Текст книги "Венец Венеры (СИ)"

Автор книги: Александр Устомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Все рассмеялись и внезапно поняли, что день начался великолепно! День начался волшебным образом – и не зря они прихватили за гульфик этого ловкача. Надо таких иногда ставить под осуждающие взоры, и строгие слова обличений вины, чтобы напрягать мозги таких хитрецов и выдумщиков – пусть на пользу добрую и славу новую постараются своим соображением. А потом можно опять допустить им безобразничать, чтобы шалуны накопили новые грешки, и тогда можно снова их – за ушко да на ковер во дворец дожей.

Не расходясь по своим кабинетам, а каждый из либрадоро имел свой кабинет во дворце дожей, у каждого постоянно была новая должность, но была своя команда бюрократов и специалистов разного толка, на все случаи жизни – не размениваясь на текущие дела, ибо все тикало как часы, точно и аккуратно и верно – правители тотчас послали за многими остальными имеющими власть и влияние. Подготовили зал заседания. Где они могли и покушать и спокойно наметить первые пункты воплощения такого грандиозного дела.

Аль Пачино предложил великое. Это вам не Колизей, забава все же немного низменная, недостойная, хотя... в первую очередь надо заняться этой «Ла Скалой» – звучит довольно мило, и смысл таит сильный и достойный, согласились отцы-основатели. Во дворце дожей закипела жизнь – нечасто такое случалось, но в этот раз повод разогнать кровь и разослать курьеров во все концы столицы был приятнейший, добрый, много в нем было надежды и многое обещало только прибыток Серениссиме.

А полностью оставленный чужим вниманием Пачино вышел на набережную, кивнул своему легионеру, который поджидал его в маленькой лодочке у стен дворца дожей, и они отплыли на Повелью. Надо было быстро провернуть пару дел и можно было оставить столицу, здесь теперь на несколько недель всем забот полный рот обеспечен – такое продумать, это да – это либрадоро непросто придется финансы и сметы сообразить. Они еще пожалеют, что войну с Ломбардией развязали – она теперь совсем не нужна! Дукатов уйдет миллионы на великую стройку. Уж Лешка постарается со своими приятелями Донателло и Брунеллески – они такого наворотят, что мало не покажется, архитектура такого уровня – это миллионы вбуханные на несколько сотен квадратных метров. Но и здание надо отгрохать вкуснейшее – и довольно компактное и такое, чтобы на века, и чтобы всех поразить своими находками. А кой-какие в памяти у Лешки вертелись воспоминания. Он был уверен в успехе. Потому что вообще не соображал в архитектуре, но ему был приятен скромный масштаб венецианских проектов – в любом случае это будет здание небольшое, не на твердой земле строить, можно исхитриться и выстроить нечто воздушное, ажурное и волшебное. Ничего, смена деятельности всегда шла на пользу человеку – пришло время ночных боёв, ударов гладиусом, адреналина и воплей и криков – время крови и боли – время размять косточки, время рискнуть своей жизнью и жизнями дорогих людей. Такая судьба выпала, и Лешке она нравилась. Он улыбался и вовсе забыл о светлой ленте, которая странно изменила цвет, приобрела оттенки почти полностью совпадающие с цветом его кожи, сделалась почти незаметной на его руке – и притаилась до поры до времени.

Глава 13  Vita aut Morte – Жизнь или Смерть. Девиз корпуса амазонок Атлантиды

Прижать Задар было интересно. Хоть абсолютно бесполезно и вздорно – власть Венеции, там было уже не уничтожить, и порядок будет восстановлен очень быстро. Не понимал этого плана Зубриков, вообще не понимал. Так и спросил у капитана: «Какой смысл твоего налета, Апфия? Ведь ты рискнешь своими девочками».

– Достал ты, и все вы меня уже достали, – фыркнула Павлова. – Алекс, для чего я родилась? Для чего я живу? Для чего мы живем, мы с девочками. Мы не такие как ты и остальные апостолы. Они вас почитают, как... святых. Наверное. Но я то знаю, что вы не святые. Ты точно не святой, а похотливый грязный свиник.

