Текст книги "Санация (СИ)"

Автор книги: Александр Борискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Ты веришь в искупление вины, пытаешься оправдать свои поступки самопожертвованием и отсутствием выбора. Но что это меняет? Доктор, который из ста операций проведёт три неудачных, будет помнить не столько моменты триумфа, сколько свои провалы. Так как отнятая жизнь стоит в разы больше спасённой. Моя же логика простая: если поступок, каким бы страшным он ни был, даёт видимый результат, то жертва, которая была принесена в процессе, является необходимой. Мы же не рыдаем по дереву, когда исписываем очередную тетрадь или ломаем грифель карандаша.

– И зачем нужно было превращать Настю в мутанта? Я не так наивен, как моя девушка! – бунтарски дрогнули скулы Садовского.

Миша давно заметил, что все громкие заявления с момента произнесения начинают подвергаться сомнению. Бросаешь вызов мирозданию – будь готов к тому, что сначала бумерангом прилетит к тебе твоя же перчатка. Если справишься, то готовься к массовому расстрелу. Наш герой сел в лужу недалеко от старта: наивно предположил, что получит от Горностаева лаконичный ответ.

– Человек как графин. Вместо жидкости в этом графине содержатся чувства. Любовь одно из сильнейших, поэтому занимает достаточно большой объём. После твоей смерти графин Насти оказался пустоват. Скорбь – лишь послевкусие былой любви и привязанности, как зола и угли, оставшиеся после костра. Занимает места меньше, чем любовь, а графин всегда должен быть полон. Угадай, чем твоя девушка наполнила его?

– Гневом, – тихо проговорил Садовский.

Губы нашего героя отяжелели. Слова, произносимые Мишей, стали похожи на речевые потуги человека, отходящего от заморозки зубов. Проблема была не в уважении, и даже не в страхе. Горностаев своей отрицательной энергетикой, от которой на клумбах вяли цветы, а птицы опадали на землю, как перхоть, замуровывал в парне собеседника.

– Интересное свойство гнева в том, что количество его неограниченно. Мы любим родственников, избранников, друзей в некоторой степени, в то же время гневаться можно сразу на весь мир. Каковы масштабы, однако! – искренне восхитился Иван Петрович.

Садовский, однако, усомнился в любовных масштабах самого оратора. Избранницы рокового мужчины жили не больше трёх дней, после чего уныло путешествовали по пищеварительному тракту в компании желудочного сока. Друзей же он не заводил, предпочитая деловые отношения в стиле "сеньор – вассал".

– Это жгучее чувство заполнило Настю до краев, пленило её разум. Несколько часов в день она смиренно сидела на твоей могиле, а потом обдумывала планы мести, даже пыталась выйти на контакт с Даламбером. У меня не оставалось способа остановить твою девушку, кроме как запустить вирус в её организм.

– Куда же делась гарантия, что Настя не пострадает за время моего отсутствия?! Вы не сдержали своего обещания, Иван Петрович, и подвергли риску жизнь моей девушки, – ткнул пальцем в грудь Горностаева Миша.

Если с точки зрения этики этот жест мог вызвать порицания, то с позиции Ивана Петровича наглец мог расстаться с "указкой" навсегда. Фортуна в этот раз щедро сохранила Садовскому все пальцы.

– А ты не выполнил задание, из-за чего мы и переместились во времени. Настя поставила под угрозу существование нашего вида, что не было предусмотрено правилами нашего договора. Все труды могли накрыться медным тазом из-за вспыльчивости девчонки! – зрачки Горностаева мгновенно утонули в темноте змеиных немигающих глаз, как в болоте.

– Это ведь не вы сделали Настю мутантом? – догадался наш герой.

– Разумеется, нет, – заверил его Иван Петрович. – Мангуст оказался куда более лояльным, и решил спасти ей жизнь известным тебе способом. А потом приказал мне следить за реабилитацией Насти и обучить её контролю над обретёнными способностями. Этот выскочка знал, как досадить мне!

Чистосердечное признание хоть и облегчает вину, но не отменяет наказания, неизбежного, как встреча ключа и замочной скважины. Пальцы сжались и приняли боевую готовность, после чего, костяшки врезались в подбородок Горностаева, сладостно празднуя верный пункт назначения.

