Текст книги "Путь старых богов (СИ)"

Автор книги: Александр Пивко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Это же раса оставила развалины на острове Паука, и еще некоторые объекты. Хоррон совершенно случайно догадался, как открыть Убежище. Сначала он просто жил в «пещере». Потом случайность – задев ногой камень – ключ, открыл проход. Так у него появилось Убежище, служившее надежной защитой много лет, пока его не пленили эльфы. При воспоминании об эльфах у него испортилось настроение. Силой они не смогли пробиться в Убежище, это правда. Зато хитрости им было не занимать. Они испытали боевые заклинания на крепости защиты, недельку просидев возле горы. И тихо удалились, оставив несложное сигнальное заклинание. Просидев еще несколько дней, и убедившись, что эльфы ушли, Хоррон слетел с верхнего входа на вершине горы. Спокойно пролетел над примитивной сигналкой, расслабился, и потерял бдительность. Этого хватило. Ловушка из зачарованных и преобразованных деревьев захлестнула и «приземлила» летевшую на небольшой высоте над деревьями тварь. Пока Хоррон мужественно сражался с эльфийской ловушкой, спрятавшиеся хозяева ловушки успели подойти и вступить в бой. Ситуация резко поменялась – только что практически разобравшийся с последними ловчими плетями Хоррон заметил неожиданное увеличение числа этих самых плетей. Они не давали ни убежать, ни улететь, ловко орудуя растительными отростками на разной высоте. Хоррон никогда не терпел поражения благодаря отменной природной защиты от магии и очень высокой силы и скорости движения. Фактически, он представлял собой самого совершенного в этом мире рукопашного бойца, с малоуязвимой магической защитой. Заклинания соскальзывали или бессильно исчезали в нем. Но если нельзя непосредственно повредить ему магией, то можно это сделать опосредованно – решили эльфы, и создали несколько растительных ловушек, способных некоторое время потягаться на равных с тварью. Ну, а благодаря прямой энергоподпитке находившихся рядом создателей, ловушка восстановилась, не прекращая боя с Хорроном, и резко увеличив число плетей, буквально спеленала тварь. Последние воспоминания в родном теле заканчивались болью, и ритуалом, заключившим дух Хоррона в камень.

* * *

Ликар получил отчет охотников. Держать элитный отряд в глуши, и заставлять их исполнять роль простых охранников чересчур расточительно. С послушанием, разумеется, не возникало никаких проблем. Но роль охранников могли выполнять и простые стражи с несколькими средней силы чародеями. А охотники могли понадобиться здесь, в главном храме. Охраной братьев – стихийников займутся те, кому это и положено. Конечно, казалось, что сильным одаренным не нужна охрана – в лобовом столкновении они могли одолеть даже очень сильного противника, но… А если они «проморгают» нападение? А если будут на тот момент в таком же, как и сейчас состоянии? Или просто спать? Человеческий фактор нельзя сбрасывать со счетов. Особенно, если враги пронюхают, что одни из сильнейших чародеев – монахов Никкасу находятся вдалеке от храма и без надежной охраны. Тогда возможно нападение. В лоб атаковать их, естественно, не будут, но вот в спину, исподтишка, отравленным оружием… Было еще несколько способов достать сильного противника, и их не гнушались враги. Еще несколько лет назад Ликар вообще бы не беспокоился об охране чародеев – максимум – это предоставил пару стражей для удобства, чтобы не отвлекались на повседневные тяготы. Но это было раньше… до появления неизвестного врага.

