Текст книги "Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Подводное солнце"
Автор книги: Александр Казанцев
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)
Бугристая сочная степь, сколько видел глаз, была покрыта тюльпанами. Маша никогда ничего подобного не могла себе и представить. На нее словно набегали разноцветные волны, обдавая терпким, сладким запахом, но не цветов, а трав. Даже дух захватывало, хотелось поднять голову, запрокинуть ее и петь в голубое-голубое, удивительно прозрачное небо.
Маша спускалась с холма, нагибалась и рвала тюльпаны с нежными, будто восковыми чашечками, на которых еще осталась утренняя роса. Она набрала уже не букет, а целую охапку. Надо бы сложить ее куда-нибудь в тень, да где ее найдешь? Нет на Керченском полуострове ни деревьев, ни кустарников. Солнце скоро поднимется еще выше, тогда и обманчивые тени холмов исчезнут, завянут собранные цветы. Лучше отнести их в лабораторию.
Маша улыбнулась. Лабораторией называлась землянка, но не с накатом из бревен, как в далекие времена грохотавшей здесь войны, а с бетонным сводом. Под ним временно установлены физические приборы.
Маша поднялась на вершину холма и вгляделась в лиловую даль В неясном мареве можно было различить странные белые сооружения, отдаленно напоминавшие меловые утесы. Маша знала, что это гигантские многоэтажные дома Феодосии. Может быть, отсюда, с места, где она стояла, когда-то ее отец рассматривал старые нефтяные баки в оккупированном немцами городе.
Маша огляделась. Ей хотелось представить себе, где тут были окопы, замаскированные капониры, из которых выскакивали на фашистские танки сухопутные торпеды.
Теперь здесь всюду – цветы. Хотя цветы и тогда могли быть… Но их заливало кровью, срывало осколками снарядов…
Мысль об осколках снарядов вернула к действительности.
Маша стала решительно спускаться с холма, невольно нагибаясь, чтобы на ходу сорвать еще один-два тюльпана.
Она подошла к глубокой ложбине между холмами, куда свозили все обломки машин, которые удалось собрать в степи.
Маша по-хозяйски оглядывала изуродованные части на этом кладбище электрических машин, окруженном пахучими травами. Электрические машины рассыпались осколками снарядов, как картечь…
Это были «снаряды науки». Их изготовляли специально для того, чтобы по одному разу выстрелить по осажденной крепости. Стен у этой крепости не было, размеров в обычном понимании, пожалуй, тогсе… Ее нельзя было рассмотреть даже в электронный микроскоп. И все-таки Овесян с Машей и помощниками вели ее планомерную осаду.
Волею судьбы, или, вернее, по закону целесообразности, участок былых боев, где впервые лейтенант-физик Ильин поведал о своей теории микрочастиц, стал местом проведения опытов, основанных на этой теории.
Магнитные взрывы!..
Впервые Овесян сказал об этом, когда Маша уже после «дня науки» пришла к нему, все еще беспокоясь о его здоровье.
Овесян, радушно встретив Машу, о чем-то посекретничал с женой Екатериной Алексеевной, и та, позвав обеих дочек, стала давать им указания.
Маша сидела в столовой, дожидаясь, когда таинственно скрывшийся Амас Иосифович выйдет к ней Она наблюдала, как одна из девочек выбегала в дверь, ведущую на веранду, и тотчас, каким-то чудом перенесясь через сад и весь дом, показывалась в противоположной двери. Девочки, одетые в светлые платьица, были так похожи одна на другую, что отличить их было невозможно.
Академик вышел к Маше, переодевшийся как для официального приема, чем несказанно удивил ее. Он сразу стал говорить, расхаживая по столовой и будто продолжая уже начатый разговор:
– Основные законы природы просты и ясны. Магнитное поле возникает в результате движения электрического заряда. В свою очередь, такой заряд, попав в постороннее магнитное поле, обретает движение, стремясь выйти из этого поля. И я убежден, Машенька, что этот чертов зарядик, который нам надо «вышибить» из микросистемы, чтобы сделать частицу некомпенсированной, непременно вылетит, если его как следует попросить магнитным полем, и тогда микросистема начнет излучать!..
