Текст книги "Мой мир"

Автор книги: Александр Маяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Мне пора, – он быстро засобирался.

– Ты куда? На дворе ночь. – Удивленно спросила она.

– Мне надо, – коротко ответил он и ушел. Ингвар вообще не любил всех этих сцен. Он предпочитал уходить по-английски, не прощаясь. Просто рвать отношения и все. Вот только Хельга не одна из его бывших, которые толком его и не любили. Она так просто не сдастся. Девушка быстро собралась и последовала за Ингваром. Парень направился к Свейну, быстро переговорив со стариком, он взял его старый пикап и уехал. Хельга, подобравшись поближе, смогла расслышать про какую-то волчицу.

Когда огни пикапа удалились, Хельга вломилась в дом Свейна. Старик жил один, поэтому кроме него она никого не побеспокоила. Да и в тот момент её это мало волновало, кого она там побеспокоила.

– Куда отправился Ингвар?! – Прямо с порога поинтересовалась Хельга, доставая пистолет.

– Домой, – косо глядя на оружие, ответил Свейн.

– Что за волчица? – Наставляя оружие на макушку старика, спросила полицейская.

– Хельга, брось, – заикаясь начал Свейн.

– Отвечай!

– Ты все равно не поверишь.

– Говори!

– Он полюбил волчицу. – Ответил старик.

– Чего? – Недоуменно переспросила Хельга.

– Он встретил деву, оборотня. Это она задрала тех подонков…

Реакция Хельги была немного странной.

– Девку он себе нашел, а не волчицу. – Она пулей вылетела из дома Свейна и бросилась к своей машине. Как и тогда, в день трагедии, она гнала что есть мочи. Только теперь её вело не чувство беспокойства за любимого, а жгучая ревность. Её Ингвар нашел другую. И скорее всего, он уже не её.

Пистолет висел на поясе в кобуре. Когда Хельга впервые надела кобуру, она показалась ей жутко неудобной, потом привыкла. А сейчас оружие придавало ей уверенности. Он будет её! Никакой волчице она его не отдаст. Будь она хоть оборотнем, хоть ведьмой!

Машина остановилась возле старого пикапа. Отблеск фонаря мелькал вдали.

«Ингвар!» – пульсировала мысль в висках. Осторожно она пошла за ним, стараясь не приближаться. Ингвар шел уверено, уже зная маршрут. По привычке он прошел кровавую поляну. В ночи она выглядела еще зловеще.

Ингвар подошел к большому сугробу с пятном внизу и нырнул в это пятно.

– Вход, что ли? – Недоуменно спросила Хельга. Холод ночного леса немного охладил её ярость. Она подошла к входу и остановилась в нерешимости. Что там за тьмой хода?

«Там Ингвар». Хельга отмела все сомнения и шагнула в проем. Поскользнувшись на ветке, она кувырком полетела вниз, распахнув дверь своей головой.

Девушка схватилась за голову. В глазах плыло, все тело болело. Она с трудом различила две фигуры. Одна была тонкая и светлая, а вторая объемная и темная. Темная фигура приблизилась и Хельга разглядела Ингвара.

– Как ты здесь оказалась? – Удивленно спросил он. Резкость настроилась, и светлая фигура стала отчетливой. Перед Хельгой была обнаженная девушка с каштаново-рыжими волосами.

– Так вот куда ты так спешил. – Ярость снова накатила, Хельга достала с кобуры пистолет, сняла с предохранителя и передернула затвор, направила его на Гуннхильду.

– Хельга! – Он попытался её остановить.

– Заткнись! – Крикнула она. – А ты, – она перевела взгляд на Гуннхильду, – запомни: он мой и я его тебе не отдам!

Гуннхильда спокойно взирала на все это.

– Твой? – Спросила она. – А кто ты? Я вижу перед собой маленькую, ручную собачонку. Знаешь, таких носят смазливые гламурные стервы под мышкой. Ты сейчас достала пистолет и считаешь себя сильной, но ты дрожишь. Также дрожит любая собачонка, учуяв волка. Ты с ним только потому, что он соизволил наградить тебя, залезши на тебя. Но он волк! И ему нужна волчица! А не мелкая шавка.

