Текст книги "Санация (СИ)"

Автор книги: Александр Борискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5 «Зона риска»

А я уйду, обид не замечая

Конфетку шоколадную жуя,

Но я вернусь, поправив жизни парус,

Моя обида будет вся твоя.

Но сильный обижаться-то не станет

Для слабых духом создан тот удел.

Спасибо вам, всем тем кто обижали,

Вы сделали меня еще сильней.

Ведь в нашей жизни времени так мало,

И короток наш час здесь, на Земле

Нет времени о смысле жизни думать,

О Вечном,о Святом , о том,

Что произойдет во тьме.

Все детство, обижая вы меня,

Нарочно заставляли думать,

Крепчать мой разум, мозг, идеи.

Мой мозг старел,

Не соотносясь с годами.

Я годы долгие о смысле жизни думал

Один скитался в душной ночной мгле,

Но времени хватало много думать.

Я благодарен вам за эти все уроки,

Уроки жизни, испытание души.

Теперь ни на кого я не держу обиду,

Прошло то время, я сильно повзрослел,

Но все-таки простил в душе людей.

Теперь уйду, обид не замечая,

С цветком в руке,

А сам во тьме,

В трех метрах под землёй.

В. Бельмач

Главные герои:

Дима Ильющеня, Нова

Саня Щербаков, Монитор

Аля Сидоренко, Синица

Юля Клеменцева, Кнопка

Артём Седельник, Сид

Антон Солодовников, Принц

Саня Борискин, Брюс

1

Танатос...

– Бар-се-ло-на! Вперёд!

– Покажи им, Бавария-я-я! – тотчас парировал другой сектор болельщиков.

Кресло на колёсиках в очередной раз сделало оборот и, издав ворчливый скрипучий звук, замерло. Рассчитанный на вес борца сумо и пятую точку офисных служак, "современный стул" чувствовал себя уверенным и неуязвимым... до сегодняшнего дня. Высокий парень с короткими пепельными волосами непрерывно подпрыгивал на месте, испытывая сиденье на прочность, и орудовал локтями так, что каждую секунду подлокотник мог отлететь сторону. Брюс находился в состоянии повышенного психоза: крыша вроде как ещё не уехала, но уже еле держится на петлях, предвещая скорое безумие.

Шустрый комментатор вскочил на ноги, вырвал изо рта карандаш, залихватски сплюнул в табакерку опилки с остатками грифеля, и, ловким движением поправив серебряный рупор, продолжил вещание:

– Жара! Следующая остановка – крематорий! Да, уважаемые зрители, воздух просто плавится от обилия выбрасываемых в пространство эмоций! Мы присутствуем на грандиозном, умопомрачительном матче, где намертво вцепились друг другу в глотки команды Барселоны и Баварии, – бойко затарахтел Саня. – Счёт на табло 2:1 в пользу "мюнхенцев", что добавляет игре пикантности и духа ожесточённого соперничества. У меня есть предположение, что лишь напряжённость на поле удерживает задиристых болельщиков разных команд от демонстрации тёплых чувств по отношению друг к другу. Эх, я чёртов подстрекатель!

– Знаешь, когда я в шутку предложила Брюсу податься в комментаторы, то понятия не имела, к каким последствиям это приведёт, – задумчиво сказала Юля.

Оторвавшись от бинокля, девушка скользнула рукой в ведро с попкорном. Нойер стряхнул со лба капельки пота, перестав ощущать пламенный взгляд Клеменцевой.

– А мне нравится! – авторитетно заявил Щербаков. – Футбол теперь не просто сборище двадцати мужиков, катающих мяч по полю...

– Двадцати двух, – поправила его Клеменцева.

– Не важно! – раздражённо отмахнулся Монитор. Поправлять людей он считал сугубо своей прерогативой. – Суть в том, что теперь это стало похоже на настоящее шоу, что привлекло ещё больше людей. Некоторые приходят не столько ради игры, сколько с целью послушать, как Саня перемывает кости судьям, игрокам и их тренерам. Спорю, что организаторы матчей уже спят на денежных мешках!

– И разве это хорошо? Футбол раньше был более благородной игрой! – усомнилась девушка.

– Конечно, хорошо, юная леди! И не спорь! – пресёк полемику Щербаков. – Так-то билеты на матч нам не добрый дядя с перехода подогрел!

