Текст книги "Мой мир"

Автор книги: Александр Маяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Вот мой дом… наш дом… К черту! Давая выход эмоциям, я принялся колотить ни в чем не повинную стену. Я бил, не обращая внимания на кровь на кулаках, на боль в суставах… Я не чувствовал физическую боль, настолько болела душа, сердце… Слезы текли по лицу. Мужчины не плачут. Ложь! Мы плачем! Когда нам больно, одиноко мы плачем. Слезы очищают… Кто сказал что слезы это слабость? Быть может, но мне надоело быть сильным! Мы не железные, держать все в себе. А выход всему либо агрессия, либо слезы. Агрессию я уже проявил, настало время лить слезы.

Я сидел на полу, пил водку и морщился от вкуса горечи на губах и боли в руках. Почему она так поступила? Чем я хуже Андрея? Или лучше? Стоп, но мы ведь любим друг друга… любили. Да, любили, будет точнее. Мои чувства уже не значат нечего. Но все равно, как она могла? Проститутка! Шалава! Подстилка! Она беременна. Поздравляю! И такая уверенность что от него… А вдруг ребенок мой? А если она сейчас придет и раскается? Разрыдается, обнимет, скажет, что это была ошибка, что любит только меня. Я же приму её, прощу ей все… Нет! Нельзя! Она предала! Но почему так больно? Почему? Ведь меня уже предавали и я предавал. Может это расплата? Да нет, чушь! Просто не судьба… Но больно, очень больно…

* * *

Боль отпускала потихоньку. Первою неделю я не вылизал из запоя. Потом попустило. Я пришел в институт полностью уверенный, что увижу Аню с Андреем. Но Ани негде не было. Все спрашивали меня, куда это мы запропастились.

– Поженились тайком, – подшучивали девчонки.

Меня, честно, это взбесило. Не знаю почему, но взбесило.

– Нет нас! – Крик испугал их, пришлось немного утихомирится. – Мы разошлись.

– Ясно, а орать чего? Псих какой-то.

Пусть думают что хотят, надоело оправдываться. Я ни в чем не виноват. И вообще, в чем может быть моя вина? И о какой вине может идти речь? Бред… Кажется я схожу с ума… Так, давай смотреть на ситуацию трезво. Она полюбила другого, у них будет ребенок. Значит что? Что надо просто её отпустить. Да, отпустить и все. В конце концов, не сошелся же на ней свет клином. Найду себе другую. Вот, я уже рассуждаю о девушке как о вещи: нет одной, возьму другую. А как к ним еще относится? Если они любят не сердцем, а другим органом. Да и любят не мужчину, а его деньги. Как там сказано в одном фильме: женщине, как и собаке, нужен хозяин? Я с ним согласен. Хотя тоже, сволочь редкая, собственного друга подставил. Ладно, хватит рассуждать о судьбе графа Монте Кристо. Ну да, а еще из-за них погибло куча мужчин на дуэлях. Про троянскую войну вообще молчу. Из-за одной женщины развязать кровопролитную войну… Мы дураки. А они проститутки.

– Саша, – к реальности меня вернул голос Светы. – Я знаю про вас Аней.

Света была единственной близкой подругой Ани в институте. Да, девчонки общались между собой, но так чтоб были близки… Я не верю в женскую дружбу. Дружба это мужское понятие. Женщина не способна пожертвовать собой ради другой женщины…

– И что? – С вызовов ответил я.

– Саша, успокойся. Ане сейчас трудно…

– А мне легко?! Света, не учи меня жить! – Я взорвался. – Она нашла другого и счастлива с ним! Даже на институт забила.

– Андрей бросил Аню. – Очень тихо, почти шепотом, сказала Света.

– Как? – Блин, вот я дурак. Конечно, зачем она ему беременная.

– Вот так. Саша, ей сейчас очень тяжело.

– Где она? – Все таки я её люблю и одну не оставлю. Я говорил, что я дурак?

– Она никого не хочет видеть, – Света как-то странно опустила глаза, – ей тяжело, понимаешь.

Подхватив куртку, я кинулся из аудитории.

– Ты куда? – кричала в след Света.

– Мне надо с ней поговорить! – Не оборачиваясь, ответил я.

Неужели я готов её простить? Даже не готов, а способен ли? Да, конечно, ведь я люблю её. Люблю, не смотря не на что. Несмотря на предательство, ложь…

По ступенькам, на встречу шел улыбающийся Андрей, под ручку с очередной подругой.

