Текст книги "Сны Сципиона"

Автор книги: Александр Старшинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

В прежние времена я зачастую преувеличивал заслуги Луция, чтобы выставить старшего брата достойным знаменитого имени Сципионов. Однако в то время, когда меня не было рядом, он подтверждал лишь то, что говорил о нем сенат: Луций не способен выигрывать битвы, он вообще ни на что не способен, и его назначения – лишь дань славе его отца и его брата.

Как бы то ни было, но даже без меня римляне разбили Антиоха, хотя битва была кровавой, и в наших реляциях Риму Луций преувеличивал потери противника, сообщив, что царь собрал армию, в три или четыре раза превосходившую нашу. На самом деле силы были почти равны, а уж выучку наших легионеров нельзя было сравнивать с беспомощностью толпы, что вывел на поле боя Антиох. Но преувеличив армию сирийцев (впрочем, многие прибегают к подобным уловкам), Луций смог сообщить сенату, что убивал врагов тысячами. Наши потери он даже не упоминал, хотя они были значительны.

Сказать к слову, Антиох выполнил свое обещание и вернул мне сына без выкупа.

После победы и возвращения бедолаги Луция мне не пришлось более притворяться больным, я спешно «поправился» и постарался провести как можно более успешные переговоры с Антиохом, получить от него уступки и значительную контрибуцию.

Но моя внезапная болезнь и столь удачное выздоровление, совпавшее с возвращением сына, вызвали у кого-то в Риме подозрения. Начались кривотолки. Говаривали о письмах, что я слал Антиоху и обещал уступки. Какая-то фальшивка даже попала в руки народным трибунам – мол, я советовал Антиоху не начинать битву, пока я не поправлюсь, тем самым как бы обещая сражение проиграть. Такую нелепость мог выдумать только дурак. Поддаться в сражении врагу даже ради спасения Луция я не смог бы никогда. В итоге по возвращении меня попытались привлечь к суду за измену. Увы, мои обвинители были не так далеки от истины, как могло показаться моим почитателям.

И хотя никому и никогда не открылось в подробностях то, что случилось, я-то знал, что моя служба отечеству отныне не может считаться безупречной. Темное пятно легло на мое имя. Пускай этот позор неизвестен Катону и его псам, мне уже не очиститься никогда. Ни один обряд, ни одна жертва не станет для меня искупительной.

И не из-за гордости и презрения к толпе отказался я защищаться перед народом и отбиваться от нападок обвинителей. Я попросту не мог этого сделать, ибо был виновен. Там, на суде, я не стал бы отрицать вину. Но и открыть свою тайну перед народом казалось выше человеческих сил. Это был не просто мой позор, но и позор всего, что я свершил, тень пала бы на все прежние победы. На моих людей. На сам Рим. Потому я искал возможность ускользнуть от суда, устраивал демарши, а когда и это не помогло – удалился в деревню. Я прятал под покровом высокомерия свою страшную рану. Тем сильнее была благодарность моя Гракху, что он избавил меня от невыносимого унижения, не допустив заключения Луция. После моей уступки Антиоху ничто и никогда уже не будет прежним. Я больше не смогу заявить, что я чист перед Римом. Наше мужество в плену у нашего тайного страха. Говорят, Антиох убил одного из своих сыновей, чтобы тот не лишил его трона. Быть может, увидев в плену моего мальчишку, он решил проверить, так ли твердо сердце знаменитого римлянина, и нашел в этом особое удовольствие. И отыскал мою слабину. Ужас был в том, что захоти я броситься на меч или как-то иначе расстаться с жизнью, чтобы избежать позора, я бы не смог. Антиоху нужно было, чтобы меня не было на поле брани. Иначе я, как Ганнибал, принял бы яд, ускользнув от диктата восточного царя. Как ни смешно, сегодня я позавидовал Пунийцу, у него была возможность одолеть врагов своей смертью, мне такого шанса не выпало. И мне показалось, что в нашем последнем поединке он все равно победил.

