Текст книги "Грани русского раскола"
Автор книги: Александр Пыжиков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)
Интерес немецкого ученого совпадал с желанием властей лучше узнать мир старообрядчества: определить его параметры, распознать и понять происходящие в нем процессы. Победные реляции духовенства об успешном искоренении раскола уже не удовлетворяли правительство, а монопольное право церкви на выработку политики в этой сфере ставилось им под сомнение. Поэтому главную роль в исследованиях сектантства стали играть чиновники Министерства внутренних дел, в чьем ведении находились подобные проблемы. МВД занималось выявлением различных сект, согласий, толков. Однако их систематизация опиралась не на научные подходы, как у А. Гакстгаузена, а на степень их «вреда» для православного государства.
Заметим, что в 1830 году среди вредных религиозных общностей власти еще не называли староверие, упоминая лишь духоборцев, молокан, иудействующих, иконоборцев[42]42
См.: «О Высочайше утвержденных относительно раскольников правил». 5 ноября 1830 года // ГАРФ. Ф. 1053. Оп. 1. Д. 109. Л. 1-2.
[Закрыть]. Однако в конце десятилетия ситуация коренным образом изменилась. Это видно из обширного документа, подготовленного в полицейском ведомстве в 1839 году. В нем сказано, что номенклатура насчитывает более 130 сект в стране, и «их не перечесть, как тени красок»[43]43
См.: Васильев А. «Картина старообрядчества и раскольничества в России». 1839 год // ГАРФ. Ф. 109. 2 экспедиция. 1838. Д. 33. Л. 81-232.
Заметим, что если обзор разных сект сделан довольно профессионально и подробно, то меры по противодействию расколу, предлагаемые полицейским чиновником, просто поражают своим утопизмом и узостью. Он выступает за создание так называемой исправительной губернии для раскольников всех мастей, свозимых туда со всей страны. Ее следует образовать в Костроме, поскольку там живут потомки Ивана Сусанина и находится Ипатьевский монастырь, священный для дома Романовых и всего русского народа. В такой губернии должны располагаться монастыри для сектантов, богадельни, фабрики и мануфактуры, а также войска на случай возможного ослушания. Вообще, исправительная губерния должна иметь военный порядок и военное устройство. Через 3-4 года в случае успешного исправления бывших раскольников и сектантов можно возвращать на родину // Там же Л. 162-168.
[Закрыть]. Уровень данного труда, где четко охарактеризованы практически все главные ответвления именно раскола, следует признать высокопрофессиональным. На основе таких документов, а также консультаций с Синодом руководство МВД утвердило официальную классификацию сект, включая раскольничьи, по степени их государственной вредности. Они подразделялись на три категории: вреднейшие (иудействующие, молокане, духоборцы, скопцы, а также беспоповцы, отвергающие брак и молитву за царя); вредные – беспоповцы, принимающие брак и моление за царя; и менее вредные – поповцы, сохраняющие более всего церковного[44]44
См.: Собрание постановлений МВД по части раскола. СПб., 1875. С. 329.
[Закрыть]. Данная классификация сохранилась вплоть до конца столетия.
По-настоящему же масштабное обследование раскола началось в 1842 году, когда на пост Министра внутренних дел был назначен граф Л.А. Перовский. Стремясь придать работе более научный характер, он сразу привлек в возглавленное им ведомство интеллектуальные силы: знатока народного языка и фольклора В.И. Даля (о нем уже шла речь выше) и ученого-этнографа Н.И. Надеждина – ему, вызванному из опалы и назначенному главным редактором журнала МВД, поручалась координация исследований, проводимых министерством[45]45
См.: План полного собрания сведений, относящихся к расколам и раскольникам, представленный Н.И. Надеждиным, бывшему министру внутренних дел Л.А. Перовскому // Братское слово. 1871. Т. 2. С. 118-138.
[Закрыть]. Кстати, заметим, что всех их объединяло отсутствие веротерпимости: они выступали за жесткое отношение к расколу и стремились придать ему большое политическое значение[46]46
См.: Головин А.В. Записки для немногих. СПб., 2004. С. 48.
[Закрыть]. План по изучению староверия, подготовленный Н.И. Надеждиным, включал четыре раздела: исторический, догматический, географо-статистический и юридический. Особое значение имела историческая часть, открывавшая данный проект. История раскола, как известно, находилась в тесной связи с его догматикой, поэтому сбор исторических материалов помогал прояснению всего идейно-религиозного старообрядческого багажа. Начался разбор документов, хранящихся в разных архивах. Эти изыскания вели пять чиновников, каждый из которых просмотрел по восемь-десять тысяч архивных дел. Обширные выписки из них передавались Н.И. Надеждину для непосредственной систематизации материала. Кроме того, ученый и сам выезжал в Австрию, Турцию, Молдаво-Валахию.
Н.И. Надеждин выступал за самые широкие контакты с раскольниками, установленные частным порядком, без прямого участия правительственных чиновников, поскольку официоз, по его убеждению, препятствует общению с такими скрытными людьми, каковыми являются староверы[47]47
См.: План полного собрания сведений... // Братское слово. 1871. Т. 2. С. 136.
