Текст книги "Мышеловка"

Автор книги: Александр Трапезников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Глава 11
Ходячий труп

Поужинал я вместе с тетушкой Краб, но перед тем установил в своем доме кое-какие ловушки для назойливых и незваных гостей. Если они обладали материальной плотью, а не представляли собой бестелесные существа, то непременно должны были попасться хотя бы в одну из них. Для этого я распаковал один из своих чемоданов и достал «маленькие хитрости», которые в общем-то держал для друзей, чтобы нам было веселее проводить время. Но обстоятельства требовали их использования сейчас. В коридоре, возле каждой из комнат, я установил на полу крошечные капсулы, которые с треском взрывались, если на них наступить ногой. В своей комнате, под карнизом, поместил свой любимый японский фотоаппарат, задав ему автоматический режим работы: каждые полчаса он производил моментальный снимок. Здесь же, на кровать, я положил диктофон, реагирующий и включающийся на звук или голос, прикрыв его сверху старой газетой. В подвале на обеих лестницах я натянул лески возле верхних ступеней, и тот, кто надумал бы спуститься сюда, непременно бы загремел вниз. Чердак я также оборудовал соответствующим образом: здесь я разбросал тонкую металлическую проволоку-петлю. Ступивший в нее так запутывался, что уже не мог освободиться без посторонней помощи. Она «схватывала» и стягивала и ноги и руки. Но самый главный сюрприз поджидал пришельца в зале. Тут я усадил за стол надутую в человеческий рост резиновую куклу, которая изредка поворачивала голову и реагировала на посторонние шорохи; при этом включался вмонтированный в нее магнитофон, и она произносила зловещую фразу: «Крови хочу, крови! Наконец-то ты явился – иди ко мне!..» А вслед за этим раздавался леденящий душу смех. Голова куклы ужасала оскалом трупа, пролежавшего по меньшей мере с полгодика в сырой земле. Для вящей убедительности я натянул на нее свой свитер, а на темечко нахлобучил найденную здесь же шляпу. Теперь посмотрим, кто кого больше напугает… «Заминировав» таким образом свой дом, я с чистым сердцем отправился к тетушке Краб на блины со сметаной.

За ужином моя верная помощница удивила меня еще одной новостью: ей удалось выяснить у пасечника Матвея, разводившего пчел на южной окраине поселка, любопытную деталь. За день до своего исчезновения к нему заходил за медом дед и вполне серьезно сказал, что чувствует, что скоро умрет. Буквально его слова звучали так: «Жить мне осталось дня три-четыре…» Что это было: ворчливая старческая болтовня или действительно ощущение надвигающейся смерти? Или он просто был уверен, что его убьют? И ошибся всего на сутки? Как бы то ни было, но его прогнозы сбылись… Почему же он не принял никаких мер, чтобы обезопасить себя? Может быть, он знал, что это невозможно? Тетушка Краб в своих изысканиях постаралась на славу и превзошла меня – я ей даже позавидовал. Вот что значит женская хитрость и пронырливость! Пришлось объявить ей еще одну благодарность.

– А не знаете ли вы, что за черноволосая красавица живет у Намцевича? Валерией ее зовут, – поинтересовался я.

– Да мы и сами в поселке гадаем: жена не жена, может, полюбовница? А то и сестра. Или дочка. Шут ее знает. Надо бы с учителем поговорить, он у них в доме частый гость. А что, понравилась?

– Есть немного.

– Ты, я гляжу, в деда пошел. Такой же бабник.

– А он что же, приволочиться любил?

– Так все мужики – кобели окаянные. И он туда же, седина в бороду, а бес в ребро.

– За кем же он тут ухлестывал?

– Да вот за этой самой твоей Валерией… тьфу!

– Быть не может! – изумился я. – Она ж ему во внучки годится. Да и живет за семью замками.

– Что ж с того, коли приспичило? Я с ним разругалась даже однажды. Стыдить начала, а он только молчал да покрякивал.

– И как же на это реагировал сам Намцевич?

– Известно как! – в сердцах ответила тетушка. – Гневался да ругался. Обещал пристрелить старого ловеласа.

