Текст книги "Грани русского раскола"
Автор книги: Александр Пыжиков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)
В итоге рекомендации комиссии поступили на общее собрание Государственной думы, и там развернулись жаркие споры о будущем законопроекта. 12 мая 1909 года наработки комиссии представил ее глава В. А. Караулов. Он обстоятельно привел доводы в пользу открытого и беспрепятственного исповедания староверия, подчеркнул обязанность самих общин, а не полиции вести все акты гражданского состояния, подтвердил необходимость явочного характера их регистрации и т.д.[1224]1224
См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 4. Заседание 111 от 12 мая 1909 года. Стб. 1007.
[Закрыть] Аргументация докладчика встретила яростный отпор представителей чиновничества, иерархов господствующей церкви и лидеров правых организаций. С.Е. Крыжановский от имени МВД с государственных позиций оценил изыскания комиссии как неприемлемые[1225]1225
См.: Там же. Стб. 1025.
[Закрыть]. Ему вторил священник Андрей Юрашкевич, предупреждавший, что старообрядцы отрицают православную церковь, не считая ее христианской, и призывал не идеализировать раскол[1226]1226
См.: Там же. Стб. 1030.
[Закрыть]. Правый депутат Е.Я. Ганжулевич рассуждал о связи православной церкви и монарха, чью нерасторжимую симфонию никто не сможет разрушить[1227]1227
См.: Там же. Заседание 112 от 13 мая 1909 года. Стб. 1228-1229.
[Закрыть]. Этим благоразумным охранителям отечества ответил один из старообрядцев-депутатов:
В защиту старообрядческого закона об общинах в редакции комиссии решительно выступили представители оппозиции. Впечатляющую критическую речь в адрес РПЦ произнес П.Н. Милюков; он предложил оппонентам проявить энергию прежде всего в реформировании церкви, а не в ограждении ее от других течений:
«Если же вы дорожите будущим России – откройте настежь это затхлое помещение, впустите туда свежий воздух, дайте ему проветриться, и тогда церковь сама увидит, что она может»[1229]1229
См.: Там же. Стб. 1228.
Известный деятель РПЦ епископ Евлогий в ответ на страстную речь Милюкова назвал того нечестивым врагом церкви
// Там же. Стб. 1265.
[Закрыть].
Но, пожалуй, наиболее яркое выступление в защиту староверия принадлежало известному выходцу из раскола А.И. Гучкову. Как он подчеркнул, Государственная дума выслушала не доклад комиссии, а требования, даже мольбу всех русских старообрядцев:
«Господа, не просто закон о старообрядческих общинах мы обсуждаем, не старообрядчество мы судим: мы судим самих себя; и тот приговор, который вы вынесете себе, голосуя по этому законопроекту, тот приговор подпишет вам и история»[1230]1230
См.: Там же. Заседание 113 от 15 мая 1909 года. Стб. 1386.
[Закрыть].
После чего лидер октябристов призвал всех проголосовать за редакцию законопроекта, предложенную не правительством, а комиссией, поскольку лишь она способна навсегда устранить вмешательство администрации и полицейской власти в жизнь староверческих общин[1231]1231
См.: Там же. Стб. 1381.
[Закрыть].
Острые выступления по старообрядческому вопросу оказали существенное влияние на расстановку думских сил. Уже докладчик комиссии В.А. Караулов обратил внимание на то, что друзья староверов из правых начинают за здравие, а «заканчивают за упокой», т.е. от восхваления их духовно-гражданских добродетелей переходят к невозможности дать им долгожданную свободу, за которую ратовала комиссия[1232]1232
См.: Там же. Заседание 112 от 13 мая 1909 года. Стб. 1270.
[Закрыть]. Аналогичное удивление, только с точностью до наоборот, выказал и видный правый В.Н. Крупенский: он был весьма поражен защитой старообрядчества оппозицией. Ему мерещились попытки оторвать 15 миллионов верноподданных русских от правого лагеря, но – предупреждал оратор – «мы не отдадим их, мы им откроем глаза»[1233]1233
См.: Там же. Заседание 113 от 15 мая 1909 года. Стб. 1352-1353.
[Закрыть].
По поводу же «требований, мольбы» старообрядцев он со знанием дела излагал следующее: свободы проповеди никто и не просит, старообрядцы желают свободы исповедания в своей среде, поэтому речь должна идти не о свободе проповедования вообще, а лишь у них в общинах, школах, на кладбищах и т.д.[1234]1234
См.: Там же. Стб. 1356.
[Закрыть] Правда, о неожиданной для него поддержке старообрядчества со стороны оппозиции он говорил гораздо сдержаннее: «нужно понять, что происходит»[1235]1235
См.: Там же. Стб. 1352.
