Текст книги "Путешествие рок-дилетанта"

Автор книги: Александр Житинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Можно придираться к отдельным текстовым «ляпсусам», можно сетовать на некоторую несамостоятельность музыкального мышления, но по сравнению с предыдущим альбомом КРЕМА («Иллюзорный Мир») – это огромный шаг вперед. Профессионализм самой высокой пробы, а слушать просто в кайф. Я уже выучил альбом наизусть.

Желаю Вам того же.

РД.

Бэвид Доуи – рок-дилетанту

Отзыв на альбом группы КЛАССИФИКАЦИЯ Д

Глубокоуважаемый рок-дилетант!

Прежде чем отправить Вам это послание, я долго ерзал на стуле, повергнутый в глубокую растерянность крутым альбомом группы из поселка Кольцово Новосибирской области.

С одной стороны, я до визга радовался изумительно яркому музыкальному мышлению и высокому профессионализму ребят из этакой глубинки. Но, с другой стороны, КЛАССИФИКАЦИЯ Д безбожно ободрала всю классику мировой рок-музыки, и это не могло не вызвать моего праведного гнева. Вот уж поистине – горе от ума!

Но чувства взяли верх над рассудком, и я, перестав выискивать прототипы, по уши погрузился в:

1) утонченную концептуальность альбома. Сия редкая птица давным-давно похоронена центровыми командами как пережиток капитализма. Счастливый шанс отыскать ее сохранился лишь в медвежьих уголках, где еще не ступала нога пост-панка;

2) холодную отстраненность завораживающего кларнета, головокружительные мелодические построения, экспрессивнейший вокал, одновременно и трогательный, и безумно напористый. В провинции пока еще серьезно относятся к деланию музыки, не превращая ее в обезличенный довесок к выкрикиванию политических лозунгов;

3) смакование безусловной неординарности каждой композиции. Вопрос об эпигонстве, на мой взгляд, неуместен. Логичнее было бы расценивать творчество группы как талантливое развитие традиций БГ, Цоя и группы КИНГ КРИМСОН одновременно. Прелестные городские романсы «Петров» и «Начальник Пивного Ларька» продолжают традиции раннего АКВАРИУМА, а «Подарки» в качестве хита могли бы обеспечить успех любому альбому КИНО;

4) разноплановость музыкальных решений каждой песни. Это и неистовый панк-рок («Перешагивая Через Траншею»), и психоделические выверты («Погружаясь в 5/4»), и тянущий жилы блюз («Первый Дождь»), и легкий восточный гарнир («Потому Что»). «Эклектика!» – скажете Вы – и ошибетесь. Каким-то удивительным образом все это слито в весьма гармоническое целое;

5) акустическую массу фонограммы, где ровно столько электричества, сколько нужно, чтобы играть рок. Я с наслаждением констатировал отсутствие ритм-компьютеров, синтезаторов, секвенсоров, вокодеров и прочих прелестей технического прогресса. Будь благословенна политика Внешторга, уберегшего талантливых музыкантов от буржуазных излишеств!

Правда, погрузившись во все это, я также наткнулся на некие сюрреалистические речитативы весьма сомнительного качества. Но, как говорится, рок без брака не бывает.

Я полагаю, жюри надо вынести специальную благодарность поселковому Совету, предоставившему вышеуказанной группе звукозаписывающую аппаратуру.

С уважением. Бэвид Доуи.

Рок-дилетант – Александру Старцеву

Отзыв на альбом группы КИНО (Ленинград)

Александр!

Благодарю за предложение написать рецензию для «Рокси» на новый альбом КИНО. Наметившийся регулярный обмен рецензиями между «Рокси» и «МЭ» – это тот случай, когда принцип «ты – мне, я – тебе» не вызывает у меня отвращения.

