Текст книги "Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Подводное солнце"
Автор книги: Александр Казанцев
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)
Газеты вышли трижды тройным тиражом. Особенно преуспела «Уорлд курьер», специальная корреспондентка которой стала космической героиней.
Почти всех девочек, родившихся в день необычайных событий в космосе, называли Эллен, Еленами, Аленами и Ленами. А мальчики получали имена Тома, Томаса, Петра, Пьера и Питера.
Не было семьи на Земле, где не считали бы своими близкими лунных путешественников, где не тревожились бы о них. Специальные бюллетени ежечасно сообщали о движении ракет.
Люди, даже незнакомые, встречаясь, прежде всего говорили, что «Колумб» уже спустился на Луну и автоматическая радиостанция, подававшая сигналы бедствия, почему-то замолкла.
Из сообщения ТАСС мир узнал об уходе «Искателя» в сторону от Луны и спасении американского звездного пилота Тома Годвина.
Президент США прислал правительству СССР телеграмму с сердечной благодарностью от имени всех американцев.
Об Эллен Кенни ничего не было известно. Ее портреты, напечатанные в миллионах экземпляров, все до последнего были вырезаны читателями газет, спрятаны в бумажники, сумочки, наклеены в тетради, альбомы, приколоты на стенах…
Маленькая американка, щурясь, улыбалась людям Земли.
Эллен зажмурилась. У нее не хватило силы открыть глаза. Сейчас когти начнут рвать ее тело. Если бы сбросить шлем, покончить все разом! Но страшные жесткие лапы держали крепко.
Она почувствовала, что ее осторожно поставили на камни и… отпустили.
Глаза открылись.
Лунные скалы, свет и тень, черное небо, косматое солнце, звезды… Нет! Ничего этого она не заметила. Перед ней стояла знакомая танкетка, а в ней за стеклом кабины сидел земной, близкий, встревоженно улыбающийся Евгений Громов в голубой тенниске с короткими рукавами…
Эллен сквозь слезы улыбнулась молодому Громову, ничего не понимая.
Да! А лапы? – спохватилась она.
Они лежали, огромные, металлические, у ее ног. Боже! Да ведь это же манипуляторы, механические руки, которыми была оборудована предназначенная для Луны танкетка. Ими управляет этот юноша изнутри…
– Мисс Кенни! – услышала Эллен в шлемофоне. – У вас включено радио? Как это получилось? Я искал «Колумб», но рассчитывал на мужской разговор.
– Оказывается, я совсем не знала мужчин! – борясь с рыданием, воскликнула Эллен. – Когда мы с вами вернемся на Землю…
Громов смутился: голос его донесся не сразу:
– Мисс Кенни, я первый встречу вас на Земле…
Эллен побледнела. Она вдруг поняла все, вспомнила… Этой танкеткой управляют с Земли. Никакого ее саасителя нет на Луне, он находится на Земле, в корпусе Космического института на липовой аллее. А здесь… в этом чужом, страшном мире среди нависших скал и бездонной тьмы провалов, здесь она одна. И даже радиоволны долетают до нее через несколько секунд.
И она рванулась вперед, прижалась к металлу земной машины.
– Я с вами, мисс Кенни… с вами, – твердил Евгений.
– Вы правда со мной? – прошептала она. – Я так испугалась… этих лап… А сейчас еще страшнее… Можно мне к вам?
И опять мучительная пауза…
– Конечно. Забирайтесь на корпус танкетки. Я помогу манипулятором. Можно?
– Да. Теперь можно…
– «Искатель» пошел спасать человека в космосе.
– Как? Его можно спасти? Боже! Вы можете запросить о нем Землю? Ах да! Вы же сами на Земле!
Сигнальная лампочка замигала на пульте «Искателя».
– Внимание! Вызывает Земля! – крикнул Аникин. Петр Громов и американец Годвин, стоявшие у окна кабины, повернулись к пульту.
– Это Евгений. Он разыскал «Колумб» между Озером Снов и Заливом Мертвых. Он выручил девушку из неприятности. Пляши, Том!
– Можно было бы выбрать более приятные названия, – ворчливо отозвался Годвин, тщетно стараясь скрыть радость.