Я предал отчизну ради сына, тем печальнее было мне видеть, как с годами он превращается в ничтожество. Жертва моя принесена ради бесполезного существа, связанного со мной лишь нитью одной крови, но не родством духа. Иногда задаю я себе вопрос – принес бы я в жертву свою честь, если бы смог провидеть будущее и узнать, каким станет мой сын, за которого я отдаю себя.

Эта моя тайна как незаживающая язва в моей душе. Ее никто не видит, но я помню о ней каждый день и внутренне содрогаюсь от боли, стоит памяти ненароком коснуться болячки.

Меня упрекали за то, что я оставил прежнее свое благородство и после победы над Антиохом стал требовать выдачи Ганнибала. Временами в те дни меня душила страшная ярость: я уверял себя, что ловушку с моим сыном выдумал именно Ганнибал, что не было никакой случайности в том, что мой Луций угодил в лапы врага, что за ним намеренно устроили охоту. Что явившийся в ночи палач – тоже посланец Пунийца, изощренная месть за прежнее поражение. Да, прежде в сенате я выступал против того, чтобы Ганнибала изгоняли из родного города. Но после моего унизительного сговора с Антиохом я хотел знать только одно: кто на самом деле подрубил мне жилы, кто меня, еще полного сил человека, превратил в немощного старика? Я даже раздумывал, не отправить ли мне посланца с письмом к Ганнибалу, не потребовать ли встречи, чтобы лично задать вопрос: «Ты ли, Ганнибал, поставил меня перед выбором: мой сын или мой Город?» Не знаю, что меня остановило в последний момент. Разве что одна мысль: если старый хитрец к этой задумке отношения не имеет, я буду выглядеть перед ним жалким глупцом, опозоренным вдвойне.

Теперь он умер и уже никто и никогда не скажет, были ли верны мои подозрения.

* * *

После полудня, прежде чем снова начать диктовать, я спросил Диодокла: помнит ли он визит того странного человека, что приходил ко мне в палатку незадолго до битвы при Магнесин.

Старик посмотрел на меня печальными, полными слез глазами и спросил с удивлением:

– О чем ты, доминус, что за человек?

– Он явился в наш лагерь в Азии как раз накануне моей болезни, когда я слег и меня перевезли в ближайший городок. Что находился поблизости… как он назывался…

– Элея, доминус, – подсказал старик.

– Да, Элея, – вспомнил я тут же. – Так вот, этот человек, что приходил ночью в мою палатку, посланец Антиоха. Были только мы с тобой. Мои телохранители, братья-близнецы (помнишь тех парней?), они отличались поразительной силой и такой же поразительной молчаливостью, и они не понимали ни слова по-гречески.

– Тит и Гай Карии, сыновья центуриона, – подсказал Диодокл. – На самом деле они хорошо говорили по-гречески, ведь они выросли на Сицилии, где служил их отец. Просто не показывали этого.

– Так вот, тот человек…

– Никто не приходил, доминус, – старик отер краем туники глаза и высморкался. Голос его прерывался. – Тебе стало худо, я хотел послать за лекарем, но ты отказался. Утром ты весь горел в лихорадке, тебя перевезли из лагеря в город. Верно, тебе кто-то привиделся в горячечном бреду, ты с ним разговаривал. Я помню, ты все время повторял имя Луция, который тогда был в плену, о нем болело твое сердце.

Я твердо знал, что никакой горячки у меня не было, что я ее изображал, а Диодокл старательно помогал мне в обмане. Но он так уверовал в нашу ложь, что запомнил ее как истину, и переубедить его теперь невозможно.

Представилось, что многие точно так же запоминают свои и чужие деяния, и не просто врут, но и верят в придуманное.

Диодокл ушел, но я более не стал диктовать и вновь посмотрел на Ликия.

