Текст книги "Время перемен. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Мазин

В ДЖУНГЛЯХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АФРИКИ

– Танимура‑сан, я не понимаю, в чем смысл этого задания, – сказал Грива.

– Я удивлен, – невозмутимо произнес специальный координатор. – Что в нем может быть непонятного? Ты прилетаешь, знакомишься с проводником и идешь с ним в джунгли. Через две недели возвращаешься. Что тут может быть непонятного?

– Смысл, – сказал я. – Это что, рекогносцировка?

– Скорее, упражнение на выживание. У тебя не будет оружия, не будет спецтехники, ничего.

– Может, мне и «браслет» снять?

– Нет, коммуникатор оставь, – велел Хокусай. – И учти, майор: мне не нравится, когда ты вдруг ведешь себя, будто какой‑нибудь банковский клерк. Тебе отдан приказ, а ты, вместо того чтобы выполнять, пускаешься в бессмысленные рассуждения.

– Виноват, господин специальный координатор! – Грива демонстративно вытянулся по стойке смирно. – Больше не повторится, господин специальный координатор. Вопросы задавал исключительно с целью уяснить задачу.

– Все, что тебе надо знать, ты уже знаешь, – проворчал Хокусай. – Вылет завтра в шесть ноль‑ноль. Дополнительные инструкции – в памяти твоего коммуникатора.

Центральная Африка – отвратительное место. Люди там не живут. Во всяком случае – цивилизованные люди. Тем, кто приезжает в заповедники полюбоваться дуэлями жирафов, невдомек, что основная масса африканской фауны приходится на крыс, крабов, здоровенных пауков, землероек, многоножек, змей и всего великого множества маленьких прожорливых отвратительных созданий, ползающих, прыгающих, норовящих съесть если не самого усталого путника, то его ботинки, брюки или чехол для ножа. А ведь есть еще муравьи, мухи, москиты…

Одно хорошо: все мелкие кровососы Гриву игнорировали. И еще одна страшная напасть джунглей – когда любая самая пустяковая царапина мгновенно превращается в гноящуюся рану или незаживающую язву, его тоже не касалась. Все‑таки не зря Гриву чуть не прикончили вивисекторы из триады. Иммунная система Артёма беспощадно давила микробов, а «обученные» железы выдавали некий субстрат, делавший Гриву «невкусным» для крохотных вампиров. Что, впрочем, не мешало какому‑нибудь муравью грызануть его просто так, без каких‑либо гастрономических целей.

Эти свойства Артёма, похоже, вызывали глубокое, почти суеверное уважение у его проводника, маленького, очень черного полупигмея‑полузулуса из корпуса вспомогательных войск Южной федерации. Подполковник, который их познакомил, выглядел намного внушительнее малыша. Подполковник был настоящим буром, плотью от плоти элитного «белого меньшинства» ЮАР. Грива предпочел бы видеть в качестве спутника для лесной прогулки его. Но подполковник заверил, что именно маленький чернокожий по имени Мнга и есть самый надежный проводник.

Грива ему поверил. Может, потому, что в глазах подполковника читалось искреннее сочувствие коллеге‑военному, которого безжалостное начальство отправляет прямиком в ад.

В арсенале «Алладина» были замечательные «двойные» палатки. Водонепроницаемые, с прочными сетками, встроенным надувным каркасом, пропитанные репеллентами, при этом сворачивающиеся до размеров пивной кружки и весившие чуть больше двухсот граммов.

От них, как и от многих других предметов роскоши, пришлось отказаться. Из оружия в список разрешенных предметов попал только нож, причем не универсальный «нож выживания», а обычный тесак. Да и тот – не у Гривы, а у проводника.

В первый же день Грива научился ловить за хвост плоских, как кредитка, скорпионов. Во второй Артём и Мнга подверглись нападению стаи здоровенных обезьян с цветными задницами и клыками, которым позавидовал бы любой мастиф. К счастью, до рукопашной не дошло. Дело ограничилось «артиллерийской» дуэлью с помощью подручных предметов. Люди оказались более меткими, и противник ретировался.