Если первый удар Иван Петрович пропустил из вежливости, позволяя Садовскому выпустить пар, то с локтём, задиристо метнувшимся к переносице, шутить не стал. Несмотря на неуклюжесть циркового медведя, он слегка подсел, блокировал резкий выпад ногой и, тотчас вырастая, боднул Мишу лбом в грудь. Наш герой скрипнул зубами, как наждак, проехавшийся по дереву. Приём коленом был раскрыт ещё в зародыше: правое бедро Садовского превратилось в тяжёлую оглоблю.

– Превратись в Вольта, Спайрекса, да в кого угодно! Покажи, на что ты способен! – подзадоривал Горностаев.

По спокойным выверенным движениям ощущалось, что бой для него не поднялся даже до планки учебного и отдалённо напоминал басню про Слона и Моську. "Моська" с рвением берсерка пыталась ужалить "Слона", но несла потери, пропуская скользящие одиночные намёки под рёбра. В замкнутом прямоугольнике балкона Иван Петрович был явным фаворитом.

– Обойдётесь без представлений! Мне не нужна чужая шкура, чтобы сражаться с вами! – зло процедил Миша.

С пару секунд назад он, опершись на перила балкона и стену, предпринял отчаянную попытку протаранить противника беспроигрышной комбинацией, но недооценил комплекцию Горностаева и чуть не отшиб себе пятки.

– Так я и знал. Твоя генетическая память стёрлась. А превращаешься ты не при зрительном контакте, а тактильном. Поэтому в схватке с Настей ты смог принять только облик оборотня, – торжествовал Иван Петрович.

Давил на Садовского он уже не только в физическом плане, но и в моральном, как будто выпускал с баллона воздух.

– Вы наблюдали за тем, как Бурка будет пытаться разорвать меня на куски! – пропыхтел наш герой, тщетно пытаясь ухватить инициативу.

– Не скрою, от зрелища получил удовольствие. Тренировки для Насти не прошли даром, – сладко, калорий так на двести, улыбнулся Горностаев и досадно протёрся плечом о стену, сместившись не в ту сторону.

Если плохому танцору мешает репродуктивная система, то Ивану Петровичу – гонка за престижем и самолюбие. Рассвирепев, человек с раздвоенным языком утратил прежнюю грациозность и начал действовать скупо, как асфальтоукладчик. Пробив слабую защиту Садовского, Горностаев мощным апперкотом осадил Мишу на землю, как тряпичную куклу.

– У вас ничего не получится, – сказал наш герой, лопая кровавые пузыри на губах. – Не смогли сделать меня своим рабом, не удержите и Настю.

– Стоило ослабить поводок, а ты уже опьянел от свободы и занялся демагогией, – иронично сказал Иван Петрович, схватив нашего героя за волосы и поднимая над землёй.

– Ты просто оболочка старого убийцы. Гринь явно не святоша, твои деяния будут оценены им по заслугам. Для Мангуста ты перебежчик, предатель, он тоже не будет особо церемониться. Для Даламбера ты вообще ценный экземпляр, твой череп будет висеть у него, как оленьи рога.

– Лучше жизнь отшельника, чем конура сторожевого пса, – едко заметил Миша, не пытаясь вырваться из цепких, как у обезьяны, пальцев Ивана Петровича.

Неподдельный пофигизм раздражает куда больше, чем открытое сопротивление.

– Мои двери всегда распахнуты перед тобой. Если передумаешь – готовься играть по чужим правилам. Твоя девушка останется со мной, – заключил Горностаев, нарочито твёрдо расставляя логические акценты...

Возражать, лежа на горе мусорных пакетов, Садовский не стал. Одичало глянул на окна гостиницы, сбросил с головы картофельные очистки и пополз по вонючей куче. Вороватая кошачья морда высунулась из ящика для отходов, готовая до потери пульса сражаться за найденный рыбий скелет. Оценив, что свалившийся человек на чужое богатство не претендует, кот перестал шипеть и на правах царя горы отправился налаживать дипломатические отношения. Потеревшись о штанину, усатый разбойник получил полагающуюся порцию ласки и замурлыкал.

