Текст книги "Заколдованный круг"

Автор книги: Александр Кулешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Ну, а Дон? Что думал он обо всем этом?

Действительно, что? В конце концов важно, чтоб тебе жилось хорошо, тебе, твоим родным, твоей девушке. Это главное. Нельзя же, в самом деле, обеспечить счастливую жизнь всем (даже если очень хочешь это сделать, а Дон хотел бы). Так раз нельзя заботиться о ближайших, «возлюби ближнего своего». Кто тебе ближе, как не ты сам?

Но, с другой стороны, нельзя делать это за счет других. Одно дело – зарабатывать деньги, другое – воровать их; одно дело – завоевать сердце девушки, другое – увести ее от друга. Есть вещи, которые, как бы тебе ни хотелось, делать нельзя.

Самое сложное – это провести границу между «можно» и «нельзя». Иногда она совсем неразличима, тоньше волоса.

И потом, если уж помогать друг другу, так с толком. Вот все эти демонстрации да пикеты – сидят на земле целый день или ходят по кругу как заводные с плакатами, – что они дают? Покричат, примут резолюцию, а какой толк? Что это изменит, от чего убережет? Не пустили того оратора в университет, он поедет в другой. Да, но если и там не пустят? И в третьем, и в десятом? Ни в каком. Если ему некуда будет ткнуться? Может, он совсем исчезнет? Это уже реальная польза, потому что, не исчезни он, быть беде для всех.

Значит, все-таки имеет смысл ходить на демонстрации и швыряться камнями в полицейских. Но не все могут. Разные у людей характеры. Дон, например, не смог бы. Он мирный человек. Лучше он выиграет матч против любой команды и тем принесет славу своему университету. Да! Это он может. Это ведь тоже помощь, доброе дело…

Между прочим, сохранить хорошую команду не менее важно и является его, как капитана, прямой обязанностью. Так что, например, охранять Артура или Рива от всяких неприятностей его долг.

Артур… Тот обойдется без Дона. Он знает, чего хочег, знает свой долг и будет выполнять его, несмотря ни на что. На такого не повлияешь, он сам повлияет на любого.

А Рив? Круг мыслей замкнулся. Надо с ним что-то делать. Или выручать эту злополучную Эруэль, или (что было бы лучше) оторвать от нее Рива. Но если человек влюблен, не так-то это просто. Дон по себе знает, попробуй оторви-ка его от Тер!

В общем, надо посоветоваться с Тер.

Глава VIII
ЧЕСТНЫЕ ДЕНЬГИ

На следующий день после занятий Дон отправился к Тер, предварительно предупредив ее о своем приходе по телефону.

Когда он вошел в высокие двери особняка, она уже ждала его. На ней были ее любимые полотняные штаны с написанными на них тушью вкривь и вкось именами профессоров ее курса и толстый шерстяной свитер, который связала ей на день рождения мать Дона.

Такой наряд означал на их тайном языке высшую степень нежности по отношению к Дону.

– Что случилось? – округляя глаза, спросила Тер, раньше чем он успел снять плащ. Она говорила шепотом, это подчеркивало важность сообщения, которое Дон, наверное, ей сделает.

– Ничего особенного, – громко ответил он.

Очарование было нарушено. Заговорили нормальными голосами.

Тер утащила Дона к себе.

Он любил эту комнату, угловую, с огромными окнами, выходящими в сад, с камином, у которого так уютно сидеть с чашкой горячего чая в руках таким вот осенним сырым вечером.

Да, у Тер чудесная комната. И дом чудесный. И машина. И загородная вилла. И яхта. И чековые книжки, и многое-многое другое, чего он никогда не сможет ей дать. Правильно сказал господин Лонг: его дочери нужен богатый муж. Ведь деньги делают деньги – это знает каждый школьник в их стране. А при чем тут Дон, у которого нет ничего и вряд ли что-нибудь будет? Потому что карьера спортивной звезды ох как не верна, уж кто-кто, а Дон-то это знает. Про его возможности будущего инженера и говорить не приходится. Ну, заживут они вместе в его маленьком домике, он будет возвращаться вечером домой, ужинать, мыть с ней посуду. С ней? Да она, наверное, в жизни не вымыла за собой чашки.