[Закрыть]. Действительно, стоит это сделать и нам. Как мы говорили, по отношению к различным политическим партиям староверы имели выраженные предпочтения: более всего их привлекали правые организации, чья монархическая риторика и приверженность русским национальным началам была им близка. Тем более что лидеры правых часто провозглашали в православии равенство старого и нового обрядов. Однако когда дело дошло до реального выбора – предоставлять староверию равные права с господствовавшей церковью или нет, – то правая дворянско-помещичья публика предпочла пожертвовать интересами тех, кто, по сути, составлял для нее массовку. Конечно, старообрядцы не могли не почувствовать потребительского отношения к себе. В стенах думы происходило то же, что и на форумах правых сил в 1906-1907 годах, где староверческие крестьянские низы разошлись в решении земельных дел с помещичьим дворянством. Только теперь пришел «час X» и в религиозном вопросе.
Правые, понимавшие, что большинство в государственной думе поддерживает редакцию старообрядческой комиссии, пытались спасти ситуацию, придав обсуждению новый ракурс. Один из них, А.С. Вязигин, заявил, что вообще не может понять точку зрения тех старообрядцев, которые обращаются за разрешением духовных нужд к думе. Он вопрошал: разве у нее «есть канонический авторитет?» – и сам же отвечал: да, она состоит из неверующих и инородцев. После чего предлагал рецепт:
Зацепившись за идею церковного собора, призванного разрешить все проблемы старообрядчеств, правые настояли на голосовании этого предложения против формулировки трудовиков о свободе веры и проповедования – и остались в меньшинстве[1237]1237
См.: Там же. Стб. 1395-1396.
[Закрыть]. Свою миссию по отношению к старообрядчеству Государственная дума выполнила. Кстати, заметим, что П.А. Столыпин устранился от какого-либо участия в прениях по старообрядческому законопроекту. Он попросту не появлялся в это время в думе, так как, видимо, счел для себя невыгодным публично касаться вопроса, приобретшего такую остроту. А вот на рассмотрении законопроекта о переходе из одного вероисповедания в другое премьер-министр по-настоящему блистал, произнеся одну из своих лучших речей в поддержку русского православия в целом[1238]1238
См.: Выступление П.А. Столыпина // Там же. Заседание 116 от 22 мая 1909 года. Стб. 1851-1867.
[Закрыть].
Итак, принятый думой законопроект о старообрядческих общинах в новой редакции поступил в Государственный совет. Только в случае его одобрения и после подписания Николаем II он мог обрести силу закона. Однако, учитывая расклад сил и настроения в верхней палате, правые небезосновательно рассчитывали компенсировать свое думское поражение. Реванш возглавил лидер правых П.Н. Дурново. Бывший Министр внутренних дел позиционировал себя в качестве гражданского защитника господствовавшей церкви от различной нечисти, включая, разумеется, и староверие. К нему адресовались многие жалобы на возросшую активность старообрядцев после 1905 года. Например, служители Никольской единоверческой церкви на Рогожском кладбище обращались к нему с просьбой урезонить староверов-поповцев, которые все настойчивее пытались вытеснить храм с территории кладбища[1239]1239
Служители Никольской единоверческой церкви на Рогожском кладбище писали П.Н. Дурново:
«от московской администрации толку мало, она склонна с каким-то особым расположением относиться к старообрядцам и обращение к ней за разрешением возникающих между нами не согласий не обеспечивают нам возможность спокойного осуществления наших прав».
См.: Письмо причта и старосты Никольской единоверческой церкви члену Государственного совета П.Н. Дурново. 17 декабря 1910 года// РГИА. Ф. 797. Оп. 80. Д. 582. Л. 2-4.
[Закрыть]. Ключевая роль Дурново в рассмотрении старообрядческого вопроса в Госсовете явно не предвещала ничего хорошего. Собственно, об этом и говорил Столыпин, принимая в январе 1910 года делегацию от московского Преображенского кладбища. Он откровенно признался, что пессимистически смотрит на прохождение законопроекта в Государственном совете – причем повинны в этом сами старообрядцы. Ведь против закона, изданного по указу императора, недоброжелатели из правых пойти не осмелились. Теперь же, после внесения думой поправок, Госсовет имеет дело не с актом, утвержденным государем, а с документом совсем иного рода, с которым можно не церемониться. В результате выгодная позиция, заключил Столыпин, потеряна[1240]1240
См.: Старообрядцы у П.А. Столыпина // Современное слово. 1910. 26 января.
[Закрыть]. Опасения, высказанные главой правительства, подтвердились и во время приема старообрядческой делегации из семи человек в Царском селе. Демонстрируя всяческую расположенность к староверам, Николай II, тем не менее, избежал каких-либо конкретных обещаний[1241]1241
См.: Старообрядческие депутации // Голос Москвы. 1910. 22 апреля.