– Резонно, – нехотя согласилась девушка.

Брюс в роли благородного мецената – на счёт благородного, правда, у Юли были сомнения – вполне устраивал Клеменцеву.

– Прорыв! Месси хитрым манёвром обходит Рибери, намекая последнему, что челюсть в сомкнутом состоянии смотрится естественней. Мал золотник да дорог, как говорится! Это я о Лионеле, кто не понял. В защиту Франка скажу, что в его копилке есть заурядный гол...

Трибуны болельщиков Баварии возмущённо загудели, угрожающе тряся вытяжками с любимыми игроками. Брюс хитро сощурил глаза, наслаждаясь созданным хаосом. Уж кого-кого, а Саню язык довёл бы и до Марса, при условии, что на язык бы не наступил бы привередливый слушатель.

– Что ж вы, товарищи, шуток не понимаете?! Рибери положил отличную банку от крестовины, за что ему мой личный поклон и тульский пряник сверху, чтоб грыз и не зазнавался. Напарником Месси по проведению опасной диверсии к вражеским воротам ... Японский дед, да это же Артём Викторович в собственном поту, да простят мне каламбур! Мой хороший друг и одногруппник, по совместительству восходящее солнце Барселоны! Мозырская Славия гордится своим чадом и умилённо роняет слёзы с трибун или у экранов телевизора. Покажи им, Сид! Э-э-й! Арбитры не показывают жёлтые карточки судьям! Или я что-то путаю?

– Блин! Блин! Бли-и-и-н! – лицо Юли стало сосредоточенным, как у ресторанного критика, пытающегося с третьего раза попасть вилкой по оливке.

Щербаков мельком взглянул на Клеменцеву, усмехнулся и звучно втянул колу.

– Женщина! – снисходительно произнёс Саня.

Безобидный комментарий был тут же раздут до уровня спора. Юлю явно укусила муха-феминистка.

– Слушай, Щербаков, да ты же шовинист проклятый! Из-за тебя и таких же упёртых баранов женщины в своё время и поднялись на борьбу за уравнивание в правах! А ведь всё, что требовалось – признать, что прекрасный пол может составить вам конкуренцию во многих видах деятельности. Скромнее просто нужно быть, Саша! – задвинула серьёзную тираду Клеменцева.

– Просто мне не нравится, когда женщины умничают в тех областях, где я не особо силён, – признался Монитор и снова подставился под удар.

– Значит, ты хочешь себе девушку, тупую, как пробка? Нет, как целый пробочный завод! – поддела его Юля.

Чувствуя слабину Щербакова, она перешла в наступление по всем фронтам.

– Ты не поняла! А-а-а-а! – чувствуя свою беспомощность, Саня начал злиться. – Нужно просто, чтобы сферы наших знаний не пересекались. Пусть она будет хорошим лингвистом, а я буду прошарен в точных науках.

– Как я, например? – невинно спросила девушка.

– Возможно, – с максимальным безразличием ответил Щербаков.

С ужасом парень понял, как сквозь маску равнодушия на щеках непоседливо, как первые подснежники, проступили багровые пятна.

– Сань, ты так смешно смущаешься! – толкнула его в бок девушка и засмеялась.

– Наперерез Месси мчится ни дать ни взять Швайнштайгер. Такая туша могла бы конкурировать с Железным Арни за роль Терминатора! Но от Баварии, как и от армии, не отвертеться. Ну, конечно, если не обладаешь даром убеждения и чем-то сверху, – таинственно улыбнулся Саня, помахав рукой в камеру. – Лионель – о боги, свершилось! – убедился в серьёзности намерений Швайнштайгера... Не фамилия, а какая-то скороговорка! Беспокойным взглядом Месси начинает рыскать по полю, надеясь получить знак от падаванов. Не нашёл, беда-а-а! – зацокал Саня, продолжая уколы в адрес Лионеля. – Без Хави и Иньесты жизнь обладателя коллекции Золотых мячей тратит всякий смысл. Только петли не хватает! От безысходности Месси отдаёт пас Седельнику. Правильный выбор, между прочим!

– Слушай, а наш комментатор вообще за кого-нибудь болеет? – вдруг спросил Монитор.

