Текст книги "Ученик Рун (СИ)"

Автор книги: Александр Якубович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Глава 12. Сладость

После казни Ракона – а это была именно казнь, без каких либо сомнений – мой учитель перестал выходить из своей комнаты. Просто заперся в кабинете, изредка допуская к себе Ирмана с едой и питьем. Не знаю, чем там занимался Осиор, но все это время я был предоставлен сам себе.

На третий день после дуэли учителя и Ракона я выбрался в город, повидаться с ребятами. Ирман сказал, что они сами меня искали после того, как воры огрели меня по темечку в переулке. Стоило зайти накануне, но весь остаток дня и всю ночь у меня перед глазами стояла только одна картина: огромная печать Ман–Ман–Ман, яркий свет которой сжигает Ракона, как лучину. И учитель Осиор, что стоит позади заклинания, защищенный рунами Нид. Нелицеприятный, неподкупный судья, настолько же холодный, насколько жарким было созданное им светило. В кошмарах, что преследовали меня той ночью, я в итоге менялся местом с Раконом и оказывался перед испепеляющим светом руны Ман. Я пытался как–то оправдаться, хотя не понимал, за что, что–то рассказать Осиору, но его взгляд оставался пуст и холоден, а свет заклинания все нарастал и нарастал, пока не прожигал меня до самых костей.

Той же ночью мне явился Эдриас. Не знаю, была ли это реальная встреча со странным магом, либо же просто плод моего воображения, но в моем сне Эдриас появился как–то внезапно. Это был очередной раз, когда я стою перед руной Ман, моля Осиора о пощаде.

Сначала загадочный колдун просто стоял в стороне, дожидаясь, когда мой учитель активирует все шесть печатей, а после просто… все исчезло. Остались только я и сам Эдриас, висеть в черной пустоте.

– Ты не можешь осуждать Осиора за то, что он сделал, – сказал мне колдун. – Великая сила всегда ведет к одному – к сложному выбору. Потому что выбирать приходится из плохого и ужасного. Этот маг сделал все, как должно.

– Я не осуждаю учителя Осиора! – возразил я, но язык еле шевелился, будто я его не чувствовал.

– И не имеешь права. Но и бояться его ты не должен. Он стар и устал, я чувствую это. Я вижу это, мальчик. Просто учись у него, учись прилежно. Я даже рассчитывать не мог, что судьба пошлет тебе кого–то подобного.

– Что в нем такого? Я не понимаю, что…

Эдриас меня прервал, приложив палец к губам, показывая знак соблюдать тишину. В тот же миг мои губы будто стянуло невидимой нитью, и я не смог вымолвить больше ни слова.

– Слишком много вопросов, мальчик. Просто учись, я чувствую, что линии твоей судьбы круто поменяли направление в тот момент, когда ты украл весы. Держись этого пути.

А потом Эдриас исчез, как исчез и мой кошмар – более мне ничего не снилось.

И если прошлая моя встреча с Эдриасом ощущалась на утро вполне реально, то вот этот наш разговор на самом деле походил на сон. Смазанный, нечеткий, будто пытаешься разглядеть что–то в мутной воде, детали ускользали от меня с каждой минутой бодрствования, оставив в итоге только смутное ощущение правильности происходящего. Все хорошо, а когда учитель будет готов выйти из своей комнаты – он все мне расскажет. Или не расскажет, так, наверное, даже лучше. Я не был уверен, что хочу знать о прошлом Осиора, так как первое чувство жгучего любопытства уже успело смениться приобретенной за годы жизни на улице осторожностью.

Не лезь в чужие дела – и тебе не оторвут любопытный нос. Причем как фигурально, так и буквально. Лезть же в дела человека, способного на такое колдовство, было бы крайне опрометчиво.

Отношения со слугой учителя у меня складывались непростые, но Ирман все же принял, что я буду учиться у его господина магии. Прислуживать мне спесивый слуга отказывался, но и голодным не оставлял – готовил на всех. А вот стирка, вода для бани и прочие бытовые вопросы я решал самостоятельно.

