Текст книги "Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Подводное солнце"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

– Что вы думаете обо мне, Годвин? – спросила незнакомка, присаживаясь на край пульта и покачивая ногой. – Я выдержала взлет отнюдь не в вашем удобном кресле. – Она держалась рукой за какой-то выступ, чтобы не поплыть по кабине.

– Что я думаю, мэм? – раздраженно повторил он. – О том топливе, которое перерасходовано на вас при взлете. Как вы сюда попали?

– Сообщите на Землю. Там ждут этой сенсации, Годвин.

– Слушайте, мэм, черт вас возьми! – вскипел Годвин. – Нам никогда не сесть вместе ни на Землю, ни на Луну. Топлива не хватит. Я вас не знаю. Может быть, вы славная девушка…

– Вы славный парень, Годвин. Включите радио.

– Не торопитесь, мэм. Я даю задание компьютеру. Кое-какой подсчет, прежде чем… Вы сами не понимаете, в какое скверное дело вас впутали. В какое скверное дело…

– Меня? – рассмеялась незнакомка. – Если бы вы знали, кто я!..

– Очень приятно познакомиться, – пробурчал Годвин.

– Эллен Кении, Годвин… Эллен Кении из газеты Хента «Уорлд курьер».

– Мисс Кении?.. Слышал. Это вы придумали «Вавилонскую башню»?

– Вы так считаете, Годвин?..

Глава вторая. Вавилонская башня

Дорожка из перламутровых бликов протянулась по воде. Будто вся из рыбьей чешуи, она мерцала, живая и манящая…

Над скалистыми горами, окружавшими озеро-чашу, вставала полная луна, красноватая и огромная. В ее неверном свете менялось все земное. Каменные вершины, казалось, принадлежали чужому миру, где нет полутеней, где только платиновый свет и черные провалы тьмы, где все углы остры, склоны отвесны.

Катер подходил к берегу. В небо поднималось, становясь выше гор, удивительное цилиндрическое сооружение. Остроносый его купол на мгновение закрыл лунный диск, но луна просвечивала сквозь обнаженные в одном месте ребра.

Катер шел теперь вдоль берега, замедлив ход. И днем и вечером он привозил сюда группы любопытных туристов смотреть новое чудо света.

Башня, гладкая и безглазая, могла бы возвышаться и над небоскребом. Нижняя ее часть была опутана строительными лесами. По обе стороны возвышались решетчатые мачты подъемных кранов.

За низкой бетонной оградой виднелся строительный хлам: бочки, баллоны, металлические балки и листы железа, перевернутая вагонетка без колес… Со столба свисали порванные электрические провода…

Маленькая изящная американка сощурившись смотрела на это запустение, силясь вспомнить: «Рыжая башня уходит под облака, оборванная, без крыши… На песке пустыни – рыжие камни, высеченные, но так и не поднятые наверх… На всем рыжая ржавчина веков. Чья это картина?» Ах да! Питер Бергер, XV век!..

Мисс Эллен Кении вовсе не была туристкой. Внизу под облачным морем, клубившимся меж скал, в городе туристов сейчас шли последние переговоры о возобновлении международного строительства, о чем ей, признанной королеве репортажа, предстояло дать газетный отчет.

Когда-то Эллен Кении, как и все американские девушки, мечтала стать кинозвездой или «Мисс Нью-Йорк», но… она лучше умела скрывать свои чувства, чем изображать чужие, а размер ее бедер и бюста был меньше объявленного для «Мисс Нью-Йорк» стандарта… Пришлось побывать и продавщицей универсального магазина, и одной из «герлс» варьете, наконец, секретаршей бизнесмена, оказавшегося гангстером, – словом, повидать жизнь после колледжа.

Но в маленькой ее головке роились честолюбивые мысли. Она хотела оседлать жизнь. Она воображала себя в древности женой фараона, наложницей французского короля, маркизой Помпадур, даже женой Наполеона Бонапарта. Но в современности нужно было что-то иное, свое. Не состоять при ком-нибудь, а самой стать… например, первой американкой-звездолетчицей! Стала же космонавткой Валентина Терешкова. Почему не Эллен Кении? Однако всё ее попытки проникнуть в Хьюстон успехом не увенчались. От соискательницы требовались такие технические знания, какими. Эллен не обладала. Если нельзя попасть в дом через двери, надо попробовать через окно. Таким окном Эллен Кении представилась пресса. Она попробовала себя на этом поприще и, к радости своей, увидела, что у нее получается.

