Текст книги "Бои под Нарвой"

Автор книги: Александр Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Уже сильно стемнело, и в лесной чаще легко было скрыться.

– Я своим огнем прикрою ваш отход, а потом вы поможете мне уйти от немцев, – коротко пояснил Онуприенко своим товарищам.

– Мы не оставим тебя одного! – возразил было Самохин.

– Не разговаривать! Как приказал, так и будет! – резко оборвал его Андрей. – Бегом – марш!

Демин и Самохин побежали к лесу. Онуприенко остался один. Он сознавал опасность своего положения, понимал, что Демину и Самохину в наступающих сумерках трудно будет прикрывать огнем его отход. У Андрея защемило сердце. Неожиданно снова вспомнилась Саня. «Увижу ли я ее еще? Удастся ли отсюда выскользнуть? – промелькнули в его голове тревожные мысли. – Я так и не попрощался с ней там, в лесу, перед началом отступления отряда. Саня, Санечка, если бы ты знала, как я люблю тебя! Только бы уйти отсюда. Я расскажу тебе все, что у меня на сердце. И может быть ты ответишь мне все-таки взаимностью…»

Онуприенко продолжал неотступно следить за действиями все более окружавших его врагов.

– Рус, хенде хох, ходи плен! – закричал один из немцев и для пущей убедительности поднял вверх руки.

На это предложение Онуприенко ответил выстрелом. Выронив винтовку, немец обеими руками схватился за живот и повалился на снег.

Подобрав раненого, немцы снова ринулись к Онуприенко.

«Помни, Андрей, большевики умирают, но не сдаются! Эх, Санечка, увидимся ли еще?» – промелькнуло у него в голове.

Ведя бой с врагом, Онуприенко не замечал, что сзади, со стороны леса, к нему крадется огромный немец. Заметив его, Демин и Самохин изо всех сил закричали:

– Андрей, берегись! Сзади немец!..

В пылу боя Онуприенко не услышал друзей, а стрелять по немцу Демин и Самохин не решались, опасаясь попасть в Андрея.

– Бежим на выручку! – предложил Демин.

Но друзья успели сделать только несколько шагов, когда огромный немец кинулся на Онуприенко. Андрей заметил опасность в самую последнюю минуту, винтовка уже не могла ему помочь. Тогда, выхватив из-за пояса гранату, Онуприенко что было силы ударил ею по голове уже навалившегося на него немца. Раздался взрыв…

Демин и Самохин остановились и увидели, как над местом, где лежал их друг, взвился черный столб дыма.

– Он подорвал себя вместе с немцем! – в ужасе воскликнул Демин.

– И этим спас нас… – добавил Самохин.

Раздумывать было некогда, и оба красногвардейца скрылись в лесной чаще.

Глава 16

С наступлением ночи мороз усилился. Холод и усталость заставили немцев прекратить преследование. Но Стальной отряд продолжал свой отход к Нарве, хотя утомление людей достигло высшего предела. Некоторые бойцы, обессилев, садились прямо на снег и мгновенно засыпали. С огромными усилиями удавалось вновь поднять их на ноги…

Число отстающих росло.

Блохин и Прахов послали Петрова вперед подыскать место для ночлега.

– Люди долго не выдержат, – прохрипел Блохин. – Из последних сил шагают…

Орехов и Крупович возглавили арьергард, состоящий теперь почти из одних коммунистов. Бойцы арьергарда несли охранение и поднимали на ноги обессилевших.

Обмороженное лицо Орехова распухло и болело, но он продолжал бодриться.

– Мой нос превращается в слоновый хобот, а уши принимают вид ослиных, – острил он. – Дома меня родная мать не узнает, а маленькие брат и сестра подумают, что я явился из зверинца…

Крупович тоже изменил своей обычной молчаливости и старался подбодрить рабочих.