Маша невольно загляделась на академика. Дойдя до стены и стремительно поворачиваясь к гостье лицом, он, одетый в черное, в ослепительно белой рубашке, словно и сам излучал энергию, которую, конечно, нельзя было отнести ни к ядерной, ни к вакуумной, но которая, как подумала Маша, движет человеческий прогресс.
Екатерина Алексеевна, сидящая за столом в обычном для себя закрытом платье с одним пустым рукавом, тоже, видимо, любовалась мужем. Обе женщины на мгновение встретились взглядами. Маша отвела глаза.
– И чтобы зажечь маленькое искусственное солнце, – продолжал академик, беря со стола из вазы яблоко и рассматривая его, – придется создать в ограниченном объеме магнитное поле напряженностью всего лишь… – И он назвал такую астрономическую цифру, что Маша ахнула.
Академик посмотрел на нее озорными глазами.
– Не верите? Подсчитайте сами.
– Непременно проверю. Жаль, у вас здесь нет электронно-вычислительной машины.
– Есть! – воскликнул Овесян и хлопнул себя по узкому лбу с залысинами. – Вот здесь.
– Получить магнитное поле такой силы невозможно, – решительно объявила Маша.
– Невозможно? – хитро посмотрел на нее Овесян. – Люблю ваши категорические утверждения. А если получим? Вы только вообразите! В этом ограниченном объеме, – он поднял яблоко над головой, – начнется планомерное излучение, сопровождаемое переходом микрочастиц из одних состояний в другие. Заметьте – возникнет равномерное, спокойное излучение!..
– Да, – согласилась Маша. – Процесс, по-видимому, будет всеобщим в рассматриваемом объеме, но не лавинным, а спокойным. Взрыва, во всяком случае, не будет. Да он нам и не нужен.
– Не нужен? Вы так думаете? – опять с хитрецой посмотрел академик на помощницу. – А это еще как сказать! В термоядерной реакции он был нам не нужен. Там взрыв был для нас врагом, впрочем, как и для всего человечества. Но взрыв, даже ядерный, можно сделать другом.
– Другом? Не понимаю.
– Это, как говорится, без кавказского тоста не разберешь! – рассмеялся он. – Катя, проси к столу!
Маша была единственной гостьей сегодня, но стол почему-то был праздничным. Девочки уже суетились около него. Амас Иосифович принялся откупоривать шампанское.
– У вас какое-нибудь торжество? – смущенно спросила Маша.
– Конечно! – объявил Овесян. – В честь стрелочника!
– Стрелочника? – недоумевала Маша.
– Вот именно! Давно принято говорить, что за все отвечает стрелочник. Но сегодня мы вспомним, что на новые рельсы поезд переводит именно стрелочник. И потому мы выпьем за нашего стрелочника, который перевел нас на новые рельсы.
– За кого это?
– За вас, моя дорогая Машенька! Это вы перевели наш научный поезд на новые рельсы.
Маша смутилась:
– Что вы, Амас Иосифович! Я меньше всего об этом думала, когда принесла вам чужую записную книжку.
– Ладно, ладно! Я лучше расскажу вам по этому поводу быль. Вместо кавказского тоста. Хотите? – предложил Овесян, наливая вино в бокалы. Девочкам он налил из кувшина какого-то сока. – Жил-был царь… Ну, не царь, а царек… или князь. Было у него, как полагается, княжество, физическое, скажем, княжество, захудалое такое, но все-таки княжество. Правил он там по всем элементарным правилам бедными частицами и, как водится, творил в меру своих сил несправедливость. Поклонялся же он единому богу, имя которому было «Неопределенность», поклонялся, как идолу.
– И потом князь переменил веру, – подсказала Маша.
– Верно! – обрадовался Овесян. – Изменил князь веру. Низверг идола «неопределенности», правда, изрядно помял при этом себя, но… кое-как оправился и… разгадал сущность вещей.
– А как другие князья? – спросила Екатерина Алексеевна.
– Кто как, – улыбнулся Овесян. – Некоторые почли нашего князя вероотступником, предали анафеме. Некоторые пожимали плечами, говорили, что от такого джигита всего можно было ожидать. Но нашлись и такие, кто засучив рукава тоже сбросил идола «неопределенности» с пьедестала и взялся за дело. И многие даже ног себе не отдавили.
– А первому князю легче стало без идола? – спросила Екатерина Алексеевна.
