Текст книги "Мышеловка"

Автор книги: Александр Трапезников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– А я к вам, – произнес Клемент Морисович. В руках он держал сумку. – Здесь кое-какие продукты. Их посылает вам… ну, вы знаете кто.

– Валерия?

– Да.

– И конечно, втайне от Александра Генриховича?

– Разумеется.

– Покорно благодарю. – Я отнес сумку в дом, а затем вернулся к учителю. – Как ее настроение?

– Как обычно. Она просила вам передать, что… – Клемент Морисович немного замялся. – Что готовится какая-то акция против отца Владимира. И это очень серьезно.

– Что я должен делать?

– Не знаю. Вам виднее.

– Клемент Морисович, а вы сами-то на чьей стороне?

– Я… ни на чьей. Я не хочу ни во что вмешиваться.

– Трудно остаться посередине.

– Возможно. Теперь о другом. Помните, я обещал вам сказать, кто подложил электрические провода на ваше кресло?

– Я уже догадываюсь, чьих рук это дело. Викентий Львович Дрынов?

Учитель удивленно посмотрел на меня.

– Нет, вы ошибаетесь. Дрынов здесь ни при чем. Я проверил. Это сделал доктор Мендлев. В его кабинете я видел лампу с оторванными проводами.

– Но… зачем?

– Этого я не знаю.

– Спасибо за информацию. – Я пожал его руку. – Скажите, а зачем вы сами посещаете эти спиритические сеансы, вы же образованный человек?

– Здесь мало развлечений, – уклончиво ответил он. – А так… хоть какое-то разнообразие.

– А Дрынов… что он из себя представляет?

– Немного помешан на духах.

– Но это же несерьезно?

– Для него это смысл жизни. Хотя я прекрасно осведомлен обо всех его фокусах. Он прекрасный чревовещатель и имитатор. А когда в темной комнате появлялось какое-нибудь светящееся существо, то здесь тоже не было большой хитрости. Но остальные действительно верили в вызванное им привидение.

– В чем же секрет, Клемент Морисович?

– В человеке, которого он нанимал для этой цели.

– Здесь, в Полынье, я знал только одного артиста подобного рода. Мишка-Стрелец?

– Совершенно верно. Он очень хорошо умел притворяться.

Я задумался. Неожиданная мысль пришла мне в голову. Стрелец был нужен Дрынову для роли духа, но потом он мог стать для него и опасен, поскольку мог разоблачить спирита. И тогда бы все, кто принимал участие в его спиритических сеансах, подняли бы его на смех. То есть уничтожили бы его идею фикс, лишили бы его смысла жизни. Ему бы пришлось либо уехать из Полыньи навсегда, либо жить с клеймом шарлатана. Почему же не предположить, что именно Дрынов убил Мишку-Стрельца? Возможно, что тот стал его каким-то образом шантажировать. Я оставил эту мысль вариться в моей голове, а сам, распрощавшись с учителем, отправился к доктору Мендлеву. Мне не терпелось с ним разобраться. Я не люблю, когда меня пытаются убить так подло и хитро. Уж лучше в открытую.

В кабинет к доктору меня проводила Жанна, вильнув под юбкой своим хвостиком. И я сразу же взял быка за рога.

– Густав Иванович, вот в этом осветительном приборе, – я показал на подоконник, где стояла лампа, – нет проводов. Объясните же дураку, не они ли упали на мое кресло во время спиритического сеанса у Дрынова? Рука духа Бориса протянулась и в ваш кабинет?

– Конечно, – усмехнулся он без тени смущения. – Я сам об этом догадался совершенно недавно.

– Что вы имеете в-виду?

– А то, что кто-то из моих пациентов испортил хорошую лампу. Вы как-то спрашивали меня, куда делся мой нож, выточенный Ермольником. Теперь я вспомнил, кто его взял.

– Кто?

– Тот же, кто и вырвал провода из лампы.

– И этот человек…

– Дрынов, – подтвердил он мое предположение. – Понять не могу, зачем ему понадобились эти вещи?

Я подумал, что Мендлев – человек изумительной выдержки. У него на все был готовый ответ. Или он сейчас мастерски врал мне, перекладывая всю вину на Викентия Львовича, или говорил правду. А лицо доктора было абсолютно спокойно.

