей, звали того, что собирался на днях в Бенжу? Пирай?

– Угу, – ответил я, отправляя в рот целую ложку тушеной капусты и закусывая все это куском вяленой колбасы, – Пирай. Такой невысокий, остроносый. Увидишь – сразу поймешь.

– Мне клинок нужен. Нормальный, – внезапно выдала Витати.

– И зачем тебе оружие?! – мгновенно завелся Ирман. – Только лишние траты!

– Ага, а из всей защиты у нас полумертвый истигатор, его слуга с магической побрякушкой и пацан-недоучка, который только защитные и целительные руны колдовать быстро умеет, – кисло ответила девушка. – А у меня это!

Винефик выхватила из-за пояса короткий кинжал и демонстративно положила его на стол перед слугой.

– И что прикажешь делать, если бандиты нападут? Зарезаться?

– У каравана будет охрана!

– Которая будет защищать товары, а не тебя, идиот!

– Но мы же заплатим за совместный проезд!

– И что? Ты что, вчера родился? Даже я знаю, что нет мельче человека, чем торгаш! Они чуть что – по коням и бросили товар. А у нас в телеге твой хозяин! И куда мы?!

– Осиор мне не хозяин! Он мой наниматель! И вообще, я происхожу из потомственного рода…

– Да сто раз я уже слышала, из какого ты рода! Засунь свой род куда-нибудь подальше! Мне нужен нормальный клинок! И хотя бы стеганка с наручами! – отрезала винефик. – И если ты забыл – у меня тоже есть уговор с твоим господином. И в него не входило путешествие голышом с зубочисткой вместо оружия через земли дагерийского запада!

Лично для меня это выглядело как аргумент, Ирман же сопротивлялся до последнего, пока Витати не пригрозила, что сейчас пойдет и придушит Осиора подушкой – чтобы не мучился, в случае нападения бандитов – а сама убудет в закат, потому что с жадными идиотами ей не по пути.

– Хорошо! Хорошо! Убедила! Купим тебе меч!

– И стеганку! – не унималась винефик. – Я не собираюсь с голой задницей кидаться на вооруженных головорезов, если придется.

Во время всего этого спора я сосредоточенно истреблял капусту и колбасу. Витати лукавила, мы оба это знали. Я мог прикрыть ее диким щитом Ур в любой ситуации, а мои тренировки на тему «всех выпускать и никого не впускать», в плане односторонней проникаемости щита и снижения его плотности по необходимости, приносили свои плоды. Так что гибкая и быстрая винефик, при должном желании, на самом деле могла порезать целый отряд одним лишь кинжалом, при условии моего участия. В теории. Как бы оно было на практике, как любил повторять учитель, мы узнаем только в случае той самой практики. А вот искать приключений в виде бандитских нападений совсем не хотелось. Тем более, как справедливо заметила Витати, телегу с беспомощным сейчас Осиором, никто не отменял. А вот если нам придется защищать бессознательного учителя, то мобильность дочери Келанда значительно сократится.

Я еще по дракам с другими беспризорниками Нипса знал, что нет хуже ситуации, когда ты привязан к одному месту и ограничен в своих передвижениях. Из любой передряги можно выбраться при наличии достаточно быстрых ног, но в нашем случае это не работало. Ведь ни я, ни Ирман учителя не бросим, это очевидно. Витати же могла попытаться скрыться в случае заварушки и я бы ее, наверное, и понял, но между винефиком и моим наставником существовал какой-то серьезный уговор, в детали которого меня не посвятили. Собственно, именно этот уговор и держал бывшую рабыню с нами.

Интересно, что посулил ей учитель? Деньги? Витати не была похожа на падкую до богатств женщину. Ее растили и тренировали воином, и запросы у нее были соответствующие. Вкусное пиво, сытный ужин, крепкая одежда и крыша над головой – в этом плане она скорее походила на обычного стражника или наемника, чем на девицу. Собственно, по этой причине я и воспринимал ее скорее как мужчину, чем как молодую девушку… В своем поведении, реакциях и суждениях в Витати на самом деле было больше от воителя, чем в большинстве мужиков, что я встречал в своей недолгой жизни.

Следующим же утром, после очередной процедуры по очищению тела учителя от остатков магической энергии, что разрывала его изнутри, мы с Витати отправились на торговые ряды и к мастерским. Ирман сказал, что дождется, пока спадет основной торг и пойдет договариваться с Пираем или любым другим купцом, что будет выдвигаться из города в сторону Бенжи в ближайшие дни.