– Это я шавка?! – Хельга задыхалась от ярости. Она была готова в любой момент разрядить обойму в эту наглую, зажравшуюся сучку.

– Ты, потому что волчица здесь я. – Ответила Гуннхильда и начала оборачиваться в волка.

Ярость сменилась страхом, а затем ужасом. Огромный волк прижал Хельгу к стене.

«Ну что, шавка, кто здесь достоин Ингвара?!»

Хельга не была экстрасенсом, поэтому не могла читать мыслей Гуннхильды. Она так и продолжала целится в волчицу, правда теперь её руки дрожали еще сильнее, а по лицу катились капли пота.

«Все? Конец? – Думала Хельга. – Нет! Я полицейская! Получи!»

Она нажала на курок и пуля, вылетев со ствола, прочесала правую щеку волчицы, лишь взлохматив шерсть. Гуннхильда еще сильнее оскалилась, готовясь откусить противнице голову. Но тут вмешался Ингвар.

Парень кинулся к Хельге. Обняв, он оттащил её от Гуннхильды. От резкого движения, Хельга выронила пистолет.

– Хватит! – Крикнул он, с яростью глядя на Гуннхильду. – Прекрати!

«Так тебе нужна эта шавка? Но… ты же волк, как и я. Она не достойна тебя» Взгляд. Взгляд, когда-то поразивший Гуннхильду, сменился. Тогда, в окружении кровавых декораций, она увидела не человека, а волка, равного себе. Сейчас перед ней был человек, всем своим естеством защищающий эту жалкую шавку.

Она развернулась и пошла к выходу. Узкий проход не давал ей пройти, но она с трудом начала протискиваться. Землянка тряслась от усилий волчицы вырваться на волю. Ей стал отвратителен это затхлый запах, та безумная ночь в его объятьях.

Через несколько минут все стихло. Буквально на мгновение, чтобы создать пленку тишины. И эту пленку прорвал волчий вой. Даже здесь, под толщей земли, сквозь вату застоялого воздуха он наводил ужас. Хельга еще сильнее вжалась в объятья Ингвара.

А на улице выла одинокая волчица.

* * *

– Алло.

– Мама…

– Опять проблемы? Где теперь?

– Проблем больше нет, и не будет, я сделал выбор.

– Правильный?

– Не уверен, что правильный, но это мой выбор.

– Главное, не смей сожалеть о нем.

– Обещаю, что не буду сожалеть…

* * *

Два года спустя

Как всегда, Ингвар собирался на дежурный обход. Туристов сегодня не будет, поэтому можно заняться рутиной. Он проверил оружие и уже собирался идти, как между деревьями заметил волка. Выработанным до автоматизма движением, он снял с плеча карабин и, направив в сторону волка, стал медленно идти. Но сделав пару шагов, он остановился. Перед ним была огромная волчица с алыми глазами и человеческим взглядом.

– Гуннхильда… – опуская оружие, произнес он.

Возле волчицы неуверенно топтался маленький волчонок. Он был немного неуклюжий и забавный.

– Ингвар! – В дверях дома стояла Хельга с кухонным ножом на изготовке. Гуннхильда прищурилась, но нападать не стала.

«Вот значит как» – подумала она, глядя на округлый животик Хельги. Она повернулась к Ингвару, перевела взгляд на волчонка, тявкнула и, подхватив за шиворот волчонка, ушла.

Гордая волчица.

Обратная сторона Гармонии

Восемнадцатая статья конституции Гармонии предписывает всем гражданам старше семидесяти лет либо страдающим тяжелыми болезнями прибыть для доживания своего века в Смертиград. Так же туда предписано доставлять тела погибших при несчастных случаях, убитых в результате войны либо преступных действий третьих лиц, а так же мертворожденных.

* * *

Моя родина, Гармония – островное государство. Оно состоит из двух островов. Один, огромный, две тысячи километров с севера на юг и восемьсот километров с запада на восток. Его называют Гармония. В честь острова и назвали страну. Или остров в честь страны назвали. Этого уже никто не помнит. Только ученые готовы вгрызться друг другу в глотки споря по этому вопросу. Ну, на то они и ученые, чтобы глотки друг другу грызть.

Второй остров – моя малая родина – Смертиград.