– Вы хотели сесть за руль, Годвин, – позвал Громов. – Выводите корабль на вычисленную орбиту. К сожалению, не придется облететь Луну…
– Спасибо за честь, командор. Никогда не хотел быть пассажиром. Теперь я спокоен за девочку. А что касается другого лунного полушария, то нам и на этом дело найдется. Луна – планета сокровищ. Надо только нагнуться. Я сумею вам хорошо заплатить, командор. Спасательная экспедиция, топливо – все за мой счет.
Американец говорил совершенно серьезно. Петр Громов сдержал улыбку и промолчал. Но Аникин лукаво спросил:
– А у тебя много на банковском счете, приятель?
– Пока только тридцать пять прожитых лет, – ответил Годвин.
Танкетка двигалась под отвесными скалами. На серо-пепельной равнине застывшими волнами поднимались длинные гряды камней. Пепел не удержался на острых гребнях, и они, беловатые, издали напоминали барашки, с которых морской ветер срывает брызги…
Эллен вспомнила остров Капри, исполинскую, поднявшуюся из моря скалу с отвесными обрывами берегов, с которых когда-то император Тиберий, прославившийся жестокостью, сбрасывал в море неугодных ему римлян…
Луна была девственно чиста, она никогда не знала человеческих страстей, жестокости, ненависти… и даже любви и дружбы.
Эллен задумчиво сказала об этом Евгению и добавила:
– Может быть, теперь здесь будет не так? Конечно, она имела в виду не жестокость и ненависть.
За танкеткой тянулся след гусениц. Они отпечатались в пепле, оттененные черной, как сажа, кромкой.
Танкетку трясло и бросало. Ровное каменное море оказалось «бурным». Эллен не удержалась бы на кузове, если бы ее не полуобняла, заботливо поддерживая, механическая рука манипулятора.
Эллен переводила взгляд с бело-черных лунных красок на мягкий голубоватый ласковый тон панели, видимой через прозрачную полусферу, на пластмассовые ручки цвета слоновой кости, на ткань тенниски, на волосы Евгения, отливавшие на солнце (забыв, что не на здешнем «лунном» солнце они отливают, а на земном!..).
Эллен поджала ноги и сказала, смотря вниз:
– Древние в горе посыпали пеплом голову. Здесь в пепле целая планета.
Танкетка остановилась. Вторая рука-манипулятор протянулась к следу гусеницы и подобрала блеснувший в колее камешек. Железные пальцы осторожно протянули находку Эллен.
– Ой! Какая прелесть! – воскликнула она.
– Для вас, мисс Кенни. Первый лунный камень.
– Как вы думаете, я буду хранить его всю жизнь? – с милым лукавством спросила Эллен. В ее руке мерцал алый огонек.
– Я совсем не знаю вас, – смешался Громов.
– А вам этого хочется?
– Боюсь, что сюрпризов в вас не меньше, чем на Луне, – нашелся Евгений и. добавил: – Эллен – по-русски Елена. Можно мне называть вас… Селена?
Эллен посмотрела наверх, где сверкали в солнечных лучах верхушки скал:
– Селена – по-гречески Луна. Мне это нравится. А вы ведь не вы… только ваше изображение. Я называю вас Мираж. Когда я с вами, то как будто не на Луне.
Неожиданно легкий тон разговора был не случаен, Эллен выбрала его, подсознательно защищаясь от всего окружающего, что ее подавляло. Если бы она осознала, что очутилась на Луне совершенно одна, то лишилась бы рассудка. И она по-женски оборонялась от чуждой и враждебной природы, цепляясь за знакомое и привычное. За прозрачной полусферой виднелся спасительный кусочек земного мира, и ей необходим был такой же спасительный, пусть самый пустой, но только земной разговор, какой так мило умеют вести на Земле женщины. И она оставалась на Луне женщиной, маленькой, слабой, но несломленной земной женщиной:
– Когда я с вами, то как будто не на Луне.
Она повторяла это и задумчиво перебирала огромные железные пальцы манипулятора. Устройство было таково, что каждый железный палец был связан с пальцем Евгения, малейшее движение руки которого тотчас передавалось могучим стальным мышцам манипулятора. Евгений чувствовал, как один за другим сгибались его пальцы, но не протестовал.
