Текст книги "Загадка Скапа-Флоу"

Автор книги: Александр Корганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Можете следовать дальше. Вынужден вам напомнить, что соблюдение радиомолчания является обязательным. Любой выход в эфир будет сочтен как проявление враждебности и вынудит меня принять ответные меры, – строго произнес он, возвращая бумаги.

Норвежец без слов положил их в портфель, отдал честь и сошел на палубу.

– Bon voyage! – прокричал Прин с мостика.

Норвежский офицер повернулся, отсалютовал рукой, и ловко вскочил в шлюпку, все еще удерживаемую у борта лодки Диттмером и Маркардом. Последние энергично оттолкнули ее, помахав вслед рукой и сопроводив громогласным – «Счастливого пути!»

– Малый вперед! Держать курс 0! – скомандовал Прин.

U-47прошла в 100 метрах от судна.

Учитывая сильную зыбь с востока, поворот на юг мог вызвать такую бортовую качку, что артиллеристы не смогли бы использовать орудие, если бы возникла такая необходимость.

– Держать курс 270! Средний вперед!

Лодка описала циркуляцию, приведя волну в корму. Эндрасс все еще держал на прицеле пароход: тот вполне мог неожиданно послать радиосообщение, и в этом случае ничего бы не оставалось, как немедленно ударить по мостику, чтобы пресечь выход в эфир.

«Метеор»хранил молчание. Наконец, Прин счел, что в такой темноте норвежец уже не может наблюдать лодку.

– Орудие – в исходное! По местам стоять, к погружению! – крикнул он старпому.

Расчет быстро привел орудие в исходное положение, и вслед за Эндрассом взбежал на мостик.

– Ложиться на курс 140! Дизели товсь, по готовности дать полный ход!

Пульсирующий рев дизелей не заставил себя ждать. Форштевень погрузился в волну, накрывшую палубу. U-47шла в открытое море. Миль через десять Прин приказал вернуться на курс зюйд. Глубокие впадины крупной зыби шли параллельно курсу подлодки, вызывая неприятную бортовую качку. Подобные маятнику движения вызывали крен в 30°, 35° и даже больше.

Спускаясь в ЦП, Шпар несколько раз сорвался с трапа, ударившись о перекладины, и чудом ничего не вывихнув. На входе в кают-компанию унтер-офицеров, он услышал звон бьющегося стекла и мисок, падающих на металлическую палубу, доносившийся с камбуза. Вальц не смог сдержать потока ругательств, тщетно пытаясь поймать посуду, вылетающую из рук.

Вечером ветер с норд-оста отошел на чистый норд и постепенно утих. В полночь, когда фон Фарендорф менял Эндрасса, качка практически исчезла. Погода начинала радовать.

– Все, что мы видели, это несколько маленьких суденышек достаточно далеко в направлении берега, – сказал Эндрасс. – Чтобы не очень отклоняться от нашего курса, в 23.00 я лег на курс ост-зюйд-ост. Или что-то вроде этого: компас все еще не пришел в меридиан.

– К рассвету должны быть на Доггер Банке.

– По крайней мере, будем держаться подальше от британского минного поля. Есть ли специальные инструкции? – спросил фон Фарендорф.

– Нет, кроме одной – разбудить командира в 05.30.

– Гут. Надеюсь, мы нырнем между 06.00 и 07.00, чтобы не шарахаться от траулеров.

– Он ничего не говорил, но я не думаю, что там их будет очень много. Мы не заметили никаких признаков движения, – ответил Эндрасс, ныряя в рубочный люк.

Видимость оставалась хорошей, но погода была по-прежнему пасмурной. Однако к 06.00 легкий бриз с вест-норд-веста разогнал облака. Небо постепенно прояснялось. Над серым морем поднимался рассвет.

– Два траулера справа 120! – доложил Диттмер.

Прин рассмотрел нарушителей спокойствия в бинокль.

– Скорее всего, голландцы, – решил он.