[Закрыть]. Любопытно, что собственную деятельность в этой сфере ученый держал в строжайшей тайне, проявляя большое недовольство при публичном упоминании об этом[48]48
Когда известный историк М.Н. Погодин в своем журнале «Московитянин» (1846. № 2. С. 257) написал, что Н.И. Надеждин давно занимается историей раскола, тот ответил ему в крайне раздражительном тоне, требуя, чтобы подобной огласки больше не было.
См.: Письмо Н.И. Надеждина к М.П. Погодину от 19 апреля 1846 года // В кн.: ГБЛ. Записки отдела рукописей. Вып. 39. М., 1978. С. 210.
[Закрыть]. Надо добавить, что, к сожалению, Н.И. Надеждин не осуществил намеченного им главного дела: выпуска капитального труда по истории раскола (его отставка из МВД последовала в 1852 году, как только Л.А. Перовский покинул это ведомство). Более того, богатейший архивный материал, собранный и переданный Надеждину для написания этого труда, бесследно исчез после его смерти в 1856 году[49]49
Об огромной архивной работе по выявлению материалов о расколе в этот период см.: Варадинов Н. История Министерства внутренних дел. Т. 8 (дополнительный). СПб., 1863. С. 324-326.
[Закрыть]. Довольно близкое выполнение исторической части надеждинского плана представляет собой вышедшая в 1855 году «История русского раскола, известного под именем старообрядчества». Автор книги – московский митрополит Макарий; именно он в 1853 году получил поручение подготовить издание, обличающее заблуждения сектантов в исторической ретроспективе[50]50
См.: Сборник постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Т. 2. СПб., 1860. С. 527.
[Закрыть]. И, таким образом, труду высокопоставленного архиерея суждено было стать первым в России публичным опытом изложения староверческой эпопеи.
Однако наиболее обширная работа была связана с географо-статистической частью плана; она стала заметным направлением в деятельности российского МВД при министре Л.А. Перовском. «Привести в известность текущее положение раскола» – такую задачу поставил Николай I перед ведомством. Для этого специально запрашивались сведения из 35-ти губерний страны, откуда в Петербург направлялись подробнейшие отчеты. Однако, учитывая важность высочайшего поручения, было решено не ограничиваться местными силами и привлечь к работе сотрудников центрального аппарата. Поэтому основные мероприятия по обследованию раскола проводили не губернские администрации, а специальные комиссии, которые на продолжительное время (до двух лет) командировались в разные регионы страны[51]51
Во второй половине 40-х годов XIX века под эгидой МВД в ряд центральной России губерний прибывают специальные комиссии с самыми широкими полномочиями для изучения раскола. Такие комиссии в течение двух-трех лет находились в Нижегородской, Ярославской и Костромской губернии.
[Закрыть]. О работе одной из таких комиссий под руководством графа Ю.И. Стенбока (Ярославская губ., 1849-1850) мы имеем достаточно хорошее представление благодаря участию в ее составе Ивана Сергеевича Аксакова. Будущий известный публицист, а тогда – молодой чиновник МВД оставил немало писем, где искренне делился с родными увиденным.
По его свидетельству, чиновники имели слабое представление как о догматике раскола, так и о его практике. Это относится и к главе комиссии Ю.И. Стенбоку, и к самому И.С. Аксакову, настольной книгой которого в командировке, кстати, была книга А. Гакстгаузена[52]52
И.С. Аксаков пишет:
«Читаю я теперь в досужее время барона Гакстгаузена. Его путешествие чрезвычайно для нас важно: в России нет книги с более достоверными, интересными данными».
См.: Аксаков И. С. в его письмах. Т. 2. М., 1888. С. 285 // Собрание писем в 3-х томах. М., 1888-1889.
[Закрыть]. Познакомившись с городами губернии, И.С. Аксаков поразился тому обстоятельству, что везде «почти все старообрядцы, да еще, пожалуй, беспоповцы»[53]53
См.: Там же. Т. 2. С. 181.
[Закрыть]. Хотя по документам местной администрации все кругом значились православными, да и само население с готовностью подтверждало принадлежность к синодальной церкви[54]54
См.: Там же. С. 185.
Интересны такие строки:
«В Московском расколе есть еще что-то почтенное, Рижский раскол бесстыдно откровенен, а здешний (ярославский – А.П.) подл в высшей степени; ни один не признается, что он раскольник, все притворяются до такой степени, что иной может и ошибиться и почесть их самыми усердными православными»
// Там же.
[Закрыть]. Не самое приятное впечатление на Аксакова произвело местное купечество, хотя он и почувствовал общинный дух, созданный единством торговых интересов, верховенством прав общества в ведении дел. Глубже проникнуть во внутренний смысл староверческой жизни оказалось нелегко: слишком мы разделены и образованием, и интересами, и сферой деятельности – замечал И.С. Аксаков[55]55
См.: Там же. С. 199-200,171.
[Закрыть].