Теперь к делу. Мне кажется, что группа КИНО записала свой лучший альбом и один из лучших альбомов в истории отечественного рока. Дело не в том, что он мне очень нравится, а в том, что он поднимает наш рок на новую ступень. Я бы назвал ее ступенью мужественной гражданской ответственности, при всей моей нелюбви к громким словам.

То, что Виктор Цой – романтик и «последний герой», мы знали давно. Но мне казалось, что он после феноменального по свежести и музыкальной самобытности альбома «Кино-45» стал немного «подкисать». «Ночь» и «Это Не Любовь»– при том, что и там и там были превосходные песни, – в целом производили впечатление некой заторможенности, и я даже как-то печатно назвал Цоя «остывающим метеоритом». Герой медлил, подобно Гамлету, и вот прорвалось! Такого горячего альбома не было давно. Он обжигает.

Во-первых, о музыке. Она прекрасна по своей мощи и чистоте. И отточенно проста. Ритм-секция, где Густав на этот раз играет на компьютере, что не помешало ему сделать барабаны удивительно живыми, а Тихомиров, как всегда, предельно четок, создает великолепный по крутизне горячий пульс альбома. Такой альбом можно действительно назвать «Группа Крови», в его жилах кровь, а не вода. Юра Каспарян практически в одиночку тащит музыку, а клавишные помогают лишь создавать в нужных местах фон. И конечно, голос Цоя, в котором и сдержанная боль, и благородство, и пафос, и загадочность.

Весь альбом воспринимается мною как поход «последнего героя» сквозь ночь и звезды, в черном плаще, между землей и небом. Вот издалека, из хаоса приближается звук гитары, и начинается «Группа Крови» – одна из лучших песен с ослепительным по мелодической красоте и поэтической свободе припевом:

 
Группа крови на рукаве.
Мой порядковый номер – на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве…
 

Я вспомнил почему-то Окуджаву: «Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет…» То же настроение, и гитара Каспаряна поет здесь, как походная труба.

Дальше следует блок из четырех песен, в которых происходит развитие конфликта, заявленного первой песней. Герой ушел на войну. С кем? С бюрократами и чиновниками? С тоталитаризмом? Может быть, он борется за демократию и гласность?

Нет. Война гораздо серьезней. Это война между «землей и небом» человеческого духа. И она происходит в нем самом, она происходит в каждом человеке. У каждого есть выбор – иметь теплый дом, обед и свою доказанную верную теорему или искать, двигаться вперед по лужам сквозь черную неизвестность ночи. Герой Цоя выбирает второй путь, хотя ему и жаль теплой постели. Он дождался времени, когда «те, кто молчал, перестали молчать». Что же они делают? Они «садятся в седло, их уже не догнать».

И все же – страшно. Не безумие ли это – отказываться от жизненных благ, лететь куда-то? Поэтому крик:

 
Мама, мы все тяжело больны,
Мама, мы все сошли с ума!
 

Первые пять песен альбома превосходны по глубине и силе развивающегося в них конфликта. Это – вечный конфликт, от него никому не уйти.

Но вот привал. Цой шутит, Цой пародирует со своею всегдашней невозмутимостью.

 
Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома,
Вряд ли поймет того, кто учился в спецшколе…
 

Намек на Гребенщикова? БГ ведь учился в математической спецшколе. Я думаю так потому, что далее, в той же песне с загадочным названием «Бошетунмай», есть намеки и на Васю Шумова, когда Цой вдруг переходит на перечислительный речитатив, кончающийся словом «центр», и на Костю Кинчева, когда пародируется известное «мы вместе!».

Но пошутили – и хватит. Надо двигаться дальше. Во второй части альбома герой ищет единомышленников. После сильной музыкальной темы «В Наших Глазах» он, только что посмеивавшийся над Кинчевым, уже взывает: «Попробуй спеть вместе со мной, шагай рядом со мной». Ему нужно это единство, потому что «дальше действовать будем мы».

