Текст книги "Городской романс"

Автор книги: Александр Терентьев

Соавторы: Людмила Татьяничева,Юрий Петров,Леонид Ильичев,Римма Дышаленкова,Рамазан Шагалеев,Юрий Абраменко,Александр Куницын,Михаил Львов,Геннадий Суздалев,Ким Макаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Мария Голубицкая
Визит инопланетянина

Рассказ

Мне приснилось, будто наш город посетили пришельцы из космоса. Они появлялись на улицах, заговаривали с прохожими и исчезали таинственным образом.

Мне снилось собрание жильцов нашего дома. Чиновник от соответствующего ведомства напористо задавал вопросы: кто их видел, где, когда? Как они выглядят? Федор Петрович из сороковой видел инопланетянина вчера вечером.

– Стою я, значит, а он окликнул меня и говорит…

Собрат по разуму явился ему в образе большой черной собаки, говорящей на чистом русском языке. Наверное, не знал, что собаки не умеют разговаривать.

Я проснулась. Сердце колотилось… Было досадно: на часах – шесть, в будни я всегда просыпаюсь в это время, но сегодня воскресенье. Я хотела еще поспать, но в полудреме меня преследовали черные собаки. Бояться было глупо, но я боялась. А самое худшее – испортилось настроение. Просто вот накатила тоска, да такая, что не знаешь, как и лечь, чтоб забыться.

Вчера мы с Мариной договорились, что сегодня идем на лыжах. «Тебе нужно развеяться, – сказала Марина. – А то ты от всех этих передряг сама на себя не похожа. Я специально для тебя пригласила Сашу Клюкина, он с моим Виктором работает в институте». «Какой Саша Клюкин? О чем ты?» – спросила я. «Не притворяйся. Это то, что тебе нужно: он большой умница, притом не пьет и не курит!» – «Да, конечно, это решает дело».

Вчера мы договорились совершенно точно, но сегодня я тоже совершенно точно поняла, что никуда не пойду. Я вовсе не боюсь некурящего Сашу Клюкина, но я никуда не пойду. Плохо только, что мама уже знает об этой прогулке. В восемь часов, оглядываясь на дверь маминой комнаты, я позвонила Марине. Марина меня хорошо знает:

– Что случилось? – убийственным тоном спросила она.

– Понимаешь, у моих лыж сломались крепления.

– Ты знаешь, кто ты? – начала Марина.

Ну, конечно, я знала, но моя лучшая подруга все же напомнила мне. Она сказала, что я безвольная, истеричная клушка. Что я никогда ничего не достигну в жизни, если все еще буду думать об Игоре. Что она, Марина, день и ночь думает, как устроить мою судьбу, а я, неблагодарная…

Ну, да, я неблагодарная. Но я мало думаю об Игоре, и совсем бы о нем не думала, если бы мне о нем не напоминали.

– Мы ждем тебя в девять! – сказала Марина на прощание и звякнула трубкой.

После завтрака мы сидели в моей комнате, вернее, это общая комната, потому что она больше, и в ней телевизор. Я включила его, но передача мне не понравилась, и я опять выключила. Мама читала вчерашние газеты – вчера она не успела это сделать. Я посидела на диване, тоскливо глядя на нее. Не отрываясь от газеты, мама сказала:

– Сходи куда-нибудь.

Я не ответила, подошла к окну. И увидела ЕГО!

Он был в новой черной куртке. Он смотрел вверх, на наши окна. Через минуту он будет здесь. Я отшатнулась от окна. Мама посмотрела на меня поверх очков.

В дверях щелкнул замок. Мама вышла в коридор и растерянно сказала:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – ответил он.

Вжикнула «молния», стукнули ботинки, он раздевался. Потом он вошел в комнату, и мама с растерянным лицом – следом. Она не знала и поэтому успокоилась. Наконец мама очнулась:

– Я – на кухню… У меня там кипит…

Он отодвинул от стола стул и сел.

