Текст книги "Небо зовёт"

Автор книги: Александр Коновалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Год кровавого кабана

Новый 1941 год из нас курсантов никто не встречал. Н вторгся в нашу жизнь, как нечто неотвратимое, грозное, кровавое. Просто мы легли спать в старом, а встали в Новом году. И ничем он не отличался от года предыдущего.

Курсантская жизнь протекала по проложенному руслу, согласно учебной программы, а нам каждый день приносил свежую крупицу знаний, делая нас сильнее, опытней и уверенней. По–прежнему, на полит–информациях нас убеждали, что опасность войны с Гитлеровской Германией существует, но, может быть, в далёком будущем, а пока в силе договор о ненападении, можем спать спокойно, трудиться, учиться и наслаждаться мирной жизнью. Так мы и жили. Страна трудилась и укреплялась. Военные шлифовали своё боевое мастерство, нарабатывали тактические схемы ведения боевых действий в современных условиях, получали от промышленности новейшие виды вооружений, испытывали их и готовили персонал для обслуживания. Учёные и конструкторы трудились в лабораториях и КБ, создавая новые типы самолётов, танков, артиллерийских установок. Всё это делалось в атмосфере высокого темпа, поспешности, как будто за нами гналось страшное чудовище, способное растоптать, разорить, уничтожить. Так в сознании людей формировалось убеждение о неизбежности войны. Успокаивало лишь то, что она будет скоротечна и на чужой территории. Так, по крайней мере, нас убеждали. В таком же напряжённом темпе проходила и наша учёба.

Новогоднее настроение испортил нам приказ министра обороны маршала Тимошенка, в котором значилось, что после окончания нашего штурманского училища, выпускникам не будут присваивать офицерские звания, а только звания младшего командного состава – сержант. Это означало, что денежное и вещевое довольствие штурманы будут получать соответствующее. Многие курсанты были в шоке, а какая–то часть из них перевелась в другие училища, где выпускникам присваивали офицерское звание – младший лейтенант. Меня, честно говоря, это совершенно никак не взволновало и не расстроило. Сергей тоже был со мной солидарен, и мы, не снижая темпа, продолжали учиться, получать знания и навыки для своей будущей военной профессии. Курс молодого бойца прошли мы за месяц, вместо двух по плану. За это время командиры научили нас так–сяк ходить в строю, освоили некоторые приёмы строевой подготовки. По огневой подготовке только один раз дали пострелять из армейской винтовки–трёхлинейки, да из пистолета «ТТ», который был тогда личным оружием комсостава, а, стало быть, и нашим оружием. И всё же, главным грозным оружием для врага был самолёт, а задачей курсантов – досконально его изучить и эффективно использовать его бомбовую мощь. Одним из главных предметов в профессии штурмана была навигация. Нас учили способам ориентирования, как по приборам, так и небесным светилам, и наземным ориентирам, прокладыванию курса на карте и определению квадратов, в котором находилась цель, умение её обнаружить и накрыть бомбовым ударом. Большое внимание уделялось навыкам ориентирования в ночном небе, используя главный ориентир – полярную звезду и другие небесные светила. В обязанности военного штурмана входило так же и бомбометание. Это, пожалуй, самый ответственный и сложный вид боевой работы. Как потом показало время, из–за несовершенства оптических, прицельных устройств, бомбометание приходилось производить, используя личный опыт, приобретённые навыки, глазомер и тонкий расчёт. По учебной программе были у нас и прыжки с парашютом, которых ждал с нетерпением. С родителями наладилась регулярная переписка. В своих письмах они сообщали сельские новости, об успехах в учёбе младших братьев и, что особенно отрадно, мои скромные деньги помогают родителям одеть школьников и что–то приобрести для семьи.