Тем же вечером Мнга за какой‑нибудь час изготовил маленький лук и полдюжины стрел. Дальнобойность у лука была метров двадцать, и (по мнению Гривы, которое он не стал скрывать от проводника) он вполне годился для охоты на лягушек. Мнга решил не переубеждать белого господина, а лишь загадочно ухмылялся… И утром следующего дня ухитрился подстрелить из этой супер‑рогатки буш‑бока, маленькую антилопу с завитыми рожками и золотисто‑оранжевой шкуркой, исписанной белыми штрихами и черточками. Надо отметить, что Гриве приходилось напрягать зрение, чтобы просто углядеть этих крохотулек в зарослях. О том, чтобы подкрасться к ним незаметно, и речи не было. Малейший шум – и буш‑боки взлетали ввысь, словно подброшенные пружинками. Секунда – и их уже нет.

Добытый буш‑бок пошел в дело целиком: от спиральных рожек до острых копытцев, а Грива приобрел навыки выделки шкуры в «полевых» условиях, обработки сухожилий, а также изготовления первобытного оружия и мелкой утвари. Теперь у него появился персональный дротик с костяным острием. Еще Грива научился добывать огонь с помощью двух палок, кожаного ремешка и клочка сухого мха.

В этот же день они наткнулись на болото, у края которого кормились несколько буйволов, здоровенных черных тварей с отвратительным характером, вследствие которого Мнге и Артёму пришлось провести часа три на дереве в обществе любопытных мартышек.

Зато на следующий день с другой стороны болотца они повстречали стадо свиней весьма экзотического облика: ярко‑оранжевых, с огромными головами, украшенными белоснежными челками, такими же белыми (с поправкой на грязь) гривами и белыми султанчиками на остроконечных ушах. Парнокопытные лопали улиток и прохлопали появление людей, поэтому Гриве удалось проявить охотничий талант и вонзить дротик в полосатый бок подвернувшегося под бросок поросенка. За этот подвиг Артём удостоился похвалы маленького Мнга. Грива не стал разочаровывать своего инструктора признанием, что целил он не в сынка, а в мамашу.

Неделю спустя, испещренный многочисленными царапинами, порезами и укусами – наиболее неприятными были порезы, оставленные челюстями термитов, – Грива почувствовал, что понемногу привыкает к жизни дикаря, а еще через два дня он впервые увидел след цивилизации – рваный пластиковый мешок с рекламой кока‑колы.

Сама «цивилизация» тоже оказалась неподалеку. Десятка полтора туземных хижин, в которых обитали низкорослые лесные охотники.

Сначала Гриву и Мнга встретили довольно агрессивно: целая толпа собралась вокруг, потрясая копьями, но Мнга сказал несколько слов – и враждебность как рукой сняло. Им тут же выделили персональную хижину, натаскали каких‑то плодов, принесли кувшин самого настоящего парного молока и горшок каши из жареной рыбы и овощей. Первая горячая пища за все это время, поскольку считать таковой слегка обжаренное на огне мясо было бы явным преувеличением.

Этим гостеприимство туземцев не ограничилось. Ближе к ночи в честь гостей был устроен праздник, главным развлечением на котором была большая жратва и неумеренное потребление отвратительного пойла с незначительным содержанием алкоголя. Ах да, в качестве «десерта» гостям были предложены местные девушки. Грива от «десерта» отказался, Мнга – нет.

Через две недели Грива покинул Африку, так и не поняв смысла этого примитивного тренинга на выживание. Он пытался представить ситуацию, в которой такой опыт мог бы ему пригодиться. Перебрал кучу вариантов: от внедрения в племя дикарей до ролевой игры экологов‑экстремистов. Всё это был вздор. Специальность Гривы – пресекать несанкционированные научные исследования. Но даже энтузиаст‑биолог, повернувшийся на брачных обычаях пятнистых жаб, имел в своем распоряжении палатку, оружие и репелленты. А те ученые, чье любопытство действительно представляло угрозу для человечества, трудились не в мангровых зарослях, а в высокотехнологичных лабораториях.

