Текст книги "Мой мир"

Автор книги: Александр Маяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Я же её любил. Любил всем сердцем, и боялся признаться. У неё семья, муж, а что я? На взаимность я не рассчитывал. Что я мог ей предложить? Я девятиклассник, который берет на карманные расходы у мамы. Ничего. Вот я и страдал молча, боясь даже представить себе наш с не разговор.

Вру. Нагло вру. Я представлял, каждый день представлял, как объясняюсь с ней. Говорю о своих чувствах. А она смеется. Нет, не надсмехаясь, не саркастически издеваясь надо мною. А просто из-за абсурдности и банальности происходящего. Она говорит, что милый и хороший, потом просто объясняет, что между нами ничего быть не может. Я знал эту правду и боялся.

Потом она ушла в декрет, и все мои наивные мечты рухнули окончательно. Вот странно, умом понимаешь, что вместе быть вам не суждено, а сердце твердит обратное, заставляет мечтать, наивно надеяться. Я желал ей счастья, любви. Скрепя сердце, сглатывая подступивший к горлу ком, сдерживая позорные, не достойные мужчины слезы.

Потом все ушло в прошлое. Вместе со школой и последним звонком. Я никогда не сожалел об окончании школы. Не было той ностальгии, того чувства потери чего-то. Детство? Оно никогда не ассоциировалось у меня со школой. Да, в школе было интересно, но… я ничего не потерял, покинув эти унылые стены.

Я поступил в ВУЗ. Моя будущая профессия имела странную окраску в обществе. Менеджер. Да, многие считаю, что парень в костюме и галстуке банальный продавец. Это общественный стереотип, который трудно уничтожить. Да и зачем?

Благополучно закончив ВУЗ, я легко нашел работу. Удивительно, так как многие мои одногруппники до сих пор не смогли устроиться по специальности. Да, наша система образования такова, что получив диплом, оказывается, что этот диплом никому и не нужен. Как и ты сам, собственно. Ты не нужен не государству (только как налогоплательщик), не 99,99999999% населения этой планеты. Ты нужен только маленькой горстке людей. Родственникам и друзьям. И знаете, ради этой горсти людей и стоит жить. Остальные? Вам должно быть просто все равно на них. Так вот, моя жизнь шла своим чередом.

Я забыл о ней. Я был убежден, что юношеская, наивная любовь прошла. Подумаешь, влюбился во взрослую женщину. Со всеми мальчиками такое бывает, просто не все признаются в этом даже себе. Да, в юности, в пубертатный период, нас больше привлекают не молоденькие девушки, а женщины постарше. Потом это проходит, но не у всех. Я думал, что отношусь к первой категории, но ошибался.

Однажды я решил посетить свою школу. Не знаю, что на меня нашло, просто решил зайти. Да, в разгар рабочего дня, просто взял и покинул офис. Благо, моя работа подразумевает, разъезды по городу и на это никто не обратил внимание.

Ничего. Абсолютно ничего. Никаких чувств. Нет, я, конечно, вспомнил школьные годы, но тоски не было. Просто я пришел в свою старую школу. Прошелся по коридорам, и решил было идти восвояси, как меня окликнули.

– Мужчина, вы что-то ищете? – Строгий голос заставил обернуться.

Предо мной стояла моя бывшая учительница химии. Как же она постарела…

Как и любую точную науку, химию я не понимал. Да, я гуманитарий. Литература, языки, это мой конек. А вот там, где дело доходит до расчетов, увы, не мое.

– Ирина Владиславовна? – Переспросил я. Хотя да, это была она.

– Артур? – Удивилась она. – Артур Кузнецов? Это ты? Изменился.

– Есть немного. – Растянул улыбку я. Да, я изменился с момента нашей последней встречи.

– Как ты? Расскажи о себе? – Допытывала химичка. Она взяла меня под руку, и мы неспешно пошли по школьному коридору. Уроки уже закончились и сейчас как раз то время, когда учителя готовятся к новому учебному дню.

– Я нормально, вот закончил ВУЗ несколько лет назад, работаю. Карьерный рост, к сожалению, не светит, но в общих чертах, все сносно.

– Сносно или нормально? – Переспросила химичка, улыбаясь.

– Нормально! – Бодро ответил я. – Вы тут как?