– Мишка-Стрелец был убит вашим ножом, – устало произнес я. – Если его взял Дрынов, то именно он – убийца. Более того, у меня есть подозрения, что именно он тот маньяк, которого все ищут.

– Это серьезное обвинение, – сказал доктор Мендлев. – Но раз вы так говорите, то у вас должны быть веские основания.

– Боюсь, что у меня есть только косвенные улики. Когда состоится очередной спиритический сеанс?

– Сегодня вечером. Вы хотите присутствовать?

– Да. И хочу, чтобы вы помогли мне.

– Постараюсь, – пообещал доктор Мендлев.

Я частично посвятил его в свой план, рассчитанный на внезапность и патологическую страсть Дрынова к потустороннему миру. Конечно, я не был уверен и в самом докторе, но у меня не оставалось выбора. Пришло время действовать, иначе Лернейская гидра, в существование которой я начинал реально верить, пожрала бы всех нас. Позднее я отправился к отцу Владимиру и предупредил его о том, чтобы он был начеку: против него готовится серьезная провокация, а исходить она будет, скорее всего, от Монка – лютого врага Христианской церкви. Священник воспринял мое сообщение спокойно, но поблагодарил с легкой улыбкой.

– Все в руках Божьих, – напомнил он мне. – И если что-то случится, на то будет Его воля. Каждый должен нести свой крест по мере сил.

– И все-таки будьте осторожны, – сказал я.

Когда я шел домой, на душе у меня было неспокойно. Вновь резко изменилась погода: на небе сгустились тучи, подул холодный ветер. Какое-то предгрозовое ожидание зависло в тяжелом воздухе. А дома меня поджидал очередной сюрприз – наше жилище было обстреляно из проезжавшего мимо джипа. А зачем они это сделали, можно было только догадываться…

Глава 15
Заклинатель духов

– Стреляли не по окнам, а по крыше, – сказал мне Марков. – Ради профилактики. Чтобы не слишком высовывались.

– Жаль, сегодня вечером мы как раз должны «высунуться». У меня есть идея, как расколоть Дрынова, чтобы он выдал себя. И мне нужны два помощника.

– Считай, что один у тебя уже есть.

Я рассказал Маркову, что нам предстоит сделать. Он усмехнулся, но против моего плана возражать не стал.

– Учти только, – сказал он, – что там соберутся не девицы из благотворительного общества. Дрынов замешан в каком-то преступлении – это ясно. Но и другие тоже. У всех рыльце в пушку. Как бы не повторилась история с электрическими проводами. А возможно, они придумают для тебя какую-нибудь новую пакость. Вот только кто именно? Раструбов, Монк, твой доктор? Когда потушат свет – жди самого худшего. Мементо мори.

– Спасибо, утешил.

– Тебе понадобится вот это. – Марков порылся в своей сумке и вытащил металлическую трубку с оптическим стеклом синего цвета.

– Что это за хреновина?

– Прибор ночного видения. Умыкнул на работе.

– А зачем с собой носишь?

– За бабами подглядывать, как по ночам купаются.

Я положил трубку в карман. Сейчас я чувствовал себя режиссером, ставящим спектакль, и от моего умения зависело многое. Но в этом действе снова требовалась помощь гримера – Милены, которая должна была преобразить Маркова. И нужен был еще один человек, опускающий занавес. Для этой роли я выбрал Сеню Барсукова. Но я никак не ожидал, что он наотрез откажется. Мы ужинали в зале, нахваливая продукты Валерии и ее саму, а я попутно объяснял, что нам предстоит сделать у Дрынова, когда Сеня хладнокровно заявил:

– На меня не рассчитывайте. Я в ваших играх принимать участие не намерен.

– Почему? – недоуменно спросил я.

– Потому что ты сам уже поседел от своих сражений. Хочешь, чтобы и я таким же стал? В нас уже сегодня днем стреляли. А теперь просто убьют. А ведь завтра в городок вернется Ксения, и Раструбов начнет нас поодиночке выводить через болото. И я буду рисковать накануне избавления от всего этого кошмара? Дудки.

– Да ты просто трус! – сказала Милена.

А мы все молчали.

– Пусть трус, – отозвался Сеня. – Но жизнь дороже.