И кстати, весь день, что он будет проводить на работе, чем займется Тер? Уж она-то никак не готовит себя к тому, что их профессора называют «трудовой деятельностью». Таких было немало в университете – богатые дочки и сынки, богатые иностранцы, богатые чудаки. Одни учились потому, что в наше время без высшего образования ходить неприлично (а будет оно инженерное, юридическое или экономическое, не все ли равно?), другие потому, что отцы – президенты банков или компаний – готовили наследников на свое место, третьи ходили в университет годами (это красиво – «учусь в одном из знаменитейших университетов мира!»). Разумеется, были и такие среди элиты, кто действительно хотел получить знания, но их было меньшинство, и уж Тер во всяком случае в их число не входила. Она занимается для себя, ходит на лекции, которые ей интересны, а на других и не показывается. Она готовится стать не преподавателем литературы, а богатой наследницей, «выгодной партией». Сейчас у нее поклонники (которых она ради него разогнала), Доп, которого она любит (или воображает, что любит), какие-то университетские дела, подруги и друзья без особенного разбора. Но стукнет ей двадцать два – двадцать три, получит диплом, и глупости кончатся. Начнутся серьезные дела: настоящее светское общество, бесконечные коктейли, приемы, заграничные поездки, появится настоящий жених, тоже миллионерский сынок…

Да, есть, наверное, какая-то правда в словах того бородача о цепью на шее – уйти от всего, ни о чем не думать, наглотаться, как эта Эруэль, всякой дряни и жить в несуществующем мире, где можно любить независимо от толщины твоего кошелька и где люди бывают вместе, потому что им хорошо друг с другом, а не потому, что у их родителей одинаковые пачки акций…

– Дон, Дон! Да ты что, оглох, что ли! Что случилось? – теребила его Тер.

Дон пришел в себя. Черт знает что! Какие-то идиотские мысли лезут в голову. Вот же она сидит напротив, встревоженная, смотрит на него, беспокоится, ждет. И ведь любит его. И все у них хорошо. Он же невесть что начал придумывать…

– Если ты сейчас же не скажешь, в чем дело, я запущу в тебя чашкой! Слышишь? – По выражению лица Тер (и зная ее характер) можно было не сомневаться, что она выполнит свою угрозу.

Дон улыбнулся. И тотчас в ответ улыбнулась она. Разгладилась тревожная морщинка, исчезло беспокойство из глаз. Засияла ослепительная улыбка, которая так преображала ее.

– Ну? – сказала она тихо.

– Так вот, вчера я был в курильне опиума! – изрек Дон, тайно рассчитывая на великий аффект.

Действительность превзошла все его ожидания. Тер вскочила, едва не уронив чашку, схватила его за плечи и стала трясти (свою чашку он еле удержал в руках).

– Где? Где ты был? Повтори! В курильне опиума? Ты что, с ума сошел? Что ты там делал?

– Погоди, не тряси меня. Отпусти же! Как я могу тебе ответить?

Наконец Тер оставила его в покое и, сев по-турецки у его ног, замолчала.

– Я был там с Ривом, выручал его девушку…

– Лилиан?

– Нет. Я тоже так думал. У вето совсем другая – Эруэль. Жутко влюблены друг в друга. Бешеный роман! Но она курит опиум, ее надо спасать. Вот он и пришел ко мне…

– Господи, какой кошмар! – Тер приложила ладони к щекам. – И что же, спасли?

– Не очень, – смущенно признался Дон, – совсем не здорово это кончилось. Честно говоря, я того, сбежал…

– Как сбежал?

– Да так. Оставил его там… Но он сам просил! Понимаешь, мы пошли, чтоб выяснить, что ее туда влечет, чего она ходит, как ее оттуда вызволить…

И, как накануне родителям, Дон описал Тер свой вчерашний поход. Описал все, как было, ничего не утаивая, но и без комментариев (пусть судит сама и сама делает выводы).