– Чего это я грязный, – возмутился Лешка. – Я всегда чистый был. Мне плевать, если девочка потненькая, с работы там, с поля вернулась, грязненькая – главное, чтобы я был чистый.

– Мысли у тебя грязные! – фыркнула его бывшая любовница.

– Это да, мысли мои нескромные. Но не надо меня путать! Не надо меня дурить, милая, – рискуешь жизнями.

– Дурак ты Алекс, и ничего ты не понимаешь уже давно, – усмехнулась Апфия. – Такова наша жизнь. Смерть будет быстрой. А от всякой другой мои девочки увернутся, они амазонки. И мы все решили – без тебя решили, извини, я довожу до твоего сведения это решение – мы станем бичом Средиземноморья. Мы заставим себя уважать, бояться и иметь дело с нашими посредниками.

Лешка присвистнул:

– Ого, а не треснет ротик от большой шоколадки?

– И попа не слипнется. Как ты говоришь, – улыбнулась ему подруга. – Попробуем. Шанс есть. Главное – я себе сделала имя. Получилось отменно. Я некая ведьма Византии – это раз. Но я вне власти и контроля Византии – это два. Получается, что во всем виноват Константинополь. Они там могут что угодно оправдываться, никто не слушает пустых оправданий. Ведьма Византии, графиня Лезбоза, фурия Эллады будет крушить врагов. И мои девочки – не совсем легионеры.

– Стоп! Амазонки засветились по полной в Англии. Вы атлантки – все это знают, – уточнил Зубриков.

– А вот членом осьминога тебе по лбу, – фыркнула Апфия и своим ругательством в очередной раз ввела в ступор сухопутного крыса Зубрикова, его всегда шокировали её морские ругательства. Павлова протянула руку и пару раз ударила легата слабенько по носу, чтобы он пришел в чувство. – Алекс, амазонки это не атлантки. Амазонки – это древнее племя, легендарное. Нас так и принимают, как вассалов Атлантиды. Абсолютно ведьмы, ужасные, жестокие. Вы, сучки с членами, мне за Эксетер вечно должны остались. Но я всё из той бойни выжму. Кто мы теперь? Коварные шлюхи сатаны, с нами даже атланты стараются не иметь дел. Так... используют как палачей и смазку для гладиусов. Мы порядки наводим в империи атлантов, жуткие мерзкие твари.

– Да ты гонишь, – Лешка смотрел в смеющиеся глаза подруги и не мог сообразить, чего веселого она в этой репутации нашла.

Легат-капитан Апфия Павлова не желала ждать пока до этого тупицы дойдут её хитрые интриганства и зловредные коварства, пояснила мальчику:

– Мои агенты куют славу корпуса амазонок. Понимать надо, – передразнила она друга.

– Вот оно что, Михалыч, – задумчиво пробормотал Лешка.

– Вот оно как, – согласилась с ним Апфи, которая на всякие странные слова попаданцев давно не обращала внимания, могли те высказаться так, что хоть стой хоть падай. Уловил общий смысл – и радуйся.

– Значит, Зара, он же Задар, – решил принять правила игры Зубриков. – Порт неслабый. Поясни, что вы хотите.

– План такой.

– Стой! – остановил её Лешка. – Я это где-то слышал. Стой, это важно.

И он пропел эти слова, очень приятно, и голосом этаким забавным, потом сморщился и стал вертеть головой, вспоминая и пытаясь распознать фразу – это точно из песни, но какой? Потом вспомнил и улыбнулся. Стоило сразу догадаться.

– Отлично, малышка, Цой на нашей стороне, и значит, всё у нас будет тип-топ. «Нам с тобой», – пропел он и подмигнул капитану амазонок. – Давай, не томи.

– Дурак какой-то, – фыркнула от смеха Апфия, но продолжила пояснять план.