Первый прыжок

В начале марта, когда по ночам ещё трещали морозы, а днём с крыш капала весёлая капель, извещая людей о приближении весны, начались и у нас прыжки с парашютом. Этому предшествовали теоретические занятия, тренировки на специальных тренажёрах и практические уроки по складыванию парашютов, ибо от этой операции зависела жизнь человека, вступившего в спор с законом всемирного тяготения. Инструкторы по парашютному спорту относились к своему делу с полной ответственностью. Прыжки проводились уже неделю и, слава Богу, всё шло хорошо. Настал черёд прыгать и нашему взводу. Любое дело, которое выполняется впервые, всегда вызывает волнение, невольный страх и неуверенность, тем более, когда человек вступил в спор с небом. И, наконец, группа, в которой нас шесть человек, с ранцами парашютов за спиной, в лётных кожаных шлёмах с защитными очками, поднимается по при–ставной лестнице и рассаживается по обе стороны «салона» самолёта. Инструктор застёгивает фалы карабинов автоматического открытия парашютов. Сидим сосредоточенные и молчаливые, как сжатая пружина. Взревел мотор. Самолёт дёрнулся и двинулся по полю, выруливая на стартовую площадку. Небольшая остановка и резкий стремительный скачок, самолёт, набирая скорость, помчался по полю. То ли от ухабов, то ли от вибрации, то ли от испуга предательски клацают зубы. Но вот колёса оторвались от земной тверди, резкий набор высоты, крен на правый борт, выход на прямую, и загорается красная лампочка. Инструктор открывает дверь, и перед нами разверзлась бездна. «Господи, – подумалось мне, – прости, что забрались в твои владения, и не наказывай нас, дерзновенных, за то, что нарушили твой покой»…. Встал курсант, сидевший возле двери. «Пошёл!» – прозвучала команда инструктора, и тот смело шагнул в пропасть. Небольшая пауза и снова: «Пошёл!». Второй курсант вывалился и камнем полетел вниз. Моя очередь. Несколько секунд между командами. Стою перед бездной и думаю, как страшен и труден этот первый шаг. Инстинкт самосохранения не хочет мириться с человеческим разумом и прижимает меня к дверному проёму, но страх прослыть трусом ещё сильнее. Уже не ушами, а всем своим существом слышу: «Пошёл!». И, сложив руки вперёд, будто прыгая с вышки в воду, вываливаюсь в никуда. Мгновение, и сердце зашлось от стремительного падения и страха. Мне показалось, что на какое–то время свободного полёта даже отключилось сознание. Потом, как учил инструктор, считаю: раз, два, три… Перед счётом три меня резко дёрнуло, и я повис на стропах. Только теперь, когда опасность миновала, и я, как жаворонок, повис в воздухе, захотелось, как эта маленькая птичка, радоваться и петь. Полёт к земле продолжался всего несколько минут, но какое это блаженство – созерцать землю с высоты орлиного полёта, когда твоё сердце переполнено радостью и гордостью за творение рук человеческих. Теперь я начал понимать, что думают о нас, людях, всевидящие мудрые орлы: «Бог дал им силу и разум, чтобы они обустраивали свои жилища, трудились, любили, размножались, радовались жизни и доставляли радость другим, а они всю историю враждуют, изобретают смертоносное оружие для войн, покорения других племён и утверждения власти отдельными амбициозными вождями. Вот и теперь, придумав крылья, они, подобно нам, не любуются земными красотами, а опять же замышляют смерть, разрушение, гибель себе подобным. Нет, что–то не так устроено в этом мире».

… Чем ближе приближаюсь к земле, тем стремительнее падаю. Сейчас надо сгруппироваться, мягко коснуться земли, немного пробежать и, погасив купол парашюта, освободиться от ремней. Почти так, как учил инструктор, всё и произошло. Толчок, пробежка, гашение купола и радость, что у тебя всё получилось, что отныне разговариваешь с небом на «ты» и, наконец–то, что ты этот шаг сделал. В течении недели все три запланированных прыжка мы совершили. Как никогда, всё прошло гладко, только один курсант, неудачно приземлившись, вывихнул ногу. Второй и третий прыжки я совершал уже уверенно, наслаждаясь свободным полётом до раскрытия парашюта, а потом под белым куполом, изучая живую карту земли. Сейчас, как никогда, испытав радость свободного полёта, я понял чувства и стремление Лены прыгать с парашютом и совершенствовать своё мастерство. Выполнив обещание своё «заболевание небом» перевести в хроническую болезнь, я был доволен, что ещё на один шаг приблизился к Ней и уверен, что Она была бы довольна моими успехами.