…Соседи земель Никкасу – империя Нарт, с запада примыкавшая к землям храма, и королевство Зангрия, граничившая с юга, были давно изучены монахами и не представляли для государства опасности. Любой из соседей теоретически мог напасть на земли Никкасу, и, возможно, даже, завоевать их, но… Потери, которые понесет агрессор, будут ужасающи. Чародеи и стражи Никкасу считаются одними из опаснейших противников. Рядовой страж может убить десяток – другой обычных мечников, не получив при этом практически никаких повреждений. Чародеи тоже выгодно отличались от обычных одаренных по боевым качествам. Монах – чародей побеждал в поединке двоих такой же силы, как и он сам, благодаря специфической подготовке. А уж за крохотный храм Тэйглун, и его выпускников вообще ходили легенды, одна невероятней другой. Говорили, один такой воин «стоит» чуть ли не сотню обычных воинов, а чародеи, хоть и могут быть не особо сильными, но в тренировочных боях за считанные мгновения выводят из строя двух – трех монахов, владеющих магией. Всех секретов тренировок монахов храма Тэйглун не знают даже монахи из других монастырей Никкасу. Ни одного выпускника храма никто и никогда не захватывал живым в плен, хотя, безусловно, старались. Их секреты бесценны.

Единственный недостаток – это то, что территория, подконтрольная Храму, была очень мала по сравнению с огромными соседними государствами. И ресурсы, соответственно, тоже несоизмеримы. Но если бы кто‑то из них осмелился напасть на земли Никкасу, то безусловно был бы обескровлен противостоянием. И стал бы легкой добычей второго соседа. Конечно, они могли бы объединиться, и напасть сообща. Но возможному военному союзу мешала давняя вражда между королевским и императорским родами, и усилия самих монахов, направленных на разжигание этой вражды. С этой целью работали посольства Никассу в обоих государствах. Разветвленные сети доносчиков и лазутчиков, и малочисленные, но неуловимые профессиональные убийцы (а точнее, выпускники храма Тэйглун) помогали им в этом. И все шло, как и раньше, но… кто‑то начал активно вмешиваться во внутреннюю жизнь монахов самым радикальным способом – начали убивать чародеев. А ведь именно одаренные – основная сила храма Никкасу… Действительно сильных сумели достать лишь семерых. А средней силы около четырех десятков – это уже ощутимая потеря. Слабые же чародеи по какой‑то причине вообще не подверглись нападениям. Работали неизвестные профессионально, да еще и маскировали под несчастные случаи, так что спохватились с большим опозданием. Но даже когда обратили на такие случаи внимание, мало что могли сделать. Удвоили некоторые предосторожности, да еще снабдили каждого сильного чародея охраной из опытных бойцов, буквально чуявших опасность. Но таких бойцов тоже было немного… Это позволило нейтрализовать несколько убийц. Но живьем взять никого не получилось – неизвестные сражались до последнего. Один из них, которого все же сумели спеленать, умудрился раскусил водонепроницаемую капсулу с ядом, зашитую в собственную одежду. И умер в руках монахов. Убийцы оказались слабыми чародеями, специально подготовленными для скрытных убийств других одаренных – так можно было судить по сложному набору оружия, амулетов и разнообразных ядов, обнаруженных при них, а также по эффективности их действий. После нескольких провалов убийцы «залегли на дно». Их дальнейшие поиски не увенчались успехом. Это говорило об общем координационном центре, и о высокой степени опасности – умный враг может натворить немало бед. С одной стороны – это хорошо – покушения и убийства магов прекратились. Но с другой… как говорится, знакомый оборотень лучше незнакомого целителя. Пока неизвестные лазутчики занимались убийствами чародеев, можно было противодействовать им. А теперь… сложно бороться с неизвестностью. Верховный жрец не сомневался, что неизвестный враг переключился на какую‑то новую цель, но на какую – не было возможности узнать, пока не нанесен удар. И Ликар перестраховывался, как мог. Держал возле главного храма один из отрядов охотников, увеличил в некоторых местах охрану, ужесточил контроль в некоторых сферах жизни земель Никкасу, и, конечно же, продолжал искать лазутчиков. В случае удачи они могли выдать планы, а может даже, назвать имя врага. И тогда враг познает всю тяжесть гнева последователей Никкасу. Одна из священных заповедей гласила: " правильная жизнь такова – близких – любить, друзей – уважать и помогать, врагов же в живых не оставлять». Монахи жили по заповедям, и простые люди, на землях храма, переняли эти взгляды на жизнь. В окружающих странах знали, что нет верней друга и страшней врага, чем выходец из земель Никкасу. Поэтому живых врагов у монахов не было – они канули в прошлое. Остались только многочисленные недоброжелатели, которые, зная прошлое, не рисковали переходить зыбкую грань недоброжелатель – враг. Чего стоили такие грозные когда‑то противники монахов, как клан серфеньигов? Морские пираты, населявшие целый архипелаг, гроза и ужас всех прибережных стран, мастерски владевшие магией Воды, полностью уничтоженные ныне. А орден Белой звезды, переродившийся в бич земель, лежащих западнее земель Никкасу? Нашествие разумных тварей из какого‑то неведомого мира, остановленное монахами и легендарными (ныне исчезнувшими) эльфами… Но это уже былое. Отгремели величайшие битвы подлунного мира, в которых монахи принимали участие. Сейчас, без покровительства бога монахи вырождались, и все меньше потомственных монахов рождалось с сильным, или хотя бы средним уровнем дара. Им приходится изобретать чудовищные по сложности способы усиления, и тратить на развитие все больше времени. Да, они все еще лучшие бойцы изведанного мира, да, они одни из искуснейших боевых чародеев. Но в то же время они – лишь жалкие тени воистину могущественных предков, и это – начало конца… Если только что‑нибудь не изменится – мысли верховного жреца, как всегда в последние время, скатились на болезненную для него тему. А самые болезненные темы для него в последнее время было две – вырождение дара у монахов без поддержки бога и проблема неизвестного противника. И если с первой проблемой появилась надежда сладить, то появление неведомого врага, и полное незнание его целей и намерений просто пугало ощущением бессилия, и противным чувством, что что‑то пропущено, недосмотрено… Убитые монахи – чародеи конечно же ценны, но их потеря не принесла ничего непоправимого. Наверное. Но, если это так, тогда зачем противник решился на риск быть раскрытым, и пошел на такое? Что он хотел добиться? И добился ли? Снова одни вопросы. Ликар опасался, что когда узнает ответы, будет уже слишком поздно что‑либо исправить…