Почему тёмные и светлые полосы наших судеб так связаны? Горе и неудачи воздвигают перед нами конкретные цели. Преодолевая трудности на пути к заветному пику горы, мы осознаём важность того, за что боремся, и подключаем внутренние резервы, расширяющие границы собственной воли. Счастье, как мало бы оно не длилось, – скромное вознаграждение трудов. После чего отправляешься к подножию очередного Эвереста, дабы не возгордиться и не почивать на лаврах успеха.

В ситуации Садовского препятствие было обозначено, что нельзя было сказать об инструментах...

– Слушай, Вовчик, может ну его в пень? – жалобно сказал худощавый невысокий парень.

Настоящий возраст раскрывала щетина на подбородке, топорщившаяся, как иглы ежа.

– Я это... могу у предков попросить.

– Так, Макс, завали. Сейчас заловим какого-нибудь хмыря и вытрясем с него бабло, – авторитетно заявил громадный Вова, выстреливая суставами.

Парни, очевидно, решили попытать удачи в уличном мародёрстве, и это был их скромный дебют.

– А если нас того... ушатают? – дальновидно заметил приятель.

– Ушатают – так ушатают. Попытаться стоит, – сурово прозвучала правда из уст Вовы. Решительность в личном спидометре парня дошла до критической отметки. – Смотри, что у батяни со шкафчика стащил.

Макс уставился на карман друга, откуда появилось блестящее металлическое дуло, и невольно отпрянул.

– Ты совсем идиот? Захотел срок в тюрьме отмотать?

– Не боись. Зажигалка, – в доказательство своих слов Вова щёлкнул курком, и дуло послушно извергло пламя. Макс с облегчением вздохнул: отец друга работал в правоохранительных органах. – Смотри, парниша с магаза вырулил.

Садовский осторожно выглянул из-за стены и обнаружил, что жертвой оказался... Монитор, его давний друг. Щербаков возвращался из торгового центра с набитым рюкзаком. Вован заливисто свистнул и подозвал Саню к себе под предлогом помощи: диван, мол, перетащить нужно. Наличие предметов мебели в странных местах почему-то не смутило Монитора, и он послушно нырнул в темень переулка.

– Руки вверх! – рявкнул Вова и направил дуло пистолета в грудь Щербакова.

– Просто отдай нам деньги и можешь топать. Если есть карточка, то желательно продиктуй пин-код, – расшифровал Макс и вдруг, вглядевшись в лицо схваченного парня, закачал головой.

В силки попалась знакомая птица.

– Гринь?! – сработал на опережение Саня. – Не знал, что ты занимаешься грабежами...

Вова тревожно оценил расстановку сил и заёрзал извилинами. Затем приклад ласково тюкнул Монитора по затылку, отправив того в царство Морфея.

– Блин, Вовчик, ты конкретный дебил!!! – накинулся на друга Макс. – Он ведь нам мог сам, без давления денег дать.

– Иди ты в баню, – окрысился на него тот. – Вдруг бы он в ментовку двинул?

Майка на груди Садовского пропиталась кровью и прилипла к хозяину. Тело теряло жидкость быстрее, чем дырявый пакет. Нужна была срочная перевязка или...

– Парни, нужна помощь, – не узнал свой ослабший голос наш герой, буквально вываливаясь к ним из ниши.

Вова первым принял зов о помощи и ухватил падающего, как Пизанскую башню, Мишу под локоть. Не осознавая своих действий, Садовский крепко обхватил руку парня. Друг Макса вскрикнул и попытался освободиться, но куда там: конечность нашего героя будто приросла к нему. Мишу подхватил океан эмоций: он будто проваливался в бездонный колодец, а потом воспарял в небеса, распадался на атомы и собирался снова, входил в раскалённую лаву и почти сразу ощущал пронзительный холод, терял чувствительность и обретал её снова.

Глаза Вовы скрылись за горизонтом век, со рта начали Ниагарой сбегать струйки пены, а все кровеносные сосуды и жилки проступили из кожи настолько, что парень стал наглядным анатомическим атласом. Садовский переливался разными цветами, начинал рябить, менять очертания, но даже не это было странно: порезы нашего героя начали стремительно заживать и появляться в тех же местах на теле Вовы.