Вообще, поначалу в отношении к расколу у Аксакова преобладало сожаление о том, что такая значительная часть населения находится в разрыве с остальной Россией и, предоставленная себе, сохраняет привычку и вкус к протесту. Двадцатисемилетний чиновник стремился переломить ситуацию, разрабатывая план по присоединению местных староверов к РПЦ. Его суть – убедить раскольников подать в адрес правительства прошение о воссоединении с господствующей церковью. В этой «инициативе снизу» он видел новые путы, которыми «подлый здешний раскол» удавит сам себя. Надо лишь дипломатично, духовным воздействием и искренним увещеванием связать его этими нравственными узами[56]56
См.: Там же. С. 212.
[Закрыть]. О своем проекте И.С. Аксаков информировал министра внутренних дел Л.А. Перовского, прося санкционировать его действия. Однако прямого ответа на это начинание так и не последовало[57]57
Как замечал И.С. Аксаков:
«Министр очень доволен, замолчал совершенно, и все письма мои остаются без ответа»
// Там же. С. 259.
[Закрыть].
Но помимо оптимистических планов по нейтрализации раскола И.С. Аксакову пришлось заняться его реалиями. Именно той комиссии, где он трудился, довелось сделать прорыв в изучении русского старообрядчества. Речь идет об открытии ранее неизвестного властям согласия, получившего название бегунов или странников[58]58
Эта информация, поступившая от комиссии графа Стенбока, рассматривалась в Петербурге на секретном Комитете по делам о раскольниках и отступниках от православия. 29 ноября 1850 года.
См.: «Об открытии в Ярославской губернии новой раскольничьей секты» // РГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Д. 31. Л. 171-173.
[Закрыть]. Еще А. Гакстгаузен обратил внимание на не совсем понятное ему передвижение жителей из одной местности в другую, из-за чего:
«каждый русский чувствует себя совершенно дома в своем отечестве, в Архангельске, как в Орле, в Казани, как в Киеве»[59]59
См.: Гакстгаузен А. Указ. соч. С. 124.
Приведем его любопытное наблюдение:
«Русский народ любит передвижение: в нем очень развита любовь к отечеству, но нет привязанности к месту своего рождения; он обрабатывает землю из нужды, а не с любовью, как немец; он боится тяжелой и особенно продолжительной работы»
// Там же. С. 69.
[Закрыть].
Двухлетнее пребывание экспедиции в Ярославской губернии позволило зафиксировать активную циркуляцию раскольничьих масс[60]60
Конечно, местным властям всегда было известно, что через леса губернии следуют толпы людей. Разные пойманные бродяги и дезертиры показывали, что на территории губернии находятся раскольники какой-то секты, отвергающей власть и не признающей государя. Но в 30-40-е годы XIX века учение секты и ее догматы еще не были достаточно установлены // См.: ГАРФ. Ф. 109.4 экспедиция. 1840. Д. 211. Л. 15-16.
[Закрыть]. В селе Сопелки (12 верст от Ярославля), ставшем впоследствии знаменитым, комиссия выявила около ста бродяг, размещавшихся в домах с тайниками: фальшивыми крышами, двойными стенами и т.д. Все эти дома заведомо были построены с целью пристанодержательства, что свидетельствовало о постоянной организации этого дела[61]61
Из 56-ти обследованных домов только в 12-ти не было тайных помещений // РГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Д. 31. Л. 410.
[Закрыть]. Обитающий там контингент очень не понравился комиссии. Как писал И.С. Аксаков:
Вероятно, здесь нет преувеличения: подлинное лицо страны имело и такие черты. В страннических сетях концентрировались беглые солдаты, различные преступники и просто ведущие вольный образ жизни люди. Причем существовала целая философия бродяжничества: якобы звание беглого освящает человека, а укрывательство беглого вменяется в святую обязанность. Конечно, эта среда была насквозь пропитана духом неприятия всех структур и атрибутов власти – как светских, так и церковных. В ходе поездок это хорошо почувствовал И.С. Аксаков. Как откровенно признался Константин Сергеевич Аксаков, известный славянофил, навестивший младшего брата в губернии, все же:
В конце ярославской командировки взгляды молодого чиновника на раскол претерпели серьезную эволюцию, став заметно реалистичнее. Ему пришлось участвовать в восьмичасовом допросе одного раскольника, который странствовал по России более пятнадцати лет. Этот бродяга поведал столько нового о народной жизни, что потрясенный И.С. Аксаков окончательно понял, с чем имеет дело, осознав истинную силу и подлинные истоки раскола. Причем собственная деятельность вызывала в нем глубокий пессимизм:
«Право, Россия скоро разделится на две половины: православие будет на стороне Казны, Правительства, неверующего дворянства и отвращающегося от веры духовенства, а все прочие обратятся к расколу... Все соки испорчены, и едва ли есть исцеление. Кажется, нам суждено только понять болезнь и созерцать, как она пожирает постепенно еще не вполне зараженные члены. Когда кончится наша Комиссия – Бог весть»[64]64
См.: Аксаков И.С. Указ. соч. С. 357. Информацию о контактах в ярославской губернии со странниками И.С. Аксаков изложил в «Краткой записке о странниках или бегунах» (1851) // Опубликовано в журнале Русский архив. 1866. № 4. С. 627-644.