[Закрыть]. В этой связи не случайным надо признать то, что член Госсовета от Москвы старообрядец-промышленник Г.А. Крестовников неожиданно для всех попросил освободить его от работы в комиссии по этому вопросу – в связи с занятостью[1242]1242
См.: РГИА. Ф. 1162. Оп. 3. Д. 42. Л. 605-606.
[Закрыть].
Так все и получилось. Доклад делал П.Н. Дурново; он начал с того, что назвал законопроект легкомысленным, поскольку «всякое вероисповедание как христианское, так и не христианское могут быть только терпимы»[1243]1243
См.: Государственный совет. Стенографические отчеты. Сессия V. Заседание 47 от 12 мая 1910 года. Стб. 2796-2797.
[Закрыть]. По его убеждению, иное отношение к этому вопросу не вяжется с правами господствующей церкви, а с общей пользой государства – в особенности[1244]1244
См.: Там же. Стб. 2800.
[Закрыть]. На речь главного докладчика с энтузиазмом откликнулся целый сонм иерархов РПЦ. Архиепископы и протоиереи наперебой убеждали присутствующих в очевидных преимуществах и прелестях синодального православия. Архиепископ Николай заявил, что недопустимо возвышать староверие до православной церкви, последнюю же нельзя низводить до раскола. К тому же и само название «старообрядцы» – неправильное, ведь тогда получается, что мы – «новообрядцы», а это оскорбление[1245]1245
См.: Там же. Заседание 48 от 13 мая 1910 года. Стб. 2889.
[Закрыть]. Однако нужно отметить, что противники законопроекта высказывали и трезвые суждения, содержащие серьезный анализ его практики. Таково, например, выступление графа Д.А. Олсуфьева. Он провел тонкое сравнение с сословиями:
Он расценил усилия правительства по проведению законопроекта об общинах как неудачную попытку примирить раскол с господствующей церковью на почве гражданского законодательства; а религиозный инстинкт староверов подсказал им, что власть взялась не за свое дело. Поэтому законом об общинах за три года воспользовались всего лишь сто тысяч старообрядцев, а миллионы его проигнорировали[1247]1247
См.: Там же.
[Закрыть].
Прямых защитников староверия в Государственном совете оказалось в разы меньше, чем в Думе. Одиноко прозвучал голос А.Ф. Кони – о болезни в виде старообрядчества, которая поразила организм русского общества и для лечения которой требуется не пластырь, а хирургический нож – чтобы безвозвратно отрезать прошлое с его тяжелыми воспоминаниями[1248]1248
См.: Там же. Заседание 47 от 12 мая 1910 года. Стб. 2816.
[Закрыть]. Выделяется и выступление профессора А.В. Васильева, призвавшего вместо огульного порицания изучать староверие, всячески инициируя исследования в этой области[1249]1249
См.: Государственный совет. Стенографические отчеты. Сессия V. Заседание 50 от 17 мая 1910 года. Стб. 3058.
[Закрыть]. Собственно, А.Ф. Кони и А.В. Васильев вместе с М.А. Стаховичем и Н.Т. Таганцевым составили особое мнение меньшинства по защите думского варианта старообрядческого законопроекта[1250]1250
М.:. РГИА. Ф. 1162. Оп. 3. Д. 42. Л. 565.
[Закрыть]. Правительство вновь решило не вмешиваться, очевидно, не желая обострять отношения с влиятельными членами верхней палаты. Однако в обществе впечатление от слушаний осталось тяжелое:
«Старообрядцы с благоговением и чистой радостью приняли оказанные им с высоты Престола милости, а теперь оказывается, что предвидится отнятие у них этих милостей, потому что они представляются П.Н. Дурново неблагонадежными и опасными, а заседающие в Государственном совете епископы бесцеремонно заявляют, что православная церковь без поддержки и покровительства полиции существовать не может»[1251]1251
См.: Выписка из письма Н. Высотского к Н.П. Евреинову в Петербург. 20 мая 1910 года // ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 455. Л. 17.
[Закрыть].
После того как думская редакция законопроекта о старообрядческих общинах была отвергнута большинством Госсовета, он поступил в согласительную комиссию для устранения разногласий между нижней и верхней палатами. В состав комиссии вошли по шесть представителей от каждой из них[1252]1252
От Государственного совета в нее вошли П.Н. Дурново, П.М. Куломзин, П.П. Голицын, В.К. Саблер, А.А. Нарышкин, П.Д. Ревуцкий. От Государственной думы – А.С. Вязигин, М.К. Ермолаев, П.В. Каменский, А.И. Звегинцев, В.А. Караулов, В.А. Маклаков // РГИА. Ф. 1162. Оп. 3. Д. 43. С. 46.