Задар был городом сильным, древним, крепким портом Далмации, области которую еще римляне отметили своим визитом и приведением к покорности. Это были земли северо-запада побережье Балканского полуострова, от побережья Адриатики. После римлян там власть менялась не часто, но надолго, никакой самостоятельности далматинцы никогда не имели – но, они были горцы по большей части, а это народ – кремень, народ – гвозди, народ до жути свободолюбивый. Далматинцы вечно устраивали восстания и всем были недовольны, а своих князьков из племен с горы там всегда полным-полно было, претендентов править Далмацией всегда было много. Никакие культурные плюшки их не забавляли. В Задаре даже университет был! Уже лет тридцать как там учились серьезно и основательно дети местных шишек, но все было бесполезно – бунтарь на буяне сидит и смутьяном погоняет.

Венеция окончательно укрепилась в Далмации лет двести назад, когда дож Энрико Морозини натравил на порт задолжавших Венеции крестоносцев очередного крестового похода. Город венецианцев не интересовал, им была нужна перевалочная база на побережье Балкан, и крестоносцы не смутились трудностями осады – взяли город, разграбили подчистую. А это была та самая команда весельчаков, которые потом двинулись на Константинополь – прадед Марко был потрясающий дожик, слепой, за девяносто лет ему уже было – его по голове в юности стукнули в Константинополе, и он стал плохо видеть, к старости совсем ослеп, но злоба и коварство не оставили его – славный кекс! Натравил на столицу Византии европейских католиков – и всё. Папа Римский как всегда принялся плакаться и возмущаться, и сетовать на нехороших военных, всех отлучил от церкви – уже за осаду и уничтожение Задара всех осудил. А им тогда что оставалось, раз уже отлученные по полной программе? Вперед, продолжим добывать артефакты и реликвии, чтобы потом обменять ценные христианские реликвии на прощение и искупление всех грехов скопом. Все было просто – и так оно и вышло! Они потом святыми становились в своих родных местах, когда понавезли по всей Европе гвоздей из креста Спасителя, щепочек из него же. И терниев из венца, и чего только они не добыли, разграбив церкви и соборы столицы Византии.

Задар тогда вертелся между притязаниями венгерских королей с севера и венецианцами. Выиграли венецианцы. Они просто купили Далмацию за сотню тысяч дукатов, вручив одному из претендентов на венгерский престол взятку, и тот смог перерезать соперников и сесть на трон – всем плевать было на вздорных далматинцев. Венеция легально получила права устанавливать свои порядки. И задарчане не смутились, им тоже плевать было на то, кто ими управляет на этот раз – бунтовать и возмущаться – это у них в крови было. Вот и бунтовали регулярно. И было с чего.

Венеция восхищала – она была чудом этого времени – абсолютно ненормальная, потому что она была абсолютно нормальная капиталистическая, буржуинская республика, которая обгоняла формами правления и социальным устройством общества свое время лет на... триста-четыреста. Но вот некоторые черты капитализма не нравились парням абсолютно. И это нормально: всегда есть минусы, и негатив в любом хорошем деле. Далмация была «банановой республикой».

Венеция была беспощадна к врагам своей торговли. Всех конкурентов она давила. Налогами, ядами, кинжалами – только венецианские купцы имели право торговать в Далмации. Ремесленников там тоже не было, на примитивном уровне остались кузнецы в деревеньках и при каменоломнях и солеварнях, и прочие мастера мелкого ремонта. Венеция поставляла все товары, впендюривая их втридорога, и далматинцы покупали, потому что больше им взять товары необходимые для жизни было негде. Жуткая дискриминация чужой экономики – и так было во всех венецианских колониях. Вот в этом Серениссима меры не знала. Венеция добивалась главного – монополии на мореплавание и торговлю по Средиземноморью. Венеция игралась пошлинами, устанавливала несправедливые соотношения цен в импорте и экспорте – все в свою пользу. Кораблестроение было запрещено категорично во всех колониях! Только Сиятельнейшая имела право набираться опыта и мастерства в этом деле. Политику местную венецианцы давили и контролировали всегда.

На юге вышел забавный казус – смогла устоять славянская власть. Племена, люди и аристократы сплотились в городе Дубровники и там

расцветала Дубровицкая республика, девизом которой были слова: «Свобода или смерть!». Парни снисходительно относились к славянам – было такое дело. Чувствовали они некую дурацкую зависимость от идеи «славянского братства», хотя прекрасно понимали, что все балканские и европейские славяне никому никакие и никогда не братья, кроме своих кровных родственников.

