Текст книги "Меморандум (СИ)"

Автор книги: Александр Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Я сделал кое-какие пометки. Если захочешь довести книгу до хорошего уровня, обрати на них внимание.

– А как вообще впечатление?

– Ничего, сойдет… – Лицо его сделалось таким лукавым-прелукавым, глаза уехали влево, рот мечтательно приоткрылся. Наступила тишина…

– А если чуть размочить столь небрежный отзыв?

– А есть чем?

– Исключительно для суровых рецензентов и профессиональных алкашей.

Я достал из старинного буфета хрустальный графинчик с изумрудной жидкостью, тяжелую рюмку с серебряным ободком, поставил на поднос с нетронутым обедом и предложил гостю: bon appe?tit. Отведав от хозяйских щедрот, Сергей промокнул губы салфеткой и выдохнул:

– Отлично!

– Это про пищу для пуза или духовную?

– И про то, и про это. Ладно, Лешка, только нос не задирай… Книга получилась хорошей. Чуть подправь, и всё будет тип-топчик.

После его ухода я взял рукопись и пролистал. Почти третью часть Сергей вычеркнул, безжалостно, решительным росчерком крест-накрест. Я скрипнул зубами, засел за ноутбук и стал выделять и удалять вычеркнутые Сергеем тексты. В голове почему-то звучали слова шакала из мультфильма “Маугли”: “Я только на минутку… Посмотрю, куда это они все пошли…” После резекции текста перечитал книгу и… мне понравилось. Вырезанные отрезки с ностальгическим нытьем, как говаривал Сергей, я сохранил в отдельной папке и решил использовать в следующих книгах, которые уже “варились” где-то глубоко внутри и требовали выхода наружу в виде живых текстов. Я уже видел две следующие книги и даже вполне ясно представлял себе о чем ив каком стиле они будут написаны. Той же ночью, используя нахлынувшее вдохновение, я набросал план обеих будущих книг и даже написал первую главу той, которую назвал “Паломник” – и чуть не умер от боли. Как только вдохновение сошло на нет, как только я вернулся на землю, в душную комнату, так и проступила боль кровью на белой рубашке из раненной шпагой груди и я упал на одр постели моея, упал умирать, привычно и спокойно.

Вторым прочел мою подрезанную рукопись книги Порфирий. Он при мне открыл папку скоросшивателя, пробежал глазами первую страницу, глянул на меня, будто ни разу не видел, да так, не отрываясь и пыхтя, и побрел к себе, как старый тигр с ланью на спине с охоты обратно в стаю. Я же занялся читкой и правкой первой главы второй книги. Я уже поднялся с дивана и с рюкзаком за плечами отправился в далекое путешествие по таинственным тропам Святой Руси… Как теплая тяжелая рука легла на моё плечо, я оглянулся.

– Леша, у тебя получилось! – громко шептал старик, потрясая папкой с рукописью книги. – Все прекрасно, дорогой ты мой! Есть мураш! Да такой теплый, такой рассыпной, что прям по всему телу… Это настоящая книга. Слышишь, та самая, которая станет на полку моего хранилища редких книг.

Порфирий тяжело опустился в кресло у окна и хрипло добавил:

– Но теперь, парень, держись! Этот самый, который истребитель всего сущего, – он тебе будет до конца дней мстить и гадить. Не сам, конечно, а через своих двуногих клевретов, что по земле ходят и даже на людей весьма похожи, ну как киношные зомби на живых. Ты уж держись, – вздохнул он хрипло и окатил меня тяжелым старческим взором, – держись, брат.

Страсти академические

Старец Фома прочитал “Посланника” и благословил издавать.

– Батюшка, – вставил слово Сергей Холодов, – у меня в одном новом издательстве есть знакомый, он сказал, что они ищут авторов. Может Лешке туда попробовать?

– Что ж, давай попробуем. Только прежде чем идти туда, мы тебя исповедуем, причастим, да помолимся вместе. Тогда всё будет как надо.

После такой духовной “артподготовки” я шел в издательство “Святой Горец” настолько уверенным в победе, будто меня там ждали сто лет – и вот он я, так и быть, берите мою книгу и печатайте на здоровье. И ведь взяли… И что характерно – издали в кратчайшие сроки.

