Текст книги "Птица у твоего окна"

Автор книги: Александр Гребёнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

… Внезапно духота расплывается и укатывается вдаль. Все чувства заглушает неистовый перестук колес. На повороте тряхнуло, инстинктивно хватаешься за что-то одной рукой, а другая шарит в темноте. Отдышавшись, вновь погружаешься в сон и последнее, что застывает перед взором – оконный перепляс ночных огней – елочное гирляндное искусство…

На смену духоте приходит холодная дрожь: видимо кто-то открыл в ночном спящем вагоне окно. Вновь поползли видения. Полусон-полубред…

…Сквозь туман виден кишлак. Такая себе мирная деревенька, умываемая прорывающимся сквозь клочья тумана солнцем. Хмурые сады над торчащим минаретом. Усыпанная моджахедами площадь. Недоверчивые лица, хмурые, местами злые. Временами – просящие лица. Лицо муллы – замкнутое, затаенное… Мальчик, черный, как галчонок, оборванный, цепляется за БТР, хочет прокатиться…

Скалы. Обветренные, серые, неприветливые… Как пчелы с острыми жалами летят из-за них пули, щелкают по бортам бронемашины. Под треск автоматов падает Витек, скрученный от боли. Твое горло издает уже не крик, а надсадный вопль, звериный и страшный:

– Гады! Суки! Убью!!!

После боя был жалкий, юлящий пленник… Майор бьет его долго и методично и пленный сильно кричит и замирает, окровавленный, с багровой пеной у рта.

Кто-то пытается остановить майора:

– Не надо! Брось эту обкуренную сволочь!

Офицера хватают за руки…

Внутри твоего тела – огненный, раздражающе катающийся ком…

Подхватился, жмурясь от утреннего солнца, захлебываясь от потока солнечных лучей.

– Намаялся, бедолага, – слышен голос внизу. – У тебя не сон, а сплошное мучение. Сон отдыхом должен быть…

Сергей протер глаза. Поезд мчался сквозь утренний мигающий лес. Пассажиры уже проснулись и сновали с полотенцами, шуршали газетами, хрустели бутербродами. Движение поезда и мирная суета успокоили Сергея.

Он вышел в тамбур. Здесь пахло мазутом и дымом. Сергей попил невкусной теплой воды и щелкнул дверью.

В тамбуре стоял юноша с птичьим лицом, едва покрытым нежным пухом. Он постоянно оглядывался, видимо прятался от назойливой мамы и хотел курить.

Сергей усмехнулся.

– Ну, что, закурим?

Юнец с готовностью вынул из кармана примятую пачку:

– Классные, болгарские.

Сергей небрежно кивнул и затянулся дымом, выпростав плечи, сразу заполонив собою все пространство. Юноша курил неловко, временами покашливая.

В тамбуре показалось круглое озабоченное, заспанное лицо. Юноша тут же смял сигарету ногой. Но мать успела заметить.

– Покуриваешь, значит! Я все отцу скажу. Вот какой есть, такой и останешься, не вырастишь больше…

– Да вырос уже, – раздраженно ответил юноша и торопливо вышел вслед за мамашей.

Сергей рассмеялся, вспомнив себя, и глянул в окно. Проносились перелески, редкие темные ельники, синела озерная гладь. Краски были нежными, ласковыми, временами почти однотонными, нет пестроты, яркости…

«Родина, – подумал он. Раньше об этом не думал, относился к этому скептически, с ухмылкой. А теперь сердцем все это чувствуешь. Какое счастье вернуться сюда, жить здесь, любить и радоваться!

…Тамбур шатало, стучали колеса…

Сергей вернулся в купе.

Сосед завтракал. Обрадовался, увидев его.

– Садись служивый, ешь, смотри тут всего столько! Сам не управлюсь! Небось, голодный? А в ресторан-то не пойдешь, с деньжатами туговато, знаю, сам был солдатом. Садись!

Сергея долго упрашивать не пришлось. Слюнки текли, в животе тянуло, а тут такая роскошь – жареная курица, яйца вкрутую, сметана, свежие огурцы, лук, розовое румяное пахнущее сало…

А говорливый симпатичный пассажир, вытирая начинающие седеть усы, продолжал:

– Вот выпить хочу, а не с кем.

И добавил тихонько:

– Ну что, сержант, не составишь мне компанию?