Но Дубровники были далеко на юге, а Задар под боком у Венеции – двести семьдесят километров, для каракки атлантов это было двенадцать часов спокойного хода, если давать ровные двенадцать узлов – двадцать два километра в час. Венецианские галеры за сутки всегда добирались до Задара, придут, восстановят порядок. По спокойному морю галеры километров пять– семь в час могли дать. И всё же атланты решили, что одноразовую акцию провести можно. И главное было в том, что результат их не интересовал совсем. Пусть венецианцы попотеют, пусть немного отвлекутся от западного направления – не надо борзо начинать бойню в Италии, ни к чему это.

Ситуация выглядело дико. Корпус амазонок – три сотни девочек-припевочек, любительниц пошвыряться метательными ножами и распевать песенку: «Болтом вам прилетело и тю-тю!», метко управляясь арбалетами. Девочки выросли странными фоминистками-феминистками. Там вышло забавно. У Костика был маленький затык по работе, профессионализма ноль у двадцатилетнего парня, а Лешка Зубриков всегда был пофигист и раздолбай, ему, что мальчиков под зад пинать, что девочкам оплеухи раздавать – все одно – он всех одинаково любил, «мерзких гаденышей, которых всех поголовно надо лишить порции шоколада, в воспитательных целях». Учение святого Фомы девочки приняли всем сердцем, для них всё было просто. Не зная ни о каком феминизме, они были крепко уверены в одном: «Господь сотворил женщину». Всё. Точка. Остальное – неважно, как поется в славной песне группы «Металлика», которую все знали наизусть, правда пели в припеве латинские слова «Экс нихиль моменти». Ты либо жива, либо мертва – остальное неважно. Что там выдумывают эти христопродавцы, какие там они домысливают детали по факту сотворения женщины, чтобы унизить женское начало – они ненавидели христопродавцев! А Зубриков всем прокапал на мозги, с самого семилетнего детства девочки знали – их вера чистая, а вот другие всякие мерзавцы ненавидят творения Господа, унижают грязными попреками и вообще – женщина для них раба божья и грешная изначально и окончательно! Бред! Амазонки жили с простым убеждением – все равны пред ликом Господа и в деяниях во славу Атлантиды. Поэтому не надо сдаваться, а надо хорошенько врезать мальчишкам по зубам. А будут наглеть, так и промеж ног можно – нечего этим «итютю» воображать о себе лишнего. Но, если мальчики смогли завоевать уважение девочек – вот это было страшно. За своих братиков амазонки мстили жестоко, там до отменного членовредительства доходили драки на Мадейре во время ежегодных олимпиад и других спортивных соревнований между ребятней. И девочки частенько брали верх над мальчишками, по младому возрасту это было понятно и нормально.

Они себя ярко показали в Англии – жестко, круче всех, страшней всех сотворили разгром и крах, заставили себя поминать тихим шепотом. Так получилось, что ребята именно на амазонок свалили задачу уничтожить центр графства Девон – Эксетер – старинный, древнейший, важнейший центр политики и экономики юго-запада Англии. Девочки просто не оставили камня на камне от несчастного Эксетера. Буквально. Все разрушили и что не увезли трофеями – всё скинули в воды реки Экс – камнями от замка и собора и стен города чуть не перегородили течение. И Англия ужаснулась. Апфия Павлова – легат-капитан корпуса амазонок, накануне нападения на город, естественно коварного, без объявления войны и всяких таких рыцарских расшаркиваний и предуведомлений, приплыла в город, представилась византийской аристократкой графиней Лезбоза, а утром захватила в плен герцога Англии, Плантагенета, Ланкастера – Бофорта. И всё. Больше никто его живым не видел. Он пропал. Его видели потом, но люди невысокого звания и чести и рода... пропал герцог, только его отрубленную голову доставили в Лондон: «похороните в фамильной усыпальнице, он был достойный воин». И Лондон замер в ужасе – это было ненормально – эта ведьма из Византии творила ужасные вещи. С тех пор пошла страшная слава о фурии Эллады – так её назвал в своё время Лешка, и ей очень понравились слова, она была гречанка.