– Легче? Нет! В таком деле легче не бывает. Но стало яснее. И спасибо маленькому стрелочнику, которому полагается за все отдуваться. Он перевел нас на новый путь, ему и отвечать за все грядущие трудности, за подъемы и спуски, мосты и тупики… А будет их… Несть им числа!.. Предлагаю тост не за кавказского князя, как привычно было бы, а за нашего стрелочника, который поворачивает локомотивы, опрокидывая при этом идолы.
– Да я и не думала, – совсем смутилась Маша. Девочки зашумели. Екатерина Алексеевна, подняв свой бокал, ласково смотрела на Машу, и той стало от этого как-то не по себе.
Овесян наполнил бокалы снова.
– А второй тост я предлагаю за взрыв, – неожиданно предложил он, снова глядя на Машу. – Взрыв – это мгновенно выделяющаяся энергия. Магнитное поле – это сосредоточенная энергия. Надо только суметь перевести энергию из одного вида в другой. Вот наша ближайшая задача. Штампуют же в промышленности магнитным взрывом?
Так впервые поставил академик Овесян вопрос о магнитном взрыве небывалой силы. Начав с полушуточного тоста, уже очень скоро после этого он сформулировал свою идею совсем не в шуточной форме.
Пригодился завод-институт, который он сам же создавал и куда пришел теперь, как заказчик, требовательный и нетерпеливый.
Собравшиеся в кабинете директора инженеры напряженно слушали каждое слово Овесяна, своего былого руководителя, а ныне заказчика.
– Только вы сможете создать нужную сейчас машину, – говорил он. – Требуется особая оперативность. Ныне любые научные задачи могут решаться только всеобщими усилиями. Физики не изучили бы элементарных частиц, если бы инженеры не построили им синхрофазотронов. Многие мои соратники, увидевшие новое заманчивое направление исканий, стоят со мной в одной шеренге. Я со своей группой только чуть-чуть впереди, потому что успел первым поставить задачу овладения вакуумной энергией. Но овладевать ею будут все. И только все вместе смогут овладеть. Предстоит бой, небывалый бой. И для этого научного сражения нужны боевые снаряды. Да, да, снаряды!.. Рвущиеся снаряды. Их-то и придется не только выдумать, но и изготовить на вашем заводе-институте. Задача исключительной трудности, не стану этого от вас скрывать. Нужно изготовить машины, которые способны будут создавать магнитное поле в миллионы раз большее, чем любое известное до сих пор. Эта машина должна быть одновременно и электрогенератором и электромагнитом. Железные магнитопроводы будут, конечно, бесполезны. Сумейте создать магнитное поле нужной напряженности практически хоть в одной точке. Нам этого пока будет достаточно. Вам стоит вспомнить замечательного нашего ученого и экспериментатора академика Петра Леонидовича Капицу. Он прославил лабораторию самого Резерфорда, где тогда работал, своими опытами со сверхмощными магнитными полями. Не только ученый, но и талантливый инженер изобретатель, он сконструировал электрический генератор, способный давать гигантский импульс мощности. Никакая машина не смогла бы его крутить. Капица остроумно вышел из положения, решив, что мгновенную мощность можно получить от огромного, до предела раскрученного маховика, если его сразу затормозить коротким замыканием машины. И в результате мгновенного электрического всплеска ему удалось создавать магнитные поля небывалой силы.
– Теперь нужны уже не всплески, а взрывы, – заметила сидящая рядом с академиком Маша.
– Именно взрывы! – подхватил Овесян. – Поэтому и требуется электрическая машина, работающая от взрыва.
Ошеломленные инженеры молчали.
– Нужно создать машину, рассчитанную лишь на одно включение. Приводить ее в движение будет взрыв. Он передаст ей всю свою энергию или ту часть, которую вы сумеете использовать. Начнем с малого: с исчезающего тонкого острия иголки. Вспомним былой спор: «Сколько чертей можно посадить на острие иголки?» Если посчитать за каждого чертика по десять миллионов гаусс напряженности поля, то вы сами прикинете, сколько чертей вы сумеете посадить на это острие в объеме хоть одной молекулы. Она превратится в звездочку, засияет, как космическое светило. Ну а в дальнейшем мы потребуем с вас и большего. Будете зажигать своими электрическими снарядами-генераторами маленькие солнца! Понятно? Мгновенная мощность ваших машин должна быть неизмеримо больше самой мощной из существующих энергостанций. Пробужденную же мощность излучения вещества даже трудно будет себе представить.