Когда он закончил, в комнате воцарилось молчание. Тер сидела не шевелясь, обдумывая услышанное.

– Ты учти, – на всякий случай сказал Дон, – он взял с меня слово, что я сохраню это дело в тайне. Так что ты не сболтни.

– Уж я сболтну! – Тер укоризненно покачала головой. – Это ты болтун – второго поискать. За меня не беспокойся.

– Ладно… – Дон поспешил переменить тему разговора: – Так что ты на все это скажешь?

– Прямо не знаю…

– Это я уже слышал. – Дон досадливо махнул рукой.

– Слышал? От кого?

– От отца! Он тоже ничего не знает.

– Ах, им ты тоже сказал….

– Так ведь отец…

– Ну конечно! Знаешь что, я бы посоветовалась с моим отцом.

– Ты думаешь? Ведь Рив просил никому не говорить.

– Но ты же сказал своему отцу. Чем мой хуже? И потом, прости, Дон, у тебя тайны все равно не удерживаются. Так уж лучше говорить людям, которые действительно могут что-нибудь умное подсказать, чем первым встречным.

– А я первым встречным не…

– Хорошо, хорошо. Я знаю, ты могила! В общем, дождемся отца и поговорим с ним. Ты, случайно, Лилиан еще не успел сказать?

– Тер!

– Ничего, я так. Но она-то человек заинтересованный, для нее Рив не посторонний.

– Ты считаешь, что ей тоже надо сказать?

– Я ничего не считаю, Просто пришло на ум… Вот так история! Только подумать – Рив! И все так мгновенно – увидел и тут же влюбился. Ты бы так не смог. Нет. И готов пожертвовать собой, чтоб спасти ее. Молодец все же. Ты бы не смог.

– Ну, знаешь! – Дон негодовал. – Я бы не смог, я бы не смог? Откуда ты знаешь? Отправляйся в курильню и увидишь. Я, между прочим, пошел туда даже не ради тебя, а чтоб другу помочь. А уж из-за тебя я бы в ад спустился.

– Прямо в ад… – Но голос Тер смягчился. – Правда?

– Конечно. – Дон встал и мерил комнату большими шагами (ему их хватало два-три, чтобы упереться в стену) – Да я ради тебя знаешь на что способен!..

– И я. И я, Дон. Будь я на месте Рива, а ты – Эруэль, я бы…

– Не волнуйся. Я не собираюсь попадать в курильню. Посмотрела бы ты, каково там. Ужас! Разве что ты меня до этого доведешь. Вот бросишь, и я предамся наркотикам. Вот уйдешь к другому, изменишь…

– Ладно, ладно, раз так, – успокаивала его Тер, – не уйду. А то как раз через полчаса, – она посмотрела на часы, – собиралась. Кстати, отец уже, наверное, дома. Пошли.

Они спустились на кухню, где за простым столом в сверкающем мире кафеля и металла восседал господин Лонг и обедал. Странно было видеть серебряную посуду, тонкий хрусталь, фарфор на этом кухонном столе.

– А, – обрадовался он, – Дон! Садись. Будешь обедать?

– Спасибо, господин Лонг, я уже обедал. Мы зашли так, поговорить, дело тут одно…

Беседу в свои твердые руки взяла Тер.

– Слушай, папа, у нас Рив попал в неприятную историю, вернее, его девушка. Она, видишь ли, стала курить опиум (господин Лонг поперхнулся куском пирога). Ешь осторожней, не спеши, мама всегда говори г, что ты набрасываешься на пищу, словно год не ел…

– Ну, ну, дочка… – прокашлявшись, господин Лонг вытирал салфеткой слезы.

– Так вот, она ходит в курильню. Чтоб ее выручить, Дон вчера туда пошел, его Рив просил.

– Куда? – не веря ушам, переспросил господин Лонг.

– Да в курильню эту…

– И ты там был? – Он внимательно посмотрел на Дона. – Где она, кстати, эта курильня? Ты запомнил?

– Да, господин Лонг, я записал. – Дон достал блокнот и назвал адрес.