– Борискин? У меня такое ощущение, что ему вообще плевать на футбол в целом. Просто ему нравится быть в центре внимания, ощущать себя пупом мира, что и позволяет ему рупор, – разъяснила Юля. – Власть в его руках носит непредсказуемый характер...

– Расстояние между Сидом и Нойером стремительно сокращается! Что бы ни говорил мой сосед Казак, а куриные коленки Артёма – это, определённо, хороший знак! Для Барселоны уж точно! Прости, Юлия, но, кажется, твоего любимого вратаря пустят на пушечное мясо! – горячо рассуждал Брюс.

– ... и нередко становится причиной появляющихся неприятностей, – мстительно закончила девушка.

– Разбой! Криминал! Этот наглец, Робен, грубо подсекает Сида, низвергая его на холодное покрытие поля. Бавария, давайте не будем истерить и избежим грязной игры! – возмутился комментатор. – Гол – это ещё не конец света, а проверка вашего любимого Мануэля на прочность! Если арбитр не заметил такого очевидного нарушения, то можно смело прописать ему в щи после игры! Карточка есть, и у нас намечается пенальти-и-и!!!

– Если что, я болею за Тёму, – скрестил руки на груди Монитор. – Он, всё-таки, сосед по комнате.

– На здоровье. Сегодня для победы Барселоны не хватит даже трёх Седельников, – азартно ответила Юля, закусывая нижнюю губу.

– Чей же удар мы будем сейчас лицезреть? Сид заслужил этой возможности, как никто другой! Перед воротами вырастает стена из защитников Баварии. Боятся, что их любимый Нойер не справится с посылкой от Барселоны! – изобразил презрение на лице Брюс. – А слабо оставить Мануэля один на один против Артёма? А за денежку? Хм, молодцы, не повелись на провокацию! Это, без сомнения, апогей игры! Последняя минута матча, которая решит судьбу финала! Если счёт на табло не станет равным, то я с горя запишусь в проект по Геометрии и буду молиться на бороду Голенкова!

– Запишем для протокола, – с лёгкой подачи Клеменцевой обещание Брюса было внесено в телефонные заметки. – Что написано пером, то не вырубишь топором.

– Проверим? – хищно загорелись глаза Щербакова.

Судьба начала искушать Монитора возможностью реванша в словесных баталиях.

– Женщина, твой телефон накроется медным тазом при малейшем падении, не говоря уже про топор!

– Сань, это же аллегория! – мудро увильнула от спора девушка. В прочность своего телефона она верила ещё меньше, чем в мир во всём мире. – Давай лучше матч смотреть.

– Седельник разбегается для удара и... Почему он остановился?! Кучерявый, твоя скромность и галантность сейчас вообще не в тему!!! Опять все лавры Месси, что за х... беспредел! Или..., – мизантроп с остервенением вцепился в волосы, сползая вниз по спинке стула. – Вы, должно быть, шутите!!! Нойер кончиками пальцев переводит мяч в штангу и лишает Барсу кубка в этом году!

– Что и требовалось доказать, – удовлетворённо хмыкнула Клеменцева, устремляя победный взгляд на комментаторскую рубку.

– Финальный свисток! "Мюнхенцы" радостной гурьбой окружают Мануэля и подбрасывают его в воздух. Ни у кого не найдётся дробовика, чтобы я мог застрелиться? Как мило! Молодой человек с нижнего сектора, спасибо за забавную попытку доплюнуть до комментатора! Юля, твой выход! Нойер на волне успеха может расписаться тебе на всех местах! Естественно, я подразумевал руку или спину! – поспешно поправился Брюс.

Призыв комментатора был лишним. Щербаков со стальным лицом уже пробивался вперёд, прокладывая дорогу через менее напористых болельщиков. За ним следовала Клеменцева, удовлетворённо созерцая результаты жатвы Монитора.

– Щербаков, подожди! – вдруг послышался знакомый голос из толпы.

Саня остановился и взглянул в сторону, откуда, как ему показалось, прозвучала просьба. Юля с недоумением дотронулась до плеча застывшего Монитора.

– В чём дело?

– Ничего. Голос в толпе послышался. Слушай, у тебя руки какие-то странные, током бьются...