И тут внимание Шпара привлекли черные точки, то появляющиеся, то исчезающие на волнах. Мины!

– Три плавающие мины, справа 45, – крикнул он.

– Лево руля! – мгновенно скомандовал Прин в ответ, опустив бинокль.

Он сразу обнаружил их. Рулевой среагировал немедленно, и нос покатился влево.

«Господи, несколько минут невнимания, и мы могли отправиться в иной мир, даже не подозревая, насколько это просто», – подумал Шпар, уставившись на зловещие орудия убийства.

– Было бы неблагоразумно подрывать их на виду рыбаков. Хотя, не думаю, что те нас видели, – буркнул Прин.

– Жаль! Они могут случайно погубить невинных, а если пассажирское судно или нейтрал напорется на них, можете быть уверены – во всем обвинят германские подлодки.

– Увы! Действительно жаль, но мы не можем поступить иначе.

Три мины прошли в каких-то 10 метрах от борта лодки.

– Право руля, возвращаться на прежний курс!

– Откуда, черт возьми, они берутся? Надо глядеть в оба, чтобы не напороться на минное поле, о котором ничего не знаем, – продолжал Шпар.

– Что у нас под килем? – спросил Прин.

– 41 метр.

– Придется обойти Доггер Банку с юга, вокруг изобаты 20 м, где есть банки 14 и 13 метров. А сейчас, чтобы обойти опасность, надо уйти восточнее, – сказал Шпар.

– Я хотел бы убедиться в этом с помощью астрономии.

– Вы хотите, чтобы я замерил меридиональную высоту солнца? – спросил Шпар, пристально глядя на небо.

– Нет. Для этого нам бы пришлось торчать наверху до полудня. Я бы предпочел пройти еще пару часов. Ты сможешь получить пару линий положений по солнцу, одну в 09.00 перед погружением, а вторую… скажем, в 15.00, когда мы специально всплывем для этой цели. День проведем на грунте, чтобы дать компасу придти в меридиан, а затем всплывем на поверхность, чтобы взять вторую линию и получить место на 15.00.

– Зер гут, герр капитан-лейтенант! А я займусь сверкой часов, – сказал Шпар, глядя на краснеющий диск солнца. – И пока мы здесь, проверю нашу долготу.

– Товсь – ноль! – начал замер Шпар.

07.02. Он отметил время в маленьком блокноте и взял бинокль. Внимательно осмотрел весь горизонт. И вдруг ощутил шок. Пальцы сжали бинокль. Один, два, пять, десять черных шариков, ощетинившихся рожками, появились в поле зрения, расположившись в несколько рядов.

Вопль Диттмера заставил его подскочить:

– Минное поле прямо по курсу, дистанция 600 метров!

– Стоп левый! Лево на борт! Стоп правый! – гремел Прин.

Нос тут же качнуло влево. Лодка накренилась, а затем выпрямилась.

– Курс – 0!

– Оба дизеля малый ход!

Взревели дизели, и лодка медленно двинулась вперед.

– Ей-богу! Спаслись чудом! – заметил Прин хриплым голосом.

– Ночью поле было бы нашим. Когда мы шли на север, этого заграждения здесь не было. Похоже, ребята не теряли времени зря.

– Нам повезло, что они, похоже, спешили, неправильно выставив заглубление мин. Иначе мы бы его не заметили.

Прин на мгновение задумался и замурлыкал:

– Все равно, я не собираюсь идти вправо, и обходить это чертово минное поле. Мы пройдем под ним! – добавил он с решимостью.

Шпар озадаченно повернулся, чуть не свернув шею, но ничего не сказал.

– Лево на борт! Оба дизеля средний ход!

Нос развернулся в направлении минного поля.

– Курс – норд!

Вахтенные опустили бинокли, готовые прыгнуть в люк.

– Глубина под килем? – спросил Прин.

– 43 метра.

Твердой рукой он нажал клаксон. Ровно через 15 секунд над его головой захлопнулся люк, и обеими руками он привычно повернул маховик кремальеры.