И не она одна это заметила. Заметили это и газетные боссы. Ей стали поручать репортажи. Тут сказалась ее склонность к космонавтике. И она стала своим человеком на мысе Кеннеди. Она знала всех участников космических полетов, и те знали ее. Она брала интервью и у русских космонавтов, которые летали в космосе вместе с американскими парнями.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что Эллен Кении оказалась на заброшенном строительстве исполинской космической ракеты, которая должна была – доставить международный отряд исследователей на Марс.

Газета стала для Эллен стременем, которое помогло ей вскочить жизни на спину. И жизнь понесла. Эллен держалась за, гриву, щурилась и улыбалась чему-то ей одной известному. Она ведь не собиралась остановиться, осадить своего коня. Нет! Она не только любила быструю езду, она рассчитывала взять препятствие.

Узенькие улочки, островерхие крыши домов, тесно жмущихся один к другому, черепица, электрический огни, неоновые вывески, средневековые стены и современный асфальт… Таков был город туристов. Вечером он шумел. Столики кафе выдвинуты на тротуары, даже на мостовую. Автомобили едва не задевали разноязычных посетителей, которые пили кофе из маленьких чашечек или потягивали из рюмочек что-нибудь покрепче.

Два года в знак разрядки напряженности и в осуществление торжественных соглашений вблизи города туристов строился грандиозный корабль для полета международной экспедиции на Марс, куда не ступала еще нога человека. Но вот уже более шести месяцев все работы были прекращены. Теперь в городе туристов заседал Всемирный космический комитет.

Пресс-конференция ожидалась назавтра, но мисс Эллен Кении получала свои доллары за то, чтобы уже утренний номер газеты «Уорлд курьер» вышел с ее корреспонденцией.

Чутье не обмануло ее. Она вернулась с прогулки на катере как раз вовремя, чтобы успеть включить на ступеньках отеля крохотный звукозаписывающий аппарат, помещавшийся в ее сумочке.

Американский сенатор мистер Мэн покинул заседание Космического комитета прежде, чем оно закончилось. Сказанные им сразу после этого слова облетели благодаря мисс Эллен Кении весь мир:

– Леди и джентльмены! К сожалению, с коммунистами – увы! – нельзя иметь дела. Мы не можем ради международного космического полета нанести ущерб нашей безопасности. Атомное оружие еще остается оружием справедливости, могущим сдержать наступление мирового коммунизма. И мы не станем открывать наши военные тайны… даже во имя разрядки напряженности.

Благообразный джентльмен, респектабельный, внушающий уважение неторопливыми, рассчитанными движениями, сошел со ступеней подъезда и сел в великолепный лимузин «Америкэн моторс».

Эллен Кении захлопнула сумочку. Аппарат выключился…

Заседание Космического комитета продолжалось еще более часа.

Поздним вечером мисс Эллен Кении нашла советского представителя академика Беляева за одним из столиков веранды отеля. Это был сухой, подтянутый, изысканно одетый человек с гладко зачесанными седыми волосами, с узким лицом, тонким ртом и ироническими внимательными глазами за стеклами очков без оправы.

Играл оркестр. Почти не двигались, а лишь топтались на месте сжатые в тесноте танца партнеры.

Меж ними ловко сновали кельнеры, балансируя с подносами в одной руке. Мило предлагали букеты хорошенькие цветочницы с усталыми губами.

– Я призналась бы, что гожусь вам во внучки, господин академик, – заговорила по-русски мисс Кении, – если бы вы оказались скифским богатырем с седой бородой и львиной гривой. Но вы такой экстра-европеец, что и без того не захотите рассердиться, если я посижу с вами.

Академик тотчас встал и придвинул другой стул к столику.

– Прошу вас, – почтительно сказал он и добавил: – К сожалению, о внуках я могу только мечтать. Вы, конечно, журналистка?

– О-о! Вы проницательный и учтивый мужчина, господин академик. У меня невесомый вопрос. Для чего русские мешают закончить международную космическую ракету? Зачем вам непременно дать чужие атомные секреты? Кажется, так у вас говорят по-русски: «Дружба дружбой, а табачок врозь»? Не есть ли это ядерный табачок?