Между тем, время шло. Весна застала нас врасплох. Стремительное таяние снегов, раскисшее лётное поле на некоторое время лишило нас учебных полётов, где бы мы, молодые штурманы, на практике постигали эту нелёгкую науку воздушного навигатора. Наука давалась мне легко. Всё, что я делал, старался доводить до совершенства, и каждый вечер перед сном докладывал Ей о своих успехах, получал одобрение и похвалу, а, следовательно, и стимул для дальнейшего роста само–совершенствования. Весна пробудила во мне массу нежных чувств к любимой и заставила считать дни до предстоящей встречи, а она мне представлялась светлой, романтической, с объятиями и поцелуями. Каждый вечер после отбоя я зарывался с головой под одеяло, воспроизводил в памяти эпизоды наших встреч до мельчайших подробностей, и, как молитву, повторял: «Да святится имя твоё, любимая моя».

Цель найдена

Согласно программе, обучение І курса закан–чивалось в середине июня, после сдачи зачётов и экзаменов по изучаемым предметам. По всем дисциплинам у меня были отличные оценки, и экзамены не вызывали у меня ни страха, ни волнения. Однако к своему главному экзамену – штурманскому делу, готовился прилежно и старательно. В программу воздушной навигации входили практические полёты, где мы должны были к отмеченным на топографических картах объектам проложить кратчайший курс, и бомбовым ударом поразить цель, но первый раз условно. Сложность заключалась в том, что искомый квадрат–задание выдавался штурманом–экзаменатором перед самым полётом, и на решение задачи выделялись считанные минуты. За это время надо было проложить азимут, найти на карте цель, определить до неё кратчайший путь и обнаружить на реальной местности. Задание было не из лёгких ещё и потому, что его выполнение зависело от слаженной работы пилота и штурмана.

День за днём работа по практическому применению теоретических знаний молодых штурманов–бомбардиров шла полным ходом. К полётам допускались только те курсанты, которые успешно сдали теорию. Используя тёплую весеннюю погоду, полёты проводились целый световой день. Для этого использовались самолёты типа Р-5. Они имели две отдельные кабины: передняя для пилота, задняя для штурмана. Связь между ними осуществлялась через резиновый гофрированный шланг, служащий в качестве переговорного устройства. Многие из наших ребят уже получили «первое боевое крещение» и охотно делились опытом с нами, «необстрелянными салагами». Они обращали внимание на типичные ошибки, которые допускают курсанты при первом полёте. Я слушал «старичков», всё запоминал, чтобы избежать их ошибок. Наконец настал и мой черёд. Экипированные в лётные комбинезоны, кожаные шлёмы и планшетами для карт, вместе с пилотом–инструктором предстали перед руководителем полётов. Я получил задание в запечатанном конверте, а пилот – «добро» на полёт. Доложив о готовности к выполнению задания, направились к машине. Возле неё нас ожидал механик, отвечающий за техническое состояние двигателя и других систем самолёта. Не мешкая, забрался в кабину, раскрыл планшет, и судорожно стал искать искомый квадрат. Кто ходил по азимуту на земле, знает, что это такое. Для непосвящённых объясняю. Из данной точки даётся направление движения в градусах по компасу, расстояние в метрах или километрах. Преодолев этот участок пути, путник выходит на какую–то точку, из которой ему даётся новое направление в градусах и расстояние в метрах. Так повторяется много раз, пока не будет определена конечная точка поиска. Путь движения по азимуту будет представлять ломаную линию, многократно превышающую прямой путь к цели. Вот и мне сейчас представляло на карте разгадать этот ребус, найти искомую точку и определить кратчайший путь к ней. Однако на земле это проще, а в воздухе, да когда ограничено время, задача поиска объекта довольно сложная.