Странническое согласие является самым радикальным в староверии, сформировавшись в конце XVIII века. В течение XIX века согласие бегунов сильно разрослось, огромные массы присоединялись к ним, в этом виделся удобный способ ухода от давления правительства и связанных с ним различного рода обязанностей (военных, налоговых, правовых и т. д.). Для вступления не требовалось никакого отчета о прежней жизни. Странничество осуществлялось по определенным маршрутам, пролегающим по всей стране. Вдоль этих путей располагалось множество пристанодержателей, обслуживающих передвижения бегунов. Подробно о бегунах см, например, Пятницкий И.К. Секта странников и ее значение в расколе. СПб., 1912; Дудчак Е.Е. Старообрядческое согласие странников (втор. половина XIX – XX в. в. ). Автореферат диссертации на соискание науч. степ. канд. истор. наук. Томск, 1994.
[Закрыть].
Мы остановились на работе правительственной комиссии в Ярославской губернии потому, что этот пример ясно показывает, как изучение раскола все больше сосредотачивалось на политической стороне дела. Раскол представал в качестве враждебной государству корпорации, у которой не только история, но и сегодняшняя реальность пропитаны неприятием империи. Сформировалось мнение, что старообрядческий мир хоть и располагается на территории России, но живет по своим обособленным правилам, мало ориентируясь на действующие законы. И если лицемерие раскола по отношению к русской православной церкви ни для кого не явилось откровением, то открытие, например, страннического согласия и его идеологии подкрепляло вполне определенные политические выводы. Кроме того, все большее внимание правительства привлекали такие черты раскольничьих хозяйств, как совместное владение собственностью, солидарность и взаимопомощь. Ярославская комиссия предупреждала:
«...Деньги, кредит, верная надежда на пособие и поддержку влекут в раскол... видя близкие примеры крестьян, при пособии и кредите раскольников сделавшихся миллионерами, многие ищут мест и совета у них же»[65]65
См.: Записка И.И. Синицына «Раскол в Ярославской губернии» // Сборник правительственных сведений о раскольниках, (составитель В.И. Кельсиев). Вып. 4. Лондон, 1862. С. 147-148.
[Закрыть].
Староверческая жизнь, построенная по таким принципам, не могла не беспокоить правительство, поскольку зримо напоминала те социалистические идеи, которые к тому времени набрали популярность в Европе и волновали многих. Отсюда возникла практическая задача: определить численность раскольников. Комиссии, работавшие по губерниям, старались ориентироваться на те данные, которые реально отражают параметры враждебного мира, а не служат иллюстрацией к рапортам местного начальства. Собственно, поэтому экспедициями по стране и руководил центральный аппарат МВД. В научно-статистический оборот попали новые цифры, свидетельствующие о подлинных масштабах старообрядчества. Так, экспедициями в Ярославскую, Нижегородскую, Костромскую губернии было установлено, что вместо 47,5 тысяч староверов (как показывала статистика трех этих губерний) их, по самым скромным подсчетам, свыше 556 тысяч, что в среднем в 11 раз превышало официальные данные. Полученный результат стали проецировать на всю страну: если ранее предполагалось, что общее количество раскольников составляет 900000-1000000 человек, то теперь это число возросло в 10-11 раз, по-видимому, тоже не до конца отражая истинное положение дел[66]66
По данным нижегородских властей здесь насчитывалось 20 тысяч раскольников, а, по мнению комиссии – 172 тысячи, в Костромской губернии соответственно 20 тысяч и 105, в Ярославской -7,5 и 248,5. Об этом подробнее см.: Мельников П.И. Счисление раскольников // Русский вестник. 1868. №2. (Т. 73). С. 423-426.
[Закрыть]. Примечательно, что такие большие разночтения, зафиксированные экспедициями МВД в середине XIX века, получили в России широкое общественное признание. Перепись населения, проведенная в 1897 году, показала около 2 миллионов староверов, что дало основание общественности и ряду ученых утверждать о десятикратном занижении реальных чисел[67]67
См.: Кириллов И.А. Статистика старообрядчества. М., 1913.
[Закрыть].
Здесь необходимо сказать еще об одном важном обстоятельстве, которое постоянно упускают из виду. Ущербность официальных данных о расколе, подаваемых наверх местными гражданскими и церковными администрациями, объясняется не только их безответственностью или боязнью показать реальную ситуацию. Дело в том, что священники, как правило, отмечали раскольниками преимущественно половцев: практически все они находились на виду, так как были приписаны к разным старообрядческим церквам и монастырям, где только и могли исполнять свой культ. Гораздо реже в качестве раскольников отмечались последователи других сект. Ведь множество беспоповцев отправляли свои обряды тайно, а потому и их моленных официальная статистика насчитывала несравнимо меньше, чем церквей поповцев. Более свободное отправление религиозных нужд и обрядов беспоповцев не требовало церковной инфраструктуры, а значит, официальная регистрация не являлась для них жизненно важной. Именно в силу такой организационной размытости беспоповцев местные власти большую их часть попросту записывали в православные, чьи дети также показывались крещенными в приходских церквах. Кстати, этим объясняются повсеместные, бесчисленные и нескончаемые следствия о переходе из православия в раскол. Каждый беспоповец, крещенный в РПЦ, достигнув совершеннолетия, оставался равнодушным к ней, чуждался ее, тем самым, навлекая на себя, при неисправной плате, доносы об уклонении в раскол – в котором, собственно, и находился с самого рождения. А потом, в середине XIX века, настала пора более объективных статистических исследований; вот тут-то численность раскольников и увеличилась десятикратно. Причем выявленные миллионы староверов в подавляющем большинстве оказались именно беспоповцами, что тогда не являлось секретом[68]68
См.: ГАРФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 549. Л. 346.