Щербаков обернулся и обнаружил, что контуры девушки стали расплываться. Не только Юля, но и все люди на стадионе превратились в мутные пятна, которые образуют плёнки машинного масла на поверхности луж. Саня взглянул на свою ладонь, но за собой странной ряби не обнаружил.

– Юля, с тобой всё в порядке? Клементьева, приём!

Ноль внимания, фунт презрения. Монитор попытался дотронуться до руки девушки, но пальцы зачерпнули лишь голую пустоту.

– Бесполезно. Твой мозг больше не диктует сценарий развития сна. Прости, но не от меня зависит, в чьей голове я окажусь в следующий раз.

Позади Щербакова, прижав колени к подбородку, сидела Аля. Пушистые, как снежинки, светлые хвосты тускло мерцали на плечах девушки, а пальцы время от времени беспокойно путешествовали по голени. В глазах Синицы царили грусть и грызущая изнутри боль. Саня некоторое время помолчал и сел на соседнее место.

– Я знаю. И мне жаль, что так произошло, – тихо сказал он.

– Ты о чём? – резко повернула голову Аля.

Монитор увидел на шее девушки свежий шрам, наскоро зашитый чёрной ниткой.

– Обо всём. Не трать время, я в курсе.

– Пугающая осведомлённость, хотя она мне даже на руку. Не скажешь имя информатора? – спросила девушка, зорко глядя на Саню.

– Ничем не могу помочь, – выдержал взгляд Щербаков. – Я больше доверяю своим друзьям, чем пришельцам из будущего.

– Как хочешь, – слабо улыбнулась Синица.

Девушка закрыла глаза, однако из напряжения её сомкнутых век Монитор понял, что основная часть разговора впереди.

– На что ты готов ради жизни близких людей?

– Глупо задавать вопросы, на которые сама знаешь ответ. Тем более, что не я пришёл из будущего, – заметил парень.

– Ты и твоя будущая версия могут отличаться, – пояснила Аля. – А потому мне важно знать, сможешь ли ты поставить благо других выше жизни одного человека?

– Почему я должен решать, кто должен жить, а кто нет? Может, в будущем и вошло в норму сорить трупами направо и налево, но сейчас это не так, – встал в позу Саня.

Бывали случаи, когда перебодать Монитора в споре было бы сложнее, чем спилить вилкой столетний дуб.

– Что ж ты прицепился к этому ... будущему? Добавим конкретики. Представь, что ради любимого человека тебе потребуется сделать один ужасный поступок...

– Люди, которые меня любят, не станут требовать жертвы с моей стороны. Я смогу спасти их или оказать помощь другим возможным способом.

– Наивный! – Аля прерывисто вздохнула и взглянула на Щербакова.

Подбородок девушки начал подрагивать, а едва заметная морщинка на лбу исчезла.

– Неужели ты думаешь, что можно достичь чего-то, не пожертвовав ничем, не поступившись принципами? Любые отношения – это совместный процесс, когда каждая сторона подбрасывает дрова в общий костёр. Каждый день Юля испытывает на прочность свои нервы, когда покорно слушает твои нотации. Каждый день Боря расходует свои эмоции на то, чтобы ставить тебя на место. Каждый день Тёма тратит силы на то, чтобы быть хорошим соседом. А ты продолжаешь жить в своём детском мирке, наполненном смешными иллюзиями, и верить в добро и мораль. Нет, Сань, ничто в жизни не даётся просто так.

– То есть, ты пришла для того, чтобы нагадить мне в душу? – побледнел Монитор. Что ни говори, а одно острое слово может ранить больше, чем пулемётная очередь в упор. – Очень удобно, с учётом того, что я не могу даже выкинуть тебя из своего сна.

– Я пришла для того, чтобы дать тебе выбор. Быть тем ребёнком, которым тебя привыкли видеть, или принять одно из важнейших решений в жизни, – беспощадно, будто вгоняя кол между лопаток, говорила Аля. – Я не прошу многого, не заставляю пятнать руки кровью. Сегодня у тебя появится возможность спасти жизнь человеку, которой ты не воспользуешься.

– А как же лотерейный билет? – растерянно произнёс Щербаков.

– Брось эти кафедральные штучки! Поверь, это тот случай, когда после сорванного куша тебе на голову прилетает наковальня. Хотела бы я знать точно, кто этот бедняга, но с некоторой долей вероятности предполагаю, что это ...