Наверное, чтобы совсем сбить Гриву с толку, Хокусай после возвращения велел подчиненному всегда иметь при себе оружие. Даже в отпуске. Даже на базе «Алладина». Всегда.

Грива попробовал заартачиться, но Хокусай заявил, что в противном случае к Гриве будет приставлена круглосуточная охрана.

– Твоя жизнь представляет слишком большую ценность, чтобы ею попусту рисковать! – заявил специальный координатор.

 
Ну да, более десяти миллионов юаней.
Правда, как это заявление увязывалось с недавним «босоногим» путешествием по джунглям, Грива не понимал.
 
 
«Может, ты мне подскажешь», – мысленно произнес Грива, обращаясь в плавающему в консерванте «пессимисту».
У Артёма вошло в обычай время от времени навещать останки загадочного пришельца. Начальство не препятствовало, хотя психологи наверняка сделали соответствующую пометку в досье Гривы.
«Ты ведь тоже попал к нам, дикарям, голый и одинокий. И злые дикари тотчас упрятали тебя в камеру».
«Пессимист» молчал. Как и положено покойнику.
Когда Грива вышел из бокса, то обнаружил, что его браслет жужжит и вибрирует. Напоминание, что Артёму следует поторопиться, чтобы успеть на тренировку. Хокусай решил, что его «полевикам» не помешает пройти двухмесячный курс обучения работе с шестом. А поскольку сам специальный координатор тоже посещал додзё, опаздывать не рекомендовалось.
 

Глава тридцать вторая

СНОВА ДОМА

Артём Грива

Эх, дед, дед… Зря я на него обижался. А Валюшка его и впрямь любила. Но пробыла его женой совсем недолго. Восемь месяцев спустя, в Риге, куда она поехала делать сюжет о китайской диаспоре в Прибалтике, их съемочную группу расстрелял спятивший латвийский полицейский. Спасти никого не удалось.

О случившемся мне сообщили через три часа. Еще через час я был в воздухе, но деда дома уже не застал. Его сердце не выдержало. Когда я приехал в госпиталь, деду только что сделали пересадку и он был еще под наркозом. Тело его жены лежало в соседнем корпусе, в морге. Меня попросили произвести опознание. Собственно, в том, что это она, сомнений не было, но нужно было свидетельство кого‑нибудь из родственников, а я прибыл первым.

Умерла она мгновенно: пуля попала в основание черепа. Набравшись храбрости, я спросил у врача, была ли она беременна. Врач сказал: нет.

Похоронили ее на Смоленском кладбище. На прощании – огромная толпа. Деда не было. Врачи решили, что он еще слишком слаб. Наверное, так оно и было, раз у деда не хватило сил послать их к черту.

 
На поминках ко мне подошел дядя Коля.
 

– Как дед? – спросил он.

Я пожал плечами. Из родных к нему пускали только отца, а медицинская сводка его состояния была в открытом доступе.

– Ты не зашел ко мне тогда, Артём, – сказал дядя Коля укоризненно. – Почему?

 
Я еще раз пожал плечами.
 

– Ты в порядке? – спросил он.

 
Я в третий раз пожал плечами.
С той ночи в клубе мы с Валей больше не виделись. Я даже на свадьбу не приехал. Дед, конечно, обиделся. Но Валентина, думаю, нет. Ей, надо полагать, еще меньше хотелось встречаться со мной, чем мне – с ней. Но когда я увидел ее там, в морге… Если бы я знал, кто виноват в ее смерти… Если бы я мог добраться до виновного… Голыми руками порвал бы. Но виновных нет. Есть безликая сила, превращающая людей в безумцев. Я не мог ее ненавидеть. Как не мог ненавидеть «ифрит».
В Соловках старец живет. Говорят, большой святости. Ванька Сучков к нему ездил после Вегаса. Спросил: за что нам всё это? «Ифрит», беспричинное безумие…
«Бог ведает, – сказал Ваньке старец. – Иди и живи, бедная душа».
А что бы он сказал мне?
 