– Жизнь червя, – заметил Марков, презрительно глядя на Барсукова.

Тот усмехнулся, накладывая себе печеночного паштета.

– Можешь называть меня как угодно. Меня это не колышет.

– Считай, что нашей дружбе пришел конец.

– Вот и отлично. Давно пора. В сущности, вы все пустые и бестолковые люди. Хотите, я скажу, что я о вас думаю? Извольте. Марков корчит из себя супермена, потому что страдает комплексом неполноценности. Он боится, что когда-нибудь усомнятся в его способностях, вот и пыжится, как индюк перед курицами. Вадим – мелкий актеришка, обречен на забвение уже при жизни. Потому что характер бабы. Милена и Ксения – две вертихвостки, пустышки, птичий ум, а желание быть светскими львицами. Комочков – царствие ему небесное! – развратный болтун, прохиндей, писака, бумагомаратель…

– А я? – спросила Маша, глядя на него с некоторым ужасом. Да и все мы смотрели на Барсукова как на появившееся вдруг привидение. Его характеристики были убийственно метки, полны необъяснимой желчи и злости. Его словно бы прорвало.

– Ты, женушка моя милая, обыкновенная шлюшка. Мы с тобой все равно разведемся, когда вернемся в Москву. Да у меня у самого есть любовница, если ты хочешь знать. А квартиру я тебе не отдам. Отправляйся в свои Химки, к матери. Вместе с детьми. Еще неизвестно, от кого ты их родила.

– Ну и скотина же ты, – сказала Милена. – Как ты только притворялся столько лет!

– Может быть, ему в лоб закатить? – подумал вслух Марков.

– Ну, закати, ты это умеешь, – отозвался Сеня. – Ничего ведь не изменится. Вы и меня превратили в какого-то недоросля. А я же был отличный поэт. Мне светило такое будущее, которое вам и не снилось. Все растратил впустую… Не по той дороге надо было идти… Не с вами.

– Высказался? – спросил я. – А теперь послушай меня. Ты, Сеня, поэтом бы не стал. Завистливые люди не бывают талантливыми. Твой удел – сочинять рекламные стишки. Наверное, ты проживешь долго. Есть такая пословица: плохие не умирают. Но в старости, когда ты останешься один, ты будешь вспоминать свою жизнь не с грустной радостью, а с черной злобой. И вспомнишь эти минуты – здесь, в Полынье, но не сможешь вернуть то, что потерял безвозвратно. А сейчас – пошел вон!

– Никуда я не пойду, – огрызнулся Барсуков. – Вот доем паштет, а потом завалюсь спать. А вы давайте боритесь, сражайтесь, ломайте себе шеи. Они у вас длинные, как у жирафов.

Некоторое время мы все молчали. Тишину нарушил Григорий.

– Я здесь человек посторонний и благодарен вам за приют и доверие. Хочу предложить себя для той роли, от которой отказался ваш… – Он не сказал слово «друг», и правильно сделал.

– Еще один сумасшедший! – не удержался Барсуков.

– Это невозможно, – сказал я. – Тебе опасно выходить из дома. Может узнать случайный прохожий или там, у Дрынова.

– А почему бы и нет? – заметил Марков. – Милена его тоже загримирует. Кроме того, нам все равно нужен третий.

– Пожалуй, – согласился я. – Тогда давайте готовиться. Время не ждет. Дома остаются три женщины. – Я покосился на Барсукова, но он никак не отреагировал на это. – В случае опасности спускайтесь в подвал. Там есть укромная комнатка, я покажу, как передвигать рычаг. Счастливо оставаться.

Через полчаса я вышел из дома. Марков и Григорий должны были явиться к Дрынову чуть позже по воле заклинателя духов. Но сам он об этом еще не догадывался… У Викентия Львовича меня уже ждали, все местные спириты были в сборе. Учитель встретился со мной взглядом и смущенно улыбнулся, словно извиняясь за свое присутствие здесь. Раструбов враждебно прищурился. Маленький Монк зачем-то стал потирать ладони. Доктор Мендлев подмигнул, как заговорщику. Староста Горемыжный тяжело вздохнул. Рыжая Жанна посверлила меня чуть-чуть своими зелеными глазами. А сам Дрынов радостно провозгласил:

– Наконец-то к нам снова присоединился и Вадим Евгеньевич! Тянет вас все-таки к потустороннему, признайтесь?