Академик чуть заметно улыбнулся. Мисс Кении невинно смотрела на него зеленоватыми, но не сощуренными, как всегда, а почти круглыми глазами, держа перед собой раскрытый блокнот.

– Смею подозревать, что вам известно, на какое горючее рассчитана ракета.

– О да! На ядерное. Но ведь ракеты до сих пор летали на ином топливе. Зачем выбрано ядерное горючее? Чтобы нельзя было договориться?

– Нет, почему же? – Академик сел напротив Эллен. – Горючее – это особый вопрос.

К их столику подошел молодой человек с галстуком бабочкой, в обтягивающих ноги брючках, с огромными бортами коротенького пиджачка.

– Пардон, вы разрешите, мсье, пригласить вашу даму на вальс? – спросил он по-французски.

– Если это доставит ей удовольствие, – сказал академик, испытующе глядя на журналистку.

Мисс Эллен Кении, улыбнувшись академику, встала. Сумочка и блокнот остались на столе.

Академик заказал две рюмки вермута.

Мисс Кении, положив руку на плечо заранее нанятого ею партнера и плавно кружась в такт музыки, искоса поглядывала на Беляева.

Он не уйдет! Хорошо воспитанный человек не может уйти! А если он дождется ее, то… разговор будет почти интимным…

Танец кончился, и фатоватый партнер усадил мисс Кенни. Она торжествовала. Академик ждал ее!.. И даже заказал для нее вермут!

Но тут появился незваный претендент на танец с ней, вежливый турист, напоминавший самодовольную напомаженную жердь. Так сказала про него мисс Кении, когда он, раздосадованный, удалился, получив отказ.

– Ракеты летали на жидком топливе, – как ни в чем не бывало сказал академик. – Еще Циолковский первый подсчитал, какие могут быть достигнуты при помощи известных видов топлива скорости истечения газов и какие скорости ракеты достижимы при этом.

– О да! Циолковский! – с уважением произнесла мисс Кенни.

– Поначалу получалось, что нагруженный необходимым для полета в космос топливом корабль не сможет сам себя поднять. Кстати, так же получается и сейчас при прикидке звездных рейсов. Строились планы создания заправочных станций, для космолетов на искусственных спутниках Земли или Солнца.

– О да! Искусственные спутники! С них все начиналось! – воскликнула мисс Кенни, отпивая из рюмки маленький глоток.

– Но уже первые советские искусственные спутники удивили весь мир. Оказывается, топливо можно было получить. И его получили в индустриально передовых странах.

– О-о! И люди смогли забрасывать в космос очень много тонн! «Союз», «Аполлон»! Я все помню! А небоскреб, что недостроен на берегу, – мисс Кенни кивнула в сторону озера, – уже не поднять старым топливом? Непременно понадобится ядерное?

– Вот видите. Вы сами сделали вывод, для чего нужно ядерное горючее гигантской ракете. Отнюдь не для того, чтобы нельзя было договориться.

– Извините, господин академик, я хотела слушать ваши возражения.

– Очень мило с вашей стороны. – Академик чуть склонил голову.

– Ядерное горючее… Его нужно ничтожно мало. Уже не будет проблемы веса топлива.

– Это не совсем так, – терпеливо продолжал академик. – Принцип реактивного движения – это выбрасывание назад с большой скоростью газов. Он останется и для ядерного горючего. Что-то выбрасывать все равно придется. Пусть это будут камни, песок – Все, что хотите… Ядерное горючее только нагреет эту инертную массу, превратит ее в газ и выбросит назад, но с большей скоростью, чем это могло сделать прежнее топливо. Однако инертную массу легко пополнить на любой планете.

– На любой планете! – воскликнула мисс Кенни. – Как люди дерзки! Но им не дано достать неба.

Академик чуть заметно улыбнулся.

– Человеку ничего не дано. Он все берет сам. И поверьте, достанет небо с Луной и звездами.

– Зачем ему Луна?

– Луна едва ли не часть Земли. И она ничем не защищена. На ней можно изучать все, что у нас скрыто почвой, изменено водой и атмосферой, а там неизменно.