Последние слова девушки исчезли в пустоте, так и не достигнув ушей парня.

– Кто этот бедняга? – переспросил Саня.

– ...

Ситуация повторилась. Монитору сразу вспомнились моменты, когда на самом интересном месте фильма по телевизору включали рекламу.

– Не понял тебя!

Откуда-то сверху послышался издевательский смех. Щербаков поднял голову и увидел на соседнем секторе Принца. Закинув одну ногу за ногу, в зубах Антон держал старомодную трубку, которая время от времени пыхтела синеватыми кольцами дыма.

– Ну конечно, Солодовников! – недовольно процедила Синица. Появлению гостя такого рода она ничуть не удивилась. – Дурацкие выходки в твоём обезьяньем стиле.

– Аля, дорогая, злость тебе не к лицу, – благоухая, как сибирская настойка, Принц не спеша приблизился к нашим героям.

– Дорогая я для друзей, для тебя же я недоступная, – отбрила его девушка.

– Как грубо! Обиделся бы, да вот только мы оба мне не поверим, – подмигнул ей Антон и, потеряв к Синице интерес, переключился на Щербакова. – Приятно познакомиться.

– Ага, – выдавил из себя Саня, не видящий особой нужды в вежливости.

Весь облик Солодовникова говорил о том, что оркестром в данной постановке заправляет именно он.

– Ты уж прости, но имя тебе придётся выяснять самому. Хотя, Александр, на твоём месте, я бы сосредоточился на свидании. В большинстве случаев мы переходим грань дозволенного ради женщин. Хотя некоторые глупцы величают эти грехи подвигами, но не суть, – сладко улыбнулся Принц.

– Солодовников, не начинай! – встала перед Антоном Аля. – Ты же у нас нейтральная сторона, так и оставь интриганские сети при себе!

Подозрение цыганской иглой кольнуло Щербакова в самое сердце. Суть витиеватых фраз Антона вдруг выплыла на поверхность сознания, как пузырь воздуха. Впервые в жизни Монитор пришёл к истине быстрее, опираясь на сердце, а не на разум.

– Что угрожает Юле? – выпалил он, грозно сомкнув брови.

– Хм, Юля? Мне казалось, что компанию тебе сегодня составит Аня, – почти пропел Принц.

Реакция Щербакова оказалась незамедлительной: кулак оторвался быстрее, чем Саня успел осмыслить своё действие.

– Сань, повтори ещё раз на бис, я не достаточно насладилась, – Аля мстительно посмотрела на Солодовникова.

– Ладно, очко за непредсказуемость, – ощупал челюсть Антон. – Хочешь знать больше? Да подавись! Своей жертвой ты спасёшь Клеменцевой жизнь, но и отпустишь её своей дорогой. Все шансы, которые были бы у тебя на место в её сердце, будут аннулированы. Друзья, близкие друзья, но ни шагу больше. Доволен?

Щербаков молча осел на спинку сиденья. Тот же купидон, что в своё время пустил роковую стрелу, сейчас вонзил в левую часть груди холодный клинок. Саня вдруг понял, как дыхание начинает прерываться, а воздух улетучился из лёгких. Слёзы, вечные спутники горя, замерли в уголках глаз, ожидая своего выступления.

– Хватит мучать человека. Верни Саню в реальность, – попросила Аля. – Он знает даже больше, чем ему требовалось.

– Мучать? Это плата за любопытство. Прикоснулся до кипятка – не удивляйся ожогам. Пригрел змею на шее – готовься принять яд её зубов. Всё, не надо на меня так смотреть! Руку давай! – скомандовал Антон.

Саня протянул Принцу руку и увидел в его руках нож. В другой момент инстинкт самосохранения забил бы тревогу, сейчас же Саню избил бы и пятилетний ребёнок с лопаткой и ведром.

– А погуманней способа не нашлось? – укорила Антона Синица.

– Ничем не могу помочь. Ты ведь не сказала ему, где находимся? Это Танатос, место, где реальность ещё не обрела свои очертания, а мечта всё ещё туманит рассудок сладкими грёзами. Ты счастливчик, Щербаков, что оказался здесь по воле судьбы, – сказал Принц, скривив углы губ. – Самый короткий путь из Танатоса – резкая боль. Ещё вопросы?