Отец Фома сказал:

– Так и должно было случиться, чему тут удивляться. А теперь пиши дальше.

– Батюшка, дорогой, я сейчас как выжатый лимон. Дайте хоть месячишко отдохнуть!

– Ничего, Алексей, ничего… Отдохнем на том свете. Разве ты не заметил, что именно в состоянии абсолютной усталости и смирения, ты и создаешь нечто благое. Это как солдат на поле боя: не спал трое суток, весь изранен, грязный и потный, голодный и холодный – идет на смерть и совершает подвиг. Благослови тебя Господи.

Через полгода написал “Поклонника”, затем – “Созидателя”, в выходные дни разминался рассказами. Сергей помог найти редактора, который подчистил текст.

Только приготовил две книги, чтобы показать старцу и взять благословение, как сообщили: отец Фома отошел ко Господу. Я вдруг ощутил, как сиротство вакуумной пустотой заполнило всего меня от макушки до пяток. На похоронах среди священства был и отец Сергий, которого старец назначил своим наследником, и он подходил ко мне и приглашал заходить к нему… Но я как ни старался, так и не смог увидеть в этом грузном батюшке аскетичный, мудрый, полный любви образ старца Фомы. Поэтому рыдал на могиле, не скрывая слез, и был безутешен.

На сороковой день старец приснился мне и пожурил:

– Ты думаешь мне отсюда не видно, как ты впал в уныние. Нехорошо, Алеша, так по мне скучать. Я ведь обещал, что не брошу ни тебя, ни кого из чад моих. Воспрянь, христианин! Нет нам дороги унывать. Знаешь, как здесь хорошо! Поверь, сынок, ради этого великолепия стоит немного потерпеть. Дерзай, чадо, ты избран для спасения, чего же еще.

Утром проснулся свежим и бодрым, как после болезни. Положил в сумку рукописи и поехал к отцу Сергию за благословением. Дождался своей очереди на исповедь, отдал грехи, получил их отпущение и попросил благословения на издание. Батюшка пролистал рукописи, перекрестил их и благословил.

В секретариате издательства милая барышня восточного типа сказала, что Милена отбыли на отдых в Сочи. Я попросил дать телефон, она позвонила сама и передала мне трубку. Милена пребывала в игривом настроении, поэтому пригласила меня к себе, мол здесь никто нам не помешает “порешать вопросы”. Захватив дежурную сумку со сменой одежды и деньгами, я улетел в Адлер, оттуда на автобусе – в Сочи, где в уютном пансионе мне приготовили комнату с видом на море. Портье сказал, что госпожа Милена в это время на процедурах, будет вечером, поэтому посоветовал пойти на море. Я пошел в храм и простоял там у иконы Алексия Человека Божия часа два, пока на меня не стали коситься бдительные старушки и не попросили пойти погулять.

Поздно вечером в мою комнату постучали, я открыл и отошел в сторону: на меня смотрели шальные глаза с расширенными зрачками, оттого казавшиеся черными как у ворона. Меня передернуло. Милена повисла у меня на шее и потребовала большой но чистой любви и немедленно. Я сказал, что люблю жену и не собираюсь наставлять ей рога. Милена села в кресло и, внимательно рассмотрев загар на свои ногах, потребовала шампанского. Я сказал, что приехал по делу. Она фыркнула и удалилась.

Утром я дождался ее в столовой. Милена у бара выпила бокал шампанского, подумала, подумала и взяла еще один. С ним и подошла ко мне.

– Ты еще не уехал? Как там тебя… Алексей…

– Мы вроде бы решили по телефону “порешать вопросы”.

– Чего еще! Какие вопросы…

– Мне уехать, Милена Сергеевна?

– А что тебе от меня надо?

– Мне надо, чтобы вы издали следующие мои книги. Я привез рукописи.

– И не надейся.

– Что? Почему?

– Я не буду издавать твои книги, – произнесла она по слогам, глядя мне в глаза. – Никогда. Свободен.

Сергей Холодов моему рассказу не удивился. Достал из стола справочник-буклет православных издательств, протянул мне и сказал:

– Вперед, начинай чёс. Что сидишь, иди и предлагай себя. Прямо по списку и пойди.