Баня это просто чудо! Раньше мне удавалось помыться только в реке, ведь от соленой морской воды рано или поздно начинала зудеть кожа, да и мыльного порошка раздобыть удавалось не всегда. Сейчас же я получил доступ к богатствам моего учителя – мыла, сколько угодно, причем душистого, на травах, горячая вода, а не чуть теплая речная, вкусный чай после банных процедур.

Многие бродяги пренебрегали чистотой, но конкретно в нашей шайке с этим было строго благодаря Риге. Женщина просто не пускала нас на задний двор, если от нас смердело, как от помойных псов, так что если мы хотели поработать для кухарки и получить за это ужин – то и выглядеть и пахнуть стоило соответственно. Да и в жарком климате Лаолисы слишком долго ходить грязным просто опасно для здоровья. Мигом заводились вши, прели ноги в штанах, появлялись язвы. Так что я сумел по достоинству оценить быт простого горожанина, которым теперь являлся.

Сейчас же я шел довольно широкими улицами верхнего города, гордо демонстрируя прохожим медный кружок ученика мага поверх льняной рубахи. На меня нет–нет, да и поглядывали, а некоторые, кто уже успел разузнать подробности магического столкновения между Осиором и Раконом, так и вовсе тыкали пальцами. Мне же подобное внимание только льстило: смотрите, идет ученик великого колдуна! Мага пояса! И да, пусть это пояс по рунам погоды, но вы видели, на что способен мой учитель?!

Гордость за чужие достижения аж распирала меня изнутри, так что пока я дошел до северного берега, то успел навыдумывать себе уже всякого.

Ребят в амбаре не оказалось – время было около полудня, так что я двинулся прямиком на невольничий рынок Нипса, догадываясь, где сейчас члены моей шайки.

На подступах к рынку, да и на самой торговой площадке, на меня бросали еще более внимательные взгляды, чем в городе. Многие торговцы и стражники знали меня в лицо и столь резкие перемены в образе не остались незамеченными. В глазах некоторых работорговцев я видел алчный блеск – видимо, в их головах бродили те же мысли, что пришли и Ракону, другие же не скрывали своего удивления.

Наконец–то я добрался до помоста, с которого вел дела Канарат.

– Здрасть, господин Канарат! – поприветствовал я работорговца, что сейчас осматривал основание помоста.

Видимо, доски уже чуть подгнили, и помост требовал ремонта.

– О! Рей! Смотри какой, правду говорят! Жетон ученика! Что ж ты столько времени это скрывал? – ответил мне мужчина.

– Так это… Оно само, мне учитель Осиор помог… – соврал я. – Я чего пришел, господин Канарат. Вы ребят не видели? А то я… был занят последние пару дней, не виделись мы.

– А чего не знать? Знаю! Воду мне таскают, как обычно! – ответил с улыбкой работорговец. – Ты мне лучше Рей скажи, а к каким рунам у тебя склонности? Мне бы тут артефактов лечения зарядить, а то задержался я в Нипсе, да заканчиваются мои амулетики, воду чистить… Да и у знакомцев моих та же беда… Покойник Ракон как с целителями местными сговорился, по три шкуры за такую безделицу дерут! Так может ты нам подсобишь? Сам же знаешь – для дела нужно! Рабы–то они и рабы, что с них взять, но и помирать им от болезней каких давать тоже не дело! Убыток! Да и не изверг же я, право–слово!

– Это не мне решать, господин Канарат! Тем более ни рун исцеления, ни печатей я толком пока не знаю, только же приняли в обучение… Так, говорите, ребята у реки?

– Точно у реки! – подтвердил работорговец. – Но ты это, Рей, поклонись от нашего брата своему учителю, поспрашивай! В накладе не останетесь!

– Хорошо, господин Канарат! Обязательно! – я спешно попрощался с работорговцем, про себя думая, что учитель точно не обрадуется такому заказу, и двинул в сторону реки, к тому месту, где мы обычно набирали в бочки воды.

Ребят я застал на полпути к рынку. В голове тележки – Гран, что тащил бочку изо всех сил. Один взрослый парень, это маловато для такой работы, хоть младшие старались ему помочь.