– Вот! – торжествующе сказал я. – Вот и еще один повод для убийства.

– Из-за бабы-то? Вряд ли…

– Из-за бабы, тетушка, Троянская война началась. Ну ладно, дорогая моя Мата Хари, пойду я. Спасибо за угощеньице.

Вернувшись домой, я подумал: а может быть, эта таинственная Валерия и есть та самая Девушка-Ночь, смущающая покой жителей поселка? Выбирающаяся в лунную полночь из замка и блуждающая в поисках одинокой жертвы, чтобы увлечь ее к Волшебному камню. В таком случае я не прочь встретиться на ее пути. Эта романтическая идея мне так понравилась, что я, размечтавшись, совсем позабыл о предстоящем визите Мишки-Стрельца. А время между тем приближалось к десяти часам. Скоро он должен был явиться и сообщить мне, кто убил деда. Я наскоро разложил на кухонном столе закуску, приготовил водку (на которую, честно говоря, не мог смотреть после нашего ударного возлияния с Петром Громыхайловым) и стал ждать. Быстро стемнело. Прислушиваясь к тишине в доме, я подумал: сработают ли сегодняшней ночью мои ловушки или нет? Попадется ли зверь в капканы или хитро обойдет их?

Стрелки часов показывали уже четверть одиннадцатого. Мишка-Стрелец запаздывал. Может быть, он вообще не придет, передумал? Или что-то помешало ему? Кто-то? Тот, кто видел, как мы разговаривали возле башни?.. Наконец во дворе звякнула калитка. Я посмотрел сквозь оконное стекло: чья-то тень двигалась по дорожке. Но шел этот человек как-то странно, спотыкаясь, покачиваясь, еле передвигая ноги. «Напился он, что ли?» – подумал я и перешел из кухни в соседнюю комнату, где находился главный вход в дом.

В дверь постучали, вернее, поскреблись – именно такой звук раздался в напряженной тишине. К верхнему стеклу вплотную приблизилось, почти вдавилось лицо Мишки-Стрельца. Оно было ужасно: залитое кровью, мертвенно-бледное, с вытаращенными, кричащими глазами. Я рванул дверь на себя, и Мишка-Стрелец, постояв несколько секунд на пороге, беззвучно шевеля губами, рухнул к моим ногам. В спине у него торчала рукоятка ножа…

Ошарашенный, я отступил в сторону и прислонился к стене. Кровь бросилась в голову, запульсировав в висках. Я почувствовал, как нервно дрожат кончики пальцев, а во рту появился какой-то едкий вкус. Сомнений не было – его убили по дороге ко мне. В моей короткой жизни мне еще не приходилось видеть смерть так близко. Она существовала где-то далеко от меня – на экранах телевизоров, на страницах газет, в беседах со знакомыми… И вот… вот она пришла. Я нагнулся над трупом, не зная, как быть дальше, что делать. Может быть, он еще жив? Нужна срочная помощь… Кто? Доктор Мендлев – это имя сразу же пришло мне на ум. Надо бежать к нему и привести его сюда. Нужен врач, и как можно быстрее. Я переступил через распростертое тело Мишки-Стрельца и выбежал во двор. Луна как раз скрылась за тучами, и меня обступала темнота. А что, если убийца прячется где-то неподалеку? Вон за тем деревом… за кустами малины… Там что-то белеет. Я озирался, напрягая зрение, и мне чудилось, что убийца все время находится за моей спиной, тихо подкрадывается… Собравшись с духом, я пересек двор, открыл калитку и побежал по улице.

Доктор Мендлев еще не спал. Выслушав мою сбивчивую речь, он быстро собрался, взял кое-какие инструменты и торопливо пошел со мной.

– Его убили, понимаете, убили… – говорил я. – Он шел ко мне, а его зарезали, как… как барана. Воткнули нож в спину… А он должен был мне сказать… сказать…

– Я понимаю, понимаю, – успокаивал меня доктор Мендлев. – Так что он должен был вам сказать? И кого убили, я так и не понял толком.

– Сказать… кто убил… нет, потом. Это Мишка-Стрелец.