– Как ярко здесь! – сказала Эллен, тревожно озираясь вокруг.
– Не только ярко, но и жарко, – чуть взволнованно отозвался Евгений. – Выше ста градусов.
– Мне прохладно, – поежилась Эллен.
– На вас хороший американский костюм.
– Вы находите? Он красив?
– В вашем костюме полупроводники двух родов. Одни, нагреваясь, дают электрический ток, а другие под влиянием этого тока охлаждают ваш костюм.
– Как много надо знать, чтобы быть на Луне, – вздохнула Эллен. – Я без вас уже не могу здесь… Ой! Что это?
Танкетка выехала из-за скалы, и в звездном небе появился огромный полузатененный, ярко сияющий диск. Он был во много раз больше Солнца.
– Селена, – сказал тихо Евгений, – это наша Земля.
– Земля? Боже! И вы там?
– Да. Я здесь, – виновато признался Евгений.
– Я не верю. Мираж. Вы со мной, – упрямо сказала Эллен. – Вы со мной! А там, – сразу изменился ее голос, стал жестоким, – там миссис Хент, газеты, гангстеры, бизнес… Между нами неумолимое уравнение. Остановитесь. Я хочу смотреть на Землю отсюда, с лунной высоты. Дайте вашу руку.
Эллен соскользнула с танкетки и запрокинула голову, держа пальцы манипулятора в своей руке. Евгений ощущал ее пожатие.
– Неумолимое уравнение? – переспросил он.
– О да! – глаза у Эллен сузились. – Миссис Хент, оказывается, прекрасный математик. В ее уравнении с одной стороны бизнес, с другой – подлость. В большом бизнесе чьи-то сто фунтов живого тела не играют никакой роли. Я плохо разбиралась там, у вас, в «математике»…
– Селена, я не могу представить вас… далеко…
– Мистер Громов, не могли бы вы оказать услугу, передать мою корреспонденцию с Луны?
– Миссис Хент?
– Нет, о ней. Кому-нибудь другому. Например… О да! «Юманите»! «Комсомольской правде»! Это будет восхитительное решение уравнения. О'кэй! У меня очень злые глаза? Вы согласны?
– Я передам ваше сообщение. Но сейчас нам надо браться за работу, выложить опознавательный знак для посадки «Искателя».
– Хорошо! – согласилась Эллен. – На Луне даже женщина очень сильна. Будем ворочать камни!
И маленькая Эллен схватила огромный камень. Казалось непостижимым, что она подняла его и держит над головой, такая маленькая и слабая.
– Да, да! Вот так! – подхватил Евгений.
Руки манипулятора подняли еще больший камень и, стряхнув с него пыль, положили его рядом с камнем, который бросила Эллен.
Это была спорая, веселая работа. Эллен забыла, где она находится. Она наслаждалась своей невиданной силой, способностью перебрасывать огромные каменные глыбы. Она звонко смеялась.
– Эй! Живей! Живей! – кричала она. – Я никогда не думала, что стану тяжелоатлетом.
– Вы здесь весите в шесть раз меньше, чем на Земле!
Танкетка ловко маневрировала, ее стальные руки подбрасывали камни, и пыль с них вздымалась долго не оседающим облаком. Эллен едва различала танкетку в пыльном тумане.
– Мне даже хочется чихнуть, – смеялась она. – Здесь тысячелетиями не стирали пыль.
Постепенно стал вырисовываться традиционный «тэ-образный» знак, какой выкладывают для самолетов. Он был уложен из камней, с которых «стряхнули» пыль, и потому был другого цвета, чем пепельная равнина.
– Как красиво! – радовалась Эллен, смотря на темно-гранатовые камни. – А я думала, что на Луне все серо.
– Подождите, мы ее еще выметем! – пообещал Евгений.
Эллен подошла к танкетке.
– Довольны ли вы женщиной на Луне?
Она снова перешла на «легкий тон», чтобы продолжить спасительную для нее игру.
– Селена! – только и мог выговорить Евгений.
– Вы любите женщин? – полушутливо спросила она.
Евгений был ошарашен.