Я обошел с десяток издательств, получая раз за разом отказы. Я умолял объяснить причину отказа, но слышал только: “Нам это не подходит”, когда я спрашивал, почему же им подходят их авторы, которые пишут в похожем стиле, ответ был заученным, как правило этикета: “Простите…”

Как-то вечером, получив два отказа, оказался рядом с издательством “эСГэ”, как его называли мои друзья. В “мужицкой” за компьютером сидел Женя и допивал десятую чашку крепкого кофе.

– Что такой невеселый? – спросил он, оторвавшись от монитора.

– Сегодня мне отказали еще два православных издателя.

– “Якобы православных” – выражайся грамотно, – проворчал Женя и кивнул на чайный стол. – Выпей кофейку, может, идея какая в голову залетит.

Выпил. Не залетела. Зато постучались в дверь и вошел странный мужичок с ноготок с огромной бородищей.

– Простите, отцы, я тут новенький, у вас чайник можно взять?

– Нельзя, – отрезал Женя. – У тебя в сторожке свой имеется.

– Что-то не нашел.

– А ты в тумбочку заглядывал?

– Нет, не догадался.

– Да ты, брат, пока моего хлебни, – предложил я, – если хочешь, а то у меня от него уже изжога началась.

– Так вы зачем голый кофей без закуски пьете? Это же вредно. Пойдемте ко мне, я там макароны с тушенкой приготовил.

– Лешка, ты иди, – сказал Женя, – а мне нужно еще прогу добить.

– Так почему такой грустный, Леша? – спросил участливо бородач. – Меня, кстати, Феодором зовут.

– Очень приятно, – вздохнул я, унимая грусть с изжогой. – Да вот издали меня в этом “СГ”, а вторую и третью книги издавать отказались. Обхожу издательства и получаю одни отказы.

– Ох, не знаю, как вы тут вообще живете? У нас в провинции всё проще. Да ты бери еще макарончиков, тушёнка-то своя, домашняя, без этой вашей химии.

– Спасибо, Федор, я наелся. И вправду очень вкусно.

– Послушай, Леша, а хочешь я тебе помогу?

– Чем же?

– Да с книгами твоими. Вот послушай, сегодня мне сюда позвонил мой кореш из Сочей.

– Что, опять Сочи!.. Мне именно там здешняя директриса и отказала. Приезжай, говорит, “порешаем”, а сама, возьми и откажи.

– Эй, эй, я же тебе не столичную штучку предлагаю, а кореша своего, в боях испытанного. Гришку! Понял?

– Пока не очень.

Федор вскочил, взял меня за руку и потащил в секретариат. Набрал длинный номер и гаркнул в трубку:

– Гришка, братуха, ты тверёзый? Да? Слушай я тебе такого автора нашел – закачаешься! Красивый, как Ален Делон, умный, как Соломон, богатый, как Крёз и всё такое… Будешь брать? Лешка его зовут. С тебя, сам знаешь что. Бери!

К моему уху прижалась трубка, из которой, как мне показалось, шел горячий пар.

– Лешка, ты? Меня Григорием зовут. Я самый крутой издатель на юге России. Так что давай ко мне.

– Здравствуй, Григорий, а что от меня надо?

– Пришли по электронке файлы вордовские, я их посмотрю, понюхаю и через день дам тебе ответ. Понял?

– Хорошо, давай адрес.

Через полчаса с помощью Жени я отослал тексты всех трех книг. Через сутки Гриша позвонил и сказал:

– Всё! Будем работать. Получи договор, полистай, а я завтра выезжаю в Москву, познакомимся.

Так, “чисто случайно” у меня появился второй издатель.

Плодимся и размножаемся

В одно из своих дежурных посещений Левобережья, славного удела родной тещи, где подобно марочному коньяку томилась в застенках, набирая крепость и букет, моя ненаглядная Дашенька, – уткнулся я в закрытую дверь. Ключей мне, как непутёвому супругу, не полагалось, поэтому ничего не оставалось, как приземлиться на скамейку у тяжелой двери подъезда и превратиться в собачонку, оставленную хозяйкой у двери магазина. Примерно, как вышеупомянутое домашнее декоративное животное, я с волнением смотрел на дверь цвета запекшейся крови и вздрагивал от каждого её хлопка, внутренне поскуливая от чувства оставленности и собачьего одиночества. Даже не заметил, как рядом на скамейку мягко присела женщина, лишь услышав душевные причитания, понял, что я не один и оглянулся.