– Ах, Стрелец! – Доктор вдруг остановился, словно ему расхотелось идти дальше. – Вон оно что!

– Да пойдемте же! Что вы встали?

– Ну-ну! – Мне показалось, что на лице доктора появилась недовольная гримаса. – Хорошо, идемте…

Мы вошли ко мне во двор и поднялись на крыльцо. И тут я остановился как вкопанный. Дверь была по-прежнему распахнута настежь, но… трупа на полу не было. Он исчез… Не осталось никаких следов, которые говорили бы о наличии здесь всего десять минут назад мертвеца.

– Ничего не понимаю, – произнес я, прикладывая пальцы к вискам. – Вот здесь, вот тут он лежал… и нож… Может быть, я сошел с ума? А, доктор?

– Возможно, – хладнокровно отозвался Мендлев. – Но у меня есть другое объяснение. Прислушайтесь!

Где-то неподалеку, кажется на кухне, тихо звякнул стакан и кто-то кашлянул.

– Давайте поглядим, – предложил доктор, – не ожил ли наш мертвец? Такое иногда случается в медицинской практике. Редко, но бывает.

Мы прошли по коридору и отворили дверь на кухню. За столиком сидел Мишка-Стрелец. В одной руке он держал стакан, в другой – вилку с нацепленным на нее огурцом. Рожа его была вытерта от крови, а разноцветные глаза нагло косились на нас.

– Заходите, чего встали? – нахально произнес он, пододвинувшись на скамье. Потом опрокинул в себя водку и захрустел огурцом. – Меня спасла хорошая закуска и выпивка. Угодил, хозяин, слов нет.

– Забыл вас предупредить, Вадим Евгеньевич, – сказал доктор Мендлев, протирая стекла очков. – Наш местный идиот, которого мы имеем честь наблюдать перед собой, большой любитель на подобные фокусы. Особенно с приезжими. Здесь-то его штучки хорошо знают… Когда же вам это надоест, Михаил Евграфович?

– А чё? Весело же. А то живем скучно, как в тине. Дай, думаю, развеселю нашего московского гостя. Будет что вспомнить, когда в столицу вернется.

Я опустился рядом с ним на скамью. Подумал. Потом встал, ухватил Мишку-Стрельца за шиворот и потащил к двери.

– Эй!.. Эй!.. Я еще за ваше здоровье не выпил!.. – забарахтался он. – Слышь, хозяин, положи на место…

– Да оставьте вы его, – вмешался доктор Мендлев. – Ну чего теперь, право… Пусть выпьет.

– Ладно, – сказал я, отпуская его. – Один – ноль в твою пользу. Поздравляю.

Мишка-Стрелец заулыбался.

– Вот так-то лучше… А то – сразу по мордасам! Юмор надо иметь, юмор. С ним жить пользительней.

– Это верно, – согласился и доктор Мендлев. – Только не такой черный. Когда-нибудь тебя в самом деле зарежут.

– Ну и пусть! Я уж достаточно погулял. Водку будете?

Мы переглянулись с доктором Мендлевым и кивнули.

Мишка-Стрелец еще больше расцвел, чувствуя себя, должно быть, хозяином положения, центром внимания, этаким пупом земли, вернее, поселка Полыньи. Он налил водки, болтая и подхихикивая, пока я не прервал его фразой:

– Значит, ты врал насчет того, что говорил мне у башни?

– Почему же? – ответил он, несколько смутившись. – Я и в самом деле кое-чего знаю. Насчет твоего деда.

Я заметил, как насторожился сидящий напротив меня доктор Мендлев. Но теперь уже было поздно останавливаться.

– Ты знаешь, кто его убил?

– Не гони так… Давай-ка еще выпьем да закусим.

Но у меня уже заканчивалось терпение. Я отобрал у Мишки стакан и сказал:

– Пока не выложишь все – не получишь.

– Я могу и из горла…

Пришлось спрятать и бутылку.

– Говори.

– Ну ладно, ладно. Значит, так. Стояла лунная апрельская ночь… Звезды сияли, как маленькие алмазы, а в воздухе разносился аромат дорогих духов…

– Укоротись, поэт хренов. Ближе к телу.