– Это все на сегодня? – спросил писец.

– Да, я устал.

– Я пойду переписывать. – Мне почудилась какая-то тихая холодность в его голосе.

– Хорошо…

Глава 10
НАВЕРНОЕ, УЖЕ ПОСЛЕДНЯЯ…

Утром я был так слаб, что уже не вставал с постели. Я велел вынести ложе в сад, кликнул Диодокла, чтобы тот сидел рядом. Попытался лечь поудобнее, но не находил удобного места. Боль пронизывала каждую клеточку моего тела, в тысячу раз более сильная, нежели та, что я испытывал после битвы при Заме.

Кто знает, быть может, мой дух не в силах справиться с болью предательства, натравил на мое тело смертельную болезнь.

Явился Ликий, приготовил таблички и стиль и вопросительно взглянул на меня.

Я молчал.

– Ты правильно поступил, доминус, – вдруг сказал Ликий.

Я уставился на него с изумлением.

– Сам посуди, что было бы, отринь ты посланца. Представь: ты не принял условий Антиоха и лично повел легионы на битву. Быть может, отчаяние и боль так бы затмили твой разум, что ты наделал бы кучу ошибок и проиграл битву. Кто знает, быть может, хитрец Ганнибал придумал эту ловушку в своем стиле: уступишь – опозоришься, и Рим тебя осудит, не уступишь – проиграешь битву и будешь клясть себя до скончания дней. Сказать надо, что Антиох оказался человеком благородным – ты сохранил ему трон, он – твою честь, уничтожив письмо, а не отослав его римлянам.

– Если бы о том письме стало известно, не видать ему выгодные условия мира, – заметил я. – Великодушие здесь ни при чем.

– Доминус, а не хочешь рассказать о своей встрече с Ганнибалом?

– Перед битвой при Заме? Я о том говорил.

– Я о Сирийском посольстве.

– Слышал ту байку. Уж не знаю, кто ее выдумал. Этой встречи никогда не было. Я не ездил в Сирию, послами от Рима отправились Сульпиций и Виллий. Сципион Африканский слишком велик, чтобы сопровождать кого-то в посольстве. Я лишь стоял в сенате за то, чтобы договориться о мире, не начиная войны. Помнится, я чувствовал себя в те дни бесконечно усталым, и мне казалось, что весь римский народ так же изнемог на долгой войне, так что любой даже не слишком выгодный мир пошел бы нам на пользу. Но моим противникам в те дни казалось, что мы должны воевать и воевать, пока весь мир не будет принадлежать нам.

Посольство то было неуспешным. Но зачем мне было видеться с Ганнибалом, бежавшим из родного города? Что мне с ним обсуждать? И было глупо его спрашивать, кого он считает великим полководцем, как будто я сомневаюсь в своих дарованиях и прошу у побежденного, я, победитель, одобрения. Более того, сам рассказ этот унижает меня. Ибо согласно лживой байке Ганнибал якобы поставил Александра Македонского превыше всех, далее следовал Пирр, которому почему-то приписали первенство в искусстве устраивать лагерь, хотя в подобных фортификациях мы, римляне, стали искуснее прежде царя Эпира, а третьим Ганнибал назвал себя. Допускаю, что Виллий, ведущий в те дни переговоры в Эфесе[99]99
  193 год до нашей эры.


[Закрыть], о чем-то таком спрашивал Ганнибала. Но уж я-то точно не стал бы вести с ним досужие разговоры ни о чем, будто мы с ним два давних приятеля. В войне с Пунийцем погибли мои отец и дядя. Тесть остался на поле под Каннами, я сам едва не умер в Испании. Я не стал требовать выдачи полководца у сената Карфагена (а мог бы), не стал требовать продолжения войны и уничтожения Карфагена (а мог бы), но и вести любезные беседы ни о чем с Ганнибалом не стал бы ни за что.