Господин Лонг нахмурился, лицо его приняло озабоченное выражение.

– Понимаешь, папа, Рив – наш друг, мы не можем бросить его с этой девчонкой. Во всяком случае, надо ее выручать, раз уж он влюбился в такую. Потом разберемся. Постараемся его отлюбить…

– Отлюбить, – усмехнулся господин Лонг, – отлюбить. Не так-то это просто.

– Есть ведь Лилиан…

– Я не о том, – задумчиво рассуждал господин Лонг, – от девушки-то вы его, может, и уведете. А вот от опиума не так-то просто.

– Он не курит, папа, он ради девушки…

– Какой же я дурак! – Дон хлопнул себя по лбу. – Ох, извините, господин Лонг. Но правда, как сразу не догадался!

– В чем дело? – недоумевала Тер.

– Он же сам курит! И курильню эту потому знает. И его там знают. Ты помнишь, припадок с ним случился тогда на игре с «Бобрами», помнишь? Врач потом говорил, нашему тренеру, что Рив допинг принимал. А может, сказал, не допинг – вообще наркотики употребляет. Я теперь вспомнил. Он небось там со своей Эруэль и познакомился! Точно! Так дело и было, а не вся эта чепуха, которую он мне загнул… Извините, господин Лонг. Как я не сообразил! Он потому меня и спровадил, а сам остался!

Дон никак не мог успокоиться. Тер в волнении мяла платок. Только господин Лонг продолжал задумчиво смотреть перед собой.

Сверкала нержавеющая сталь ручек, конфорок, рычажков, кранов. Сверкал белый кафель стен, белые бока плит, холодильников, бесчисленных шкафов. На столе в свете ламп сверкал хрусталь бокалов, серебро ложек и ножей.

Уважая покой погруженного в размышления хозяина, застыли неподвижно горничные в белых наколках, повар в крахмальном колпаке.

Немая сцена…

Наконец господин Лонг оторвался от своих дум. Лицо его приняло привычное энергичное выражение.

– Учтите, ребята, кто раз отведал, как говорится, этой похлебки… Сложное дело. Черт с ней, с этой девкой, постарайтесь выручить вашего Рива. Прежде всего выясните, сам-то он курит или нет. Это же все пока предположение, мало ли чего врач сболтнул. Ты сам слышал? – Он повернулся к Дону.

– Нет. Тренер сказал.

– Вот видишь, врач – тренеру, тренер – тебе. Может, напутали. А ты как думаешь поступить?

Но Дон не успел ответить, его перебила Тер.

– Вот что, – заявила она решительно, – надо немедленно сообщить в полицию. Пусть закроют курильню и схватят всех этих негодяев, этих отравителей, этих…

– Тише, дочка, тише… – Лицо господина Лонга приняло не свойственное ему горестное выражение. – Зачем уж так?

– Как же, папа? – Тер вскочила, она рубила воздух рукой. – А как же? Ведь ты подумай только, что они делают! Они же отравляют людей, просто убивают! Возьми эту несчастную Эруэль да самого Рива. Дон рассказывал, как все там… Нет! Всех этих, кто продает, курильни держит, всех этих… Их надо убивать!

– Тише, дочка, тише! – На этот раз в голосе господина Лонга был металл. – Мала ты еще всех судить.

– Но, папа…

– Мала, я сказал! Не судите, да не судимы будете. Так-то! Ну, а здесь надо что-нибудь предпринять! – Он говорил уже своим обычным голосом.

– Но, папа, надо просто сообщить в полицию. О, идея! Ты можешь сказать отцу Лилиан. Он же там в полиции ведает какими-то наркотинами. Хочешь, я скажу?

– Не вмешивай ты его в это дело. Он еще скажет дочери, и та узнает, что Рив ходит по курильням. Она неравнодушна к нему. Ты сама говорила. Зачем ее зря расстраивать?

– Да, ты прав, папа. Тогда просто мы пойдем с Доном в полицию и все расскажем.