– Вот я о теле и толкую. Я стоял на верхотуре своей башни… чего-то спать не хотелось.

– Алкогольная бессонница, – вставил доктор Мендлев.

– Пусть. Ладно, стою. Смотрю вокруг. Вдруг вижу: двое тащат к озеру что-то тяжелое, какой-то мешок. Положили его в лодку и поплыли… Потом, где-то на середине озера, вытряхнули это из мешка, оно еще булькнуло здорово, и вернулись обратно к берегу. И разошлись. А на следующее утро на берегу нашли одежду твоего деда. А самого его больше никто живым не видел. Вот, собственно, и все. Давай водку.

– А ты не разглядел их, этих двоих «носильщиков»?

– Да далековато было… Хотя…

– Ну-ну, рожай. – Я повертел перед его носом бутылкой.

– Один из них был вроде бы в форме такой пятнистой. Камуфляжной. А второй… и по фигуре, и по всему… походил на нашего… – Мишка-Стрелец выдержал паузу, прежде чем закончить: – Петра Громыхайлова. Милиционера.

– Вот так так! – щелкнул пальцами доктор Мендлев, а я откинулся на спинку стула. Конечно, слова Мишки-Стрельца еще не доказательство: он мог спьяну и ошибиться, да и в воду могли сбросить не труп, а, например, что-то другое… Но под покровом ночи, втайне от всех? Странно… И одежда на берегу…

– Почему же ты ничего не рассказал следователю? – спросил я, наливая ему в стакан.

– Ага! Сейчас. Ты знаешь, кто следствие вел? Дружок Громыхайлова из города. Только бы я рот открыл – меня бы вмиг с башни и сбросили. Ищи дурака!

– Логично. А чего же сейчас разговорился?

– Так надоело молчать, в себе таить. Да и ты вроде человек неплохой. Может, распутаешь этот узелок. Я ведь твоего деда уважал. Жалко его. – Он даже всхлипнул от избытка чувств.

– Ну ладно, будет. О нашей беседе – никому ни слова. Это в твоих же интересах. Надеюсь, Густав Иванович…

– Конечно, конечно, – поспешно отозвался доктор. – Буду нем как рыба.

– А я – как покойник! – сказал Мишка-Стрелец и захихикал. – Здорово я тебя разыграл? А? Знай наших!

И тут я решил отомстить ему, чтобы сравнять счет.

– Мишка, – небрежно сказал я, – сходи-ка в зал, там у меня на столе еще одна бутылка водки стоит… Вот через эту дверь.

– Завсегда рад услужить в таком деле! – взвился он соколом и поспешил в темный зал, где его уже поджидала моя кукла с незабываемым личиком. Мы услышали ее громкий голос: «Крови хочу, крови! Наконец-то ты явился – иди ко мне!», затем – жуткий смех, а потом и дикий вой Мишки-Стрельца. Что-то там грохнулось, упало, раздался топот ног. Обезумевший от страха Мишка побежал не назад, а выскочил через какую-то другую дверь в коридор. Тотчас же с треском начали взрываться разбросанные по полу капсулы. Это еще больше подлило масла в огонь Мишкиной души. Мы слышали, как он бегает где-то по дому, орет благим матом, а в ответ раздаются взрывы капсул. Ловушки сработали. Только не на того, для кого я их приготовил.

– Что это с ним? – спросил доктор Мендлев.

– Должно быть, белая горячка, – невозмутимо отозвался я.

– А что это за взрывы какие-то? Словно стреляют?

– Так… пол трещит. Рассохся.

Наконец Мишка добрался до нас и ввалился на кухню, высоко подкидывая колени. Рухнул на скамью и потянулся к бутылке.

– О-один – од-д-ин, – заикаясь, произнес он.