Овесян напомнил инженерам, что науке нужна не одна чудо-машина, живущая миллионную долю секунды, а сотни таких машин, которые помогут физикам провести такое же число опытов. Ведь не все они будут удачными, скорее все могут быть неудачными. И все-таки делать такие машины надо, пробиваться вперед необходимо. И армия физиков, начинающая штурм, должна быть обеспечена «боепитанием»…
И вот теперь Маша стояла в керченской степи и придирчивым взглядом осматривала кладбище уникальных машин, от которых осталось меньше, чем остается or взорвавшегося снаряда. Трудно было догадаться сейчас по бесформенным обломкам, части ли это бывшего статора или ротора. К тому же в машинах разового действия таких частей в обычном понимании не было. Они не столько двигались одна относительно другой, сколько нарушали магнитное равновесие с напряженностью поля небывалой величины. Проводники же при этом от непостижимой силы тока превращались в пар.
В степи свистели суслики. В небе высоко-высоко кружил, распластав крылья, коршун, подул ветерок, донося далекие запахи моря.
Постояв около кладбища исковерканных машин, Маша медленно направилась в лабораторию-землянку.
В «блиндаже» Овесяна было тесно, пахло свежей краской и горелой изоляцией. Стены были сплошь заняты измерительными приборами, около которых возились техники: долговязый Петя и его друг Гриша, страдавший из-за отсутствия здесь фортепьяно. Стол, сколоченный из подручного материала, был завален записями и дневниками наблюдений. Кто-то уже похозяйничал здесь без Маши.
– Где вы пропадали? – встретил помощницу Овесян.
Вместо ответа Маша протянула ему охапку тюльпанов.
– Что такое? Цветы? Эй, молодежь! Достать воды! Но не спутать с трансформаторным маслом! Вот спасибо. Красота – мать рациональности. Сразу сил добавили. Вот если бы еще и магнитное поле с помощью этих тюльпанов увеличить!.. Какое было в последний раз?.. Я тут рылся в ваших записях, вы простите. Дали распоряжение саперам усилить заряд?
– Капитан должен зайти сюда, – ответила Маша, помогая техникам справиться с новым оборудованием лаборатории в виде «вазы» для тюльпанов, которую они тут же смастерили из ведра.
– Как они медлят! Как медлят! Словно не бой идет! – горячился Овесян.
Появился невысокий, скромный саперный капитан. Он получил от Маши указание о величине взрывного заряда, закладываемого в очередную машину, щелкнул каблуками и вышел из блиндажа, покосившись на огромный букет.
– Это что! – воскликнул Овесян. – Это цветочки. Ягодки будут, когда нам придется зажигать солнце величиной хотя бы с чашечку этого тюльпана. Пожалуй, не миновать тогда международных переговоров о проведении специального ядерного взрыва. Если суметь перевести основную часть его энергии в магнитное поле, то задача будет решена даже для достаточно больших размеров искусственного солнца.
– Вероятно, конструктивное решение машин должно быть качественно иным, – заметила Маша.
Овесян согласился.
– Но и эти машины, которыми мы располагаем, сослужат нам сейчас немалую службу, – закончил он.
…И сослужили.
В тот день в степи уже не было тюльпанов. Травы пожухли, и над ними поднимались жаркие струйки гоздуха. Контуры бугров и цепи холмов, уходивших в знойную мутную даль, искажались и дрожали. Из подземной лаборатории Маша, выйдя на воздух, словно попадала в печку. И тихо было в унылой степи. Только к вечеру проснутся и заведут свою нескончаемую песню цикады.
Но Овесян не мог ждать вечера и спавшей жары, казалось, это он сам в своем неистовом стремлении испепелял все вокруг.
Проводился обычный очередной опыт. Конечно, их требовалось теперь уже не 50 тысяч. Исследования шли не вслепую, ученые пользовались иными методами. Они планомерно увеличивали силу взрывного заряда.