– Как это страшно, господин академик… неизменно, – сказала мисс Кенни, задумчиво глядя на садившуюся за островерхие крыши Луну. – Неизменность… Ничего не падает, не поднимается. Пылинки лежат без движения миллионы лет. Любой след остается навсегда. Луна мертва.

– Не скажите. Наблюдатели сотни лет не замечали, чтобы на Луне что-нибудь происходило, но еще в 1958 году советский астроном Козырев обнаружил на Луне следы вулканической деятельности. А мы так и не знаем как следует другой стороны Луны, с Земли невидимой. Есть лишь несколько ее фотографий, появились гипотезы о действующих там вулканах.

– Вулканам в аду место. А на небе праведникам.

– Снова хотите, чтобы я вас опровергал? – иронически сказал академик. – Думаю, что на Луне найдется место и вездеходам и людям, не столько праведным, сколько отважным и подготовленным. Они могли бы полететь если не на Марс, то на Луну с кораблем, строящимся неподалеку, но…мистер Мэн боится открыть свои секреты. А мы готовы выполнить все взятые на себя обязательства – конечно, одновременно с нашими заокеанскими коллегами. Я собираюсь сказать это завтра на пресс-конференции.

– Никогда не следует делать завтра то, что можно сделать сегодня.

– Я уже делаю. Более того, приглашаю вас приехать в Москву познакомиться с людьми, которые готовы лететь на Луну.

– Но, увы! Им не на чем лететь.

– Как знать! Мы ведь можем действовать самостоятельно, к тому же теперь наша очередь высадиться на Луне, – улыбнулся академик. – Может быть, ваш рассказ произведет впечатление на сенатора Мэна…

– К сожалению, я могу рассказать пока только о «Вавилонской башне», – сказала мисс Кенни, вставая. – Гуд бай, мистер академик! Может быть, увидимся. – И она протянула руку.

Корреспонденция мисс Эллен Кенни наделала много шуму:

«В давние библейские времена люди дерзко задумали построить башню до самого неба. Но разгневанный Господь лишил их общего языка, заставил заговорить на „двунадесяти языках“. Перестав понимать друг друга, разошлись строители, и заброшенная ими Вавилонская башня покрылась ржавчиной веков, так и не достав до неба.

Но все повторяется в подлунном мире, как говорил великий Пифагор. В наш космический век народы двенадцати языков, подобно древнему Вавилону, дерзнули строить башню-ракету, чтобы достать все-таки небо… Но, как и в библейские времена, разошлись ныне лишенные общего языка строители, оставив недостроенной современную Вавилонскую башню, стоящую теперь в центре Европы символом „международного непонимания“».

Глава третья. Звездолетчики

Мисс Эллен Кенни с высокого берега любовалась золочеными куполами и островерхими башнями города, уходящего от излучины реки в дымку горизонта. «Дворцы высоты» величием современности окружали древний центр. Загадочный, непонятный Западу город! На протяжении веков к нему рвались обреченные победители. Его считают родным люди далеких стран, изучая, как и Эллен Кенни, русский язык. Город нового пути, пугающего необычностью, подвижничеством, дерзостью мечты… Здесь люди в течение десятилетий отказывали себе в комфорте, чтобы строить заводы и восстанавливать разрушенное войной. И они добились чего хотели, им оказалось по силам создать ракеты, сделавшие войну невозможной, ракеты, которые можно было отправить по любому адресу, имея в виду не только город, но даже улицы… и даже с людьми в космос, показав туда дорогу другим.

Академик Беляев предоставил мисс Кенни возможность посетить Космический институт, сообщив имена космонавтов. Мисс Кенни по своей методе явилась на квартиру второго пилота межпланетного корабля Ивана Аникина.

Ее встретил человек с седой головой, энергичным лицом солдата и настороженными глазами.

– Иван Аникин, – представился он.

Очень импозантная внешность для астронавта!

Американка вошла в светлую комнату с низковатым потолком. Русские строят экономно, но много. Они хотят, чтобы все жили удобно. Мягкие современные кресла у маленького столика. Можно сфотографировать исследователя Луны под этим торшером?

Мисс Кенни от души расхохоталась, узнав, что говорит с отцом космонавта, ветераном войны, летчиком, Героем Советского Союза… Его сын, тоже Иван Аникин, – на футбольном матче. Аспирант университета играет центрфорвардом в столичной команде «Спартак».