– Мы хорошо! – Ответила училка. – Государство, правда, е финансирует, все на деньги родителей. Но пока живем. Вот недавно завуча нашего, Оксану Станиславовну, если помнишь её, на пенсию проводили.

Оксану Станиславовну я помнил. И это она ушла на пенсию? Вот во что действительно с трудом вериться. Оксана Станиславовна очень интересный человек. Она была очень предана работе. Раньше всех в школе и как цербер стоит дверей. В любое время года, при любой погоде, она проверяла нашу сменную обувь. А сами понимаете, что у старшеклассников её в помине не было. Конечно, можно было «откупится» дневником, но я его с седьмого класса не заполнял, а с девятого вообще перестал носить даже. Как и делать домашнее задание. Честно, никогда не понимал зубрилок. Я, к примеру, все понимал на уроке, а если не понимал, то просто старался забыть. Ну, не понял на уроке, не пойму и дома. Зачем тратить время и засорять мозг лишней информацией. Поэтому, такая вещь как дневник, мне просто была не нужна.

– Правда, – немного сконфузилась Ирина Владиславовна, – было полгода назад и неприятное событие.

– Какое? – Поинтересовался я.

– У вас была учительница такая, Лидия Ивановна. Она вела у вас, когда вы были, то в восьмом классе, то ли в девятом.

– В девятом, – поправил я. Лиду… Лидию Ивановну я помнил. Хоть и старался погасить чувства к ней в себе. Но замену так и не нашел. Нет, были увлечения в институте, но дальше свиданий нескольких раз в постели дело не заходило. Когда я рвал отношения, когда сами девушки. Сейчас они не столь принципиальны: поматросил – женись. Они сейчас сами кого хочешь поматросят и бросят. Но Лида всегда оставалась в моем сердце. Наивно, юношескую любовь не вернешь. Да и возвращать нечего. Мы никогда не были с ней близки. Я мои переживания, это проблемы моей нервной системы.

– Она в аварию попала. Машина сбила. Бедная девочка, – покачала головой химичка. Я же просто был шокирован.

– Ноги отнялись, теперь к креслу прикована. Муж бросил. Зачем ему калека? – Продолжила собеседница. – Вроде, сестра ей помогает, но сам знаешь, кому инвалиды нужны. Я иногда…

Она еще продолжала говорить, но я уже не слышал её. Уши как будто заложила вата. Звук просто не доходил до ушей.

Лида инвалид. Отнялись ноги. Бросил муж. Мать одиночка. Слова так появлялись в сознании. Буква за буквой.

– Ты меня слышишь? – Спросила Ирина Владиславовна.

– Да, – пересохшим горлом произнес я, платком вытирая пот со лба. – Просто… она такая молодая, не дай Бог.

– Ой, и не говори, – махнула рукой химичка. Боже, да ей же все равно, что там с Лидой. Так, простая новость. Она как сплетница, получает удовольствие оттого, что рассказала страшную новость. Увидела мою реакцию и получила моральное удовлетворение. А может и не только моральное.

– Что? Что с тобой? – Она обеспокоено смотрела на меня, а я пятился. Подальше от неё, от её безразличия и эгоизма.

Боковым зрением я заметил человека справа от себя. Повернув голову, я увидел зеркало. Раньше его здесь не было. Из зеркала на меня смотрел молодой парень с безумным взглядом. Это я? Это я…

– Артур… – осторожно произнесла химичка.

– Прочь. – Только и смог произнесли я. – Прочь!

Пулей я бросился по коридору. Боже, как можно быть такой безразличной? Это же Лида! Лида!

– Ошалел что ли! – Прорычала на меня техничка, мимо которой я пронесся. Не глядя вперед, я бежал. Прочь! Это не храм науки, это дворец эгоизма и безразличия.