Песня «Прохожий» как-то выпадает – и музыкально, и тематически. Цой словно напоминает, что он все же из тех, «кто в пятнадцать лет убежал из дома». О заключающей альбом «Легенде» можно писать очень много. Мелодически она явно связана с «Группой Крови», альбом музыкально закольцован. Но какая смена настроения! Какая грусть и печаль у бойцов, возвратившихся с битвы. Какая скорбь. И все же Цой находит слова предельно точные и мужественные:

 
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать…
И снова все теряется в хаосе, будто в пыли дорог.
 

О поэтике Цоя надо писать отдельно. На мой взгляд, он сейчас – один из самых лучших поэтов в роке. Магия недосказанности, находящей продолжение в музыке и из музыки же рождающейся. Афористические формулировки. Ясное мышление и глубина чувства. Если альбом не будет издан на пластинке, это будет явной несправедливостью, тем более что работа звукорежиссера Алеши Вишни – превосходна.

Эпилог
Прощание с героем

Работая над этой книгой, мы время от времени вспоминали о лестнице, ведущей в мансарду Гребенщикова, надеясь найти место для ее описания. Места почему-то не нашлось, и нам ничего не остается, как сказать о ней в эпилоге.

Лестницу эту можно видеть в фильме «Рок». Там снят долгий подъем по ней героя с сыном на плечах. Но в кино не видно надписей на стенах, не чувствуется крутизны этой лестницы, не ощущается царящий на ней запах нечистот, смешанный с проникающими из-за дверей запахами дешевой кухни.

На этой лестнице, исписанной от первого до седьмого этажа цитатами из песен БГ, признаниями в любви и ненависти, приглашениями в гости, напутствиями и прочим, происходило немало встреч и приключений. Здесь пили вино, смеялись и плакали, здесь сутками жили сумасшедшие фаны Боба, здесь снимали фильмы, здесь ходили деловые работники милиции и изумленные иностранцы, приехавшие вкусить экзотики российского рок-н-ролла.

На этой лестнице, между четвертым и пятым этажами, стоит в виде символа тяжелая бронзовая дека рояля, неизвестно как туда попавшая. РД много раз мечтал унести ее домой, но потом вспоминал, что у него нет квартиры достаточного размера и сил, чтобы поднять деку.

Лестница эта всегда напоминала РД о его сочинении под тем же названием. Всякий раз, поднимаясь по ней и страдая одышкой, он ощущал себя героем собственной книги, заблудившимся в бесконечных пролетах.

И весь путь его в рок-н-ролл представлялся ему в виде длительного подъема по старой петербургской лестнице, испещренной «грэффити», как называют раздел рок-культуры, занимающийся надписями и изображениями на стенах, к заветной двери, за которой откроется ему тайна.

Но за этой дверью теперь никого нет. Хозяин переехал в другую квартиру: она наряднее, лучше обставлена, в ней есть телефон. И вообще, хозяин чаще бывает за рубежом, чем у себя дома.

Самое время присесть на ступеньку, закурить и обдумать, зачем и с чем он дошел до самого верха?

Русский рок-н-ролл, олицетворением которого была эта дикая замызганная лестница, переехал из своего подполья в зарубежные гостиницы, на авеню и стриты, в фирменные студии звукозаписи – и все это случилось на глазах РД, пока он поднимался на чердак.

Ну, а сам РД? Что же случилось с ним за эти годы, каким вернулся он из своего путешествия?

Теперь ему ближе к пятидесяти, чем к сорока. Он, как и все другие, не ожидал столь резкой перемены, наступившей в обществе. Его героям, «солдатам рок-н-ролла», эти перемены пошли на пользу, если не в творчестве, то в жизни. О них начали говорить, показывать по ТВ, снимать фильмы. Всем вдруг стали интересны жертвы прошлого времени, к ним обратилось внимание общества, они стали героями дня. И речь не только о рокерах.

