Текст книги "Санация (СИ)"

Автор книги: Александр Борискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Ещё и руки дрожат! Капе-е-ец! И давно на дозе сидишь?

– С детства. Лапы прочь от чужих вещей! – прошипел парень, грубо выхватывая из рук Казака коробочку и засовывая её в карман.

– Моя пре-е-е-елесть, – прокомментировал Вадик и громко заржал.

Хлопнув дверью, Брюс мельком глянул на Монитора и возвёл глаза к потолку.

– Боже, какие же вы все мнительные! Что ж ты бункер не вырыл до сих пор? Конец света ведь надвигается! Только не говори, что хоть на секунду поверил в бред Вадима.

– У меня нет причин полностью отвергать доводы Казака, – заметил Щербаков.

– Доводы? – скривился Брюс. Задетый за живое, Саня от переизбытка возмущения чуть не прыгал перед Монитором. – У него же логика, как у инфузории: если солнце – тепло, если дождик – мокро, если гроза – страшно. Да здоров я! Хочешь, поклянусь?

– Не надо! Верю я, только не мельтеши!

Отличные, гениальные мысли редко приходят вовремя. Их ревнивые младшие сёстры – хорошие, здравые мысли – хоть и пунктуальны, как сварливые лекторши в вузах, но долго мнутся у порога, подчёркивая свою важность. На третьем этаже, ощутив подозрительную лёгкость, Брюс неожиданно прозрел:

– Бы-ы-лин, я даже шнурки не завязал.

– Ладно, жду внизу, – крикнул Монитор, опередивший Саню на целый пролёт.

Между тем, на третьем этаже, где остановился наш герой, царила жизнь в узком её понимании. Из 305-ой комнаты вышел подозрительный тип в белой рубашке и с огромной звякающей коробкой в руках. На лице парня аккуратным забралом расположилась густая борода, добавляющая виду серьёзности и взрослой солидности. Руки же героя укрывал густой слой тёмных волос, напоминая, таким образом, руки очеловечившегося примата.

Рядом с дверями стояла вторая, не уступающая по размерам, коробка. Дима взгромоздил одну коробку на другую, собрался с духом и поднял в воздух картонную башню. Возвышалось сие шаткое сооружение таким образом, что весь фронтальный обзор парня был перекрыт, потому двигался Ильющеня скорее по наитию. Брюс не удержался и крикнул вслед удаляющейся спине:

– Эй, парень, тебе помочь?

– Нет, спасибо, сам справлюсь, – буркнул тот, не поворачивая головы.

Саня рассмеялся: в такой ситуации на месте Димы он бы поступил также. Впрочем, как бы ни уважал чужой выбор Брюс и как бы ни был страшен в гневе ожидающий Монитор, Брюс, не колеблясь, двинулся за парнем следом.

Нагнал он Диму как раз вовремя: тот упёрся коробками в дверь, разделяющую коридор на две части, и безуспешно пытался потянуть её на себя. Раз за разом убеждаясь в том, что обхвата конечностей не хватает для того, чтобы достать до ручки, Ильющеня злился всё сильнее, но своего занятия не бросал. Каково бы было удивление Сизифа, если бы он узнал, что на свете есть ещё более бесполезное занятие, чем катить камень в гору!

– А поставить коробки на пол, а затем открыть дверь и по очереди протащить коробки ты, разумеется, не пробовал, – подытожил Саня.

Никто не любит слышать банальные вещи. Напрасно. Совет от этого цены не теряет, да и в глубинах "банальщины" часто прячется глубокий смысл. Выслушав очевидные предостережения, досадней утонуть в болоте в поисках клюквы, нежели купить заветных ягод на рынке.

– Хорошая идея, надо попробовать, – благодарно ответил Ильющеня.

Опустив груз, Дима с несколько секунд вопросительно изучал Брюса. Причина того, почему Саня до сих пор не уходит, была ему непонятна. Слишком хорошо знал Ильющеня людей, потому и привык к тому, что оказывают помощь чаще всего из чистой вежливости. Частные же случаи отзывчивости рассматривались им либо как странное отклонение от человеческой природы, либо дружеским жестом.

– Чувак, там тебя внизу друг ждёт, – напомнил Дима.

