Текст книги "Мой мир"

Автор книги: Александр Маяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Дед, а ты где так палочкой махать научился? – переведя немного дух, поинтересовался Серега, Вадим не мог оторвать восхищенного взгляда от Белочки.

– Да так, люблю, знаете ли, смотреть фильмы про Джеки Чана, – улыбаясь, ответил Дед Мороз.

Удовлетворившись таким ответом, мы двинулись к двери люка, напоминавшую спуск в бункер. На двери была приклеена скотчем записка, гласившая не совсем ровным и грамотным почерком, следующие: «Дед МАроз, твАя внучИка СнЯгурочка в мАих лапОх. Зду тя на лесной Апушке. ЗАлАтой КлИк.»

– Интересно, а кто же такой грамотный его писать учил? – Глядя на записку, риторически спросил я.

Белочка с Зайчиком пожали плечами, Вадим и Серега задумчиво почесали затылки, Дед Мороз обвел нас взором:

– Плохое предчувствие у меня…

– Да, ладно! Он каждый год что-то придумывает! – отмахнулась Белочка.

– Да, но раньше он не похищал Снегурочку. И не играл в прятки.

– Да чего гадать, надо идти на опушку и смотреть по обстановке! – Проявил смелость Вадим, за что заслужил восхищенный взгляд Белочки. Теперь два чуда восхищенно смотрели друг на друга. Нашли место и, главное, время.

Помня наставления Вадим, к опушке подошли «по-партизански». Затаившись в кустах, мы смогли наблюдать следующую картину: все волки стояли по стойки смирно перед Золотым Клыком и натужно пели песню «В лесу родилась елочка», Клык увлеченно дирижировал ими.

– В лЯсу рАдилась ёлАчка, в лЯсу Ана рАсла, зЯмой и летАм стройная, зЯлёная бИла. – С надрывом, пели волки. Но полное игнорирование нот и октав делали это пение не просто ужасным, а отвратительным. Снегурочка была привязана за засохший дуб, посреди опушки.

– Клык! Прекрати это! Я уже не могу слушать! – У Снегурочки сдали нервы.

Клык спокойно подошел к Снегурочке и что-то ей сказал. Что именно, я не расслышал, так как что-то больно мне ударило в затылок и в глазах потемнело. Очнулся я связанным. Точнее, связаны были все. Завязав руки за спиной, нас держали волки.

– Очнулись? – ковыряясь в зубах мерзлой веточкой, поинтересовался Клык.

– Угу, – что-то невнятное промычал Вадим.

– И кто это у нас? – подойдя ближе и рассматривая нас, спросил Клык. Смрад с его пасти был такой, что невозможно было дышать.

– Кто… кхе, кхе, кхе, кто… страус в пальто! – дышать выдохом клыка было очень трудно, но Серега старался.

– Ясно, – волк подошел вплотную к Сереге, – а как вы, страусы, тут оказались.

– Слушай, песик, а ты зубки не пробовал чистить? Говорят, помогает в общении. – Отворачиваясь, проговорил Серега.

– Умный, да?

– Клык! – Окликнул волка Дед Мороз, тот мгновенно оказался возле него. – Ты же притащил нас сюда не для того что б полюбоваться. Что тебе надо?

– Догадайся? Я всегда проиграю! Каждый год! Ты и твоя внучка ускользают из моих лап! Но теперь все изменилось! Сегодня будет решающая битва, и я выиграю её… – Злорадствуя, Клык засмеялся.

– Дед, а это реально детская сказка? – спросил я у Деда Мороза.

– Я уже сам не знаю… – понурив головой, ответил дед Мороз.

– Отвяжите их! Зверей не трогать! – Не обращая внимания на наш с Дедом Морозом диалог, командовал Клык.

Нас отвязали и дали в руки палки.

– Учитывая, что я несоразмерно сильнее всех вас вместе взятых, предлагаю, – любуясь своим когтем, проговорил Клык, – бой против вас всех сразу. Побежденных похоронят с почестями.

Смерившись с неизбежным, мы кинулись на волка. Сказать, что это было удачным, это значит быть неимоверным оптимистом: Клык отбросил нас с такой легкостью, как будто отмахивался от мух. Мы как сумасшедшие кидались на него, но результат был один и тот же. Даже мастерство владения посохом Деда Мороза не сильно помогало. И вот, пока мы получали очередную порцию синяков, в рядах пленников произошел следующий диалог.