Сергей угрюмо и небрежно кивнул и уже через секунду сосредоточенно захрустел огурцом.

В последнее время он ощущал себя хмурым, неразговорчивым и был недоверчив к людям. Но сосед располагал его чем-то неуловимо родным, братским, видимо сам был из простых, честных трудяг.

– Из Афгана?

– Оттуда.

– Сразу видно. Пострадал?

– Был ранен. А, в общем-то, обошлось. Бывает и похуже.

Сосед разлил по пластмассовым стаканчикам водку.

Через полчаса Сергей уже уверенно рассказывал.

– Сразу попал в учебку под Ташкентом. Там начался весь этот дурдом. Из нас делали советских воинов – героев, заставляли по много часов по плацу шагать, ногу держать, а то и ползком… Марш-броски, стрельба, полоса препятствий. Все бы ничего, так унижали нас страшно! Оскорбляли, били постоянно, сволочи… Помню в первый же день, когда пришивал погоны, ниток у меня не хватило. Я видел у сержанта целый моток и залез, значит, в его тумбочку и давай там шуровать! А тут он возвращается… Здоровый такой, рыжий детина. Налетел! Один удар, второй… Я ударился головой о кровать, пошла кровь. А ему плевать, он меня под зад – очко драить! Вечером – на кухню, картошку чистить. Чистили до трех ночи. Издевались над нами, гады. Били «в душу». Это так у них бить в металлические пуговицы. Тот не солдат, у кого пуговицы целы. Отжимались в туалете. По часу в противогазах бегали – всякое было! Но стрелять и водить научили! Был у нас один хороший человек – майор Мудров, специалист по дзюдо и боевому самбо. Он и каратэ неплохо знает… Он кое-чему научил, на всю жизнь пригодится. А главное – терпеть научил. Все переносить, все тяжести, беды, на лучшее надеяться. … Ну, а потом бросили нас под Кандагар. А там такое. … Зачем воевали – никому не известно. Все это сказки – про интернациональный долг и прочее… Кому-то нужна была эта бессмысленная война…

Сергей задумался, глядя в окно, потом разлил по стаканам водку.

– Давай помянем…

А вскоре захмелевший сосед изливал душу.

– Окончил институт, стал прорабом на стройке работать. И вот появилась у меня секретарша. Красивая такая, ладная, статная, все при ней... Все в брючках ходила, глазками голубенькими стреляла да бедрами вертела. В общем – приворожила она меня! Втюрился я – по самые по уши! Поженились, значит, все как положено, дети пошли. Двое их у меня – дочка и сын. Вроде начали жить хорошо – дружно и весело. Я счастливый ходил, прямо на седьмом небе, ее на руках носил. Деньги все на нее тратил. Путевки там разные доставал. А она, оказывается, не только на работе крутилась, но и еще кое-где. … Все после работы к подруге захаживала. Так мы прожили вместе восемь лет, и вот я застаю ее дома с каким-то паршивым худосочным студентиком. Оба – голые… Крик, ругань, развелся. Так она и живет с ним и дети с нею. Любит она его, значит. Да как же так, а? Я же для нее столько… Вроде ж хорошо жили… Быть может я чего-то не понимаю! И вот я один теперь, выходит… Живу на квартире, работаю, скучно. Уже пятый десяток. Жены другой так и не нашел. Так, есть разные знакомства, делишки амурные, для разнообразия. … Все строю, строю… Дети ко мне ходят, особенно старшая, Настюша, помнит она еще наши счастливые времена. Теперь думаешь – зачем жил, мечтал, надеялся, любил? Все ведь прахом пошло. Так и умру один. А кажется, живи себе – ни хочу. Жрать кругом – навалом. Денег – хватает. Народ сытый, ленивый, ни черта не делает. Все кругом бухают и жрут! Думаешь, неужели это все, край, конец жизни. И больше счастья нет. Грустно…

Он склонил голову, тяжело вздыхая.

За окном потемнело. Заблистали далекие зарницы.

… Ночью Сергей стал прощаться.

– Мне выходить.

– Ну, ты заезжай, Серега. И крепись, жизнь еще и не так помнет!

– Держись и ты, дядя Ваня.

Сергей вышел в полумрак, залитый огнями.