Без предупреждения Солодовников прочертил алую полосу на ладони Монитора. Щербаков вскрикнул и едва не потерял сознание. Виски взорвались от всплеска неконтролируемой энергии, а солёные ручьи потекли по щекам. Сквозь пелену Саня уловил обрывок диалога.

– Я не могу вмещать в себя чувства других людей, просто не могу!!! Когда прекратятся скачки моего сознания?!

– Тогда, когда ты найдёшь то, что потеряла. Каждый человек, каждая эмоция приближают тебя к этому...

2 мая 2013 года...

Монитор открыл глаза и тотчас ощутил резкую боль. Наволочка подушки обагрилась кровью, которую щедро источал глубокий порез. Солодовников явно не остался в долгу и ответил за челюсть вдвойне. На соседней кровати, уставившись в потолок, сидел Сид. Закинув руки за голову, Артём едва заметно шевелил губами, произнося слова одной из любимых песен.

– Сань, что с тобой? – спросил он, вынимая наушники.

Болезненный вид Щербакова не узрел бы разве что слепой.

– Да так, кошмар увидел, – вытер лицо Монитор.

Саня не сразу догадался, что размазал слёзы кровью, и теперь эта липкая смесь напоминает уродливый камуфляж.

– Блин, ну ты и олень! Как ты руку умудрился рассечь?

Специфика мужского общения в том, что использующие в адрес друг друга крепкие слова парни умудряются передать больше человеческого тепла, нежели девушки, клюющие щёки подругам рядовыми чмоками. Разговаривая с Саней, Седельник умудрялся рыскать по ящикам стола в поисках бинта.

– Об угол кровати, наверное, порезался, – равнодушно ответил Монитор.

Весь мозг его был занят подготовкой к предстоящей жертве. Стены давили, а силуэт Юли то и дело проявлялся в цветочном узоре обоев. Щербаков зажмуривался, вырезал из сознания картинку девушки и возвращался к тяжёлым мыслям.

Сид с недоумением взглянул на угол кровати, но следов крови не обнаружил. К счастью, либеральные взгляды Артёма не требовали отчётности от других людей, поэтому за истиной он решил не гнаться и сосредоточился на перевязке.

– А ты чего грустишь? – глухо прокатился по комнате голос Щербакова.

Два соседа с минуту сидели на одной кровати, наблюдая за тем, как голубь пытается клювом пробить стекло форточки.

– Яна решила со мной расстаться, – спокойно ответил Артём.

– Серьёзно? Прям позвонила и сказала? – удивился Монитор.

– Если бы, – криво усмехнулся Сид. – Удалилась из Скайпа и Контакта, перестала отвечать на смски, а потом ещё и сменила номер. Когда родители девушки по телефону называют тебя "молодым человеком", то это уже приговор. Скажем так, Яна в мягкой форме намекнула, что наши дороги теперь протекают параллельно.

– Ты будешь пытаться её вернуть? – спросил Щербаков. Собственная грусть позволяла Монитору быть открытым для сопереживания.

– Я не знаю... Посмотрим. Любовь – не только запоминающиеся свидания, комплименты и внимание, но и огромная ответственность, взаимное уважение. Сближаться с человеком, когда тому необходимо твоё тепло, и отпускать с чистым сердцем, когда тот будет нуждаться в свободе. Эгоизм и любовь не могут соседствовать вместе. Я приму любое решение Яны, каким бы тяжёлым оно ни было, так как знаю, что этим могу приблизить её к счастью.

– А как же твоё счастье? Если ты отпустишь её, то оставишь на месте былого чувства лишь голую равнину, пепел несбывшихся желаний и надежд, – произнёс Саня, сжимая пораненную ладонь в кулак и ощущая отрезвляющую боль.

– Тут уже как смотреть. Вроде бы и равнина, а вроде бы и чистый лист, плацдарм для новых начинаний. Проехали, – вздохнул Артём. – Ты на свидание-то идёшь своё?

– Думаешь, стоит? Как-то настроения нет совсем. Может, ты со мной сходишь за компанию? – с надеждой спросил Монитор.

– Добавлять к твоему плохому настроению ещё порцию моей депрессии – дупляная идея. Только в математике минус на минус даёт плюс. А вот компания Брюса тебе не повредит. Во-первых, своей болтовнёй он часто отвлекает от мусора в голове.