– И это, дочка, не очень умно. Дона спросят, что он там делал, не курил ли сам. Значит, не нарушал ли закона. Начнутся допросы. Не поверят. Да еще будут вызывать на очные ставки – мол, этого там не видели? А этого?..

– Опять ты прав, папа. Но что же делать?

– Хотите мой совет, ребята? Конечно, с точки зрения общепринятой морали, отцу дочери, наверное, не полагалось бы давать такие советы. Но я не проповедник, я бизнесмен, я реально смотрю на вещи. Покой дочери и ее друзей мне важней всего. Так вот, пусть Дон напишет письмо, укажет адрес, расскажет все, не называя, конечно, ни Рива, ни этой, как ее, Эруэль. Но подписи не ставит.

– Ой, правильно! Спасибо, папа!

– А сколько письмо будет идти? – с сомнением сказал Дон.

– День, парень, один день, – успокоил его господин Лонг. – За это время ничего не изменится. Результат будет тот же, а хлопот и неприятностей никаких. Идите, пишите.

– Пошли, Дон. – Тер потащила своего друга за руку. – Спасибо, папа, ты у меня умница! – Донесся из коридора ее голос.

Вскоре, как прилежные школьники, они сидели рядом в кабинете Тер и составляли черновик письма.

Закончив письмо, Дон и Тер перепечатали его на машинке. Они решили, что опустить его надо в отдаленном районе города, чтоб спутать следы.

Они сели в кремовый «бьюик» и поехали. Машина катила по забитым даже в этот поздний час улицам.

Дон и Тер долго молчали.

– Может, зайдем выпьем кофе – холоде, – без особой убежденности предложил Дон.

– Зайдем, – так же равнодушно отозвалась Тер.

Они подъехали к простому кафе-бару, каких в городе тысячи, оставили машину под присмотром оборванного и небритого старика (под присмотром! – просто старик суетился на стоянке, открывал дверцы, указывал свободные места и тем зарабатывал гроши) и вошли в помещение.

Десятка два деревянных столиков. Стены, заклеенные рекламами авиакомпании. Стойка с никелированными кофеварками и резервуарами бочкового пива. За стойкой полки с пыльными и в большинстве пустыми бутылками.

Скучающий, сонный бармен, полдюжины посетителей– такие же, как они, поздние пары.

Заказали кофе, по стакану теплого грога, – уж больно пронизывающая, сырая ночь на дворе, – и уселись в углу, возле рекламы бразильской компании «Вариг»: под крылом самолета бьются пенные волны, набегая на золотой пляж, и благословляет эту райскую картину гигантский каменный Христос на зеленой горе, что вознеслась над ослепительно белым Рио.

– Пора бы тебе поднять верх у машины, – заметил Дон, – зима скоро.

– Я на ней не езжу зимой! Для зимы у меня другая, – равнодушно сказала Тер.

Дон минуту смотрел на нее, ничего не говоря. Но она заметила его взгляд.

– Прости, Дон, – она положила руку на его широкую ладонь, – но, ей-богу, я не виновата. Это ведь все не мое, ты же знаешь. Это все отец заработал, что ж мне, отказываться? Он любит меня и радуется, когда у меня всего вдоволь.

– А я ничего не говорю…

– Нет, говоришь! – Лицо Тер сделалось сердитым. – Своим молчанием говоришь. Ты же осуждаешь меняй Я знаю! И напрасно. Имей в виду: если надо, я от всего могу отказаться. Без труда. Не думай. Только зачем? А будет ради чего отказаться, – она многозначительно посмотрела на него, – откажусь. С радостью.

– Не откажешься, – печально сказал Дон. – Тебе только кажется, Тер. Не откажешься. Поверь. Не может человек, привыкший всю жизнь ездить на машине, ходить пешком; живущий в особняках – поселиться в шалаше. Это только так говорится…

– Неправда, Дон, неправда! Важно, с кем. Конечно, если просто выбирать, тогда ясно – каждый выберет богатство, а не бедность. Но если есть любимый, так выбираешь его, а уж богат он или нет, дело второе…

– Нет, Тер. – Дон усмехнулся. – Что может дать, к примеру, такой парень, как я, такой девушке, как ты? Ничего.