И теперь Зубриков сидел, думал и не находил ничего такого вздорного в желании девочек пошалить. Если им жизнь не дорога – кто он такой, чтобы запрещать и не пущать? Девочки хотели провести учения по максимуму приближенные к реальности – нормально.

И Леша внес свои коррективы, уточнил свое участие в операции – а пропускать такую вечеринку он не хотел. Быстро сообразив себе подмену – отправив одного из легионеров своей команды в гриме на охоту на побережье, Лешка в компании одиннадцати своих подельников уплыл на каракке Апфии на восток, чтобы за ночь спокойно подойти к месту высадки, десантироваться и прогуляться до славного порта славных венецианцев. И ударить под первыми лучами солнца, по сонным и ошарашенным внезапным нападением противникам. И мало тем не покажется, и мало их в живых потом окажется. Судьба Задара была решена – что мог противопоставить обычный порт против атаки амазонок, которые вели военные действия вовсе не так, как привычно был воякам этого времени.

***

На каракке все было привычно, уютно и знакомо. «Елена» скрипела деревом, шумела канатами и похлопывала парусами – шли курсом фордевинд, с попутным ветром. Апфия хищно улыбалась – её малышка выдавала шестнадцать узлов – расстояние от Венеции до Задара, триста семьдесят километров они могли пройти за девять часов – галерам требовались почти сутки, чтобы пройти такое расстояние. Когда Леша поднялся на борт, он сразу понял, что капитан будет идти «без тормозов», сначала он как-то не стал заморачиваться на тему её слов, что в бой пойдет весь корпус амазонок – триста девочек. А теперь он сообразил, что триста этих малышек ухитрились втиснуться на две палубы «Леночки» – а это было довольно жестоко со стороны командира так поступать со своими подопечными. Девочки сидели тихими мышками на корточках, и набились они на палубу плотно, сидели без претензий, молча, многие даже ухитрились уснуть в таких условиях. На палубе оставался маленький участок, на котором время от времени проходила смена посетительниц. Которые выходили, быстро разминали косточки и снова присаживались на свое место, позволив своим подругам размяться, и так по кругу, все было отработанно тренировками и учениями.

– Нормально, – улыбнулась другу Апфия. – Мы скоро дойдем. Мои маленькие твоим не уступят. Конечно, помочиться во фляжку им сложней, чем твоим охламонам, но ты знаешь... есть способы в засаде тихо нужды справить.

– Да уж стоило догадаться, – покачал головой легат. Эти безбашенные могли изобрести свои способы как догнать и перегнать мальчишек. Девчонки были особенные, амазонки были не такими как все девочки этого мира. – Все-таки решила провести ночную операцию.

– Да, Алекс, так надо. Ты молодец, учитываешь местность. Там горы. Мы нападем еще по полной тьме, там внезапно станет светло, но будет уже поздно. Мои девоньки там все покрасят в алый цвет.

Лешка хмыкнул. Он немало подурковал за эти года, одной из дурок была его переделка пары десятков лучших рок-хитов прошлых лет в новые песни. Главным было перевести слова на латинский язык и тогда только те песни оставались, в которых ритмика новых слов попадала в мотив проверенный временем. Песня Роллингов «Покрасить в черный цвет» удалась – он написал отличный гимн для штурмовиков «Окрасить в алый цвет». Смысл песни был прост, как клинок гладиуса: «Я вижу мир врагов и хочу окрасить его в алый цвет. Это цвет их крови, цвет гибели всех их надежд и свершений. Это цвет нашей смелости и доблести – это цвет победы» – и еще гору слов всякого подобного бреда он накропал на мотив Роллингов, бесподобный своим безудержным и бесшабашным буйством веселья. Амазонки любили петь. Ребята хорошо поработали с детьми и культуру пения преподавали воспитанникам с детства – такая музыка не требовала особых затрат и напрягов, вот с музыкальными инструментами было сложней в первые годы, но справились, и на дудочках и барабанчиках размяли пальчики молодые таланты, пока не дорвались до струнных и прочих более серьезных инструментов.