– Ну, что будем делать? – спросил он.

– Ничего, – ответила я.

– Все еще сердишься?

– Нет, не сержусь.

– Тогда – мир? – он подал руку.

Я сидела на диване в двух шагах от него, но не подала руки. Мне очень хотелось, чтобы он исчез каким-нибудь образом, хотя бы таинственным.

– Так, – сказал он и достал сигарету. – Курить можно?

– Нет, – сказала я раздраженно и сама этому удивилась. – Ты же знаешь: у мамы будет мигрень.

– Та-ак. У мамы будет мигрень, – произнес он, отделяя каждое слово.

Теперь мы замолчали. Он держал сигарету, хотел сунуть ее в рот, но не донес и сердито затолкал в карман, встал и подошел к репродукции, которую я недавно повесила.

– Это еще что за чушь?

– Это «Голгофа».

– Не понимаю.

– Это аллегория.

– Не понимаю, кому это нужно!

– Ну, раз тебе не нужно, так уж и никому.

– Он что, не мог нарисовать понятную картину?

Я пожала плечами:

– Картины – пишут.

– Ах, простите! Чушь какая, кому она может понравиться!

– А мне нравится эта вещь.

– Это ты мне назло говоришь?

Господи, до чего же я его узнаю!

– Вот за что я тебя терпеть не могу: «пишут», «вещь»! Думаешь, ты умнее меня?

– Зачем ты пришел?

– Не знаю.

Он прошел по комнате и остановился у окна. Теперь он стоял на том месте, с которого я увидела его. Он опять сказал:

– Не понимаю! Ты хотела, чтобы я ушел – я ушел. Меня нет несколько месяцев, я прихожу – мои тапочки стоят на прежнем месте. Тогда почему такой прием? В конце концов, я пришел домой.

Домой! Вот как. Он уже все забыл.

– Твои тапочки я просто не трогаю, и маме не разрешаю. А когда я мою пол, я протираю пол вокруг них, не сдвигая.

– За что ты меня так ненавидишь? – спросил он. – Что я тебе сделал?

– Я тебя не ненавижу, а просто не люблю.

– Это одно и то же.

– Нет. Ненависть – это уже чувство, уже неравнодушие, а я к тебе равнодушна.

– Ну за что, за что?

Я пожала плечами. Если бы я могла, я бы улыбнулась. Если он мог забыть, что ударил меня, как тогда объяснить ему – за что? Он опять подошел к «Голгофе» и стал рассматривать ее.

– Ну хорошо, объясни мне, наконец, что это значит?

– Это? Ну, в общем – война, разрушение, трагедия маленького человека.

– Я – технарь, мне весь этот цирлих-манирлих ни к чему.

Он закурил, и я ничего не сказала.

– Ты даже не спросишь, как я живу.

– Я и так знаю, ты купил машину.

Он непривычно усмехнулся:

– Да, купил.

Мы замолчали. Он оторвал от газеты клочок и стряхивал пепел. Мама эту газету еще не читала.

– Мне уйти? – спросил он.

– Да, иди…

Он встал не сразу, медленно вышел в коридор. Скрипнули ботинки, вжикнула «молния».

– Возьми тапочки. Где старые газеты, ты знаешь.

Газета загремела, как жестяная.

– Игорь, – позвала я. – Он появился в дверях. – Оставь ключ. Он послушно достал из кармана ключ и положил на сервант.

Наконец закрылась дверь. Мама вышла из кухни.

– Вы не помирились?

Я смотрела в окно. Ага, вон он, с тапочками в газете. Постоял подумал и решительно направился к мусорному бачку, бросил туда тапочки и удалился.

– Мы уже не помиримся.

Как сразу стало легко на душе. Только теперь я поняла, что все время ждала его последнего визита, который все расставил бы по местам. Как легко! Поеду-ка я в парк!

Я вышла на балкон и взяла лыжи. Когда я вернулась в комнату, мама насмешливо сказала:

– Какого мужа оттолкнула! Не пьет, на рыбалку не ездит, «козла» не забивает. Чего тебе еще надо?