Дон впервые заговорил с ней так откровенно. До сих пор все было ясно: она «его» девушка, он «ее» парень. Это знали все, даже их родители. Они любили друг друга навечно. В этом были уверены, пожалуй, лишь они сами. В будущем, в ближайшем – по окончании университета или… более далеком, они будут вместе. Об этом никогда не говорилось, это подразумевалось. Ни разу ни один из них не говорил о деталях. Как вместе? Где? Когда? Дон впервые, правда иносказательно («к примеру»), заговорил на запретную тему.

Тер заметно присмирела. Безотчетно она чувствовала себя виноватой (у нее все – у него ничего, и надо же было говорить о второй машине! Дура!).

– Смотри, – в голосе Дона слышалась непривычная грусть, – у меня есть домик, где мы живем с родителями, я буду инженером и, наверное, неплохим, может, куплю подержанную машину, потому что я хочу быть именно инженером, а не олимпийским чемпионом и не бизнесменом, ясно? – раздраженно добавил он, хотя Тер молчала. – Это все прекрасно для любой девчонки нашего квартала, – продолжал Дон, – а для некоторых просто мечта. Но не для такой, как ты. Что для тебя домик, машина, когда у твоего отца, а значит, рано или поздно у тебя, имение, где будка сторожа в два раза больше моего дома? Да как бы ты ни любила меня, не выдержишь, удерешь через неделю.

– Нет, Дон, ты не прав. – Тер взяла себя в руки, она говорила деловито, по-мужски. – Во-первых, никуда я не сбегу, пока люблю человека. Во-вторых, зачем все упрощать? Или – или. В жизни все сложней. У меня богатый отец, я его единственная дочь. Почему он не может заботиться обо мне? Почему мой муж должен зарабатывать деньги, а я – бездельничать? Раз я не работаю, мою долю вносит отец. Он что – не может подарить мне на свадьбу дом, машину, пакет акций да просто деньги, наконец?..

– Знаешь, – Дон остановил ее жестом руки, – деньги, заработанные твоим отцом, – это не деньги, заработанные твоим мужем!

– Чем же они хуже? Чем? Отец сам создал свое богатство, благодаря своим коммерческим способностям сколотил капитал. Это честные деньги! Он никого не убил и не ограбил. Он владелец доходных предприятий.

– Никто в этом не сомневается, Тер. Я знаю, что у господина Лонга честные деньги. Но пойми, это ЕГО деньги^, его и его дочери, а не будущего ее мужа, который…

– Послушай, – перебила его Тер, – почему мой отец не может устроить моего будущего мужа на хорошую, высокооплачиваемую работу? Наконец, просто взять его компаньоном? Ты умный, толковый, ты можешь занять высокий пост в его предприятиях.

– Потому что, черт подери, этот твой будущий муж должен иметь к этому хоть какие-то склонности, способности, наконец, просто желание! Ясно? А если он не коммерсант, не бизнесмен, не финансист, просто бездарен в делах? Тогда что? Он хороший, простой парень, он любит тебя и зарабатывает на хлеб не хуже любого другого простого парня. Он просто хороший, даже очень хороший инженер. И все! И ничего больше. Тогда как? Господин Лонг просто возьмет его на содержание? Да? Конечно, он может выплачивать ему в месяц больше, чем тот заработает в год. Но если твой будущий муж согласится на это, то он не простой, хороший парень, а, прости меня, подонок. И любит не тебя, а твои деньги…

Тер молчала.

– Кстати, твой отец все это прекрасно понимает и не собирается выдавать тебя замуж за простого парня, у него совсем другие виды, – закончил Дон с невеселой усмешкой.

– Откуда ты знаешь, что думает отец? Не приписывай ему мыслей, которых он не высказывал…

Дон чуть не рассказал ей о своей беседе с ее отцом там, в загородном замке, но удержался.

– Не пойму, зачем ты завел этот разговор, Дон! – сказала Тер, вставая. – Если ты действительно думаешь так, как говоришь, то очень жаль. Более легкими наши отношения это не сделает.