Глава 6

… Прошло полторы недели. Я тренировался с Тароном и Мориусом. И продолжал попытки овладения внутренней энергией. Я использовал каждую свободную секунду: когда ел, или шел, отдыхал после тренировок, готовился ко сну, только проснулся… Меня охватил азарт, буквально на грани помешательства. Я очень хотел овладеть магией. Несколько раз снилось, что я выполняю упражнение, показанное Ликаром. Там, во сне, у меня все получалось. В реальности дело обстояло хуже, но я упрямо продолжал заниматься. Кстати, Мин заметил, что я начал худеть. Но мне было все равно. У меня появилась цель.

Сегодня впервые получилось показанное Ликаром упражнение. И несмотря на усталость, я обрадовался. А еще тут же попытался повторить. Второй раз не вышло. Но хорошего настроения это уже не могло испортить. Я знал – получилось один раз – обязательно получится еще.

Сейчас я отдыхал, сидя возле маленького пруда. Мелкая живность сновала в воде, а я наблюдал за ней, и параллельно размышлял о себе, обо всем, что со мной случилось.

Вначале, после перемещения в этот мир у меня не было ни сил, ни желания, чтобы обдумать все происходящее. А это нехарактерно для меня. Я привык все прошедшее прокручивать в голове, снова и снова, размышляя, где был неправ, и где можно поступить по – другому. Частенько потом находил правильные решения. Да, слишком поздно, но в будущем этот самоанализ мне помогал. Когда я снова попадал в похожую ситуацию – действовал безошибочно. Так вот, мое поведение за прошедшее время было необычно, я бы назвал его настойчиво – отрешенным. Настойчивое – потому что я – прошлый, каким я был до попадания в этот мир, на совет вроде «занимайся каждый день, минимум по полчаса», обязательно бы согласился, но ни за что не заставил бы себя действительно заниматься. А отрешенное – потому что выкинул из головы все сомненья, все лишнее, все, что мешало учиться. Я как будто превратился в другого человека, полностью приняв одно из правил Тарона – ученик должен сделать столько, сколько он может, а потом еще столько, сколько скажет учитель. Я впитывал знания, как сухая губка впитывает воду. Впервые в жизни, я ощущал, что мне нравиться то, чем я занимаюсь. Я игнорировал усталость, боль, и не обращал внимание на то, что не получалось.