– Тянет, – усмехнулся я, а сам подумал: «Чему же ты так радуешься, дуралей? Может быть, это твой последний спиритический сеанс». Снова мы оказались за круглым столом, покрытым бархатом, на котором стояло блюдце с черепом. Окна в комнате были завешены темными шторами, а по углам горели четыре свечи.

– Все, что происходит за стенами дома – пусть там и остается, – сказал Дрынов. – А здесь присутствуют иные силы и явления, которые нам невозможно разгадать никогда. Настроимся же на благоговейное отношение к духам и станем внимать им в тишине и внутреннем созерцании. Приступим, друзья мои?

– Согласны, – отозвался за всех пекарь. Я вспомнил, что в прошлый раз дух Бориса предсказал ему скорую смерть в этом году. Если Раструбов всерьез отнесся к его заявлению, то в его психике несомненно должны были произойти какие-то сдвиги. Он мог в последние дни своей жизни сыграть ва-банк, по-крупному. Но что было ставкой в его игре? Марков сказал, что каждый из них, возможно, причастен к какому-то преступлению. Может быть, сейчас это удастся выяснить…

– Присутствует ли здесь кто-нибудь, кроме нас? – произнес Дрынов, оглядывая помещение. Глаза его сделались пустыми, словно из них вытекла жизнь. Блюдце на столе звякнуло один раз. Это означало: «Да». Я подумал: как ему удается сей фокус? И зачем ему вообще морочить людям голову? В сущности, он мало чем отличался от Монка, такого же шарлатана, только у того были масштабы покрупнее. А Дрынову, очевидно, доставляло наслаждение камерность, закрытость его секты. Блюдце продолжало позвякивать, а Викентий Львович расшифровывал на листке бумаги буквы.

– Его зовут Аспарий, – объявил он наконец. – Он жил во втором веке до нашей эры. Родина его – Персия. Над Полыньей он оказался случайно. Он готов ответить на ваши вопросы.

– Спроси его, сколько я еще проживу… месяцев? – зашептал пекарь Раструбов, навалившись на стол.

– Состоится ли в скором времени Страшный Суд для землян? – проговорил Монк; видно, в своем «монкианстве» он не мог найти четкого ответа на этот вопрос и решил прибегнуть к услугам древнего перса.

– Когда Минздрав вызволит меня отсюда на кафедру? – Этот голос принадлежал доктору Мендлеву.

Посыпались и другие вопросы…

– Спокойнее, господа, по порядку! – урезонил их Дрынов. – Вы же не на базаре. Аспарий может покинуть нас.

Я подумал, что, наверное, Марков и Григорий уже подошли к дому и наш бравый капитан возится с замком. Что ж, ему не привыкать открывать чужие двери. Справа от меня сидел Горемыжный, слева – Мендлев, и я толкнул доктора ногой, напоминая о нашем уговоре. Тот опомнился, виновато взглянул на меня, оставив свое выяснение отношений с Минздравом до более подходящего случая.

– Викентий Львович, пусть Аспарий свяжется с духом одного умершего человека, – попросил он.

– Какого человека? – насторожился Дрынов.

– Он жил здесь, в Полынье.

– Не надо, – ответил за главного спирита пекарь.

– Надо, – произнес я. – И давайте потушим свечи, как в прошлый раз.

– Как угодно, – вяло согласился Дрынов, взглянув на Жанну.

Та быстро встала и, обойдя комнату, потушила все свечи. Комната погрузилась в полную тьму, а Жанна на ощупь добралась до своего кресла. Я достал из кармана прибор ночного видения и посмотрел через глазок на собравшихся. В красно-синем изображении они сами выглядели как духи, слетевшиеся на тайную мессу. Лица у всех были напряжены, пугливы и тревожны. Монк теребил свою длинную бороду, словно черпая в ней силу, Дрынов и Раструбов навалились грудью на стол, Кох сидел с брезгливой гримасой, а Жанна положила руку на колено Горемыжного. «Ай да ведьмочка!» – подумал я. Мне вдруг страшно захотелось немного похулиганить. Я осторожно поднялся, зашел сзади к поселковому старосте, наклонился к его уху и чуть слышно прошептал:

– Пошто прелюбодействуешь, старый козлище?