… За считанные минуты, пока прогревался мотор на малых оборотах, я прочертил замысловатую ломаную кривую на карте, а когда оставалось вычислить несколько направлений, самолёт вышел на старт, мотор взревел, а стрелка компаса так запрыгала, что никаких «градусов» уже не поймать. Пришлось подождать, пока машина взлетит, наберёт высоту, а уж тогда определить координаты цели. Держу компас на планшете и смотрю на стрелку, как только она успокоилась, немедленно приступил к делу. Пилот ещё не совершил круг над аэродромом, а я уже сообщил ему кратчайший путь к цели. В задании значилось: «Обнаружить и уничтожить замаскированную вражескую зенитную установку». Теперь, когда координаты цели определены, сверяю ориентиры, нанесённые на карте, с реальными, что плывут под крылом самолёта. Докладываю пилоту, что, по моим расчётам, цель должна быть минут через пять лёта, и искать её надо вблизи лесного массива. Внимательно всматриваюсь в земной ландшафт, сшитый, как лоскутное одеяло, из полей, огородов, лесов и перелесков. Высота пятьсот метров. Ровно гудит мотор, а я, как сжатая пружина, вожу глазами по обозримому пространству, и пока того, что ищу, не нахожу. Под нами огромный лесной массив зелёным ковром накрыл землю, но вот кончается и он. Вдали показалась извилистая лента опушки леса, а дальше снова поле, населённые пункты, речка, шоссейная и просёлочная дороги. По времени должны были долететь до цели, но в обозримом секторе видимых объектов не обнаруживаю. Опушка лесного массива уже позади. Передаю пилоту: «Снизить высоту до четырёхсот метров и лететь вдоль границы леса». Лётчик сделал необходимый манёвр и буквально через две минуты в поле зрения попала избушка лесника. Проносимся над ней и я замечаю, как в небо направлены две оглобли от телеги. Всё понятно, зенитка обнаружена. Кричу в трубку: «Цель обнаружена». Атакуем. Самолёт развернулся и ещё раз прошёлся над «вражеским объектом», условно уничтоженным моими бомбами. Всё. Дело сделано. Берём обратный курс. Отведённого времени на выполнение задания хватило, и радостный, с чувством исполненного долга, свесив голову, любуюсь нашей красавицей, матушкой землёй. Сердце наполняется радостью и гордостью за себя, что шаг за шагом постигаю сложную науку штурманского дела, росту и мужаю, как специалист и личность. Приземлившись, вылезаем из кабин, подходим к главному штурману училища и докладываем о выполнении задания. Как доказательство, подаю ему карту с обозначенной и «уничтоженной» целью. Он взял её и сказал: «Вы свободны». Я отошел от стола, а он ещё о чём–то поговорил с пилотом, затем отпустил и его. Подводил итоги учебного дня сам начальник училища. По всему было видно, что результатами он недоволен. Весь личный состав выстроился на учебном плацу. Мы уже знали, что молодые курсанты со своим штурманским заданием справились не столь успешно, как ожидалось, поэтому и «разбор полётов» проводился привселюдно в форме разноса.

«Товарищи курсанты, – начал он. – Страна тратит на вас огромные деньги и хочет в вашем лице видеть первоклассных специалистов – военных штурманов, но вы ни надежд страны, ни руководства училища не оправдываете. С первым серьёзным и ответственным заданием – поиск и уничтожение «вражеских» объектов – справились не все. Вы призваны быть правой рукой пилота, и от быстрой ориентации в воздухе, умения находить и поражать вражеские цели, слаженности действий всего экипажа, будет зависеть успешное выполнение заданий. Представьте себе, что вы выполняете не учебное, а боевое задание. Вы должны были с воздуха уничтожить огневые точки противника и обеспечить успешное наступление наземным войскам, но вы, не выполнив своей задачи, обрекли на верную смерть своих братьев по оружию – пехотинцев. Знайте, в нашем деле ошибки очень дорого стоят, и их, как у минёра, не должно быть. Впереди у нас ещё более сложные учебные задания, которые потребуют от вас хороших теоретических знаний, концентрации внимания, решительности и быстроты принятия решения. Это бомбометание по цели с высоты двух тысяч метров, а так же поиск и уничтожение целей в ночное время. Курсантов, выполнивших задание неудовлетворительно, ожидает переэкзаменовка, а в случае повторного «неуда» – немедленное отчисление. Однако, не могу не отметить добросовестных курсантов, выполнивших задание на отлично». Он вынул из кармана свёрнутый вчетверо лист бумаги и стал читать. Таких ребят оказалось двенадцать, в том числе и мы с Сергеем. Перед строем нам была объявлена благодарность с занесением в личное дело. После ужина, когда наступило время самоподготовки, я спросил Сергея:

– Ну ты, Серый, и партизан. Говорил, что с заданием плохо справился, а сам получил «пятёрку», да ещё и благодарность схлопотал.

– Это я с испугу. Я и сам не знал, выполнил задание или нет. Это у тебя сразу было видно, торчат оглобли – значит зенитка, бомби – и получай «пятёрку», а у меня всё по–другому. Рядом были расположены: и мельница–ветрянка, и трубы кирпичного завода, и церковь, и все они были в одном квадрате. Я выбрал мельницу и случайно попал в цель. Так что моя пятёрка липовая.

– Серёжа, не скромничай, ты точно всё рассчитал, только не прикидывайся неумёхой. Не пойму, для чего тебе это надо?

– Васька, ты меня разозлил! Говорю тебе серьёзно, как на духу, так, как оно есть, и не перед кем мне выпендриваться.

– Ну ладно, пусть будет так. Ты в воскресенье в увольнение идёшь?

– А чё там делать–то? Лучше позагораю.

– В кино сходим. С городом познакомимся, а то полгода учимся, но толком не знаем ни города, ни его истории. Может, девушек пригожих встретим?

– А зачем они тебе? У тебя же Ленка есть.

– Я за тебя беспокоюсь. Такой парень, а без девушки. Да ты, как только появишься на «людях», девки за тобой гужом побегут.

– Вот уж, нужны они мне. С ними одна морока. Думай, переживай. Любит, не любит, верная ли тебе? Я вот смотрю на тебя, влюблённого, и сам себе говорю: «Пока ты, Серёжка, учишься, не засоряй свою башку всякими дурными мыслями, как Васька, занимайся нужным делом и не отвлекайся по пустякам».

– Ну, Серый, ты даёшь! Дружбу с девушкой ты считаешь пустяком? Да ты даже не знаешь, какой это стимул. До знакомства с Леной я был каким–то аморфным, неуверенным, а сейчас знаю, что хочу и обязательно добьюсь своего. Обещал ей летать, и своё слово сдержал. Любовь, Серёга, – это великая сила, она людей окрыляет и даёт им возможность расти и совершенствоваться. Разве неприятно ей будет через два года увидеть рядом с собой офицера–штурмана, который стал таковым благодаря её стараниям. А ты говоришь мелочи. Я даже скажу больше: «Человек без любви, как птица без крыльев». Не подумай, что я цитирую кого–нибудь. Это я сам придумал, потому что, как подумаю о ней, так и хочется полететь к ней, увидеть её лицо, улыбку, обнять, поцеловать, развеять все сомнения и получить новый заряд тепла, энергии и радости на долгое время.

– Вася, согласен с тобой, что любовь – это огромная сила, но кроме силы доброй созидательной, о которой ты сказал, есть ещё сила разрушительная. Скажи мне, сколько нас, мужиков–дураков, кончают жизнь самоубийством из–за неразделённой любви, из–за измен и предательств своих любимых. И ещё скажи мне, сколько ты знаешь счастливых семей, в которых супруги любили бы друг друга от первого знакомства до последнего издыхания?

– Серёга, ты тоже прав, но ведь против природы не попрёшь, а с твоими рассуждениями, опасениями и страхами, ты так и завянешь старым холостяком. Мне кажется, человек, не испытавший любви, так на всю жизнь и останется ущербным, невостребованным и несчастным. Любовь предполагает и радость, и страдания, и душевный подъём, и многочисленные жертвы, но это горение, яркое свечение, а не зловонное тление в одиночестве, которое не отпугивает даже кровожадных комаров.