– Погружаться на 38 метров. Оба мотора самый малый вперед! – выкрикнул он.

Вессельс раздавал приказания. Пульсирующий рев дизелей сменил мерный гул электромоторов, а вода с шумом заполняла цистерны. Лодка погрузилась в рекордное время, с небольшим дифферентом на нос. Прин спустился в ЦП.

– Десять метров… 15 метров… 20 метров… 25 метров… 35 метров… 38 метров… – докладывал инженер-механик, не отрывая глаз от шкалы глубиномера.

– Курс 180 – скомандовал Прин.

Люди, онемев от страха, представили мины, доверху заполненные 350 килограммами мощной взрывчатки, которые, покачиваясь на минрепах, протягивали свои хрупкие рожки в черной холодной воде. Все молчали. Лодка шла настолько медленно, что даже привычный шелест воды в надстройке был неслышен. Время от времени к глухому мурлыканью электромоторов и слабому шуму винтов примешивался шум электроприводов горизонтальных рулей.

Прин подошел к эхолоту. Отметка показывала 3–4 метра под килем. Внезапно непривычно новый звук кольнул их уши. Он шел снаружи. Все затаили дыхание… Кррр… кр… кррррр… ррр… кркрррр…

Шум раздавался с левого борта. Минреп первой мины скреб по корпусу на уровне поста акустиков, чуть впереди рубки. Затем скрежет перекатился к дизельному отсеку. Казалось, что время остановилось. Наконец, скрежет прекратился.

Шпар перевел глаза на отсечные часы: 08.05. Прин, уставившись на экран эхолота, не двигался. Фон Фарендорф вынул из кармана носовой платок и вытер лоб, покрытый потом, а затем перевел взгляд на Эндрасса.

– Итак, на этой мине мы уже не подорвемся, – заметил второй помощник низким голосом.

Крр… кркркркрррррр… ррр… кркр…

На сей раз, скрежет прослушивался в носу по правому борту. Прин тихо молился, чтобы обтекатели рулей и винтов сыграли свою роль, не дав минрепу зацепиться за них. Вессельс время от времени смотрел на Бёма, все еще казавшегося окаменевшим. Минреп пропутешествовал вдоль всего корпуса.

Скрежет был непостоянным, прерываясь на не менее томительные периоды звенящей тишины, и снова минреп цеплялся за обшивку, а потом быстро соскальзывал на несколько метров в корму. Четверть часа прошли без происшествий.

– Похоже, прошли первую линию, – сказал Эндрасс хриплым голосом.

Скоро скрежет возобновился, Прин время от времени менял курс, но минрепы продолжали тереться о корпус. В ЦП вдруг воцарилось необычное спокойствие. Лица оставались сосредоточенными, но напряженность чуть спала. Люди постепенно привыкали к присутствию смерти по ту сторону стального борта.

– Осторожно! Под килем всего 2 метра, – крикнул Прин Вессельсу. Тот откачал несколько десятков литров из уравнительной цистерны и поднял корабль на три метра.

– Отлично! Выше не ходить! – сказал Прин, не отрываясь от эхолота.

Очень медленно лодка форсировала минное поле, едва не касаясь грунта.

– Хорошо, что англичане выставили мины не очень часто, – прошептал фон Фарендорф. – Уж не собираются ли они перекрыть наше собственное заграждение, выставленное на Доггер Банке? – спросил он с налетом беспокойства.

Вопрос остался без ответа. Зловещий скрежет звучал все реже, потом вновь возобновился и, наконец, совсем прекратился.

– Оба мотора, средний вперед! Ложиться на курс ост!