[Закрыть]. Заседания проходили в ноябре-декабре 1910 года, но совместное заключение так и не было принято: компромисс коснулся лишь мелких деталей[1253]1253
Состоялось шесть заседаний согласительной комиссии, их протоколы содержатся в РГИА. Ф. 1162. Оп. 3. Д. 43. Л. 361-382.
[Закрыть]. Так, по правительственному варианту общину могли образовать не менее пятидесяти человек, а по думскому – не менее двенадцати; комиссия же остановилась на двадцати пяти. Никаких более принципиальных вопросов согласовать не удалось. В IV Государственной думе старообрядческий вопрос уже не поднимался. Соответствующая комиссия (после смерти В.А. Караулова в 1911 году – во главе с депутатом Н.Ф. Каптеревым) в течение четвертого созыва, т.е. за четыре года, собиралась всего шесть раз. На этих редких заседаниях выяснялись условия и пределы права проповедования, заслушивались экспертные мнения по этому поводу, но на продвижение законопроекта уже никто не рассчитывал[1254]1254
См.: Журналы заседаний старообрядческой комиссии IV-ой Государственной думы // РГИА. Ф. 1278. Оп. 5. Д. 607, 608.
[Закрыть]. На этом думская старообрядческая эпопея завершилась.
Отрезок от революции 1905-1907 годов до начала Первой мировой войны рассматривается в литературе как период бурного капиталистического развития царской России. Именно в эти годы страна продемонстрировала наиболее впечатляющую промышленную динамику. Большевики, а затем и советские историографы считали, что экономическое положение отечественной буржуазии в эти годы заметно упрочилось. Конечно, справедливость такого вывода не вызывает сомнений. Однако напомним, что подход, который используется в настоящей работе, основан не на общих оценках капиталистического развития страны в целом, характерных для советской исторической науки, а на выделении основных участников этого процесса. В русле данного подхода следует обязательно различать разницу в позиционировании петербургской и московской буржуазии. Экономическая специфика функционирования двух этих финансово-промышленных кланов определила и разность их политических устремлений, а в конечном счете, и вовлеченность купечества в оппозиционное либерально-конституционное движение, захватившее страну в начале XX столетия. Экономические потребности купеческой буржуазии естественным образом стали побудительным мотивом для утверждения политической практики, которая сводила к минимуму непредсказуемость предпочтений правящей бюрократии и связанные с этим риски.
Однако установившийся думский формат, на который возлагалось немало надежд, не отвечал в полной мере чаяниям московской группы. Как и прежде, придворные круги и столичное чиновничество продолжали ориентироваться на патронаж более близкого им петербургского бизнеса и иностранного капитала. Коммерческие интересы же купечества по-прежнему оставались на втором плане, что вызывало у него большую озабоченность. Даже принципиальный старообрядческий законопроект, прошедший Государственную думу, был отвергнут верхней палатой и затем затаскан по комиссиям. Иными словами, эти политические реалии вновь побуждали купеческую буржуазию к активным действиям. О ее праве на реальное управление государством было заявлено в ходе семинаров, где открыто и в полный голос прозвучали претензии в адрес правящей бюрократии. Причем они коснулись не только традиционных экономических проблем, но и других общественно значимых вопросов. На разгром Московского университета, учиненного Министерством народного просвещения, купечество ответило жестким заявлением о некомпетентности правительства в образовательной сфере. Все это свидетельствовало о новой волне протестных настроений купеческой элиты, с чем властям приходилось все больше считаться. Как, например, при попытке назначить на пост Московского городского главы правительственного кандидата, минуя выборные процедуры в думе; эта попытка закончилась неудачей, и власти были вынуждены отступить. Короче говоря, вся ситуация предвещала новый виток борьбы за власть по линии усиления влияния Думы на правительство через назначение на министерские посты. На повестке дня оказался вопрос о полноценной парламентской модели, не только принимающей законы, но и реализующей управленческие решения.
2. Попытки утверждения парламентской модели
Учреждение конституции и Думы, конечно, трансформировало политическую систему Российской империи. Однако это не привело к желанным результатам для тех, кто серьезно вложился в конституционно-либеральную эпопею начала XX века. Функционирование законодательного органа не привело к созданию действенного политического механизма по реализации экономических интересов московской буржуазии. И хотя теперь правительство утверждало в Думе ведомственные бюджеты, другими рычагами воздействия на политику министерств, кроме пылких речей, народные избранники не владели. Их влияние на решение практических вопросов коммерческого назначения было ограничено сохранявшейся неподотчетностью исполнительной власти перед законодательной. Правительственные назначения и перемещения по-прежнему оставались прерогативой императора, перед которым была ответственна вся высшая бюрократия.