РД никогда не чувствовал себя жертвой никаких времен, равно как и героем. Когда нужно было плакать, он смеялся; в новые времена, когда нужно геройствовать, он спрятался в тень. Его голоса не слышно на митингах и собраниях, правда, иногда за компанию он подписывает какое-нибудь письмо в защиту чего-то.

После того как РД закончил свой роман, написанный в годы застоя, он занимался исключительно рок-н-роллом и профессиональным заработком в кино. Можно сказать, что он перестроился в обратную сторону, но сам не понимает – почему? Был ли причастен к этому рок? Он говорит, что искал в нем внутреннюю свободу. Так ли это? Если он нашел ее, то почему не использует теперь, когда многое позволено, когда просыпаются дремлющие силы? Его друзья и коллеги в литературе уже занимают посты и должности, они упрямо гнут рычаг политики в сторону, которая кажется им правильной. Но РД вовсе убрал руки с этого рычага.

По инерции он еще звонит по телефону, договаривается о встречах с издателями, планирует фестивали и альманахи, принимает заезжих рок-деятелей из провинции, но что-то уже случилось. Какая-то созерцательная сила уже оторвала его от рок-н-ролла, а вернее, отъединила Автора от него, оставив РД в том бурном времени.

Автор прощается с РД грустя, но не отчаиваясь. Если кого-то позабавил его путь, если кто-то смог чуточку больше узнать об отечественном роке, Автору будет довольно. Это путешествие было необходимо, но на свете есть и другие прекрасные вещи, другие непознанные страны и сферы душевного опыта.

За той дверью, где звенели голоса тусовки, ныне ничего нет. А может, это приснилось? Сейчас «наблюдатель проснется», как пел хозяин мансарды, и что он увидит?..

Часть III. Справочное бюро

Беседы с музыкантами:

МИФЫ

Ленинградская группа МИФЫ берет свое начало в 1967 г., когда одноклассники одной из ленинградских школ Геннадий Варихновский (вокал, гитара) и Сергей Данилов (гитара) решили создать собственную команду. В первом составе МИФОВ кроме них играли Ю. Бушев (гитара), В. Легздин (бас), С. Петров (барабаны). Группа с самого основания и по сей день придерживается музыкального мейнстрима, основывающегося на классическом рок-н-ролле с его «заводным» гитарным драйвом.

В 1970–1973 гг. группа пережила гастрольно-филармонический период деятельности, работая от Ленинградской, Петрозаводской. Тульской и других филармонических организаций в сборных концертах, где музыканты исполняли не только свои, но и чужие песни.

Период наибольшей популярности МИФОВ приходится на середину 70-х гг., когда в группе появились певец, гитарист и автор песен Ю. Ильченко (в дальнейшем МАШИНА ВРЕМЕНИ, ЗЕМЛЯНЕ), клавишник Ю. Степанов и барабанщик В. Гуков. Группа участвовала в рок-фестивалях в Москве (1974) и Таллинне (1975), давала многочисленные концерты.

МИФЫ были в числе основателей Ленинградского рок-клуба и открыли своим концертом первый рок-клубовский сезон в 1981 г. На I Ленинградском фестивале 1983 г. МИФЫ стали лауреатами, разделив с АКВАРИУМОМ диплом II степени.

Дискография МИФОВ насчитывает три магнитоальбома: «Дорога Домой» (АНТРОП, 1982), «Мифология» (А. Вишня, 1987), «Бей, Колокол!» (ЛДМ, 1989), Фирмой «Мелодия» выпущен миньон.

Состав МИФОВ последнего времени: Г. Барихновский (вокал, гитара). Д. Маковиз (клавиши), А. Артюх (лидер-гитара), Е. Петухов (бас), Д. Филиппов (ударные).

Беседа рок-дилетанта с Г. Барихновским и С. Даниловым состоялась в ноябре 1988 г.