– О, привет, Санек! – Улыбаясь, он протянул мне руку.

– А как же Аня? Она же беременна от тебя. – Я с трудом сдерживал себя.

Подруга Андрея удивленно наблюдала за сценой, но молчала.

– Понимаешь, Санек… – Андрей что-то мямлил, злость одолевала мною, – Аня… она…

Так, хватит ломать комедию. Уже привычно размахнувшись, я врезал Андрею по морде. Сделав пару кувырков на лестнице, он приземлился, держась за кровоточащий нос.

– Твою мать, Саня! – Андрей пытался принять вертикальное положение, его подруга помогала ему. До боли знакомая сцена. Ладно, добивать не буду. Не обращая на него внимая, я вышел из института.

* * *

Мои поиски не увенчались успехом. Я так и не смог её найти. Если Света и знала где Аня, то молчала как партизан. А время шло. Аня сама приняла решение. Это её ребенок и её жизнь. Черт! Но почему так обидно когда поздно?! Почему мы готовы все исправить, когда все ушло под откос?! Почему?! Одни вопросы. И никаких ответов…

Семь месяцев спустя…

Один раз ко мне на лекции подсела Света.

– Саша, Аня в роддоме.

– Ты откуда знаешь? – Искренне удивился я.

– Все это время она жила у меня. – Честно призналась Света. – Ты даже не представляешь, какой капризной она стала. То ей подай, это так, это не так… Ужас! Неужели я тоже такой стану когда-нибудь?

– Света, – я с жаром схватил её руку, – где она? В каком роддоме?

– Да отпусти ты! В пятом, она, в пятом…

Не обращая внимания на попытки препода возразить, я выбежал из аудитории. Как сумасшедший я бежал по улице, спотыкаясь на кучах мусора. За считанные минуты я домчал до роддома.

– Куда Вы, молодой человек? – Сурово спросила пожилая медсестра на входе.

– У меня тут девушка… рожает… может родила… – задыхаясь, промямлил я.

– А, ясно, – улыбаясь, сказала медсестра, – молодой папаша?

– Да, – соврал я. Хотя, почему соврал? Теперь это мой ребенок. Я люблю её, она меня тоже… надеюсь.

– Как фамилия роженицы?

– Камышева, Анна Камышева.

Медсестра стала пролистывать журнал и, остановившись на одной строчке, как-то странно посмотрела на меня.

– Знаешь что, милок, – стараясь все так же улыбаться, хотя это давалось ей с трудом, было видно, сказала медсестра, – пройди-ка к врачу в девятнадцатый кабинет. Василий Петрович его звать.

– Что-то случилось?– Семя тревоги поселилось в душе.

– Ты иди, иди, милок… – Печальным взглядом, медсестра проводила меня до лестницы.

На ватных ногах я поднялся на второй этаж, в кабинет номер девятнадцать. Постучав, я вошел.

– Добрый день, – слова давались с трудом, душу давило, – я к Вам, доктор…

Врач оказался седеющим мужчиной лет пятидесяти.

– Добрый, Вы кто?

– Я муж Анны Камышевой. – Какая разница, ложь сейчас скажу или правду?

– Присядьте, пожалуйста, – он как-то поник голосом, – дело в том… Как Вас зовут?

– Александр. – Чужим голосом проговорил я.

– Дело в том, Александр, что при родах было осложнение… ваша жена… примите мои соболезнования… мы не смогли её спасти.

– Как? Нет! – Нет, она жива, это бред… – Не может быть…

– Может успокоительного?

Не контролируя себя, я бросился к врачу.

– Доктор, что с ребенком? Он жив?

– Да пустите Вы! – Вырываясь из моих рук, сказал врач. – Да, у вас сын, он в реанимации. Угрозы для жизни миновала, но надо подержать под контролем. Документы на Вас оформлять? У Вашей жены кроме Вас есть родственники?

– Нет, она сирота. Мы собирались пожениться после рождения ребенка. – Слезы текли по щекам. Её нет. Больше нет.

– Ясно, еще раз примите соболезнования.