Еще какое-то время U-47 неслышно скользила под искрящимися волнами Северного моря. Никаких признаков мин. Хотелось надеяться, что корабль преодолел последнее препятствие. Через несколько минут после 10.00 Прин отдал приказ всплывать на поверхность, разумеется, после того, как был обследован горизонт, чтобы убедиться в отсутствии надводных целей. Над зеленой гладью моря сияло солнце. Верхняя вахта с восторгом вдыхала свежий морской воздух. Шпар быстро поднялся на мостик с секстаном в руках. Припав к визиру торпедной стрельбы, он взял пеленг на солнце и начал «качать светило».

– Товсь – ноль!..

Штурман взял серию из пяти высот с промежутками в несколько секунд. Не прошло и полчаса после всплытия, как лодка снова погрузилась, и вскоре мягко коснулась грунта. Закончив обработку замеров, Шпар выключил лампу и направился в койку, чтобы немного передохнуть перед завтраком. Прин также вскоре оставил ЦП и пошел в свою каюту. Тогда Эндрасс вынул из кармана небольшой блокнот и начал рисовать… быков. Израсходовав несколько листов для эскизов, он начал сравнивать результаты. И отверг все из них кроме одного, где разъяренный бык гневно извергал пар из ноздрей. Явно удовлетворенный, он закрыл блокнот и засунул его в карман свитера.

Обед удался на славу, Вальц, похоже, использовал весь потенциал своего кулинарного таланта, резко повысив свою популярность. В ходе трапезы никто не вспоминал томительные часы прошедшего утра и Скапа-Флоу вновь стала главным предметом бесед. В кают-компании офицеров шел разговор об эсминце.

– Никак не пойму, – воскликнул Эндрасс, – почему под дизелями мы оставляем кильватерный след, не менее заметный, чем у линкора. Эсминец не мог не обнаружить нас, по крайней мере, наш след. Что же в таком случае вывело его прямиком на нас?

– Да, из того, что я понял, мы были полностью в его руках, – согласился Вессельс.

– Нельзя было снизить скорость из-за течения. С таким дрейфом корабль никогда бы не достиг Кирк-Саунда. С другой стороны, из-за начавшегося отлива времени было в обрез. Каждая минута на счету. Уверяю вас, что возвращение было намного сложнее, чем вход, – высказался Прин.

– Это – совсем не то, что я собирался сказать, командир, но почему он ушел так внезапно? Предположим, лодка была не так заметна на фоне утесов Мейнленда, как силуэт эсминца, маячивший на фоне светлой поверхности залива, словно в китайском театре теней. И в то же время он сигналил нам. Так что никаких вопросов! Он видел нас. Но он гонялся за субмариной, а не за летающим драконом.

– В самом начале, после первого удара по цели, они, скорей всего, поверили, что это атака с воздуха, но когда линейный корабль взорвался… – многозначительно улыбнулся Вессельс.

– Благороднейший лейтенант, мы можем бесконечно толковать о летающих драконах и китайских тенях, – ответил Прин с нарочитой серьезностью. – Мудрец сказал бы, что ключ к разгадке появится у нас только после войны, да и то лишь по воле Небес. Разве мы не рискуем потерять лицо, если станем утверждать, что огонь небесный ослепил врага, когда тот собирался салютовать тем, кто организовал фейерверк на линкоре «Ройал Оук»? Выражаясь образным языком вестернов, я уверен, что нас заклеймят как лгунов, поскольку британское Адмиралтейство предпочтет забыть про этот инцидент, и ясно почему, – добавил он. – Однако остаюсь при мнении, что эсминец не распознал лодку. Для меня это кажется очевидным.

– Я бы никогда не осмелился рассказать эту историю. Все равно никто не поверит, – заключил фон Фарендорф из ЦП, где нес вахту.

– Так или иначе, главное, что мы вовремя смылись, – заметил Вессельс. Эндрасс зашел в кают-компанию унтер-офицеров и обратился к Шпару, лежавшему на койке, заложив руки за голову.

– Вилли, можешь дать мне какую-нибудь карту?

– Зачем?

– Нужно сделать эскиз, – без особого желания ответил Эндрасс.

– Какой еще эскиз?

Старпом на мгновение задумался, но решил, что проще рассказать о своем замысле.