– И заполняет голову своим, – горько усмехнулся Щербаков. Сид тоже не сдержал улыбки.

– Во-вторых, он такой же "ценитель" клубов и массовых развлечений, как и ты, так что неудобно будет не тебе одному. Да и словесная подмога в лице Сани не будет лишней в твоём общении с девушкой, только не забывай его вовремя затыкать.

– Спасибо за совет. Так и поступлю, – благодарно кивнул Монитор.

Сборы не заняли много времени. Решимость, которой проникся парень, сама вела его к роковому месту. "Чем быстрее это произойдёт, тем лучше", – настроил себя Саня.

Перед выходом Щербаков виновато остановился.

– Слушай, Тёма, как-то нехорошо получается. Я тут сваливаю, а тебя в одиночестве оставляю.

– Наоборот, ты сейчас делаешь мне огромную услугу, – подмигнув, ответил Сид. – Каждый залечивает раны по-своему. Мой же способ весьма специфичный и требует уединения.

После того, как дверь за Саней закрылась, Артём упал на колени, упёрся ладонями в пол и закричал. Потом выдохнул, слегка перевёл дух и снова закричал, вкладывая в каждый звук муки страдающей души...

2

Первый стук в дверь 510-го блока успехом не увенчался. Шорохи в глубинах комнат сменились заговорщицким шепотком, а потом снова наступила тишина. В рамках общежития царило внегласное правило – кому не лень, тот откроет. Данный феномен породил систему стуков: вроде бы и идентификация гостей, в то же время и проверка на предмет коварного воспитателя.

Щербаков повторил попытку, и с той стороны послышался звук приближающихся шагов. Каждый шаг как одолжение целому миру, судя по шаркающему полу. Спустя мгновение перед Монитором предстало бледное лицо Брюса с глазами, в белках которых плескался кровавый пунш, и клоками волос, торчащими покосившимся частоколом. Заспанная версия Брюса обладала вежливостью ещё меньшей, чем оригинальная.

– Чё надо? – недовольно произнёс Брюс, сочным зевком демонстрируя Сане радость встречи.

– Не против, чтобы сходить за компанию в клуб на свидание? – не стал тянуть резину Щербаков.

Губы Брюса расползлись в ядовитой усмешке. Слух Сани, как у сплетника со стажем, был острым и моментально сообщал мозгу о перспективе удачной шутки.

– Прости, Щербаков, но ты не в моём вкусе. Дружеские посиделки провожу с четырёх до шести, каждый четверг.

– Значит, нет? – не особо расстроился Монитор.

– У Юли закончились "валики", и она снизошла до простых смертных? – ехидно спросил Саня, опершись на дверной проём и скрестив ноги. – Да после таких новостей я поверю, что девушки дожидаются своих парней из армии!

– Почему сразу Юля-то?

– А почему нет? Любой девушке, которая способна вытерпеть тебя несколько часов можно выдать медаль за отвагу, а тут ещё и пытки на постоянной основе. Либо она к тебе неравнодушна, либо у неё большие виды на твои органы, – хищно посмотрел на него мизантроп.

Сам того не ведая, Брюс задел созревший нарыв. Гной недавнего потрясения прорвался сквозь плёнку хладнокровия, выдав истинное состояние Монитора. Дёготь попал в бочку мёда в избыточном количестве. Саня посерел и сжал кулаки.

– Я иду на свидание не с Юлей. Закрыли тему. Говори, пойдёшь ли ты со мной или нет, не тяни время.

– Скупой ты на эмоции человек. К тебе тут со всей душой, а ты вот так сразу, – хитро взглянул на него Брюс.

"Если у тебя вообще есть душа", – подумал Щербаков.

– Ладно, мерзкий ты тип, я в деле. Мы ведь сейчас навестим какое-нибудь разгульное место, не так ли? – спросил Брюс, пропуская Монитора внутрь.

– С чего ты взял? – удивился тот. Борискин не рисовался в воображении Сани, как эксперт в области свиданий.

– Интуиция, – хмыкнул Брюс, распахивая шкаф. – Не в обиду, парень, но девчонки с филфака, которые сидят на скамейках парков и, роняя крокодильи слёзы, обнимают любимый роман, не в твоём репертуаре. А вот своя в доску тусовщица, которая на скаку коня остановит, и сама к тебе на колени прыгнет.