Глава 12
Девушка-ночь

Утром я проявил пленки, но на фотографиях ничего подозрительного, кроме попавшего в кадры самого себя, не обнаружил. Никто не попался и в хитроумную проволоку-петлю на чердаке, а также не сломал себе шею в подвале, запнувшись о леску. В общем, ловушки мои не подействовали, исключая разве что Мишку-Стрельца, который, вылакав с испугу всю мою водку, спал сейчас возле калитки на травке, так и не дойдя до своего дома. Впрочем, был ли у него дом или он так и жил в башне, в каморке смотрителя? Я растолкал его, дал опохмелиться и отправил восвояси. Потом принялся за мелкий ремонт, поскольку работы по дому еще оставался непочатый край. Где-то перед обедом я вышел прогуляться и направился к кузнице. Мне захотелось еще раз побеседовать с Ермольником. Я уже вышел за околицу, когда со мной произошло странное происшествие. В солнечной тишине, когда вокруг раздавался лишь успокаивающий стрекот кузнечиков, вдруг совершенно неожиданно что-то свистнуло над моим ухом и позади треснула ветка тополя. Я обернулся. Переломленная ветка висела, безжизненно покачиваясь. Я подошел поближе, еще не понимая, что произошло. Но нехорошее предчувствие уже овладевало мной. Поковырявшись перочинным ножиком в дереве, я вытащил маленькую пульку. Небольшую, но достаточную для того, чтобы выпустить мои мозги наружу. Тотчас пригнувшись, я начал лихорадочно озираться. Сейчас вполне мог последовать второй выстрел – а я даже не предполагал, кто и откуда стреляет. С чердака какого дома? С башни или из особняка Намцевича? Я почувствовал, как спина моя покрывается липким потом, а руки дрожат. Пятясь, я развернулся и что есть сил помчался к кузнице. В дверях стоял Потап Ермольник со своим помощником Степой: они наблюдали, как я петляю по тропинке, словно загнанный заяц.

– Ты чего это, парень? Физкультурой занимаешься? – спросил кузнец, когда я, тяжело дыша, остановился возле них.

– Биатлоном. Только таким, где не я стреляю по мишеням, а они по мне. – И я подкинул на ладони найденную пульку.

– От мелкокалиберной винтовки, – произнес кузнец, рассматривая ее. И добавил: – Запугивают. Если бы хотели убить, то не промахнулись бы. Значит, еще поживешь немного…

– Спасибо.

– Говорил я тебе – не высовывайся! Теперь сам себя вини.

– Что же делать?

– Уезжать отсюда.

– Они только того и хотят.

– Один все равно не справишься. Пошли в кузню…

Внутри полыхала жаровня, и красные блики заиграли на наших лицах. Я зачерпнул из чана холодной воды и стал жадно пить.

– Ну, чего хотел спросить? – Кузнец взялся за молот и ударил им по лежащей на наковальне раскаленной болванке, которую помощник сжимал длинными щипцами.

– Что за ссора у вас вышла с моим дедом накануне его смерти? И что он требовал у вас вернуть обратно?

Ермольник усмехнулся.

– А ты глубоко копаешь, парень. Я тебя недооценил. Выйдет из него толк, Степа?

– Выйдет. Чего ж не выйти? – кивнул соломенно-вихрастый помощник.

– Ну так как же, Потап Анатольевич? Ответите вы мне или будете по наковальне стучать?

– Постучу еще, пожалуй…

Я молча ждал минут десять, пока они обрабатывали болванку. Потом помощник сунул раскаленный металл в воду, а Ермольник отложил молот.

– Пойдем, парень, проветримся, – сказал он, и мы вышли из кузницы. Присели на низенькую скамейку. Ермольник достал папиросу и закурил, сплевывая табачные крошки на землю.

– Да из-за ерунды какой-то поссорились! – сказал он вдруг резко. – Я ему говорил, чтобы он не ходил к Намцевичу, а его тянуло туда, словно магнитом.

– Валерия? – произнес я.

Он покосился на меня, не поворачивая головы.

– Знаешь уже? Она. Старый пень. В любовь захотелось поиграть. Вот и доигрался.

– Значит, Намцевич или кто-то из его людей убили деда именно за это?

– Не только. Но и за это тоже. Были у него с Намцевичем и какие-то другие дела.

– Вы уверены в этом?

– Я, парень, ни в чем не уверен. Даже в том, что ты и сам не свел дружбу с Намцевичем.

– Ну конечно! Уж такую дружбу, что он спит и видит, как бы меня из Полыньи выжить…

– Угрожал?