* * *

Я вдруг понял, что не хочу, чтобы мои записки прочел кто-то из моей родни или друзей. Их надо надежно спрятать. Пускай их обнаружат через много лет, когда уже никого из ныне живущих не будет на земле. Пускай минуют сотни лет. Может быть, и заклятых врагов, Рима и Карфагена, уже не станет. Или они превратятся в верных друзей. Или сгинут. Я решил, что мои сограждане не вправе судить меня, так пускай те, кто никогда не видел ни меня, ни Ганнибала, ни Антиоха, ни Катона, узнают правду и вынесут свой приговор. Если посмеют. Дела каждого надобно судить. Но для этого об этих делах надобно иметь свидетельства, и судьи должны быть честны и беспристрастны.

Так что Диодокл после моей смерти всем станет рассказывать, что я не написал ни строчки в своем уединении. Эта легенда, как и многие другие, что окружают меня всю жизнь, так утвердится в памяти современников, что никто не подвергнет ее сомнению.

Я объявил Диодоклу мою волю. И увидел радость на его лице.

– Дай мне слово, что ты не уничтожишь эти записи, – потребовал я. – Но лишь надежно спрячешь. А там пускай Судьба решает – увидит их кто-нибудь много лет спустя или нет.

Он поклялся именем Юпитера Всемогущего и Величайшего.

Я же в тот день решил более не диктовать ничего.

Если будет в моей жизни новое утро, я продолжу мои записки, если же нет… Тогда знайте: самое страшное в жизни – рассказать о себе правду. На это нужно куда больше смелости, нежели для того, чтобы отправиться в бой.

Помнится, последний подвиг Геракл совершил, выведя из Аида страшного Цербера. Трехголовый пес стерег души умерших, не давая им покинуть Аид. Но разве души, лишенные тела, могут вернуться на цветущую землю? Нет, никогда. Полагаю, что Цербер стерег тайны мертвых, их самые постыдные деяния.

Ну что ж, это мой последний подвиг. Я отпускаю на волю своего Цербера.

Надеюсь, у меня будет еще одно утро.

Хронологическая таблица
ВТОРАЯ ПУНИЧЕСКАЯ ВОЙНА И ВОЙНА С АНТИОХОМ
(года до нашей эры)

219 год – консулы Луций Эмилий Павел, Марк Ливий Салинатор. Осада Сагунта Ганнибалом.

218 год – консулы Публий Корнелий Сципион, Тиберий Семпроний Лонг. Объявление войны Карфагену, начало Второй Пунической войны. Переход Ганнибала через Альпы. Поражение римлян при Тицине (Тичино) и Требии.

217 год – консулы Гай Фламиний и Гней Сервилий Гемин. Переход Ганнибала через Апеннины. Поражение римлян у Тразименского озера. Гибель консула Фламиния. Диктатором назначен Квинт Фабий Максим, прозванный Кунктатором (Медлителем), начальником конницы – Марк Минуций Руф. Отмена обязательного десятилетнего перерыва между консульствами на время войны.

216 год – консулы Гай Теренций Варрон, Луций Эмилий Павел. Поражение при Каннах. Консул Эмилий Павел убит. Проконсул Гней Сервилий Гемин убит. Марк Минуций, бывший начальник конницы у диктатора Квинта Фабия, убит. 80 сенаторов и тех, кто должен был вступить в сенат, остались на поле боя. Пало около 50 тысяч римских граждан и их союзников. Потери Ганнибала составили не более 8000. Публий Корнелий Сципион, военный трибун Второго легиона, ушел с уцелевшими войсками в Канузий. Здесь его вместе с военным трибуном Аппием Клавдием Пульхром решением воинов поставили во главе уцелевших войск в Канузии. Измена Капуи.

Назначены диктаторы Марк Фабий Бутеон, Марк Юний Пера. Смерть тирана Сицилии Гиерона, союзника Рима. К власти на Сицилии приходит новый тиран Гиероним. Отказ Сиракуз от союза с Римом.