Я сидел в кабинете и плакал. И никто в этом мире не мог сказать что я слаб. Любовь это сила. Но моя сила не созидает, а разрушает. Почему я был так жесток? Почему я не добился своего? Ведь Света могла сказать что Аня у неё… Если б я смог… когда она предает больно, но когда она уходит на всегда еще больней. Почему наше безразличие, эгоизм убивают? Её больше нет, но есть мой ребенок. Наш ребенок.

– Алло, Света? – Стараясь подавить слезы (надо чтить мнения поколений, пусть это даже устарелые стереотипы), проговорил я, – Как Аня хотела ребенка назвать?

– Как? Миша. УЗИ показывало мальчика. Как она там? Как себя чувствует? – Света искренне интересовалось судьбой подруги.

– Аня умерла… – К черту, надоели стереотипы. – Понимаешь, её больше нет… Нет!!!

* * *

Был обычный осенний день, дождь барабанил по крыше авто. Я припарковался у входа, купил у бабушек пару хризантем. Аня всегда любила хризантемы. Ряды могил тянулись до самого горизонта. Старое, городское кладбище. Здесь хоронили еще с конца девятнадцатого века. Анина могила была на другом конце, почти в поле.

– Привет, прости меня, если сможешь. Дурак я был. Подруга у тебя хорошая. Если б не Светка, не знаю, как бы я с Мишей был. Она мне во всем помогает… Аня, я люблю тебя. Знаю, что поздно это уже говорить, но… Я всегда был готов простить тебя. Да нет твоей вины, ничей вины нет. Просто так сложилось…

Дождь все лил, омывая черный камень надгробия. С камня на меня смотрела улыбающаяся девушка, улыбающаяся Аня. Она всегда улыбалась. Даже когда на памятник фотографию выбирали, невозможно было найти ту, где она серьезная.

– Если б я тогда знал, что все так обернется… я б тебя никуда не отпустил… Прости меня пожалуйста. Я знаю, ты можешь, ты умеешь прощать. Вы умеете прощать… прости… Я обещаю, я клянусь, я воспитаю нашего сына… Вот как оно повернулось, ведь сын мой… Ты прости меня, но я не поверил глазам… Я не поверил что сын мой… Я сделал анализ ДНК… Каких же дров мы с тобой наломали…

Слезы все текли по щекам. Слезы очищения. Слезы любви. Потому что мужчины тоже плачут.

Входящий

Каблуки скользили в пыли технического помещения. Плащ так и норовил зацепиться за пруты арматуры, выступающих изо всех сторон. Она бежала изо всех сил, кленя себя за любовь к высоким каблукам. Да, сводить ими с ума парней легко, а вот спасать жизнь тяжело. Преследователь явно не спешил, его шаги размеренно слышались позади. Пуля пролетела у самого виска, шипя ударила в сену, выбив фонтанчик пыли и искр. Она ускорила шаг. Страх, липкий страх. Жалкий, всепожирающий страх гнал её вперед. Если она остановится, то умрет, рухнет мир… На одном из поворот каблук сыграл с ней роковую шутку: подвернувши ногу, она упала навзничь. В страхе повернувшись на спину, она увидела его. Черные штаны, такая же черная куртка, лицо скрыто во тьме. И ствол пистолета направленный на неё. Цепляясь за жизнь, она пыталась отползти, как будто какие-то жалкие метры остановят пулю…

– Эй, уважаемый…– откуда-то из пустоты послышался голос. Голос, давший надежду, голос согласившейся помочь незнакомке, голос согласившейся помочь, невзирая на опасность. Рука с пистолетов повернулась на голос, и грянул выстрел…

* * *

Город у нас небольшой. Кроме химзавода и института химических исследований, фактически, ничего интересного. Так, памятник красноармейцу какому-то. Мол, он первым вошел в город при освобождении от немецко-фашистских войск. Правда, почему-то никого не волнует то, что сам город был основан в 1948 году, что во время войны тут были болота, которые и остались на севере. Войска здесь фактически не проходили. Говорят, конечно, что где-то в болотах лежит «пантера» немецкая, но поисками так никто и не занялся. Страшно ходить на болота, слава у них дурная. То тени какие-то, то звуки странные…

Утро выдалось пасмурным. Вроде и туч не было, и солнце не показывалось. На улице была слякоть: ночью прошел небольшой дождь и теперь мокрый асфальт был покрыт грудой грязной листвы. Осень правила городом во всю. Я неспешной походкой брел к институту. Отец был против моего решения стать химиком. Говорил что в семье хватит двух химиков. Они с мамой тут и познакомились. Она приехала к подруге на свадьбу, встретила отца и осталась. Перевилась на наш химзавод «Радуга» и проработала всю жизнь лаборантом. Так вот, хотели они меня видеть юристом, адвокатом. Но не представляю я себя в костюме и при галстуке отмазывающим какого-нибудь преступника от заслуженного наказания. Скандалов было много, но я все-таки смог убедить их что юриспруденция не мое.