– А я не люблю мужчин. Слишком хорошо знаю, что им надо. Всегда дразнила и смеялась. На лунной дороге все иное. Я встретила на ней…
– Селенитов? – попробовал пошутить Евгений.
– Нет. Человека, которого не найдешь на Земле. Пусть простой, чуть грубоватый… Кто мог ожидать?
– Вы думаете о нем… – тихо сказал Евгений. – Это естественно.
– Вы тоже спасли меня, – поспешно добавила Эллен.
Евгений усмехнулся:
– Сидя дома, в тепле, ничем не рискуя…
– Ему ничего не нужно было от меня, ничего… – не слушая Евгения, продолжала Эллен. – Этот знак для него.
Эллен оглянулась и вдруг заметила, что изображение в окнах танкетки стало бледнее, полусфера потускнела, стала молочно-стеклянной, холодной, мертвой.
Евгений исчез.
У Эллен захватило дух. С ужасом посмотрела она вокруг. Она осталась на Луне одна.
Глава третья. Лунный удар«Искатель-II» в последний раз качнулся, лег на лунные камни и замер.
Сердце у Евгения бешено колотилось, лоб стал влажным, руки на рычагах управления дрожали, глаза старались хоть что-нибудь рассмотреть за окнами танкетки. Но ракета опустилась в облако поднятого ею пепла, туман тысячелетней лунной пыли окутал танкетку мглой.
Евгению, после того как он доложил по телефону о благополучном спуске, еще долго пришлось ждать, прежде чем в окнах танкетки стали проступать сначала мутные, потом все более резкие очертания острых лунных скал. Неужели на Луне все так уж медленно падает?
Но вот они, лунные камни, до которых можно дотронуться рукой! Вот он, лунный окоем, поразительно близкий, выпуклый, как край огромного цирка! Вот оно, каменное море, изрезанное застывшими молниями трещин! Он опять среди всего этого, как и при работе первых луноходов… Но теперь все это ярче, реальнее…
Евгений готов был кричать от радости, выскочить из макета танкетки, расцеловать Наташу, скакать по лаборатории в диком танце. Но он не чувствовал себя больше на Земле. Даже рассердился на заглянувшую было к нему Наташу.
В отличие от первых телекартинок, переданных когда-то с лунохода, ныне цветное стереоскопическое изображение в окнах-телеэкранах создавало такую иллюзию, что Евгений полностью ощущал себя на Луне. Он не устоял от соблазна и протянул обнаженную руку – он был в тенниске с короткими рукавами. Огромная железная рука манипулятора послушно повторила его движение и дотронулась до ближайшей скалы. Евгений ощутил пальцами ее твердость…
И он растроганно подумал, что в этом прикосновении было торжество человеческой мысли, торжество земной техники, торжество неуемной дерзновенности человеческого знания.
Глаза у Евгения стали влажными. Он принялся насыпать железными руками большую груду камней на месте спуска своего космического корабля.
«Искатель-II» лежал на боку. Он оперся сначала о камни лапами танкетки, которые постепенно согнулись и плавно положили корабль так, чтобы танкетка могла из него выползти.
Евгений нажал рычаги, и танкетка, припадая на задние траки гусениц, рывком выскочила из космической кабины. Она стала резвиться на лунных камнях, как выпущенный на волю звереныш. Могучие железные лапы разбрасывали камни. Гусеницы взбирались на скалу. Лапы, хватаясь за выступы, помогали им.
Торжество Евгения было полным. Он на Луне, он может взять «руками» любой камень, сфотографировать любой пейзаж, установить любой прибор, провести любое исследование! Он на Луне, на Луне, на Луне! И не нужна ему ничья помощь! Ничья! Он окончательно утвердит на Луне победу того направления в изучении космоса, которому посвятил жизнь! Зачем было лететь «Искателю-I» и «Колумбу»? Чтобы в космосе разыгрывались драмы?
Однако Евгений не просто давал выход своему торжеству, он приноравливался к предстоящему путешествию, к месту посадки «Колумба».
На экране радиолокатора отчетливо виднелось очертание американской металлической ракеты, лежащей на боку среди камней. Очевидно, спуск был неудачным. Надо спешить на выручку злосчастному астронавту.