***

Первые шаги по родному городу, гулкие и быстрые, после долгих лет скитаний запоминаются надолго, приносят ни с чем, ни сравнимую радость. Сергей легко ориентировался в слабо освещенном пространстве, узнавал старые места – скверы, площади, длинные улицы, освещенные тусклым золотом фонарей, блистающие витрины магазинов, кинотеатры, школа…

На востоке уже серело, город постепенно становился пепельным, затем свинцовым. Зазвенели двери, зашуршали метлы дворников, проехала голубая моечная машина, поливая тротуары, задвигались троллейбусы, тяжело громыхая прошли самосвалы. Солнце выглянуло из-за высотных домов, пронзило прохладный воздух острыми стрелами лучей, сияюще заиграло в стеклах домов и магазинов. Свобода пахла весной. Жизнь обещала впереди что-то чудесное, радостное, хорошее. Вверху в небе, отточенном из ляпис-лазури, парили птицы.

Казалось, что может быть лучше этого мира, этих домов, улиц, этих птиц, таких же, как он – легких и свободных.

Сергей вошел в распустившийся молодой зеленью парк и присел на влажную скамейку. Смотрел на солнце, на тихие просыпающиеся дома, оживающие улицы, заполняемые мирными полусонными людьми. Люди торопятся по своим делам, а вечером придут к своим близким, к родному, тщательно созданному за эти годы очагу, где можно тихо отдохнуть и отдать себя всего любимым людям. А еще в этих домах спят тихие, наивные и счастливые люди, обнимая своих любимых, и никто из них по – настоящему не знает, что такое страх и смерть. Ибо читая об этом в книгах или смотря в кино, они этого не чувствуют, они глядят на это со спокойствием дерева, а ведь нет ничего страшнее смерти, страха погибнуть, видеть своими глазами смерть близкого друга. … Быть может это, и есть высшее счастье – эта мирная жизнь, где можно любить, творить, растить, смотреть на эту вот машину, поливающую утренний асфальт, видеть крошечные радуги, вспыхивающие под струями воды, чувствовать запах утренних пробуждающихся свежеумытых цветов и деревьев, наблюдать за игрой листочков под струями ветерка, за серой кошкой, моющей лапой мордочку, глядеть на далекие причудливые облака, плывущие в ослепительно синем небе, любоваться развевающимися по ветру волосами девушки, слушать мирные песни…

Двое подвыпивших мужчин, обнявшись и пошатываясь, зашли в парк, напевая разудалую песню. Сергей поспешил уйти. Что-то недоброе кольнуло его при виде этих двух друзей. Да, и здесь в этом мире существует зло, оно искусственно создается, выращивается людьми, не хотящими этого мира и нужно победить это зло.

Девушка на остановке блеснула на Сергея зелеными глазами и в груди у него защемило. Вспомнилась Мальвина. Ее тогда не спасли… Еще не обладают искусством вырывать из черных лап смерти. Сергей явственно увидел тот маленький холмик земли на кладбище, который спрятал ее навсегда. Вспомнил ее мать, шептавшей ему в коридоре милицейского участка: «Обо всех ее делах – молчи! Никому не слова, а то сам сядешь! И он испугался! Испугался второй раз в жизни, не смог взобраться на новую, более высокую башню, чем та, далекая, окутанная туманом его детства. Он говорил, что оказался у Мальвины случайно. Что друзья ее занимались темными делишками, а какими – он не ведает!

Все те дни он прожил в каком-то подавленном состоянии, потом его переполняла ненависть к Янису, но тот исчез, растворился во мраке, откуда был родом...

Мать Мальвины куда-то уехала. Сергей в вуз поступать не стал, а пошел в автошколу, позже сев за руль старенького заводского Газа.

Он прекрасно помнил тот день, когда пришла повестка, будто протрубила труба. Он как раз шел с просмотра американского боевика с погонями, трюками и длинноногими красотками. Держа в руках маленький листик с предложением явиться на сборный пункт, он еще не знал, что попадет в Афганистан, а сердца спала тяжесть, стало легче на душе, появилась какая-то цель в жизни.

Через две недели поезд увозил его куда-то далеко, в неведомое. Прощаясь с городом и вспоминая былое, Сергей чувствовал острую щемящую грусть.