РД. Ребята, вы меня простите за каламбур, но для меня до сих пор группа МИФЫ – немного мифическая, скажем так. Я впервые вас увидел на лауреатских концертах в ЛДМ в восемьдесят третьем году. Я сидел тогда рядом с Борей Малышевым, и он сказал: «Сейчас будут МИФЫ. Это команда – супер!» Но я тогда еще не очень различал, что «супер», а что нет. Хотя помню, что покатили вы очень славно, драйв был. А потом вы сошли с фестивальной сцены, я изредка слышал вас на концертах и, естественно, на альбомах. Но очень часто в разговорах с музыкантами кто-нибудь вспоминал: а вот были МИФЫ… Я не хочу ничего сказать, но сейчас по популярности вы уступаете АКВАРИУМУ, ДДТ, КИНО, АЛИСЕ. А ведь было время, когда вы считались в Ленинграде группой номер один. Дело не в популярности, просто мне хочется больше знать о тех временах, когда все начиналось… Вот Рекшан написал свой «Кайф»…

Сергей. Я читал, он мне сам приносил. Там написано, что Рекшан – основоположник советской рок-музыки.

РД. Насколько объективно, по-твоему, он описал то, что было в семидесятых?

Сергей. Процентов на сорок.

РД. Хотелось бы услышать остальные шестьдесят. Хотя бы то, что касается МИФОВ.

Гена. До семьдесят третьего говорить почти не о чем. Мы числились по филармониям как ВИА. Даже не МИФЫ назывались, а МЕЧТАТЕЛИ. Аккомпанировали там такой компании «Скрипка, Бубен и Утюг», собачки там, цыганский танец…

Сергей. Пели всего две песни своих, а остальное – Антонов и прочая советская эстрада. Запад тоже пели, но хитро… Скажем, поем песню по-английски про публичный дом, а объявляем, что она про борьбу за мир. И хавали…

Гена. А в семьдесят третьем мы уволились и вернулись домой. Все надоело. Надо было делать что-то свое. И вдохновил, наверное, все-таки Юрка Ильченко. Мы тогда резко захипповали, достали где-то материал матрацный в цветочек, сшили брюки…

Сергей. Нам с Ильченко морду набили на Невском. Вышли мы в этих брюках, босиком, с волосищами… А нам жлобы морды набили.

Гена. Мы начали тогда репетировать свою программу. Только что прошел фестиваль в ДК Орджоникидзе, где Сережа произвел фурор. Он был самым лучшим гитаристом. Васильев из ПОЮЩИХ ГИТАР подошел и долго тряс руку. Там и САНКТ-ПЕТЕРБУРГ был, но мы убрали всех.

Сергей. Мы просто были уверены в себе. Мы целый год просидели в подполье, делали свою аппаратуру. Причем как? Нам, например, нужны были винты с резьбой «пятерка», а их негде было взять. только в дверях метро. Мы ездили в метро с маленькими отверточками. Говорим что-нибудь – ля-ля-ля, – а сами тихонько отвинчиваем… Мы ими динамики крепили. И за год сделали и программу, и аппаратуру. Мы уверены были. У меня больше в жизни никогда такого не было.

РД. Значит, можно считать, что настоящие МИФЫ начались и семьдесят третьем году на фестивале в ДК Орджоникидзе?

Сергей. Я вам объясню, с чего все началось. Мы приехали из филармоний. У нас радистом тогда был Лутонин. Он взял в Ленконцерте под расписку аппарат, и мы с этим аппаратом приехали в Песочную играть на танцах. А Ильченко нас там подбил, что Барихновский – это лишний человек, и мы по-тихому свинтили на другую точку – в Колтуши. Барихновский приезжает со своей бас-гитарой, толпа ревет, а группы нет. Барихновский мордой об стол и уехал… Нет! Во Всеволожск мы свинтили, точно! Играть на танцах нам там не разрешили, а базироваться разрешили. Мы всю аппаратуру затащили в комнату, закрылись там и двое суток сидели. Ничего не ели, только курили и сочиняли песни. И всю эту шизню писали на пленки. Четыре пленки было. Шура Шерман их потом почти все стер, когда его органы прихватили… У меня минут пятнадцать осталось…

Гена. Если это сейчас послушать – это такой панк! Тексты были очень шизовые.