Следует заметить, что начало работы III Государственной думы ознаменовалось попыткой приспособить сложившуюся политическую конструкцию к обслуживанию потребностей купеческой буржуазии. Эта попытка связана с деятельностью видного представителя московского клана А.И. Гучкова. Он являлся деятельным участником общественно-политической жизни, в 1905 году участвовал в земско-городских съездах, поддерживая линию на сотрудничество с правительством. Его конструктивный настрой не остался не замеченным в верхах: после неудачи на выборах в первую Госдуму Гучкова по инициативе самого Николая II приглашали войти в реформированный Государственный совет. Однако тот отказался пребывать в составе верхней палаты по назначению, объявив, что готов служить лишь по выбору[1255]1255
См.: Выборы // Русское слово. 1906. 7 апреля.
[Закрыть]. Правда, этот красивый жест не помешал ему уже через полгода одобрить введение военно-полевых судов, вызвавшее бурные протесты общественности. В результате он тесно сошелся с премьером П.А. Столыпиным, который после разгона II ГД настойчиво стремился утвердить в политической практике новый думский формат. Гучков стал неутомимым проводником всех столыпинских инициатив: его заинтересованность в благорасположении премьера подкреплялась неудачей на выборах уже и во вторую Госдуму.[1256]1256
См.: Сенин А.С. Александр Иванович Гучков. М., 1996. С. 20-24.
[Закрыть] Лишь изменение избирательного закона от 3 июня 1907 года открыло для него путь в нижнюю палату. Премьер всячески, в том числе и финансово, содействовал успешному вхождению своего протеже на законодательную ниву[1257]1257
См.: Там же. С. 25.
[Закрыть]. Оказавшись в III Думе в качестве лидера «Союза 17 октября», Гучков незамедлительно начал благодарить верховную власть за дарованные возможности и уверял в такой же своей преданности конституционному монарху, какую демонстрировали его предки к неограниченному самодержцу (заметим, апелляция к «верноподданности» его предков выглядела более, чем сомнительно)[1258]1258
См.: Выступление А.И. Гучкова // Государственная дума. Стенографические отчеты. III созыв. Сессия 1. Часть 1. Стб. 138.
[Закрыть].
Своим непосредственным избирателям, т.е. московскому купечеству, Гучков доказывал эффективность столыпинского думского формата. Надо заметить, что в деловых кругах Первопрестольной он слыл одним из самых правых: участия в перипетиях конца 1905 года, кроме общепримирительных заявлений, не принимал. А потому костяк купеческой элиты с осторожностью отнеся к его стремлению позиционировать себя в качестве посредника между правительством и Москвой, способного в сложившейся политической системе разруливать конкретные вопросы. Претензии Гучкова на эту роль укрепились в 1908 году, после удачного противодействия металлургам юга, когда думским кругам с помощью Столыпина удалось блокировать трестовую инициативу южан. Однако успех оказался лишь эпизодом в череде неудач, сопровождавших в дальнейшем московскую купеческую группу на коммерческой ниве. Московский биржевой комитет с явной неохотой финансировал орган октябристов «Голос Москвы», вяло воспринимая тот аргумент, что они, мол, не меньше заинтересованы в «Союзе 17 октября», чем партия – в них[1259]1259
См.: Соловьев К.А. Законодательная и исполнительная власть в России: механизмы взаимодействия (1906-1907 годы). М., 2012. С. 449.
[Закрыть].
Тогда Гучков решил усилить свой политический ресурс, а именно добиться постоянного личного общения с императором, которое обеспечивал пост Председателя Государственной думы. Гучков предпринял попытку конвертировать доступ к Николаю II в устойчивое влияние на решение широкого круга вопросов. По мнению октябриста Н.В. Савича, ради этого в марте 1910 года Гучков и возглавил нижнюю палату, фактически поставив на карту свое политическое будущее[1260]1260
Савич Н.В. Воспоминания. СПб.; Дюссельдорф. 1993. С. 80.
[Закрыть]. Общение с государем вдохновило нового думского главу: они обсуждали не только текущую жизнь палаты, но и пополнение Госсовета новыми членами, внешнюю политику, проблемы военного строительства и т.д. Поначалу Николай II охотно откликался на идеи Гучкова, но тот, как это обычно бывает, начал откровенно бравировать, появившимися у него новыми возможностями. В итоге слова и мнения императора по конкретным ситуациям стали достоянием широкой гласности, что в корне и довольно быстро изменило его отношение к активному думскому предводителю[1261]1261
См.: Там же. С. 81.
[Закрыть]. В результате на просьбу Гучкова назначить морским министром князя А.П. Ливена, пользовавшегося авторитетом среди офицеров флота, Николай II отреагировал по-своему: морское ведомство возглавил И.К. Григорович. После этого для всех стало очевидным, что о каком-либо гучковском влиянии на царя говорить не приходилось. С начала 1911 года общение между ними практически прекратилось[1262]1262
См.: Там же. С. 47-48.