Смертиград, черный город. В нем ничего не производят, кроме смерти. Но при этом здесь живут люди. Я, к примеру. И предки мои жили, и дети живут, и внуки будут жить. Итак, зачем Смертиград нужен, спросите вы. Отвечу, для смерти. Так уж принято в Гармонии, что всех стариков, тяжелобольных, мертворожденных и убиенных с погибшими отправляют сюда на утиль. Да, да, вы не ослышались, именно на утилизацию. Если вы не гражданин Гармонии, вам это может показаться диким… но черт, как же вы сами смешны! Вы садитесь на пароход или дирижабль, приезжаете в Гармонию и распинаетесь про человеческое отношение к телам умерших. Мол, нельзя так! Надо иначе! Покойников надо закапывать. И начинаете рассказывать, как много полей вы отдаете под кладбища, как там красиво, и как вы любите приходить на могилки слезы лить. Ей Богу, это смешно! А теперь хотите, я расскажу, что делают с покойниками в Смертиграде? Не хотите? А я плевал на то, что вы хотите, ясно? Слушайте, я не дам вам заткнуть уши!

В Смертиграде есть два порта. Через первый, северный, в город доставляют еду, одежду и прочие нужные вещи. А вот второй порт специфический. Он поставляет в Смертиград работу, а, следовательно, и жизнь. Ха, корабли, привозящие городу смерти жизнь. Но так и есть.

Однажды, чиновники в столице, городе Пионе, решили, что содержать ненужные кладбища дорого, и сделали из небольшой шахтерской деревушки на острове город смерти. Теперь весь добываемый здесь уголь, здесь же и использовался. Ну, немного шло на обеспечение кораблей, доставляющих грузы в порт. Но вернемся к порту. Второй порт, который на востоке острова, поставлял рабочий материал: стариков, больных и трупы.

Стариков и больных отправляли в чумной район. Условия там как в канаве! Разве что дерьмо с улиц убирают и трупы отправляют на утиль. А так… жильцы там долго не живут, месяц, два. Конечно, там же кормят только хлебом и водой, а живет материал, ну, старики и больные, в общежитиях, где только старые кровати и драные матрацы. Сам Смертиград не вымер только потому, что чумной район обнесен десятиметровой стеной и персонал, что там работает, два раза в неделю поливает улицы раствором хлора. Обильно так поливает, мимо стены пройти нельзя. А я как раз живу так, что на работу и с работы мимо стены хожу.

Теперь об утилизации трупов. Она состоит из нескольких этапов.

Первый этап: мясорубка. Вы видели мясорубку? Обычную мясорубку. Такая железная хрень с ручкой, крепится к столу. Так вот, представьте такую мясорубку, только размером с трехэтажный дом. Принцип тот же: сверху забрасывается мясо, то есть тела, трупы. Паровой двигатель вращает ножи, и на выходе получаем фарш. Что с вами? Вас тошнит? В тазик, в тазик! Прошло? У вас лицо немного зеленое, но ничего, привыкнете! Я продолжу? Можете не отвечать, я знаю, что вы против.

Это был первый этап. Второй этап: жаровня. Фарш попадает в вагонетки и отправляется на огромные вращающиеся сковородки. Там лишняя влага испаряется, и фарш становится черствым. Его разбивают на небольшие глыбы, сгружают в вагонетки и доставляют ко мне на третий этап.

Третий этап: котельная. Вагонетки пригоняют глыбы к трем котельным. Первая подает пар на мясорубку, вторая подает пар и обеспечивает жаром жаровню, а третья позволяет после смены вымыться под горячими струями душа. Ну и зимой согревает дома Смертиграда.

Глыбы довольно плохо горят, поэтому приходится добавлять уголь. Получается, что покойники сами себя сжигают. Раньше тела просто скидывали в котел и сжигали, но на это уходило много времени и угля, а трупов становилось только больше. Тогда инженеры и построили мясорубку и жаровню. И процесс пошел быстрее и веселее!

Вот и все! Возьмите тазик, то вам снова не хорошо. Полегчало?