Щербаков проглотил сомнительный комплимент и отошёл к раковине, чтобы умыть горящее лицо. Страх и сомнения, как стая голодных оводов, жалили его во всех местах. После Танатоса он чувствовал себя штангистом, который поднял над головой огромный груз, но не понимает, что с ним делать. Вроде бы и сил пока хватает, но и вечно так не простоишь. Грузом этим была новая форма ответственности: не та, которую мы можем спрятать под подушку лени, а другая, которая клеймом горит во лбу, напоминая о своём существовании.

– Саши-и-и-к! Закрой двери-и-и! – послышался голос из угла комнаты Брюса. – А то у меня ножки на сквозняке мёрзнут!

Чаще всего перемены, как ком снега, валятся нам за шиворот, вызывая определённую реакцию. Консерватор будет фыркать, кататься по земле, будто бы на него брызнули серной кислотой, пока странное ощущение не пройдёт само в процессе адаптации. Новатор же осмотрит кусок снега, попробует его на вкус и для пущей верности разотрёт по телу, наслаждаясь новыми эмоциями.

Соседи – люди, которые по воле судьбы поначалу находятся по разным окопам в условиях затяжной войны с бытом. Лишь преодолев личные барьеры и определив истинного врага, два человека прокапывают общий коридор и заключают альянс, первое звено доверия и родства.

– Ничего, немного закалки тебе не повредит.

– Э-э-э! – скорчил одну из своих неповторимых гримас Казак. – Тогда, если я заболею, будешь навещать меня в больничке.

– Обязательно. Буду носить тебе фруктовые йогурты и кормить бульоном с ложечки, – немедленно отозвался Саня. От теплоты сказанных им слов мистический бульон мог превратиться в холодец.

– И массаж ступней сделаешь? Надеюсь, с этим ты справляешься лучше, чем с чисткой картошки, – засомневался Вадик.

– Эти минуты блаженства ты запомнишь надолго, – пообещал Брюс.

Ботаник до глубины костного мозга, Брюс не разбирался в тех элементарных вещей, в которых прекрасно ориентировался его сосед. Смена постельного белья становилась цирковым представлением, готовка граничила с потенциальным пожаром и перспективой голода, а уборка становилась борьбой не на жизнь, а на смерть. Впрочем, это не мешало Брюсу носить маску: за пренебрежительным отношением к Казаку Саня тщательно прятал привязанность к соседу и скрытое восхищение.

– Валите уже быстрей, а то никакого личного пространства, – пожаловался Вадик. – Твои личные дела решаются уединением в туалете, – язвительно заметил Брюс и, торопливо натянув обувь, схватил Монитора за плечи и встряхнул. – Щербаков, завязывай с водными процедурами! Крану не хочется плакать вечно. Ноги в руки, обаяние под мышку – и вперёд на любовные подвиги!

– Ты серьёзно собрался так идти? – осведомился Щербаков, осматривая Брюса.

– Ладно, ты меня раскусил: все рубашки у меня попадают под критерий "смирительные", но с этой мы ещё можем подружиться.

– Я про воротник. У нормальных людей он не поднят вверх.

– Спасибо за признание моей уникальности, – поклонился Брюс. – Поднятый воротник – мой вызов обществу, мой зевок в сторону прогнивших шаблонов поведения...

Монитор молча кивнул. Как дама в соболиной шубе будет клясться в своей любви к животным, так и псих будет отрицать расстройство своего сознания.

– Сашик, может, ты просто петух? – предположил Казак, разразившись смехом. – И ты идёшь в клуб, чтобы найти наседку? Или поклевать зерна?

– Не звони мне больше, – заявил Брюс. – Если вспомню, отравлю тебя вечером.

– А свой волшебный футляр ты брать не будешь?

– Какой футляр? – безразлично спросил Саня.

Монитор заметил, как взгляд Брюса нервно скользнул на кровать, а потом и на стол.

– Ты вчера весь вечер его разглядывал. Ух ты-ы-ы, а там у нас лежит странная красно-синяя таблетка! А Сашик у нас наркоман, походу! – загоготал Вадик.

– Дай сюда, живо, – потребовал Брюс, вырастая перед соседом, как штормовая туча.