– Ты в порядке, Артём? – повторил дядя Коля.

 
Я посмотрел на него, и увидел, что он и впрямь встревожен.
 

– Нормально.

 
Что ж… Мертвые – мертвы.
 

– Заезжай ко мне завтра, Артём, – сказал дядя Коля. – Нужен твой совет.

– Вам назначено? – без улыбки спросила адъютант. На ней были погоны штабс‑капитана, но выглядела она лет на двадцать. Впрочем, наметанный глаз Артёма отметил следы пластической операции. А также то, что штабс‑капитан, по всей вероятности, была по происхождению китаянкой. Интересный вариант для официального адъютанта начальника Управления по связям с союзными и дружественными державами в Департаменте внешней разведки. Логичнее было бы взять на эту должность какую‑нибудь мулаточку, чья внешность гармонировала бы с доминирующим типом Запад‑Европы. Впрочем, дяде Коле виднее.

– Да, – сказал Грива. – Генерал меня ждет.

Аккуратная, будто нарисованная бровка поднялась на миллиметр. Так штабс‑капитан выразила свое отношение к солдафонскому «генерал» и к тому, что начальник Управления по связям может ждать кого‑нибудь чином ниже министра.

– Сообщите генералу… – ледяным тоном произнес Артём, одновременно сцепив руки в универсальном для русской разведки сигнале «свой, поддержки не требуется». – …что пришел господин Грива.

Возможно, сигнал устарел с тех пор, как Артём покинул Департамент, но реснички у штабс‑капитана дрогнули: определенно девушка бывала «на холоде». Но давно. Заметив знак, она никак не прореагировала на фамилию, а рабочий агент должен воспринимать всё, но при этом не показывать ничего. Впрочем, «прокачивал» ее Артём исключительно ради развлечения.

 
Адъютант включила видеосвязь.
 

– К вам господин Грива, ваше превосходительство.

Что ответил дядя Коля, Артём не услышал. Надо полагать, звуковое устройство прячется под кожей где‑нибудь за этим милым ушком.

– Прошу вас, камергер Грива, – более почтительно произнесла штабс‑капитан.

– Младший камергер, – уточнил Артём с доброжелательной улыбкой.

 
И вошел в кабинет.
 

– Ваше превосходительство…

– Без чинов, Артём, – дядя Коля поднялся навстречу гостю. – Рад, что ты нашел время заглянуть ко мне. – Что будешь пить?

– Кофе.

– Может, чего‑нибудь покрепче?

 
Артём покачал головой.
 

– А я приму, – сказал дядя Коля. – Верочка, кофе для господина камергера, а мне воду и стопку.

– Замечательная женщина, – произнес дядя Коля, когда штабс‑капитан доставила требуемое и удалилась. – Двенадцать лет работала в Пекине.

– Кем? – полюбопытствовал Артём.

 
Дядя Коля улыбнулся:
 

– Любовницей одного значительного человека. Давай, Артём, за здоровье твоего деда! Он – великий человек!

– А теперь – к делу, – тайный советник поиграл пультом, развернув к нему один из мониторов. – Хочу, чтобы ты ознакомился с некоторыми фактами. К сожалению, только здесь. Извини, секретность.

– Может, мне это снять? – Артём показал на «алладиновский» браслет.

– Не надо. По этой теме от вашего командования у нас секретов нет.

– Надеюсь, они отвечают вам взаимностью?

– Надеюсь. По крайней мере, выглядит это именно так. Работать с русской «оболочкой» не разучился?

 
Артём покачал головой.
 