– Вот так всегда, – нараспев констатировала она, кивая головой в платке с ядовито-алыми розами по траурному фону, – пригласят хорошего человека, а сами уходят незнамо куда. Никакой ответственности у совремённых поколений, никакой! – Так как я молчал, она спросила: – Ты ведь, сынок, у нас зять Тимофеевны? Так что ли?

– Зять, – трагически подтвердил я свой диагноз, дополнив его собственным наблюдением: – но еще больше законный супруг Даши.

– Ой, милый, – запела она, – разве я не знаю, да твоя Дашенька – она тут как рабыня Изаура, такая хорошенькая, да послушная, такая заботливая девочка. А эта!.. Тещ-щ-щ-щия твоя…

– Что с ней? – испуганно качнулся я.

– Да что с ийей будет, сынок, эта кобыла еще нас с тобой переживет, ой, штоп ей была щястия до пупа и выше! Тимофеевна у нас тут навроде местного криминального авторитета, всех соседей в лапище держит. – Она сжала кулак и сунула мне под нос для наилучшего изучения. – Намедни Машку из двенадцатой такими матюками отругала, что весь подъезд носу из нор не кажет от страху. Во какая скандалистка она у тебя.

– Простите, может вы все-таки ошибаетесь? Моя теща человек болезненный и разговаривает тихо, как умирающая лебедь.

– Это она при тебе и твоей Дашеньке тихая, чтобы из вас жалость вышибить. А как Даша – за дверь прикупить чего на рынке, так Тимофеевна выходит на дозор и давай горлом всех давить, как СЭС тараканов. У вас морили? А, ты не знаешь… У меня всех извели, три ведра из квартиры вынесла, ни один даже лапкой не дернул, такая у них нынче зараза убойная. – Соседка задумчиво пожевала губами и, внезапно озарившись, подпрыгнула: – Эээтшшто! А на Первомай-то Тимофевна чо учудила-то! Есть у нас одна фуфыра такая, Люська с пятого этажа, богатая, аж жуть. У нее даже машина зарубежная имеется, красная такая, может видел… Ну чем Люська заработала на машину, всем понятно каким таким местом, но мы к этому спокойно – гримасы капитализма и всё такое. А Тимофеевна раз увидела Люську с мушьчинкой таким видным, выждала, пока он сделает своё дело и уйдет… А как Люська проводила мушшшыну до желтого такси и давай обратно по лестнице подниматься… Ой, что было!.. Как закричит твоя-то теща, как ногами затопает, бандитка, все думали война началась, по блиндажам попрятались, а Люська два дни мусор не выносила, а как пошла выносить, я – шасть за ней с ведром, гляжу – мамынька родная! – у Люськи фингал под обеими глазоньками, как гранат за сто рублев на рынке!

Соседка видимо устала от переживаний, повздыхала еще немного, встала и пошла к дверям. Уже распахнув створку, оглянулась и сказала:

– Ты, сынок, как надоест ждать, сходи на рынок или в аптеку, может с Дашей там и встренитесь. Тимофеевна-то тебе ни за что не отворит. Она в засаде.

Не успел я прийти в себя от массированной бомбардировки информацией, как рядом со мной на скамейке снова обозначилось неожиданное вторжение, я не без опаски оглянулся, готовый получить очередную дозу криминала, но, увидев улыбающуюся Дашу, успокоился.

– Заждался, бедненький, – протянула она тоненьким голоском, прижавшись к моему плечу чем-то теплым, мягким и родным – своим плечиком. – Пойдем, я тебя обедом вкусненьким накормлю.

В подъезде, лишь за нами хлопнула дверь и мы оказались в полумраке, Даша прижалась ко мне и выдохнула на ухо:

– Ты не представляешь, Лешка, как же я соскучилась. Мне тебе столько всего сказать нужно. Ну всё, всё, пойдем… Маму уложим и пообнимаемся. Пойдем.