Шел я себе спокойно, никого не трогал, думал о своем. Из раздумий меня выдернул звонок телефона. На дисплее мерцал неизвестный номер. Опять Пашка номер поменял, у него привычка менять их чуть ли не каждую неделю.

– Алло, – говорю я в телефон, уже уверенный, что услышу в ответ пашкин голос.

– Помогите! Прошу Вас, помогите мне! – голос был не пашкин, а девичьей. К тому же не на шутку испуганный.

– Что? Кто Вы? – спросил первое, что пришло в голову.

– Я не знаю кто Вы, но помогите! – она срывалась.

– Хорошо, хорошо, – пытался успокоить её я, – что с Вами произошло? Где Вы?

– Я… Меня… Меня… хотят убить! Боже, помогите мне!

– Успокойтесь! Где Вы находитесь?

Она слегка успокоилась и более спокойным голосом начала описание:

– Не знаю… тут грязно, пыльно… станки какие-то… трубы железные… штыри… стекло битое и… и аммиаком пахнет… – она резко замолчала. Потом трубку разорвал душераздирающий крик, какие-то быстрые, удаляющиеся шаги, выстрелы… и тишина.

– Алло! Алло! – Телефон молчал. Страшная, пугающая тишина…

Так, что я знаю? Какие-то заброшенные помещения, станки, трубы (скорее всего вентиляция, а может и арматура). Стоп! Запах аммиака! Химзавод! Черт, как я сразу не догадался! Там же были цеха которые что-то на оборонку строили. После развала Союза их закрыли из-за нехватки финансирования. Тогда вообще весь завод хотели закрыть, но директор отстоял его. Без завода – город вымрет. Значит она там, на самом севере, у самых болот. Мда, место там глухое, как раз для темных дел.

Что есть мочи, я рванул вперед. Но моих сил хватило на пол десятка кварталов. Задыхаясь, хватая ртом воздух, я перешел на шаг. Все, хватит поза углами пиво пить, да сигареты истреблять. Пора заниматься спортом, то форма не к черту. Точнее не спортом, а физкультурой. Спорт гробит здоровье, а не дает его.

– Спешишь куда-то? – Раздалось от скамейки. На скамейке сидел дед Иван, старый друг нашей семьи, бывший фронтовик, один из основателей города. Он то каждый год девятого мая смеется с тех дураков, что цветы к памятнику «освободителя» несут…

– Здравствуйте, Иван Федорович, – стараясь подавить отдышку, проговорил я, – опаздываю. У нас практика началась, – вру и не краснею, – а я забыл, только вспомнил. Вот и бегу.

– Ха, ты что с ума сошел? Через весь город пешком!... Забыл он… эх, молодежь… Все гульки на уме… Да ты на меня не обижайся, сам таким в твои годы был…

Мы дружно улыбнулись.

– Помнишь, чему я тебя учил? Газ с тормозом не спутаешь?

– Конечно, помню! Не спутаю! – Было дело дед Иван на своей «Победе» учил меня вождению.

– Ну, вон она, ласточка моя, стоит! Ключи в замке всегда, кому она кроме меня нужна. Бери, вечером на место поставишь.

– Спасибо, Иван Федорович!

Пулей я бросился к машине. Приржавевший замок с трудом открылся. Салон был относительно чистый. Авто давно не пользовались. Раза с шестого двигатель завелся. Рванув с места как угорелый, я помчался к заводу.

Старый тарантас гремел как только мог, на каждом повороте норовя рассыпаться на винтики. Подъезжая к заброшенным цехам, пришлось сбросить скорость: дорога превратилась в месиво из асфальта, щебня и болотной тины. Болото возвращало себе когда-то отобранные бульдозерами и эскалаторами владения. Туманная пелена уже захватила железнодорожное полотно и подбиралась к зданиям.