– Помни, что немцу еще хуже, чем нам, – убеждал он. – Немец к нашим морозам не привычен… Небось, как вернемся домой, все запроситесь ко мне в мартеновский цех! У нас там и зимой жарко. Буду брать с разбором – только тех, кто мороза не боится. Такой и нашей жары не испугается…

Но рабочие уже не реагировали на шутки. У первых же изб большой деревни Кирикиля отряд встретил Петров.

– Предлагаю здесь остановиться на ночлег! – сказал он Блохину. – Тут и наш обоз. Уже кипятят чай…

– Хорошо… Давай разводи людей по избам. Я позабочусь об охранении, – безжизненным голосом проговорил Блохин.

По отступлениям на фронте ему было знакомо это тяжелое ощущение безмерной усталости, когда человек становится совершенно безразличен ко всему, кроме сна. Даже жажда и голод перестали чувствоваться, не говоря уже о холоде. Но тогда он был рядовым солдатом и знал, что имеется начальство, которое обязано побеспокоиться о его отдыхе, питании и безопасности. А теперь все эти заботы легли на его плечи. Как ни устал он, а в голове неотступно стояла мысль о безопасности всего отряда. Надо было подумать не только об отдыхе и питании людей, но и о том, чтобы враг внезапно не налетел на отдыхающий отряд… Надо было организовать сторожевое охранение и проследить, чтобы люди в нем не спали, а бдительно охраняли сон и покой своих товарищей. И опять он вспомнил, как ротный командир подбирал самых сильных и выносливых людей и офицеров и направлял их в сторожевое охранение.

«Теперь это проще – вызовем партийцев и им поручим сторожевое охранение. Пусть не все они наиболее выносливы физически, но их силы всегда поддерживает огромный моральный авторитет партии. Трудно, тяжело, но на то и существуют партийцы, чтобы преодолеть все эти трудности… Надо поговорить с Праховым, созвать партийцев», – решил про себя Блохин и пошел разыскивать комиссара.

Он шел, качаясь от усталости. На деревенской улице рабочих не было. Попадая в теплое помещение, бойцы валились куда попало и мгновенно засыпали в самых невероятных позах. Даже энергичная и бесцеремонная Повалихина не смогла многих добудиться, чтобы накормить их и напоить горячим чаем.

Но деревня не спала.

Обеспокоенные приближением германских войск, крестьяне торопливо прятали продовольствие и наиболее ценное имущество. Крестьяне-фронтовики выбрали «командира» деревни, который возглавил местных партизан. Во все стороны были разосланы лыжники-разведчики, на дорогах выставлены дозоры. По прибытии в деревню Стального отряда партизанский командир – пожилой бородатый солдат – явился к Блохину и, отрекомендовавшись, предоставил своих партизан в распоряжение Стального отряда.

Блохин прежде всего справился, где немцы. Но крестьяне этого не знали. На расстоянии двадцати верст вокруг врага не было. Зато местные жители сообщили, что латыши и моряки еще засветло прошли мимо, направляясь к Нарве.

– Хуже всего у нас – это отсутствие общего командования. Каждый отряд воюет на свой страх и риск, сам по себе. Отсюда много неурядиц, – проговорил Петров.

– Выходит, мы одни в этом районе, – потер обмороженное лицо Блохин. – Надо быть начеку, чтобы немцы неожиданно не стукнули нас. Много ли у вас народу, товарищи? – спросил он у солдата.

– Около сотни, половина из них – фронтовики, – ответил «командир» деревни.

– С вооружением и снабжением как? – поинтересовался Прахов.

– Винтовки есть у всех, патронов по сотне на человека, триста лимонок. Есть еще один разобранный пулемет, но наладить его не можем.

– Пулемет, если поспеем до утра, мы вам соберем… И патронов дадим. Только имейте в виду – еще затемно мы уйдем в Нарву, где должны быть завтра утром, – сказал Блохин.

– Значит, нашу деревню поутру заберет немец? – нахмурился солдат. – Мы-то думали, вы у нас будете оборону держать, хотели вам пособить.

– Все, кто захочет, могут уехать в Нарву с нашим обозом и санчастью. Дадим охрану до Нарвы, а там разберутся, куда вас определить дальше.