Лида…

* * *

Что я делал? Я должен был действовать, а я? Пришел домой. Даже не пришел, а прибежал, убегая от человеческого безразличия. Залез под душ. Вода очищает, особенно от дурных мыслей. Но мысли все равно лезли. Но это не самое противное. В моей душе проросло семя сомнения. А нужен ли я ей? А примет ли она мою помощь? Наверное, откажется, из-за гордости. Да, все мы гордые, что бы понять, что слабы. Сильных нет, это чушь! Что значит сильный? Физически? Так это каждый второй, потому что пашут как волы. Духом? Это иллюзия. Вся эта сила ничего не стоит, когда приходит беда. И тогда выясняется, что ты слаб. Что тебе нужна чья-то помощь. Конечно, можно кричать, срывая голос и разбрызгивая предательские слезы, что ты сам справишься. Но это только слова. Громкие и пустые. Все люди слабы. И когда слабый помогает слабому это и есть сила. Смешно, но наша сила в нашей слабости. Нет, не так! Наша сила в том, что мы можем признать свою слабость и помочь ближнему. А если не признаем того что слабы, мы искренне верим в нашу силу. Создаем иллюзию силы и всем сердцем верим в неё, отравляя мозг. Потом, правда, от яда веры мозг затуманивается, не различая реальное положение дел от мнимого, но это, как, ни странно, только помогает жить, а не препятствует. Так живет добрая доля человечества. А те бедняги, которые решили расставить все на свои места, разделить реальность и иллюзию, сидят в психушке. Потому что для большинства людей их речи о «реальном» мире кажутся бредом. И что бы сохранить мнимость равновесия, их изолируют от мира. Тех, кто смирился с неизбежностью, отпускают. А те, кто не готовы этого принять, и стараются разделить реальность с мнимостью, продолжают «лечить». Наверное, кому-то это выгодно. А может этот механизм, запустил сам человек много веков назад и сейчас его просто не остановить. Второе мне кажется более реальным. Или мнимым?

Я напился. Голова гудела, и я нашел выход в алкоголе. Сначала была рюмка для «ясного мышления», потом еще, еще и еще. И в конечном итоге бутылка была пуста. Перед глазами все плыло, а разум не то что не прояснился, он еще больше затуманился, а мысли стали еще более бредовыми.

Что я ей скажу? «Привет, Лида! Я тебя люблю!» Или: «Лида, я помогу тебе!» Да пошлет она меня. Или... ну что я ей скажу? Кстати, я даже не знаю, где она живет. Конечно, узнать где живет инвалид не так тяжело. Какие-никакие, а связи у меня есть. Да и пассивную помощь оказать смогу, но… ведь я хочу не этого. Да, черт возьми, я хочу быть с ней рядом! Даже сейчас! Нет, особенно сейчас. Почему? Почему меня так тянет к ней? Это какое-то безумие.

– Моє майбутнє, моє життя! – Хрипел в динамике голос Вакарчука. Я когда под градусом люблю слушать Океан Эльзы. Его набаты успокаивают, помогают расслабиться. Не важно, что эта песня был написана во времена оранжевого восстания. Не важно, что тогда я был сопливым школьником, посмевшим влюбиться в свою учительницу.

– Вище неба, вище неба, мила моя! – Да я хочу взлететь выше неба! Выше облаков, к звездам и солнцу, к ангелам… вместе с ней. Бред! Я не собираюсь умирать и ей не позволю. Хотя, кому я что говорю. Не лги себе! Ты не смог тогда и думаешь, что за десять лет ты изменился? Нет, страхи то те же остались. Все тоже и я такой же.

Из колонки донесся легкий аккорд пианино. Это не Вакарчук.

– Я единственную искал в это мире большом и сложном... – Дядя Паша. Павло Зибров. Как эта песня попал в трек-лист на ноуте, ума не приложу. Если честно, я е слушаю конкретного исполнителя или стиль, я слушаю то, что мне нравиться. Путь даже это всего лишь одна композиция.

– Женщина любимая, самая желанная. Самая красивая и чуть-чуть печальная. – Рвал душу мужской голос с ласковыми нотками бек-вокала.

– Умеешь, дядя Павлик, душу наизнанку вывернуть. – Заплетающимся языком произнес я и во все горло заорал, – Женщина любимая, как фата венчальная, самая ранимая... и немного странная...

Последнюю фразу я прохрипел сквозь слезы. Не знаю, от жалости к себе беспомощному или к ней страдающей, но я плакал. Мужчина плачет, какой ужас.

* * *

Я решил все. По крайней мере, я так считал. Но вот я стою перед её дверью, а в голове звучало меццо-сопрано Тамары Гвердцители: «Бог не суди, ты не был женщиной на земле… Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех». Да, позавчерашний ночной концерт, закончившийся разговором с недовольными соседями, оставил свои следы.