Так, три довольно больших цеха и где-то тут незнакомка, и её преследователь… или преследователи. Стоп! А если противник не один? Мда, тоже мне супергерой. Бетмен в подтяжках. Хотя б Пашку с собой взял. А может это розыгрыш? Того же Пашки, например. А что? Подговорил какую-то подругу, позвонили, дружно посмеялись и теперь тихо-мирно сидят где-то в кабачке. Сомнения стали одолевать меня. Какого черта? Кто она мне такая? Позвонил бы ментам и все дела? Может позвонить? Ага, щаззз! И что я им скажу? Здравствуйте, значит, товарищи, мне тут девушка незнакомая позвонила, помощи попросила. Вроде как убить её хотят на цехах заброшенных. А они мне: «Милейший, а ежели она Вам незнакома, то какого такого она Вам звонила?» и тут я им уже ничего не отвечу. Ладно, звоню Пашке и вхожу в здания.

Пашка ответил почти сразу:

– Привет! Чего не на паре? Шарик кипишует. – Шарик это преподаватель по химии твердых металлов.

– Паш, слушай меня внимательно. Я сейчас на заброшенных цехах химзавода. Тут… тут ситуация. В общем, если я не перезвоню через пол часа, то… – откуда-то из зданий послышались странные хлопки и звон.

– Алло, Вадим, то что? – голос Пашки был взволнован.

– Взывай милицию, – резко отрезал я и прервал связь.

В цехах было полно пыли и мусора. С другого конца здания доносились какие-то крики, хлопки и звон. Е мое! Хлопки это ж выстрел, а звон – рикошет пуль! Ясно, противник вооружен. Ну да, не чулками ж он её удушит. Так, кусок арматуры примерно метровой длины, сойдет пару раз долбануть по голове. Главное самому свинца не хватануть. Ну что, Рембо не доделанный, погнали наши городских.

Я бежал, спотыкаясь об кучи хлама. Стены были исписаны словарем мата в стили граффити. За одним из дверных проемов я нашел их. Незнакомка оказалась длинноволосой блондинкой. Темный, почти черный, обтягивающий свитер подчеркивал красивую грудь. Мини-юбка слегка прикрывала бедра. Шпильки на сапогах были сбиты, конечно, столько бегать. Красное пальто было покрыто неимоверным слоем пыли и грязи. Лежа на спине, она пыталась отползти к глухой стене. Испуганный взгляд был направлен на темную фигуру с пистолетом. Что привлечь к себе внимание, я сморознул:

– Эй, уважаемый!

Темный резко повернулся ко мне и нажал спуск. На одних рефлексах я отпрыгнул за перекинутый металлический стол. Несколько пуль ударили в столешницу. Я сидел боясь пошевелится. Темный осторожно подходил к столу, я слышал его шаги. Была, не была: резко выпрямившись, я метнул арматуру в него. Силы броска не хватило: он с легкостью отбил её левой рукой и нажал спуск. Хлопок прогремел как раскат грома, левое плечо обожгло болью. Все, мне конец. В страхе я зажмурил глаза. Время тянулось медленно, теплая струйка вытекала из плеча. Резко прозвучал звон и что-то глухо упало. Открыв глаза я увидел незнакомку. Она стояла держа в руках металлический диск. Темный постанывая, ворочался на полу.

– Бежим! – Крикнула она и схватила меня за левую руку. От рывка плечо пронзила боль. Не соображая ничего от боли и страха, придерживая продырявленное плечо, я поковылял за ней.

Темный очухался быстро, через пару коридоров в нашу сторону полетели пули. Мы выбегали к перекошенным воротам. Одна створка была открыта, другая, поскрипывая на ветру, висела на одной нижней петле. Преследователь не отличался меткостью: пули выбивали трель по воротам. Блондинка бежала впереди, в проеме ворот что-то темное маслянистое было разлито на полу. Она как-то умудрилась проскочить, я же заскользил и упал, в ноге что-то хрустнуло. В отчаянье, я начал ползти. Блондинка убегала не оборачиваясь. Темный стоял в проеме ворот целясь в меня. Он сделал шаг вперед, но нога опустилась не на шершавый бетон, а на скользкую лужу. Потеряв равновесие, он замах руками, пытаясь ухватится за воздух. Упав на спину, темный упустил пистолет. Тот, совершив кульбит, врезался в створку ворот. Створка заскрипела, петля дола трещину. Металлическое полотно опустилось на темного, словно гильотина, перерубив его пополам. Фонтан крови окрасил ржавый метал багровым. Упав плашмя, створка похоронила под собой останки темного. Его ноги еще пару секунд агонически дергались.