– Возможно, Тер, но неплохо, если б ты тоже иногда задумывалась о таких вещах.

То, что Дон не пошел на попятный, как обычно, когда Тер обижалась, а остался тверд и даже, по существу, отчитал ее в последних своих словах, глубоко поразило ее. Такого еще не бывало. Надо будет в самом деле подумать обо всем. Может быть, даже посоветоваться с отцом. Нельзя жить, как стрекоза, не заглядывая дальше завтрашнего дня. Дон прав. Она уже взрослая, скоро двадцать, надо думать о жизни, о будущем… Но прав ли он и в другом? Ведь если отбросить их чувства, они же живут в разных мирах. Их разделяют тысячи километров, невидимых километров, выложенных деньгами, имениями, акциями, предприятиями ее отца, – километров, которых Дону не пройти за целую жизнь… Не пройти и не перепрыгнуть. Перепрыгнуть их может только она – Тер. И в разговоре с Доном ей кажется это само собою разумеющимся. А в действительности?

Погруженные в свои мысли, они возвращались домой. Тер, как обычно, отвезла Дона, поцеловала его на прощание, а он махал ей с крыльца, пока машина не скрылась за углом. Но прощание прошло молчаливо, холодно.

…А тем временем письмо, написанное ими, совершало положенный путь. Однако путь этот был весьма причудлив. Почему-то пока оно легло на стол начальнику полицейского участка, куда входила курильня, содержимое ею стало известно хозяину фармацевтической фирмы «Здоровье».

В ту же ночь его посетил толстый человек в клетчатом пальто и костюме, со странной прорабовской каскеткой на голове.

Он молча уселся в кресло и стал ждать указаний. Раз его вызвали, значит, есть что-то важное, а раз важное, хозяин скажет сам, незачем торопить его, он этого не любит.

– Так вот, Роберт… – Хозяин фирмы «Здоровье» встал и заходил по комнате. – Один болван ничего лучшего не придумал, как сводить в курильню на… (он назвал адрес) своего приятеля, которого он надеется приобщить к пороку (произнеся это слово, хозяин строго посмотрел на собеседника). Тот, конечно, распустил язык, решил сообщить полиции, написал письмо. Так что полиция завтра утром узнает. Не раньше. Ясно?

– Ясно.

– Что ясно?

– Что за сегодняшнюю ночь курильня должна испариться.

– Молодец. Быстро соображаешь.

– Задали вы мне работку, хозяин, с вами не соскучишься.

– Знаю. Ты мне это уже много раз говорил. Я веселый человек, зачем же другим скучать! Действуй. Успеешь?

– Надо успеть. Перебазировать и вывезти – дело плевое. Трудно с клиентурой. Куда их выбросишь? На улицу, под дождичек… да…

– Не мне тебя учить. На улицу, домой, в залив… Это ты уж сам смотри. И не забудь все условные знаки расставить. Полиция там наверняка засаду оставит. Чтоб те, кто будут приходить, не лезли, как рыба в сеть. Чтоб видели, что к чему, и поворачивали. Ясно?

– Ясно.

– Давай действуй.

– Действую. – Роберт поднялся и направился к двери. Потом остановился и, обернувшись, сказал: – А парня этого, что навел, надо бы проучить. Ведь завтра среди клиентуры шум пойдет. Если узнают, что парню это так обошлось, – не годится. Дисциплина и так хромает, – он усмехнулся, – не так-то просто поддерживать, а тут такой случай. Надо проучить. Как его зовут?

– Рив. Что ты хочешь сделать?

– В заливчик? – предложил Роберт.

– Ни в коем случае! Бока намните– и хватит. Да и то поосторожней. Ведь твоим гориллам волю дай, они на пять лет в больницу отправят. Слышишь? Полегоньку. Сам проследи. Ясно?

– Ясно, – недовольно пробурчал Роберт и скрылся за стеклянной дверью.

А хозяин фирмы «Здоровье» еще долго мерил шагами свой просторный кабинет.