– Ладно, в память об этом походе, я придумал эмблему для нашего корабля, и хочу изобразить ее на рубке. Мне нужен большой лист бумаги, чтобы сделать полномасштабный шаблон, и белая краска, чтобы закрасить контур.

– Мы можем взглянуть на эту эмблему? – осторожно спросил Шпар.

– Когда у меня будет карта, я нарисую ее на обратной стороне.

Сгорая от любопытства Самманн, Бём, Штрунк и Ромер, повскакивали с коек, засыпав Эндрасса вопросами, но тот оставался непреклонным.

Шпар сбросил ноги с койки и отправился за картой. Эндрасс расстелил ее на палубе и несколькими карандашными штрихами воспроизвел быка, дующего в ноздри.

– Как вам? Это – Бык Скапа-Флоу!

Все обступили старпома, сидевшего со скрещенными ногами у своего детища, выражая свое одобрение кивками и возгласами.

– Неплохо, совсем неплохо, – одобрил Шпар, – но надо сделать так, чтобы кэп не узнал раньше времени. Потом мы выманим его на палубу под каким-нибудь предлогом, и посмотрим реакцию.

– Предлагаю подождать до утра, тогда мы уже будем под защитой «Западного Вала», [25]25
  Ироническое название немецкого минного заграждения между Доггер Банкой и островом Боркум.


[Закрыть]и появится эскорт.

Рисунки Прина (слева) и Вессельса (справа), выпущенные в виде открыток, для увековечения их подвига в Скапа-Флоу. Интересно заметить, что рисунок Прина был исполнен в цвете.

– А капитан наверняка не захочет больше торчать на мостике, – согласился Эндрасс, скатывая карту.

Посмотрев на наручные часы, он добавил:

– Сейчас 14.45, самое время начинать движение. Вырежем шаблон позже. Кстати, я хочу оставить его здесь.

Шпар забрал рулон и положил его на свою койку. Затем натянул свитер и проследовал за старпомом в ЦП.

Лодка взломала поверхность, разбрасывая ослепительно-жемчужную пену по сторонам. Вахтенные стремительно заняли свои посты. Стоял красивый осенний день. Высоко в небе огромные облака разбавляли синеву крупными белесыми шарами.

– Почти тепло! Вот теперь ясно, что мы плывем на юг, – радостно воскликнул Шпар, сжимая в руке секстан.

Подождав, когда солнце выйдет из облаков, он снова измерил несколько высот, чтобы, рассчитав вторую линию положения, получить точное место и свести ошибки плавания до минимума.

Проведя полчаса на поверхности, лодка погрузилась и вернулась на песчаное ложе. В ЦП Шпар закончил вычисления и отметил на карте точное место на 15.00: «Широта – 54°51′ северная, долгота – 3°21′ восточная». Он измерил циркулем расстояние до западной кромки заштрихованной зоны, обозначавшей немецкое минное заграждение.

– Я хочу подойти к проходу еще засветло, – сказал Прин, склоняясь над плечом штурмана.

– Если всплывем в 19.00, то успеем, герр капитан-лейтенант, но придется дать 16 узлов. Следуя компасным курсом 128°, мы впишемся прямо в канал № 1.

Шпар исправил счислимое место на 07.00: «Широта – 54°57′ северная, долгота – 2°58′ восточная», а затем нанес координаты трех плавающих мин: «Ш – 54° сев., долгота – 02°56′ вост». Тем временем, в кают-компании унтер-офицеров Эндрасс вырезал свой шаблон.

С грунта снялись в 18.45. И уже в 18.56 лодка всплыла. Легкий бриз перешел на норд-норд-ост, Облачность была незначительной, а море – спокойным. В поле зрения – никого.

– Мы не так далеко от исходной точки прохода, – отметил Шпар.

День переходил в сумерки, и Прин приказал включить ходовые огни. Шпар посмотрел на часы и сказал:

– Подходим к исходной точке фарватера, герр капитан-лейтенант.