Раньше, даже из‑за десятой части трудностей, с которыми столкнулся, я бы все бросил! Однозначно. Так что нужно признать – я сильно изменился. И вот таким я себе нравился гораздо больше – я – настоящий уже чего‑то стою, я – настоящий могу добиться всего, чего захочу. Тот я, который остался в прошлом, этого не мог.

Немного посидев и передохнув, я отправился к Мину, вытащить его на прогулку. Поистине волшебное искусство целителя позволило ему выжить, и сейчас его кости срастались полным ходом. Ему еще немного больно дышать, но Мин старался делать вид, что уже все в порядке. И как только целитель разрешил ходить, выходил из лечебницы прогуляться. А я составлял ему компанию, заодно присматривая за ним. Кстати, насколько я знаю, переломы костей, и повреждения внутренних органов обычно целитель лечит гораздо быстрей. Все‑таки Минаэль довольно сильный чародей Жизни. А тут уже прошло полторы недели – а мой друг только – только начал ходить. Странно.

… Я подошел к лазарету. Мин сидел на крыльце, и одной рукой жонглировал крошечными камушками. Камушки постоянно падали, а «жонглер», весело хмыкая, подбирал новые. И все повторялось сначала.

– Привет. Я смотрю, ты не скучаешь.

– Некогда. Я решил научиться жонглировать одной рукой, раз уж все равно больше ничего не могу делать. А у тебя как дела?

– Да нормально. Как обычно, ты же знаешь… – начал я отвечать. А Мин, отвлек меня разговором и внезапно кинул в меня камушками. Попал, конечно – расстояние было маленькое, а камешков было много. Я успел словить только пару.

– И ты после этого будешь говорить, что учишься у Тарона?! – ехидно спросил Мин

– Это нечестно! – искренне возмутился я – Я же не…

– Ага, ага, не ждал, не внимательный был, расслабился, ты еще кучу разных отговорок придумай! Запоминай – только то, что ты можешь применить не задумываясь, инстинктивно, ты умеешь на самом деле. А внимательным ты должен быть всегда – видеть все и всех вокруг, все замечать, все запоминать.

– О, кстати по поводу внимательности, слушай, я тут вспомнил, каким я попал сюда и каким стал… – и я рассказал про свои выводы.

– Ха, нашел чем удивить – это же «нерадивый ученик», только ты уже начал отходить от него, раз смог заметил все это, а на меня его вешали целый год!

– Что еще за «нерадивый ученик»?

– Есть в закромах главного храма один артефакт. Не знаю уж, как он там правильно называется, но все называют его «нерадивый ученик». Он помогает научиться сосредотачиваться, повышает внимание, и еще чего‑то там делает, я уже не помню. В общем, если в ученики попадает разгильдяй типа меня, то монахи воздействуют на него этим артефактом – и бац! Он временно перестает быть разгильдяем, ха – ха. Прямо как я – отчего‑то заулыбался Мин. Наверное, что‑то свое вспомнил.

– Когда воздействие прекращали, становился почти прежним. Но привнесенные черты характера давали возможность выполнять все, что требовалось для учебы. Иногда это не срабатывало – вот тогда таких выгоняли из учеников, потому что они неспособны учиться. Меня, кстати, тоже чуть не выгнали. Правда, это из‑за моих шуток. Зато весело было… Эх, да ладно. Пошли лучше гулять.