Сначала, показалось, лопоухий меня и не заметил, а Сопля и Невер были настолько увлечены процессом, что даже головы не поднимали.

– Эй! Ребята! – окликнул я товарищей по шайке. – Как вы тут?!

Малышня резко бросила толкать телегу и побежала в мою сторону, Гран же опустил рукоятки тачки и остался придерживать груз, чтобы бочка не опрокинулась.

– Рей! Рей! А ты был на южном выезде?! Был?! – начал Невер.

– А видел, что там творилось?! – подхватил Сопля.

– Нам такое рассказывали!

– Да! И про купол магический, и про дуэль!

– И как господин Осиор, значит, солнце наколдовал, да такое, что Ракона в пыль сожгло!

– И что ты там тоже был! И что у тебя ученический жетон теперь есть!

– А покажи!

– Дай посмотреть!

Ребята галдели, не прекращая, так что я, довольный собой, быстро снял с шеи такое дорогое мне медное кольцо и аккуратно протянул его вместе со шнурком Неверу. Парень моментально схватил знак ученика мага и стал крутить в руках, толкаясь с Соплей, которому тоже было страсть, как интересно. Я же двинул к Грану, что так и стоял возле бочки в десятке шагов от нас.

– Привет. Как вы тут?

– Нормально, – сухо ответил рыжий, – работаем, мы же денег наколдовать не можем.

Этот жесткий ответ подействовал на меня, как ушат холодной воды.

– Гран, ты это чего?..

– А ничего! – как отрезал парень. – Давай, иди уже, ешь свои булки с медом, нам Невер много рассказал, что и как в доме того магика. А нам пахать надо, лето кончается.

После чего Гран, шикнув на малышню, схватился за тачку и потащил бочку дальше, к невольничьему рынку. Следом за ним потянулись и младшие, ведь работа – важнее всего. Без работы будешь засыпать голодным.

Я же так и остался стоять столбом на тропинке у реки, сжимая в кулаке знак ученика и наблюдая, как моя бывшая шайка тащит воду для лошадей и рабов. Осознание, что я больше не являюсь частью коллектива, стало для меня буквально откровением; я как–то и не задумывался, как изменится моя жизнь в момент, когда я стану учеником Осиора. Все казалось, что я как и раньше буду бегать на северный берег, ходить на пляж в поисках яиц и крабов, и готовить с ребятами ужин, заглядывая после обеда к учителю и разучивая руны или грамоту. Гран же смотрел на мир четче, чем я. Объективно, перспектива стать магом вскружила мне голову, но не моему товарищу. Для нашей шайки ничего не изменится. Раньше ушел Финн, теперь – я, когда–нибудь уйдет и Гран и на его место встанет тот же Невер или вечно угрюмый и молчаливый Аран.

Я же заживу своей жизнью. Нет, некоторое время я буду заходить к ребятам, приносить угощения, что–нибудь из одежды или немного денег, если они у меня будут водиться, но теперь называться главарем банды я просто не имел права. Потому что главарь это тот, кто отвечает за всё и всех. Я же теперь нести ответственность не мог, просто потому что имел возможность от нее сбежать. К Осиору и магии. У ребят такой лазейки банально не было.

Вернулся я в дом учителя совершенно раздавленным, даже, скорее, растоптанным. И поговорить мне было не с кем. Ирман всячески делал вид, что меня не существует, постоянно бегая к кабинету учителя и вслушиваясь в происходящее внутри, готовый в любой момент принести поясному магу необходимое. Мне же непрозрачно намекнули, чтобы не путался под ногами и что Осиор позовет меня тогда, когда посчитает нужным, так же как и продолжит мое обучение, когда ему будет удобно.

Мне вроде торопиться не было куда, так что я принял правила этой небольшой игры. Тянулись дни, учитель так и не выходил из своей комнаты, изредка запуская в нее Ирмана, что просачивался, будто уж, я же слонялся по дому, ел, спал и гулял по городу.

Оказалось, что когда твой день не забит бесконечной нуждой и изнурительным трудом, то у тебя появляется очень много свободного времени. Вот только как его занять, я категорически не знал. Так что я повадился ходить на пляж – после обеда, когда ребят там точно не будет.