– Ждёт, знаю, – кивнул Брюс. – Просто тут моё присутствие важнее. Ты, конечно, очень крут и сможешь дотащить оба ящика сам, но лишние руки увеличат вероятность успешной доставки.

– Тут в каждом ящике находится столько пойла, что даже твоей повышенной стипухи может не хватить на то, чтобы покрыть его стоимость, – вздохнул Ильющеня, почти сдаваясь.

– Плевал я на деньги! Постой... Откуда ты знаешь о размере моей стипухи? Мы что, знакомы? – растерялся Саня.

Мысль о том, что он увязался следом лишь потому, что раньше мог видеть этого человека, посетила Брюса только сейчас и начала принимать расплывчатые очертания правды.

– Не знакомы, но мы учимся на одном потоке. Как бы так сказать помягче..., – замялся Дима, осторожно подбирая фразу. – Просто мы с разных студенческих каст. Я обитаю на задних рядах среди стабильных середняков и откровенных тупиц, а ты...

– Унылый, всех раздражающий задрот с первых парт, который из-за своих огромных амбиций и высокомерия на задние ряды толком и внимания не обращает, считая их отбросами и подстилками, – подсказал Брюс.

– Примерно так, хотя и чересчур критично, – подтвердил Дима. – Не обидно?

– Обидно, но это обычная реакция на правду, – горько усмехнулся Саня и взял верхнюю из коробок. – Пошли, что ли?

На лестнице разговор возобновился. Брюс сделал предположительный вывод о том, что Ильющеня слов на ветер не бросает, и решил задавать лишь вопросы по существу.

– Стесняюсь спросить, как ты умудрился пронести "огненную воду" в общагу? – поинтересовался он.

– Так же, как и сейчас собираюсь вынести: через чёрный вход, – разъяснил Нова и прислонился к перилам лестницы, чтобы перевести дух. – Знаешь, у тебя даже вопросы, как у ботана.

– В смысле?

– Ты мог задать два явных вопроса, которые бы задал обычный человек. Первый – в стиле: откуда ты притащил столько алкоголя? А я бы ответил: работаю барменом в клубе НЛО, который напротив общаги. Второй – более специфичный, определяющий пьющего человека: а что в ящиках? Тут бы я сказал, что в одном ящике – водка и портвейн, а в другом – виски и пиво. И лишь матёрые задроты или гм... маменькины сыночки ставят безопасность превыше всего, опасаясь непредвиденных происшествий.

– Два из двух, Дмитрий. Буду знать, что Пинск славится проницательными собеседниками.

– Как ты узнал, откуда я? Или от Али слышал?

– Ещё и в третьей группе учишься. Матёрые задроты обычно ещё и книжные черви, потому и внимательны к деталям, – сказал Брюс, указывая пальцем на свою коробку, где сбоку примостилась наклейка с данными о получателе доставки.

– Ну, тут ничья походу, – усмехнулся Нова. – Хотя книги любят не только ботаники, чтоб ты знал.

Толкнув ногой дверь чёрного хода – иной способ открытия общажных дверей Брюс не воспринимал в упор – Саня победоносно взглянул на Диму. Ильющеня не растерялся и кивнул на "окно" к свободе, просматриваемое вахтой. Вахта перевести стрелки не смогла и осталась, в итоге, виноватой.

– Знаешь, как мой друг реагирует на любое количество алкоголя? – укоризненно спросил Брюс.

– Понятия не имею, – покачал головой Дима.

– Славно, так как этот момент мы запомним надолго, – вздохнул он и, опершись о коробку, набрал номер Монитора.

– Сань, прежде чем ты начнёшь... Ладно, момент упущен, продолжай. Приму к сведению... С этим не соглашусь... Во, отлично! ... Шевелюсь изо всех сил... Короче, ковбой, мне нужно, чтобы ты минут на пять отвлёк прелестных женщин с вахты своей харизмой... Зачем? Поможешь – расскажу во всех грязных деталях... Да, девушке помогаю, – согласился Саня, продемонстрировав Диме большой палец. – Ты чудо! Не подведи! Ну что, погнали?

– Слушай, а зачем тебе это нужно? – вдруг спросил Ильющеня. – Думаешь, что, совершив благородный поступок, станешь лучше выглядеть в моих глазах? А там по потоку разлетится весть о том, что ботан с первой парты – свой человек? Так запомни: ничего этого не будет. Доверием не торгуют, его нужно заслужить. Я просто окажу тебе ответную услугу, и мы снова разбежимся по своим стаям.