[Закрыть]. А в марте, после известного скандала с введением земства в западных губерниях, Гучков оставил председательский пост, дальнейшее пребывание на котором утратило для него всякий смыл[1263]1263
Суть конфликта заключалась в следующем. Столыпин внес в Государственную думу законопроект о введении земства в шести западных губерниях. Нижняя палата проголосовала за него, тогда как Государственный совет затем отверг этот законопроект. Возмущенный Столыпин, усматривая в случившемся интригу против себя, добился у Николая II роспуска думы на несколько дней, чтобы в этот срок утвердить законопроект указом императора, в порядке так называемой 87 статьи, минуя законодательную ветвь власти. Об этой своей инициативе премьер не поставил в известность своего соратника – Гучкова. И тому ничего не оставалось делать как подать в отставку с поста Председателя Государственной думы и уехать в длительную командировку на Дальний Восток.
[Закрыть].
После такого фиаско московская буржуазия окончательно уяснила: при существующей политической конструкции воздействовать на власть в нужном для нее ключе невозможно. Тучковский эпизод убедил купечество в необходимости продавливать парламентскую модель, прекратив отстаивать свои интересы в рамках думской системы, предложенной властью. Однако курс на учреждение парламента купечество принялось реализовывать уже без бывшего Председателя Государственной думы: он лишился опоры в правительстве (после гибели Столыпина в сентябре 1911), и купеческие круги потеряли к нему интерес. К тому же в декабре 1911 года Гучков чуть не спровоцировал конфликт экономического характера с США, которые объявили о расторжении торгового договора с Россией. Недовольство американцев вызвали препятствия, чинимые евреям, предъявлявшим при въезде в страну американский паспорт. В ответ Гучков и ряд его сторонников инициировали законопроект, на 100% повышающий пошлины на товары из США, включая хлопок, необходимый текстильной промышленности. Перспектива удорожания сырья вызвала нешуточные волнения среди купеческой элиты. Инициативу Гучкова встретили в штыки деловые столпы Первопрестольной[1264]1264
См.: Возможна ли торговая война с Америкой? // Утро России. 1911. 10 декабря; 11 декабря; 13 декабря.
[Закрыть], и его перспективы на выборах в IV Государственную думу стали близки к нулю. В результате он действительно потерпел полное поражение, сойдя с политического Олимпа. И лишь начавшаяся вскоре мировая война вынудила оппозиционные круги вновь вспомнить о Гучкове: его связи в армейской среде оказались востребованными в военной обстановке.
Эпопея с продавливанием парламентской модели – интереснейшая страница в политической истории России. Советская историография традиционно концентрируется вокруг деятельности так называемого Прогрессивного блока – своего рода политического инструмента для образования правительства, не подотчетного правящей бюрократии, а облеченного общественным доверием. Создание объединения, провозгласившего такую цель летом 1915 года (т.е. уже в ходе военных действий), стало важной вехой в общественно-политической жизни страны. Солидная литература, посвященная этим событиям, – лучшее подтверждение их исторической значимости[1265]1265
Мы использовали лишь некоторые ключевые работы по этой теме: Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 годах. Л., 1977; Он же. Самодержавие и буржуазия Л., 1984; Аврех А.Я. Распад третьеиюньской монархии. М., 1985; Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914-1917 годы). М., 1967; Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях к власти (1914-1917 годы). М., 2003; Вишневски Э. Либеральная оппозиция в России накануне первой мировой войны. М., 1994.
[Закрыть]. Однако попытки продавить парламентское устройство власти, т.е. с назначением министров Государственной думой и их подотчетностью этому органу, восходят ко времени до Первой мировой войны. Многие исследователи писали о желании различных оппозиционных сил создать устойчивое думское большинство и тем самым обуздать влияние высшей бюрократии. Как известно, подобные попытки предпринимались с начала работы IV Государственной думы (в исторической литературе укоренилось мнение об их несостоятельности), но лишь в ходе войны парламентские претензии получили организационное оформление. Тем не менее еще до начала боевых действий (как и позже – в 1915 году) стремление подвести верховную власть к осознанию благотворности и необходимости изменений в государственном управлении было очевидным. Последовательность шагов в этом направлении не вызывает сомнений: их прервала лишь внезапно развязанная мировая война. Это обстоятельство естественным образом отложило исполнение намеченного политического плана. Его авторы смогли приступить к нему лишь спустя год – к лету 1915-го. В этом смысле уместно говорить о двух заходах по утверждению парламентской модели: в мирных условиях (попытка не доведена до завершения) и в военной обстановке (попытка доведена до конца, но в результате отвергнута Николаем II)[1266]1266
Советский исследователь Г.Я. Аврех считал, что сколачивание думского большинства в первом и втором случае происходило по-разному. До войны эти усилия предпринимали лишь либеральные партии и организации, а во время нее – к объединению были подключены националисты и умеренно-правые: складывание такого альянса Аврех наглядно показал в своей монографии. Однако, этим ценным наблюдением, как мы покажем в настоящей работе, не исчерпывается вся суть политического объединительного процесса тех лет // См.: Аврех Г.Я. Распад третьеиюньской монархии. М., 1985. С. 66.