– Если надо, значит надо. Работа ночью дело важное, надо учиться, согласен, – Лешка улыбнулся. – Повзрослели девочки, смотрят жадно некоторые, на моих балбесов.

– Ох, Алекс, не знаю, что вы там намудрили, но скоро начнется беда. Им надо мальчиков, возраст поджигает, – Апфия серьезно и с вопросом смотрела на легата. И он признался честно:

– Я согласен с тобой. Нельзя их томить, шестнадцать лет это хорошее время для секса, и материнство в семнадцать – можно, хорошо. Тебя будет трудно, подруга, секс он ведь дело такое – приятное, затягивает, дисциплину надо хранить.

– Дурачок, с дисциплиной у меня в корпусе все стальное и останется таким же, – улыбнулась Апфия и добавила свое, личное. – Они равняются на меня, им трудно лгать и выкручиваться мне неудобно. Я мать, им тоже хочется. Правда, сейчас на время они притихли...

Апфия прикусила губу и прищурилась на друга. Лешка сразу понял, что сейчас она его поимеет, поставит в неудобную позицию и выпишет ему по заднице. И подруга его не обманула, она его ошарашила:

– Это не секрет. Просто ты на суше работал. В Атлантиде новое без тебя началось. Приятное и сложное. За те три месяца, которые ты в Париже и сейчас в Венеции работал у нас перемены, – и она нанесла удар, по уже заинтригованному легату, который скорчил непонятки на возмущенной морде: «Как так! Почему не в курсе? Я легат-апостол, член Сената Атлантиды или скунс облезлый?» – Как думаешь, сколько мы малышей на Атлантиду выкупили из рабства за эти три месяца?

– Годовую норму – сотню ребятишек, – сразу спокойно и уверенно ответил Зубриков.

Такое резкое, в четыре раза превосходящее норму увеличение воспитанников он сразу принял. Ребята не спешили. Семь лет они потихоньку, по сотне малышей в год, аккуратно  равномерно набирали численность населения. Костя и Леша, серьезно проработали все педагогические знания, которыми владели, хоть за два курса Педа многого они не нахватались, но принципы они понимали. Преемственность в передаче знаний, бережное воспитание помощников и заместителей – сейчас их машина начального образования катила ровно, спокойно и надежно, и Леша был уверен – Костик справится с таким наплывом новых «первоклашек», у него много помощников подросло. И что важно, маленькие «учителя и воспитатели» не были белоручками, они находили время, чтобы со своим легат-капитаном сгонять на его каракке «Татьяна» до Канарских островов, и устроить очередную резню, провести новую операцию против противников Атлантиды.

– Четыре сотни малышей, – не стала его томить Апфия, и настал миг блаженства – она излучала чистую радость и удовольствие теперь, когда наблюдала за физиономией этого прощелыги и балбеса. Она его уделала! Снова она его впарила и впендюрила, обвела вокруг пальца, поставила в позу потерявшего зернышко хомяка.

– А куда вы гоните? Это же взрыв демографии. Я в шоке, ты молодец, попала, – отошел от эмоций Лешка и сразу начал о волнительном. – Как там Константин, справляется?

– Все отлично. Вы молодцы, у вас порядок. Все просто замечательно, – и Апфия добавила о своем, о женском. – Понимаешь, мне хорошо и лучше всех! На моих триста соплюшек свалились две сотни соплячек. Почти каждая получила по сестренке, которой надо сопли подтирать – это важно, они заняты по уши. И они очень злые. Мои девочки очень, очень злые на рабовладельцев и всяких прочих сволочей.

Лешка с пониманием покачал головой: разъяренные амазонки это быть беде, это девочки шустрые, ловкие – «Смерть о двух ногах» – эту песню «Квинов» он давно им пропел, они восторгались.

– Ты перевозила, двухпалубный настил сообразили, понятно, – сообразил он.