С некоторых пор я стал прибегать к хитрости. Дело в том, что раньше теща после нашего удаления в супружеские покои, будто заступала в ночную смену. Начинала громко шаркать по квартире, хлопать дверью, спускать воду, с грохотом ставить чайник на плиту, кашлять и ворчать. Даша при этом вся сжималась, отодвигалась от меня и зажимала мне рот ладошкой, чтобы моё рычание не дошло до деликатного слуха строгой маменьки. Посоветовавшись с опытными мужьями, вынужденными проживать под одной крышей с тещей, я купил в аптеке французское снотворное в виде шипучей таблетки. В бокал тещи, наполненный кагором, улучив момент, бросал таблетку, она мгновенно растворялась, в результате чего маменька по окончании торжественного ужина с вином и цыпленком уходила спатеньки и до самого утра никого во вселенной не тревожила. С тех пор, как первый опыт удался, проводив тещу в спальню, мы сидели вдвоем, наслаждались тишиной и без помех разговаривали досыта.

В тот вечер после беседы с общительной соседкой я стал жалеть мою Дашу еще больше. Бедная девочка, как она живет под таким прессом? Как терпит?.. Я бы не смог. Отсидев за столом нормативные два часа, получив традиционную дозу издевок и оскорблений, отправив тещу спать, я обнял Дашу, погладил по голове, как маленькую девочку. Она всплакнула, успокоилась и вдруг, улыбнувшись, прошептала:

– Ты еще не решил со мной расстаться?

– Дашенька, ну, что такое ты говоришь? С каждым днем я люблю тебя крепче и крепче. Помнишь: “Любовь как смерть крепка”?

– Вот и хорошо. Это я так, на всякий случай. Дело в том… что… – замялась она.

– Ты беременна? Да?

– Ага…

– Слава Богу!

– А я боялась…

– Это зря, Дашенька. Как можно! А знаешь что, давай ты родишь девочку. Она будет такой же как ты красавицей, умницей, синеглазым ангелом, любимой дочкой.

– Давай…

– Ну, хватит, хватит… Что ты сырость развела.

– Это я от радости. Прости. Я больше не буду.

Эта темная беззвездная ночь, тихая ангельская ночь, была пронизана светом нашей любви, такой мучительной и сладостной, такой беззащитной и крепкой, “крепче смерти”.

Вернулся я в свою кратовскую келью счастливым и задумчивым. Когда старик Порфирий поднялся ко мне, сел в кресло и спросил: “Что с тобой, Леша? Ты какой-то тихий” – я долго еще не мог вымолвить ни единого слова. Наконец, очнулся, вернулся на землю и сказал:

– Скоро я стану отцом. Мы с Дашей столько лет об этом мечтали… И вот случилось.

– Слава Богу! Что же ты пугаешь старика? Почему такой грустный? Да ты прыгать от счастья должен.

– Я бы прыгал, Порфирий, до потолка бы прыгал, если бы не одно “но”.

– Давай, выкладывай! – Он вздохнул и затих. – Я для тебя что угодно сделаю. Ты же знаешь.

– Боюсь, в моей ситуации даже ты не сможешь помочь. Теща!.. – произнес я как заклятие. – Я вчера узнал от соседки, что она практически шантажирует мою жену. Даша переехала к маме, чтобы ухаживать за умирающей, а оказалось, что она, как товарищ Ленин “живее всех живых”. Она там весь подъезд в ежовых рукавицах держит. Одну соседку даже избила, представляешь? То есть она обманом держит дочку при себе, фактически разрушая наш брак. Она ненавидит меня.

– Тоже мне проблема, – проворчал старик. – Да это у каждого второго. Извечная тема для анекдотов: теща и зять. – Он встал, походил по комнате, оглянулся и сказал: – А знаешь, Леша, пожалуй, я тебе помогу. Давай адрес, имя… И положись на меня.

С первого года совместной жизни на нашу семью начались нападки. Кроме тещи, неприятия Дашей церковной жизни, периодического дезденежья, еще и отсутствие детей. Мы с женой проверялись у врачей, но как всегда в таких случаях, медицина, признав нас абсолютно здоровыми, беспомощно развела руками и отпустила ни с чем на все четыре стороны. Отец Фома даже предположил, что Господь видит меня монахом, поэтому скорей всего наш брак обречен. Осторожно стал готовить меня к постригу, хотя бы тайному. Это он, когда начались семейные размолвки, посоветовал мне ежедневно читать молитву: “Господи, или приблизь или отдали мою жену, дабы свершилась воля Твоя” – и Даша уехала от меня к маме. Только, странное дело, чем дальше мы друг от друга жили, тем сильней нас тянуло друг к другу.