215 год – консулы Тиберий Семпроний Гракх, Луций Постумий Альбин. Постумий Альбин попал в засаду в Галлии с двумя легионами и погиб вместе со своими воинами. Македония заключила союз с Ганнибалом. В Риме издан запрет носить золотые украшения, введен запрет на роскошь. После гибели консула Постумия Альбина был избран Марк Клавдий Марцелл. Но было объявлено, что он избран огрешно. Консулом стал Квинт Фабий Максим Кунктатор (в третий раз). Успешные действия Тита Манлия Торквата на Сардинии. Неудачная попытка Филиппа Македонского высадить десант в Брундизии. Начало Первой Македонской войны. На Сицилии убит тиран Гиероним.

214 год – консулы Квинт Фабий Максим Кунктатор, Марк Клавдий Марцелл. Марк Клавдий Марцелл отправляется на Сицилию воевать против Сиракуз. Неудачная попытка Ганнибала завладеть Тарентом. Рим посылает войска на войну с Македонией. Удачи братьев Сципионов в Иберии.

213 год – консулы Тиберий Семпроний Гракх, Квинт Фабий Максим Младший. Диктатор Гай Клавдий Центон. Марцелл осаждает Сиракузы. Первая осада Капуи, потеря Тарента.

212 год – консулы Квинт Фабий Флакк, Аппий Клавдий Пульхр. Гибель Тиберия Семпрония Гракха, попавшего в ловушку. Взятие Марцеллом Сиракуз и их разграбление. Гибель Архимеда. Попытка Карфагена вернуть Испанию под свою власть. Отправка новых войск в Иберию.

211 год – консулы Гней Фульвий Центумал Максим, Публий Сульпиций Гальба Максим. Гибель братьев Сципионов в Испании (весной). Римляне снова отброшены за Ибер. Смерть Аппия Клавдия Пульхра. Падение Капуи. Отправка Клавдия Нерона в Иберию. Публий Корнелий Сципион получает проконсульские полномочия для войны в Испании. Армия Рима составляет 25 легионов.

210 год – консулы Марк Клавдий Марцелл, Марк Валерий Левин. Диктатор Квинт Фульвий Флакк. Публий Корнелий Сципион прибывает в Тарракон (Иберия). Пожар в Риме, капуанцев обвиняют в поджоге. Легион Гнея Фульвия Центумала разбит, проконсул погиб.

209 год – консулы Квинт Фульвий Флакк, Квинт Фабий Максим Кунктатор. Публий Корнелий Сципион захватывает Новый Карфаген в Испании. В Италии часть латинских союзников отказывает Риму в помощи. Сначала поражение, а затем победа Марка Клавдия Марцелла в Апулии. Квинт Фабий Максим берет Тарент.

208 год – консулы Марк Клавдий Марцелл, Тит Квинкций Криспин. Диктатор Тит Манлий Торкват. Победа Публия Корнелия Сципиона при Бекуле. Однако Гасдрубалу Баркиду с обозом и казной удается ускользнуть. Под Венусией оба консула во время разведки попадают в засаду. Марк Клавдий Марцелл погибает на месте, консул Криспин тяжело ранен и вскоре умирает от ран. Неудачная попытка Ганнибала хитростью взять Салапию.

207 год – консулы Гай Клавдий Нерон, Марк Ливий Салинатор. Гасдрубал перешел Альпы. Клавдий Нерон перебросил тайно 7000 воинов на помощь Марку Ливию. Гасдрубал разбит и пал в битве при Метавре. Ганнибал отступает в Бруттий.