– Да, Васька, с тобой трудно спорить, ты меня уговорил. Идём «на люди». В воскресенье получим увольнительные и устроим местным девушкам трам–тарарам.

Неприятный инцидент

Старшина выдавал увольнительные только по воскресеньям и то не всем, а лишь отличникам учёбы. Поскольку у нас с Сергеем с учёбой проблем не было, то и увольнительные получили без труда. Накануне почистили и погладили свою парадную форму, подшили свежие подворотнички, до глянцевого блеска начистили обувь и в три часа вырвались на волю. Ужином мы жертвовали, но это нас не смущало, поскольку получали стипендию и могли позволить себе и поужинать, и культурно провести время. Это была наша первая вылазка в город. О нём мы только знали, что это городок районного масштаба с двадцатитысячным населением, но с очень богатой историей. В нём был свой кинотеатр, дом культуры, городской парк с танцплощадкой, две средние школы, наше училище и несколько мелких предприятий местной промышленности. Теперь же нам предстояло всё это увидеть собственными глазами и оценить по достоинству. Я предложил Сергею нашу культурную программу спланировать так: сначала сходить в кино, затем погулять по парку, подкрепиться в городской столовой, после чего пойти на танцы, которые в воскресенье начинались в шесть часов вечера. Друг согласился. Мы вышли на городскую площадь, где были сосредоточены все культурные и административные здания. Городок оказался небольшим, но чистым и опрятным. С одной стороны стоял роскошный двухэтажный дом, некогда принадлежащий местному купцу, где теперь размещалась городская власть, рядом кирпичная, с двумя куполами церковь; напротив, огромный для такого города, универсальный магазин, также сработанный ещё до революции. Замыкали площадь дом культуры и небольшой кинотеатр, построенные уже при советской власти. Вся площадь и прилегающие улицы были вымощены каменной брусчаткой и, наверное, добрую сотню лет, без ремонта, служили людям. У входных дверей кинотеатра и дома культуры красовались огромные афиши с названиями фильмов. В доме культуры демонстрировали фильм «Три товарища», а в кинотеатре – «Парень из нашего города». Мы предпочли кинотеатр. Пока стояли в очереди за билетами, на нас уже обратили внимание девчушки–малолетки. Зыркая глазками, они о чём–то перешёптывались, что–то обсуждали и громко смеялись, но когда мы с каменными лицами строго посмотрели на них, они, как стайка любопытных воробьёв, мигом упорхнули и скрылись из глаз. В течении тридцати минут до начала фильма слонялись по площади, но приличных девушек нашего возраста так и не встретили. Возможно, в «детское» время на свет Божий они ещё не вышли. Большинство фильмов довоенного времени были патриотической направленности, связанные с любовью к Родине, с армией и рекламой её мощи и несокрушимости. Этот фильм был такого же содержания. Зал был полон зрителей, и после просмотра они его живо обсуждали. Нам он тоже понравился. В приподнятом настроении вышли на улицу. Был прекрасный солнечный день. Лето ещё не началось, но температура уже приближалась к тридцати градусам. Перекусив в столовой, пошли в парк на «пятачок», как местная молодёжь окрестила свою танцплощадку. Танцы уже начались.

«Пятачок» оказался довольно внушительных размеров. На небольшом возвышении играл оркестр, состоящий из аккордеониста, трубача и барабанщика. Мы купили билеты и вошли внутрь площадки, огороженной двухметровой стальной сеткой. По всему периметру площадки была вмонтирована в деревянный пол сплошная скамейка, на которой и рассаживались парни и девушки в перерывах между танцами. Кроме нас с Серёгой, на площадке было ещё человек десять курсантов, которые держались особняком. Заиграла музыка, и парни, соскочив со своих мест, ринулись приглашать приглянувшихся девушек.

– Ну что, Серёга, вперёд!

– Нет. Я немного подожду, осмотрюсь, пристре–ляюсь.

– Ты, как хочешь, а я пошёл.