– Так, надоело смотреть, как наших бьют, – возмущенно проговорила Белочка.

– Так что мы можем? – с надеждой спросил Зайчик. Сторожащие их волки с таким увлечением смотрели за битвой, что не замечали разговора зверят.

– Ты нечего, а я многое. – Сказав это, Белочка принялась что-то нашептывать. Волков окружило розовое сияние, завертело их и через несколько мгновений на поляне вместо волков лежали кучи лесных орехов размером с футбольный мяч. Учитывая размеры и силу Клыка, он превращался дольше всех. Пытаясь схватить Белочку он, рассыпаясь на орехи, потянул свои лапы к ней. Но к ногам Белочки упали лишь орехи.

– Белочка, ну ты зверь. – Искренне восхитился Белочкой Серега. Вадим сразу кинулся развязывать её. Дед Мороз развязывал Снегурочку. Потом подозвал нас.

– Спасибо вам, путники, – низко кланяясь, поблагодарил Дедушка. Снегурочка тоже поклонилась.

– Если б не вы, не знаю, что с нами было.

– Да ладно, – отмахнулся Серега, – на нашем месте так поступил бы каждый. Нам бы на трассу выйти.

– Да, конечно, мы вас проводим.

– Жутко извиняюсь, но может кто-то поможет хрупкой Белочке дотащить орешки до дупла! – пламенно сказала Белочка, стоя посреди усыпанной орехами поляны и изображая полную невинность.

– Да, конечно, – Вадим, не раздумывая, кинулся к ней.

– Интересно, а если их скрестить, кто родится, – глядя на идиллию Белочки и Вадима, поинтересовался Серега.

– Белки, – твердо ответил я.

* * *

До трасы мы дошли примерно за минут за пятнадцать. Было уже 23.00, час до Нового Года. Зайчик уговаривал остаться на праздник, Вадим его поддержал, но мы с Серегой настояли на обратном. А то нам точно придется к психиатру идти на прием.

– Еще раз благодарим за помощь! – Дед Мороз стоял рядом со Снегурочкой: красивой белокурой розовощекой девушкой.

– Дальше заканчивается сказочный лес, – мягким голосом говорила Снегурочка, – и заканчиваются наши чары. Веселого Нового года!

– Постараемся, – ответили мы, – только бы до города добраться.

– Тут не далеко!– прыгая вокруг нас, объяснял Зайчик, – верст пять.

Вадим прощался с Белочкой:

– Ты красивая… очень…

– Ты тоже нечего, – смеясь, ответила она, – я буду тебя помнить. Держи, на память, – из кармана шубки она достала золотой лесной орех.

– Я… я…я не могу принять такой дорогой подарок, – запротестовал Вадим.

– Прими, я его наколдовала, – настаивала на своем Белочка, – я хочу, чтоб у тебя было то, что напомнит обо мне. Мы обязательно встретимся.

– Тогда держи это, – Вадим достал из кармана плетенный из бисера брелок, – пусть он напоминает обо мне.

– Какой красивый… – разглядывая плетеного крокодильчика, восхитилась Белочка.

Подхватив Вадим, мы пошли по шоссе в сторону города. Через пару десятков метров, оглянувшись, мы не увидели не Белочки, Не Зайчика, Не Дедушку мороза со Снегурочкой.

– Может нам это привиделось? – предположил я.

– Ага, а зубы мне проредил физрук, вчера по пьяни, – парировал Серега.

– Такое не может привидеться, – с тоской в голосе, проговорил Вадим.

Похлопав друга по плечу, мы двинулись дальше. Сзади послышался звук приближающегося автомобиля и рядом с нами остановилась серебристая «Ауди». Пассажирская дверь рядом с водителем открылась, за рулем сидела Белочка.

– Подвести, туристы?! – Крутя в руках крокодильчика и мило улыбаясь, спросила она.

– Ага! – На радостях растолкав всех, на переднее сидение влез Вадим. Мы были не против и погрузились назад. Иномарка, рванув с места, понеслась навстречу Новому году.

2011

Дикие гуси

Посвящается моей сестре, Волковой Лине .