Саня медленно наклонился и поставил коробку на землю. Когда Брюс повернулся, то в его расширенных зрачках плясало разожжённое обидой пламя.

– Неужели ты думаешь, что я так дорожу общественным мнением? – сказал он, вплотную приблизившись к Диме. Взгляд Сани был прожигающим, будто бы сверлил голову насквозь, однако в то же время ... детским и чистым. – Плевать я хотел на толпы шакалов, чьё мнение изменчиво и капризно, как погода. Нельзя накормить падалью их всех, невозможно исполнить все их животные прихоти. Можно лишь попытаться найти тех, кто будет с тобой рядом, вне зависимости от прогноза твоего поведения.

– Чем же ты лучше? Такой же шакал, как и остальные, с такими же инстинктами и потребностями, – смело возразил Нова.

– Ничем, – грустно ответил парень.

Брюс меланхолично наблюдал за тем, как его ватные пальцы плавно принимают боевую форму кокона-кулака, а затем расцветают до грациозного бутона-ладони. – Просто я не отрицаю свою природу и стараюсь не гавкать на тех, кто мне не безразличен. Всегда существует риск, что ты укусишь сам или тебя укусит близкий человек, но такова доля шакалов.

Уже тронувшись с места, Саня оформил свою мысль до конца.

– Не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Рушить – не строить, а потому никогда не торопись разрубать нити отношений. Связать их обратно практически невозможно. Дальнейшие передвижения парней напоминали игры в партизан. Мобильности передвижения препятствовали громадные коробки, потому передвигались Дима и Брюс медленными шажками, дабы избежать музыкального сопровождения громыхающего стекла. Малейшее движение за дверями вызывало неподдельный страх, так как оттуда могла появиться потенциальная "угроза выселения".

Как же обрадовались наши герои, когда вахта встретила их пустыми осиротевшими окнами! Обогнув колонну, Саня столкнулся нос к носу с директором студгородка, который о чём-то разговаривал со ... Щербаковым.

– Здравствуйте, – почти хором поприветствовали Луцкого парни.

– Здравствуйте, ребята! Как жизнь молодая? Чем занимаетесь? Что несёте? – поинтересовался Анатолий Антонович, приветливо разглядывая лица Димы и Сани. Привычная ситуация, когда начальство пытается быть ближе к подчинённым, но из-за недостатка актёрского мастерства становится лишь дешёвой пародией чуткого руководства.

– Если я вам скажу, что два ящика со спиртными напитками, то вы ведь нам, разумеется, не поверите? – вдруг выпалил Брюс.

Монитор высунулся из-за спины директора с удручённым выражением лица и начал ритмично стучать по лбу. Этот жест означал сомнение Щербакова в том, что под лобной костью черепа Брюса скрывается мозг. Может, ещё одна лобная кость?

– Поверю, если это правда, – сурово произнёс Луцкий.

– И напрасно! Анатолий Антонович, откуда у бедных студентов столько денег на спиртное? – изобразил святую невинность Саня.

Ушлый Брюс умелым блефом открыл себе пути к отступлению. Признание, хоть и в шутливой форме было озвучено, а потому при худшем раскладе парень смог бы выцарапать помилование из горла директора.

– Тут на еду не всегда хватает, – поддержал Ильющеня. – Да и стипендии маленькие, особо не разгуляешься.

– С языка снял! Вот родителям и приходится снабжать нас домашними консервациями. За год пустых банок скапливается такая куча, что приходится их обратно отправлять, чтобы место не занимали. Вот, – пояснил Брюс, застенчиво притупляя глаза.

– Что ж вы сразу не говорите! – взъерошил волосы Диме Луцкий. – Ох уж эти подростковые замашки! Вы, часом, не братья?

– Товарищи, – сказал Ильющеня.

– Да, брось ты шутить! Друзья. В одной песочнице росли, – поправил Саня.

– Вот и поддерживайте друг друга, – расчувствовался директор. – В минуты радости один друг с чистым сердцем будет охранять счастье другого, а в минуты горя делить невзгоды пополам. Ах, о чём я? Вам помочь поднести?