***

Отца он будто не узнал – тот как-то округлился, снизился, разжирел. «Постарел отец, – думал Сергей. – А ведь он когда-то гордился своей внешностью. Где же его начальственный лоск, гордая постава головы, взгляд свысока? Все куда-то ушло, кануло … Разве что чуть надменности осталось в этих плотно сжатых губах…»

Отец обнял его и заплакал, и Сергей чувствовал его полное, обрюзгшее, теплое, пахнущее мылом и свежестиранной майкой тело.

– Маша! – хрипел отец. – Быстро сюда! Радость, то какая у нас сегодня! Сын из армии вернулся. Из самого пекла, слышь, целый… Накрывай на стол!

Колыхнулось мощное рубенсовское тело в ярком халате, полное, сонное, улыбающееся лицо, бигуди в волосах.

Он не целовал ее, только кивнул. Для него она была никто. Развод отца Сергей пережил сравнительно легко, но мать часто видел во снах. Присутствие в доме чужой женщины тяготило его. При ней он чувствовал себя неловко, стесненно, хотелось куда-то уйти, спокойно поговорить с отцом.

Квартира после долгого отсутствия показалась ему маленькой и печальной.

Вот стол, за которым он занимался, вот книги, которые он любил, вот модель корабля, им собранная – и все это переставлено, изменено, чувствовалась чужая хозяйская рука, и это вызывало печаль.

Собрались на кухне. Отец после поверхностных вопросов и дружеских похлопываний по плечу, сразу как-то вырос, напустил строгость, слушая рассказ Сергея, а Маша глуповато улыбалась полной улыбкой, поддакивала и подкладывала тушеную картошку с мясом.

– Кушай, кушай, Сереженька, вон какой худой… Одни кости…

Выпили, закусили.

Потом долго стояли на балконе, вдыхая утреннюю прохладу, наблюдая колыхающиеся верхушки деревьев. Отец сказал:

– Отдохнешь немного, а потом я тебя в таксопарк пристрою. Как, пойдет? ... Есть там у меня верные люди. На «Волге» – то сумеешь?

– Да ты, отец, не бегай, не суетись, не проси. Я могу и снова на грузовичок пойти, в армии ко всему привыкаешь.

– И охота тебе зимой под машиной валяться! Дадут ведь какую-нибудь развалину. А здесь дело верное и заработать прилично можно. А там. глядишь, и в партию, и по служебной лестнице продвинуться можно.

Сергею не хотелось разочаровывать старика.

– Посмотрим.

День входил в свои права. Ван-гоговское солнце, ослепив, уползло на небо. По тротуару бежали школьники, спеша на зов звонка. Из окна доносилась веселая музыка, знаменующая собой приход свободы.

***

Днем Сергей прошелся по городу, ощущая на себе непривычную, не дисциплинирующую гражданскую одежду.

Город был наполнен гулом, сутолокой прохожих, равнодушными машинами и комфортом. От последнего Сергей уже успел отвыкнуть.

Витрины блистали на солнце. Он шел, бесцельно рассматривая какие-то вещи, задумчиво листая книги у лотков, что-то покупал, складывая в большой пакет. В парке на скамейке он рассматривал купленные книги и журналы.

Ходили голуби, сидела пожилая пара, а он вспоминал измученное лицо Мальвины. В голове бежали страшные мысли: «Найти бы этих мерзавцев, торгующих смертью, распоряжающихся, как игрушками, судьбами людей, достать всех этих сволочей и казнить, казнить всех лютой казнью… Месть, месть и только месть!»

Он выпил на углу в пивном автомате пива и подошел к остановке.

В автобусе его поразила сцена. Здоровый, наглый молодой детина в футболке и спортивной куртке, растолкав пассажиров, плюхнулся на сиденье, тут же раскинув крепкие ноги в спортивных брюках, пожевывая жвачку.

Толпа напирала. Какая-то женщина нависла над сидящим здоровяком. Тот заорал:

– Куда прешь на ноги, сука, повылазило?

Зажатая женщина, едва державшаяся на ногах, извинительным тоном ответила:

– Простите, но меня ведь тоже толкают.

– Толкают! А мне что за дело до того, что тебя толкают! Корова!

Сергея больно укололо внутри. Он дотронулся до плеча парня:

– Вы бы лучше место уступили!

– Что? Ротик свой прикрой, адвокат. Я сюда первый сел!

– Встаньте, – только сумел выдавить из себя мрачный Сергей.