Как и всегда после взрыва, Овесян с Машей устремились к взрывной яме, скрытой от лаборатории опаленным бугром. С его вершины виднелись далекие дома юрода, похожие на меловые утесы, а у подножия холма…
Техники Петя и Гриша опередили физиков, они что-то рассматривали в руинах, оставшихся на дне ямы, показывая туда руками.
– Ну как, орлы? – спросил Овесян.
– Позаботьтесь собрать все осколки, освободите место для нового взрыва, – распорядилась Маша.
– Теперь не надо! Не надо! – воскликнули ребята.
– Что это вы оба сияете? – строго спросила Маша.
– Это не мы… Это там, – ответили Гриша и Петя, указывая в яму.
– Ничего не вижу, – хмуро отозвалась Маша.
– А вы подвиньтесь сюда, чтобы вон тот осколок не заслонял. Теперь видите?
– Горит! – воскликнул Овесян, раньше Маши занявший нужную позицию. – Черт меня возьми, светится!
– Может быть, это остаток взрыва, раскаленная крупинка? – предположила Маша.
– Вот всегда она такая! – возмутился Овесян. – Какой же это остаток взрыва, когда там точка сверкает? Понимаете, бесчувственная вы душа, точка светится!..
Маша посмотрела с нужного места и сама увидела, что среди черных, дымящихся обломков машины действительно что-то светится. Звездочка была видна не отовсюду, но она быта, была!..
Теперь следовало выяснить природу обнаруженного излучения.
Все ближайшие дни были посвящены этому. Звездочку с величайшими предосторожностями перенесли в подземелье. Оказалось, ее можно было перемещать, как камешек. Величина ее, конечно, была несоизмеримо мала по сравнению даже с крупинкой песка. Но жгла она все вокруг очень ощутимо. Когда ее вынесли из ямы и положили у подножия холма, то вскоре высушенная на солнце трава загорелась, запахло дымом, по степи пошли палы. Пришлось спрятать звездочку в подземелье. Но после этого туда нельзя было войти. Пришлось надевать жароупорные костюмы. Могучие вентиляторы гнали воздух через блиндаж, чтобы дать возможность там работать.
– Она будет излучать, – с довольным видом говорил про звездочку Овесян, – пока во всем возбужденном магнитным полем объеме микрочастицы не «похудеют» и не станут вновь устойчивыми.
– И вот тогда-то и произойдет последний взрыв, – аннигиляция позитронов с электронами, – отозвалась Маша.
– Великолепно! – обрадовался Овесян. – Звездочка закончит жизнь фейерверком.
Маша с Амасом Иосифовичем вышли подышать свежим воздухом, но в степи разразилась гроза Ударила молния. Овесян посмотрел на небо, словно там и произошел заключительный взрыв полученной им звездочки.
Однако ждать этого взрыва пришлось долго Несколько месяцев. Звездочка горела ровно, хотя состояла всего лишь из одной молекулы, если не из малой ее части. Все это время она нагревала специальные приборы, производила тщательно вычисляемую работу.
…Наступила осень. С моря нагнало дождевых туч, дороги в степи развезло. На ногах налипали огромные комки глины.
Маша педантично исследовала полученный искусственный источник энергии, а Овесян, живший в маленьком пластиковом домике, обычном для туристских лагерей, занялся проблемой использования искусственных солнц.
У Маши был другой домик неподалеку. Овесян старался встречаться после работы с Машей только в присутствии Пети и Гриши. По приказанию Овесяна в домик техников привезли пианино.
Овесян и Маша сидели на ступеньках, слушая ноктюрн Шопена, который играл Гриша, и им казалось, что оба они где-то далеко… в огромном концертном зале с синим куполом, на котором горят искусственные звезды.
И вдруг Овесяна так потянуло к Маше, что он схватил себя за горло.
– Что с вами, Амас Иосифович? – спросила Маша.
– Ни-че-го, – с трудом выговорил Овесян и быстро поднялся. – Я лечу в Москву, – объявил он.
– В Москву? Зачем? А я?
– Вы останетесь изучать излучение звездочки, потом привезете ее. Я заполучу для этого специальный холодильный вагон.
Маша уже знала о появившейся у Овесяна идее: подвесить большую звездочку к искусственному спутнику Земли, делающему один оборот в сутки, то есть практически стоящему над одним местом Земли. Маша отговаривала Овесяна от этого замысла, уверяя, что рассеяние энергии по большой площади, неизбежное при излучении с такой большой высоты, не даст желаемого результата, не повлияет на климат, не поможет, скажем, оттаиванию вечной мерзлоты.