Сергей. А потом мы вылезли из этой комнаты, по-новому взглянули на свет и решили, что Барихновский нам все-таки нужен. И мы его обратно пригласили. С этого и начались МИФЫ. Мы уехали из этого Всеволожска…

Гена. …и сразу сели в «Водокачку».

РД. Что это такое?

Гена. Это клуб водонапорной станции. Рядом с метро «Чернышевская». Там сейчас Дзержинский молодежный центр. Там мы сделали программу и в декабре семьдесят третьего вышли в ДК Орджоникидзе. Все пошло с этого фестиваля, там нас заметили, стали приглашать.

РД. Фестиваль был официальный?

Гена. Нет, какое там! Его организовал Василий Васильевич Царев, который теперь в Институте культуры. Он тогда работал в культмассовом секторе ДК, а после фестиваля полетел оттуда. При чем это его так ушибло, что он потом ни с кем не общался, к телефону не подходил… Времена были кайфовые! Бывало, приезжаешь на сейшен и не знаешь, сразу тебя свинтят или потом.

РД. Жаль, что я всего этого не видел…

Гена. А вы что – не сталкивались тогда с рок-музыкантами?

РД. Удивительное дело – нет.

Сергей. А о чем же вы тогда писали?! О том, как птички клюют корм в лучах заходящего солнца?

РД. Я тогда «Лестницу» писал. Там про то же самое.

Гена. Раньше музыку совсем не так воспринимали, как сейчас. Во-первых, маленькие залы были, все это было несколько элитарно. Все свои, одни и те же рожи на всех концертах…

Сергей. Во-вторых, больше внимания уделялось исполнительскому мастерству. Все хотели музыку играть. Даже Боб Гребенщиков. Вокалисты учились в консерватории. У ЗЕМЛЯН, например… А сейчас это никого не волнует.

РД. У ЗЕМЛЯН первого состава? До Киселева?

Гена. Да. Там Мясников руководителем был, сейчас по кабакам играет.

Сергей. А их вокалист сейчас поет напротив «Юбилейного», в церкви.

Гена. Те ЗЕМЛЯНЕ играли Запад. Снимали один в один.

Сергей. До смешного доходило. Скажем, товарищ Джон Лорд играет наложением: на одной дорожке – одни клавиши, на другой – другие. А Мясников ухитрялся делать этот звук одновременно.

Гена. Мы с ЗЕМЛЯНАМИ репетировали на одной точке, в «Водокачке». И они нам все время говорили, что на русском рока быть не может. Рекшан первым запел по-русски. Но это еще был не рок. Впервые по-роковому запел Ильченко. У нас есть статья из польского журнала «Нон-стоп». Там написано, что когда слушаешь МИФЫ и их вокалиста Ильченко, то кажется, что рок может звучать только по-русски. А это семьдесят третий год…

РД. Как было с авторством песен?

Гена. Кто что приносил.

Сергей. Дописывали тексты и музыку перерабатывали. Прямо на репетициях. Теперь установить авторство просто невозможно. В очень продуктивно работали: одна-две репетиции – и песня готова.

Гена. Мы тогда этим жили. У нас была хипповская колония – пять человек. Мы к себе никого не подпускали.

Сергей. Нет, тусовка вокруг была – друзья, фаны, но мы их не подпускали к себе. Мы жили только своим миром. Нас объединяла идея. А теперь этого нет. Есть дорогие инструменты, а идеи нет.

РД. Какие у вас были отношения с РОССИЯНАМИ?