Почему, что б осознать простые, прописные истины надо наделать кучу ошибок? И цена этим ошибкам человеческие жизни…

– Мы высаживаемся вместе с американцами. – Кричал в ухо сержант. Гул винтов вертолета заглушал голос. Поэтому человек инстинктивно начинает кричать, пусть даже переговоры идут по радиосвязи.

– Задача янки: выбить государственные войска из города, – продолжил сержант Паркер. – Мы же десантируемся в промзоне, зачищаем её и организовываем оборону. При вторжении госвойск, персонал толком не успели эвакуировать. То, что нам известно точно: подразделения охраны были уничтожены полностью. Что с простыми рабочими и учеными – неизвестно. Поэтому, на объекте могут быть заложники. Их жизни, по возможности, надо сохранить. Оборудование, тоже, по возможности, сохранить. А там как получится. Задача ясна?

– Сер, да, сер! – гаркнули разом десять глоток. Полгода подготовки не прошли даром. Нас, разношерстный контингент, все-таки, научили дисциплине.

– Сержант, – выглянув из кабин, крикнул один из пилотов, – подойдите на минуту.

Кивнув, сержант направился в кабину. Я осмотрел товарищей. Страх, все мы боялись. Даже те две таблетки, выданные сержантом перед погрузкой в транспорт, не могли унять нервную дрожь.

Вертолет начал резко снижаться, хотя промзоны не было и на горизонте.

– Задача немного изменилась, – сказал вернувшийся сержант, – примерно в двух кварталах отсюда, был подбит вертолет с американскими десантниками. Есть выжившие и среди них много раненых. Мы должны пробиться к ним и помочь эвакуироваться к нашей машине. Корректировка ясна?

– Сер, да, сер! – Как заведенные отчеканили мы.

– Вот и славно, – проговорил он. – И еще, смертники, когда вы будете подыхать, за вами никто не придет. Вперед, подонки, никто не живет вечно!

Выбежав из вертолета, мы, рассредоточившись, укрываясь в ближайших домах. Квартал казался, вымер. Кроме нас никого.

– Вперед! Осматривать каждое окно! – Рявкнул сержант. В тот же момент, с окна второго этажа дома напротив, в сторону вертолета полетело что– то шипящее, оставляя за собой дымный след. Достигнув машины, это что-то взорвалось, превращая её в груду горящего металла. Пилоты остались в вертолете.

– Второй этаж, РПГ, огонь! – Скомандовал сержант. Пять стволов выпустили свинец по цели. Остальная половина отряда, шедшая в аккурат под этим окном, ринулась в дом. Послышались выстрелы.

– Лидер, у нас потери: юнит-два, юнит-семь – двухсотые, – послышался в динамике голос солдата с позывным юнит-три. – Черт, он нацеливает ракету! Уходим!

Раздался уже знакомый шипящий звук и из окон второго этажа с грохотом вырвались клубы огня.

– Юнит-три! – Крикнул сержант. Хотя было понятно, мы потеряли пятерых бойцов.

В переулке напротив, остановился старый, еще времен СССР, бронетранспортер. Прикрывая высадку солдат, стрелок открыл огонь по нам.

– Все в здание, быстро!

Зайти успели не все. Юнит-пять был практически разрублен очередью из крупнокалиберного пулемета.

– На второй этаж! Гранаты в окна, это задержит их!

Механически мы выполнили приказ. То ли подготовка госвойск была отвратительной, то ли нам повезло, но наступление десанта было остановлено. Не менее десяти солдат были убиты, их изувеченные тела лежали во дворе. Остальные, там же, корчились в агонии. Единственным препятствием во дворе был БТР.

– Твою мать, хер обойдешь. – Осторожно выглянув в окно, констатировал сержант.

– Может, попробуем на другую сторону выйти, – предложил юнит-один.

– Можно, но нам все равно придется пробиваться в ту сторону, к упавшему вертолету янки.

– Вы думаете, они еще живы? – Спросил я. Если нам, боеспособному отделению, дали такой отпор, то, что там могло произойти с горсткой раненых?

– Надеюсь, что да, – помолчав, ответил сержант. – Во всяком случае, не получив ответа от нас, янки вышлю туда еще одну спас-бригаду. Эти уроды будут вытаскивать своих не то, что из дерьма, из ада. Что б потом их туда забросить снова.