Я улыбнулась:

– Мне надо, чтобы еще и не курил.

Маленькие челябинцы – о родном городе

Сто признаний в любви

А что думают о Челябинске маленькие горожане, которым сегодня восемь, девять, десять лет? Каким хотят видеть свой город его будущие хозяева?

На папке – надпись: «Сто признаний в любви». В ней – сто сочинений, написанных для «Городского романса» учениками вторых и третьих классов гимназии № 48, несколько работ, ребят немного постарше, из 112-й школы. Читаешь их с чувством изумления и гордости: какие они разные, эти ребятишки, какие забавные и какие же они молодцы!

Они все замечают.

Они очень активны.

Они умеют мечтать.

Они гораздо лучше, чем мы, взрослые, о них иногда думаем и говорим. Сколько в них душевного тепла, чистоты, стремления к добру.

Давайте же прочтем это составленное из фрагментов коллективное «Сочинение о Челябинске», которое написали для нас его маленькие граждане.

…Наша школа находится рядом с Комсомольской площадью. На площади стоит памятник – танк. Это боевая машина, которую во время Великой Отечественной войны сделали на тракторном заводе. Во время войны этот завод называли Танкоградом.

Мой дедушка тоже работал во время войны на этом заводе и за свой труд награжден медалью.

…Мне больше всего нравится бывать в органном зале. Раньше это была церковь Александра Невского. Сейчас в нем установили один из лучших органов в мире. Я люблю ходить в органный зал и слушать божественную музыку Баха и Моцарта.

…Мой любимый уголок – это парк Гагарина. Там можно покататься на лошадях, побегать, поиграть, просто походить и пособирать еловые шишки, или, как говорит моя мама, постоять на голове. Но иногда приходят невоспитанные люди, набросают на землю всякой гадости и уйдут. Я никогда не стану невоспитанным человеком!!!

…Челябинск – это город студентов. Здесь получают профессию врача, учителя, инспектора. Наш город славится мастерами и профессорами.

…Я хотел бы стать хотя бы на часок-другой волшебником или магом. Для того, чтобы исчезли заводы, а машины бы работали на безвредном горючем. Кругом были бы цветущие лужайки и сады с фонтанами.

… В Челябинске очень много настоящей природы. Зайти, например, в парк Гагарина. Это же рай живой природы. Вот сидит белка и виляет своим пушистым хвостиком. Там дятел долбит носом толстую крону сосны. На земле много шишек, из которых можно делать поделки.

… Но люди в нашем городе живут нехорошо. В городе очень грязный воздух, грязные улицы и дворы. Появилось много безработных и бедных, в магазинах очень высокие цены.

Мне бы хотелось, чтобы жизнь в нашем городе была лучше. Не только наше правительство должно лучше работать, но и сами жители городов должны следить за чистотой улиц и дворов. Можно больше садить цветов и растений, помогать милиции бороться с преступностью. Я хотел бы, чтобы в городе больше было детских парков и кафе. Нужно строить больше красивых домов, и чтобы старые и бедные жили в них. Я хотел бы, чтобы про Челябинск говорили, что это красивый и богатый город.

…Во все времена люди думали, что их ждет впереди. Я тоже хочу представить будущее нашего города. Для того, чтобы жить лучше и интересней, нужна чистая атмосфера. Заводы не будут дымить, их трубы будут снабжены фильтрами, очищающими воздух.

Каждый автомобиль за год работы выбрасывает в воздух тонну очень вредных веществ. Но очень возможно, что этого не будет. Новым топливом может стать водород.. Водород при сжигании соединяется с кислородом и образует воду. Из выхлопной трубы автомобиля будет выходить безобидный пар.

Возможно, что в каждой школе будет свой плавательный бассейн. Вода будет набираться из реки Миасс, которую очистят.