И мы отправились исследовать необъятную территорию великого храма. Я подозревал, что на самом деле она не так велика, но мастерство монахов, создавших такую красоту, превратило окрестности в череду разных крошечных кусочков, как бы малюсеньких мирков, в каждом из которых было что‑то свое. Войдя в один – попадал в дикие джунгли, потрясающие своей первозданностью и чистотой. Другой был наполнен камнями и редкими растениями. Крошечные горы, удивительно похожие на настоящие, но уменьшенные в сотни раз. В следующем – веселый ручеек, журчащий на опушке леса. И так в каждом кусочке этого удивительного калейдоскопа пейзажей. Отделялись они друг от друга очень интересным образом, я даже не понял как именно.

– Неизвестно, как так получается, говорят, это какое‑то древнее искусство, соединенное с магией иллюзий. Сейчас ни этого искусства, ни магии никто не помнит, а жаль… – задумчиво рассказал мне Мин.

Мы прошлись еще немного. Я огляделся – в этом месте я еще не был. Необычное открытое строение: деревянный, практически черный от бесчисленных лет пол из пригнанных друг к другу плах, четыре толстых опорных бревна и крыша, углы которой загнуты кверху, покрытая красной черепицей, украшенная золотыми дракончиками. И три скульптуры, из зеленоватого камня, стоящие рядом.

– По легенде, здесь, давным – давно обучался Первый жрец Никкасу и его ученики. Теперь здесь тренируются только верховные жрецы, и их преемники. А простые монахи приходят сюда посмотреть на священное место, и иногда помолиться.

Выслушав Мина, мне стало интересно, и я подошел поближе, рассматривая все. Заметил нечто странное: на полу видны углубления, очень похожие на отпечатки босых ног, идущих в разных направлениях. Весь пол был в этих углублениях.

– Что это? – показал я рукой на пол. Но Мин понял меня правильно:

– А! Стало интересно? Это отпечатки ног Первого жреца. Кстати, никто не знает, как это было сделано – как будто он внезапно стал настолько тяжелым, что начал оставлять следы в полу, проминая его своей тяжестью. Верховные жрецы, выполняя здесь особый комплекс упражнений, ступают четко в эти углубления. Считается, что это помогает наследовать искусство Первого жреца. А он был величайший боец, враги его назвали «Ниго», что в переводе – кровавый бог, или бог крови. Говорят, что он мог выжить даже без магии под ливнем вражеских стрел, мог висеть на одной руке над пропастью часами, победил тридцать одаренных, устроивших на него засаду, обладал невероятной силой и магией… да много чего интересного рассказывают легенды.

– И что, это действительно помогает?

– Без понятия – равнодушно пожал плечами Мин. Но все верховные жрецы действительно очень искусные боевые чародеи…

Я подошел еще ближе, присел на корточки и дотронулся до одного из углублений. Оказалось, что пол строения, выглядевший как дерево, на самом деле оказался из камня.

– Это окаменелый хельн.

– А понятней, что еще за хельн?

– Ну, дерево такое есть, очень крепкое. Из него делают ручки для секир, копий, и… и еще много чего.

– Ясненько.

Я еще немного поразглядывал пол, а потом подошел к статуям. Они тоже необычны, на мой взгляд. Туловища статуй сделаны грубовато, как бы подчеркивая мощь, силу. А вот лица наоборот – очень тонко и тщательно. Одна из каменных фигур явно монашеская, судя по одежде. Монах как бы склонился в низком поклоне перед двумя другими.

Фигура слева изображала сидящего в позе лотоса. Он мягко улыбался склонившемуся перед ним монаху, и, судя по узким глазам, я бы сказал, что это азиат. Фигура справа – высокий, худощавый человек. Он тоже улыбался, глядя на монаха. Вот только его улыбку мягкой нельзя назвать – этому мешали немного выглядывавшие клыки, достаточно изящные чтобы не портить лицо. Еще интересная черта – большие ногти, немного похожие на женский маникюр.