На протяжении первого же километра пути Евгений сделал столько открытий, что и малая их доля принесла бы исследователю мировую славу.
Магнитное поле Луны! Его, безусловно, нет на лунной поверхности! Объяснение только одно: Луна не обладает, как Земля, тяжелым центральным ядром!
Евгений замерил радиоактивность лунной коры, заметную радиоактивность, которая менялась, а не была общим фоном планеты. Сколько задач для исследователя! И этим исследователем вполне может быть лунная дальнеуправляемая лаборатория в танкетке, прообразом которой был первый луноход.
Евгений точно измерил температуру поверхности Луны на солнце и в тени. Перепад температур был равен почти ста двадцати градусам! Какие великолепные энергетические возможности! На грани любой тени здесь могут работать паротурбинные установки, используя неистощимую солнечную энергию! Солнечный паровой котел и холодильник в тени.
Камни и очертания скал в тени были невидимы. Конец спорам о том, как видно в пустоте. Но атмосфера! Есть ли на Луне атмосфера?
Анализаторы автоматически делали свое дело. Да! На Луне есть ничтожные остатки атмосферы. Ее плотность такова, как и на высоте сотен километров над Землей. Состав этой атмосферы в основном углекислота – продукт бурной вулканической деятельности, – ее больше, чем нейтрального азота. Но есть и кислород. Черт возьми! Если насосы будут выкачивать лунную атмосферу и сжимать, ее, то можно получить ощутимые количества кислорода… быть может, для будущих лунных городов… А углекислота насытит лунные оранжереи…
Впрочем, зачем заглядывать так далеко? Сейчас пока эра лунных разведчиков.
Все это было замечено еще первыми автоматами, первыми лунопроходцами!
Евгений досадовал, что не может целиком отдаться исследованиям лунной поверхности. Приходилось мчаться по камням к американской ракете.
Но что это был за путь! Даже во сне, в больном воображении нельзя было увидеть или представить таких небывалых пейзажей. Они менялись за каждым поворотом, за каждым выступом скалы.
Соседство дня и ночи, солнца и звезд, ослепительного света и мрачной тени, незаживающие рубцы на голом теле планеты, никогда не знавший покрова почвы и атмосферы, смягчающего действия воды или ветра. Острые углы, кристаллические грани камней, игольчатый щебень. Вот они, единственные следы разрушения на Луне. Разрушения от вечной смены раскаленного дня и космически холодной ночи. Лунный мир – это мир трещин, мельчайших, крошащих поверхность скал, огромных, бороздящих морщинами склоны гор, и, наконец, гигантских разломов, глубиной чуть ли не в сотни километров, заметных даже с Земли!
Как хотелось Евгению остановиться хоть около одной трещины, заглянуть вглубь. Впрочем, что там можно было увидеть, кроме кромешной тьмы!..
И танкетка, разбежавшись, птицей перелетала трещины шириной в добрый десяток-другой метров.
Евгений наслаждался ощущением полета. Его танкетка летала! В дальнейшем надо будет снабдить ее реактивными двигателями, которые позволят ей перелететь через горный хребет, заглянуть в глубину кратера, чтобы убедиться, нет, ли на аренах лунных цирков более плотных остатков атмосферы. И кто знает, что можно там обнаружить? Ведь есть кратеры с дном на несколько километров ниже поверхности лунных морей-равнин. Там могут быть совсем особые лунные микромиры…
И вот вдруг… картину таинственной мертвой природы заслонил Евгению живой человек, удивительный человек, заставивший его видеть лишь маленькую хрупкую фигурку, а не грозные скалы за ней, слышать ее голос с чуть нерусским произношением, а не впитывать в себя торжественное величие лунной тишины.
Почему, придя к нему в лабораторию на Земле, она лишь на минуту остановила на себе его взгляд, а здесь, на Луне, так потрясла? Селена с сощуренными глазами, по-мальчишески стриженная, пластически совершенная в неземной на Луне силе, по-женски обаятельная в земной обыкновенности и романтически необычная в трагичности судьбы…
У Евгения было ощущение внутреннего взрыва или… солнечного удара, ощущение яркости, внезапности и затмения сознания. Нет! Это был не солнечный удар. Это был лунный удар!