– Было.

– Значит, дело серьезное. Ты бы призадумался.

– А вы что все тут – так его боитесь, что и дышать без его разрешения не смеете?

– Дышать-то еще дышим, а вот по струнке ходить уже учимся.

– Ну, ладно, ваше дело. Живите как хотите, хоть в стойле. А какую вещицу дед у вас требовал обратно?

– Какую… – Ермольник поморщился. – Да тетрадки эти, в которых он свои записи делал. Рецепты всякие… Поначалу он их мне отдал, на хранение. Боялся, что их у него украдут. Еще при жизни его дом кто-то раза два обшаривал… А потом, после ссоры-то, обратно затребовал. Я и отдал.

– А где сейчас эти тетрадки?

– Не знаю.

Я взглянул на него: лицо его было бесстрастно, непроницаемо. Подумав, я не стал ему сообщать, что видел эти тетрадки в первый же день своего пребывания в Полынье и что их похитили из моего дома. Если это сделал сам Ермольник, то он здорово играл свою роль.

– Как жалко! – вздохнул он вдруг.

– Что именно?

– Да то, что я с ним так и не помирился перед смертью…

Ермольник махнул рукой, встал и пошел обратно в кузницу.

Вскоре оттуда донесся стук молота. А я посидел еще немного, пожмурился на солнышко и тоже поднялся. К поселку я шел неторопливо, считая, что если и нахожусь сейчас на прицеле, то так тому и быть. От судьбы не убежишь. Но выстрелов больше не было…

День пролетел незаметно, а к вечеру разразилась гроза. Небо заволокло грязно-бурыми тучами – они наплыли с разных сторон, как вражеское полчище, угрожающе расползаясь все шире и шире, сливаясь в единую массу, готовую обрушиться на землю. Стало трудно дышать, грудь сковывала какая-то тяжесть. В воздухе резко запахло озоном. Я почувствовал, как учащенно колотится сердце, словно спеша куда-то, торопясь успеть на уходящий поезд-мечту. Что-то необычное должно было произойти в эти часы, я ощущал приближение неведомого, уже идущего мне навстречу, и томился в ожидании. Открыв дверь своего дома, я стоял на крыльце и видел, как быстро преображается природа, как напряженно, даже не шевеля листвой, застыли деревья, как пригнулись к земле цветы и трава, будто желая спрятаться от неминуемой бури. Улица передо мной была пустынна, едва различимая в быстро густевшем мраке. Все живое искало убежище, крышу, нору, щель, чтобы на время затаиться, сжавшись в комок. И вот – сверкнула первая молния, внезапно, стремительно, прямо передо мной, разрезав черное пространство, осветив мой двор и улицу… Я вздрогнул, сделав шаг назад. Но не блеснувшая молния напугала меня, нет. Перед калиткой стояла фигура девушки в белом, не шевелясь, застывшая, словно статуя. Я не видел ее лица, потому что на голову ее был наброшен капюшон, а через секунду темнота вновь сомкнулась вокруг нее. И тут прогремел оглушающий гром, будто тысячи литавр ударили одновременно. Потоки воды хлынули с небес…