Дрожащей рукой я нажал на звонок. Я хоть и старался держать себя в руках, но волнение было просто чудовищное.

Дверь никто не спешил открывать. Я еще раз нажал на кнопку. Через минуту дверь слегка приоткрылась и в проем выглянула девочка лет шести. Черные волосы были заплетены в две косички. Платьице хоть и было чистым, но явно не видело утюга давно. Да, работа менеджера приучила меня следить за одеждой. Даже малейшая складка на идеально выглаженной рубашке выводит меня из равновесия. Я начинаю нервничать, маниакально стремиться исправить это. Один раз это дошло до того, что я пробрался в зал для заседаний, вытащил утюг (зачем я его притащил на работу, я и сам не знаю, но он у меня имеется), стянул с себя рубашки и прямо на столе стал исправлять погрешность. Все бы ничего, но когда дело было почти закончено, в зал вошла секретарь нашего начальника. Девушка молодая, милая и глупая. Последнее в ней преобладает.

Представьте её реакцию, когда она входит в зал, а там мужик с голым торсом что-то прячет за спиной. Просто мне стало неловко, и я спрятал рубашку и утюг за спину.

– А что ты там прячешь? – Прижимая папку с документами к груди, спросила она со смесью испуга и любопытства. С одной стороны ей, как любой молодой и глупой особе, было страшно оставаться в одной комнате с полуголым парнем. А с другой стороны ей, как любой молодой и глупой особе, было жутко интересно, что же у меня за спиной. Так как первое обстоятельство тянуло броситься её прочь, а второе тянуло ко мне, она, извиняюсь за интимные подробности, тазовой частью своего тела тянулась к двери, а верхней, со сжатой на груди папкой, ко мне. Вот в таком положении, изгибаясь все больше и больше, она простояла около минуты, пока я судорожно раздумывал, что же ответить. Но за меня ответил утюг. Сначала просто запахло паленым, потом я заметил сероватый дымок из-за спины. Резко вернув рубашку с утюгом на всеобщее обозрение, я увидел, что от рубашки осталось не так и много. Конечно, она не горела, но тлела довольно быстро. Вот тебе и натуральная ткань.

– Что это? – Еще сильнее испугавшись, спросила секретарша. Папка уже почти полностью вжалась в её плоскую, как доска, грудь.

– Долго объяснять. – Затушив рубашку, произнес я.

Тот случай так и не вышел за пределы зала. Я просто открыл окна и проветрил помещение, а рубашка… о, боже, мне пришлось надеть её на себя, застегнуть пиджак на все пуговицы и отпроситься с работы. Секретарше… опустим то, как я решил вопрос с секретаршей. Главное, что вопросы она больше не задает.

– Привет! – Стараясь улыбнуться, произнес я.

– Здравствуйте! А вам кого? – Пролепетала девочка.

– Ксюша, кто там? – Донесся знакомый голос из квартиры. Шелковый тембр ничуть не изменился за эти годы и пережитые беды.

– Какой-то дядя, мама! – Девочка скрылась за дверью. Я осторожно приоткрыл дверь и вошел в квартиру. В коридоре напротив меня в инвалидном кресле сидела Лида. Она немного осунулась, под глазами черные круги.

– Кто вы? – Испугано спросила Лида. Девочка жалась к ней.

Не контролируя себя, я кинулся к ней. Упал на колени и обнял кресло.

– Лида! – На глазах блестели слезы. Я здесь, я рядом.

– Кто вы?! – Она оттолкнула меня. Буквально за несколько секунд она развернула кресло, спрятала дочку в комнате, закрыла дверь и заблокировала её креслом.

– Лида, подожди, я… – попытался оправдаться я. Но смелости мне не хватило, как и десять лет назад.

– Кто вы?! – Она срывалась на истерику.

– Я люблю тебя! – Не выдержал я и так же перешел на крик. – Черт возьми, я все эти годы люблю тебя! С того самого момента, как ты пришла в нашу школу! Как провела первый урок в моем классе!

Истерика была со мной. Я снова припал к её ногам. Она испугано смотрела на меня.

– Прошу, не гони, – слезы катились по щекам. – Прошу тебя, не гони меня.