– Кланяющийся монах – Первый жрец Никкасу. – прокомментировал Мин, увидев, как я разглядываю скульптуры. – Перед ним его учителя. Слева – учитель по боевым искусствам, и великий мудрец Фудзивара. Он оставил нам свою книгу, и никто из живших и живущих еще не понял ее полностью – каждый может понять лишь кусочек, только то, что ему доступно. Она учит высшей, хотя и жизненной мудрости. В одной и той же фразе этой книги можно найти и два, и три смысла. Эта книга – одно из главных сокровищ Храма Никкасу. Но… внешность у него немного странная – говорят, у него никогда не было растительности на лице, и он всегда щурился.

– Ничего он не странный – машинально возразил я – судя по твоему описанию, и тому, что я вижу – он азиат. В моем мире тоже такие люди живут. И среди них действительно есть очень сильные, потомственные мастера боевых искусств, которые передают знания только внутри своей семьи, А фамилия Фудзивара, насколько я помню – одна из самых знатных фамилий в Японии, где они тоже проживают. Вот только непонятно, как он сюда попал?

– Та – ак, интересненько. Может, ты мне и про второго можешь что‑нибудь рассказать? Его звали Кишуа, учитель магии. Говорят, его коронный прием – ослабление противника на расстоянии. Так он вытягивал всю энергию, и враги падали на землю иссушенными мумиями. К сожалению, он так и не научил этому никого. То ли не хотел, то ли не смог… Многие думают, что он был не человек. Всегда был бледен. А еще Первый жрец давал ему свою кровь.

– Очень похоже на вампира.

– Они тоже живут в твоем мире?

– Нет, не живут. Мы даже не знаем, есть ли они на самом деле. Но у нас живут… истории про них – я улыбнулся собственному каламбуру, вспомнив истории про графа Дракулу и его последователей.

– А чем они отличаются от обычных людей в ваших историях?

– Сейчас подумаем – так, а действительно, чем? Историй много, и чуть ли не в каждой у них есть новые способности. Но если свести в кучу то, в чем все сходятся… – Вроде бы большей силой, выносливостью, скоростью движений, жить могут вечно, предрасположенность к какой‑то определенной магии, необходимость высасывать то ли кровь, то ли энергию. Вампирить – значит что‑то вытягивать у другого – отсюда и название – вампир. А, еще у них есть клыки (вроде, чтобы легче было кусать своих жертв), они очень бледные, и то ли вообще не переносят дневной свет, то ли он им неприятен. Ну вот и все.

Лицо Мина стало довольным, как у кота, обожравшегося сметаны:

– Похоже на правду. По легенде, учитель Фудзивара учил Первого жреца днем, а учитель Кишуа – ночью. Мда, просто замечательно. Ты, это, не рассказывай больше никому про них ничего, хотя бы пару дней, ладно? А я за эти интересные подробности про бессмертных учителей выманю у Намикрия одну историю, он в ней участвовал, гад, но рассказывать не хочет – мол, найди то, что мне будет интересно – тогда и расскажу. А теперь мы поторгуемся – потер в предвкушении руки Мин.

– Подожди, а почему бессмертных? Ну, вампир – понятно. А этот, как его там, второй учитель, он же обычный человек!

– Это ты так думаешь – поддразнил меня Мин – А вообще сам подумай – они учили Первого жреца пятьдесят (!) лет, а потом куда‑то ушли. И за все это время (как утверждают хроники) они ни капельку не изменились. Так могут только бессмертные… или очень сильные чародеи, но даже они не вечны – просто стареют медленней обычных людей, и это заметно. Ладно, пошел я искать Намикрия – думаю, мне можно еще несколько часов погулять. Хоть Минаэль будет ругаться, ну и пусть – целитель такой и должен быть – добрый, но вредный. А не просто вредный, как Авели – ухмыльнулся Мин.

– Если хочешь – пошли со мной, вместе послушаем.

– Ну, пошли. А что за история?

– Намикрий собирает чучела разных животных. Чего у него только нет в коллекции! – он мечтательно покачал головой. – И у него есть голова каменного зверя, представляешь? – и он пустился в пространные описания, которых как раз до дома Намикрия хватило. Из описаний я выяснил две вещи:

Первая – если увидел каменного зверя – беги. И чем быстрей и дальше – тем лучше. И вторая – если все‑таки увидел – то беги, не беги… бесполезно.