– Цель прямо по курсу! – доложил сигнальщик Мантик.

Командир и вахтенный офицер нацелили на нее бинокли.

– Должно быть, кто-то из наших, поскольку явно выходит из прохода, – заключил Прин.

– Да, и несет ходовые огни.

Пройдя с полмили, пароход повернул вправо и двинулся параллельным курсом в дистанции около 500 метров.

– Ничего подозрительного, – подтвердил Шпар, опуская бинокль.

Прин расслабился и дал волю мечтам, что с ним случалось не часто.

У него были все основания быть довольным. Он преуспел в выполнении особо деликатной миссии, выполнив ее с блеском, и с удовольствием представил себе реакцию «Старика» на сообщение о потоплении линкора «Ройал Оук». Наслаждаясь видом пенных бурунов, расходящихся от корпуса лодки, он отметил про себя, что с каждым оборотом винта все ближе к жене и дочери. И тут же выбросил из головы мысли, поскольку, о, ужас! – он становился сентиментальным. Бессознательно он повернулся к пароходу и не поверил своим глазам. Судно легло на обратный курс! Что бы это значило? Но, нет же, нет – оно продолжало следовать прежним курсом.

– Господи! Его левый огонь вдруг стал зеленым!

– Но еще минуту назад он был красным!

– Боже милостивый! Он маскируется! – воскликнул Шпар.

– Черт возьми! Я преподам тебе урок, – взревел Прин.

– Осторожно, темнеет, и если мы пустимся вдогонку, то рискуем в следующий раз промахнуться в поисках прохода.

Не скупясь на проклятья, Прин пристально рассматривал подозрительное судно в бинокль.

– Я даже выстрелить в него не могу. Ничто не говорит, что оно – чужое, но сомнения есть, – продолжал раздражаться он.

Пароход, наконец, растаял в темноте, и лодка вновь осталась наедине с зеркальной гладью моря. Плавание продолжалось без происшествий.

Требовалось лишь соблюдать осторожность, удерживаясь на рекомендованном курсе.

Когда на смену Шпара прибыл Эндрасс, Прин решил спуститься и отдохнуть, чтобы на следующий день быть в хорошей форме. День обещал быть утомительным, с докладами, визитами, парадами и прочими формальностями, которых было не избежать.

– Меня разбудить в 03.30! Ровно в 04.00 мы должны встретиться с дозорным кораблем, который будет ждать нас в точке выхода с рекомендованного фарватера, – сказал он, прежде чем нырнуть в люк.

Забравшись в каюту, он скинул кожаную куртку, фуражку и уселся за маленький приступок, служивший столом. Он заполнил бланк телеграммы в штаб подводных сил в Вильгельмсхафен с сообщением о планируемом прибытии к 10.00. Подняв зеленую занавеску, он вручил телеграмму Бланку.

– Пошлите это сообщение с запросом о подтверждении, – приказал он.

Несколько минут спустя, функ обер-маат принял квитанцию. [26]26
  Подтверждение о получении радио, обозначаемое коротким условным знаком.


[Закрыть]Успокоенный Прин выключил свет и тут же провалился в глубокий сон.

Вахтенные на мостике не ослабляли своего внимания, поскольку другие суда могли оказаться на фарватере. Но монотонность ночных часов не нарушил ни один контакт.

В 03.45 фон Фарендорф увидел, как командир поднимается по трапу на мостик.

– Во время моей вахты визуальных контактов не было, господин капитан-лейтенант, – доложил второй помощник.

– Мы только что закончили проход нашего минного заграждения. Полагаю, что эскортный корабль вот-вот появится.

Ритуал смены вахты прошел быстро. Помимо обычного снаряжения, старший матрос Хэнзель вышел на мостик с сигнальным прожектором. Именно Шпар обнаружил траулер в 04.04 по курсовому три градуса правого борта.

– Передать им сигнал опознавания, – приказал Прин Хэнзелю.

Ответа не последовало.