– Эй, хватит! – испуганно крикнул Макс. Схватив металлический прут, парень человек им по спине Садовского, однако тот даже ничего не почувствовал. Секунда замешательства – и свободная рука Миши впилась в голень Гриня...

Щербаков скривился от ноющей боли в затылке и рывком поднялся на колени. Его ожидала странная картина: Макс и его приятель валялись без чувств на мусорных баках, третий же, незнакомец, валялся на земле, что-то бормотал и пронзительно смеялся...

Глава 4 «За ширмой эволюции»

Сочетание слов «ради кого-то» с учётом контекста имеет разный смысл. Можно совершать поступок ради близкого человека, который находится в беде, или ради его же дурацкой прихоти. Потому нужно иметь на плечах трезвую голову и иногда калибровать устройство идеализации близких людей.

Д. Ильющеня

Главные герои:

Саня Филиппович, Фил

Саня Ходанович, Даламбер

Антон Солодовников, Принц

Виктор Кукшинов, Диггер

Сергей Лихачёв

Юля Клеменцева, Кнопка

Саня Щербаков, Монитор

Макс Гринь, Апельсин

Настя Жиркевич

Миша Иодо, Магистр

24 апреля 2012 года...

Сергей Александрович в очередной раз потёр пальцем переносицу. Молодой консультант в магазине оптики, напоминающий вёрткую мартышку, перевернул все полки верх дном, сорил данными надёжных и не очень источников и, в конце концов, совершил подвиг: убедил Лихачёва перейти на линзы.

Что ни говори, а маркетинг – страшная сила. Стоит развесить уши, как на перепонки начнёт наматываться лапша из заманчивых предложений. Проявил стойкость – ушёл из магазина с препарированным мозгом, поддался соблазну – очутился дома с кучей барахла и дырой в кошельке.

Вот только привычка Сергея Александровича никуда не делась и напоминала о себе, как верная дворняга, хотя бы раз покормленная с руки человека.

– Биоценоз есть сложившаяся совокупность связанных между собой популяций, населяющих экологически однородную среду обитания, – сообщил Виктор.

– Каких популяций? – прикинулся простофилей учитель.

– Обычных. Животных, растений, микроорганизмов всяких, – разъяснил вихрастый парень с густыми светлыми бровями, как у снежного человека.

– А где живёт этот... ах да, биоценоз?

– Вы про среду обитания? Биотоп.

– Слово-то какое! Биотоп! Знать бы, что оно означает...

Умному человеку куда проще войти в образ круглого идиота, нежели глупцу компенсировать недостаток интеллекта. Правда, увлекаться с этой ролью не стоит, а то можно оказаться эрудитом, застрявшим в ослиной шкуре.

– Простите, Сергей Александрович, но за биотоп я потребую лишний балл нашей команде, – деловито заявил ученик, торжественно смыкая на груди руки.

Если бы вы имели за душой военную тайну и необходимость раскрыться, то Кукшинов был бы идеальным кандидатом для этого. Секреты, свои и чужие, хранились им лучше, чем деньги в швейцарском банке.

– Мы ведь не на базаре, верно? Неплохо, Витя, я доволен. Исчерпывающий ответ, – похвалил преподаватель. – Боевая ничья, друзья!

"Друзья" с ряда Кукшинова загудели, как взбудораженный осиный рой. В порыве чувств Мелкумов, заводила класса, громко свистнул, а сидящие за ним девчонки прыснули от смеха. Сергей Александрович смерил Артёма ласковым взглядом патологоанатома, а потом поставил точку в журнале напротив его фамилии. Парень вмиг стушевался и стал послушным до омерзения.

Открытый урок Лихачёв превратил в настоящие гладиаторские бои, где дрались не мечами, а знаниями. Проведя краткий инструктаж, на котором годовая оценка каждого ученика утратила веру в себя и мрачно повисла на соплях безнадёжности, Сергей Александрович был почти уверен в успехе приближающегося мероприятия.