– О! В Америке вашего сына сразу полюбят! Мисс Кенни старалась выведать все, что возможно.

Оказывается, мать космонавта была военным врачом и выходила в госпитале своего будущего мужа. А Ваня у них младший сын. Есть еще три дочери: мастер химического завода, учительница и актриса.

– Как же вы подумали отпустить сына… на Луну?

– Рассматриваю как боевое задание. Женщины, конечно, поплакали на семейном совете. Парень наш всех слушает, поступает по-своему.

– Наследственность?

– Возможно, – усмехнулся старый летчик. – К тому же просить о Ване приезжал к нам дам академик Коваленков.

– О! Это такой сухой и желчный старый джентльмен, я его видела у академика Беляева.

– Ваня – его ученик и последователь. На Луне важно проверить теорию метеоритного происхождения лунных цирков. Нет воды и атмосферы. Все сохранилось.

– Почему это не сделает командир корабля профессор Громов?

– Петр Сергеевич Громов считает, что лунные кратеры вулканического происхождения.

– Вот как? На Луну летят научные противники? Враги?

– Почему враги? Ваня готовится к полету под руководством Петра Сергеевича и уже души в нем не чает.

– Говорят, русских трудно понять.

– Возможно.

– Ваш сын оставляет на Земле любимую девушку?

– Младшая дочь отпускает Ваню на Луну только потому, что женщин там нет.

– Это прелестно! – рассмеялась Эллен.

После матча Ваню Аникина, как и Громова, можно было увидеть лишь в Космическом институте. Мисс Кении удалось узнать, что молодой профессор Громов, еще работая в Пулковской обсерватории, сделал открытие на краю видимого лунного диска. Он наблюдал там изменения загадочных светлых полос, сходящихся на невидимой стороне Луны. Он считал их вулканическими выбросами и предположил, что на той стороне Луны действует вулкан. В своей докторской диссертации он до мельчайших деталей разработал проект лунной разведывательной экспедиции и перешел работать в Космический институт.

Космический институт!

Меньше всего Эллен ожидала оказаться в спортзале, огромном, с широкими окнами в верхней половине стен. На спортивных снарядах тренировалось множество людей. На турнике «крутил солнце» Аникин.

Эллен с интересом всматривалась в низенького, представшего перед ней крепыша со вздернутым носом, веснушками и веселыми глазами.

Он крепко, как старый знакомый, тряхнул руку журналистке.

– Отец мне все про вас рассказал, – заявил он.

– Постойте! Кто же о ком узнавал?

– Взаимный интерес и симпатия.

– А я знаю, почему вас отпустили на Луну.

– Опасно оставлять на Земле, – рассмеялся Аникин.

Эллен была в восторге. Она спросила о профессоре Громове. Аникин указал ей на вышку перед бассейном, где великолепно сложенный атлет застыл перед прыжком. В следующее мгновение он бросился вниз, два раза перевернулся в воздухе, вытянулся и без брызг вошел в воду.

Эллен побежала к бассейну.

Спортсмен вынырнул. Высокий лоб, чуть спутанные мокрые волосы, внимательные добрые глаза и тяжеловатые скулы.

– О-о! Колоссаль! – восхищенно воскликнула Эллен. – Вы есть профессор Громов?

– Добрый день, – удивленно отозвался Громов, выбираясь из бассейна. Старичок врач подал ему халат.

– Что вы подумаете о полете на Луну? – спросила журналистка, вынимая блокнот.

– Простите, – смутился Громов, – предпочел бы интервью… ну… в одетом виде…

– О-о! Это мой метод. Врасплох. Непринужденность. Интимность.

– Через минуту я приглашу вас в библиотеку.

Эллен огляделась. Она заинтересовалась центрифугой, каруселью с кабинами, напоминавшими кресла пилотов. Центробежное ускорение в несколько раз увеличивало вес сидящих в них людей, как это будет при космическом взлете. Мелькали покрытые испариной напряженные лица темнокожего юноши, китайца и… девушки.

В другом месте люди подскакивали под самый потолок зала, падали вниз и снова взмывали в гигантском прыжке. Их подбрасывала пружинная сетка – батуд. «Лунные прыжки» на Земле.

Громов ушел переодеться.

– О, скажите, док! – обратилась к седенькому врачу Эллен. – Схожа ли психика астронавтов и… самоубийц?