…Люди в городе будут жить в больших красивых домах, похожих на старинные замки. Везде растут цветы и деревья. Чистый воздух, чистые речки, чистые дороги. Все ездят на велосипедах. Тротуары выложены мозаикой. А по вечерам вдоль улиц зажигаются разноцветные фонари. В городе живут добрые, приветливые люди. Все улыбаются друг другу.

…Я хотела бы, чтобы на каждой улице стоял клоун и радовал детей сладостями.

…Я бы хотела, чтобы Челябинск был чистым, красивым городом. Чтобы все жители Челябинска были добрыми, очень веселыми людьми. Чтобы у каждого в школе были добрые учителя. И чтоб по радио и телевидению говорили только хорошие новости…

…Я хотел бы, чтобы в моем городе прекратились преступления. И в будущем он был не такой, как сейчас грязный. А когда он станет чистым, у него станет совсем другой вид. Ну, наверно, в будущем он такой будет. И чтобы в нашем городе было побольше кафе-мороженое. И чтобы водители и пешеходы соблюдали правила дорожного движения…

…Я и вся моя семья живем в городе Челябинске. Это большой, красивый город. В Челябинске много памятников. Около нашей школы стоит танк-памятник. На нем написаны слова:

 
«Уральцы,
              вам,
              чьи руки золотые
                           ковали здесь
                                         победу над врагом».
 

Сбоку – цифры: «1941—1945».

Моя бабушка во время войны делала на заводе танки. Значит – это памятник моей бабушке и людям, которые во время войны делали танки для наших солдат.

…Когда мне было пять лет, я с папой была в цирке, и знакомый папы, дрессировщик тигров дядя Миша Багдасаров разрешил мне поиграть с двухмесячным тигренком и подарил книжечку-афишу с пожеланиями ко мне. А через год я даже сфотографировалась с этим тигренком…

…Я представляю свой город в будущем очень большим, знаменитым и красивым. Все люди Земли будут знать о Челябинске как о городе, где живут счастливые люди.

Я очень люблю свой Челябинск и представляю его таким…

…Я очень люблю свой город. Но я хотела бы, чтобы в нем было меньше перекопанных улиц и больше веселых людей и чтобы было больше детей. Мы бы убрали и вычистили весь город. А когда вырасту, я хочу стать портнихой и открыть свое ателье, как Мария Лопес. Буду шить для челябинцев очень красивые наряды.

Я очень люблю свой город и никогда не перееду в другой…

…Мы с мамой и папой бывали во многих городах нашей страны, и я их сравнивал с Челябинском. Есть очень красивые города, но я родился в Челябинске, и я его люблю…

…Если бы я был мэром города, я бы постарался использовать налоги на ремонт дорог…

…В Челябинске есть политехнический институт, в котором учились мои мама и папа. Есть Первое озеро, на берегу которого стоит наш дом. Летом я в озере купаюсь, а зимой катаюсь на лыжах, а мой брат Женя ловит рыбу. Я довольна, что живу в Челябинске…

…Меня зовут Лиза. Мне восемь лет, я живу в Челябинске. У нас в городе мне больше всего нравится вокзальная площадь. Когда наступает вечер, там зажигаются фонари, а от них трамвайные рельсы кажутся разноцветными.

Я знаю, что в войну наш город называли Танкоград, потому что у нас делали танки, на которых солдаты защищали нашу Родину и победили.

Я очень люблю свой город…

…Я хочу, чтобы в нашем городе не было ни одного разбитого стекла. Чтобы не было нищих, пьяниц, разбойников. Я хочу, чтобы не было войны, разных болезней, подбитых голубей, кошек, собак. Я хочу, чтобы все челябинцы были счастливы…

…Многие люди сейчас уезжают из Челябинска навсегда. А я хочу, чтобы все оставались, а к нам приезжало бы много туристов. Ведь в Челябинске много памятных и красивых мест…

…Самое веселое место в Челябинске – цирк. Здесь я бываю часто. Мне нравится смотреть выступления животных, особенно тигров и обезьян…