Хлебом и зрелищем пристрастная администрация явно была довольна. Пуршнёв, директор школы и по совместительству магнит горячих сплетен и едких шуточек, так и не притронулся к заманчивым бумажкам, выглядывающим из толстой папки. Татьяна Афраимовна, она же завуч, невысокая женщина античных форм, обосновалась на стуле, как на насесте, и с улыбкой крокодила Гены, заглотившего с десяток Чебурашек, умилялась смышлёности подрастающего поколения.

– Ах, какие у нас в этом году сильные выпускники! – сказала она.

– Ничего удивительного, – без ложного оттенка скромности заметил директор. – Для детей созданы все необходимые условия.

– А их родители жалуются на большие взносы в фонд школы! – возмутилась завуч.

– Надо бы проверить, все ли из этого класса сдали деньги вовремя. Тем, кто не успел вовремя, начислим соответствующий процент..., – мечтательно произнёс Пуршнев.

– Решающий раунд, – объявил Лихачёв. – Обе команды выставляют по одному представителю. Тот из них, кто быстрее справится с вопросом, приносит победу своим товарищам.

С ряда у окна, делая одолжение и себе, и людям, поднялся Солодовников, местный Принц. В щеголеватой клетчатой рубашке и серой жилетке, рваных на коленях джинсах и блестящих ботинках с острыми носами, Антон походил на Онегина, которого ещё не покусала хандра, в нынешних реалиях.

Принц был одержим внешностью, как горячкой: в бутиках стильного юношу узнавали за километр, отлавливали и увлекали в пучины модной стихии. Шкаф наводнялся одеждой и сердито пыхтел от соседства бесконечных вешалок, а зеркало чудом не трескалось от ежедневно напирающей на него харизмы.

В другой команде к окончательному решению пришли не сразу.

– Не ломайся, Ходанович! Биологию на том уровне, чтобы вытащить команду, знаем только мы с тобой, – горячо рассуждал Виктор. – Я только что отвечал, настала твоя очередь.

– Я не знаю, – сказал Саня, включая скептика в неподходящий момент. – Вдруг вопрос сложный попадётся? Пуршнёв ещё этот...

– Рожай уже, – цинично заявила Лиза Сахонь, блондинка в глубине души и по цвету волос. – Он уже забыл про твой залёт с камерой.

"Легко говорить, когда папа не последний человек в Газпроме, а мама – директор банка", – подумал Ходанович.

Недавний проект директора был выполнен в срок, и любознательные головы камер торчали почти из каждого укромного закутка. В первый же день одна из них была прицельно сбита футбольным мячом. Примерный мальчик Саша Ходанович крайне неудачно отдал пас товарищу. Вторая оказалась сбита туфлей пожилой учительницы младших классов, которая получила глубокое потрясение в нравственных устоях и стала обходить женские туалеты стороной. Виновники получили строгие выговоры и были поощрены материальными взысканиями. Пролетариат снова оказался под тапкой буржуазии.

– Давай, Сашка, мы в тебя верим! – положила ему руки на плечи розовощёкая Карина Гавриленко, чьей неукротимой энергии хватило бы на то, чтобы разнести по кирпичам родную школу.

– А давайте Лизку в расход пустим? Не победим, так хоть поржём, – предложил Мелкумов, подмигивая блондинке.

– Как два пальца об асфальт. Хоть Принцу нашему компанию составлю. Я пошла? – не растерялась Сахонь.

Если бы от избыточного хлопанья глазами можно было взлететь, то Лиза бы уже, как штопор, ввинтилась головой в потолок.

– Нет, Лизон, твоя минута славы подождёт. Подъём, боец! – решительно вытолкнул Кукшинов соседа по парте.

Отдать должное, крупный Ходанович был далеко не пушинкой и отпирался не хуже защитников Брестской крепости.

Саня осознал, что пути к отступлению закрыты, и обречённо побрёл к доске. При неожиданной встрече с трудностями он робел и становился ватным, как призовое полено папы Карло. Принц бросил слегка удивлённый взгляд на Ходановича, бросил ему дежурный кивок, которым отбиваются от любительниц "позолотить ручку", и поправил воротник рубашки.