Напряженно всматривался я в ночь, пытаясь разглядеть, кто стоит там, у калитки? А когда снова сверкнула молния, то холодок пробежал по моему телу: фигура в белом таинственным образом исчезла. Улица по-прежнему была пуста и безлюдна. Куда она скрылась? И была ли она вообще? Не знаю, сколько времени я простоял так, в каком-то немом ожидании. Продолжали сверкать молнии, громыхал гром, и струи воды били в мое лицо. Ветер завывал, как смертельно раненный зверь, стремящийся к своему последнему прыжку. Природа словно бы обезумела. Промокший насквозь, я покинул свой наблюдательный пост на крыльце и вернулся в дом. Вытерев полотенцем голову, я переоделся в сухое, поставил на плиту чайник, а чтобы еще больше согреться, вытащил из запасников бутылку вишневого ликера и пузатую флягу джина. Я приготовил себе изобретенный мною коктейль «Полынья»: равные доли того и другого плюс несколько капель лимонного сока и сверху – ягодка клубники. Блаженное тепло расползлось по моему телу после первого же глотка. Откинувшись на спинку стула, я попивал коктейль и ни о чем не думал. Просто смотрел в окно, в стекло которого настойчиво стучались дождь и ветер. Так продолжалось около часа… Я принимал уже третью порцию полюбившегося мне коктейля и незаметно пьянел. Вообще-то я никогда не пью в одиночестве. Но сегодня был какой-то особенный случай, когда можно было нарушить правила. В этот поздний вечер (а вернее, ночь, поскольку стрелки часов приближались к двенадцати) я чувствовал себя исключительно одиноко. Милена находилась за тридевять земель отсюда. Так же далеко были и все мои друзья. И сейчас мне казалось, что нас разделяет не только пространство, но и время, словно бы я попал в совершенно иное измерение, где люди живут не как… люди, а как призраки. Таким же призраком стал и я, очутившись в этой таинственной стране под названием Полынья.

Дождь все лил и лил, продолжая барабанить кончиками бесчисленных пальцев-щупальцев по стеклу, а ветер, прорываясь через щели в дом, завывая, сотрясал стены и крышу. Дом как бы ожил, проснулся, снова наполнился скрипом и шорохами. Еще одна молния сверкнула прямо перед моим окном, и мне показалось, что мое убежище сейчас расколется пополам – настолько сильно оно содрогнулось от оглушительного грома. Но корабль выстоял, выдержал ударившую в него гигантскую волну. И я, его капитан, потянулся за новой порцией коктейля. Если суждено пойти на дно – так хотя бы не трезвым. Окно трещало под напорами воды и ветра, стекло готово было лопнуть, а в какой-то комнате так и произошло: я услышал характерный звон. Но у меня не было никакого желания посмотреть, что там произошло. Утром, решил я. Сейчас эти мелочи не имеют никакого значения. Пусть этот чертов дом даже сгорит от удара молнии – я не пошевелю и пальцем. Пусть его зальет водой до самого чердака, мне будет все равно.

Новые, постукивающие звуки проникли в мое сознание – но это не были ни дождь, ни ветер. Я повернул голову к окну и увидел прильнувшее к стеклу лицо, бледное, покрытое капюшоном, с устремленными на меня широко раскрытыми темными глазами. Немигающий взгляд словно бы проникал в мою душу, ощупывал ее, стремился к слиянию и единству. Завороженный этим гипнотическим взглядом, я медленно поднялся, находясь в каком-то сомнамбулическом сне. Шагнул к окну и отворил его. Но женское лицо как-то плавно качнулось и отплыло в сторону. Именно отплыло, будто воздушный шарик, который держали за ниточку. Я высунулся и поглядел вокруг, но в кромешной тьме ничего нельзя было разобрать. И только сейчас я заметил, что дождь и гроза уже кончились. Утих и ветер. Лишь деревья продолжали отряхивать капли воды. А тишина надвигалась на меня со всех сторон.

– Валерия? – позвал я, почему-то уверенный, что это приходила она. И что она стоит где-то неподалеку, ждет, чтобы я вышел из дома. Так же медленно и заторможенно я повернулся, прошел по коридору, толкнул дверь и вышел на крыльцо. Я готов был поклясться, что чувствую совсем рядом ее легкое дыхание.

– Валерия? – снова произнес я шепотом. И услышал откуда-то из-за темнеющих передо мной деревьев еле различимое:

– Идем…

Я сделал несколько шагов, хотя что-то в глубине души назойливо стучало, пытаясь пробиться к сознанию, предупреждая не делать этого, остановиться, вернуться обратно в дом. Но я уже был охвачен каким-то адским пламенем, которое влекло меня, подавляя волю к сопротивлению.