– Нет, нам друг поможет, – благодарно отказался Брюс, кивнув на Монитора.

– Ладно, бывайте. Обращайтесь чуть что, орлы, – махнул им рукой на прощание Анатолий Антонович.

– Обязательно, – ответили ребята.

Едва фигура директора отдалилась на приличное расстояние, Щербаков тотчас взорвался:

– Знаешь, сколько я тут торчу?! Пятнадцать ... Грёбаных ... Минут!!! – извергал негодование Саня, размахивая перед носом Брюса циферблатом часов. – Да за это время инвалид на коляске спустился бы дважды!!! Юля бы с нуля быстрее собралась!!!

– С инвалидом ты тонко подметил, – оценил Брюс. – Хвалю. За вахту тебе благодарность от рабочего коллектива.

– Это Луцкий их отправил куда-то, – отказался от славы Монитор и тотчас угрожающе добавил: – Только не говори, что там действительно алкоголь.

– И приз за сообразительность достаётся жителю Гомеля, Щербакову Александру Вадимовичу, – продекламировал Брюс. – Ты бы лучше дверь открывал, а то тётеньки с вахты уже вернулись и подозрительно нас изучают.

– Ты наглый врун! – продолжил нападки Саня. Если прежние разборки мог услышать лишь первый этаж общаги, то теперь в курсе дел могла оказаться целая улица. – Использовал меня, так как знал, что в этой тупой затее я участвовать не буду!!! Какого хрена ты вообще записался в носильщики??? Договорились же – идём в клуб, нет, нужно поступить по-своему!!! Где ты вообще увидел в этом бородаче красивую девушку?

– И тебе привет, – кисло отреагировал Ильющеня. Никогда ещё он не завязывал знакомство с людьми так скверно.

– Слушай, может, вы ещё и выжрали там пару бутылок??? Это бы объясняло причину, по которой вы задержались!

– Может, и выжрали, – сквозь зубы процедил Саня. – А если не прекратишь вести себя как идиот, так ещё по одной хлопнем. Не порти о себе впечатление, Щербаков, а то Юля увидит тебя не с лучшей стороны.

Монитор обернулся: и действительно, из общежития вышла Юля. По боевому раскрасу Брюс определил, что настрой у Клеменцевой "предгуляночный". Девушка была не одна, а в компании одного из "валиков".

– Всем привет! – доброжелательно сказала девушка.

– И куда намылилась дамочка с собачкой? – осклабился Брюс.

Юля смерила Брюса испепеляющим взглядом, но на вопрос ответила:

– А мы тут с Сашей в НЛО собрались, будем отмечать окончание курсов английского.

– Кнопка, не раскрывай наши планы, – приобнял Юлю Саша. – Когда о сюрпризе знает больше двух человек, то это уже плановая неожиданность.

– Более приторного прозвища ты Юле найти не мог? – зацокал Брюс, обращаясь к спутнику Клеменцевой. – Меня сейчас будет рвать мармеладными мишками.

– Куда-куда собрались? – как башня грузового крана, развернулся Щербаков.

Брюс поперхнулся от разочарования: слово "отмечать" должно было стать для Монитора раздражающей красной тряпкой. Тезис про двойные стандарты друга Брюс отложил в копилку колкостей.

– Парень, не тупи, в клуб, – с толком, с расстановкой, как для дошкольника, пояснил Саша.

Спустя секунду Саша сменил учтивость на пронзительный вой. Щербаков с неподвижным лицом каменного истукана отпустил опухшую кисть парня, подвергнув свою адекватность большим сомнениям.

– Вот так и сокращаются популяции Александров в природе, – тихо сказал Диме Брюс, предусмотрительно отходя от Монитора на метр.

– Щербаков, ты с мозгами дружишь? – вспылила Юля. – Вымещай свои негативные эмоции на тренировках с дуболомами в своей весовой категории! Радуйся, теперь ты и мне испортил настроение! Что смотришь? Мне хочешь руки свернуть? Давай, герой, падай в моих глазах окончательно!

– Просто не ходи в НЛО. Выбери себе другое место для развлечений, – просящим тоном произнёс Монитор.

– Травмпункт подойдёт? – язвительно заметила девушка. – Ладно, Саш, пошли хоть компресс тебе для начала наложим.