– Вот ведь какая беда свалилась на наши головы! Кому охота ходить под немцем? Надо поскорее оповестить всех!

Громыхая сапогами, солдат выбежал из избы. Между тем, пересиливая усталость, Прахов собрал к себе в избу коммунистов.

– Соснуть хоть бы полчасика, Маркел Яковлевич, – жалобно попросил Туркин, едва раскрывая слипающиеся глаза.

– Партия нам спать не велела, покеда немца не сокрушим, – наставительно ответил ему Фесин.

Старый рабочий тоже едва стоял от усталости, но силой воли держался на ногах.

Неожиданно в избу вошла Лебедева. Она выглядела очень устало, но ввалившиеся глаза, как всегда, смотрели решительно и бодро.

Хотя Лебедевой уже приходилось быть под огнем во время боев с казаками Краснова в ноябре минувшего года, но непосредственной рукопашной схватки с врагом она еще не видела. На нее произвела большое впечатление неустрашимость, с какой рабочие атаковали немцев. Их храбрость наполнила гордостью сердце опытной большевички. Убедившись в боеспособности рабочего отряда, Лебедева сочла возможным уехать из отряда к латышам и морякам, отступающим под натиском противника. До наступления темноты она пробыла в этих отрядах, которые до вечера сдерживали продвижение немцев и лишь по приказу начали отход. Лебедева забеспокоилась о судьбе Стального отряда и решила ехать ему навстречу.

Зная маршрут отхода Стального отряда лишь приблизительно, Лебедева в каждой деревне наводила подробные справки о немцах. Уже совсем стемнело, когда ее задержала крестьянская застава у околицы деревни. Под конвоем ее отвели к «командиру» деревни – бородатому мужику из бывших солдат. Его поразило, что Лебедева оказалась комиссаром всех отрядов Нарвского фронта.

– Где это видано, чтобы баба комиссарила? Тут что-то не так, – решил «командир».

Тогда Лебедева справилась, есть ли в деревне большевики.

– Все в большевиках ходим, я аж с самого февраля прошлого года… Как Николашку скинули, я и записался в большевики, – ответил «командир» деревни.

Лебедева показала ему свой партийный билет и удостоверение от ЦК партии.

– Выходит, вы и впрямь комиссар? – удивился «командир».

Лебедева расспросила его, не слыхал ли он что-либо о рабочем отряде.

– С темнотой пришел какой-то отряд, да собирается утром уходить дальше в Нарву.

Лебедева попросила провести ее к прибывшим. Так она отыскала Стальной отряд.

Выслушав доклад Прахова и Блохина, она справилась, выставлено ли сторожевое охранение. Блохин сообщил, что люди сейчас выйдут на посты, но они так устали, что могут заснуть.

– Согласна с вами, товарищи, тяжело! – кивнула Лебедева. – Но необходимо побороть усталость. На то мы и большевики.

– Говорить долго не будем, – сказал Прахов. – Мы решили так: коммунисты должны взять на себя охрану деревни…

Через несколько минут половина всех партийцев Стального отряда под командой Круповича и Прахова вышла в дозоры и заставы. Остальные тут же, в избе, легли спать. Через два часа они должны были сменить товарищей.

Воспользовавшись первой свободной минутой по прибытии в деревню, Петров забежал в избу, где расположилась санчасть. Рая дежурила около тяжелораненых и смогла уделить жениху лишь несколько минут.

– Если бы ты знал, Аркаша, что я пережила за эти сутки! – воскликнула она, обнимая Петрова. – Утром услышала о столкновении с тобой Фомина и его подпевал. Я успокоилась только тогда, когда сама увидела тебя в лесу на нашем боевом участке. Затем ты остался в арьергарде, и снова я забеспокоилась, цел ли ты, не обморозился ли, не отстал ли от отряда… Только мы пришли сюда – проходят через деревню латышские стрелки, потом матросы, а вас все нет… Вдруг показался какой-то солдат, маленький, в прожженной шинели, и сообщил, что всех вас в арьергарде перебили немцы. Я два часа не могла найти себе места, все время плакала… Потом привезли раненых, и Соколов, из мартеновского цеха, успокоил меня, сказал, что ты жив и здоров… А затем мне опять начало мерещиться, что ты ранен или обморожен… Петров почувствовал, как дрожат плечи девушки.