– Александр даст нам определение бентоса, а Антон расскажет об эврибионтах, – распределил фронт работ Сергей Александрович.

Лицо Ходановича сменило бледность на румянец несколько раз. Солодовников слегка расширил зрачки и шевельнул ноздрями. Лихачёв метко бил по слабым местам учеников.

– Мы ведь этих организмов во второй четверти проходили? – осведомился Принц, проводя рукой по прилизанным волосам.

Прижать такого типа к стенке было непросто. Антон извивался, как уж, не столько брал, сколько отжимал у жизни всё, чтобы удержаться на плоту стабильности, и проявлял живучесть микроба.

– На такие вопросы я не отвечаю. Думай! – не поддался на провокацию опытный преподаватель.

Гадание на кофейной гуще он отличал даже в неявной форме.

Передние парты забурлили подпольной деятельностью. Ушлый Миша Сычевский пытался подсказать Антону на пальцах, но контакт подобного уровня особых плодов не приносил. Карина дорвалась до телефона и начала набирать сообщение для Сани, не щадя пальцев и жертвуя знаками препинания.

– Кто будет подсказывать, пополнит школьную казну ещё одним взносом, – предупредил Лихачёв.

В алчных глазах директора загорелся недюжинный интерес. К каждому сердцу, будь оно укрыто за расписным дворцом или картонной коробкой, как известно, существует свой ключик.

– Вы скажете тоже, Сергей Александрович – усмехнулся Пуршнёв.

Ученики узрели в словах директора неприкрытый подвох и пришли к разумному выводу: кто не рискует, тот не становится затратным для родителей.

Ходанович отчаянно скрёб по сусекам собственной памяти, но там было скудненько даже для Колобка. Взглянув на хмурого Кукшинова, Саня сник ещё больше и от стыда уставился в пол, мечтая провалиться.

Антон же напустил на себя печали и печально поскрёб подбородок...

3 мая 2013 года ...

Рабочий дух медленно и чванно расползался по Земле, проникая в замочные скважины и незакрытые форточки. Вся пунктуальная молодёжь уже заняла места в аудитории: ботаники оккупировали первые ряды, вооружённые вниманием и конспектом, бездельники же устроились на галёрке досматривать цветные сны. Остальные студенты лишь морально готовились к труду, находясь в кроватях в боевом резерве.

К остановке не то подбегал, не то быстро шёл парень в коричневом пиджаке с заплатками на локтях. Данный предмет гардероба был даже старше самого Фила и пропитался духом перестройки. Советский значок на грудном кармане магнитом притягивал к Сане пенсионеров с сентиментальной влагой на морщинистых глазах и пылкими речами о могуществе былой державы.

Чуб героя воинственно торчал вверх, поднимая обладателя до уровня высокого человека. Губы нашего героя непрерывно сминались и часто покусывались. Шлейка потрёпанной сумки вывернулась не в ту сторону, а шнурок на правом ботинке дохлым ужом тащился по земле, покрываясь пыльным налётом. Фил размышлял.

– Теперь запиши закон сохранения импульса в векторной форме.

– Там, где буквы с верхними чёрточками? – поинтересовался голос в трубке.

Шутка успеха не имела и вызвала волну негодования. В плане точных наук Фил был жутким занудой.

– С квадратиками, блин! С чёрточкой, конечно! Это же вектор! – сокрушался Саня. – Только не говори, что к девятому классу это слово тебе незнакомо.

– Всё, не парь мне мозг, – с досадой отмахнулась собеседница. – Что дальше?

– Теперь из теоремы косинусов найди импульс плоскости из треугольника векторов, – продолжал Фил нравоучительно.

– Ты же сказал представить!!! Я не рисовала его!!!– прошипел голос.

Фил слегка отстранился от трубки. Старенький телефон с антенной и стёртыми кнопками глушил не хуже динамита.

– Диана, я сказал, что если можешь представить, то не рисуй, – смягчился парень. К сестре он, в целом, относился благодушно.