– Я… я… – отшатнулся от меня Горемыжный. Коснувшись пальцем его темени, я прошептал в другое ухо: – Как у тебя очутилась трость убиенного Арсения Прохоровича, сознавайся…

– Украл… бесхозная… вещь… – забормотал староста, крутя головой. Чувствуя, что старик сейчас впадет в обморочное состояние, я тихо вернулся на свое место.

– Илья Ильич, чего вы там булькаете? – спросил пекарь.

– Да, не мешайте сосредоточиться, – добавил Дрынов.

– Аспарий… он… говорил со мной, – чуть дыша, отозвался Горемыжный.

– Дух Аспария может говорить только со мной, – назидательно произнес Дрынов. – И то посредством мистического блюдца. Успокойтесь. Итак, доктор, мы слушаем вас.

– Вопрос тот же: пусть он свяжется с духом убитого здесь человека, известного нам под именем Мишки-Стрельца.

Блюдце торопливо звякнуло два раза. Я посмотрел через свой прибор на Дрынова. На висках у него взбухли вены, а рот слегка приоткрылся. Раструбов откинулся на спинку кресла, словно ему как-то полегчало. Остальные сидели в тех же позах.

– Это означает – нет, – произнес Дрынов. – Дух Стрельца сейчас находится в низшем астрале, где нет связи.

– Неправда, – сказал я. – Связь есть. Я даже слышал, как дух Стрельца поднимается сейчас по лестнице.

– Чушь! – громче обычного отозвался Дрынов. – Как вы можете это слышать, молодой человек?

– Я обладаю высшими экстрасенсорными возможностями, как и мой дед, – заявил я. – Я, например, вижу даже, как вы сунули руку в карман. Не надо ничего доставать, Викентий Львович.

Дрынов медленно вытащил руку из кармана – в ней ничего не было. Но взгляд его стал блуждать по комнате, словно он искан в кромешной темноте пути к отступлению. Я почувствовал, что моя догадка обретает плоть.

– Дух Стрельца стоит сейчас за дверью, – продолжил я, рассчитывая на то, что Марков слышит мои слова. – Сейчас он откроет ее и войдет к нам.

– Включите свет! – резко выкрикнул Дрынов. От этого возгласа очнувшийся Горемыжный подскочил с кресла, ударился головой о лампочку, и ее осколки посыпались на пол. Теперь даже при всем желании мы не смогли бы зажечь электричество. Дверь скрипнула и отворилась. На пороге зыбко покачивалась небольшая фигура в белом, с таким же мертвенно-бледным, будто фосфоресцирующим лицом. Сидящие за столом издали сдавленный, испуганный вздох. Но больше всего меня интересовал Дрынов, который стал медленно подниматься с кресла. Глаза его расширились от ужаса.

– Опуститесь на место, – произнес я, и главный спирит послушно выполнил мое указание. Фигура в белом плавно выдвинулась на середину комнаты.

– Спрашивайте… – тихим, загробным голосом проговорил Марков. «Из него получился бы неплохой артист!» – подумал я. Мне было хорошо видно через прибор его густо набеленное лицо, куда Милена добавила немного фосфора, но перед другими маячило лишь бледное облако. Горемыжный снова стал впадать в полубессознательный транс, Монк бормотал какие-то свои заклинания, и только учитель Кох с каменной решимостью всматривался в явившийся дух. Я увидел, как рука пекаря тянется к лежащему на блюдце черепу. Доктор не был посвящен в эту часть моего плана и потому также взирал на Маркова с немалым удивлением. А Жанна попросту закрыла лицо ладонями.

– Спасибо, Аспарий, что ты привел к нам дух Стрельца, – произнес я. – Теперь ты можешь удалиться по своим делам. Мы же хотим спросить убитого: кто повинен в твоей смерти?

– Он здесь, – печально откликнулся Марков.

– А убийца несчастной девочки?

– Он также присутствует тут. Пусть тот, кто повинен в убийствах, отзовется…

– Да… – хрипло выдавил из себя кто-то. Я обругал себя за то, что смотрел в этот момент на Маркова, а не на собравшихся. Теперь было поздно. Кто из них произнес это слово? Четыре человека поднялись со своих кресел: Дрынов, Монк, Раструбов и Мендлев. Не шевелились Кох, Горемыжный и Жанна.