– Устала ты, Раечка, изнервничалась, вот и мерещатся тебе всякие страхи, – ласково проговорил инженер. – Я, правда, тоже очень устал, но не поддаюсь. Особенно радует меня то, что удалось заслужить уважение рабочих. Теперь мне никакие козни фоминских прихвостней не страшны, – старался успокоить девушку Петров, хотя сам далеко не был уверен в том, что в ночной темноте его не подстрелит из-за угла затаившийся недруг.

– Береги же себя, любимый! – умоляла Рая, провожая Петрова.

На улице, прижавшись к жениху, она еще раз взяла с него слово зря не рисковать в предстоящих боях. Растроганный девичьей лаской, Петров бодрой походкой направился к избе, где размещались Блохин и Прахов. Тут же, лежа на печи, на лавках и просто на полу, храпели красногвардейцы. За столом, скудно освещенным мигающей коптилкой, нагнувшись над картой, сидели Лебедева и Блохин.

Вслед за Петровым в избу вбежала Повалихина.

– Товарищи начальники! Почитай, вся деревня собралась убегать от немца вместе с нами, – объявила она.

– Надо нам с вами, товарищ Блохин, заняться этим делом, – поднялась Лебедева. – В Питере и его окрестностях трудно с продовольствием. Надо это объяснить крестьянам. Я сама поговорю с ними…

Лебедева поспешно надела полушубок и вышла из избы.

– Огонь-баба! Настоящая большевичка! – горячо говорил Блохин. – Товарищ Петров, как думаешь – к Нарве нам двигаться проселками или по шоссе?

– По шоссе скорее можно напороться на немецкие части, – задумчиво ответил Петров. – И все же придется двигаться по шоссе, иначе мы рискуем застрять по дороге в лесу и остаться в немецком тылу.

– И я так думаю! – кивнул Блохин.

Около полуночи вместе с Праховым в избу явились Самохин и Демин. Они сообщили о гибели Онуприенко. Посеревшие от усталости и горя, они сбивчиво рассказали о происшедшем.

Первой заплакала и запричитала Повалихина:

– Парень-то какой был! Редкая деваха на него не засматривалась, особенно когда он начинал петь! Голос у него был звучный и ласковый, слушать его – что мед пить…

– Жил честно и достойно умер, как настоящий большевик. Надо всем рассказать о его геройской смерти, чтобы народ знал, какие герои живут среди нас, – с чувством проговорил Блохин.

– Обязательно подробно расскажем перед выступлением. Память о таких, как Онуприенко, не может, не должна умереть, – с жаром отозвался Прахов.

Спавшая на лавке Саня вдруг проснулась, вскочила, расширенными глазами посмотрела на Демина и Самохина и сдавленным голосом воскликнула:

– Что?! Что вы говорите? Неужто убили Андрюшу?

– Не убили, а сам он подорвал себя, не захотел сдаться в плен, – ответил Демин, грустно глядя на взволнованную девушку, и повторил свой печальный рассказ. По мере того как он говорил, Саня все больше мрачнела. Она жадно ловила каждое слово и не чувствовала, как крупные слезы катятся по ее лицу.

– Андрюша! Андрюша-а!.. – шептала она, сама того не замечая. – Андрюшенька, мой любимый…

К ней подошла Повалихина, и, обнявшись, обе горько заплакали.

Известие о подвиге и гибели Онуприенко настолько взволновало всех, что об усталости и отдыхе забыли, оживленно обсуждая это событие.

– Подумать только, каким героем оказался Онуприенко! – задумчиво произнесла Кустова. – Я ведь его знаю давно, еще молодым парнишкой, когда он только пришел на завод.