– Повтори сигнал дважды: он нас не видит!

По-прежнему, никакой реакции.

– Проклятье, они, наверное, спят! Попробуем что-нибудь еще! – воскликнул Прин, разочарованно. – Выйдем на его курс, и когда он подойдет ближе, просигналим в упор. Пусть попробуют не заметить.

– Лево 20 по компасу!

Силуэт дозорного корабля уменьшился, поскольку лодка приближалась к его линии курса. Прин поднял бинокль. Он ясно различал бурун у форштевня.

– Просигналь трижды, – крикнул он.

Все бинокли на мостике были устремлены на мостик траулера, но тот оставался темным и безжизненным как «Летучий Голландец».

– Поразительно! Ах, вы, грязные собаки!.. С такими болванами можно ожидать чего угодно. У них тут эскадра пройдет незамеченной! – взорвался разгневанный Прин.

– Простая субмарина тоже способна наделать шума. Нам платят, чтобы мы не забывали об этом, – добавил Шпар напыщенно.

– Они меняют курс. Идут к нам, – предупредил Диттмер.

– Передайте сигнал снова. Дважды!

Никакого ответа. Дозорный корабль продолжал, как и прежде двигаться к лодке.

– Это надо прояснить! Право на борт! Оба дизеля, полный ход!

U-47описала четверть циркуляции.

– Курс – норд!

Траулер появился вновь.

– Цель справа 90.

Силуэт вновь проявился по правому борту.

– Право на борт! Ложиться на курс 0!

Лодка почти поравнялась с траулером на параллельных курсах.

– Оба дизеля, малый ход! Мегафон на мостик! И ракетницу Вери. [27]27
  Сигнальное устройство, получившее имя своего изобретателя – американского флотского офицера Эдварда Вери (1847–1910).


[Закрыть]Пускай сигнальную ракету!

Теперь корабли разделяли всего каких-то 50 метров.

Прин взял мегафон и громко прокричал: – Почему не отвечаете?

Дверь на мостике распахнулась, и появился матрос с рупором в руке.

– Я один на вахте! – прокричал он.

Озадаченный Прин от удивления онемел, а потом поинтересовался:

– А где остальные?

– Спят…

С трудом подавив гнев, Прин спросил: – Ваш опознавательный?

– 808.

– Яволь! Разбудить капитана?

– Нет! В этом нет никакой необходимости. Пускай спит.

Передавая мегафон Шпару, Прин не мог сдержать улыбки, представив выражение лица капитана, когда тот проснется. Он посмотрел на часы: они показывали 04.47.

– Мы потеряли больше сорока минут, гоняясь за этим идиотом, – бушевал он. – Оба дизеля, средний ход!

Человек вернулся на мостик траулера. Прин подождал, пока лодка не вышла вперед на полмили перед патрульным судном и отдал приказ:

– Курс 130!

Когда лодка закончила маневр, он оглянулся на «эскортера». Тот покорно следовал в кильватер в предрассветных сумерках.

– Я пошел вниз. Если что случится, немедленно докладывайте, Шпар.

– Яволь, герр капитан-лейтенант, – с готовностью ответил вахтенный офицер.

Проводив глазами Прина, исчезнувшего в проеме люка, он подумал: «Надеюсь, он не нагрянет сюда внезапно с 07.00 до 08.00; а к этому времени на рубке уже появится новая эмблема».

Незадолго до восхода на мостике появился улыбающийся Эндрасс.

Без слов он вручил рисунок Шпару, склонился над люком и принял ведро краски от фон Фарендорфа. Помощник тут же взбежал на мостик.

«Прижимайте шаблон к обшивке рубки по правому борту, под ветроотбойником, – объяснил Эндрасс своим подручным. – А живопись за мной!»

Старпом спустился на палубу и критически осмотрел рисунок, который держали Шпар и фон Фарендорф, свесившись с мостика.