[Закрыть]. Причем вторая попытка явилась продолжением первой – это убедительно подтверждает тот факт, что обе они проводились по одному и тому же плану и одними и теми же лицами, интересы которых в этом деле совпали.
Главными движущими силами данного сценария, определявшего содержание всей политической жизни империи последних пяти лет, стали влиятельный член правительства А.В. Кривошеин[1267]1267
Кривошеин А.В. (1857-1921) – с 1896 года помощник начальника переселенческого управления МВД, с 1902 – начальник данного управления, с 1905 – товарищ Главноуправляющего земледелием и землеустройством, с 1906 – товарищ министра финансов, директор дворянского и крестьянского банка. С 1908 по 1915 года – Главноуправляющий земледелием и землеустройством, сторонник уничтожения общины и развития хуторского хозяйства. Близкий соратник П.А. Столыпина. Один из вдохновителей Прогрессивного блока.
[Закрыть] и московская купеческая буржуазия. Такой странный на первый взгляд политический альянс представителя высшей царской бюрократии и оппозиционных капиталистов составился не вдруг. Пожалуй, впервые в истории российских элит мы сталкиваемся с уникальным случаем, о котором стоит сказать особо. В 1892 году скромный выпускник юридического факультета Московского университета А.В. Кривошеин удачно женился на внучке промышленного магната Т.С. Морозова – Елене Карповой и тем самым породнился с именитой купеческой семьей[1268]1268
Елена Карпова была дочерью Т.С. Морозова – Анны. Знаменитый Савва Морозов – родной брат Анны, а ее сестра Юлия – жена Г.А. Крестовникова – Председателя Московского биржевого комитета. Анна Морозова решила связать судьбу с молодым историком Геннадием Карповым, но не получили согласия родителей и была выгнана из дома. Молодые уехали в Харьков, где Г. Карпов преподавал в университете. Однако после рождения первого ребенка они были прощены и вернулись в Москву. Вот на их дочери и женился А.В. Кривошеин // См.: Кривошеин К.А. Александр Васильевич Кривошеин. Судьба российского реформатора. М., 1993. С. 37,44.
[Закрыть]. О том, как это произошло, существуют разные версии: по мнению одних, он был репетитором в морозовском доме[1269]1269
См.: Наумов А.Н. Из уцелевших воспоминаний. 1868-1917 годы. Кн. 1. Нью-Йорк. 1954. С. 143.
[Закрыть], по мнению других, работая юристом в компаниях С.И. Мамонтова, сумел обратить на себя внимание своей деловой хваткой. Затем А.В. Кривошеин переходит на государственную службу, и здесь его замечает видный деятель царской России И.Л. Горемыкин (Министр внутренних дел в 1894-1899 годах, Председатель правительства в 1906 и 1914-1916 годах), который берет перспективного чиновника под свое покровительство. С тех пор продвижение А.В. Кривошеина по служебной лестнице не задерживается; вскоре он попадает в круг высшего чиновничества страны, становится близким соратником П.А. Столыпина, вошедшего как раз в правительство И.Л. Горемыкина. Заинтересованность в нем купеческого клана очевидно возрастает: свой человек, связанный с ними родственными узами, никогда еще не оказывался так высоко на властном Олимпе. Фонд А.В. Кривошеина в РГИА содержит немало писем к нему от видных представителей московского купечества (Г.А. Крестовникова, А.И. Гучкова, С.И. Четверикова, В.В. Якунчикова и др.): все его благодарят по любому поводу, с нетерпением ждут приезда, хотят видеть и т.д.[1270]1270
См.: РГИА. Ф. 1571. Оп. 1. Д. 210, 233; Оп. 2. Д. 57 и др.
[Закрыть] В 1911 году именно Кривошеин (вместе с главой Московского биржевого комитета Крестовниковым) являлся душеприказчиком одной из самых богатых женщин дореволюционной России М.Ф. Морозовой – матери известного Саввы Морозова, погибшего в 1905 году[1271]1271
См.: Поткина И.В. На Олимпе делового успеха: Никольская мануфактура Морозовых. 1797-1917 годы. М., 2004. С. 280.
[Закрыть].