Блондинка подбежала ко мне, попыталась помочь подняться: переломанная нога отказывалась слушаться. Мы так и лежали на холодном бетоне бывшего хоздвора. Откуда-то издалека доносился вой сирен милицейских машин. Через время, сквозь пелену тумана, стали видны приближающиеся огни мигалок.

Одна из миллиона

Выходной день в среднестатистической украинской семье – это муж смотрит футбол, жена крутится у плиты, а дети играют и мешают мужу наслаждаться игрой отечественной команды, а жене хоть как-то приготовить обед. В семье Вадима и Анны Казановских детей нет. За двадцать лет брака как-то у них это не получилось. Поэтому никто не мешал Вадиму смотреть футбол, а Анне жарить котлеты.

– Ну, куда! Ну, куда ты бьешь?! – Вадим довольно таки эмоционально наблюдал за футбольным матчем по телевизору. – Блин! Мазила!

В прихожей раздался звонок. Старый треск входного звонка. Хотя, его резкий звук никак не повлиял на Вадима:

– Та самому тебе красную карточку! Придурок!

Если футбольная баталия мешала Вадиму снизойти до открытия двери, то Анна услышала натужный звон, но не смогла открыть по другой причине.

– Котенок! – Крикнула Анна, приоткрыв дверь кухни. – Открой дверь, а то у меня котлеты подгорают!

– Твою мать, – тихо выругался Вадим и уже другим голосом прокричал. – Да, зая, открою!

Ну, слова «да, зая, открою» не означали, что он немедленно встанет и побежит открывать дверь. Учитывая, что наши пошли в атаку, то процесс подъема с дивана и движения в сторону двери происходило очень медленно.

– Ну, давай, давай, засранец!!! Ну, мазила!!!

Звонок повторился.

– Котенок, ты открываешь? – Донеслось с кухни.

– Да, зая, открываю!– Крикнул в ответ Вадим, – кого там принесло не во время.

Стараясь не пропустить ничего важного на экране, пятясь как рак, Вадим подошел в двери и соизволил её открыть. Что его ждало за ней, ему искренне понравилось. А за дверью стояла девушка лет двадцати, в миниюбочке, обтягивающем топике и с двумя смешными хвостиками на голове.

– Ммм, тебе кого, милашка? – Расплываясь в улыбке, спросил Вадим. Чего греха таить, был он падок на женщин. Хотя яро скрывал это от Ани.

– Мне бы Вадима Казановского… – Роясь в своей необъятной сумке и, следовательно, не замечая Вадима, проговорила незнакомка. После копания в чуде текстильной промышленности, она таки подняла взгляд на Вадима и дико радуясь, кинулась ему на шею с криком:

– Папа!!!

Вадим был немного растерян и обескуражен. Ну, не каждый день к тебе приходят красивые девушки и со словами «папа!» кидаются на шею. Больше всего Вадима в этот момент волновало то, что незнакомка могла в действительности быть его отпрыском от какого-нибудь мимолетного увлечения. Он то и до свадьбы верность не хранил, а после штампа так и подавно.

Пока наш герой был немного в шоковом состоянии, девушка прошла в прихожую и вовсю тараторила про какую-то маму из Харькова и про то, что уже давно его ищет и счастлива, что нашла.

– Кто тут у нас? – Ничего не подозревая, выходя из кухни с полотенцем в руках, спросила Аня.

– Здрасте! – Не переставая жевать жвачку, улыбаясь белоснежной улыбкой, поздоровалась девушка.

– Вы кто, девушка? – Серьезно глядя на девицу, спросила Аня. Вадим продолжал молчать, любое его слово могло сейчас привести не известно к чему.

– Я Маруся! – Весело улыбаясь, представилась девушка. – Я из Харькова. Дочка папы Вадима!

Аня вопросительно посмотрела на Вадима. Тот глупо заулыбался и, заикаясь, начал отвечать на непроизнесенный вопрос.

– К-к-котенок! Ты не так все поняла! Девушка ошиблась!

– Ну, то, что тебя зовут Вадим, она точно знает. За мной! – Сказав это, Аня направилась в комнату.