– Да, парень он был… – не договорив, Прахов нагнул голову и стал торопливо протирать очки.

Петров был страшно подавлен вестью о гибели Онуприенко, он считал себя повинным в его смерти. Ведь мог же он оставить в засаде не Андрея, а кого-то другого или остаться сам. Ему не верилось, что он уже больше никогда не увидит чернобрового красавца.

«Как жаль, что погиб такой замечательный человек, – думал Петров. – Дать Онуприенко образование – вышел бы из него прекрасный инженер…»

В углу тихонько плакала Саня. Повалихина, склонившись над ней, шептала слова утешения, но потрясенная горем девушка едва ли слышала их.

Всю ночь Лебедева просидела над картой вместе с Блохиным. Они решили в три часа ночи поднять отряд и продолжать двигаться дальше, чтобы к рассвету быть в Нарве. Но выяснилось, что многие красногвардейцы не могут идти – после ночевки в тепле у них нестерпимо болели обмороженные ноги.

– Надо мобилизовать лошадей и сани у деревенских богатеев, – подсказала Лебедева.

С помощью бедняков Орехов быстро собрал несколько саней, которые составили дополнительный обоз.

Когда отряд уже выступил из деревни, по нему неожиданно открыли ружейный огонь. Стреляли из кулацких изб и дворов.

По распоряжению Блохина красногвардейцы окружили эти дворы и при содействии местных партизан задержали несколько кулацких сынков, стрелявших в красногвардейцев. Хотя рабочие и настаивали на немедленном расстреле бандитов, Лебедева распорядилась передать задержанных по прибытии в Нарву революционному трибуналу.

Арьергард Стального отряда по-прежнему находился под командой Петрова. Помощниками ему назначили Круповича и Орехова. Несмотря на обмороженные ноги и вспухшее лицо, Орехов всеми силами старался подбодрить бойцов.

– Я начинаю понимать, почему сибиряки все бородатые, – шутил он. – Борода – это вроде шубы на лице, с ней никакой мороз не страшен… Но зато девушки не любят бородатых. Придется зимой ходить с бородой, а к лету бриться!

– У молодежи настоящей бороды-то не растет, так – кусты какие-то! – улыбнулся Крупович.

– Сколько вам лет, товарищ Крупович? – поинтересовался Петров.

– За сорок перевалило! – вздохнул мастер. – Успел при царе побывать в тюрьме да бежал с дороги в Сибирь. Всего пришлось пережить… Но это пошло только впрок. Стал выносливее физически и устойчивее морально. Большевиков трудности только закаляют.

Арьергард медленно двигался за отрядом по смутно чернеющей среди белых сугробов дороге. Деревня давно осталась позади. Отряд вошел в лес и двигался под согнутыми снегом ветвями.

Глава 17

Уже совсем рассвело, когда Стальной рабочий отряд встретился с посланными ему навстречу моряками. С ними двигалось несколько бронеавтомобилей. Теперь охрану тыла отступающего Стального отряда взяли на себя матросы. Арьергард слился с главными силами отряда, и вскоре все благополучно достигли Нарвы.

Рабочие с любопытством разглядывали непривычную для русских архитектуру домов, высокие брандмауэры, стрельчатые окна, крыши с острыми шпилями, крытые черной черепицей, аккуратные, но узенькие улочки, старинные здания и кое-где сохранившиеся крепостные башни.

В городе царило большое оживление. В разные стороны двигались вооруженные отряды рабочих, матросские команды, пехотные подразделения. С шумом проезжали артиллерия и обозы. Все свидетельствовало о наличии в районе Нарвы значительного количества войск.

– За последние два дня нашего полку здесь прибыло, – радостно заметил Блохин. – Видно, весь Питер поднялся нам на помощь, против немца.

– Немец-то по дурости своей считал, что Питер некому защищать. А выходит, что мы как следует сумеем проучить его здесь, под Нарвой! – улыбнулся Петров.

С приходом в Нарву настроение рабочих сразу поднялось, посыпались шутки, усталость словно уменьшилась.