Он обвел нас взглядом. Мне еще в тренировочном лагере показалось, что этот бывший сержант спецназа её величества, психически не здоров. Сейчас мои опасения подтвердились: я никогда в жизни не видел такого безумного взгляда. И этому человеку доверили командование боевым отделением. Да я б ему водяной пистолетик не доверил бы.

– Действуем, как ты сказал, юнит-один, – наконец произнес он. – Пробираемся на ту сторону здания, а там действуем по обстановке.

Здание оказалось чистым, а вот дом напротив – нет. Проходя одну из комнат, юнит-один упал замертво. На его голове была небольшая ранка, из которой сочилась кровь.

– Всем лечь! Снайпер!

Команда была излишней, мы уже сами лежали на полу, боясь подняться.

– Ползком, вперед!

Впереди был провал. Скорее всего, в дом попала бомба. Перед высадкой десанта, американцы произвели массированную бомбардировку города.

– Вот черт! – Лежа возле развороченной стены, выругался сержант. – Так, ладно, слушайте сюда. Поочередно сигаем вниз. Повезет, он промахнется, начнет менять позицию. Юнит-восемь, ты идешь первым, я за тобой, замыкает юнит-два, – я молча кивнул. – Все, вперед.

Юнит-восемь сиганул в проем. С дома напротив, прогремел выстрел. Юнит-восемь упал бездыханный.

– Вижу! – Выкрикнул я. В одном из окон что-то блеснуло. Может оптика. Я нажал курок.

– Отставить! – Хватая ствол моего автомата, приказал сержант. – Давай вниз и по-быстрому в тот дом. Сейчас он меняет позицию или уходит. Вперед!

Я выполнил приказ, сиганув вниз. Сержант за мной. Осматривая улицу и окна ближайших домов, мы зашли в дом со снайпером.

– Аккуратней, у него кроме снайперки и пистолета ничего не. По идее.

Мы продвигались этаж за этажом. Пока было чисто. На этаже где был снайпер, мы прошли мимо груды рваного белья. Мало ли какой хлам лежит в разрушенном доме? Когда мы мимо неё прошли, она взметнулась в воздух. На её месте стоял снайпер с винтовкой наизготовку. Он нажал на курок. Сержант упал наземь, выпуская в снайпера очередь. Прошитый насквозь, снайпер завалился на спину и затих.

– Вот сука! – Хватая простреленное бедро, закричал сержант.

– Спокойно, артерия не пробита, – начал успокаивать его я. Вскрыв индивидуальный медкомплект, я вколол ему обезболивающее.

На первом этаже послышался топот и крики: государственные войска вошли в здание.

– Уходи, юнит-два, – хватая автомат, приказал сержант, – я прикрою!

Молча, я поднял сержанта и взял подмышку.

– Ты что, приказа не понял?! – Возмутился он.

– Сер, заткнитесь и возьмите автомат. Спасая вашу задницу, я, вряд ли, смогу отстреливаться. – Парировал я. В это время на этаже показались вражеские солдаты. Сержант, уперев приклад в руку, выдал очередь по ним. Особого результата это не принесло. Как можно быстрее перебирая ногами, мы поковыляли в другое крыло дома, где было пока тихо. На лестнице и первом этаже было пусто. Мы вышли на улицу и поковыляли к ближайшему переулку. С верхних этажей по нам открыли огонь. Левую руку обожгло болью. В правую коленку был удар. Сустав прорезала адская боль. Не в силах идти дальше, я рухнулся наземь. Сержант упал рядом.

Говорят, перед смертью человек слышит хлопанье крыльев. Это ангел-хранитель улетает на небеса, что бы там его встретить. Я ничего не слышал. Сейчас нас расстреляют. Хотя, я знал на что шел. Изящный способ самоубийства.

Окна резко опустели. Из переулка что-то со свистом вылетело и, ударив в дом, взорвалось. Потом из того же переулка выкатил танк. Американский танк с отделение прикрытия.

– Мы здесь! – Из последних сил крикнул я. К нам бросились двое солдат.

– Наемники, – осмотрев нас, сказал один из солдат, – и как вас сюда занесло?

– Пытались спасти ваших, – выпалил сержант.

– Ясно, у нас тут уже сбили несколько вертушек. Сейчас подойдут медики. Через пару улиц от сюда находятся транспорты, переправим вас в госпиталь.

Мы так и лежали на обломке плиты, ожидая медиков. Янки продолжали зачистку города. Для нас же сержантом эта война закончилась…

* * *

Вся эта история началась как-то банально, что ли. Просто не могу подобрать другого слова.