…А еще в нашем цирке есть душ для зверей…

…Я родилась и живу в Челябинске. В других городах я пока еще не бывала. У меня два любимых места: это цирк и центр города. А вот что мне не нравится в нашем городе. Каждый раз, когда мы выходим гулять, мы видим всякий мусор. А я люблю наш город чистым…

…Мой город очень хороший, но очень мусорный…

…Мне нравится парк «Алое поле». Там всегда можно побегать, поиграть. А кроме того, есть там кружок «Шуруп». Вы спросите, что в этом кружке делают? А вот что: конструируют и собирают действующие модели разных машин и роботов. А еще есть астрономия и «У-ШУ». С «У-ШУ» все понятно. А на астрономии мы смотрим в телескоп, собираем разные оптические приборы, изучаем строение Солнечной системы…

…Челябинск – хороший город, но не такой, как бы мне хотелось. Главный его недостаток – это мусор. Мне бы хотелось, чтобы никто не бросал мусор куда попало.

Если бы мне предложили переехать, я бы согласился, но в другой город – ни за что…

…Когда мы вырастем, то сделаем наш город таким, каким видели его в мечтах…

Авторы: Устинов Леня, Данилова Таня, Дегтярев Костя, Рихтер Илья, Павлова Аня, Борзыхин Андрей, Дворкина Настя, Аскарова Ира, Зеленкова Катя, Долгополова Ксюша, Сторожев Юра, Набиева Катя, Саликова Оксана, Бурцева Настя, Андреева Ира, Шваюн Павлик, Карпенко Саша, Глазырин Максим, Кузнецова Алена, Кузнецова Лиза, Волкова Лиза, Черепанов Лева, Шарапова Аня, Брик Вика, Лучинкина Наталья, Рибась Слава, Палева Даша, Стрихилев Вова, Майорова Валя и другие.

Человек, которого я люблю, живет в Челябинске

Вот он, человек интересной судьбы. Я расскажу о своем дедушке, Тельмонове Дмитрии Аристарховиче.

В этом году ему исполнилось семьдесят восемь лет. За плечами – долгая жизнь, за три дня до начала войны его взяли в армию. Служил в пехоте, как он сам говорит: «Пешком от Челябинска до Берлина дошел». Семь ранений. Последнее ранение получил за три дня до Победы. Неделями приходилось сидеть в окопах по шею в ледяной воде. Иногда хотелось умереть, но чаще хотелось выжить и увидеть своими глазами, какая жизнь будет после войны. Больше всего он боялся потерять зрение.

У дедушки много наград, но больше всего он гордится медалями – «За отвагу», «За взятие Берлина». После войны, в 1945 году, открылись военные раны, дедушка стал пожизненно инвалидом. Дедушка о войне не любит говорить. Только в День Победы, вспоминая, плачет.

Сочинение Викулиной Карины

Кирилл Шишов
«Учитель, перед именем твоим…»

С годами судьба подарила мне много встреч с самобытными градами – мудро и щегольски устроенными, со старинной, тщательно ухоженной и небрежно запущенной архитектурой. Узнал, как могут быть города спесивы и двуличны, скрытны и таинственны. Но, как самую большую драгоценность, подарила мне судьба мой город, пророчески расположенный на перекрестье Евразии, на грани скалистой платформы Уральских гор и насыщенной черной кровью недр Сибири.

Я постигал свой город постепенно, сосредоточенно. Меня не смущала бесстыдность его временщиков, пользующихся мощью города для своих крошечных карьер. Я учился видеть сквозь время и находить великих учителей. О, сколько же открытий и потрясений подарил мне город, благодарный за сыновью верность и стойкость против соблазна бродяжничества, перекати-полья!