– Зая, – жалостливо проскулил Вадим.

– Казановский! Иди молча.

Уже расположившись в комнате и заткнув футбольного комментатора, Аня спросила у Маруси:

– Итак, с чего ты, голуба, взяла, что мой муж является твоим отцом?

– Да, между прочем, откуда такие провокационные данные! – Изрядно нервничая, поинтересовался Вадим.

– Казановский, помолчи уже!

– Как откуда? – Удивленно спросила Маруся. – Мне мама с детства его фотографию показывала. Вот.

Она протянула Ане старый фотоснимок двадцатилетней давности. На нем был изображен Вадим в обнимку с какой-то блондинкой. На обороте значилась подпись: «Любимой Аленке от Вадика!»

– Сколько тебе лет, деточка? – Тихо спросила Аня. Она не могла поверить, что её муж изменил ей.

– Девятнадцать! – Радостно ответила Маруся.

– А как твои родители познакомились, тебе мама рассказывала? – Тем же тоном поинтересовалась Анна. Вадим попытался что-то сказать, она заткнула ему рот:

– Тебе еще будет дано слово!

– Конечно, рассказывала. Папа ездил в командировку в НИИ, где мама работала лаборантом. Там между ними и вспыхнула любовь!

– Лет двадцать назад Вадим частенько ездил в Харьков… – Задумчиво проговорила Аня.

– Я ездил по работе. – Попытался оправдаться Вадим.

– Теперь я вижу над чем ты там работал. Молчи! Тебе дадим слово. Рассказывай дальше, Маруся.

– А шо рассказывать? Мама забеременела, папа пропал. Командировки закончились и все. Только эта фотография и осталась.

– И этот подлец не разыскивал её? – Спокойно спросила Аня.

– Разыскивал… – Глядя на картину на стене, проговорил Вадим. – Только безрезультатно. Она уволилась из НИИ, съехала с общежития и её след пропал. Что с ней, я не знал. Первая мысль, которая пришла в голову: она поехала сюда и все тебе расскажет. Честно, я испугался. Я любил и люблю только тебя, Аня. Да, двадцать лет назад я изменил тебе, но…

– Но ты мне изменил! Причем через месяц после свадьбы! – на глазах Ани заблестели слезы.

– Это было порывом, мимолетным увлечением… как будто какая-то пелена, – он провел ладонью перед лицом.

– Пелена… кобель ты, Казановский…

– Аня, поверь, это был единственный раз… я хранил тебе верность… – он был готов стать на колени.

– Надеюсь… к тебе дочка приехала, ты, хоть бы, поинтересовалась как она все эти годы жила.

– Ой, нормально, – отмахнулась Маруся, – нет, конечно, иногда было тяжеловато, но так терпимо. Мама пошла работать в детский садик нянечкой. Потом я родилась. Мама работала. Я пошла в тот же детский садик, потом школа, училище. А полгода назад мама умерла, раковая опухоль… – Маруся заплакала.

– Тихо, деточка, тихо… – Аня по-матерински обняла её. Вадим горько смотрел на своего ребенка.

– Перед смертью мама рассказала, где искать папу. – Немного успокоившись, но еще немного заикаясь, продолжила Маруся. Она сказала, что всю жизнь его любила, но так как у него уже была жена, которую он любил, она не решилась их разлучать. Пусть она будет не счастлива, зато он будет с любимой.

– Она отчаянная и смелая женщина, твоя мама, – сквозь слезы проговорила Аня.

– Так, хватит! – Сурово сказал Вадим. – Алену мы не вернем. Бог не дал нам с Аней детей. Но у меня есть ты, Маруся, и я от тебя не отказываюсь. Ты моя плоть и кровь, моя дочь…

– Казановский, молчал бы уже. – Тихо проговорила Анна. – Не отказывается он… А у тебя есть выбор? В общем, так, Маруся, ты переезжаешь к нам, и тут уже разберемся, что к чему.

Она хотела еще что-то сказать, но её прервал звонок в коридоре.

– Что, очередной твой ребенок? Казановский, сегодня я о тебе многое узнала. – Она направилась открывать дверь. Через пару мгновений она молча вернулась.

– Казановский, это к тебе. – Тихо проговорила супруга. За ней в комнату вошла девушка немногим старше Маруси. Новая гостья была беременна, причем месяце эдак на седьмом.