Встречные с удивлением оглядывали закутанные во что попало фигуры бойцов Стального отряда.

– Откуда бредете такие обтрепанные? – спрашивали они.

– Двое суток без перерыва отбивались от немцев, пока вы тут подготовляли для них хорошую встречу. Отдохнем, соберемся с силами – и снова в бой! – отвечали бойцы Стального отряда.

– Ну как, немец крепко нажимает?

– Нажимает, но и мы ему спуску не даем, тоже бьем! Дух у него супротив нас хлипкий, – отозвался Демин.

Конный ординарец из отряда Дыбенко привез приказ рабочему отряду отойти в общий резерв и расположиться на западной окраине Нарвы.

Было уже совсем светло, когда Стальной отряд добрался до места. Фесин заранее подготовил дома для расквартирования, заняв для этой цели несколько хороших подворий, принадлежавших кулакам и купцам. Он где-то раздобыл себе шинель и папаху и словно помолодел.

– Разрешите, товарищ командир, доложить, что обоз Стального отряда благополучно прибыл в город Нарву, – отрапортовал он Блохину. – Раненые и больные сданы на вокзале в санитарный поезд. Потерь в людях, лошадях и материальной части нет.

– Да ты лет на двадцать помолодел, Петр Митрофанович! – удивился Блохин.

– Не тоже командиру походить на старую бабушку, – серьезно пояснил Фесин. – Вот и пришлось вспомнить, как меня в сибирском стрелковом полку школили… Да что это я со своими разговорами! – Он всплеснул руками. – Все устали, спать хотят, а я сказки рассказываю… Вот эти девять дворов отведены нам на постой…

Утомленные походом, рабочие быстро разошлись по отведенным для них домам, сытно пообедали и почти тотчас завалились спать. Остались бодрствовать лишь дежурные и караульные.

Когда все устроилось, Петров постарался осмыслить, что же в сущности произошло.

– Не проще было бы сидеть в Нарве и дожидаться здесь немцев? – высказал он свои мысли вслух.

– На нас была возложена задача выяснить силы врага и по возможности задержать его наступление. Это мы выполнили, – пояснил Блохин. – Пока мы воевали, видал, какую здесь силу накопили?

Вместе с Петровым командир отряда отправился в обход домов, где расположились красногвардейцы. Повалихина, зевая, хлопотала около ротных кухонь. Она двигалась с трудом, но, преодолевая усталость, зорко следила за тем, как готовится обед.

– Скоро до Стального завода доберемся? – справилась она у Блохина.

– Больно соскучилась по нему, что ли?

– Ежели и дальше так будем пятиться раком, то ден через шесть придется нам щи варить в мартенах, – раздраженно произнесла женщина.

– Есть приказ от самого товарища Ленина остановиться у Нарвы и ни шагу дальше не отступать, – ответил Блохин. – Сколько у нас человек на довольствии?

– Во всех цехах, то бишь ротах, около двухсот…

– Неужто мы столько потеряли? – удивился Петров.

– Полсотни раненых да обмороженных отправили в Питер. Да отсталых много. Они еще подойдут…

– Здравствуйте, товарищи! – вошла во двор Лебедева. Она выглядела совсем больной и прихрамывала. – Умудрилась отморозить пятку на левой ноге, – пожаловалась она.

– Зачем же тогда вы ходите? – заметил Петров.

– Проводила митинг в сводном рабочем отряде и в других частях. Везде настроение бодрое, особенно в Молодежном отряде. А как у вас, товарищ Блохин?

– Люди очень утомлены. Сейчас отдыхают. Отоспятся – и опять пойдут в бой. Упадка духа не заметно.

– Все ваши пушки целы?

– Так точно, товарищ комиссар! – ответил Петров. – Вот ружейных патронов и снарядов у нас маловато.

– Они есть в Нарве, на станции. Из Питера пришло распоряжение с рассветом все ваши пушки выдвинуть на позицию в районе деревни Сольдино. Кто у вас будет командовать артиллерией?