* * *

– Ты любишь мою маму? – Спросила меня Ксюша. Истерика (и моя, и Лиды) прошла. Мы кое-как разобрались в ситуации и теперь молча сидели и пили чай. Ксюше очень понравились принесенные мной пряники. Лида просто молчала.

– Ксюша, иди в комнату. – Произнесла Лида. Голос был напряжен, если дочка начнет капризничать, её сорвет. Но девочка, ничего не говоря, отправилась в комнату.

– Зачем ты пришел? – На нервах спросила она. – Я тебя даже не помню. – От волнения, чтобы не закричать, она перешла на шепот. – А ты бросаешься к ногам калеки. У меня ничего нет! Хочешь, бери, что унесешь.

– Лида…

– Я не помню тебя! – Она сорвалась.

– Мама? – В дверях стояла Ксюша. Она плакала. Лида протянула руки к дочери и та побежала в её объятья.

Я встал из-за стола, достал кошелек, и выгреб оттуда все что было.

– Вот! – Положил я деньги на стол. – Я сейчас уйду, но вернусь завтра. И буду возвращаться до тех пор, пока ты меня не примешь. Мне плевать, что ты меня не помнишь. Я помню тебя и хочу быть рядом.

После этих слов я накинул плащ и вышел из квартиры. ИДИОТ! Кретин, придурок, безмозглое существо!

Что ты наделал? Ввалился к ней в дом, напугал дочку. Ты мог по-другому? Да, мог, но… ты кретин и не мог по-другому!

– Болван, болван, болван! Что же я наделал? – Корить себя легко, а вот действовать. Во-первых, надо перестать быть маленьким мальчиком, который все делает на эмоциях. Ты показал слабость, потом решил показать силу. Но перед слабой, беспомощной женщиной это сделать легко. И кто ты после этого? Правильно, ты человек, желающей ей только добра и блага, но как ты это делаешь? Добро через силу, что может быть абсурдней. «Если вы не хотите добра, то мы вас к нему принудим».

Во-вторых, она меня не помнит. И если сейчас все получилось уладить миром, то в следующий раз дело может закончиться нарядом милиции. К следующему визиту надо успокоить нервы, усмирить эмоции и подготовиться с материалами. Должны же сохраниться какие-то фотографии со школы.

И в третьих… иди домой, все, что ты мог, ты сегодня испортил.

* * *

– Только тот, кто ловок, победит врагов! Если ты труслив и неуклюж – уходи в свой дом! Только тут ты станешь мужиком! – Во все горло пел мультяшный персонаж с экрана. Люблю я просматривать мультфильмы. В отличие от большинства фильмов (особенно современных) в них нет той злобы, той агрессии, той ненависти ко всему живому. Как можно кино, если там одни убийства, смерть на смерти. Я не говорю про мелодрамы с тоннами соплей, их тоже не мало. Но если сейчас включить ТВ и проклацать пару каналов, обязательно наткнешься на какой-то боевик с продажными ментами, наркобаронами и мелкой швалью поливающих друг друга свинцовым дождем. Уж лучше окунуться в детские воспоминания и посмотреть мультик про отважную девушку, которая ради отца пошла служить в армию, прикинувшись парнем. Вот Мулан, вроде история схожа с солдатом Джейн. Та тоже пошла в армию, но здесь все как-то красивее, прекрасней, интересней даже. Нет, фильм тоже хорошо, но… я выключил его.

Глупый вопрос: а что же я делаю, я умудрился не задать себе. И так понятно, что я пытаюсь уйти от реальности в мир детских фантазий. Еще сегодня днем я говорил, что пора вести себя как взрослый, а сейчас смотрю мультик и радуюсь, что в душе остался ребенком. Ты хочешь стать для неё мужчиной, а не маленьким мальчиком. Так что же ты делаешь? Нет, что же делаю я! Хватит говорить о себе в третьем лице, так и до раздвоения личности недалеко.

А я ничего не делаю. Я просто красиво говорю, но сам ничего не делаю. Я оставляю все на волю случая. Прокатит, не прокатит. Вот в прошлый раз все прошло. Да, не совсем удачно. Но я был рядом с ней. Только, какой с этого толк?