– Люся? – Удивленно спросил Вадим.

– Так вы еще знакомы? – Переспросила Аня.

– Ну… в некоторой степени… – уклончиво ответил Вадим.

– Я вижу…

– Вадим, – улыбаясь, сказала Люся, – наконец-то я тебя нашла. У нас скоро малыш будет.

Она нежно провела рукой по округлому животику.

– И ты еще что-то говоришь… – глядя в одну точку, проговорила Аня.

– Аня, я… – начал было оправдываться Вадим.

– Заткнись! – Она закричала на него. – Ничего не хочу слушать!

И уже изменив тон, обратилась к Люсе:

– Ну и как это так получилось, что этот кобель над тобой поглумился, деточка?

– Ну не то чтобы поглумился, – улыбаясь, начала Люся, – все было супер!

– Да, это он умеет, – подтвердила Аня. Вадим тихо сидел и боялся пошевелиться. Сейчас на свет выплывет вся та правда что была скрыта им от жены долгие годы.

– Ну, познакомились мы с ним примерно полгода назад, а если быть более точной, семь месяцев назад, на одной из презентаций. Наши фирмы являются деловыми партнерами и вот… Он такой, он меня покорил… а дальше завертелось: рестораны, прогулки под луной, стихи, признания…

– А мне говорил, что срочный проект, что ночует на работе, что все его уже достало… – Глотая слезы, сказала Аня.

– Аня… – Все же попытался оправдаться Вадим. Правда и эта попытка закончилась полным фиаско.

– Что Аня?! – Она взорвалась. – Ты мне лгал! Ты мне всю жизнь лгал! Что, почитал стишки, поматросил и бросил?! Кобель!

– Солнышко…

– Заткнись! Заткнись и убирайся! Пошел вон! – Картинным жестом она указала в сторону двери.

– Аня…

– Пошел вон!

– Хорошо, хорошо… – примирительно подняв руки, Вадим направился к двери. – Я уйду, но…

– Пошел вон! – Аня твердила это как заклинание.

– Ты еще пожалеешь… – Сказав это, он громыхнул дверью.

Не в силах сдерживаться, Аня зарыдала. Все эти годы она и не подозревала, что Вадим ей изменяет. Всегда внимательный, всегда помнящий все даты… и вдруг измена… измены… Сначала оказывается что у него дочь от любовницы. Взрослая дочь. Потом появляется любовница немногим старше дочери… капец, одним словом.

– Не плачьте, ведь он любит вас, – начала успокаивать Аню Маруся.

– Конечно, любит, – горько парировала Аня. – Почему тогда изменял? А?

– Ну, мне мама рассказывала, что папа очень ценил свою жену…

– Да и мне все уши про вас прожужжал, – улыбаясь, добавила Люся. – Ой, – взявшись за живот, неожиданно произнесла она, – толкается…

– Мальчик? – Наугад спросила Аня.

– Мальчик, – весело ответила Люся, – в футбол все играет.

– А я так и не смогла родить… Мы к врачам, а они руками только развели. Мол, бесплодна я, патология… в детстве не выявили, – на глаза Ани снова навернулись слезы. – Вадим тогда спокойно перенес. Сказал, что любит меня и такую. Ну, нет детей, значит не суждено, поживем в свое удовольствие, а как надоест – возьмем ребеночка из детдома…

– Вот видите, с ним просто надо поговорить. Да, он гулящей, но вас-то он любит. Иначе б не жил с вами, – утешительно заговорила Люся.

– Скажи честно, зачем ты пришла? Если знала, что он меня любит? – На прямоту задала вопрос Аня.

– Не знаю. Просто хотела, что б он знал, – Люся пустила слезу. – Я понимаю, что для вас всего лишь любовница, залетевшая от вашего мужа. И…

– Ты не права, – перебила её Аня, – все мы здесь в той или иной мере пострадали от Вадима. Маруся росла без отца и в лишениях. Я жила в постоянном вранье, уверена, у него и кроме тебя были любовницы. Тебе он просто заморочил голову и воспользовался этим. Поэтому сделаем так. Марусе делать в Харькове нечего, будет жить здесь. Выучится, устроится на работу, устроит личную жизнь. С тобой, Люся, поступим так. Пока идешь в декрет, рожаешь, а потом посмотрим.

– Вы так спокойно об этом говорите. – Тихо сказала Люся.