– Пока не стали перебирать, и Витя и Костик и твой Александр – все были заняты. Детей пришлось со всего арабского берега Африки собирать. Это больно, Лё-ша, – призналась она, назвав его странным для неё именем. – Мы ведь оставляли тех, кто постарше, только малышей брали, как всегда.

– Крепи сердце, сестренка. «И он сказал: Человек подобен мудрому рыбаку, который бросил свою сеть в море. Он вытащил ее из моря, полную малых рыб; среди них этот мудрый рыбак нашел большую хорошую рыбу. Он выбросил всех малых рыб в море, он без труда выбрал большую рыбу. Тот, кто имеет уши слышать, да слышит!» – заповедь восьмая. Мы ловцы избранных, такова судьба, не печалься.

Апфия отвернулась и смотрела в море. Они молчали, им было хорошо вдвоем, былые любовники, оба безбашенные дикими порывами вояки и головорезы, не впервой им приходилось делить радость боя, Лешка со своей группой диверсантов часто с разными легатами выходил на дело, им было удобно и тепло рядом.

Помолчали, он с удовольствием вдыхал запахи моря, дерева, смолы и дегтя, парусины – корабля, навигации – никакого противного тленного и гнилого! Ха, на каракке Апфии вечно шныряла команда морских котиков – натуральных котиков, числом в семь наглых, жадных до крысиного и мышиного мяса пушистых рож. Бедолаг совсем редко кормили мясом, они питались рыбкой и тем жутким пойлом, которое изобрели Костик и Лешка – они обожали кошек и котов – в молоко вечно добавлялась свежая кровь, мед, настой шиповника и немного муки, и даже шоколад могли покрошить заботливые девочки своим любимцам! Любимцы знали свое дело – никаких крыс и прочих мерзавцев на кораблях атлантов никогда не водилось, во всех портах пушистики уходили размяться и погрызть местных крысок и мышек, поцапаться с местными задаваками, и пошустрить по местным кошечкам. Но коты всегда возвращались – что-то они соображали свое кошачье о времени стоянки кораблей, редко приходилось их запирать, только если на кратковременную стоянку заходили каракки в порты.

– Иди, займись делом, Алекс, спой им, – приказала капитан.

Это было дело правильное и нужное, признал Лешка и отправился веселить девчонок и поднимать им боевой настрой – догадались! Они как чуяли своими тупыми мозгами – никакой лирики он еще не переводил, да и смешно было петь мальчишкам и девчонкам восьмилетним «про любофь», вот и правильно, сейчас не провоцирует жар между ног.

«Блин блинский, как они подросли, это же секс-бомбочки натуральные – взорвут на раз, и твои яйца улетают к небесам!» – подумал Лешка и принялся самого себя отвлекать от похотливых мыслей, запевая бодрое, шальное и дурное про войну и всякие смелости и доблести:

«Болтом вам прилетело и тю-тю, эгей!

А я своей подружке говорю: Эгей!

Сидел бы в своем граде противный грязный дядя,

И мы бы экономили болты! Эгегей!

Не напастись болтов на итютю! Эгей!

Но есть у нас отличные ножи! Эгегей!

Не прячьтесь в своем стане, мы вас везде достанем,

И мерзким гадким итютю не жить! Эгей»

Песни были и более замысловатее и более красивые – настоящие, честные рок-хиты, но вот про придурков мерзких «Итютю», Лешка сочинил на некий общий дурацкий мотивчик какой-то простенькой песенки, которую даже не помнил толком, что-то там было про: «С какого парень флота, с какого парохода и на каких морях ты побывал моряк?» Он даже мотив той песенки не повторял, просто нечто подобное простенькое сообразил для безалаберных слов для юных арбалетчиц, а оно вышло забавно – амазонки обожали эту песенку. «Итютю» у них стало неологизмом, этим презрительным словом они обзывали неудачников мальчишек и прочих недотеп и придурков: «Вали отсюда, итютю мелкий, от тебя смешно».

На пару часов каракка превратилась в плывущий бедлам, перевозящий хор имени Чарли Чаплина – все дружно подпевали, постукивали в походные там-тамчики и побренькивали в звенелки и бубенчики, обошлись без флейт – там были особые у моряков суеверные заморочки по поводу свирелей и прочих духовых – но и так было весело и бодро.