– Сидеть, – произнес я. – Дух Стрельца, можешь ли ты сам назвать нам злосчастное имя? Или имена убийц?

В это время пущенный пекарем череп пролетел мимо головы Маркова. Тот даже не шевельнулся. Я подскочил с кресла и стукнул Раструбова по затылку. Потом вернулся обратно.

– Имя? – повторил я. – Мы требуем!

– Его назовет вам ангел смерти, поднимающийся из ада! – гробовым голосом отчеканил Марков. – Он идет сюда, чтобы наказать убийц!

Все присутствующие были парализованы страхом. Мы стали различать какие-то тяжелые шаги, доносящиеся из коридора. Они приближались, медленно и неумолимо, словно к нам двигалось существо из железа.

– Он покарает убийц! – повторил Марков. – Он уже рядом. Он здесь.

Шаги, которые, казалось, сводили с ума, замерли за дверью.

– Не-ет! – заорал вдруг Дрынов нечеловеческим голосом. – Я убийца! Я!.. – Он метнулся к окну, выбив всем телом стекло, и вывалился наружу. Звон разбитого стекла смешался и с другими криками: Жанны, Монка, Горемыжного… Пекарь подскочил к двери, распахнул ее и без чувств рухнул на пол. Лунный свет уже просочился в комнату, и надобность в моем приборе отпала. Я увидел, как Марков повторил за Дрыновым его прыжок, точно так же вывалившись из окна.

– Доктор, – сказал я, похлопав сидевшего без движения Мендлева по плечу, – приведите здесь всех в чувство. «Впрочем, – подумал я, – ему самому нужен нашатырь…» Но у меня не было времени деликатничать. Я залепил Мендлеву здоровенную пощечину, а сам побежал к двери. В коридоре стоял Григорий, отвязывая от ботинок листы кровельного железа, которые напоминали ласты.

– Бежим за ними! – крикнул я на ходу.

Мы выскочили на улицу, различив в конце ее бледную фигуру Маркова. «Раз он взял след, то достанет Дрынова из-под земли», – подумал я. Можно было не торопиться, все равно нам его не догнать. Обернувшись, я сказал Григорию, что финальная сцена была превосходна. Я увидел, что Марков берет курс к водонапорной башне. Неужели Дрынова потянуло на место преступления? Чего он хочет? Мы с Григорием чуть прибавили темпа, но когда подбежали, то оказалось, что все уже кончено. Марков стоял возле бесчувственного тела и тихо ругался.

– Что с ним? – спросил я.

– Дурак, прыгнул со смотровой площадки. Зачем? Разбился насмерть.

– Сам себя наказал, – тихо произнес Григорий и перекрестился.

– Одного убийцу мы выявили, теперь дело за остальными, – сказал Марков и настороженно огляделся. Где-то неподалеку послышалось урчание мотора. А когда фары внезапно осветили нас, Марков толкнул нас обоих в траву. Но было уже поздно. Раздалась автоматная очередь, и пули засвистели где-то над головами.

– Ползите назад, прячьтесь за башню, – проскрежетал Марков. Перекатившись на другое место, он тотчас же несколько раз выстрелил в ответ. Обе фары, рассыпавшись стеклом, погасли. Еще одна автоматная очередь взрыхлила землю на том участке, где только что лежал Марков, но он уже стрелял с колена в десятке шагов отсюда. Кто-то в джипе болезненно вскрикнул. Я подумал, что Егор представляет хорошую мишень в своем проклятом белом одеянии, но он, как уж, катался по земле и стрелял по машине. Дав в ответ еще несколько очередей, джип развернулся и понесся к особняку.

– Вояки… – презрительно произнес Марков, подходя к нам. – Пистолетика испугались. А одного я, кажется, задел…

– Надо уматывать отсюда, – сказал я. – Минут через пять – семь тут будет куча охранников.

– Есть еще время закурить. – Егор вытащил сигарету и зажигалку. Затянувшись, он еще раз посмотрел на мертвое тело Дрынова, а потом приказал: – Теперь – бегом, обойдем поселок по околице!

И мы помчались в сторону болота, к нашему дому.