Это живая легенда Драконьих гор. Обитают они не только в самих горах, но и в предгорье. С виду – самая обыкновенная ящерица, каких ползает много, охотясь за мелкой мошкарой… только она метра четыре длиной, а высотой до полутора метров – настоящий плотоядный монстр. Практически непробиваемый панцирь сероватого цвета, за что и получил свое название – каменный зверь. Расцветка панциря позволяет сливаться с окружающими камнями, а неплохая скорость движений и немаленький рост вместе с крепчайшей природной броней делают его очень опасным противником. Да, еще у него есть «милая» способность – практически неуязвимость для магии в горах и среди камней. Как только в него направляется заклинание, энергия каким‑то образом распределяется по окружающим камням. Например, в него направляют ледяную молнию – итог для любого незащищенного от магии существа один – обледеневшая тушка. А каменный зверь после того же самого даже не почешется, а окружающие его камни обледенеют! И так со всем спектром магии – ну, а камням обычно абсолютно без разницы магические эксперименты. Но за все возможности надо платить – этот закон неизменен для всех. Пока броня на нем, он почти неуязвим, но и не может расти. Поэтому раз в год он скидывает ее, и пока не образуется новая – зверь растет. В это время он прячется, используя накопленные запасы. Вообще‑то, он практически вымер, хотя, говорят, его еще можно встретить, изрядно побродив по Драконьим горам… вот только вряд ли найдется кто‑нибудь настолько глупый, что будет искать этой встречи.

Так, за рассказом, мы добрались к жилищу Намикрия. Мин уверенно постучал в дверь. Молчание. Мы переглянулись. Постучал еще раз – и дверь ему открыла какая‑то девушка.

– Ты чего шумишь? – поинтересовалась она, зевая, и потирая заспанные глаза кулачком.

– А… мы к Намикрию – неуверенно ответил Мин.

– Его нет, он куда‑то ушел. Только вот ты мне скажи, я причем? Мне‑то зачем не давать спать?! Вот так всегда – только – только прикорнешь на несколько минут…

– Так уже за полдень перевалило – машинально ответил я. А Мин страдальчески скривился.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать, который час? – тут же оживилась девушка. – Ты что, песочными часами работаешь?! Да я…

– Извини Лидия, у нас просто срочное дело. Если Намикрия здесь нет – мы побежали его искать – и Мин, ухватив меня за руку, быстро утащил подальше. Ругань, несшаяся вслед, быстро прекратилась – стоило нам скрыться из виду.

– Вот зараза, просто фурия! – фыркнул Мин – Вечная с ней морока – придешь, бывает, к Намикрию, а там она… Нет, вообще‑то Лидия довольно милая девушка. Но сестра Намикрия не переносит, когда ее будят – днем она отсыпается. А тебе не надо было ничего тогда говорить – я ее хорошо изучил. Если промолчать – то буквально пять – шесть фраз – и она утихает. А стоит вставить хотя бы фразу – и все – ругаться будет до бесконечности. Тут вот в чем дело – она художница. Рисует только по ночам. Работы хватает – зарисовки разных животных, мест, растений, зверей… список того, что требуется храму почти бесконечен. А днем она всегда отсыпается. Но если ее будят – вместе с ней просыпается сквернейшее настроение, которым она спешит поделиться с ближним своим (а именно – с теми нехорошими людьми, которые ее будилят, пока светит солнце). Так что будить ее днем рискует только брат. А я как‑то выпустил это из виду – уж очень хотелось выпытать историю у Намикрия.

– Ясно. Ночная пташка – улыбнулся я. – Я и сам раньше предпочитал ночной образ жизни, так что отлично ее понимаю. Но по – моему, ты увлекся. Тебе уже пора обратно, а то целитель будет ругаться.