Сергей. Дерьмо была команда. Сейчас бы они не выжили.

Гена. А я считаю, что команда была классная. Сейчас бы они как раз были наверху.

Сергей. У них был имидж, а музыки не было. Они были искренни, но неграмотны. Я в каком-то отношении эстет. Если есть гитара, то ты должен уметь на ней играть. Иначе пиши стихи. В первую очередь должна быть музыка.

РД. Что это такое вообще – музыка? Как это определить? Вот панк-рок – это музыка?

Сергей. Я не знаю, но я считаю, что все это – дерьмо. И АКВАРИУМ, АЛИСА, ТЕЛЕВИЗОР, КИНО – все это дерьмо, и музыку далать сейчас никто не умеет.

РД. Какой состав у МИФОВ был самым оптимальным?

Гена. Самый сильный состав был в семьдесят шестом – семьдесят седьмом годах с Ильченко и Юркой Степановым на клавишах.

РД. Это уже после того, как Ильченко играл в МАШИНЕ?

Гена. Ильченко с МАШИНОЙ всего полгода поиграл. Они сделали программу, прокатили ее в Москве и Ленинграде – и все. Ильченко такой человек – он начинает на всех давить сразу, причем очень нагло. Естественно, это Макару не понравилось. Юрка одержимый, причем не всегда в хорошую сторону. Но тандемчик у них был интересный.

РД. Кстати, насчет тандема. МИФЫ всегда были тандемом Барихновский – Данилов. Как получилось, что этого тандема уже нет?

Сергей. Был у нас такой Дрызлов, сейчас он руководитель МАРАФОНА, он нам аппарат ставил. Мы сидели и решали: аккомпанировать Охочинскому или нет. Охочинский – это… сами понимаете. И мы это понимали, а Дрызлов не понимал. Он вообще только в своих эквалайзерах копался. Мы ему сказали, что нам это не нужно. Вроде все решили… И вдруг он встает и говорит: «Вот тебе ноты, чтобы через две недели ты все это играл. Иначе ты свободен». Естественно, я стал свободен, а Барихновский остался, мотивируя тем, что ему надо кормить жену и ребенка. Я сидел два месяца без работы, а потом пошел в Дом пионеров. Пять лет уже работаю…

Гена. Вот ведь перевернет все с ног на голову! Охочинский – это была работа. Это совсем другое.

РД. А потом была работа в кафе «Север»…

Гена. Да, играл в кабаке. А что делать? Я музыкант. Это два года, как стало возможным существовать на свое. Теперь мы оттуда ушли. Мне коммерция неинтересна. Я хочу воевать на сегодняшнем уровне.

РД. Что ты под этим понимаешь?

Гена. Совсем не то, что я сейчас покрашусь или металлистом стану, как группа ЛИРА. Она теперь СТАТУС называется. Просто отпад! Я их перестал уважать… Но и ностальгией по семидесятым я заниматься не хочу, как Рекшан. У каждого поколения свой звук. И когда сегодня Рекшан играет тем звуком, то это как старый фильм смотришь… Это очень хорошо показал фестиваль «Рок-звезды 60—70-х годов». Он проходил не так давно во Дворце молодежи. По идее это должен был быть большой праздник, а получилось незаметно. Там играли АРГОНАВТЫ, ЗЕЛЕНЫЕ МУРАВЬИ, Боярский пел, слезу уронил… А в зале – половина наших, половина – молодежь. И они не врубались. Нет у нас преемственности поколений, какая есть на Западе. На нас смотрят, как на реликты. Нам потом сказали, что МИФЫ были единственными, кого можно слушать и сегодня. Но все равно – то, что я делаю сейчас, это работа. А тогда была жизнь. Для нас то время было самое кайфовое!

Сергей. Барихновский теперь хорошие песни пишет. Я позавчера слышал, он ко мне приходил.