– Да ладно, козел, варежку закрой! Едешь, ну и едь! Тоже мне нашелся, учитель.

Кровь ударила Сергею в голову, рука сжалась в кулак на здоровом плече мужчины. Затрещала куртка.

– Сейчас ты встанешь, сволочь, – прошипел он.

– Не нужно, не связывайтесь – встревоженно сказала женщина.

– Исчезни! – заорал мужчина, ударив Сергея по руке и дернув плечом. Этого было достаточно.

– А ну – ка в сторонку, – вне себя от злости и возмущения сказал Сергей.

В это время была остановка и толпа двинулась. Дрожащими худыми, но цепкими руками, Сергей схватил мерзавца и потащил к выходу. Тот упирался орал, но никто не мог отлепить от него Сергея, он его волок, как куль с мукой.

– Вон отсюда!

Изо всех сил он вышвырнул наглого мужчину на тротуар. Тот сразу же подхватился и, крича благим матом, бросился к автобусу.

Одним ударом четко в подбородок Сергей остановил его движение. Щелкнули зубы, и мужчина мешком упал на асфальт.

В этот момент водитель, видимо не желая быть свидетелем опасной драки, захлопнул дверь, и автобус тронулся, оставив на остановке отряхивающегося перепуганного пассажира.

Сергей, весь мокрый, поблагодарил за переданный пакет с книгами, привалился к закрытой двери, уйдя в себя, не обращая внимания на пристальные взгляды пассажиров.

Потом прошелся по городу, успокоившись, найдя телефонную будку, вынул блокнот и начал звонить друзьям.

Многих не было. Кто-то был еще в армии, кое-кто уехал в другой город учиться, кто-то работал… Нашел лишь одного Девяткина. Олег радостно приветствовал Сергея и просил немедленно приехать.

Договорившись о встрече, полный радостного предчувствия, Сергей поспешил к остановке. Происшествие постепенно забывалось. Веселилось майское солнце, пахло свежей зеленью.

***

Утренний пляж после зимы был ослепительно белым, сахарным. Вода еще пронзала холодом, купались только смельчаки, но Сергей, в отличие от длинного неловкого Олега, застывшего каменной статуей на берегу и боязливо пробовавшего пальцами ног воду, с удовольствием нырнул, энергично работая руками, превозмогая холод. Когда он вышел на берег, на ходу растираясь полотенцем, рядом с Олегом, бывшем в темных очках и сидевшим по-турецки, были две девушки.

– Знакомься, – сказал Олег. – Хорошие девушки.

Одна маленькая, миловидная, с соломенными волосами, щеголявшая в модном ярко-синем купальнике, представилась Ларисой, другая, более высокая, выглядевшая значительно старше, оказалась Майей. Она была брюнеткой с круглым спокойным лицом, в светлом купальном костюме и простодушно улыбалась.

После игры в карты, в которой Лариса неизменно проигрывала, Майя сказала:

– Ну что ты обижаешься, глупый цыпленок, это всего лишь игра.

«Глупый цыпленок» обиженно поджимал губы и опускал продолговатый носик.

Майя спросила Сергея:

– Ну как вода?

– Отличная.

– Цыпленок, пойдем, ополоснемся?

– Брр, я не моржиха, околею от холода.

– Куда ей, посинеет, как магазинная курочка – улыбаясь, сказал Олег.

– А мне хочется окунуться. Не проведешь меня?

Последний вопрос был обращен к Сергею. Ему показалось это знаком. Следовало оставить «цыпленка» наедине с Олегом.

Они спустились к блестевшей серебром воде. Песок ласкал пятки, река струилась с шепотом и музыкальным плеском.

– Ты всегда такой молчаливый и грустный? – спросила Майя.

– Я грустный? – удивился Сергей. – Ну, это, просто, ты не видела меня веселым… Поражен всем этим, потому и такой.

– Чем этим? – Майя некрасиво сощурила лицо, солнце било ей в глаза.

– Ну, всем, что свалилось… Небо, река, тихая и спокойная жизнь.

– А, я помню. Олег говорил, что ты с Афгана вернулся. Это правда? Ну и как там, страшно?

– Ну, а ты как думаешь? – спросил Сергей. – Как в аду … Но лучше давай не будем об этом. Вспоминать не хочется.

– Согласна. О неприятном лучше не говорить…. Давай пройдемся….