А однажды в Рождество, как это было со мной в юности, Даша приехала ко мне, согласилась приготовиться к исповеди и впервые исповедалась. Та морозная рождественская ночь стала для нас такой светлой и теплой! До сих пор она сияет в памяти, как одна из самых счастливых. Потом Даша захотела выдержать Великий пост, на Пасху мы вместе причастились и снова ощутили невероятную радость и носили её в себе всю Светлую седмицу. …Только детей нам Бог так и не дал. Что делать? Мы оба приехали к старцу Фоме и пали ему в ножки: “Помоги, отче!” Монах пронзил меня укоризненным взором – он потерял во мне монаха! – и тихо, через силу, сказал:

– Обойдите три монастыря, закажите длительные поминовения и продолжайте каждый день молиться о даровании вам дитя. Я тоже помолюсь. Благослови вас Господь.

Мы всё сделали, как велел старец. Обошли монастыри, заказали молебны, раздали милостыню. Но прошел еще год – и ничего… Мы уже смирились со своим бездетным заклятием, из наших разговоров исчезла детская тема. Как вдруг на Афон засобирался Сергей Холодов и позвал меня к себе на предмет моих пожеланий в дорогу. У Сергея в гостях сидела школьная подруга Светлана. Когда я вошел, она как раз показывала Сергею фотографии сербского монастыря Хиландар.

– Видишь, виноградная лоза? Она чудотворная! В прошлом году мой супруг сорвал с нее три ягодки и привез домой. Правда, виноградинки хранились у него в носовом платочке. Они, конечно, раздавились, на платке остались косточки и кожура. Я всё это слопала…

– Ну, что тянешь? – заёрзал Сергей. – Колись, старуха!

– В ту же ночь мы с мужем зачали ребенка. Представляешь, восемь лет ничего и вдруг – нате вам!

– А нечего было меня динамить. Знаешь, сколько холодильничков по земле бегает! Ты бы от меня уже десятого по счету носила.

– Ну, Сережа!.. Прекрати. А еще девочка родилась такой беленькой, голубоглазенькой! Ты посмотри на меня, на мужа – мы же брюнеты голимые, а тут такой ангел белокрылый!

– А как бы и мне ангела синеглазого! – встрял я в разговор старых друзей. – А, Сереж?

– Лешка, ты конкретней, пожалуйста, – провожаемый пригубил стакан с жидкостью альковного цвета и поднял лукавые глаза к потолку. – Тебе нужны мои услуги в качестве производителя или виноградинку привезти?

– Серега, ты знаешь, как я тебя люблю и уважаю, – прошипел я, положив руку на его костлявое плечо, – но сейчас я тебе врежу!

– И за меня разочек, пожалуйста! – попросила Света.

– А чего не сама?

– Не могу, он мне еще нужен. Сережа, ты мне еще ягодку привези, а?

– Привезу, конечно, фарисеи вы недобитые! Исключительно для того, чтобы показать вам, что не все еще склячились в нашем царстве-государстве. А ну баксы гоните, а то мне еще две штуки собрать нужно!

Через полмесяца Сергей, загорелый и спокойный, как плюшевый удав, торжественно вручил мне пузырек с тремя виноградинками.

– Плодитесь и размножайтесь, дети мои! А вот тебе образок преподобного Симеона Сербского – ему молиться о разрешении от неплодства.

– Благодарю, брат мой возлюбленный.

– И всё?

– А, прости, вот еще тут у меня… двенадцатилетний. Сойдет?

– С паршивой овцы, как говорится… Ладно, откупоривай.

…И вот Даша сообщает мне о беременности. Пока Порфирий планировал и разрабатывал стратегию по нейтрализации тещи, я снова обошел три монастыря и заказал на этот раз благодарственные молебны. Прошли-пронеслись две недели, я снова собрался к Даше. Она меня встретила у двери и указала на четыре сумки:

– Как думаешь, мы с тобой вот это как-нибудь до кратовской дачи дотащим?