Рядом стояла группка молоденьких девушек–старшеклассниц, одну из которых и пригласил. С первых движений почувствовал, что в танцах она, как рыба в воде. Первый танец «сбацали» с ней на одном дыхании. Однако не успел довести её до подруг, как музыканты заиграли снова, и мы опять оказались в кругу танцующих. Я упивался музыкой, ритмом, движением, но с этой прелестной девушкой мне совсем не хотелось знакомиться. Моя рука лежала на её тонкой упругой талии, а в левой зажата нежная девичья ладошка. Она чутко реагировала на все мои движения и в точности их повторяла. Такую синхронность в танцах мы добивались только с Леной. И сейчас мне казалось, что это Она рядом, а не чужая незнакомая девушка. Первой нарушила молчание партнёрша.

– Вы прекрасно танцуете, но вас я вижу у нас в первый раз.

– Я действительно в городе танцую впервые.

– А где вы так хорошо научились танцевать?

– Немного в школе, а потом в доме культуры.

– А где это?

– В Калужской области.

– Вы учитесь на лётчика?

– Почти. А точнее – буду правой рукой лётчика – штурманом.

– И все ваши друзья тоже будут штурманами?

– Да, и они будут штурманами.

– А вас как звать?

– Родители нарекли Василеем.

– А меня зовут Тамарой. Я закончила 9‑й класс, а на следующий год после окончания школы буду поступать в Брянский педагогический институт.

Танец кончился. Я отвёл девушку к подругам, а сам подошёл к стоящему в одиночестве товарищу.

– Серёжа, ты что же, партнёршу не можешь найти или трусишь?

– Да и то, и другое. Танцую, как медведь, и боюсь, наступлю на ногу девушке, стыда не оберёшься.

– Так ты никогда и не научишься. Надо пытаться, а потом и опыта наберёшься, и уверенность почувствуешь.

Пока мы разговаривали, ведущий объявил белый танец. Сергей буркнул:

– Только хотел пригласить на танец девушку, а они – белый танец.

Уверенные, что нас никто не пригласит, встали в сторонку и стали смотреть на танцующих. Вдруг слышу:

– Вас можно?

Поворачиваю голову, передо мной стоит Тамара, а перед Сергеем – черноглазая девушка–смуглянка.

– Это моя подружка Оля.

Я опередил опешившего друга и представил его:

– Это мой товарищ, Сергей.

Я подхватил Тамару, Сергей – Олю, и они тут же влились в круг танцующих. Краем глаза наблюдаю, Сергей, хоть неуклюже, но танцует и о чём–то живо разговаривает с партнёршей. После окончания танца подруг отвели на место, а сами отошли в сторонку. Вдруг к нам подходит группа местных ребят–подростков, а один из них, высокий дерзкий парень с папиросой в зубах, тычет мне пальцем в грудь и с заметным блатным жаргоном говорит:

– Слышь, паря, чтобы больше к этой девке не подходил, понял? А не то, до своей казармы не доползёшь.

Я не успел раскрыть рта, как компания растворилась в толпе. Меня возмутила наглость местного долговязого, с явными признаками криминального прошлого. Сергей тоже отреагировал:

– Они хотят спровоцировать нас на драку. Этот длинный – явный бандит, и его надо проучить. Только вдвоём мы с ними не справимся, надо предупредить наших ребят.

Моя душа взбунтовалась, и я в сердцах сказал другу:

– Перед местной шпаной я не собираюсь труса праздновать, будем танцевать, а если полезут, дадим им достойный отпор.

Как ни в чём ни бывало, приглашаю Тамару, Сергей – Олю, но в самый последний момент Тамара идёт танцевать с другим парнем. Меня это возмутило, и я приглашаю первую попавшую девушку. Сергей, танцуя с Олей, о чём–то оживлённо разговаривали. Когда, после окончания танца, сошлись вместе, Сергей сообщил, что местные ребята хотят побить нас, чтобы раз и навсегда отучить от встреч с местными девчатами.

– А наши парни знают об этом?

– Думаю, что не знают, но им надо сказать.