– Ну и ладно – беспечно махнул рукой Мин.

– И ничего не ладно. Иди давай, тебе еще нельзя столько двигаться.

Я беспокоился за друга, зная его реальное состояние.

– Тоже мне мамочка нашлась – фыркнул Мин. А потом тяжело вздохнул – Ладно, раз и ты тоже зануда, как и все остальные – пойду отлеживаться

Я проводил Мина, и, прикинув по времени, что уже пора на занятия к Мориусу, поспешил к нему.

…Мы сидели друг напротив друга. Я привычно выполнял упражнение по концентрации, и учился видению ауры. На этот раз мне нужно увидеть ауру Мориуса. Но как я не старался, почему‑то ничего не получалось.

… – Я тебе уже в который раз повторяю – объяснял пожилой настоятель – нет никакой разницы между видением своей ауры, и чужой. Это одно и то же упражнение. А если у тебя не получается, то нужно просто продолжать попытки. И все. Попробуй, – тут Мориус задумчиво потер нос – если уж у тебя получается видеть свою ауру, сначала сконцентрируйся на этом. Как получиться – скажешь. Приступай.

Я пожал плечами, и сконцентрировался. Через некоторое время увидел свою ауру. Она чем‑то похожа на кокон, или футляр, который сделал кто‑то всемогущий, надев при этом на человека. Этот футляр повторял все изгибы и формы тела, будучи при этом немного больше самого тела, и находясь на некотором расстоянии от него. Аура состояла из разноцветных линий, как какая‑нибудь плетенная вещь, причем, если хорошенько присмотреться, то становилось видно, что плетения линий неоднородны. В некоторых местах линии сплетались в узелки. В других узор плетения немного отличался от окружающего. Например, на левой ноге, там, где когда‑то был перелом, один участок немного отличался от окружающих. А самое интересное место в ауре, на мой взгляд, было над головой. Там виднелся… нимб, похожий на те, что на земных иконах «украшают» головы святых. Как оказалось, это и был дар Никкасу, которым он одарил своих жрецов. Забавно, если исходить из земных аналогий, то у них тут все монахи потомственные святые.

– Готов? – голос Мориуса отвлек меня от рассматривания собственной ауры

– Да, что дальше делать?

– Вспомни, что тебя сейчас окружает, посмотри на это все.

Я постарался мысленно отстраниться от своего тела, и осмотреться вокруг. В этом состоянии я продолжал видеть тусклые ауры окружающих предметов…

– Я опять вижу только ваш силуэт, но не ауру.

– Ладно, это нестрашно. Ты видишь то место, где я должен быть?

– Да, конечно.

– Присмотрись к нему повнимательнее, я сейчас тебе немного помогу.

Вокруг силуэта настоятеля вдруг появилась аура. Раз – и есть. Как будто кто‑то щелкнул выключателем.

– Ага, теперь я вижу! – обрадовался я

– Тогда все в порядке. Извини. Я уже очень давно не учил с нуля учеников, и упустил из виду, что моя аура обычно скрыта – он раздраженно хмыкнул.

– Как это скрыта?

– Я имею ввиду, что могу практически полностью убирать энергию из ауры. В таком случае она становится «невидимой» и внутренним зрением ты ее не увидишь. Так наши одаренные, или воины могут делать «невидимым» кольцо дара, если это нужно. Я обязательно тебя этому научу тоже. Потому что, глядя на твою ауру, любой чародей и даже специально обученный человек опознает в тебе монаха Никкасу. Это не всегда удобно и нужно.

– А это не вредно? Ну, если убрать из какого‑то участка ауры энергию, это не вредит человеку?

– Так ведь ты ее не всю убираешь, а только… как бы излишек. Всю энергию ты убрать и не сможешь – это же часть тебя. Как же часть живого может быть совсем без энергии? Кстати, раз мы этой темы коснулись, то сейчас и попробуешь. Только проще начать не со всей ауры, а с чего‑то поменьше. Попробуй с пальца. Самый маленький – мизинец, так что начинай с него.