– Я несу бред… – откинувшись в кресле, констатировал я. – Я маленький мальчик, которому нужна не женщина, а мама. Может, я её и не люблю? Просто она старше, и мне хочется быть с ней рядом, как с мамой? Ага, спать с ней и быть как с мамой. Это уже какое-то извращение. Мысли окончательно запутались.

* * *

– Вот мы всем классом на День учителя. – Я показывал Лиде школьные фотографии. – А вот я. Как раз дарю тебе цветы. Вспомнила?

Лида посмотрела на фото, потом на меня, потом снова на фото.

– Знаешь, ты изменился. – Наконец-то произнесла она.

– Мне все так говорят, – ответил я. – Только я сам этого не замечаю. Прошлый раз ввалился к тебе, закатил… черт знает что.

– К тебе… – задумчиво повторила Лида. – Мы уже перешли на ты?

Я удивленно посмотрел на неё.

– Я думал…

– Знаешь, Артур, ты больше не приходи, пожалуйста. – Отводя взгляд, произнесла она.

– Я же сказал, что буду приходить каждый день. – Железным тоном ответил я.

– Зачем я тебе? – Спросила она. На удивление сегодняшний разговор был почти спокойным. Так пару раз мелькнули стальные нотки.

– Я калека, и никогда больше не смогу ходить. – Продолжила она. – К тому же, старше тебя на десять лет. Я сейчас выгляжу как старуха, а еще пару лет и вообще… не губи себя рядом со мной.

– Как я могу угробить себя рядом с любимой женщиной? – Нежно беря её ладони в свои, спросил я.

– Мальчик, – с улыбкой начала Лида, – это ты сейчас говоришь. Пройдет время, дурная пелена сойдет с глаз, и ты поймешь, что это и не любовь вовсе. Найди себе молодую, красивую девушку…

– Да, да, да, – нервы начали сдавать, – найди девушку, сравни, переспи с ней. Зачем? Чтобы понять, что люблю только тебя? Ты думаешь, я так не пробовал? Делал, только все равно перед глазами ты. Я говорю с ней, а в ушах твой голос. Я целуюсь с ней, а чувствую твой аромат. Я сплю с ней и вижу тебя, а не стонущую двадцатилетнюю блядь под собой! Я устал говорить, что мне нужна только ты.

– Нет, Артур, это всего лишь иллюзия.

– Это не иллюзия! Я люблю тебя и хочу быть с тобой! Прошу, дай мне шанс, не гони.

– Шанс? А обо мне ты подумал? Я ведь не игрушка, поиграл и выбросил. Я человек!

– Это ты мне говоришь? – Я встал из стола, и стал шагами мерить кухню. – Мне? Сказала бы ты это своему бывшему мужу! Где он? А как говориться? – Я вплотную подошел к ней и прошептал на ухо. – «И в болезни, и во здравии»!

– Заткнись! – Не выдержала Лида. – Что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь о моем муже?

– Но где он? – В ответ заорал я. – Где?!

– Бросил. – Опуская голову, прохрапела Лида.

Я опустился к ней, и обнял. Она тихо плакала на моем плече. Какая шаблонная сцена. Ты этого хотел? Артур Кузнецов.

– Я не он, – начал я. Ну как по шаблону, ужас прям.

– Я не брошу тебя. – Продолжил я. И самое ужасное, что я верил в свои слова. Ты не он? Ты лучше? А если она права? Если завтра какая-то вертихвостка покрутит вред носом задом и передом, и ты как телок пойдешь за ней. Что будет?

– Ты хоть сам веришь в эти слова? – Будто прочитав мои мысли, произнесла Лида.

– Да, – нагло соврал я. Я сам не верил себе. Точнее, я запутался в себе. Да, я так долго ждал её. Всем сердцем желал ей счастья. Но… знаете, с моим другом была одна история. Он с первого курса любил одну девушку, а она его игнорировала, как принято говорить «динамила». Но он не опускал руки, страдал, добивался. И вот, на пятом курсе она стала его. Они начали встречаться. Но однажды она заявила, что не любит его, ей просто с ним хорошо. Ему это не понравилось, он хотел не только давать любовь, но и получать. В итоге, он бросил ту девушку, ради другой, которая его любила. Но сердце не разум, ему не прикажешь. И теперь он у разбитого корыта. И с любимой все мосты сожжены, и с той, что его любит ему противно.