Они пошли по узкой кромке берега. У воды возились легко одетые дети, которых мамы, сидевшие здесь же, еще не решались пускать в воду. Мальчик запускал в изумрудной воде маленький белый кораблик, а две девочки лопатками копали в песке колодец и носили в него ведерком воду.

Майя шла впереди, и Сергей, глядя на колышущиеся на ветерке ее пушистые волосы, вдруг пронзительно в глубине души понял, чем был обделен все это время. Ему так захотелось опустить лицо в это море волос, ощутить их запах, почувствовать ее дыхание…. После Мальвины Сергею долгое время не хотелось думать о девушках, казалось, он забыл об их существовании на свете. О своих возлюбленных не раз говорили ему армейские друзья, показывали их фото, он же молчал о своей любви, слишком трагичный она имела финал.

Но сейчас, наблюдая, как мягко и упруго ступает Майя, какие гладкие и нежные у нее руки, Сергей думал о том, как хорошо, что эти руки никогда не будут держать оружия. Они будут носить ребенка, купать его и пеленать… Она – будущая мать.

Сергей думал об этом с нежностью.

«Почему я думаю об этом? Во мне пробуждается что-то поэтическое? И это после стольких лет жестокости и крови, грубости, грязи и смертей. Нет, это не просто инстинкт, это что-то высшее. Как хотелось бы, чтобы она была ХОРОШИМ человеком. Мне кажется, что женщина, мать не имеет права быть ПЛОХИМ человеком…. Боже, как я примитивно разделяю на плохих и хороших. Люди такие разные. И во мне самом столько намешано! И все же есть в ней что-то такое, что цепляет, что нравится, заставляет надеяться…. Но что?»

– Ну что ты опять молчишь? Скупаемся за поворотом?

Сергей ухмыльнулся.

– А там ведь камни. Не боишься?

– Глубины? Или камней? Нет, что ты. Камни нагреваются, на них и позагорать можно. А плаваю я не хуже рыбы.

Майя действительно плавала прилично и составляла опасную конкуренцию Сергею. Сначала он плыл спокойно, медленно, плавными гребками, но, заметив, что она не отстает, заработал бурно, широко разгребая воду. Устав, перевернулся на спину отдохнуть. Она все – таки догнала его, хотя и запыхалась, глаза вылезали из орбит.

– Ах, чертяка, классно ты гоняешь, – сказала она.

Течение, медленно заворачиваясь, несло их тела.

«Как бы ей не стало плохо…. Они ведь все бабы такие, вдруг ни с того, ни с сего, расклеятся. Да и водовороты…», – думал Сергей.

И сказал:

– Ладно, Давай к берегу!

К берегу плыли не спеша, рядом, почти не разговаривая.

На камнях она, отдышавшись, сказала:

– А ты здорово плаваешь.

– И ты. Для девушки совсем неплохо. И ты – смелая.

– Я всегда была смелая, – ответила она, вытирая глаза и лоб, поправляя купальник. Глаза ее были сейчас неопределенного цвета.

– Откуда ты Олега знаешь? – спросил Сергей.

– Вместе учимся в институте. И Лариса тоже.

– Они давно с Олегом…вместе?

– Нет, недавно.

– Интересно учиться в институте?

– Не очень.

Она села, вытянув ноги, опираясь на руку, и бросила в воду камешек. Он подпрыгнул и с фонтанчиком брызг затонул.

– А почему же учишься? – Сергей тоже взял камень и забросил его далеко.

– А куда пойти? Так хоть архитектором каким-то буду. Будет дело.

– Но все – таки это не самое твое любимое дело?

– Не мое. Я сама знаю, что не мое. Я еще не нашла свое и не знаю, найду ли.

– Почему такое разочарование?

– Да мне кажется, будь у меня все условия и удобства, все равно скучала бы…. Тосковала бы по чему-то… неизвестному. Чего – то нет в мире, того, что мне хочется…. А ты чем занимаешься?

– Да вот, я так же ответил бы на твой вопрос.

Они переглянулись, и вновь он не мог определить цвет ее глаз. Какой-то зеленовато-синий.

– А к нам, почему, не идешь учиться?

– А зачем? Впрочем, не знаю. Буду думать.

– Но ты же о чем-то мечтал? О чем?