Клеменцева коснулась ручки двери одновременно с Щербаковым.

– Чего тебе ещё? – негодующе взглянула она на него.

– Я не хотел тебя обидеть или расстроить, прости, – с усилием, будто проталкивая камень в горле, сказал парень. – Просто у меня не получается проявлять заботу по-человечески, выходит как-то через одно место. Я никогда не умел нормально выражать чувства. Мысли смешиваются в голове, и этот бардак отражается в абсурдных фразах и нелогичных поступках.

– Так почему не поработать метлой и не навести порядок? – удивилась Юля. – Это же так просто!

– Потому что после общения с тобой в голове снова будет прежний хаос, – сказал Монитор и прижал свой лоб ко лбу девушки. – Я люблю тебя, поэтому всегда буду идиотом в твоих глазах и глазах наших общих друзей.

Рука Щербакова соскользнула с руки Юли, как шёлковая перчатка. Парень даже не взглянул на Брюса и Ильющеню, хотя первый настойчиво напоминал о своём присутствии.

– Щербаков! Ну же, Щербаков! Оболтус, приём! Монитор, не смешно!!! Ау!

– Сань, подожди! – крикнула Клеменцева.

Но Монитор не обернулся и тогда. Парень достал наушники, включил громкость на максимум и оградил слух от бесполезных призывов.

Щербаков не думал о своём поступке, не сожалел и не радовался, он просто отключил мыслительный процесс и начал замечать в привычных вещах новые детали. Трава на придорожных зонах напоминает густые зелёные брови, узоры на тротуаре вырастают в бесконечную мозаику, а диск солнца пожирается крышей ненавистного клуба...

– Что произошло? – недоумевая, спросил Брюс у Юли.

– Щербаков только что упустил шанс услышать то, чего я не говорила ему никогда, – рассеянно ответила девушка...

Глава 6 «Конфронтация»

В дружной компании мы знаем о недостатках и странностях друг друга, но не заостряем на них внимания. Как это работает? Просто тот или иной человек в нужный момент перетягивает «одеяло» на себя, припрятывая эти небольшие изъяны. Остальные же с готовностью жертвуют своим теплом и надеются на взаимность.

Ю. Клеменцева

Главные герои:

Лёша Зверуго, Гамбит

Артём Седельник, Сид

Рома Бакаев, Спайрекс

Виталий Бельмач, Мангуст

Саня Филиппович, Фил

Сергей Лихачёв

Дима Жих, Чиж

Саня Борискин, Брюс

Влад Джум, Атом

1

21 сентября 2015 года...

Темнота – друг молодёжи, в темноте не видно... Так ли мало видно в темноте? Неспроста все важные встречи, прогулки и походы происходят в светлое время суток. Купаясь в солнечных лучах, освещаясь лампами и уличными фонарями, мы видим лишь внешнюю, доступную взору оболочку объектов, среди которых и сам человек. Отвлекаемся на разноцветные бантики, красивые абажуры и упускаем суть, ниточку истины. Стоит накрыться чёрным одеялом – и другой, более жестокий и реальный мир принимает нас в свои объятия. Как на промокашке проступают чернильные пятна, так и на привычные вещах появляются отёки другой, тёмной сущности.

Маскарад прекращается. Знакомая с детства ароматная сирень, встречающая у подъезда, превращается в страшного древесного монстра с когтями-ветками. Примечательные разве что отвратным запахом урны под покровом ночи превращаются в ящики Пандоры, содержащие орущих котов и прочую живность без места жительства. Мирный прохожий превращается в потенциального преследователя. Из каждого поворота готова выпрыгнуть на тебя очередная угроза, ждущая лишь момента для панической атаки. Голые инстинкты. Расширенные зрачки. Зашкаливающее сердцебиение и непокидающее чувство страха. Знакомые симптомы для некоторых, неправда ли?

Сид резко повернул голову. На улице хрустнула расплющенная пластмассовая бутылка. Странные шорохи. "Это не мои надзиратели", – заключил парень. В замочной скважине заёрзала отмычка. Переплёт громадной советской энциклопедии хрустнул – мутант поднялся в полный рост...