Вот так и живет Смертиград. Производит смерть для страны, а страна дает ему все остальное. И зачем закапывать покойников? Когда-то я так же на работе сжег своего папашу, светлая ему память. Он до самой смерти в девяносто два года работал на мясорубке, трупы вилами в мясорубку загружал. Работенка еще та! Все тела, что доставляют с чумного района и трупы с порта, переправляют в больших бочках с раствором хлора, чтобы не заразить город. Благо, мясорубка не далеко от чумного района, а чумной район рядом с портом. Поэтому загрузчики (те, кто закидывает трупы в мясорубку), работают в противогазах и вилами. Что? Почему мой покойный папаша так долго жил? Это привилегия жителей Смертиграда: нас не отправляют в чумной район. Мы сдыхаем либо на работе, либо дома, либо... вариантов смерти в Смертиграде много. Поэтому тут работают, пока живут.

Я же, как уже говорилось, работаю в котельной. Сюда вонь хлора не доходит. Но условия не лучше. Жар от котла, пар от поршня и запах. Запах от глыб. Дело в том, что эти куски, когда-то бывшие людьми, довольно аппетитно пахнут жареным мясом. В начале смены этого не замечаешь, а когда часов пять – шесть покидаешь их и уголь в котел и в животе начинает сосать, то чуть ли не слюну на эти глыбы пускаешь. Опять тошнит? Да не отставляйте вы тазик! Но потом объявляют перерыв, и ты идешь в столовую, где тебе дают порцию каши с парой котлет. И знаете, что запах этих котлет ничем не отличается от запаха глыб. Я, как-то, пытался расспросить повара, из чего делают эти котлеты, но он молча посмотрел на меня и продолжил накладывать кашу в порции. Хрен его знает из чего эти котлеты. На вкус как из свинины. Но за суточную смену, что работают кочегары, нас кормят три раза. Да, три раза каша, пара котлет и чашка чая, что гаже кошачьей мочи. Так вот, за раз нас в столовой жрет человек пятьдесят. Потом мы возвращаемся на рабочие места, и жрать идут наши напарники. То есть, три кормежки по два раза. За раз жрут пятьдесят человек, я это уже говорил, но вы на это внимания не обращайте, я люблю повторяться. Суммарно, столовка кормит за день шестьсот человек. Если за раз съедают одну свинку, судя по количеству котлет, то за день под нож идут шесть свиной. А судя по сумкам, которые тащит домой повар, то к этому числу я бы добавил еще пару поросят. И это только кочегары! А по такому же графику, сутки через трое, работают практически все. Так что, свиней режут поголовно. Если их, конечно, режут, а не соскребывают фарш с той же мясорубки.

Ну и пес с ними, котлетами. Может они и пахнут по-другому, а у меня просто запах глыб приелся.

В общем, отмахав лопатой сутки и дождавшись гудка о смене кочегаров, я отдал лопату своему сменщику и пошел в душ. Душ в кочегарни – это нечто! Никаких кабинок и шторочек. Один здоровый зал с решетчатым полом, а с потолка на шлангах висят распылители и постоянно льют. Воду включают сразу после гудка и выключают через час, в двадцать один ноль ноль. Да, смена заканчивается в восемь вечера и у меня есть целый час, чтобы помыться. У входа в душ стоит старая, местами прогнившая, корзина с мылом. Берешь кусок и идешь мыться. За день так измажешься, что иногда и одного куска будет мало. Тогда приходится орать во всю глотку: «Тетя Гера, мыла!» и ждешь, пока маленькая старушка, Гертруда Адольфовна, протолкнется сквозь толпу голых мужиков к тебе с куском мыла. Молодняк её стеснятся, прикрывая причиндалы. А она лишь насмешливо цокает языком. Дело в том, что тетя Гера за свою жизнь насмотрелась на эти причиндалы. В свое время она была известна, в определенных кругах. Среди портовых проституток до сих пор ходят легенды про Неутомимую Гертруду, способную в одну ночь довести до оргазма команду целого крейсера. Правда, крейсера в порт Смертиграда не заходили аж со времен гражданской войны, когда город смерти соблюдал нейтралитет, а проститутки обслуживали всех подряд. Но и тетя Гера изменилась. От прошлого блеска и шика не осталось и следа. Она как-то приносила и показывала старые фото, некоторые из них можно смело отнести к разряду не пристойных. Кстати, кто-то тогда пару непристойных фото и спер. К тому же, профессиональные болезни давали о себе знать. Из своих напарниц по ремеслу, в живых осталось она одна. Но жизнь портовой проститутки не сахар и богатства там не сколотишь, поэтому чтобы не умереть с голоду и от хронических заболеваний, бывшая королева порта драит полы в столовой кочегарни и выдает мыло. Ну и вспоминает шальную молодость в закоулках порта, бодро выхаживая среди голых кочегаров с мылом и зонтиком в руках.