Вика. Моя Викуся. Познакомились мы с ней в институте. Она пришла на первый курс, я уже был на третьем. Невысокого роста, шатенка с длинными волосами. Обычная фигура. Героиня песни Иосифа Кобзона: «Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет, а я все гляжу, глаз не отвожу». В ней что-то было, что-то притягивающее, как магнит. Отношения завязывались долго. Сначала обменивались смсками, перезванивались. Потом начали встречаться.

Я был счастлив. До определенного момента. Хотя, почему определенного? Все шло плавно, конкретной границы не было. Сначала я не замечал изменений. Потом все списывал на особенности женского характера, его не постоянность. Затем настала фаза осознания, что Вика, на самом деле стерва. Холодная, расчетливая стерва. Поймала меня в сети и...

– Да что ты за мужчина! – В ярости выпалила Вика. – Сидишь на шеи у родителей! Нигде не работаешь!

Это было правдой. Я, студент дневного отделения, фактически нигде не работающий. Я не видел в этом ничего зазорного. Многие мои друзья так живут. Моя задача сейчас получить образование, специальность, диплом, в конце концов. Мои родители сами были против, чтоб я шел на заочное отделение и работал. Про работу на дневном отделении и речи не могло быть. По этому поводу у нас в семье было немало дискуссий. Основным аргументом родителей было то, что учась и работая, невозможно сконцентрироваться на учебе. Она отойдет на второй план, упадет успеваемость, ну и так далее. И точку всегда ставил папа, своей фразой, что пока я учусь, они с мамой смогут меня содержать.

– Я, студент дневного отделения, – парировал я.

Вика лишь недовольно фыркнула:

– Тоже мне отмазка! Скажи лучше правду, что ты лентяй и не хочешь работать!

Как я должен был реагировать на такие выпады? Я психовал. Говорил, что она сама не работает, сидит дома. Она парировала тем, что она девушка. И тонко намекала, что я должен её содержать. Абсурд! Мы и полгода не встречаемся. Я терпел месяц. Мы скандалили все больше и больше. Она вспыхивала как порох по любому поводу. Я узнал, что я лентяй, кобель, бабник, сволочь редкая и так далее по списку. Кульминацией был жуткий скандал, в результате которого мы разорвали наши отношения. Я мог идти на все четыре стороны, получив, с её точки зрения, полную свободу действий.

– Иди, трахайся с кем хочешь! Ты свободен! – Рыдая кричала она. Цену этих слез я видел. Сейчас Саша скажет, что он дурак, что он любит только её, упадет на колени. Но в этот раз я поступил иначе.

– Хорошо, прощай, – спокойно сказал я и ушел прочь. Спокойствие. Как говориться, покой нам только сниться. Я был на нервах. Потом, немного успокоившись, попытался трезво оценить ситуацию.

Любил я её? Скажем так, симпатия была. Любила она меня? Не знаю. На словах да, а на деле – не знаю. Стало ли мне легче от разрыва? Да, однозначно, да. Как груз с души. Она скандалами, психами, упреками, убила те нежные чувства, которые были во мне. Собственноручно похоронила их.

Началась новая жизнь. На отношения не тянуло. Хотелось отдохнуть, восстановить силы, нервы. Вся эта история неким отрезвлением. Я был пьян Викой. Той Викой, которую любил. Но на её место пришла другая, холодная, чужая…

Точка или запятая? Говоря Вике прощай, я был уверен, что ставлю точку. Оказалось, что это запятая…

На дисплеи телефона высвечивался номер Вики. Что ей еще надо? Разошлись уже! Честно, хотел сбросить. Но нажал кнопку ответа.

– Слушаю, – сухо сказал я.

– Ну, привет, папаша, – раздался из трубки ехидный голос Вики, – поздравляю.

– Не понял, – удивился я. – ты что, совсем умом тронулась?

– Нет, это ты, кобель, дырявый гондон надел! – Парировала Вика. – Хотя, сейчас это роли не играет, я иду на аборт. Рожать от такого ничтожества как ты, я не собираюсь. Пока!

Она бросила трубку. Выругавшись, я начал набирать её номер. Вика беременна, непостижимо. И от меня! Хотя самому надо было думать головой, когда с ней в койку ложился.