– Конечно! А почему? – захлопал я выпученными зерцалами.

– Лешенька, дорогой мой, – вошла теща и запричитала, – прости меня, глупую старуху! Я же не знала, что ты великий русский писатель! Это меня бес попутал. Спасибо твоему другу, он меня вразумил. Так что, детки, живите вместе, конечно, я вам помехой не буду, только меня, старую, не забывайте.

Понятно, Порфирий провел операцию и, кажется, весьма удачно. Мы с женой и с крошечной дочкой снова вместе.

Заграница нам поможет

Так часто случается в моей непутевой жизни: рядовое событие рождает цепочку слов, дел, лиц человеческих, которые в конечном итоге выводят меня на крутой вираж судьбы. Взять хотя бы этого странного заказчика, сосватанного моей бригаде неутомимым Порфирием. Обычный мужичок с ноготок, мягонький с виду, с пивным животом и цепкими глазками чиновника. Назвался Жорой, да так им остался в истории моего частного несчастного предпринимательства. Жора служил в дирекции заказчика, которая строила детские учреждения. Судя по размаху дачного строительства, зарабатывал он очень немало, что по словам Сергея Холодова “наводило” и “повергало”.

Впрочем, всеобщая криминализация общества отучила нас интересоваться источниками доходов заказчика и заглядывать в его тугой кошелек. Когда ворует вся страна, когда любая старушка, продающая огурцы у метро, нарушает как минимум три-четыре статьи уголовного и административного кодекса… Когда молодому специалисту с первого дня на стройке начальство внушает, что над его хилой шеей повис дамоклов меч уголовной ответственности лет эдак от пяти до десяти – приходится или в страхе ждать прихода на объект дядечки в погонах, или безмятежно трудиться в меру сил.

На закате жаркого рабочего дня пригласил меня Жора за стол на веранду и под швейцарский кофей с круассанами предложил поработать на строительстве образцового детдома. Он озвучил сметную стоимость работ и, дождавшись моего восторженного вопля, исторгнутого в пылающее закатом небо, обозначил свой “процент персонального участия в проекте”, подвинул ко мне через стол договор, который я размашисто подписал, шлепнув фиолетовую печать поверх букв “МП”. Через день на моем расчетном счете обозначилась крупная сумма аванса на закупку стройматериалов.

В те диковатые времена дремучего капитализма качественные материалы можно было купить только за наличные, которые предприниматели вроде меня таскали сумками. Избалованный заказчиками, снабжавшими свои дачки материалами, я впервые занялся снабжением сам. Объездил базы и магазины стройматериалов, присмотрел финские краски, приценился и прикинул требуемую сумму денег. Купил газету и отчеркнул красным фломастером объявления по обналичиванию денежных средств на банковском счете. Выбрал то, где комиссия составляла не десять, а лишь семь процентов, позвонил.

Ответила мне женщина-диспетчер и сказала, что фирма их христианская, и прибыль идет на церковные нужды. Мне это понравилось. Узнал адрес офиса – располагался он на соседней улице – и предстал перед руководителем фирмы лично. Офис оказался обычной двухкомнатной квартирой в панельной девятиэтажке, руководитель – спокойным, чуть выпившим мужчиной в бородке марки “эспаньолка” с золотыми очками на орлином носу. Говорил Иван Иванович тихо, но твердо. В нем чувствовалась сила, приглушенная трагизмом. На стене висели фотографии, где Иван в тропическом камуфляже обнимался с опаленными ветеранами афганской войны. Проследив направление моего взгляда, Иван полушепотом сказал:

– Сейчас нынешних фирмачей интересует, кто моя крыша. Говорю сразу: ветераны Афгана. Так что ничего не бойся, работай спокойно. В случае чего, мы тебя прикроем.

На следующий день я предъявил ему платежку на миллион рублей, он извлек из сейфа требуемую сумму за вычетом комиссионных семи процентов и протянул мне в пакете с рекламой сигарет с верблюдом на пачке – вот так, сразу и без проверки зачисления денег на его расчетный счет. Впрочем, кто же из психически нормальных предпринимателей осмелится обманывать ветеранов Афгана?..