– Мечтал. На кораблях плавать мечтал. И непременно на парусниках. Ну, это детские мечты… Ну, а так…Разве еще автогонщиком. Люблю скорость!

Она посмотрела на него внимательно, даже с некоторой долей восхищения.

– Это здорово. Хорошо водишь?

– Да вот думаю в таксопарк устроиться.

– Туда трудно…. Хорошо, если знакомый кто будет. Да и работа не из простых.

Она едва заметно улыбнулась, и он смутился:

– Пойдем….

– Хорошо здесь загорать, – сказала она, не обращая внимания на его просьбу, удобно устраиваясь, поворачиваясь спиной к солнцу.

– Давай вернемся. Они заждались нас.

Она вдруг сказала:

– Туда нельзя. Я уверена, что они там целуются.

Сергей удивился:

– Где?

– Под прибрежной ивой. Там их место. Они всегда там целуются, что в этом странного? – сказала она, перебирая камешки.

– А нас, значит, специально отправили…. Ах, Олег, вот хитрец, – улыбнулся Сергей.

– Ну, да. Чтобы и мы были парой…. Понимаешь?

Сергей вздохнул.

– А что же здесь непонятного. Что же и нам тоже целоваться?

Она обернулась и, взглянув ему в глаза, подняла брови.

– А зачем же дело стало? – сказала еле слышно. – Или я тебе не нравлюсь?

Сергей смутившись, ответил незнакомым для себя самого голосом:

– Ты … совсем даже ничего, симпатичная, но чтобы вот так вот сразу. Я ведь тебя так мало знаю.

– Так тебе, что и паспорт показать?

Сергей посмотрел пристально на нее:

– Значит, поцеловать можно? – спросил иронично.

Она все так же лежала на спине, чуть согнув ноги и легко улыбнувшись, сказала:

– Можно.

Он осторожно придвинулся, аккуратно взял ее за подбородок и, ощущая ее волосы, тихо поцеловал в мокрые прохладные губы.

Она с готовностью подставила губы еще раз, и обняла его, приподнявшись. Поцелуй получился длинным, как в кино.

Сергей нежно прикоснулся к волосам Майи, перебирая их в руках, рассыпав по плечам.

Она вырвалась, изогнувшись, не спеша пошла к воде и нырнула, с шумом разрезав воду. Он наблюдал, как она плавала, и в воде белой рыбой струилось ее гибкое продолговатое тело.

Затем она вышла, как Венера из морских волн. Купальник телесного цвета тесно облепил ее развитую фигуру. Она казалась будто выточенной из слоновой кости. Она ушла за большой камень и, когда он приблизился к ней, сказала:

– Ну, вот, ты же хотел меня всю узнать. Увидел? Может еще и купальник снять?

– Нет, ну зачем же, увидят. Зачем ты так?

– Я знаю, о чем ты думаешь. Нет, я не из этих…. У меня был один парень, но только один. А с тобою целоваться я решила только сейчас. Захотелось.

– Ты всегда следуешь своим желаниям?

– Бывает. Иногда что-то сотворить хочется.

– Что?

– Ну, что-то экстраординарное. У меня часто такие идеи появляются. Например, вчера до смерти хотелось угнать машину и покататься. Именно в похищенной. А сегодня захотелось с тобой целоваться. Тебе это, наверное, непонятно?

Сергей хмыкнул.

– Не знаю. Чужая душа – потемки. А вообще-то ты кажешься странной.

– А я вообще вся рисковая. … Как говорит бабушка – бедовая.

Майя повернулась, оглядывая местность.

– А давай пойдем туда, к деревьям.

Сергей, повернулся, чтобы забрать одежду.

– Не надо, – остановила она его. – Оставь всю одежду здесь. Или боишься? Почувствуй себя свободным.

Сергей повиновался.

Они долго шли по песку молча, держась за руки, улыбаясь, подобные Адаму и Еве.

Пляж упирался в большой пустырь – белоснежный песок, утыканный кустиками и деревьями, качающимися под ветром. Песок был мягким, приятным, теплым.

Майя шла вся возвышенная, вдохновленная:

– Чувствуешь свободу? Мы ничем не скованы, наши тела свободны, наши души легки! Красота!

Сергей действительно ощутил прилив сил и необыкновенную легкость. Куда-то исчезла, забылась цивилизация. Они шли к древним деревьям, ветер усиливался, колебля на солнце блестящие ветви.