И так же, как явилась Селена с «лунными ударом», так же внезапно и исчезла, померкнув вместе с лунным миром на экране.
В окнах макета танкетки не было больше Луны. Евгений «свалился» с Луны на Землю в знакомую лабораторию с длинными столами в сети проводов. Взбешенный, раздосадованный, не могущий извинить себя за оплошность, он распахнул дверцу макета и выскочил в комнату…
А Эллен на Луне в тревоге стояла перед омертвевшей танкеткой, тщетно вглядываясь в непрозрачную полусферическую кабину.
Что произошло? Боже! Она сказала при нем о другом мужчине!
– Мистер Громов! Что за самолюбие? – с возмущением воскликнула она. – Я сожалею, что сказала вам о нем. Хэллоу! Мой Мираж, – изменила она голос, – пожалуйста, вернитесь. Я же здесь одна. Слушайте, будьте джентльменом… – уже просила она.
Она невольно посмотрела на небо. Не исчезла ли Земля? Нет! Голубоватый шар стоял недвижно в небе, и в незатененной части диска все же можно было угадать очертания знакомых материков.
Эллен перевела взгляд на скалы. Они показались ей ужасными, придвинулись, нависли над ней, разрезанные там и тут чернотой теней.
Если бы они рухнули, увлекая вниз лавину камней, Эллен было бы легче. Ее угнетала мрачная неизменность всего, что она видела. Ничто не срывалось, ничто не падало, все лежало миллионы лет, не тронутое ни ветром, ни временем. И пусть Эллен упадет сейчас навзничь с широко открытыми от ужаса глазами, пусть стеклянный ее взгляд будет миллионы лет все так же смотреть на любимую Землю, которая не сдвинется с места, не зайдет и не взойдет…
Ужас приходил вместе с мыслью о неизменности, но сводящий с ума страх таился в охватившем Эллен сознании одиночества.
Одна на всей планете…
Первые американские астронавты были здесь вдвоем. Кроме того, они непрерывно поддерживали связь с Землей, а сейчас…
Говорят, люди сходили с ума в белом безмолвии льдов, панически бежали от тонкого, сверлящего звука, который будто бы издает северное сияние. Но на Луне было хуже. Здесь была черно-серая пустота. Нет! Резкая, кричащая пустота, разрывающая голову тишина. Хотелось зажать уши руками, вызвать хоть какой-нибудь звук, пусть царапающий, хоть скрежетать зубами…
Но сжать руками можно было лишь колпак шлема.
Эллен беспомощно опустилась на колени, свернулась в жалкий комочек.
Одна. Совершенно одна на всей планете, бесконечно огромной и бесконечно пустынной…
Нет для человека большей пытки, чем одиночество.
– Как это жестоко и бесчеловечно… – шептала она. – Какое мерзкое мужское самолюбие!
И гнев вдруг накатился на нее, отодвинул отчаяние.
Она вскочила на ноги и вызывающе крикнула:
– Я не хочу никакой памяти о вас, сэр! – и в бессильной женской обиде она бросила в сторону Земли подаренный ей лунный камешек. Бросила-, зарыдала.
Посмотрела по сторонам и, окруженная мертвым миром, панически побежала к танкетке, стала трясти ствол антенны:
– Хэллоу! Хэллоу! – в исступлении кричала она. – Говорит Кенни, журналистка Эллен Кенни из Соединенных Штатов Америки. Хэллоу! Слушайте меня! Ответьте кто-нибудь! Одно только слово… Я должна его услышать! Хэллоу! Хэллоу! Говорит женщина на Луне! Одинокая, покинутая всеми женщина… SOS! SOS! Спасите мою душу!
Она оползла к гусеницам танкетки, припала к ним шлемом.
– Не слышат меня, – шептала она. – Им всем нет дела. Даже ему… Никогда нельзя узнать мужчину! Хэллоу! Мистер Громов! – все тише звала она. – Мираж! – и, упав на след гусеницы, по-детски крикнула: – О-о! Мама!
Недвижный скафандр лежал подле недвижной танкетки в недвижном лунном мире…