Вестей с другой стороны библиотечной темницы не поступало уже несколько дней. Может и больше, ведь Артём вёл счёт весьма приблизительно: по его наблюдениям, восковая свеча горела около часа. Тратил свечи Сид нещадно, на короткие промежутки времени впадая в состояние чуткой полудрёмы. Пробуждаясь в кромешной тьме, парень тут же нашаривал спички, и уютный закуток снова томился в робком пламени. Логика этих действий была простой. Парень не позволял глазам привыкнуть к темноте, чтобы не оказаться беззащитным против, скажем, пальчикового фонаря, направленного в лицо. Слишком долго мутант грезил о свободе, чтобы прокалываться на мелочах.

И вот он, очередной шанс...

11 июня 2015 года...

Отделение реанимации пустело. Многочисленные кабинеты то и дело открывались, напоминая конвейер из людей. Врачи сбрасывали со своих уставших плеч пропахшие потом и кровью халаты, прощались в ординаторской и покидали здание. Подальше от кошмаров медицины, поближе к житейским проблемам.

Сид сидел на лавочке и едва слышно пел. В сложные минуты, когда кто-то прятал лицо в жилетку друга, парень сохранял здравый рассудок именно благодаря этому занятию. Он не брал высоких нот, бил наверняка: по излюбленным детским песням. "Неприятность эту мы переживём". Кот Леопольд и его вера в лучшее. Мутант в третий раз спотыкался на этих строках, будто спрашивая себя о том, сможет ли он пережить ... это.

Тело Яны лежало в соседнем помещении, скрытое под больничным тентом. Картина любимой умирающей девушки не выходила у Сида из головы. Половину лица Гусак скрывал дефибриллятор, зрачки едва реагировали на движение. Организм постепенно сдавал позиции. Грудная клетка была обмотана толстым слоем бинта. Каждый вдох проходил болезненно: веки приподнимались вверх, губы дрожали, а трубки, торчащие в лёгких, начинали бурлить, откачивая кровь. Мягкие, неживые, как пластилин, пальцы. Артём не чувствовал в них силы. Рядом поникли опустевшие наполовину капельницы...

Сергей Александрович появился из ординаторской едва ли не последним. Лихачёв сразу увидел Артёма, выдержал просящий взгляд и, немного поразмыслив, подошёл к парню. Виски его посветлели – последний год выдался для учёного богатым на события. Старый, потёртый кейс с вмятинами от пуль остался при нём. Облачён мужчина был в старое, куцеватое пальтишко и слегка ободранные кожаные туфли. Предыдущая работа позволяла время от времени шиковать, новая же заставляла принимать лишь взвешенные решения. "Семь раз подумай, один раз оплати", – грустно отшучивался Лихачёв.

– Слушай, Артём, мы пытались...

По непонятной причине Сергей Александрович пытался оправдаться, прекрасно осознавая отсутствие своей вины.

Понимал это, к слову, не только он.

– Я видел, Сергей Александрович. Спасибо вам большое. За попытку, – благодарно взглянул на него мутант...

21 сентября 2015 года...

Седельник слишком сильно вцепился в деревянную полку, и неотшлифованный её край выпустил в ладонь десант заноз. Артём поморщился и продолжил нелёгкое восхождение. Несколько раз парень хватался не за нужный выступ, а за какую-нибудь книгу, положенную библиотекарем вертикально, с целью экономии места. Каждая такая ошибка обрушивала на пол книжный град. Мутант был истощён, и каждый рывок вверх граничил с возможным падением.

11 июня 2015 года...

– Мои соболезнования. Виктор говорил, что вы были очень близки с Яниной.

– Яне не нравилось, когда её называли полным именем, – грустно произнёс Сид. – Вы не представляете, как много она для меня значила. Будто ампутировали часть сердца...

– Отчего же, представляю, – Лихачёв осторожно присел рядом. – София, моя жена. Три года назад рак отнял её у меня. Тогда, правда, я взялся за графин с коньяком. Ни капли не помогало, но я продолжал глотать алкоголь.

Мужчина вздохнул. Рассказывать о тяжёлых воспоминаниях – это всё равно, что пережить их ещё раз.

– Зато в пьяном бреду я не мог натворить всяких глупостей. Просто валялся дома, как бревно.

– Вы определили причину смерти Яны? – грубо оборвал Сергея Александровича Артём.