Вот так заканчивается каждая смена. Помылся, потрепался с такими же, как и ты, трудягами и домой. На улице темень непроглядная, только фонари тускло светят. Вообще, в Смертиграде и днем не очень-то светло. Смог, висящий над городом, скрывал солнце и даже в самые яркие дни, в городе был полумрак. В этом полумраке и живем.

Странное дело, но социальное разделение в Смертиграде зеркальное. То есть, не совсем зеркальное, но чем дальше от золотой середины, тем больше схожестей с противоположной стороной. Сейчас поясню. В общем, Смертиград не отличается ничем от любого другого города Гармонии. Есть богатые, средний класс и бедные. Богатые – это аристократы. Вся власть и деньги Смертиграда в их руках. Средний класс – это я, ваш покорный слуга, и остальные трудяги города. Бедные – это попрошайки, проститутки и прочие отребья, живущие в грязи города смерти. Но… среди первых и последних, есть много общего. Это особенность общества Смертиграда. Первые, кого стоит упомянуть, это падальщики. Падальщики питаются, возьмите тазик, трупами. И если для падальщиков из канавы это просто способ выжить в этом мире, то для богатых падальщиков, это нечто вроде деликатеса. Первые проникают в порт и нагло грабят вагонетки с трупами, вторые же пользуются услугами посредников. То же, кстати, заработок в Смертиграде. Посредники добывают трупы, подходящие под определенные критерии. Ну, кто-то предпочитает мясо младенцев, кто-то исключительно кушает девственниц… что? Опять тошнит? Держите тазик под рукой! Кстати, эти же посредники работают на другой тип жителей Смертиграда. На денди. Их так прозвали, из-за того, что первый, официально попавшийся денди любил красиво одеваться и всегда ходил со свежее сорванной хризантемой в петлице пиджака. Его приговорили к смертной казни и, отрубив голову, отправили на мясорубку. Правда, зачем это было сделано, не ясно. Ведь денди не исчезли и бизнес не прикрыли. Да и многих денди знают практически все жители Смертиграда. Чего таиться, все свои! Да и какая разница, мертвому-то все равно, что с ним сделают. А так, хоть потешит кого-то после смерти. Так! Не надо тут в обморок падать! Нюхните нашатыря, станет легче. Им нужны трупы для… любовных утех. Да, да, есть такие люди, предпочитающие заниматься любовью с дохляками. И что самое удивительное, среди них есть и дамы. Уж как они там покойников в форму приводят, я не знаю, но, как по пьяной лавочке сказал один посредник, среди жен чиновников спросом пользуются тела юношей. Может они их, потом, едят? Ну, денди плюс падальщик. Среди бездомных такое не редкость. А что? И удовольствие и еда одновременно! Девки-то иногда отменные попадаются, а что спать с такой же облезлой из канавы? Вот и сегодня я попал на двоих таких. Уже прошел мимо чумного района, и оставалось пару кварталов до дома, как в нос ударил резкий запах хлора. Смотрю, а под фонарем в подворотне двое отмывают девичье тело. На вид покойнице было лет семнадцать, двадцать, но девка была красивая! Округлая грудь, бедра. Только все портила вонь и голова. Точнее, то, что от головы осталось. У покойницы не было правой части и макушки. Содержимое головы так же отсутствовало, видимо при транспортировке остатки мозгов выбили. А что, с трупами грузчики не церемонятся. Кидают так, что и у целого трупа мозги вылетят, а тут так подавно.

– Три! Три сильнее!– Беззубым ртом проговорил один из бездомных, усердно массируя тряпкой грудь покойницы. Видок у него был еще тот: весь с ног до головы в грязи. Его напарник, не менее чистый, полировал ей бедра.

– Та тру, я тру! – Огрызнулся напарник.