– Идем… – вновь услышал я ласковый голос, и белая фигурка скользнула из-за деревьев, проплыла к калитке. И остановилась, повернувшись ко мне и поманив меня рукой. Я приблизился. Нервное напряжение достигло предела, и мне казалось, что еще немного – и я сойду с ума. В это время луна наконец-то выглянула из-за отступающих туч, и я увидел лицо этой девушки. Оно было такое же мраморно-бледное, как и у Валерии, но это была не она. Тоже прекрасное, выточенное словно из фарфора, с гладкой нежной кожей и ослепительными, сияющими глазами, в которых пряталась ночь. «Девушка-Ночь», – подумал я с каким-то мистическим ужасом, коснувшись кончиками пальцев ее золотистых волос, выбившихся из-под капюшона. Да, несомненно, это была именно она.

– Идем… – повторила она чуть слышно. – Идем…

– Куда? – Я вздрогнул.

– Идем. Идем, – ничего больше не объясняя, произнесла Девушка-Ночь. Она приблизилась ко мне, и вдруг, я даже не ожидал этого, ее руки обвили мою шею, притянув голову. Я увидел расширенные зрачки, а затем ее губы почти впились в мои. Этот поцелуй длился так долго, что я позабыл о времени, позабыл, кто я, и где нахожусь, и что со мной происходит. Жив ли я вообще или уже плыву вместе с Девушкой-Ночь в царство Смерти. Я не знаю, сколько времени мы так стояли, слившись в поцелуе и обнимая друг друга. Но в том, что это было живое существо, с горячей пульсирующей кровью и жарким телом, а не холодное явление из потустороннего мира, я уже не сомневался.

– Идем, идем… – поторопила меня она, отрываясь от моих губ.

– Но куда? – снова повторил я. – Вот мой дом. Приглашаю тебя.

– Идем… – Она словно бы и не слышала, о чем я говорю.

Взяв мою руку, Девушка-Ночь потянула меня за собой. И я не стал сопротивляться, послушно идя рядом с нею. Мы прошли по пустынной улице, спустились вниз, к зарослям папоротников, и я уже догадался – куда мы движемся и какова конечная цель. Но мною овладела странная и безмятежная легкость, я не ощущал своего тела, земной тяжести под ногами. Мне казалось, что я плыву, что оба мы, держась за руки, оторвались от поверхности и летим навстречу ожидающему нас счастью. Вот мелькнули березки, я почти коснулся их плечом… вот мы проплыли над болотом… а вот и Волшебный камень на земляной косе, темнеющий внизу жарким ложем… на который мы медленно опускаемся… и он принимает нас… он поглощает нашу энергию и отдает нам взамен свою, космическую… он заставляет биться наши сердца в ином, небесном ритме… я понимаю: это камень Любви… он создан для блаженства и покоя… он послан вслед за изгнанными из Рая людьми… райский осколок, чудом оказавшийся в Полынье… Я раздвоился: я вижу себя со стороны… Мы оба обнажены… мы обнимаем друг друга, переплетаемся, как две прекрасные, золотистые змеи… не в силах оторваться… теряя сознание от страсти…

– Идем… идем… идем… – шепчет Девушка-Ночь всего лишь одно слово, и мне хочется повторять вслед за ней…

Наш танец любви не кончается, а вспыхивает с новой силой. Мы познаем мир, и себя, и друг друга, преображаясь в существа, которым подвластно все, открыты все тайны, и Волшебный камень сбрасывает пелену с наших глаз… Мы снова плывем, слившись воедино, – у нас одно тело… мы покидаем эту землю… навсегда… и нет жалости к ней… она должна скоро погибнуть… и лишь потом, когда-нибудь… мы вернемся…

– Идем… Идем.

Она зовет меня, и я знаю, что пойду за ней, куда бы она меня ни привела. Ее глаза так близко, что я нежно целую их. Веди меня, Девушка-Ночь… Веди меня к смерти.

– Идем… идем… – слышу я сквозь угасающее сознание.

Мне кажется, что я сплю, но я продолжаю обнимать ее и любить… И наш полет длится бесконечно долго… Звезды сияют рядом с нами, мы можем коснуться их рукой… Они холодны, как кусочки льда… одна из них стремительно падает вниз… возможно, кто-то видит это с Земли… но мы для него – незримы… Девушка-Ночь ласково смотрит на меня, проводит рукой по моему лицу, закрывает мои глаза… Я засыпаю. Я засыпаю, положив голову ей на колени…