Врач строго посмотрел на американку:

– Не больше, чем бестактность напоминает учтивость.

– Благодарю вас, сэр, – тихо сказала Эллен и покраснела.

Появился Громов – элегантный, в строгом летнем костюме.

– Вы великолепный мужчина, господин Громов! – заметила мисс Кенни. – Вас жаль отпускать на Луну.

– Я еще мальчишкой о разведчиках мечтал. А сейчас они нужны на Луне, куда собирается космическая экспедиция. – Громов открыл дверь в двухсветный зал с книжными шкафами в простенках между окнами и длинными столами под висячими лампами.

Он усадил американку в мягкое кресло у низенького столика с журналами. Эллен взяла один из них – с огромной фотографией Луны на обложке.

– Ах, Луна! – сказала она. – Что вы о ней подумаете?

– Это планета загадок, такая близкая, прекрасно видимая и неразгаданная.

– Вам хочется разгадать тайну ее прошлого?

– И подумать о ее будущем.

– О-о! Даже будущее? – сощурилась Эллен. – Нужны гадальные карты?

– Карты? Только селенографические. Они доведут нас до самого края диска. За него так заманчиво заглянуть.

– Как романтично! – почти искренне воскликнула Эллен. – А вам не жаль расстаться с Землей?

– На Луну стоит лететь лишь во имя Земли. Это ее седьмой континент, последнее белое пятно! Ведь Земля и Луна – это единая двухпланетная система. Мы рискуем меньше, чем Колумб, искавший Индию.

– Ваша Индия – в небе…

– Ее можно рассмотреть в бинокль.

– Я сделаю это сегодня.

– И вы увидите, какой это странный, необычный, трагически красивый и влекущий к себе мир.

– Я уже боюсь смотреть, – засмеялась Эллен. – Вы опасный человек, лунатик, – сказала она, поднимаясь. – Вы можете увлекать за собой.

– Хотел бы увлечь, – встал и Громов, – но не всех удается.

– О-о! – оживилась Эллен. – Я уже слышала о другом лунатике – вашем младшем и непокорном брате. Гуд бай! – Она протянула руку. – Может быть, увидимся.

Эллен остановилась на липовой аллее, разделявшей два корпуса Космического института. Нежно пахло медом. Солнце пригревало. Эллен зажмурилась и вдруг почувствовала, как хорошо на Земле. Потом открыла глаза…

Итак, слева здание… Здесь безумцы или герои хотят ступить ногой на другие миры, а справа здание… Здесь дерзостные люди дотягиваются до этих миров рукой. Да, да! Эллен так и напишет в своем очерке. Луноходы, марсоходы, венероходы!..

Два пути к звездам! На одном – старший Громов, на другом – младший…

Она решительно повернула к белому корпусу, на дверях которого было написано: «Лаборатория дальне-управления». Эллен сощурилась. Как его зовут? Евгений!..

Младший Громов был предупрежден и ждал Эллен в подъезде.

Неужели они братья? Эллен с интересом всматривалась в тонкие, даже нежные черты лица… Только жесткое упорство в подбородке и в уголках губ чуть напоминало брата.

Они вошли в длинную узкую комнату с тяжелыми лабораторными столами, покрытыми паутиной проводов и желтыми пятнами ящичков с приборами.

Скромная миловидная девушка в голубом рабочем халатике поздоровалась с американкой, но та была занята своим спутником.

– О-о! Так вот как выглядят технические гении, создающие современные чудеса! – сказала Эллен, стараясь взглядом смутить молодого человека. – Я думала, что они обязательно лысые и сутулые.

Евгений отвел глаза:

– Вы имеете дело не больше чем с летчиком-испытателем.

– Но ведь вы инженер?

– Как и всякий испытатель современной техники.

– Беспримерное путешествие на небо называется испытанием? Великолепно! А вы тоже тренируетесь? – иронически спросила Эллен.

– Конечно, – ответил Евгений, с интересом разглядывая посетительницу.

– Где же трапеция? – продолжала та словесную игру.

– К сожалению, меня ждут корреспонденты, – уже суше сказал Евгений Громов.

– Корреспондентка, – с укором поправила Эллен.

– Здесь вы одна, но… в пятидесяти километрах…

– Всегда предпочитаю быть одна, – смеясь, объявила Эллен.