– Мать вашу, где вы её откопали?! – Спросил я, а сам уже держал руку на гаечном ключе за пазухой. Я его там всегда ношу, на всякий пожарный. Но сегодня господа нищие не были настроены враждебно. Даже наоборот, охотно рассказали, где добыли объект для любовных утех.

– Отменная девка, да? – Начал главный, растянув рот в подобие улыбки. Наверное, она была искренней, но отсутствие зубов делало её жуткой. – Сегодня у загрузчиков прямо с бочки вытащили. Она сверху лежала, но провонялась все равно. Эй, – крикнул он напарнику. – Ты к заднице не пристраивайся, я первый!

– Удачного вечера, джентльмены! – Козырнул я и пошел дальше. Бездомные скупо поблагодарили и продолжили усердно отмывать покойницу от запаха.

И знаете, что самое странное, что эти крайности – черта бедных и богатых. Средний класс такими странностями не страдает. Для среднего класса есть жены, портовые шлюхи, но не трупы. Да и с провиантом порядок. Не шикуем, как богачи, но это и к лучшему, я скажу. То еще, не дай Бог, падальщиком стану.

Дом, милый дом. Точнее, квартира в старом четырех этажном доме. Это старое здание по две квартиры на этаж. Мы живем на третьем. Я, жена Эльза и трое детей.

Эльза. Даже не знаю, что сказать о ней. Да, я не знаю, что сказать о своей жене. Я никогда не любил её. Честно, не любил. Это она любила меня. И сейчас, наверное, любит. А я её нет. Если бы не она, я бы до сих пор шлялся по портовым шлюхам. Но она женила меня на себе. Это было пятнадцать лет назад. Тогда она была красавицей. Но красивым девушкам в Смертиграде не место. Здесь они либо становятся уродинами, либо шлюхами. И то, и другое от тяжелой жизни. Нет, если девушка из аристократов, то это совсем другое дело! Но Эльза была из простой семьи. Она работала санитаркой в чумном районе. Первые годы после свадьбы мы вместе ходили на работу, а после смены, я забирал её, и мы гуляли по спящему городу. Отпахав сутки, у нас оставались силы на ночные прогулки. Которые, кстати, не всегда были безопасными. А потом… потом. Потом Эльза надышалась испарений хлора, обожгла горло и долго лечилась. Она и сейчас говорит почти шепотом. О работе санитаркой можно было забыть. Когда в чумной районе мойка, для неё это сущий ад. Поэтому Эльза практически не выходит с дому, занимаясь домашними делами. Моего жалования достаточно, чтобы прожить.

– Привет! – Усталым голосом произнес я, обнимая свою Эльзу. Я всегда так говорю, «моя Эльза». Потому что в день свадьбы, она обняла меня и сказала: «Теперь я твоя». Поэтому, она моя. Моя женщина. На милом сердцу лице стали проявятся морщины, а каштановые волосы слегка тронула седина. И это только в тридцать три года. Болезнь дает о себе знать, даже если врачи вытащили тебя с того света.

– Тише, детей разбудишь. – Тихо произнесла она. Громче не могла, из-за обожженного горла. – Ужинать будешь?

– Нет, – покачал головой я. – Нас сегодня кашей закормили, двойными порциями. Поэтому, давай спать.

– Давай, – устало ответила она. Спать. Сон, высшая награда. Это невозможно передать словами. То чувство, когда голова касается подушки, глаза закрываются и сладостная тяжесть наваливается лавиной, унося в мир снов и грез.

Первый день после смены я отсыпаюсь до полудня. Работа в кочегарне очень утомляет, поэтому после сна, я ем как вол. Каша и неизвестные котлеты ничто, по сравнению со стряпней Эльзы. Жаркое из кролика с овощами. Нежное мясо кролика просто тает во рту с мелко нарезанными овощами. Рыбная запеканка с грибами. Сначала идет слой шампиньонов. Если мелкие, то целиком, если крупные, то порезанные дольками. Далее слой рыбы, а сверху все обильно притрушено тертым сыром. Сыр плавится в печи и образует единый желтый пласт. А на вкус это пальчики оближешь!