 
Это была выборка. Кто‑то основательно потрудился, обрабатывая материал. Похоже, этот «кто‑то» старался сгустить краски. Артём предположил, что выборка предназначалась для высших кругов: Генштаба, Кабинета министров или даже для самого Государя. Но если и сделать поправку на «психологическое давление», то, что увидел Грива, выглядело страшно. К настоящему времени только на территории Великороссии насчитывалось более сотни тысяч «инфицированных» «эффектом лемминга». Количество эпизодов немотивированной агрессии перевалило за тысячу, причем некоторые эпизоды выглядели просто ужасно. Особенно кошмарное впечатление производил случай с участием старшего лейтенанта из Управления внештатных ситуаций. «Башню» ему снесло на одном из пляжей популярного болгарского курорта. Причину, если она была, установить не удалось. Все, кто окружал одержимого, включая его жену, были мертвы. Всего же он убил девяносто два человека. Раненых было втрое больше, но подавляющее большинство пострадало во время возникшей паники. Среди тех, до кого добрался старший лейтенант, живых почти не осталось. Старший лейтенант служил в группе активных воздействий. Убивать он умел быстро и эффективно.
 

– Тот латышский полицай – тоже в списке? – спросил Артём, заранее зная ответ.

 
Дядя Коля кивнул.
 

– Так обстоят дела только в России?

– Так – везде. В России – более заметно, потому что – порядок. Был порядок, – поправился тайный советник. – Мы просто не знаем, что делать. Только молиться. Любой может стать таким, понимаешь? Любой. Ты. Я. Любой.

– Любой? – усомнился Артем. – Среди «инфицированных» я не видел ни одного выпускника Высшей Императорской школы.

– Статистика, – сказал дядя Коля. – Сколько вас? Тысячи полторы. А в России более полумиллиарда граждан, не считая временно проживающих, беженцев и прочих иммигрантов.

Но по интонации Грива понял, что тайный советник сделал отметку в памяти.

– Что наука? – спросил Артём.

– Ничего конкретного. Кое‑кто считает, что наши ученые отвыкли экстраординарно мыслить. Надо полагать, не без помощи вашего «Алладина».

Устал их сиятельство, определенно устал. Иначе не стал бы размениваться на бессмысленные упреки.

– А народ? – спросил Грива.

– Народ… – дядя Коля потер виски. – Народ пока не в курсе. Мы предельно микшируем информацию. Если ситуация станет достоянием гласности, это катастрофа.

– То есть нынешнюю ситуацию вы катастрофой не считаете?

 
Тайный советник покачал головой.
 

– На нынешнем этапе мы еще как‑то управляем положением, хотя ситуация критическая. Но напряженность растет. Сейчас главная задача – заблокировать информацию о реальном положении.

– То есть – ввести цензуру? Разве это возможно?

– Цензуру – нет. Но программирующие масс‑медиа технологии, как тебе известно, созданы и отработаны еще в конце прошлого века.

– Это же запрещено Конституцией, – заметил Артём. – Или уже нет?

– Запрещено, – согласился дядя Коля. – Но у нас нет выхода. Слишком многих беда затронула лично. Мы должны убедить народ, что все эти смерти – совокупность временных и частных проблем. Иначе – цепная реакция, паника – и вот тогда действительно катастрофа.

– Зачем вы мне все это рассказываете? – нахмурился Грива. – Я ведь присягал Государю. Я должен поставить его в известность о том, что Управление по связям Департамента внешней разведки мало того, что проводит массовые акции на территории России, так вдобавок форматирует мозги его подданных. Дядя Коля! Через минуту после того, как я это расскажу Государю, вы уже не будете главой управления.

– Не бойся, – проворчал тайный советник. – Это не ловушка. Государь знает. Мы получили от него «добро».

– «Мы»?

– Совет. И руководители департаментов.

– А премьер? Дума?

 
Дядя Коля покачал головой:
 

– Эти в себе не удержат – разболтают. Для них отрабатываем специальную версию.

– Всё равно я не понимаю… – пробормотал Грива. – Зачем вам я? Только потому, что мой дед пьет чай с Государем?