Завершение первой сделки Иван предложил отметить на кухне, где его улыбчивая круглолицая жена готовила пельмени. Хозяин во время застолья выпил бутылку виски, я – две чашки кофе, закусив двумя полновесными порциями пельменей с горкой. Жену ветерана звали, как я и предполагал, Машей. Несмотря на вполне домашний вид, деревенское происхождение и кротость, Мария пела в хоре народной песни и часто выезжала за рубеж. Присмотревшись ко мне, она спросила:

– Алеша, что-то мне подсказывает, что строительство не является вашим основным занятием. Признавайтесь, чем еще вы увлекаетесь? Я же чувствую…

– Пишу, – обреченно выдохнул я, покрывшись пунцовыми пятнами.

– В таком случае, пожалуйста, принесите нам с Ванечкой, – она погладила мужа по затылку, – ваши произведения.

– Машенька, а как же я? – прошептал умоляюще ветеран. – Ты меня удаляешь из перечня своих фаворитов?

– Что ты, Ваня! Как можно… – Хозяйка округлила выразительные серо-голубые глаза. – Ты для меня всегда был и будешь самым талантливым, храбрым и красивым мужчиной на белом свете! Но Алеша же гость! И мы просто обязаны помочь его творчеству.

– Тогда ладно, – сказал Иван.

Вдруг вскочил, хлебнул еще виски и бросился в соседнюю комнату. Оттуда раздался гитарный плач, появился сам музыкант, исполнил несколько виртуозных аккордов. Затем тоже самое повторил с аккордеоном, саксофоном и скрипкой. Мы с Машей рукоплескали. Вот уж наделил Господь семью талантами!

– Алеша, вы женаты? – спросила Мария.

– Да, конечно… – кивнул я, опустив глаза. – Только похвастать семейным единодушием как у вас не могу. Моя Даша иногда уезжает к маме и там будто заражается какой-то… вялотекущей паранойей. Представьте себе, сидят мать с дочкой с ногами на диване и молча раскачиваются. Я забираю мою Дашу, привожу домой, и она оттаивает. Только через пару дней звонит мама, дочка срывается, уезжает к теще и превращается в кролика в объятиях удава. Самое страшное, наша маленькая дочка растет в атмосфере такого безумия.

– А, может, для Даши с дочкой такие испытания только на пользу, – предположила Маша. – Чем тяжелее в отчем доме, тем лучше в мужнином.

– Вот почему я свою тещу, – вставил слово Иван, – близко к нашему дому не подпускаю…

– …Хоть моя мама – человек простой, деревенский и у нее здоровая психика.

– А как только сюда в город переедет, так умом и тронется. Так что пусть живет на селе.

– Да, пусть живет, – согласилась Маша. – А хотите, Лешенька, я поговорю с вашей Дашей? Приводите ее к нам. Мне кажется, мы с ней подружимся.

– Я передам приглашение. Благодарю. Только в успехе, так сказать, предприятия несколько сомневаюсь.

– А вы попробуйте. Не получится так, придумаем что-то другое.

На следующей неделе я вручил им экземпляр “Посланника”, спустя четыре дня Иван позвонил и сдержанно сказал, что книга ему понравилась. Трубку вырвала Маша и засыпала меня своими восторгами. А еще она сообщила, что скоро поедет с гастролями по Европе, поэтому предлагает принести побольше книг, чтобы она могла раздавать заграничным любителям русской культуры. Встретились мы с Иваном да Марьей в особнячке, который делили между собой духовный центр с православным кафе. Пока мы с Иваном ожидали окончания репетиции хора народной песни, я зашел в кабинет с аурокамерой. Вежливая женщина посадила меня в кресло, объяснила принцип действия камеры и предложила запечатлеть мою ауру. Иван в сторонке иронично наблюдал за нами. Я согласился и принялся мысленно произносить Иисусову молитву. Женщина сфотографировала меня, включила компьютер, и тот выдал цветную фотографию и бумажную распечатку.

– Вы молились во время съемки? – спросила дамочка, рассматривая фотографию.

– А как же, – подтвердил я.

– В таком случае, получите фотографию вашей молитвы.