Блохин задумчиво потер лоб.

– Тут надо подобрать сурьезного товарища! Придется послать Прахова, он на заводе часто проводил пробный обстрел пушек на полигоне…

Лебедева закрыла глаза от усталости и, сняв полушубок, попросила стакан горячего чая.

Пока она пила чай, Петров написал приказ о переброске пушек в район деревни Сольдино.

– Необходимо отметить работу женщин Стального отряда, товарищ Блохин, – с наслаждением прихлебывая чай, проговорила Лебедева. – Особенно вашего заведующего продовольственной частью – Повалихину. Она во время похода проявила много энергии, изобретательности и неустрашимости. И сейчас, когда все отдыхают, она хлопочет около кухонь. Ее пример показывает, что в деле защиты революции пролетарская женщина идет плечом к плечу с мужчиной.

Выпив чай, комиссар заторопилась в отряд Дыбенко.

– Товарищ Петров поедет со мной. Там он получит последние приказы и распоряжения из Питера, – решила она. – А заодно возьмет наряд на боеприпасы.

– Слушаюсь, товарищ Лебедева!

Через несколько минут легкие санки уже мчали комиссара по улицам Нарвы. Петров – с любопытством посматривал по сторонам. Лебедева, опустив голову, дремала.

«Совсем измаялась, бедная! – сочувственно подумал инженер. – Нет, не женское это дело – воевать!..»

Вход на вокзал охраняли красногвардейцы-рабочие, которые потребовали документы.

Мандат Лебедевой снова вызвал сомнение у охраны.

– Кто вам выдал этот мандат? – справился начальник охраны.

– А вы из какой организации? – ответила вопросом на вопрос Лебедева.

– Этого вам, дамочка, совсем даже нечего знать, – ответил красногвардеец.

– Я не дамочка, а комиссар отряда Дыбенко. Поэтому я и спрашиваю, какой вы части или организации?!

– А к чему это тебе? – отозвалось несколько красногвардейцев.

– Вот мой мандат от Центрального Комитета нашей партии, за подписью товарища Ленина, если вы не верите моим документам, – пояснила Лебедева.

Начальник охраны бережно взял документ. Человек пять красногвардейцев со всех сторон заглядывали в мандат.

– Подпись – Ленин, в скобках – Ульянов. Слыхали, ребята, сам Ленин подписал! Значит, правильно, что товарищ Лебедева в комиссары поставлена, – повеселел начальник охраны. – Извинения просим за беспокойство. Время тревожное. Всякая гидра тут бродит!..

– Правильно делаете, товарищ, что внимательно проверяете документы, – ответила Лебедева.

– Вы, товарищ комиссар, спрашивали, из какой мы организации. Разрешите доложить: из красногвардейского отряда Кренгольмской мануфактуры. Она тут, рядом, на Ивангородском форштадте, – уже вдогонку крикнул начальник охраны.

Эшелон отряда Дыбенко стоял на запасном пути.

В вагоне Лебедева и Петров застали только Парского и его помощников. Висевшая на стене большая карта была утыкана разноцветными флажками. Красные обозначали советские части, а синие – немецкие. Красные флажки преобладали, но они были разбросаны по всей карте. Синие же сосредоточились около Нарвы и Пскова. Парский доложил Лебедевой, что Дыбенко еще не вернулся с объезда частей.

– Какова обстановка на фронте? – справилась Лебедева.

– По данным воздушной разведки, на фронте Финский залив – Чудское озеро – Псков германские войска в составе двух-трех корпусов слабого состава продолжают быстрое продвижение на восток, – ровным голосом сообщил Парский. – На ревельском направлении передовые части появились у станции Орро, тут произошло несколько стычек с морскими частями и латышскими стрелками. Силы немцев в нашем районе исчисляются в два-три полка пехоты кроме небольших подвижных соединений. Южнее Нарвы и по побережью Финского залива тоже двигается примерно по полку. Им приданы легкие и несколько тяжелых орудий. Немцы надеются захватить Петроград наскоком. Имей мы две-три надежные в боевом отношении дивизии, и вся эта немецкая авантюра рухнула бы. Но у нас таковых нет…

Парский вздохнул и развел руками.