Слева выполз зелёный трамвай с пёстрыми рекламными боками. Фил торопливо бросил пару слов в трубку и заметно ускорился. Трамвай выплюнул горстку пассажиров и раскрыл пасть в ожидании людского пополнения. Не успел Саня закрепиться на первой ступени, как тотчас ощутил мощный толчок в спину и закопался макушкой в длинных женских волосах. Юля наглости не стерпела и поспешила избавиться от лишнего груза, отстранившись в сторону.

Уже сидя на земле, парень ожидал увидеть перед собой хотя бы добротного культуриста. Куда там! Держи карман шире и набивай его надеждами, завёрнутыми в носовой платок. Фил даже огорчился. Перед ним был низкий паренёк лет шестнадцати в яркой оранжевой кофте и с козлиной бородкой. "Метр с кепкой" виновато улыбнулся и протянул пятерню помощи. Саня убедился, что маленькие люди не только недооценены в плане физических возможностей, но и их рукопожатия пробирают до костей. Консервная банка, набитая пассажирами-шпротами, тронулась с места.

Человек без общества, как боксёр без ринга. Оставшись в одиночестве, он рано или поздно сам уничтожит себя изнутри. Но стоит добавить хотя бы одного собеседника, как эта парочка уже способна перемыть кости едва ли не целому миру, выгодно обходя личные моменты. В случае же с толпой ситуация вообще выходит из-под контроля и переходит в перекрёстный обстрел. Общественный транспорт превращается в свалку мнений, разрозненных мыслей и бытовых разборок. Кто громче сказал, тот не столько прав, сколько оказался услышан.

– Сань, я реально проспала, – оправдывалась Кнопка.

Настоящий цвет волос девушки давно затерялся в дурной бесконечности красок и в лучшем случае был известен самой Юле. Клеменцева эксплуатировала свою внешность больше, чем колхозник печку в лютые морозы. Дерзкая девушка-вамп за один визит к парикмахеру превращалась в целомудренную барышню с аккуратно заплетённой косой. Если ты встретился с Юлей в один день, не факт, что уже завтра ты узнаешь её с расстояния десяти шагов.

– Не ври, Клементьева! Как можно проспать десять звонков будильника с интервалом в три минуты?! – раздражённо воскликнул Монитор.

– Может, хватит коверкать мою фамилию? – устало произнесла Юля.

Фамилия девушки являлась своеобразным ребусом, потому за правильное её прочтение Клеменцева не поскупилась бы на аплодисменты.

– Будешь вовремя на пары приходить, тогда и поговорим, – отрезал Саня.

– Слушай, ты мне не мама, чтобы читать нотации! Захочу – и не пойду на лекцию! Всё равно мы у Голенкова фигнёй страдаем! – голос Юли возвысился до критической отметки.

Пассажиры заинтересованно обернулись, и количество косвенных участников разговора возросло вдвое. Семейные драмы заглатываются людьми даже лучше, чем поплавок рыбой.

– Женщина! – фыркнул Монитор с интонацией персидского шейха, озабоченного прихотями десятой жены. – Тогда я ставлю тебе двойку в журнал.

– Но-но-но! Щербаков, это шантаж! – праведно возмутилась Юля. – Ко второй паре я буду как штык, честно!

– И на свидание я с тобой не пойду, – добавил Саня уже более спокойным, почти таинственным голосом.

– Чего-о-о?

Брови девушки стали домиком. Последний раз Клеменцева так "удивлялась", когда неделю назад Монитор, оценив её юбку-карандаш и строгую блузку, возвёл Юлю в разряд своей секретарши и велел ей приготовить кофе.

Трамвай резко притормозил. Водитель сплюнул сквозь зубы и нетерпеливо забарабанил пальцами по рулю, ожидая зелёный глаз светофора. Благодаря встряске на поверхность выплыла упитанная фигура в синей жилетке и с длинным рожком билетов. Гражданский долг выработал в контролёрше профессиональный нюх на безбилетников. "Зайцы", среди которых прописались Фил и Юля, тревожно завозились.

– Ой, не прикидывайтесь, юная леди! – вознегодовал Монитор. – Думала, я не догадаюсь, что это ты мне пишешь эти пошлости? Сменила номер и рада?