– Чего еще?! – С вызовом спросила она.

– Стой! – Выкрикнул я. – Не делай этого!

– Чего? – Переспросила она. – А не пошел бы ты! Что, отцовские чувства заиграли? А чем думал, когда меня беременную бросал? Быть матерью-одиночкой я не намерена! И, вообще, у меня мало времени, уже седьмая неделя.

В трубке послышались гудки. Сколько я не набирал её, она не брала трубку. Блин! Ребенок это не шутка, это новая жизнь. А она. Такая жестокость. Ну не нужен я тебе, ребенка то зачем? Его, то ты должна любить. Он твоя плоть и кровь.

В поисках Вики я позвонил Лене. Лена её близкая подруга, самая близкая.

– Лен, привет. Это Саша. Не знаешь где найти Вику? – Взволновано спросил я. Сердце бешено колотилось. Главное, что б эта дурра не наломала дров.

– Что, объявился, папаша, – так же ехидно, как и подруга, сказала Лена. – Помотросил и бросил? А теперь что?

– Слушай, – вспылил я. Какого она лезет?!

– Слушаю и что? – С вызовом переспросила Лена.

– Ничего! – Выкрикнул я. – Это наше с Викой дело, нечего лезть!

– Конечно ваше, – парировала собеседница, – довел девочку до слез, оскорбил и еще что-то хочет!

– Да кто её оскорблял? – Спросил я. Как мне нравятся эти доброжелатели, слов нет! И все они лучше других знают, и со стороны им виднее, и пятое, и десятое. Капец, одним словом. Одни мы, дураки, ничего в жизни не смыслим.

– Как кто? – Возмутилась Лена. – Сам же ей сказал, чтоб она на аборт шла! Мол, не готов стать отцом и обуза тебе не нужна!

– Что? – Удивленно переспросил я. Вот это поворот! Я еще и виноват! И когда я ей такое говорил? Сама же сказала, что не хочет ребенка. Теперь что? Переводим стрелки?

– Она же любит тебя! Ребенка ждет! – Продолжила Лена. – А ты? Она ждала, что ты придешь с предложение руки и сердца, а ты…

А не пошла бы ты лесом, да по лесу! Сама парней как перчатки меняешь и этому других учишь.

– Слушай, мы сами разберемся, – ответил в трубку я. – Хорошо? Где найти твою подругу?

– Записывай адрес…

* * *

Я чувствовал себя полным ничтожеством. Разговор не удался. Она рыдала, кричала, что никому не нужна, что все против неё. Потом требовала, что б я бросил институт, содержал её. Затем вернулись к теме, что я лентяй, что мне ничего в мире не нужно. И последний аргумент меня добил. Я заразил её какой-то неизвестной инфекцией. И она вынуждена идти на аборт.

Я разносчик инфекций. Капец! Бежать в больницу? Обследоваться? Доказать ей, что я здоров? Ведь она не предъявила никаких справок, выписок…

Я не знал, что делать дальше. Хотел наложить на себя руки. Даже думал как. Повесится? Теоретически, шейные позвонки должны сломаться сразу. Не хочу умирать в муках. Лошадиная доза снотворного? Безболезненно, но как-то по-женски. Сигануть в окно? Есть шанс выжить. И потом всю жизнь быть инвалидом? Нет, спасибо! Нож в сердце? Можно, но если промахнусь мимо сердца, снова в муках. Прыгнуть под поезд? Я же не Анна Каренина. Да и машиниста не хочется подставлять…

Идея пришла неожиданно. Я сидел и смотрел телевизор. В новостях показывали военную базу. Прислушавшись (ибо был занят раздумьями о суициде), я узнал, что тренировочный лагерь одной транснациональной корпорации. Она имеет крупные предприятия в ряде стран Азии, так называемого ближнего востока. Там, как огоньки на елке, вспыхивают гражданские войны. ООН, как всегда, высылает туда американские войска. А эта пресловутая ТНК, наемников для защиты своих предприятий.

Я ринулся к компьютеру. Через поисковик нашел сайт этой корпорации. Наемников набирали со всего мира. Для вступления в их ряды, надо было всего лишь прийти в представительство корпорации и записаться добровольцем.

Представительство находилось в Киеве. Написав родителям записку, что вынужден срочно уехать, я отправился на вокзал.