Я, боялся, что сделаю туже ошибку, что и мой друг. Если я хоть раз предам Лиду, пути назад не будет. Лида это понимает. Не так, как я, но понимает. И просто не хочет терзать свое сердце. Даже если сейчас оно холодно ко мне.

– Мама, я дома! – Ксюша радостно вбежала на кухню. Мы даже не услышали, как она открыла дверь.

– Ой, – внезапно произнесла она. – Здравствуйте, дядя Артур.

– Привет, Ксюша! – Я подошел и взял девочку на руки. Конечно, держать на руках десятилетнюю девочку не самое легкое занятие, но в ту минуту я об этом не задумывался.

– Бросай рюкзак, помоги мне собрать маму и пойдем гулять! – Бодро произнес я.

– Класс! – Радостно воскликнула девочка, и резко изменилась. – А домашнее задание?

– Я потом помогу тебе! – Так же бодро произнес я.

– Хорошо! – Веселое настроение вернулось к Ксюше.

– Ей надо поесть! – Вступила в разговор Лида.

– Мы зайдем в кафе. – Спокойно ответил я. – Так что, постарайся выглядеть сногсшибательно.

– Я помогу маме стать самой красивой! – Радостно закричала Ксюша.

– Хорошо! – Опуская девочку на пол, произнес я. – Беги, я сейчас помогу маме приехать в комнату.

Ксюша радостно убежала.

– Артур! – Возмутилась Лида.

– Тссс… – я приложил палец к её губам. – Ничего не говори, просто верь мне.

Убрав палец, я поцеловал её. Первый раз в жизни я поцеловал женщину, которую по-настоящему люблю. И знаете, она не сопротивлялась.

* * *

– Что скажете? – Я сидел в кабинете одного именитого профессора, в ожидании вердикта. Лысеющий седовласый профессор с пышными усами уже довольно долгое время изучал историю болезни Лиды. Его можно было понять, он профессионал своего дела, а история болезни томик внушительный.

– Так… – протянул профессор, отложив историю болезни. – Что могу сказать, шанс есть, но… надо очень много работать.

– Что конкретно надо делать? – Я деловито достал блокнот.

– Разрабатывать ноги. Понимаете, она, судя по истории болезни, не полностью парализована. Как вам объяснить?

– Если можно, попроще, – попросил я. – В медицине я не силен.

– Хорошо, – кивнул собеседник. – Скажем так, её нервные окончания, отвечающие за функционирование ног, пережили шок при травме. И сейчас они находятся, как бы, в состоянии сна. Их надо просто пробудить. Но это очень сложный процесс.

– То есть, ей надо расходиться? – Уточнил я.

– Не только. – Покачал головой профессор. – Ей придется учиться ходить заново. Для начала, просто займитесь с ней специальной гимнастикой. Потом, когда ногам вернется хоть какая-то чувствительность, попробуйте ходить. Сначала на костылях. Или лучше соорудите специальные «перила». Они выглядят как брусья для гимнастики, но на уровни пояса, что бы было удобно держаться руками. И потихоньку.

–Ясно, спасибо, доктор! – Я сложил блокнот.

– Не за что, всегда рад помочь! – Мы обменялись рукопожатиями, и я покинул кабинет.

Отношения с Лидой у нас складывались дружеские. Во всяком случае, мне так казалось. Она была не против, а я особо не навязывался. Я просто приходил к ней каждый день после работы, помогал по дому, Ксюше с уроками. Выходные все у неё, готовка, уборка, прогулки.

Как раньше она могла все это тянуть на себе, ума не приложу. После аварии от неё все отвернулись. Даже сестра. Сестра! Как такое возможно, я не в силах представить. Тему родителей Лида не любила затрагивать. Я знал только то, что она развелись еще когда Лида училась в школе, а потом… об их взаимоотношениях я толком ничего не знаю. То ли им вообще наплевать на детей, то ли они очень сильно любят младшую дочь, сестру Лиды.

Теперь я хоть немного, но понимаю, почему она так насторожено отнеслась ко мне. Она просто боялась еще одного предательства. Почему мы предаем? Просто интересно, почему? Даже не предаем, а становимся холодны, отворачиваемся. Взять эту ситуацию с Лидой. Муж ушел, так как ему не нужна жена калека. И дочка в придачу. Зачем? У него новая жизнь, новая семья. Лида даже на алименты не подавала.