206 год – консулы Луций Ветурий Филон, Квинт Цецилий Метелл. Публий Корнелий Сципион побеждает карфагенские войска в битве при Илипе. Сципион отправляется в Африку на переговоры с нумидийским царем Сифаком. Болезнь Сципиона. Мятеж 8000 солдат в Испании. Зачинщики казнены, мятеж подавлен. Основание в Испании колонии Италика для ветеранов (будущая родина императоров Траяна и Адриана). Осенью Публий Корнелий Сципион возвращается в Рим, чтобы выставить свою кандидатуру на выборах в консулы. Сципион избран, после препирательств в сенате получает провинцию Сицилию с правом вести войну в Африке, но без права вести набор войска. С ним на Сицилию отправляются 7000 добровольцев.

205 год – консулы Публий Корнелий Сципион, Публий Лициний Красс. Диктатор Квинт Цецилий Метелл. Взятие Локр. Подготовка армии на Сицилии к высадке в Африке. Армия Магона высаживается в Галлии под Генуей.

204 год – консулы Марк Корнелий Цетег, Публий Семпроний Тудиан. Сифак нарушает договор со Сципионом и переходит на сторону Карфагена. Высадка Сципиона в Африке. Сципион основывает постоянный лагерь близ Утики (Кастра Корнелия). Попытка взять Утику проваливается. К Сципиону присоединяется нумидийский царевич Масинисса с кучкой сторонников.

203 год – консулы Гней Сервилий Цепион, Гай Сервилий Гемин. Диктатор Публий Сульпиций Гальба. Публий Корнелий Сципион в ночной битве уничтожает зимние лагеря Сифака и Гасдрубала. Победа в битве на Великих равнинах. Сифак бежит, но затем попадает в плен. Взятие столицы Сифака Цирты. Гибель армии Магона под Генуей. Ганнибал покидает Италию.

202 год – консулы Марк Сервилий Пулекс Гемин, Тиберий Клавдий Нерон. Диктатор Гай Сервилий Гемин. Публий Корнелий Сципион побеждает армию Карфагена во главе с Ганнибалом в битве при Заме.

201 год – консулы Гней Корнелий Лентул, Публий Элий Пет. С Карфагеном заключен мирный договор. Конец Второй Пунической войны. На войне погибло около 300 000 италиков.

200 год – консулы Публий Сульпиций Гальба, Гай Аврелий Котта. Начало Второй Македонской войны.

197 год – консулы Гай Корнелий Цетег, Квинт Минуций Руф. Битва при Киноскефалах, победа Тита Квинкция Флами-нина над армией Филиппа Македонского. Окончание Второй Македонской войны

195 год – консулы Марк Порций Катон, Луций Валерий Флакк. Рим требует выдачи Ганнибала. Ганнибал бежит в Азию.

194 год – консулы Публий Корнелий Сципион Африканский, Тиберий Семпроний Лонг. Второе консульство Сципиона.

193 год – консулы Луций Корнелий Мерула, Квинт Минуций Терм. Нападение Масиниссы на земли Карфагена.

192 год – консулы Луций Квинкций Фламинин, Гней Домиций Агенобарб. Сирия начинает военные действия в Спарте. Война Рима с Антиохом III и Этолийским союзом.

191 год – консулы Публий Корнелий Сципион Назика, Маний Ацилий Глабрион. Ганнибал в Сирии. Глабрион разбил Антиоха при Фермопилах.

190 год – консулы Луций Корнелий Сципион азиатский, Гай Лелий. Победа римлян в битве при Магнесии над Антиохом.

188 год – консулы Марк Валерий Мессалла, Гай Ливий Салинатор. Подписание договора о мире с Антиохом.

186 год – консулы Спурий Постумий Альбин, Квинт Марций Филипп. Ганнибал бежит в Вифинию, чтобы не быть выданным Риму.

184 год – консулы Публий Клавдий Пульхр, Луций Порций Лицин. Катон становится цензором на пять лет.

183 год – консулы Квинт Фабий Лабеон, Марк Клавдий Марцелл. Смерть Ганнибала и Публия Корнелия Сципиона.