Горе употребляется в определённых дозах. С историей Лихачёва у Сида был уже явный передоз.

– Два проникающих ранения. Похоже, это был меч. Лезвие толщиной около пяти миллиметров, диаметром... около тридцати. Ставлю на катану или палаш. Или другое мобильное одноручное оружие. Убийца принял решение не сразу. Сначала нанёс удар в живот, потом в лёгкое, хотя, вероятно, целился в сердце.

– Ничего странного не обнаружили? Может, Яна сама что-нибудь сказала?

– Обстоятельства смерти госпожи Гусак. Никаких синяков, ушибов или ссадин. Сопротивление со стороны девушки отсутствовало. Возможно, я сейчас ляпну глупость..., – Лихачёв осторожно взглянул на мутанта. – Мне кажется, что она либо добровольно легла под меч, либо хорошо знала убийцу. Настолько хорошо, что просто не ожидала от него такого ... поступка.

– Доберусь я до этого ублюдка, – Артём медленно встал, не глядя на учёного, и начал вращать затёкшей головой. – Задушу голыми руками.

– Артём, позволь нескромный вопрос: вы же с Яной не вместе уже примерно с полгода, верно? – продемонстрировал великолепную осведомлённость Лихачёв. – Твоё присутствие было ей в тягость, она избегала тебя. Тем не менее, ты не отходил от неё ни на шаг, оставался рядом, как тень. Почему? Не проще ли было отпустить?

Сид повернулся уже у двери. Лицо его стало серьёзным и мрачным.

– Потому что от любви до ненависти один шаг. И наоборот...

21 сентября 2015 года...

Сид встал на локоть, сделал глубокий вдох и подтянул остальную часть тела на вершину шкафа. Несколько секунд он неподвижно лежал на спине, переводя дыхание. Слипшиеся потные волосы Артёма напоминали недоваренную вермишель. Мутант сбросил со лба упрямую чёлку. Взгляд его на мгновение остановился на часах. Тех самых часах, подаренных Яной. Парень сел на корточки и начал выжидать...

– Е-е-е-е-о-о-о-о е-е-е-е-е-т, – утробным хриплым голосом произнёс кто-то из-за двери.

– Для такого ужасного монстра, как ты, очень странно бояться темноты, тебе не кажется? – задорно ответил мужской голос.

Незнакомец на ощупь нашёл переключатель и безуспешно потеребил на нём кнопки. Свет отказывался выходить на контакт.

– Не твой день, друг!

– Е-е-е-е-о-о-о-й-д-у-у-у-у!

– Как ты мне дорог!

На теле Лёши тотчас выделились яркие красные полосы, и спустя несколько секунд круг мягкого вишнёвого света диаметром более десяти метров образовался вокруг нашего героя. Тёмные волосы героя клином соединялись на лбу, образуя на голове невысокую площадку. Большие карие глаза светились как у кота. Короткие прямые бакенбарды (дань старой моде), грубоватый шрам на губе, широкие плечи и атлетическая выправка намекали на военное прошлое Гамбита, хотя на деле были не более чем домыслами. Парень был экипирован в глянцево-чёрный, похожий на водолазный, костюм из чистого полимера с неоновыми вставками. На запястьях красовались кожаные перчатки с оранжевыми вставками, потёртые, какими они бывают у профессиональных штангистов. Фаланги пальцев героя сгибались с заметным усилием.

– Доволен?

– О-о-о-о-е-е-е-т ы-ы-ы-ы а-а-а-а-м? – робко осведомились со стороны улицы.

– Ты серьёзно? Членистоногий, шевели конечностями!

Диковинное обращение оказалось, как ни странно, чётким определением вида, к которому принадлежал появившийся в дверном проёме мутант. Если описывать Рому снизу вверх, то читатель увидел бы следующее. Ноги Спайрекса были покрыты густым волосяным покровом, пальцы практически срослись, заканчиваясь безобразными жёлтыми ногтями, наслаивавшимися друг на друга. Оборванные до колен джинсы были подобраны не по размеру, отчего напоминали просторные баскетбольные шорты.