В голосе его задрожали нотки обиды. Щербаков, в отличие от многих сверстников, не спешил расставаться с детством, что отражалось в его наивности, катастрофическом преувеличении собственной значимости и трудностях в принятии ответственных решений. Саня, как жерло вулкана, непрерывно извергал эмоции, заряжая энергией пространство вокруг себя, и вмещал в себе ранимую и хрупкую, как фарфоровая чашка, натуру.

– Я? Тебе? Какие, блин, пошлости??? – завопила Юля.

Капля никотина убивает лошадь, а штучный Щербаков – десяток нервных клеток.

– Такие! Не пойду я сегодня вечером в клуб, ясно? Если не хватает алкаша в компании, так обратись к кому-нибудь из "валиков"! Твои развлечения не по моей части!

Молодые люди в жизни Юли, по классификации Сида, делились на друзей – парней, сохранивших перед девушкой трезвость ума и твёрдую волю, и "валиков" – список потенциальных ухажёров, жертв коварного женского обаяния. Там, где первые обладали одной-тремя полезными опциями, вторые были рангом повыше и вдобавок усыпали любезностями, приятными подарками и приглашениями на вечеринки.

Наша героиня лихо управляла поводками, время от времени прикармливая того или иного представителя категории порцией внимания. В эту упорядоченную картину вносил смуту Щербаков, который, будто дразня, прыгал между двумя гранями и не упорно не желал определяться.

– Сань, это действительно не я тебе писала. Могу доказать, если хочешь, – спокойно ответила Юля.

Порой, чтобы остудить накал страстей, нужно проявить материнскую чуткость и мягкость Колобка.

– А кто тогда? – тут же озадачился Монитор. В делах амурных Саня был простаком и напоминал табуретку.

– Не знаю. На паре поговорим, – вырулила на компромисс Клеменцева.

Нашаривая деньги, Фил вдруг почувствовал другую руку, причём явно не свою. Запутавшись в ощущениях, Саня предположил, что ошибся адресом и вспотел от страха. Случайно залезть в чужой карман – это почти как случайно выйти через окно. А потом наш герой явно ощутил, как кто-то деловито ощупывает его кошелёк, не стесняясь погостить в каждом отсеке.

Наш герой попытался перехватить руку вора, но не преуспел в этой попытке. Гринь торопливо сжал что-то в руке, чем сузил круг подозреваемых Фила до одной преступной рожи.

– Мелкий, верни мои вещи, и я тебя не трону, – дипломатично сказал Фил, соперничая по великодушию с любым из волонтёров.

– А в рот тебе не плюнуть жёваной морковкой? – брякнул Макс.

– Валяй! – с готовностью вызвался тот.

Двери трамвая пшикнули и разъехались в разные стороны. "Козлиная бородка" ужом выскользнул наружу. Фил такой мобильностью тела не обладал, поэтому, с раздражением отмахивался от рук-лиан, увешанных на поручнях, и протискивался через равнодушные спины пассажиров.

Остановка оказалась крохотным островком жизни. Впереди – проезжая часть, смертельная полоса препятствий, позади – глубокая траншея с торчащими проводами и чернеющими скелетами труб. Пути к отступлению в сценарии вора, к сожалению, были явно не прописаны. Идеалист Фил предположил, что тут-то Гринь образумится, и они вместе закопают томагавк праведного негодования.

Макс колебался всего секунду. Если гора не идёт к Магомеду, то в отместку мстительный Магомед разнесёт гору из боеголовки. Парень с резвостью джигита набросился на проносящийся Мерседес, животом отпружинил от крыши и скатился вниз, сбив пяткой значок. Сползая по скользкой поверхности капота, Гринь клещом вцепился в боковое зеркало и некоторое время боролся со встречными порывами ветра, пытающимися слизать с лица кожу.

С надрывом взвизгнули тормоза, машина сместилась с нужной полосы движения, и Макс спешно катапультировался по кратчайшей траектории, ворвавшись в стеклянном дожде в кабину грузовика.

Фил с отвисшей челюстью наблюдал за приключениями вора. Мерседес, откинутый грузовиком с изящной небрежностью, мотнуло в сторону, после чего в машину врезался пузатый Форд, который тотчас подбила отечественная Волга. Остальные дальновидные водители участвовать в свалке железа не стали.