Еще перед сражением с Раконом учитель запретил мне пользоваться магией, сказал, что я могу себя пережечь, и так как разрешения я до сих пор не получил, то и с рунами не практиковался. Хотя очень хотелось как обычно сжать в руках амулет Инг, направить взгляд на мыс и наслаждаться множеством синих точек, за каждой из которых – гнездо с кладкой. Правда, сезон уже отошел; большинство яиц, что не были мною найдены на завтрак, уже высижены, а птенцы – вылупились. Конечно, можно полакомиться и ими, но тут все было довольно сложно как минимум в плане доставки. Но пользоваться магией пока нельзя, так что приходилось сидеть на берегу, наблюдая за разбивающимися о берег волнами, да бросать в воду гальку. Все мое развлечение.

На вторую неделю затворничества Осиора нам стали досаждать из управы. Несколько раз приходили гонцы и из форта, требовали моего учителя явиться для беседы, так сказать, обсудить дела города. Сейчас Осиор был самым могущественным колдуном до самой столицы и, как я понял из обрывков разговоров гонцов с Ирманом, управ видел моего учителя на посту гарнизонного мага. Хотя бы на время, пока не будет найдена достойная замена из жетонщиков.

На все письма, просьбы, указания и приказы Ирман, как та скала на мысе, отвечал одинаково: господин Осиор плохо себя чувствует, так что явиться или принять делегацию пока не может. Причина проста: восстанавливает силы после боя с преступником Раконом, что нарушил сразу несколько законов Круга Магов и, как старшим колдуном, был приговорен Осиором к казни. Почему именно к казни? Возможно, если бы Ракон явился бы с повинной, то, скорее всего, остался бы жив. Но преступник не раскаялся, так что господину поясному магу, дабы выполнить устав Круга, пришлось прибегнуть к крайней мере.

Вот что раз за разом отвечал Ирман чиновникам, что появлялись на нашем пороге.

– Да боги, когда это закончится! – воскликнул слуга за завтраком, когда в дверь вновь постучали. – Иду! Иду!

Какая–то возня, разговоры, пара выкриков от Ирмана – он это умел и любил – и вот, слуга и помощник моего учителя, весь какой–то растрепанный, возвращается за стол и делает опрометчиво большой глоток обжигающе–горячего чаю.

– А! Да провались все! – стукнул кулаком по столу Ирман. – Достали! Сегодня же пойду в управу и разберусь! Да сколько можно! Не дом поясного мага, что имеет приписное, а какой–то проходной двор! И каждой шавке надо засунуть нос в дела моего господина!

Ирман еще разок ударил кулаком по столу, а потом как–то внезапно взял себя в руки. Видно было сразу: допекли его знатно.

– Вот что, Рей, все равно слоняешься без дела, хотя и не твоя вина, тут я справедлив. Но это лишь отчасти оправдание. Сегодня – на хозяйстве! Я вернусь к полудню, поставь воду на чай и собери обычный поднос для господина Осиора! Травы я заварю сам! Понял?

– Да без проблем, – ответил я Ирману, хотя внутри все немного дрожало, ведь если облажаюсь, он потом мне всю печень выклюет, как та надоедливая чайка. – Для учителя все сделаю.

Ирман на секунду притих, внимательно глядя на меня с каким–то особым прищуром, так только он умел.

– А знаешь, Рей, из тебя получится маг, если господину Осиору удастся вдолбить в твою деревенскую голову хоть крупицу знаний. Чувство, чью сторону занять, у тебя есть. Все верно, это не мне одолжение, мне от тебя вообще помощь не нужна! Но сейчас твоему учителю и моему господину нехорошо, так что да, ты сделаешь это для господина Осиора. Так?

– Все так, – кивнул я Ирману, – никаких одолжений, лишь то, что нужно учителю.

Удовлетворенный тем, что его честь профессионального слуги не будет запятнана помощью какого–то бродяги, Ирман встал со своего места и засобирался в город. Судя по всему, у кого–то сегодня будет непростой день. А вот слуга Осиора наконец–то отведет душу по полной. За все эти бесконечные разговоры у порога, что длились последнюю декаду.