Пошумели, покуражились, потом перекусили шоколадками и сухариками с пеммиканом, запив его пеммикановым бульончиком, посетили гальюн по нужде, и дружно стали готовиться к главному номеру их программы – ночное десантирование на берег и марш-бросок до Задара, с последующей атакой.

Осадка у каракки была приличная – под два метра – загрузка была полная, избыточная. Бросив якорь в заранее разведанном месте, Апфия дала команду своим деканам, и амазонки скользнули по канатам с борта прямо в теплые летние воды Адриатики. У амазонок были особые доспехи, по большей части кожаные, довольно надежные, хотя стальные вставки прикрывали только грудь и живот. Сталь была зачернена мастером Аматовым, на лица девочки нанесли боевые узоры, специальными цветными мазями – косметика была потрясающая, создавая иногда восхитительные образцы: ужасающие, но притягательные своим женским обаянием облики молодых воительниц. О, с косметикой наши девочки учились работать с детства – тоже постоянно тырили себе в аптечки с учений мазь-краски, и наводили своим подружкам красоту, пока не прошли первые уроки «менделеевки», получив первые знания о началах практической химии, в числе которых были рецепты правильных составов для основы маскирующих мазей.

На головах у амазонок были стандартные шлемы легионеров, но опять же исполненные более тонко, украшенные какими-то завитушками и резьбой. Странно это было, девочки росли как мальчики, без пощады их гоняли на физкультуру, на боевые единоборства, на другие упражнения – конечно, с грамотным пониманием их качества нагрузок и тонкостей организма. Девочки вырастали дерзкими и смелыми непоседами и воительницами, но при этом, они были склонны более мальчишек заниматься полезным трудом по хозяйству. Полезным для себя родимых  во вторую очередь – девочки хорошо зарабатывали трудовые денежки, серебряные лабрики они тратили щедро – опять же на себя любимых, заказывая у мастеров и помощников мастеров лучшее, личное, не стандартное вооружение и персональные модели доспехов.

Но был и особый прикол с амазонками, который в свое время напрочь снес крыши у парней. Дело было в том, что первой женой у Вити Павлова была индеанка из племени поутан. Елена Павлова затачивалась на «министра всего и всякого хозяйства», она была домашней, очаровательной мамой всем детям, но довольно скоро освоила грамоту, сложный счет и стала заправлять экономикой Атлантиды уверенно и крепко. Работала она легко и органично, как и полагается американским скво – на самом деле женщины рулили всем хозяйством индейских племен и мужиков ставили на место запросто. Конечно, воспитанниц своей подруги и со-супружницы Апфии она обожала особой любовью и немало им поведала тонкостей о жизни в лесах северной Америки. И вот от неё и повелась особая мода – мода причесок у амазонок. Стоило догадаться – девочки брили виски и щеголяли ирокезами! Они не  принимали длинные волосы совсем. Но уже в Англии Лешу убили и дополнительные украшения, которые завели себе амазонки – они себе повадились делать татуировки на бритых участках головы – отмечая число убитых «итютю». Звездочки они себе набивали на висках! Орлики обозначали собой значимых убитых врагов. Не стеснялись они и набить какие-то потешные мордочки уж точно «итютю» – Леше объяснили, что это были совсем никчемные враги, трусы и обгадившиеся, но не всегда ведь везет, сегодня попался трус, завтра достойный враг – бывает. В любом случае, если бы нормальный европейский мужик увидел амазонку без шлема, который скрывал и необычный ирокез и татуировки на голове – он бы обделался, причем и обкакался бы и обписался на месте, случись с ним внезапное явление такой неземной красы. Леша сохранял спокойствие только потому, что панками его было не удивить. Главное, девочки берегли мордочки и ушки – Лена Гранада, уже отрастила себе немного волосы и выглядела вполне приличной, привычной коротко стриженой вчерашней рабыней служанкой. Но татуировки у неё были – Лешка рассмотрел их, усмехнулся над боевитостью молодой агентессы.