– Твой дед – мой учитель, – строго произнес дядя Коля. – И будь у меня выбор, я бы не стал втягивать тебя в это дело. Как раз потому, что ты – внук Андрея Алексеевича. Но выбора у меня нет. Нам нужен выход на «Алладин», а ты – единственный реальный контакт.

– Я всего лишь полевой офицер.

– Ты – русский, Артём!

– Дядя Коля, в «Алладине» служат по крайней мере три десятка русских чином повыше меня.

– Нам нужен ты!

– Вы что же, меня вербуете? – спросил Грива напрямик.

Тайный советник смутился, а Артём почувствовал некоторое удовлетворение. Вот оно, традиционное превосходство настоящего разведчика над администратором. Дядя Коля никогда не работал «на холоде», никогда не работал с резидентурой. Настоящий разведчик никогда не стал бы вербовать так. Впрочем, настоящий разведчик вообще не стал бы вербовать Гриву, не имея реальных «якорей».

– Дядя Коля, вы знаете, что это такое? – Артём показал на свой «браслет».

– Индивидуальный коммуникатор, да?

– Да. И он непрерывно транслирует всё, что со мной происходит, на головной компьютер «Алладина».

– В моем кабинете, Артём, все посторонние линии связи блокируются, – сказал начальник Управления по связям.

 
«Блажен, кто верует», – подумал Грива.
 

– Я вас предупредил.

– Спасибо. Но ты не ответил на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Готов ли ты помочь своей стране и Государю?

– Давайте без пафоса, дядя Коля, – сказал Грива. – Помочь – постараюсь. Но еще раз напомню: я простой полевой офицер…

– Простой полевой офицер не работает в непосредственном контакте с Главным Консультантом «Алладина». Ради тебя, Артём, ваш Комитет едва не развязал войну с Североамериканскими Штатами…

– Какая там война, обычная полевая операция… – вставил Грива, но сбить с мысли тайного советника ему не удалось.

– Артём, мы знаем, что ты задействован в каком‑то глобальном проекте. Мы уверены, что этот проект имеет непосредственное отношение к тому, что происходит сейчас в России, и не только в России. Наши аналитики уверены, что это «ифрит». И если всемогущий «Алладин» не может выявить причину данного проявления «ифрита», то объяснение этому может быть только одно: причина – в самом «Алладине». Ваш Комитет контролирует всех, но его не контролирует никто. Мы должны знать, что происходит! Ты должен нам помочь! Для твоего «Алладина» Россия всего лишь одна из мировых держав, но это твоя Родина, Артём. Ради того, чтобы не повторилось случившееся с Валентиной, ты должен нам помочь!

Артём смотрел на тайного советника и думал, что разведчик из него никакой. И резидент тоже. Вербовку вел совершенно бездарно. А вот оратор дядя Коля очень даже неплохой… Такая убежденность, такой располагающий к доверию взгляд…

Что Артём может ему сказать? Что «компетентные специалисты» правы и «Алладин» действительно позволяет себе то, что беспощадно преследует у других? Так простому полевому офицеру об этих секретах знать не положено. А «глобальный проект», в котором он якобы участвует…

Возможно, имеется в виду работа по «пессимисту». Сейчас к этому направлению подключены лучшие мозги Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Не меньше двухсот умников пытаются выяснить механизм, выдернувший «пессимиста» из неведомых далей. Еще больше башковитых парней занимаются самим «пессимистом». И еще столько же аналитиков, задействовав почти тридцать процентов мощности «Головастого», роют землю, пытаясь просчитать зависимость между различными проявлениями «ифрита» и всем, что прямо или косвенно связано с «пессимистом», а поскольку Грива в настоящий момент считается самым, так сказать, дружественным «пессимисту» представителем хомо сапиенс, то каждый шаг Гривы, любая реакция на него или его действия отслеживается, анализируется и присовокупляется к общей информационной базе. Включая и этот разговор. Нельзя сказать, что Гриве нравилось быть букашкой под микроскопом, но, как верно заметил его превосходительство тайный советник, дело пахло катастрофой. Всепланетной. В такой ситуации понятия «нравится – не нравится» теряли смысл. Зато обретала еще больший смысл присущая любому выпускнику Высшей Императорской школы глубокая потребность служить: Государю, Родине, всему человечеству…

– Ваше превосходительство… Дядя Коля… Меня не посвящали ни в какие глобальные проекты… – Артём старался выглядеть как можно более убедительно. – Но думаю, что вы правы: в Международном координационном Центре по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции действительно ведутся научные исследования.