[Закрыть].
2. Мода на старую веру
Исследования раскола, проведенные властями в середине
XIX столетия, позволили аккумулировать значительный материал. Однако, как известно, после кончины Николая I внутриполитические акценты в России существенно сместились. Ожидавшаяся отмена крепостного права, либерализация общественной жизни, выдвинувшись на передний план, стали основной заботой власти. Обширное изучение раскола, предпринятое николаевским правительством, было свернуто. Наработанный чиновниками МВД за десять лет информационно-аналитический массив был передан в редакцию «Православного собеседника». Этот журнал был учрежден для миссионерских целей при Казанской духовной академии в 1854 году[69]69
Подчеркивалось, что «Православный собеседник» является «духовным журналом с преимущественным направлением против раскола в разных видах» // См.: Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Т. 2. СПб., 1860. С. 568.
[Закрыть]. Получив такое подспорье, он одним из первых стал публиковать содержательные материалы по самым различным вопросам старообрядчества и сектантства, сразу привлекшие внимание общественности. Вот некоторые из них: «О причинах разделения главных раскольничьих сект на многие толки», «Происхождение раскольничьего учения об антихристе», «Исторические сведения о молоканской секте», «О самосжигательстве раскольников», а также справочные материалы о расколе в различных губерниях и др.[70]70
См.: Православный собеседник. 1856. №4. С. 431-435; 1858. №5. С. 138-156, №6. С. 262-309; №9. С. 42-80; №10. С. 291-327; 1861. №4. С. 423-443 и др.
[Закрыть] Значительная часть публикаций представляла собой переработанные записки, справки и отчеты, подготовленные в разные годы чиновниками из МВД. Правда, ссылки на них в журнале отсутствуют; вместо этого во многих номерах указано, что в качестве главного источника тех или иных материалов использованы рукописи бывшего саратовского епископа Иакова. Помещенные на страницах «Православного собеседника» статьи во многом задавали тон в деле популяризации старообрядчества в российском обществе второй половины 1850-х – начала 1860-х годов. Именно в этот период нарастает волна интереса к расколу со стороны различных общественных деятелей, литераторов, ученых и проч. Тема, разрабатывавшаяся в недрах министерства под строгим грифом секретности, становится достоянием гласности.
Большой вклад в формирование общественного интереса к расколу внес выпускник Казанской духовной академии А.П. Щапов. Закончив в середине 1850-х годов миссионерское отделение КДА, он выступил с рядом статей, опубликованных «Православным собеседником» и кардинально раздвинувших формат данной темы. Автор рассматривал раскол не только как обрядовое уклонение от православия, но и как явление, напрямую связанное с состоянием русского общества начиная с XVII века. Таким образом, параметры исследований выводили данную проблематику из узко церковных рамок, что было признано новаторством[71]71
Подробнее о А.П. Щапове см, например: Аристов Н.Я. Афанасий Прокопьевич Щапов. СПб., 1883; Вишленкова Е.А. Проблема раскола в трудах А.П. Щапова. Автореферат диссертации на соискание науч. степ. канд. истор. наук. Казань. 1992; Маджаров А.С. А.П. Щапов: история жизни и жизнь «истории». Иркутск. 2005.
[Закрыть]. Однако для нашей работы важно заметить: А.П. Щапов не являлся первооткрывателем или разработчиком такого взгляда на раскол. Во многом он использовал те материалы, которые содержались в свезенных в Казань полицейских архивах. Переработав эти сугубо служебные документы для широкого восприятия, ученый привлек внимание к целому спектру идей, с энтузиазмом встреченных российской образованной публикой. Основываясь на разработках МВД, А.П. Щапов выделил политическую составляющую староверия, придавая ей особое значение. Вот, например, одна из его мыслей, особенно приглянувшаяся радикальным кругам:
«Общность вражды раскольничьих сект к православному правительству и православной церкви связала всех вообще раскольников, несмотря на различие их толков, в одно братство, которое хотя и предоставлялось как будто бы распавшимся на части, но всегда единодушно стремилось к одной общей цели – к большему расширению и, если можно, к господству в России»[72]72
См.: Щапов А.П. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVII веке и первой половине XVIII века. Казань. 1859. С. 212.
[Закрыть].
Но подобные выводы о политических устремлениях раскола были изложены в различных записках чиновников МВД задолго до того, как А.П. Щапов начал свой путь ученого. В доказательство приведем выдержку из документа, составленного специалистом по расколу И.П. Липранди для министра Л.А. Перовского:
«В общественных делах, в особенности когда идет речь о противодействии мерам правительства, тогда эти толки соединяются в единомыслие и представляют из себя религиозно-конфедеративную республику, где каждая часть имеет особые оттенки в формах своего внутреннего управления, а все вместе составляют целое, стремящееся к одной цели. Следовательно, все они должны почитаться сгруппированными в деле против Правительства»[73]73
См.: Записка Липранди И.П. «Несколько слов об элементах, подготавляющих политические перевороты в государствах» // ГАРФ. Ф. 109. с/а. Оп. 3. Д. 76. Л. 35.