Это наш семейный обед. Я, Эльза и наши сыновья: Альзак, Томми и Мартин. Альзаку уже тринадцать, Томми семь, а Мартину всего пять. Альзак еще помнит, когда мама звонко смеялась, а вот Томми с Мартином нет. Поэтому он иногда рассказывает им, какая мама была раньше. Сейчас, конечно, она так же красива, но из-за болезни, больше не слышно её звонкого смеха.

Эльза очень любит, когда я хвалю её стряпню. Это одна из немногих радостей в её жизни. Другая будет завтра, а сейчас мне надо идти. Такая традиция, что мы компанией кочегаров собираемся в портовом баре и разговариваем обо все и ни о чем. Простой мужицкий треп о женщинах, политике и выпивке.

Бар у входа в порт, грязное местечко. Кто его тут построил – не известно. Это было так давно, что уже мало кто этого помнит. Вроде, это был склад когда-то, но потом помещение отдали под бар. Как, зачем и почему не понятно. Здесь всегда воняет хлором, тухлятиной и йодом. Почему кочегары бухают именно здесь? Потому что здесь кочегаров уважают. И если в какой-нибудь городской забегаловки нас за пьяный дебош выпрут к чертям или, чего хуже, отдадут жандармам, то тут ничего, можно и пару столов сломать и морду-другую набить. Столы все равно на помойке найдены и абы как сколочены, лишь бы не развалились. А морды и битые придут побухать.

Этот портовый бар и названия не имеет. Вывеска у входа гласит, что здесь дешевая выпивка, дешевые шлюхи и дешевая смерть. Последнее, кстати, тут периодически случается. Но не часто, что и радует.

Сегодня мы собирались как всегда вшестером. Я, Свейн, Клаус, Шорт, Кевин и Ираклий. Это наша небольшая компания, которой мы ходим выпивать в первый выходной. Раньше нас было пятеро, но недавно к нам присоединился Свейн.

Ну, меня вы знаете, а про остальных лучше рассказать.

Свейн самый молодой среди нас. Ему всего двадцать. Поэтому он маленький, на голову ниже меня и щуплый. Всегда ходит в рубашке, брюках и жилетке. Правда, с револьвером за пазухой. Как его занесло в котельную, уму непостижимо. Он столяр от бога! Я давно хотел заказать у него себе шкафчик на кухню. Старый достался нам от родителей Эльзы, светлая им память, а он тогда уже свой век доживал. Сейчас это сплошная катастрофа. Я его уже и латал, и подпирал и что только не делал с ним. Хотел было купить новый в магазине, так там они как штампованные на скорую руку, плевком развалить можно. А Свейн сделает быстро и качественно.

Клаус. Из нас шестерых он самый странный. И самый здоровый. Он на две головы выше меня и вдове шире в плечах. Клаус помешан на религии. Он каждую неделю ходит в церковь. Если, конечно, не на смене. Слушает проповеди и потом рассказывает их своему напарнику Шорту. Того это раньше раздражало, потом было безразлично, а сейчас, как он сам говорит, забавляет. Но про Шорта поговорим потом. Клаус, не смотря на свою, как бы, веру, безбожно пьет. Виски хлещет бутылками. Он как-то по пьяной лавочке, наслушавшись проповедей, решил освободить шлюх. Они посмеялись с него, а он зарекся больше не иметь дело с ними. Правда, недолго он так ходил, в следующий наш поход в бар, он снял себе шлюху и целый вечер пересказывал ей проповеди священника. Бедная девочка с отрешенным видом слушала его, а через несколько часов, спросила: «Ты тра**ть меня вообще будешь?». Тогда Клаус призадумался и заплетающимся языком сказал: «Пошли!». Не поверите, я никогда ранее не видел проститутку такой счастливой.

Шорт. Он внешне похож на Свейна, только лет на двадцать старше. Да и талантами не блещет, а вместо револьвера носит нож. Сам он любитель выпить и пройтись по шлюхам, хоть и женат.

Я после свадьбы ни разу по шлюхам не ходил. Не верите? Но это правда. Я не буду сейчас распинаться про верность и все такое. Если вы привыкли ходить на лево, когда вас дома верно ждет жена, вы меня не поймете. И я не хочу, чтобы мои слова вы же использовали против меня.