Как только дверь за слугой хлопнула, я остался в большом доме совсем один. Сидящий безвылазно у себя учитель не в счет – его как и не было. Я прибрал со стола, натаскал воды, чуть поправил поленницу во дворе. Пусть у нас тут юг, но по ночам бывало зябко, и нужно было разводить камин. Пока одно, другое, солнечный диск стал приближаться к зениту – время, когда Ирман проскальзывал в комнату учителя с подносом в руках, аккуратно толкая дверь задницей. И ведь никогда не просил помочь, там открыть или придержать! Все шикал и гонял меня. Ну да ладно.

Я повесил большой медный чайник над очагом, аккуратно промыл глиняный чайничек и пару чашек, после чего потянулся к травам в дальнем углу – именно их заваривал Ирман. Щепотка, не больше. Знал я это, потому что слуга постоянно возился с этими травами так, будто по крупинке их пересчитывал, хотя как по мне, это был обычный чайный сбор. Может, парочка трав была лечебными – снять головную боль, мы такие с ребятами просто жевали свежими, и становилось легче, если кому нездоровилось.

Чайник вскипел, солнце перевалило за середину дня, а Ирмана все не было. Видимо, застрял.

Вспомнив слова слуги, что я не делаю ему одолжение, а помогаю своему учителю, я принялся заваривать чай. Также, как и слуга, отмерил щепотку трав, залил все кипятком, быстро слил воду в ведро, а потом – еще разок залил горячей водой. Так травы лучше раскрываются, а еще с них смывается всякая грязь и пыль. Сейчас завернуть в полотенце и, пока отвар настаивается и набирает силу, надо собрать поднос.

В отличие от Ирмана, что пичкал учителя пустой кашей, я решил, что Осиору не повредит порадовать себя. Я точно знал, что учитель был очень падок на сдобу и мед – не зря же чуть ли не каждое наше занятие с ним прерывалось на это лакомство! Так что я со всем тщанием отрезал пару тонких ломтиков от свежей булки и аккуратно покрыл их тонким слоем пчелиного продукта.

Все, готово!

Для порядка я посидел еще минут пятнадцать в ожидании Ирмана, но слуга так и не явился. Да и отвар уже настоялся достаточно. Так что я уверенно подхватил резной поднос с медными ручками и двинул на второй этаж – к кабинету и одновременно комнате Осиора.

– Учитель! Учитель Осиор! – я аккуратно поскребся в дверь, боясь побеспокоить поясного мага. – Это Рей! Ирман ушел в город, а вам пора пить травы… Учитель! Я зайду, да?

Не получив прямого отказа – не услышав вообще ничего по ту сторону двери – я аккуратно толкнул створку и, повторяя за Ирманом, вошел внутрь, упираясь в дверь задом.

– Учитель! Я принес вам…

Слова застряли в горле.

Столь знакомый и милый мне кабинет, где я постигал азы рун и грамоты, сейчас был похож на свою полную противоположность. Все окна, обычно открытые нараспашку, лишь прикрытые мелкой шторой, чтобы не пускать мошкару, сейчас были задернуты плотной, не пропускающей и лучика солнца тканью. Очаг, пусть на улице и было довольно жарко – тлел углями. По всей комнате были разбросаны пустые чашки, какие–то тряпки, мантии. Пояс мага погоды – вещь, о которой я мог только мечтать – лежал скомканным перед креслом, на котором были нагромождены другие одежды. Пахло кислым потом, застоявшимся ночным горшком и чем–то еще, неуловимо знакомым и опасным.

Только когда мои глаза привыкли к мраку комнаты, я заметил по углам кабинета четыре металлические чаши на тонких ножках и внутри у меня все похолодело. Такие использовали либо на рабских кораблях, либо в публичных домах. Курильницы, в которые закладывали семена бычьего цветка, или, что еще хуже, пыльцу ирубийского желтоцвета. Я точно знал, как пахли и жженые ядрышки, и заморская желто–коричневая пыльца.