[Закрыть].
Или еще одно:
Именно на аналитике МВД, а также на основе собранных этим ведомством архивных сведений и составлен по преимуществу знаменитый труд казанского профессора[75]75
См.: Васильевский М.Н. Государственная система отношений к старообрядческому расколу в царствование императора Николая I. Казань 1914. С. 70.
[Закрыть]. Правда, А.П. Щапов творчески подошел к доставшимся ему материалам. По нашему мнению, главным его вкладом в изучение старообрядчества стало обоснование тезиса о том, что в отечественной истории ключевую роль играют не столько государство и его учреждения, сколько сам народ -творец своих традиций и духовных черт. Может быть, это и напоминало славянофильские воззрения, но только с тем принципиальным отличием, что ученый смотрел на вещи сквозь призму раскола. Он полагал, что ни один вопрос русской жизни не может быть качественно исследован вне староверческого контекста. И в этом состоял действительно огромный шаг вперед.
Однако важно заметить, что А.П. Щапов не был большим почитателем староверия, как это может показаться по прочтении различных трудов о нем. Архивные документы позволяют увидеть более сложную картину. Речь идет прежде всего о крестьянских беспорядках в селе Бездна Спасского уезда Казанской губернии, закончившихся расстрелом людей. Этот случай известен, поскольку широко освещался советской историографией. Когда до крестьян дошел текст Манифеста об освобождении от 19 февраля 1861 года, среди них распространился слух, будто документ фальшивый, а подлинный спрятан помещиками. Подобная ситуация наблюдалась во многих губерниях России. Однако здесь дошло до бунта: крестьянин Андрей Петров, воспользовавшись недоразумением, встал во главе недовольных, стекавшихся из соседних селений. Он возвещал им, что земля принадлежит народу, а не помещикам, поэтому надо прекращать ходить на барщину, не платить оброка и не препятствовать желающим забирать барский хлеб и лес. Оклики местных властей не имели никакого воздействия, с ними никто не хотел разговаривать[76]76
См.: РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 6. Л. 225-228.
[Закрыть]. При этом советские историки забывали упомянуть, казалось бы, ненужную деталь: этот А. Петров был не просто крестьянином, а раскольничьим начетчиком. Когда прибыли войска для усмирения людей, он вынес народу старый, т.е. староверческий, образ, убеждая не расходиться, т.е. стоять за веру. Крестьяне, которые, очевидно, придерживались старой веры, не выдавали А. Петрова, являвшегося для них реальным авторитетом. Солдаты открыли стрельбу, несколько человек были убиты, несколько – утонули в реке в ходе возникшей паники. На панихиде по погибшим пламенную речь произнес А.П. Щапов.
Раскольничий подтекст конфликта не вызывает сомнений. И выступление А.П. Щапова, собственно, и посвящено роли раскола в этом трагическом эпизоде. Выразив скорбь по погибшим, ученый, ставший к тому времени признанным специалистом по староверию, объяснил причины случившейся трагедии. Русский народ не просвещен разумным знанием Христова учения и со второй половины XVII столетия (т.е. с момента раскола) находится в слепом заблуждении, в котором, за недостатком настоящих учителей, его держат мнимые пророки из простых крестьян. И вот один из таких народных грамотников увлек людей учением о ложной свободе, что и привело к трагедии. Против воли Царя и вопреки желаниям дворянства он решил возвестить истинную, а не вымышленную волю[77]77
См.: «Объяснения А.П. Щапова по поводу обстоятельств панихиды 8 мая 1861 года» //Там же. С. 206об-207. Данный документ, хранящийся в РГИА, содержит гораздо более значимые сведения, чем опубликованная в советский период речь А.П. Щапова со множеством пропусков. См.: Речь А.П. Щапова во время панихиды по убитым крестьянам в с. Бездны 16 апреля 1861 года // Крестьянское движение в России в 1857 – мае 1861 г.г. М., 1963. С. 364-365.
[Закрыть]. Несложно заметить, что расколоучителя наподобие А. Петрова выставлены здесь в качестве не тронутых просвещением провокаторов, из-за которых народ почти двести лет блуждает в духовных потемках. Следуя этой логике, от подобных деятелей нужно избавляться и обращаться к истинным учителям, несущим Христово знание. Когда народные массы наконец-то окажутся в надежных руках, они под присмотром новых пастырей обретут долгожданный путь к свободе. Содержался в речи Щапова и упрек к правительству, которое до сих пор не поставило разумных учителей. В результате в массах звучат угрозы в адрес землевладельцев и начальства, призывы к восстанию. По убеждению оратора, необходимо нейтрализовать эти кровавые призывы, чем при помощи власти и обязаны заняться истинные учителя:
«Да совершится и укрепится за кровь вашу, для ваших детей, потомков... общинно-демократическая свобода, даруемая правительством в устройствах сельских обществ и волостей, сельского выборного самоуправления... Да водворится мирно, без крови общинно-демократическое народовластие, когда сам царь воззовет к нему весь народ!»[78]78
См.: «Объяснения А.П. Щапова... // РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 6. С. 208об.