Овесян ухватился за мысль оттаивания вечной мерзлоты. Ему надо было немедленно уехать куда-нибудь подальше, пока Маша занимается со звездочкой.
И это стремление бежать от Маши помогло ему найти путь использования лучистой энергии будущего искусственного солнца.
По подсчетам Овесяна, «солнце» получалось не солнце, а «солнышко» размером с вишню. Такое «солнышко» можно погрузить в море, сделать его «подводной звездой». Превращая окружающую воду в пар, «подводное солнце» будет расходовать на это свою лучистую энергию, которой хватит я на сто лет.
Газообразная и паровая оболочки, окутав «подводное солнце», будут находиться в непрерывном движении, устремляясь наверх, вырываясь из моря столбом перегретых паров и газов, которые можно будет уловить и использовать. Под водой же установится равновесие. К раскаленной оболочке солнца будет притекать все время столько охлаждающей воды, сколько ее паров вырвется наружу.
Так Овесян пришел к решению, что самое первое использование новой лучистой энергии должно начаться в море.
С этой идеей Овесян и пришел к Николаю Николаевичу Волкову в самый тяжелый для того день, когда во льдах Арктики потерялась Галя.
Овесян увлеченно рисовал перед Волковым картину преображенного побережья. От затопленных искусственных солнц перегретый пар будет отводиться по подземным скважинам в тундру. Тракторы будут пахать теплую землю. Над подогреваемой землей будет установлен парниковый режим. В любой мороз снегу не удержаться.
Даже в любые холода там сможет расти трава, как растет она сейчас зимой на Камчатке, в местах, где сказывается вулканическая деятельность, где земля горячая.
– Что нам теперь вулканы! – закончил Овесян. – Мы можем пробудить энергии куда больше.
Овесян посмотрел на Николая Николаевича и вдруг понял, что тот мыслями был совсем далеко. Он смутился. Но Волков мягко сказал:
– Не беспокойтесь, Амас Иосифович, я все слышал Я вместе с вами радуюсь возможным перспективам, которые теперь нам открываются. Но делать мы будем все-таки не так.
– Как так не так? – изумился Овесян.
– Позвольте ваше открытие использовать в общем комплексе, Амас Иосифович. Ваше «подводное солнце» крайне нужно нам. Но не для растопления слоя вечной мерзлоты, а для подогрева морского течения.
– Морского течения?
– Да. Теплое течение Гольфстрим не достигает наших берегов. Его относительно теплая ветвь, Нордкапское течение, доходит лишь до Карских Ворот. Вот его и надо подогреть. Там будете строить свою новую установку.
– Так я про это и мечтал!
Волков удивленно посмотрел на него. План Овесяна был несколько иным.
Овесян вышел от Волкова взволнованный, готовый для нового рывка вперед.
Но предстояло сказать обо всем Маше.
Маша привезла звездочку в специальном вагоне и продолжала ее исследование в институте академика, в их старой лаборатории. Правда, сама звездочка, излучавшая слишком много энергии, помещалась в специально оборудованном для нее подвале, с вентиляторами. Там и были установлены регистрирующие приборы.
Маша сидела за обработкой материалов, когда в длинную, как коридор, лабораторию привычно ворвался Овесян. Она поднялась ему навстречу, улыбаясь глазами.
– Привет! – закричал Овесян. – Привет полной хозяйке этой лаборатории.
Маша сначала недоуменно, потом строго посмотрела на академика и опустилась на высокий табурет.
– Как вас понять? – тихо спросила она.
– Исполнение желаний! – возвестил Овесян. – Поеду топить наше солнце в полярном мере, в проливах. Возглавлю там строительство установки.
Овесян прошел в свой кабинет, на ходу открыл крышку рояля и взял звучный аккорд. Потом повернулся к столу – он старался не смотреть в сторону шедшей, как он знал, за ним Маши и сказал:
– Вот так. Поеду на Север. А вы останетесь здесь… тока. С нашей звездочкой. Потом будем превращать ее в солнце.
– На Север? Один… – без интонации в голосе повторила Маша и отвернулась.