Продолжаем. Слегка выпяченная волосатая грудь с рыжеватым пушком около восьми сосков. Застрявшие в волосинках крошки намекали на крайнюю нечистоплотность Ромы – это было настоящее имя мутанта. Спину странного существа укрывал хитиновый панцирь, вздувавшийся при каждом вдохе. Руки Спайрекса в несогнутом состоянии доставали до колен и были покрыты той же серой шерстью, что и ноги. В тех местах, где волос не было, красовались бордовые язвы, являвшиеся частью выделительной системы.

На запястьях Ромы находились жировые уплотнения, именно оттуда волшебным образом появлялась паутина. Ладони у мутанта были влажные, с липкими ворсинками. Размер пальцев паука превосходил человеческие пальцы раза эдак в два.

Передвижение для мутанта было сплошной мукой: ходить с помощью двух конечностей было для него непривычно. Со стороны Спайрекс походил на мохнатую сардельку, балансирующую на лапках. Вставая на четыре конечности, мутант тотчас, как обожжённый, возвращался в вертикальное положение и прятал руки за спину.

Шеи у Ромы не было, что, впрочем, давало бонус сомнительного характера – поворот головы на полные триста шестьдесят градусов. Отсутствие гортани было причиной странной речи существа. Густые серые волосы, как шапка, спадали чуть ли не на брови. Глаза были красные, с утонувшими в них чёрными угольками зрачков. Уши были полностью атрофированы, вместо них с двух боков присутствовали зияющие углубления в голове.

Похожая участь постигла и нос. В районе рта сверху и снизу красовались жвалы, с которых, как мишура, свисала зеленоватая слизь. Функции они, наверняка, выполняли всё те же: проталкивание пищи в глотку. Губы Спайрекса были синими, причём на нижней красовались два серебряных кольца – претворившаяся в жизнь шутка Мангуста.

– Ну и где же наш заключённый? Тепловые сигнатуры пока никого не опознают, – сказал Лёша, дойдя до середины зала. – Интересно, тут есть подвал или что-то в этом роде?

– О-о-о-о-о-н ы-ы-ы-ы-л е-е-е-е-е-с-с-с-ь, – проскрипел Спайрекс.

Мутант опустился на четыре конечности и обнюхал консервную банку с кукурузой. Пугливо оглянувшись на Гамбита, Рома уронил на железяку добрую порцию слизи – кто знает, может, данная гадость была у мутанта вместо соуса – и потом с аппетитом затолкнул её в глотку. Послышался звук раздираемого металла. Выяснилось, что во рту паука находилось ещё три пары острых треугольных зубов.

– О, боже! Прекрати жрать всякую дрянь! – скривился Лёша. Зрелище было действительно премерзким. – Будь я Сидом, обмазал бы все банки каким-нибудь цианистым калием, чтобы обезвредить парочку гурманов, типа тебя.

– А-а-а-а е-е-е-е-е-н-я е-е-е-е е-е-е-е...

– Не действует, я понял. Было бы счастье, да несчастье помогло, – вздохнул Гамбит.

Спайрекс повернулся к напарнику, склонил голову чуть вбок и негодующе зашевелил жвалами. Ограниченность речи мутанта не означала ограниченность сознания. Намёки Рома угадывал ещё в зачатии.

– Ладно, прости. Это было довольно грубо.

Лёша ходил вдоль книжных шкафов и бережно проводил пальцами по переплётам. Иногда он останавливался, вытаскивал какой-нибудь фолиант и с благоговением замирал, перебирая страницы.

– Знаешь, а тут не так плохо. Прямо ощущаешь приобщение к мировой литературе, творчеству. У-у-у-у-х!

Сид выпрямился и сгруппировался для прыжка. Носок правой ноги парня замер над зияющей пропастью...

Книги Спайрекса не интересовали никак. Восторга Лёши он не разделял. Приобщение к творчеству проходило у него через желудок. Горькие обложки, как и типографские листы, вызывали у бедного мутанта лишь расстройство желудка. Отплёвываясь через каждый шаг, Рома уныло бродил по залу, надеясь на появление Сида, завёрнутого в коробку с бантиком.

– Ф-у-у-у-у! Чувак, я же вижу тебя насквозь! В прямом смысле!!! – воскликнул Гамбит. – Когда ты думаешь о еде, у тебя серое вещество в мозгу пульсирует чаще, чем стучит сердце. Я тут, между прочим, на поисках концентрируюсь.