Евгений Громов подвел американку к макету танкетки, установленному внутри поворачивающейся во всех направлениях рамы. Гусеницы танкетки не доставали до полу.

Громов открыл дверцу и предложил Эллен заглянуть внутрь.

– Колоссаль! – воскликнула она.

Верхняя часть кузова танкетки – полусфера молочно-белого стекла – изнутри была сплошным телевизионным экраном. Эллен увидела на нем поле, извилистую колею дороги, недавно выкопанный ров, березки, а около них группу людей, видимо журналистов.

Евгений Громов забрался на кресло водителя.

– Подлинная танкетка будет передвигаться по Луне, мисс Кенни, – сказал он, – и все, что вокруг танкетки, я увижу с Земли на этом экране, как сейчас вижу полигон. А на Луне, будь вы там, вы увидели бы на наружном телеэкране мое изображение в кабине.

– Предпочитаю не изображение, – задорно сказала Эллен. – Но кто увидит вас на Луне или Марсе?

– Те, кто отправится туда в экспедицию.

– Вы ведь хотели обойтись без них.

– Мог бы, но… танкетка в состоянии оказать большую помощь. В составе лунной экспедиции будет один из участников, находящийся на Земле.

– Это скорее забавно, чем осуществимо!

Громов отвернулся и, стараясь скрыть смущение, склонился над пультом с приборами. Дверцу он не закрыл. Гусеницы загрохотали, танкетка стала крениться влево, потом вправо, поднималась то носом, то кормой. Макет копировал движение и положение бегущей далеко отсюда танкетки.

Эллен заглянула в приоткрытую дверцу и сразу перенеслась на полигон. Бежали назад деревья, корреспонденты, машущие руками… Она даже ощутила крутой поворот, потом яму…

– Не выношу тряски, лучше асфальт, – сказала Эллен.

Но танкетка двигалась отнюдь не по асфальту. Временами казалось, что она опрокинется. Водителя трясло и болтало, словно он в самом деле ехал по ужасной дороге.

Наконец он, возбужденный, довольный, выбрался из танкетки.

– Как видите, «Вавилонская башня» не нужна, – торжествующе сказал он. – Сможем ездить по любой планете! Как по Луне.

– Луна, Луна! Я отыскала стихи о ней одного русского поэта. Будете слушать?

Громов кивнул, а мисс Кенни вытащила изящную записную книжечку:

 
И сладостен, и жутко безотраден
Алмазный бред морщин твоих и впадин,
Твоих морей блестящая слюда –
Как страстный вопль в бесстрастности эфира.
Ты крик тоски, застывший глыбой льда,
Ты мертвый лик отвергнутого мира.
 

– Мы сделаем этот мир нашим седьмым материком. Дотянемся до него. И не только до Луны…

– Вы дотянетесь до других планет рукой? – Эллен закурила сигарету, щелкнув крохотной зажигалкой на наконечнике карандаша. – Скажите, вы боитесь лететь в космос?

Евгений вспыхнул:

– Боюсь? Разве люди, изобретавшие механические руки, чтобы орудовать с радиоактивными веществами, были трусами? Что может быть прекраснее человека?

– Вы любите Максима Горького?

– Вы читали его? – обрадовался Евгений.

– А как вы думаете?

– Мне бы хотелось, чтобы читали. Можно вырвать собственное сердце, светить им, как факелом… Но можно и напряжением мысли и сердца осветить людям далекие, недостижимые миры. Тоже во имя счастья человека.

– Но ваш брат хочет ступить на них ногой!

– Нужен ли такой риск? Ведь дальнеуправляемая танкетка способна все увидеть на другой планете, изучить, ощутить, все сделать, наконец! Ведь у нее есть такие руки-манипуляторы… Это направление уже оправдало себя.

– Я не знаю, кто из вас более дерзок: вы или ваш брат, – сказала Эллен, вставая. – Но желание помогать им там тоже дерзко!

Евгений провожал гостью через лабораторию.

– Вы тоже опасный скромный человек, – рассмеялась Эллен и протянула руку. – Гуд бай! Может быть, увидимся. На Луне, на Марсе, на Юпитере?

Громов смотрел из окна, как шла Эллен по липовой аллее, маленькая и стройная, шла уверенно, ни разу не обернувшись.