Родные. Сестре и родителям она так же не нужна. Но если мужа еще можно понять, она ему просто жена. Человек, с которым по закону расписаны, то родные? Я не могу понять родителей. Это ведь ваша плоть и кровь! Сестра? Родных братьев и сестер у меня нет, но я даже с двоюродными общаюсь. В основном, в телефонном режиме. «Привет! Как дела? Я нормально. Пока». Да, примерно так, но я общаюсь. А здесь открестились от родной.

Один раз я набрался наглости и поехал к бывшему мужу Лиды. Найти его труда не составило. А вот… та же проблема, что и с Лидой. Что я ему скажу? Что его бывшая жена инвалид и ей нужна помощь? Он это и сам знает, поэтому и сбежал. Финал разговора я примерно знал, печальный финал.

– Кто там? – Ответил из-за двери тяжелый бас.

– Артур Кузнецов. – Ответил я.

– Не знаю таких. – Донеслось из-за двери и шаги стали отдаляться.

– А Лиду знаешь, сука?! – Не выдержал я и саданул по двери кулаком. Дверь мгновенно открылась, и ко мне выскочил здоровенный бугай. Ростом он был на голову выше меня, хотя и я не мелкий. В плечах раза в три шире. Хотя, животик из-под майки выглядывал то же приличный. Если дойдет до драки, главное успеть ударить в живот, там он явно не защищен.

– Какого ты приперся?!

– Рома, кто там? – В дверной проем выглянула молодая женщина лет тридцати в старом, видавшем виды спортивном костюме, растянутом на коленках и локтях.

– Иди домой! – Рома резко оттолкнул жену, преграждая мне путь в квартиру.

– Новую семью завел, Рома? – Его имя я произнес с таким презрением.

– Тебе какое дело? Ты вообще, кто?

В живот и апперкот. Полтора центнера мяса полетели на свою жену, брызжа кровью. Жена его зашлась визгом.

– Сука! – Прошепелявил он, выплевывая кончик языка и пару зубов на пол. Женушка его увеличила децибелы визга.

– Заткнись! – Процедил он жене и та мигом заглохла.

– А тебя я сейчас… – он попытался подняться, но получил ногой в челюсть и снова полетел кубарем. Его супруга со страхом и слезами смотрела то на меня, то на него.

– Ты можешь отказаться от жены! Но ты не имеешь права отрекаться от дочери! – Выкрикнул я и, развернувшись, пошел прочь. И знаете, что самое удивительное? Никто из соседей не вышел. На весь этот крик, шум, гам. Соседи предпочли не высовывать из своих нор в этот вечер. Что это? Безразличие? Инстинкт самосохранения? Лучше я отсижусь тут, а не буду лезть в чужую разборку. А там хоть соседей убивай, никто не выйдет. Потом, правда, будут сожалеть. «Вот блин, мне же Петька с пятого этажа, которой на прошлой неделе прирезали, десятку должен! Как теперь быть?»

Запоздавшее самобичевание настигло меня уже на улице. Как говориться, смеркалось!

Ну и что мы наделали? Мало того, что человека покалечил (выбитые зубы, наполовину откушенный язык), так еще и зачем? Он вычеркнул из своей жизни их, просто вырвал страницу с ними и сжег. У него новая жизнь, новая семья. Старая ему не нужна. Конечно, надежда, что встряска мозгов разбудит совесть, но… кому это надо? Лиде уже ничего от него не нужно. Ксюша уже почти забыла отца. Либо делает вид, что забыла, чтобы не расстраивать маму.

Это нужно мне! Мне, эгоисту и психопату. Да, это нужно мне. Что бы самоутвердиться, чтобы доказать собственному эго, что я единственный мужчина в её жизни. Что я светлый рыцарь, покаравший темного разбойника.

Он так и не появился у Лиды. Даже заявления в милицию на меня не написал. Ну и кто он после всего этого? Если даже увечья его не учат.

* * *

–Аккуратней, давай по немного. – Поддерживая Лиду, произнес я. Ксюша была в школе, а я взял пару выходных, что бы позаниматься с Лидой. Я купил ей эти «перила» и мы учились ходить. Курс физкультуры мы уже прошли и теперь перешли к более активным занятиям.