– Напрасно вы так думаете! – возразила Лебедева. – Я вчера видела, как сражался Стальной отряд рабочих, и знаю, что за эти два дня он превратился в настоящую боевую часть. Затем у нас есть матросы и латыши. И, наконец, гарнизон Нарвы составляет два полка старой армии. Это уже не так мало!

– Со временем рабочие отряды, возможно, и приобретут боевые качества, но сейчас нельзя рассчитывать на них, как на реальную боевую силу, – теребя бородку, настаивал Парский.

– Рабочие отряды несокрушимой стеной станут на пути немцев, – с жаром возразила Лебедева.

– Блажен, кто верует!.. Я считаю, что артиллерию и обозы следует держать за рекой Нарвой. Так-то будет поспокойнее, хотя Нарву и защищают наиболее надежные в нашей войсковой группе части – два полка старой армии.

Хлопнув дверью, вошел Дыбенко. Потирая замерзшие руки, поблескивая глазами, он сообщил, что следует скоро ожидать наступления немцев на Нарву.

– Партизаны-разведчики прямо говорят о сосредоточении германцев в районе станции Вайвара. Очевидно, они замышляют удар по Нарве вдоль железной дороги и по шоссе, что проходит южнее, – закончил Дыбенко.

– Не следует ли заманить немцев в мешок, выдвинув к станции Вайвара наши фланги и осадив центр к станции Корф или Сольдино? – предложил Петров.

– При таком расположении наши фланговые части сами окажутся под ударом во фланг и даже в тыл, – раздраженно возразил Парский. – Немцы не замедлят воспользоваться столь благоприятным для них случаем и разгромят выдвинутые вперед отряды.

– Немцы от железной дороги далеко не отходят и не сразу разберутся в обстановке. Тем временем рабочие отряды успеют нанести удар по противнику, двигающемуся вдоль железной дороги, – подхватил идею Петрова Дыбенко.

– Слушаюсь! Но заранее предупреждаю: ничего, кроме конфуза, из этого не получится, – недовольно ответил Парский. – Немцы – очень серьезный и опасный враг, что вы, товарищ Петров, как боевой офицер, конечно, знаете не хуже меня.

– Нынешние немецкие солдаты не те, что были в 1914 году, – поддержал Петрова командир отряда. – После трех с половиной лет тяжелой войны и Октябрьской революции они вовсе не стремятся умереть за своего кайзера и фатерлянд.

Петров попросил дать наряд на боеприпасы, но Дыбенко пригласил его принять участие в выработке диспозиции на завтрашний день.

Парский сначала отнесся критически к поставленной перед ним задаче, но затем, углубившись в изучение карты, пришел к заключению, что предложенный план не так уж плох.

– Будь у нас хоть дивизия пехоты с бригадой артиллерии, какие были в 1914 году, я бы устроил немцам маленькие Канны, от которых их не спас бы никакой хваленый Клаузевиц, – с увлечением говорил теперь старый вояка и принялся диктовать очередной приказ.

Инженеру стало ясно, что этот старик со смешной козлиной бородкой является незаурядным военным специалистом. Ему только не хватает веры в неисчерпаемые силы рабочего класса.

– Вы ведь инженер? – вдруг обернулся к нему Парский.

– Да, – ответил Петров.

– Знаете, что такое бой? Уравнение со многими неизвестными. И тот генштабист хорош, кто умеет их решать. Я когда-то очень любил математику. Это развило во мне привычку к точному мышлению и весьма пригодилось на войне.

Было около полуночи, когда наконец приказ был написан и получил одобрение Дыбенко и Лебедевой.

Артиллерия Стального отряда должна была в четыре часа утра выступить в район деревни Сольдино. До этого времени надо было получить снаряды и патроны. Петров поспешил в свой отряд.