«Поднимите чуть выше! – крикнул он. – Немного вперед… разверните шаблон, чтобы хвост стоял вертикально… Да, именно так. Держите, я иду!»

Он ловко поднялся по внешней стороне рубки, хватаясь, за что попало. Правую ногу он вставил в шпигат, левую поставил на поручень, выше ходового огня, а левой рукой схватился за ограждение мостика. Диттмер протянул ему кисть, и он начал закрашивать контур, нанося рисунок на металл рубки. Закончив, он громко распорядился:

– Теперь резко отрывайте карту, чтобы не было потеков!

И пристально осмотрев результат, попросил:

– Дайте-ка мне маленькую кисть, чтобы добавить бычку немного характера.

Фон Фарендорф также спустился на палубу, чтобы критически оценить произведение со стороны.

Эндрасс повернулся и спросил, держа кисть в руке:

– Ну как, не слишком похож на корову?

Прежде чем ответить, помощник выждал пару секунд:

– Нет… но, по-моему, кэпу не понравится. Настоящий самец!

Люди на мостике разразились смехом. Реакция Эндрасса была мгновенной. Проворно спрыгнув на палубу, он присоединился к фон Фарендорфу, подмигнул и вынес вердикт собственной работе.

– Я просто подчеркнул его характер, изобразив все крупными, энергичными штрихами, – сказал он насмешливо.

Десять минут спустя Шпар, свесившись с мостика, спросил:

– Ну, как там дела с нашим зверюгой?

– Думаю, что на сей раз то, что надо. Это действительно – «его», – ответил Эндрасс, с удовлетворением в голосе.

– Капитан заканчивает завтракать. По-моему, самое время вызвать его на палубу, – сказал Шпар.

Эндрасс наклонился, чтобы собрать кисти, обдумывая приемлемый предлог, как вдруг увидел, что из люка показалась белая фуражка командира. Старпом с ведром краски в руке, выпрямился, не зная, что сказать. Прин удивился, увидев обоих офицеров на мостике, но промолчал. Некоторое время его глаза остановились на ведре с белой краской. Он поднял их и задался вопросом, с чего это вдруг эти четверо вахтенных вдруг надумали осматривать море в бинокли, как будто находились в центральной Атлантике и, делая это, упорно поворачиваются к нему спинами. И тут же понял, что они просто пытаются сдержать хохот, впрочем, без особого успеха.

К сожалению, фон Фарендорф и Шпар начали говорить одновременно. Первый остановился, но фраза второго была неразборчивой. Командир казался все более озадаченным. Поэтому Шпар был вынужден начать снова:

– Герр капитан-лейтенант, мы собирались сделать вам сюрприз. Мы… по крайней мере, нет, это, конечно, заслуга старпома, который хотел придать индивидуальность U-47перед ее возвращением в базу, создав эмблему, которая действительно символизирует то, о чем говорит после вашей атаки Скапа-Флоу, [28]28
  Впоследствии эмблема была официально закреплена за 7-й флотилией подводных лодок.


[Закрыть] – сказал он, завершая предложение, как мог.

– Я могу взглянуть на эту эмблему? Где она? – настаивал Прин, пытаясь сохранить строгое лицо.

– В носовой части рубки по правому борту, герр капитан-лейтенант, но лучше спуститься на палубу, чтобы оценить ее по достоинству, – ответил Шпар.

Прин начал спускаться по трапу. Четыре пары глаз нацелились на него в ожидании реакции.

Эндрасс, фон Фарендорф и Шпар подошли к борту ограждения рубки. Они видели, как командир подошел к орудию, развернулся на пятках и поднял глаза. Уставившись на быка, он разразился громким смехом.

– Хорошо, – это я, что ли?.. И что, я действительно выгляжу свирепым? – воскликнул он, сердечно смеясь.

– Не свирепым, а решительным, – поправил Эндрасс.

– Невозможно найти, что лучше бы символизировало U-47и её доблестный экипаж, – сказал Прин, уже совершенно серьезно.

«Бык Скапа-Флоу».