Что меня туда гнало, не знаю. Желание изящно покончить с собой (по сути это самоубийство, так как я добровольно шел на войну); доказать Вике, что я чего-то стою; доказать что-то самому себе; банально заработать денег, так как сулило это несметные горы; просто уйти от всех. Скорее все вместе взятое.

Поезд тихо перестукивал колесами, я ехал навстречу неизвестности.

Через неделю я был в тренировочном лагере.

* * *

– Видел кретинов в своей жизни, но такого впервые, – лежа на соседней койке, проговорил сержант. Сейчас мы находились на плавучем госпитале ВМФ США и плыли к какой-то военной базе янки.

– Это же надо, девка его бросила, и он на войну с горя поперся, – продолжил сержант. Я только что рассказал ему о причине, почему пошел в наемники.

– Она убила нашего ребенка, – тихо ответил я.

– Да если б я так убивался из-за каждой сучки, которая залетела от меня, давно б уже лежал на могиле! – Возмущенно парировал сержант.

– Да ничего ты не понимаешь! – Крикнул я. – Я сам подписал приговор своему ребенку! Я не остановил её! Я позволил ей убить его! Я сам убил его, своего ребенка!

Сержант скептически глянул на меня.

– А я думал, что я псих конченый. Оказывается, нет.

Дверь в палату открылась и к нам вошла молодая медсестра, практически девчонка.

– Эй, чего орете? – Уперев руки в боки, строго спросила она. Хотя, строгое выражение лица ей не шло, и выглядело немного комично.

– Слушай детка, – сказал ей сержант, – иди-ка ты отсюда, у нас мужской разговор.

– Ага, сейчас, только за шприцем сбегаю, и будет тут мужской разговор, – парировала медсестра.

– Зачем шприц? – Удивленно спросил сержант. – Я за нормальный секс!

– Иди ты! – Возмущенно ответила ему девушка.

– Лучше ты, – в интонацию ей, продолжил сержант, – за меня замуж!

Мы с сержантом дружно рассмеялись.

– Придурки! – Выкрикнула она и ушла прочь.

– И из-за такой дурры ты лез под пули? – Смеясь, спросил сержант.

Я пожал плечами.

– Что-то типа.

– Я с тебя фигею, – сказал сержант. – Ты хоть уверен, что ребенок твой? Сам сказал, что вы разошлись.

– Не знаю, – тихо ответил я. Нет, Вика стерва, а не проститутка. Да и зачем ей с чужим ребенком идти ко мне? Абсурд.

– Вот, – воодушевился сержант, – поверь мне, старому кобелю, она даже не была беременна! Все это, хороший спектакль. На кого она там учится? На экономиста? В театре ей место! Примой! Пойми, это нам, мужчинам побарабану, родит она, не родит, а для них это важно. Редкая сучка откажется от ребенка, а убить так подавно.

Почему-то, я был не согласен с сержантом. Аборт в наше время стал привычным делом и вся та мораль, о которой говорит этот вояка, пустые слова. Что значит, для них все, для нас ничего? Смешно! Для меня ребенок тоже много значит. Даже странно, что у человека, который всю жизнь мотался по миру с автоматом в руках, такие взгляды на женщин. Что он видел? Проституток в грязном баре? Медсестер в блиндажах?

Вика. Неужели она действительно играла? Вряд ли. Все таки потом все выяснилось бы. Да и чего она могла добиться? Что я буду с ней? Так сама сказала, что я ей не нужен. Унизить меня? Для этого надо было всем растрезвонить о нас. А она молчала. Да и много ли кто её поддержал? Вряд ли много. Жертв у нас любят только из-за зрелищности баталий вокруг них. Потом их быстро забывают и все. Так что вывод: чего добивалась Вика неизвестно. Лично я жалею о смерти нашего не родившегося ребенка. Знаю, поздно, но я до конца своих дней буду казнить себя за то, что позволил его убить.

Сам тоже хорошо. Психанул, поперся кто знает куда, оставив записку. Теперь, лежа на больничной койке, я все это осознаю. Глупо. Сержант прав, из-за этого умирать глупо. Тем самым я подтверждаю, что я ничтожество и тому подобное. Здравомыслящий мужчина на такое способен? Вряд ли. Только такой мальчишка как я.