Кевин. Если посмотреть на него, то вообще не поймешь, как его занесло в кочегары. Если у Свейна талант к плотничеству, то Кевин просто внешне не похож на работягу. Ему бы камзол, чистое пенсне и вылитый ученый или аристократ. Но он носит потертую куртку, драную рубашку и старые штаны на подтяжках. Правда, у него есть талант. Все шлюхи от него без ума. Он этим делом может часами на пролет заниматься. И самое интересное, у него есть жена, которая сама не против, что бы он ходил на лево. Ибо, за***л он её уже. Поэтому этим его походам после смены она только рада.

Ираклий. Горец, он и есть горец. Всегда надменный, но при этом дружелюбный. Вспыхивает как порох, если что, но очень справедлив. Чувство справедливости у него обостренное. Сам Ираклий высокий и тощий. Как он умудряется кидать уголь сутками в котел неизвестно. Но он кочегар.

Вот такой компанией мы собрались и сегодня. Просто сидели, пили, шутили. Шорт и Кевин, как всегда сидели в обнимку со шлюхами. Свейн, по молодости лет, засматривался на полуголых девиц, но не снимал их. У него есть невеста, милая девушка Анжела.

– Кевин, ты снова достал свою жену, что она тебя к шлюхам выгнала? – Улыбаясь, спросил Шорт.

– Да, все надеюсь, что в один прекрасный момент нашего соития, она отдаст душу Богу, но эта карга все живет и живет! – Радостно ответил Кевин, от чего шлюхи рассмеялись. Свейн сдержано улыбнулся. Я его понимаю. Ингрид, жена Кевина никак на каргу не походила. Даже наоборот, была довольно симпатичной женщиной.

– А ты, Свейн, когда под венец пойдешь? – Поглаживая проститутку по бедру, еле скрывающимся за внушительным разрезом юбки, поинтересовался Шорт.

– Да так, скоро. – Уклончиво ответил Свейн. Ему не нравились эти разговоры, и он рад был сменить тему. Поговорить, хотя бы, о политике. Но у нас уже заканчивалась пятая бутылка виски и на политические темы как-то не тянуло. А вот о бабах – всегда пожалуйста.

– Ай, Шорт, что ты мальчишку трогаешь! – С легким акцентом начал Ираклий. Клаус уже давно спал мордой в пустую тарелку. Проститутка, которую он снял, тихо положила деньги назад, взяв немного комиссионных и зажималась уже с другим в углу бара.

– Пора мальчишке взрослеть. – Поддержал Шорта Кевин.

– Да ладно! – Отмахнулся Ираклий. Свейн сидел тише воды, ниже травы. – Что он в своей жизни видел?

– Пи**у своей девки, наверное, не видел. – Нагло заявил Кевин. Шлюхи поддержали его дружным смехом. А вот Свейн не выдержал. Парень вскочил так, что стул отлетел на добрые пару метров и вписался в зад какой-то шлюхи, работающей ртом прямо под столом. Такой толчок понравился её клиенту, а вот ей нет. Кашляя и брызжа слюной (а может и другой жидкостью), она вылезла на свет божий и собиралась открыть свой поганый рот на Свейна, но увидев в его руке револьвер, неловко икнула и полезла обратно под стол заниматься своими прямыми обязанностями.

– Эй, эй, парни!– Мгновенно среагировал Ираклий. – Давайте без крови!

– Кевин, – задыхаясь от ярости, произнес Свейн. – А ну извинись, сучий ты потрох!

Я схватил Свейна за правую руку, стараясь вывернуть её вверх, пусть уж в потолке дырок наделает, чем в придурке Кевине.

Посетители и официанты на нас практически не реагировали. Так, мимолетно глянули на петухов и все. Здесь такое не редкость, поэтому обращать на это внимание может только молоденькая неопытная шлюха, которая забилась сейчас под стол и отрабатывает свое жалование.

– Ты со словами-то поаккуратней! – Возмутился Кевин, а Шорт уже потянулся за ножом. Но тут снова вмешался Ираклий, со всей дури врезав в морду Шорт. Тот полетел кубарем по кабаку, сметая несколько столиков. Сидевшим за ними пьяным мордам было фиолетово, кто все затеял и они с бранью, начали избивать Шорта.