«Ничего страшного в этом признании нет, – решил Грива. – В конце концов, мое начальство само мне об этом сообщило».

– Однако что касается некоего глобального проекта, – продолжал он, – то вынужден вас огорчить: даже если он существует, меня об этом не информировали. А повышенный интерес ко мне со стороны доктора Суня связан с тем, что я стал участником, вернее, – тут Артём улыбнулся, – подопытной морской свинкой в испытании некоего препарата, увеличивающего сопротивляемость организма токсинам. Это всё, что я могу сообщить, не нарушая условий моего контракта.

– Какой, к черту, контракт! – рявкнул тайный советник. – Ты присягал Государю!

– Осмелюсь напомнить, ваше превосходительство, что я поступил на работу в Комитет по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований по повелению Государя. И только он может освободить меня от принятых по отношению к Комитету обязательств.

– Государя здесь представляю я!

 
Грива молча смотрел на главу Управления по связям.
Одной из привилегий, предоставляемых званием младшего камергера, было право аудиенции. Тайный советник мог утверждать, что он представляет интересы государства, но не самого Государя. Впрочем, даже Ванька Сучков, окажись он в столь же щекотливом положении, мог бы послать тайного советника куда подальше. Все выпускники Высшей Императорской школы присягали лично Государю.
Ах как хотелось господину тайному советнику кликнуть охрану, арестовать младшего камергера Гриву и дать команду специалистам вытрясти из строптивца всю необходимую информацию! В интересах Державы, разумеется. Одно слово (так думал его превосходительство) – и Артём Грива окажется в полной его власти. Потом, конечно, могут возникнуть проблемы. С «Алладином». С дедом младшего камергера… Но в интересах Державы…
«Политик», – подумал Артём с легким пренебрежением. Все они такие. Склонные путать собственные ведомственные интересы с интересами Российской империи. Но этот вдобавок еще и штатский. Не понимающий не только глубинных механизмов работы спецслужб, но и законов воинского братства, объединяющих всех «государевых орлят», занимающих три четверти ключевых должностей в Департаменте внешней разведки. Стоит Гриве покинуть кабинет начальника управления под конвоем – и через пять минут об этом станет известно кому‑нибудь из Артёмовых односкамеечников. Никакая секретность не поможет. Самое позднее через полчаса кто‑нибудь возьмет на себя смелость известить Государя, что младший камергер Грива арестован. И немедленно выяснится, что младший камергер Грива арестован без санкции Двора.
И, скорее всего, Управление по связям получит нового начальника.
Тайный советник не дослужился бы до своих чинов, если бы не обладал исключительным нюхом. Он не знал, но чуял, чем может обернуться арест Гривы. И все‑таки тайный советник колебался… Долго. Больше минуты. И эта затянувшаяся пауза Гриве очень не понравилась. Если дядя Коля почти готов совершить поступок, который может разрушить его замечательную карьеру, стало быть, дела обстоят очень, очень скверно.
А это значит, что майор Грива в любом случае не может позволить себя арестовать. И не позволит.
Артём коснулся кобуры, в которой покоился импульсник. Нет, убивать он, конечно, не будет. Но и хватать себя не позволит.
Минута прошла. Тайный советник шумно вздохнул, уронил ладони на стол. Не рискнул.
 

– Я пойду, дядя Коля? – осведомился Артём. – Наш разговор окончен, да?

– Иди, – буркнул тайный советник. – И если это случится с тобой – пеняй на себя!