Бычьи семена часто давали рабам на рынке, чтобы те выглядели бодрыми и сильными. Ими частенько баловались грузчики, воры и прочие, кто живет одним днем. Дешевые, общедоступные, семена, казалось, давали дармовую силу, но вот цену потом приходилось платить тройную. Финн когда–то принес кулек этих черно–алых ядрышек, для нас, чтобы легче было работать. В тот же вечер мы пошли к Риге и когда женщина увидела нас, погнала поганой метлой. А как она кричала! Я никогда не видел, чтобы кухарка так лютовала, но в тот день Финну, что принял весь удар на себя, крепко досталось. Рига тогда пригрозила, что больше и за сотню шагов не подпустит нас к трактиру, если еще раз хоть услышит о том, что мы жуем эту дрянь. Угроза ее была столь осязаема, что Финн подчинился: больше семян мы от него не видели, а позже, когда наш главарь ушел работать к ворам, я продолжал избегать этого популярного в порту средства.

Ирубийский желтоцвет был заморским товаром, который, впрочем, возился целыми кораблями по всему континенту. В противовес бычьему цветку, его активно использовали лекари; его разводили с питьем, небольшими кусочками, чтобы унять боль или успокоить больного в горячке. В публичных же домах его использовали, чтобы девицы и их клиенты вели себя спокойнее, а у охраны было меньше работы с разгоряченными мужиками, ведь сердечные драмы там были не редкостью, особенно, среди молодых матросов.

Но вот о том, чтобы семена бычьего цветка и пыльцу желтоцвета использовали одновременно, я не слышал никогда.

В горле противно запершило сладостью и я попытался едва слышно его прочистить. В этот момент куча на кресле, что я принял за гору мантий, пришла в движение, от чего я едва не опрокинул поднос с горячим питьем себе на грудь.

– Ирман! Чего шумишь?..

Из–под завалов показалось изможденное, бледно–серое лицо моего учителя. Волосы растрепаны и лежали на плечах, щеки впали, всегда яркие, с искоркой глаза, выглядели двумя потухшими темными углями, на щеках пробивалась многодневная щетина, что сейчас перерастала в неопрятную редкую бородку. Нос же, казалось, стал еще длиннее, хотя и до этого он был у моего учителя весьма выразительным.

– Учитель, это я, Рей… – пробормотал я, изо всех сил пытаясь понять, куда ставить поднос. – Ирман ушел в управу, а я вам отвар принес… И булки с медом…

– В управу… – эхом повторил Осиор, глядя сквозь меня, – Рей… Да, хорошо. Булку? Не хочу, унеси…

– Учитель! Ирман всегда приносит вам отвар! Куда его поставить?

Наконец–то мой учитель смог сфокусировать взгляд на одной точке, а на его лице мелькнуло узнавание. Рей, его ученик.

– А, Рей… Поставь вот тут…

Осиор посмотрел на столик, на котором уже стояло несколько чашек и какие–то пустые пузырьки, и вдруг смел все со стола одним движением. По комнате прокатился звон битого стекла и керамики, а я же только пытался понять, что случилось с моим учителем. И почему он одурманивает себя желтоцветом и бычьим цветком.

– Давай сюда, ставь. И да, булку я тоже съем, спасибо, – неискренне, механически сказал маг.

Я, стараясь не раздавить битое стекло в крошку, поставил поднос на освободившийся столик и быстро налил горячий отвар в приготовленную чашку, после чего протянул питье учителю. Осиор принял сосуд из моих рук, постоял, глядя куда–то в пустоту, а потом, не сделав и глотка, рухнул на кучу тряпок, которыми было завалено кресло.

– Учитель… Может я открою окно? Тут совсем нет воздуха… – сдерживая кашель, сказал я.

– Не надо, не трогай. Это помогает от боли, – остановил меня Осиор.

Слова мага звучали резко, даже с небольшой угрозой.

Маг сделал небольшой глоток из чашки, поморщился и, отставив питье в сторону, стал шарить по карманам мантии.