Майя подбежала к дереву.

– Давай влезем!

– А ты сможешь?

– Знаешь, как это здорово! Попробуем!

Она схватилась за нижние ветки, но не могла подтянуться, и Сергей помог ей, про себя отмечая, как он быстро привык и вовсе не удивляется тому странному способу отдыха, что предложила она.

Они вскарабкались на дерево, качая ветки.

– Как мы об этом забыли, утратили все навыки, а, Сергей? – говорила Майя, и в лице ее было что-то восторженное. – И как умели ловко делать это наши предки. Моя дальняя родственница из первобытного племени запросто махнула бы сюда.

Она полезла выше, и Сергей на мгновение подумал, что они, наверное, сошли с ума – голые, босые, жалкие и почему-то на дереве.

Но тут же забыл об этой мысли.

Она смотрела вдаль, крепко держась за ветви, упершись в ствол красивыми белыми ногами.

– Смотри, там дальше – какие-то брошенные сломанные машины. Пойдем туда….

Она тащила Сергея к машинам.

Это было апокалиптическое видение. Стояла тишина, нарушаемая лишь шумом ветра. Казалось, что на всей Земле больше никого не было.

На горячем от солнца песке были разбросаны заросшие бурьяном, исцарапанные мальчишками обломки грузовых и легковых автомашин. Некоторые из них представляли собой лишь одни кабины с повисшими дверями, разбитыми стеклами, в которых свистел ветер. Сергей и Майя ходили вокруг, заглядывали в застывшие мертвые осколки цивилизации, а затем сели на песок.

– Какая мертвая тишина. Я уже и забыл обо всем остальном, – сказал Сергей.

– Вот видишь, тебе хорошо. Мы должны слиться с природой. Мы, мужчина и женщина, начнем здесь новую жизнь.

Она встала, ослепительно улыбаясь.

– Я рядом с тобой, не забывай…

Засмеялась, запела какой-то простой мотивчик и помчалась, мелькая гибкой спиной, к одной из машин, прилегла на капот.

– Как тепло. Чувствуешь жар каждой клеточкой тела.

Он подошел, наклонился и стал покрывать ее поцелуями. Она охватила руками его спину, а взгляд ее растворился в безбрежном, далеком, манящем небе….

Вернулись они ближе к полудню. Олег и Лариса давно уже встревоженно их ждали.

– Ну, вы и загуляли, друзья. А мы вас ждем, волнуемся, не утонули ли вы. За мороженым сходили. Ваше уже почти растаяло в пакете.

Майя и Сергей, довольные, улыбающиеся, устремились к пище.

***

После такого необычного знакомства Сергей и Майя встречались довольно часто. Они не надоедали друг другу. Если с Мальвиной Сергей не мог быть долго – мешали различные обстоятельства, разница в жизненном опыте, интересах – через час они, как правило, исчерпывали друг друга. Майя же только дополняла самого Сергея, понимала его с полуслова. Было у них что-то общее, что – Сергей и сам не мог объяснить. Возможно, какая-то тоска, грусть по тому, что ожидалось, но не сбылось. Возможно – общая устремленность в поисках того неизведанного, что позволит раскрепостить и реализовать себя. Майя была совершенно не похожа на Зою, красавицу, которую нужно было оберегать, ревновать, острого языка которой нужно было поминутно опасаться.

Какой была Майя – трудно объяснить. Живая, непосредственная, безумная во многих своих идеях и поступках, она вдруг, в один момент, могла стать задумчивой и грустной, но с ней Сергей чувствовал себя легко и свободно, мог позволить себе любую шалость, сказать, что приходило в голову – она его понимала и принимала все на «ура».

Она могла несколько дней отсутствовать дома, а потом, вдруг явиться, как снег на голову и неделю никуда не выходить. Она могла вовсе забросить учебники и вдруг начинала настойчиво грызть гранит науки …

Но это вовсе не означало того, что у нее не было обязательств. Более честного человека, держащего свое слово, Сергей не знал. В любви они растворялись друг в друге, но задай им вопрос, любят ли они друг друга – это поставило бы их в тупик. Им просто хорошо было вместе – этого было достаточно. С Майей Сергей отдыхал, хотя иногда спрашивал себя: «А что же дальше?». И тут же старался выбросить все вопросы из головы.