[Закрыть].
Одним из просвещенных пастырей А.П. Щапов, несомненно, видел себя. В 1861 году он даже выдвинул программу, составленную в прогрессивном духе тех лет, изложив ее в письме на имя Александра II. Он требовал создания училищ для всех сословий, проведения местных выборов «с губернатора до последнего полицейского», уничтожения цензуры и т.д. Интересен пункт о создании областных советов из лиц, выбранных народом, и Центрально-земского собора, что явно навеяно староверческой практикой. Данные органы управления должны взять на себя все государственные дела и устройство войска[79]79
См.: «О Всеподданнейшем письме г-на Щапова» // РГИА. Ф. 832. Оп. 1. Д. 50. Л. 53-54.
[Закрыть]. В случае такого демократического порядка формирования власти перспективы популярного профессора, конечно, выглядели многообещающе. Тем более что его ораторские способности высоко ценились и в КДА, и в Казанском университете[80]80
См.: РГИА. Ф. 797. Оп. 31. Д. 149. Л 144.
[Закрыть].
Надо сказать, что спрос на А.П. Щапова благодаря его публикациям и участию в громком инциденте в селе Бездна был высоким. Различные политические силы пытались заполучить профессора в свои ряды. И первой это попыталась сделать сама власть, пожелавшая обратить его известность себе на пользу. Поэтому после ареста за выступление на панихиде по бунтарям оратора отправили не в монастырь Костромской губернии, как планировалось ранее, а в МВД – заниматься раскольничьими вопросами[81]81
См.: Там же. Л. 148-149.
[Закрыть]. Однако чиновничья служба оказалась невыносимой для того, кто мыслил себя трибуном, выразителем народных дум, и в этом ведомстве бывший профессор не задержался. Очень хотел привлечь его на свою сторону лидер демократического движения России Н.Г. Чернышевский, но эти попытки не увенчались успехом. Один рижский купец, раскольник поморского согласия, предлагал Щапову стать редактором староверческой газеты за границей – и получил отказ[82]82
См.: Там же. Аристов Н.Я. Указ. соч. С. 103-104.
[Закрыть]. В конце концов ученого увлекла идея объяснить русскую историю на началах естественных наук и стать для России кем-то вроде Г. Бокля для Европы. Этим замыслам помешало расстройство здоровья, вызванное чрезмерным употреблением алкоголя. К тому же после неудачного опыта работы Щапова в министерстве от него избавились, выслав на родину в Иркутск, где его научные навыки постепенно угасли.
Другой известный знаток раскола в глазах как правительства, так и широкой российской общественности – П.И. Мельников (1819-1883), служивший в МВД, а затем проявивший себя на литературном поприще. Будучи чиновником министерства в Нижегородской губернии и выполняя разнообразные поручения по розыскам староверов, он непосредственно столкнулся с расколом, причем выступал за преследования и применение жестких мер. Чего стоило только его предложение в обязательном порядке зачислять всех староверов в рекруты, не делая исключений для купеческих семей. Или отдавать в кантонисты детей, рожденных от браков, совершенных беглыми попами или наставниками. Хорошо известна деятельность П.И. Мельникова по разгрому скитов на территории Нижегородской губернии: он исполнил 87 поручений по секретной, т.е. раскольничьей, части[83]83
См.: Усов П. Павел Иванович Мельников (Андрей Печерский): его жизнь и литературная деятельность. СПб., 1896. С. 90,95.
[Закрыть]. В 1850-1851 годах его включили в состав экспедиции МВД, исследовавшей секты. С этих пор у молодого чиновника помимо служебного рвения просыпается и научный интерес к расколу, изучением которого он занялся вплотную. По итогам работы комиссии был подготовлен -во многом благодаря стараниям П.И. Мельникова – обширный отчет. Он стал одним из первых публичных трудов в России по исследованию старообрядчества и затрагивал большой комплекс вопросов: религиозных, экономических, статистических, географических и т.п.[84]84
См.: Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии // Сборник в память П.И. Мельникова (Андрея Печерского). Ч. 2. Н. Новгород, 1910.
[Закрыть] В пореформенный период П. И. Мельников покинул службу и посвятил себя литературной деятельности; он выступал как специалист по народной жизни вообще и старообрядчеству в частности. Его ставшие популярными романы «В лесах» и «На горах» дают масштабную панораму староверческих представлений и быта. (Эти названия связаны с особенностями Волги: левый берег реки низкий и пологий, поэтому «В лесах», а правый – высокий и крутой, отсюда «На горах».)
Отношение к расколу бывшего чиновника МВД постепенно становилось благожелательным. Более того, он стал приверженцем староверия и ратовал за всестороннее и бережное изучение этого самобытного явления русской жизни. Свою точку зрения П.И. Мельников не только пропагандировал как писатель, но и отстаивал как признанный знаток проблемы – во властных структурах, куда его постоянно приглашали. Своего рода кульминацией в деле оправдания раскола стала записка, подготовленная Мельниковым по просьбе товарища Министра внутренних дел кн. А.Б. Лобанова-Ростовского для комиссии, собиравшейся в 1875 году[85]85
Комиссия кн. А.В. Лобанова-Ростовского собиралась с марта по июнь 1875 года; всего состоялось 10 заседаний, на третьем из них и была зачитана записка П.И. Мельникова, подготовленная им по просьбе кн. А.Б. Лобанова-Ростовского. См.: Записка д. с с., состоящим при МВД, П.И. Мельникова // РГИА. Ф. 1149. Оп. 10. Д. 25. Л. 212-220.