То, что мы буквально завтра-послезавтра отправимся в путь было очевидно. Учитель этим утром впервые поел сам – раньше Ирману чуть ли не силой приходилось вливать в мага жирные бульоны, чтобы хоть как-то поддерживать в колдуне жизнь – а это значит, что и путешествие на телеге мой наставник выдержит. В глубине души я надеялся, что сила дикой руны Вун поможет учителю настолько, что уже через несколько дней он встанет на ноги и нам больше не придется тревожиться за его судьбу. Витати же не была столь оптимистична. Винефик однозначно заявила, что только чуть-чуть разгоняет магическое напряжение вокруг сожженных каналов, ведь если она вольет чуть больше сил в руну Вун, то просто покалечит Осиора еще сильнее. Или вовсе убьет.

– Я сейчас пропускаю в лучшем случае одну сотую того, что вы вливаете в дюймовую печать Вун! – заявила девушка, когда мы с Ирманом стали приставать к ней с вопросами. – Дам больше – не сможет больше ваш господин и наставник колдовать! А, может, и дышать перестанет…

– Одну сотую? – с недоверием переспросил я.

– Представь себе истинный щит Ур с монетку, да еще и проницаемый в обе стороны, просто оранжевая дымка, – привела пример девушка. – Вот столько сил использую я сейчас. Понял?

Я согласно покивал, для Ирмана тоже аналогия оказалась более, чем понятная.

Так что сейчас мы выбирали для дочери Келанда меч и стеганку – как она того и просила.

К ужасу всех торговцев и оружейников на ряду, Витати оказалась дотошным знатоком. Это стало понятно сразу же, как только ей попытались впарить узкую дагу вместо полноценного клинка, да еще и по такой немыслимой цене, что даже у соседей торговца по ряду глаза выкатились от удивления.

– Так сколько вы говорите, хотите за эту зубочистку? – спросила Витати, брезгливо глядя на предлагаемый клинок.

– Только для вас, красавица, десять империалов! – так в Дагерии называли полновесную монету.

Девушка мельком глянула на меня. В деньгах Западной Пресии она ориентировалась не слишком хорошо, но по одному моему движению губ «очень много» поняла, о каком номинале идет речь.

– Значит, за такие деньги это должен быть очень хороший клинок… – задумчиво протянула она. – Я могу ударить им по кольчуге или по мечу?

На словах о проверке качества изделия подобным образом торговец как-то побледнел и стал быстро-быстро вырывать клинок из рук девушки со словами, что это тонкая работа и вообще, так поступать с оружием не стоит.

Подобная ситуация повторялась с завидным постоянством. Что было удивительно в Витати – она не вела больше с продавцами разговоров, хотя я видел и подходящие по размеру стеганки, да и пара легких сабель, на которые поглядывала винефик, так и просились в руки.

– А чего не попросила, что нужно? – спросил я наконец-то у дочери Келанда.

– Покупать что-то у обманщиков?! Я знаю, что у торговцев нет чести и совести, но и пополнять их карманы не собираюсь! Должен быть тут хоть один приличный человек, обязан! – выдала Витати, зло шагая вперед.

Прогноз винефика сбылся – в самом конце ряда мы увидели небольшой стол, за которым стоял мастер. По лицу было видно, что мужчина совсем молодой, да и чувствует себя не в своей тарелке тут, среди этих хищных рыбин, что, не моргнув глазом, пытаются в первую очередь втюхать какой-нибудь хлам.

– Эй, хозяин! Что можешь предложить для меня? – бодро спросила Витати, подходя к столу, на котором были аккуратно разложены ножи, кинжалы и короткие мечи.

Молодой кузнец – а это был именно он, судя по мощным плечам и кустистой бороде – окинул девушку взглядом, будто прикидывая, сколько в ней весу.

– А что надо? – резко спросил кузнец.

– Хороший клинок, под мою руку, – винефик демонстративно вытянула вперед ладонь, показывая длину руки, – хорошо, если кривая сабля, и пешим, и для конной рубки.

– Для рубки, говоришь, – недоверчиво усмехнулся кузнец и тут я понял, почему он стоял в самом конце ряда, да еще с таким кислым видом.