– Вот, – сказал маг, протягивая мне небольшой кусочек желто–коричневой, липкой грязи, что и была пыльцой желтоцвета, – положи в чаши. По чуть–чуть, немного. Главное, чтобы дым расходился равномерно…

Не смея ослушаться, я, едва не глотая слезы от страха за учителя, стал раскладывать отраву по чашам.

Сколько он так сидит? С самой дуэли? Полторы декады? Или прошло больше? Я откровенно потерял счет дням, но скоро праздник урожая – начало осени, так что довольно давно. Желтоцвет убивает волю, это известно доподлинно. Рабыни в публичных домах, где широко используется этот заморский дурман, уже через год работы становятся ни на что негодны, просто тени людей, что послушно выполняют приказы.

– Спокойнее, Рей, я в своем уме, – тихо, едва шевеля сухими губами, сказал Осиор, – просто так надо. Это моя цена.

– За что? – машинально спросил я, укладывая очередную порцию пыльцы в чашу с угольками.

– За магию, мальчик. Ты думаешь, я просто так боялся того, что ты пережжешь себя? Если ты надорвался, то потом любая попытка обратиться к тем рунам, что тебя покалечили… Любая попытка приведет тебя в такую комнату. Точнее, к тому, что ты будешь жевать это жменями, а то и сидеть над дымом, вдыхая полной грудью. Нет, Рей, не смотри так, я знаю, что делаю. Скоро, скоро станет легче… Где Ирман?

– Я говорил, в управе.

– В управе… – повторил за мной Осиор, будто пытался осознать, что это за место и где находится. – С рунами всегда надо быть осторожным, Рей. Всегда. Даже если тебе кажется, что ты познал их, они все равно…

Тут учитель закашлялся и, схватившись за чашку, сделал несколько глубоких глотков, осушив ее до дна. А потом просто вытянул перед собой руку, требуя налить ему еще.

Я быстро схватил чайничек и наполнил емкость до краев, после чего Осиор осушил и ее, устало откинувшись на тряпки.

– Когда Ирман вернется… Ладно, я сам с ним поговорю…

– Возьмите булку, учитель, – напомнил я Осиору про лакомство. – Вы очень любите мед. Он восстанавливает силы, сами говорили.

Маг только улыбнулся самыми уголками губ, но за куском сдобы потянулся. Даже откусил пару раз, с превеликим трудом проталкивая вязкие куски сквозь глотку в горло и запивая все это отваром.

– Да, Рей, ты прав, люблю. Спасибо что принес, – сказал маг и я понял, что мне пора.

Ведь я и так не должен был видеть то, что увидел.

Уже выходя из кабинета, я понял, насколько сильно у меня повело голову просто от десяти минут внутри. Будто лестница вот–вот прыгнет навстречу! И эта странная легкость по всему телу. А он сидит там уже который день!

Ирман нашел меня в ступоре, на кухне. Одного вдоха ядовитой сладости, что я принес на своей одежде из кабинета Осиора, было достаточно, чтобы слуга все понял.

– Я что тебе говорил, малец! Я что говорил! – взвился слуга. – Просто поставь чайник и жди меня! Ты чего поперся!

– Я просто занес учителю чай, раз уж тебя задержали в управе, Ирман, – дерзко ответил я.

Желтоцвет притуплял чувства, в том числе и чувство самосохранения. Ругаться со слугой не стоило.

– И что?! И что?! – кричал слуга.

– Занес чай, – все так же флегматично продолжил я. – С булкой и медом. Учитель поблагодарил меня.

– С булкой? И медом? – удивленно переспросил Ирман. – И он поел?

Я утвердительно кивнул, продолжая разглядывать медный бок большого чайника, что мы ставили на очаг.

– И часто он так? – внезапно спросил я Ирмана.

Слуга нахмурился. По всему его виду было понятно, что он не хочет обсуждать дела своего господина с его учеником.

– И часто? – повторил я свой вопрос.

– Это все ты виноват! – сквозь зубы прошипел Ирман. – Ты и твоя проклятая магия поиска, твой проклятый дикий Инг.

А после развернулся и демонстративно вышел из кухни, оставив меня один на один с потухающим очагом и блестящим медью чайником.