Прежде всего он научил меня преклонению перед Железом и Сталью! Добрая треть моей жизни прошла в его огненных кузницах и сталеварнях, откуда остывающий слиток шел в добрую половину мира. Пусть впоследствии короткопамятные летописцы упрекали мой край в избытке этого якобы бездушного металла, я знал, что культ огня мои предки чтили недаром, и недаром поставила судьба уральцев на этот страшный труд Гефестов Евразии. Тайная нить связывала далеких ариев Южноуралья с молчаливыми рукомеслами последней мировой, ибо они повернули мировую историю и не допустили торжества Зла на земле.

И я понял, что мой город недаром встал в центре континента, недаром связал тонкой двуединой стальной нитью высокомерную Европу и гордо-напряженную Азию. Равно открытый на Восток и Запад, он предназначен найти и обрести, быть может, самый дух этой страны, смятенный в годы перемен и сомнений.

Более двух с половиной столетий назад юный росс – пытливый академик Петр Рычков раскрыл для себя тайну бытия предков-славян в Зауралье. Посетив мой родной город тотчас после его основания, он узрел в нем великую роль моста между тюрками и россиянами и в слиянии этих рас предсказал великое будущее обожаемой им России. Недаром мудрые казахи чтут имя основателя Челябы как автора великого Договора дружбы двух народов, поместив его парсуну среди своего главного исторического музея.

Другого отца-основателя города, Василия Татищева, в последнее время стало модно славословить, но только «по верхушкам», не рискуя говорить о его геополитическом замысле, «наказанном» ему Петром Великим. А замысел этот выше временщиков всех новейших эпох: от Аркаима идущая тяга наших народов к Индии – стране великих духовных исканий. Тянулся к ней не только тверской купец Никита – сам Петр делал это по начертанию судеб и умыслу мужа зрелого. И Василий Никитович всем пылом страсти просветителя способствовал тому, в том числе – и Челябинской малой крепостью…

Город, основанный с таким высоким замыслом, на долгие годы был отвлекаем от духовных своих задач. То пограничный ратный труд, то огненный подвиг пожирали его сыновей. Духовная цель уходила на второй план, когда надо было просто выжить в безвременье смут и лихолетий. Но тем знаменательнее, что в нем всегда были те мудрецы и пророки, кто напоминал городу о его высшем предназначении.

Иных из них мне не довелось видеть, но я читал их страстные строки и благодарен им за сгустки духовного огня, которым они одарили нас. Это великий инженер и писатель Гарин-Михайловский, чей профиль украшает вокзал города и чьи слова я бы заставил, будь моя воля, учить наизусть всех молодых горожан: «Сюда приходили наши предки искать себе славы… Прошли века, и вот мы пришли доканчивать великое дело… Дороги необходимы как воздух, как вода… Общество право в своем раздражении на нас, инженеров…» Словом, весь монолог Кольцова из очерка «Вариант» с экономическими и патриотическими ошибками: «Мы должны показать Западу, что мы, русские инженеры, способны не только воспринимать его великие идеи, но и культивировать их в условиях русской жизни…»

Основатель столицы Сибири и автор знаменитой тетралогии, уникального нравственного образца исповедальной прозы, Гарин-Михайловский как бы оставил заповедь всем землякам своим – не терять стойкости даже в самые тяжкие дни нашествия иноплеменных идей и образчиков…

Двух других духовных наставников я застал в городе в дни своей молодости. Мощный кряжистый мэтр биологии Николай Тимофеев-Ресовский долгие годы пленял нас внесенной с Запада независимостью духа и мысли. Его биосферные замыслы вслед за Вернадским доносили до нас головокружительные перспективы овладения тайнами живого вещества. Каждая прогулка с ним в глубь Уральских гор – это могучая ода самоорганизации природы, расшифровка хода ее бытия, где человеку уготована самая важная роль – посланца Разума…

Ощущение чуда увеличивалось с каждым философским диспутом, с каждым спором его с математиками и философами, свидетелями которых мы были. А имена Менделеева и Вернадского в его устах гремели по-шаляпински зычно, и мы все видели – вот она, преемственность великой России, ее гениев и пророков. Тогда узнал я великие строки самобытного Вернадского и запретные «Заветные мысли» Менделеева.