Предупредив курсантов о возможной провокации, продолжаем веселиться. Как только заиграла музыка, я рванул через всю площадку и первым успел пригласить Тамару. На этот раз она была молчалива и расстроена. Под конец танца сказала:

– Вася, до которого часа у вас увольнительные?

– До девяти вечера.

– Вам надо уходить, а то Ванька Волков сказал, что сегодня с курсантами будет большая война. Я вас прошу, не связывайтесь с этим уголовником, а то он со своей шпаной может и впрямь учинить драку. У него человек сорок подростков, он верховодит ими и провоцирует драки. Мне так же угрожал и сказал, чтобы я не танцевала ни с кем из вас.

– Он что у вас, местный авторитет? И никто не может ему обломать рога?

– Он уже сидел в тюрьме и ничего не боится. Вася, я ещё раз прошу, не ввязывайтесь с ними в драку, а то у них и цепи какие–то есть, и кастеты, и прутья железные.

– Спасибо, Тамара, что предупредила, а мы придумаем, как быть и что делать.

Значит его зовут Иваном. У меня созрел план. Чтобы предотвратить возможную потасовку со всеми вытекающими последствиями, решил лично поговорить с местным «атаманом», так как чувствовал себя главным раздражителем, осмелившимся целый вечер танцевать с приглянувшейся ему девушкой и проигнорировавший его предупреждение. Сергей мою дипломатическую миссию воспринял скептически, но участвовать в ней всё же согласился. Мы вышли с танцплощадки на улицу. Солнце уже собиралось на покой, и его утомлённые за день горячие лучи прощальным салютом озаряли всю округу загадочным оранжевым светом. День угасал, а с ним и подходила к концу наша первая и последняя вылазка в город.

… Недалеко от входа на танцплощадку, под кронами старых дубов стояла толпа местных ребят–подростков, в центре которой находился их предводитель. Мы с Сергеем решительно направились к нему. Толпа расступилась, я подошёл к нему вплотную, посмотрел в глаза и сказал: «Я тот самый наглец, который ослушался твоего предупреждения. Зовут меня Василием. Но пришли к тебе не затем, чтобы знакомиться, а предупредить, чтобы ты отказался от своей затеи конфликтовать с курсантами и подвергать опасности молодых ребят. Запомни, нас пятьсот «штыков», и погоду в городе будем делать мы, а не ты со своей братвой, а с кем из местных девчат нам встречаться, ты нам не указ. Попробуй только тронуть кого–то из наших ребят, будешь размазан вот по этому дубу». «Длинный» терпеливо слушал, но по его лицу я понял, решения своего он не отменит, хотя бы из–за того, чтобы не потерять лица перед своими сторонниками, а значит нам с Сергеем надо быть начеку и быть готовыми дать отпор. Из толпы послышались реплики: «Волк, что ты слушаешь этих летунов, дай в морду миротворцу, а мы всыпем его адъютанту». «Заткнись, Ноздря! Не тебе решать, что мне делать. Сегодня я добрый, – обратился он уже ко мне, – отпускаю тебя с миром, но если ещё раз подойдёшь к Томке, то оторву башку». Усыпив мою бдительность сладкими речами, он тут же ударил кулаком меня по переносице. Удар был настолько неожиданным и сильным, что я не удержался на ногах и упал на землю. Однако тут же вскочил и как на тренировке по приёмам рукопашного боя носком правого ботинка с силой ударил его под пах. Он согнулся от боли, а второй удар кулаком в челюсть окончательно свалил его. Тут и началась настоящая бойня. Некоторое время мы с Сергеем ещё отбивались, а когда пошли в ход палки, камни, мы оказались на земле, и на нас посыпался град ударов разъярённой толпы. Если бы вовремя не подоспели ребята–курсанты и милиция, дипломатическая миссия могла оказаться и последним днём нашей жизни. С многочисленными ранами, ссадинами, ушибами и синяками нас доставили в госпиталь, где в течении двух недель медики приводили наши тела в божеский вид. К счастью, ни переломов, ни опасных ран у нас не оказалось, и эта потасовка на наше здоровье и будущее не повлияла. А, как нам потом стало известно, местный авторитет Иван Волков получил свой второй срок.