Мастером может он был и неплохим, но вот торговцем – отвратительным. Я представлял, как он раз за разом отказывает людям в той или иной покупке, считая будущих владельцев недостаточно умелыми или хорошими для его изделий. Молодой, горделивый, он, видимо, считал, что кует индивидуальные клинки, которые должны сами найти своего хозяина.

– Да, для рубки, – повторила винефик. – Хотя и короткий меч тоже подойдет. Есть что подходящее?

Кузнец только неопределенно пожал плечами, а потом указал широкой ладонью на стол, мол, смотри, выбирай сама.

Витати в ответ фыркнула, но тут же склонилась над столом, аккуратно поворачивая тот или иной меч.

Длинные двуручники и полуторники, с вычурными рукоятями и гардами, она даже не смотрела, сразу перейдя к коротким, с локоть клинкам. Взяла с ткани одну саблю, осмотрела, крутанула раз-другой в руке.

– Нет, не то… – разочарованно выдала девушка, кладя оружие на свое место.

Лицо же кузнеца поменялось. До него наконец-то дошло, что к его лотку подошел не праздный зевака, а человек, знающий толк в оружии. Пусть это и смуглокожая девица из Восточной Пресии.

Я поймал взгляд мастера и, пока Витати была увлечена просмотром ассортимента, выразительно поднял брови и кивнул на девушку, мол, давай, предлагай! Кузнец удивился еще сильнее, а потом спросил:

– А вы откуда?

– В смысле? – спросила Витати.

– Ну, у разных народов разные предпочтения, – ответил кузнец, – я многих моряков повидал, да и путешественников у нас хватает, но вот такого говора я не слышал…

– Север Келанда, – односложно ответила винефик. – Степи – моя родина.

Кузнец только задумчиво покивал, а потом запустил руку в развал на самом краю стола, выуживая какой-то конкретный клинок.

– Давно уже у меня лежит, как вас ждал… Вот смотрите, госпожа, конечно, не келандские кривые клинки, но есть что-то общее…

На стол, поверх прочих товаров, легла кривая сабля, фута два с половиной в длину. Сразу же в глаза бросалась совсем короткая, когтем загнутая к самому клинку гарда, а также форма противовеса в рукояти. Вместо привычного глазу шара, рукоять этой сабли заканчивалась согнутой вниз пяткой, которая работала, как упор для мизинца. Сам клинок был заточен и отполирован, чего не скажешь о гарде с рукоятью – они были темными и совершенно простыми, без каких-либо украшений или чеканки.

– А чего никто не берет? – спросила Витати, разглядывая оружие.

– Так это, она цельнокованая, – смущаясь, ответил кузнец. – И рукоять, и противовес. Ни грамма дерева или кожи, только если шнур намотать, для хвату… Вот никому и не подходят, говорят, баланс странный, назад у нее. Я давно ее сделал, по рассказам одного знакомого, что за морем бывал и на такие сабли насмотрелся.

– Только эта короче, – сказала Витати, беря клинок в руки и пробуя в ладони, – дюймов на пять-шесть.

– Именно, – ответил кузнец. – Боялся, что уж слишком тяжелой выйдет…

– А вышла слишком короткой, – ответила девушка.

Я же по глазам винефика видел, что мы нашли, что искали. Клинок если и не повторял оружие, что было в ходу в Келанде, то уж очень на него походил. И лучше в Талкране Витати не найдет.

– Сколько?

– Четыре империала, – ответил кузнец.

– Мне кинжалы по десять пытались продать, – заметила винефик, – а тут за такую саблю четыре. В чем подвох? Трещины есть, что заполировал? Мне не нужен клинок, что расколется о чужой щит или меч…

– Да какие трещины! Просто цена ей – четыре империала! – моментально вспылил кузнец. – Честная цена за честный клинок!

Да, дела у него определенно шли не очень.

Витати хмыкнула и положила саблю обратно на стол. Было видно, что винефик осталась довольна ответом. Когда я расплатился за покупку, обернутую за неимением ножен в кусок парусины – то, что платил какой-то пацан, кстати, очень удивило кузнеца, но Витати сказала, что деньги ей сейчас не нужны и с монетами она возиться не собирается, – кузнец посоветовал нам своего знакомого. Тот делал неплохие стеганки с железными вставками и такие же легкие наручи, за которые мы отдали еще полторы империала.