Надо ли говорить, что именно город подарил мне эти светлые истины, абсолютно потаенные для незрелых умов обманутого поколения. Но чем дольше я жил в нем, тем яснее становилась неслучайность этого: жестко надзираемый тайной полицией и доносами, город все же оставался средоточием мыслящих умов, протестантов от железного дела, и потому его скрытая жизнь всегда была обжигающе высока и духовна. О, далеко не все уцелели из этих страшных лет – жуткие, набитые трупами шахты Золотой Горы явили нам в начале 90-х всю чудовищную силу кары Власти за инакомыслие. Но именно в наш город милостью судьбы пришел из северного лагеря мой другой Наставник и Учитель – Леонид Оболенский.

Под именем Богоявленского я описал его в своей давней повести «Политехники», потом – после его смерти – в отдельном очерке «Последний князь». Пусть горожане прочтут эти строки и поймут, что нет более великого подарка в судьбе, чем получить Учителя в юности, в студенчестве, в незрелые восковые годы духовного медосбора.

Не было во всей России никого счастливее нас, молодых челябинцев, кому выпала эта радость внутреннего ожидания чуда и самовоспитания, вопреки всем казенным наставникам и лживым вождям. Оболенский стал духовным вождем уральских киношников и поэтов, журналистов и диссидентов. Власти мстили ему за это как могли, а молодежь, сцепляя руки, спасала его и себя от оподления, от уступчивости, от смирения.

Можно назвать сотни имен последователей, десятки – учителей. История этого еще не написана, потому что и новым временщикам нет дела до высоких духовных заветов своих сограждан. Я же скажу лишь о нескольких нестяжателях, которые либо уже ушли из жизни, либо ушли из города.

Юрий Динабург – поэт и философ, книгочей и ссыльнопоселенец пятидесятых, любимец тайных обществ и братств, – сколько преклонения оставил ты после своего отъезда в Ленинград…

Орлен Блюм – высочайшего класса библиограф, знаток потайной литературы зарубежья в страшные сороковые и смутные пятидесятые! Сколько он подарил нам откровений, пожелтелых страниц редких книг, сколько папиросных листов, утая от ищеек, подарил нашим глазам, сколько сарказма сохранил и крепости духовной в слабодушных сыновьях славянства.

Арон Кербель – несравненный режиссер и мастер сцены, кумир молодежных актерских групп, ядерный заряд для броска на штурм столичных олимпов и создатель практики Литературного театра, не имеющего аналога в стране.

Илья Талалай – маэстро зодчества, ансамбля высотных зданий на главном проспекте, и в то же время – театральный виртуоз, акварелист и пейзажист тончайшего вкуса, душа компаний огневой поэзии и чистосердечного братства. Сколько народов и рас соединил ты в своей крови, но еще больше – сколько подарил нам, твоим друзьям, несказуемой радости и волшебства мужской дружбы.

Сурен Переплетчиков – лучший мастер психологического портрета в России, скиталец и бессребреник, ценитель тонкой поэзии и женской красоты, трепетный поклонник классики и знаток мудрости многих рас. Нет никого, кто бы не знал твой темперамент и страсть, кто бы не укорял себя за твой столь поспешный уход от нас…

Нет, никогда мне не перечислить даже самых самобытных своих современников, в которых город впечатал такой сплав духовности, человечности, что никакая казенная профессура, никакая власть не доберется до них, до тайны их влияния на город и его новые поколения, на ход вещей и событий, который не оценить никакой статистической наукой.

Лишь в нескольких штрихах я коснулся этой тайны моего Великого города. Скажу только – я спокоен. Есть и сила и разум у его инженеров и поэтов для XXI века. Есть опора и святыни для древних и вечно новых учений. Любите и служите своему городу, уральцы, не изменяйте ему – и он спасет вас и детей ваших.

17 июля 1994 г.