Пора домой да и не годен я как солдат уже. Колено полностью не восстановиться, всю жизнь с палочкой ходить придется. Рука заживет. Семизначная сумма зелененьких на банковском счету облегчит дальнейшую жизнь. Только вот здоровье не вернешь. Не себе, не родителям. Представляю, что с ними было, когда они прочли ту записку.

«Дорогие мама и папа. Мне надо срочно уехать. Не разыскивайте меня, я сам с вами свяжусь. Я вас люблю. Ваш сын Саша».

Дурак я. Сделал больно самым дорогим мне людям. Хорошо, что осознал это. Пора домой…

* * *

Я стоял перед дверью своей квартиры. Дом, милый дом. Я утопил кнопку звонка. Через пару минут дверь открыла мама.

– Привет, мама, – сглатывая подступивший к горлу ком, сказал я.

– Саша! – Она кинулась меня обнимать, на её глазах были слезы. Плечо заныло болью, я чуть не выронил костыль, пытаясь удержать равновесие.

– Мам, ну я же жив, – начал её успокаивать я.

– Что с тобой сделали, где ты был? – глядя на меня сквозь слезы, спросила она.

– На войне, мама, на войне, – тихо ответил я.

На пороге показался отец.

– Здравствуй, сын, – произнес он.

– Мама, папа, простите меня за все. – Не в силах сдерживать слезы, сказал я.

– Простили, за все простили, – обнимая меня, сказал отец. Мама просто плакала.

Мы так и стояли в подъезде, обнявшись. Я был дома. Я вернулся.

От любви до ненависти или

Мужчины тоже плачут

Аню я любил больше всего на свете. Я любил её непосредственность, её чувственность. Её карие глаза, курносый нос, длинные каштановые волосы, хрупкие плечи, шелковую кожу, её всю… Мы строили планы на бедующее, хотели пожениться после института. Так получилось, что у Ани не было близких, она была сиротой. И поступить в институт на бюджет было для неё очень важно. Мы понимали, что брак для студентов равен концу учебы… Но один раз она пришла ко мне и сказала, что нам надо серьезно поговорить.

– О чем ты хочешь поговорить? – Всегда улыбчивая, сегодня она была серьезна.

– Понимаешь, Саша… ты знаешь, как я к тебе отношусь… – она нервно дергала подол платья.

– Что-то случилось? – Я никогда её такой не видел. – Аня, с тобой все в порядке?

– Не совсем… Саша я полюбила другого и жду от него ребенка. – Последнюю фразу она выпалила так быстро, что я не успел понять и переспросил:

– Что?

– Андрей Чурин с параллельного потока. Я люблю его, и у нас с ним будет ребенок, прости Саш… – Она кинулась к выходу.

– Аня, постой, – не зная себя, я схватил её за руку.

– Не надо, Саша…

Я был шокирован. Мы же любили друг друга. Андрюха, тоже друг называется…

Я действовал быстро. Накинув куртку, пулей вылетел из квартиры. На улице чуть не сбил Аню. Она в след что-то кричала, но я не слышал её, не хотел. Я шел по знакомому с детства адресу. С того детства, когда мальчики Саша и Андрей были близкими друзьями. Когда они вместе играли, делали домашние задание, отстаивали правду в дворовых баталиях… Но между ними стала девушка… Красивая девушка.

Андрей был дома и быстро открыл дверь. Он как раз брился, пол морды были в пене.

      – Саша, что-то случилось? – Он, сволочь, еще и удивлен.

Не тратя время на взаимные реверансы, я размахнулся и врезал ему от души. Андрюха покатился кубарем в прихожую.

– Ты че, охренел? – Вытирая кровь с разбитого носа, поинтересовался бывший друг.

– Охренел тут ты, – нанося удар в живот, констатировал я.

Андрюха согнулся от боли.

– Совет вам да любовь, – уходя, проговорил я. В дверях плача, стояла Аня. Увидев корчащегося Андрея, она бросилась к нему.

– Придурок! – Захлебываясь, процедил Андрей. – Она сама выбрала!

Аня принялась успокаивать и утешать его. Мне было тошно смотреть на эту идиллию. Поэтому, хлопнув дверью, я пошел прочь.

* * *

По пути домой я зашел в магазин и купил пару бутылок водки. Терпеть не могу её, но сейчас мне плевать на все. На весь мир. На Андрея. На Аню. На всех. Ненавижу вас!!! Ненавижу!!!