[Закрыть]. Автор документа фактически обвинил духовенство в том, что 180 лет назад с его легкой руки все раскольники без исключения были объявлены врагами государства и самодержавия. К тому же реформы Петра I сломали не только прежний государственный строй, но и частный домашний быт русского народа, что и вызвало глухое и пассивное недовольство. Однако все это в далеком прошлом: его собственные тридцатилетние наблюдения позволяют утверждать, что не существует уже ни одной раскольничьей секты, зломыслящей против власти императора и российского государства[86]86
См.: Там же. С. 212об-213. Вот одна выдержка из записки:
«Они не поминают Государя в своих молитвах – это правда, но кто из первых вооружился в 1863 году в Западном крае против мятежных поляков? – Федосеевцы. Кто ловил и представлял по начальству распространителей золотых грамот и возмутительных прокламаций? – Федосеевцы. В синодальной классификации 1842 года сказано про них: «они всякую власть нынешнего времени почитают антихристовой» – это правда. Но в этом ужасного нет ничего. Это фигуральное выражение в переводе на обыкновенный язык значит: признают власти нынешнего времени не принадлежащими к их секте, что совершенно справедливо»
// Там же. С. 212.
[Закрыть]. По мнению П.И. Мельникова, в образованном обществе страны пробуждается достоинство русского имени, языка, дедовской старины, больше уделяется внимания народной жизни. Не отвергать надо старообрядчество, заключал он, а, наоборот, приближать его к себе:
Такая смена образа мыслей, от ревностного гонителя до не менее ревностного защитника, не могла не удивлять современников. Кстати, по информации полиции, раскольники были П. Мельникову весьма благодарны (и не только на словах), чем он и не преминул воспользоваться[88]88
См.: ГАРФ. Ф. 109. Секрет, архив. За. Д. 2065. Л. 9об.
[Закрыть]. Комментировать эти полицейские данные здесь не место; отметим лишь, что купеческой верхушке подобные отзывы были, конечно, полезны – для поддержания имиджа верных государевых слуг. Сам же Мельников, будучи действительно крупным знатоком староверия, не мог не понимать, что простые старообрядческие массы явно отшатнулись от богатых горожан, от купцов, от тех, для кого главной целью стал коммерческий диалог с властями – а не нужды их религиозной общности.
Нельзя не упомянуть здесь и еще об одном сотруднике МВД, который также специализировался на старообрядчестве, а затем попробовал себя на литературной ниве. Ф.В. Ливанов – и в качестве чиновника по особым поручениям при министре П.А. Валуеве, и в качестве автора известных художественных произведений – своего негативного отношения к расколу не менял. Наиболее полно он сумел выразить его в книгах «Раскольники и острожники» (1868) и «На рассвете. Рассказы из раскольничьего быта» (1875). Автор видит в старообрядчестве – как в купеческих верхах, так и в народных низах – источник всевозможных преступлений. Многие современники (не из правительственного лагеря) считали его литературные произведения оскорбительными пасквилями[89]89
Оценку Ф.В. Ливанова можно найти у Н.С. Лескова. См.: Лесков Н.С. Народники и расколоведы на службе. Т. 11. С. 43 // Лесков Н.С. Собр. соч. в 11 томах. М., 1956-1958.
[Закрыть]. Сам он объяснял резко обличительный запал своего творчества стремлением не позволить «коноводам раскола» и всяким мерзавцам торговать религией и намеренно держать народ во тьме[90]90
См.: Письмо Ф.В. Ливанова к М.М. Стасюлевичу. 8 февраля 1869 года // М.М. Стасюлевич и его современники в переписке. Т. 2. СПб., 1912. С. 468.
[Закрыть]. Не заставила долго ждать и реакция староверческого купечества. В июле 1870 года московский почетный гражданин И.П. Бутиков подал на Ф.В. Ливанова в суд – за клевету и оскорбление достоинства. Дело в том, что в книге «Раскольники и острожники» тот поведал о «мерзком» раскольничьем сборище, именуемом собором и состоявшемся в доме И. Бутикова, поставив тем самым известного деятеля в неудобное положение. В ходе судебных слушаний адвокат купца настаивал на недопустимости вмешательства в частную жизнь. Ф. В. Ливанов возражал: его книга касается общественной деятельности И. Бутикова, а кроме того, самозваный раскольничий собор незаконен, о чем, собственно, он и напоминает в своем произведении. Да и вообще, как можно препятствовать информировать общественность о преступных сборищах! Суд встал на сторону Ф.В. Ливанова, не усмотрев в его действиях признаков преступления[91]91
См.: Дело по жалобе московского купца И.П. Бутикова на автора книги «Раскольники и острожники» Ф.В. Ливанова // Истина. 1871. кн. XIX. С. 26-44.
[Закрыть].