Вот так А.В. Кривошеин и стал одним из редких представителей царской бюрократии, который обладал связями, а главное, был облечен доверием верхушки купеческой элиты Москвы. Их полное взаимопонимание оказалось благодатной почвой, на которой вызревали общие политические планы. Но если для купеческой буржуазии эти вожделения были обусловлены проблемами экономической выживаемости, то намерение успешного бюрократа поставить свою судьбу в зависимость от осуществления парламентского проекта кажется не совсем понятным. Позиции А.В. Кривошеина после трагической гибели П.А. Столыпина в 1911 году не поколебались: он пользовался большим расположением царской четы[1272]1272
Например, императрица во время болезни Кривошеина дважды в день справлялась о его здоровье и постоянно присылала ему святую воду от Серафима Саровского // См.: Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903-1919 годы. Кн. 2. М., 1992. С. 265.
[Закрыть]. И даже неприязненные отношения с новым премьер-министром В.Н. Коковцовым не сильно сказались на его влиянии. Более того, при расставании с Коковцовым Николай II желал утвердить преемником падшего финансового «гения» именно А.В. Кривошеина. Но тот предпочел уступить премьерское кресло своему давнему патрону – уже стареющему И.Л. Горемыкину. Хорошо известно, что эта рокировка произошла во многом как раз благодаря стараниям Кривошеина. Вежливый отказ от заманчивого предложения (со ссылкой на плохое состояние здоровья) был продиктован серьезной причиной: он никогда не забывал о судьбах предыдущих царских премьеров (того же С.Ю. Витте), которые в мгновение ока могли распрощаться с высоким постом, лишившись почему-либо расположения императора. Быть заложником такой системы осмотрительный Кривошеин явно не желал. Личные перспективы он видел в утверждении такого государственного порядка, при котором политическая устойчивость обеспечивается не только верховной волей, но и в равной степени – поддержкой Государственной думы. Сбалансированная модель существенно расширяла возможности по сохранению должности, оберегала от различных капризов и придворных веяний. Заинтересованность А.В. Кривошеина и его друзей из московской буржуазии в такой политической системе совпали.
К моделированию ее они приступили в 1913 году, т.е. сразу с началом работы Государственной думы четвертого созыва. Уже предвыборная кампания свидетельствовала о том, что координация оппозиционных сил возможна. Так, в Москве кадеты, прогрессисты и представители купечества решили проводить в нижнюю палату по первой курии единого кандидата Д.Н. Шипова. Причем договоренности по поводу него касались не только депутатского мандата, но и поста Председателя думы. Многие в Первопрестольной были бы не прочь видеть Шипова, обладавшего большим авторитетом, вместо близкого к Гучкову М.В. Родзянко. Однако Д.Н. Шипов наотрез отказался от думской карьеры[1273]1273
См.: ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1910. Д. 339. Л. 256об-257
[Закрыть]. Вообще в российском обществе предвоенного периода преобладало разочарование от думской деятельности, а точнее -от отсутствия ее заметных результатов. Расклад сил, полученный в ходе новых выборов в нижнюю палату, также не предвещал больших прорывов. Как остроумно заметил кадет Ф.И. Родичев, если третья Государственная дума имела все-таки свою тень, то четвертая потеряла и это[1274]1274
См.: Донесения Л.К. Куманина из министерского павильона Государственной думы // Вопросы истории. 1999. № 3. С. 25.
[Закрыть]. О невысоком интересе к происходящему в стенах Думы свидетельствует и частое отсутствие кворума на заседаниях; многие говорили, что скоро в Таврическом дворце останется одна только канцелярия с Председателем думы М.В. Родзянко[1275]1275
См.: Выписка из письма Г. Алексеева к А. Алексееву в Петербург. 30 мая 1913 года // ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 988. Л. 67.
[Закрыть]. Несомненно, такая обстановка не располагала к выдвижению каких-либо созидательных инициатив. Весь 1913 год прошел в переговорах между октябристами, кадетами и прогрессистами по поводу образования в думе постоянного большинства. Проходили совместные заседания фракций, как, например, «Союза 17 октября» и прогрессистов, где обсуждалась совместная законодательная работа[1276]1276
См.: Вишневски Э. Либеральная оппозиция в России накануне первой мировой войны. М., 1994. С. 129.
[Закрыть]. Лидеры этих партий постоянно высказывались о благотворности и необходимости нового пути, общих усилий для продвижения вперед – к процветанию России[1277]1277
См, например, интервью А.И. Коновалова // Утро России. 1913. 24 марта.
[Закрыть]. Заметно, по сравнению с предыдущей думой, активизировалась и практика депутатских запросов: бывало, на повестку дня выносились сразу по три-пять запросов, и за них голосовали разные политические силы[1278]1278
См.: Бадаев А.Е. Большевики в Государственной думе. Воспоминания. М., 1954. С. 17.
[Закрыть]. Исследователи справедливо указывают, что более частое взаимодействие стало первым намеком на тот «прогрессивный блок», который сложился уже во время войны[1279]1279
См.: Селецкий В.Н. Прогрессизм как политическая партия и идейное направление в русском либерализме. М., 1996. С. 237.
[Закрыть].