Гена. А что делать? Данилов устранился, Ильченко – вообще купи-продай, Степанов уехал в Англию… А мне что, в кабаке гнить? Я рок-музыкант. Я сейчас счастлив – на меня никто не давит, я выдаю то, что мне нравится. Я бы с удовольствием играл с Серегой, если бы он хотел.

Сергей. А мне есть место в МИФАХ?

Гена. Есть и будет.

РД. Сережа, а что ты сейчас делаешь?

Сергей. Я преподаю в Дзержинском Дворце пионеров. У меня обалденная рок-студия, я преподаю детям рок-музыку, У меня шесть групп, две из них хорошие.

РД. И в каком духе ты их воспитываешь? Можно ли вообще воспитать рок-музыканта? По-моему, ребенка можно научить играть на гитаре, но понимание и чувство рока приходят позже, когда человек сталкивается впрямую с жизнью и это столкновение рождает у него творческую реакцию, которая не обязательно выражается в рок-музыке. Можно ли научить духу рок-музыки?

Сергей. Я их и духу учу. Вы приезжайте и посмотрите. Они ко мне приходят совсем сырые. Я им сразу говорю, что Боб и Цой – это дерьмо, а Шевчук – это хорошо. Они мне верят, и я им верю. Я хочу подготовить их к моменту, когда в них родится рок, чтобы они уже умели хорошо играть.

РД. Гена, а у тебя какое отношение к нынешним молодым?

Гена. Я был в жюри последнего фестиваля молодых. Так вот, стали мы подводить итоги, стали вспоминать группы: БРИГАДНЫЙ ПОДРЯД – это где басист с фингалом! ТОКИО – это где солист в оркестровую яму падает! Помню!.. О музыке вообще речи не шло. Боб – другое дело, тут Сережа не прав. Затащили меня как-то в «Октябрьский». Ну, думаю, куда я попал? Место какое мажорское, оркестр на сцене, что тут можно сделать? А после концерта у меня были руки мокрые, так я переживал. Вышел с колоссальным подъемом. Есть в Борисе одухотворенность…

РД. Сережа, а на сцену не тянет?

Сергей. Мне и так хорошо. Я являюсь председателем комиссии Дзержинского райисполкома по делам эстрадной музыки. У меня есть медаль Всесоюзного фестиваля народного творчества – мои ребята там второе место заняли. У меня сборник нот выходит в Москве. В этом году мне червонец прибавят… Я председатель методобъединения. Мы прослушивали этот БРИГАДНЫЙ ПОДРЯД, КЛУБ НЧ/ВЧ. Это такое дерьмо, что я бы весь этот клуб срыл бульдозером и этим же бульдозером их задавил.

Гена. Серега – экстремист. Все дерьмо у него. А предложи что-нибудь сам? Нет, у него не пишется…

Сергей. У меня стресс. Ты подожди. Он может десять лет продолжаться, потом я к тебе приду все равно.

РД. Ну, и напоследок: ваше отношение к социальному року?

Гена. Мы недавно ездили в Симферополь, нас приглашали на празднование семидесятилетия ВЛКСМ. Перед поездкой нам по телефону говорят: «Только, ребята, давайте что-нибудь остренькое, социальное». И это говорят комсомольцы, которые всю жизнь нас душили! Это «остренькое» меня лично сейчас раздражает. Выходит на сцену трибун, борец, ему верят, зал скандирует слова, а после концерта с ним расплачиваются, и он говорит: «Тыщу мало, ребята, надо бы две…» У меня такие ассоциации возникают: выступил Владимир Ильич с броневика, спустился вниз, а к нему подходит мужик и отсчитывает купюры: «Как это уматно вы, Владимир Ильич, сегодня выступили! Так остренько! Вчера, правда, похуже было, а сегодня очень кайфово. Получите, пожалуйста!..» Мы не за бабки играли. Это была наша жизнь. А сейчас это продукт продажи.