Текст книги "Похождения робота"
Автор книги: Александр Петрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
ВОКРУГ МЕДАЛИ
То, что произошло с Васей Гвоздиковым на загородной массовке, организованной коллективом цеха, явилось неожиданностью для него самого.
Именно на массовке один из ее участников – предосудительного нрава грузчик Ермолаев, истребив большую часть купленного вскладчину пива, возымел желание полюбоваться видом реки с ее обрывистого берега. Он оступился и упал в речку. Ничем доселе не выдающийся крановщик Вася Гвоздиков, едва успев скинуть пиджак и брюки, как был в трусиках, носках и в ботинках, в рубашке с галстуком, бросился в холодные речные волны и извлек несчастливца на берег.
И хоть дело происходило не на очень уж страшной глубине, так как речушка Ворона значительно уступала в размерах таким прославленным рекам, как Енисей, или, скажем, Миссисипи, и уровень ее воды даже после дождей не поднимался выше пояса среднего купальщика, тем не менее участники массовки встретили этот самоотверженный акт радостными возгласами, аплодисментами и поздравлениями. А одна девушка даже надела на тонкую Васину шею венок из васильков и ромашек.
Вася некоторое время стоял посреди лужайки в носках, мокрой рубашке с галстуком и с венком на шее, но – без штанов, снисходительно принимал восторги зрителей, и постепенно на его лице появилось выражение торжествующего удовлетворения, как у чемпиона, возведенного на пьедестал почета.
Впрочем, сам спасенный почему-то не проявил особой благодарности и даже двусмысленно сказал:
– Теперь ты известный спасатель на водах! Тебе медаль надо выхлопотать – «За спасение утопающих»!
– Это лишнее, – скромно сказал Вася и, подумав, добавил: – На моем месте каждый поступил бы так!
Последовали новые аплодисменты, но Вася, аккуратно сняв венок, удалился в кусты, чтобы обсушиться.
В понедельник он как ни в чем не бывало явился на работу. На его лице по-прежнему было написано торжествующее удовлетворение, но видно было, что Васе не дает покоя какая-то мысль.
Наконец он отправился к председателю цехкома.
Тот как всегда был обуреваем своими профсоюзными заботами и сейчас, надрываясь, кричал в телефон:
– Какой у тебя метраж? Метров сколько? Сделаем! Заявление подавай! На цехком! Метраж укажи! Чтоб был метраж! Без этого нельзя!
Не отрывая одного уха от телефона, другое обратил к Васе:
– Тебе чего?
– Да вот… – начал, глядя в потолок, Вася. – Насчет этого вчерашнего инцидента на реке… На случай, если цехком вздумает чествовать меня… Премию там какую… Или памятный подарок… То я заявляю, что каждый на моем месте…
Предцехкома прокричал в телефон последний раз:
– Метраж должен быть точен, понял? Бывай! – положил трубку и успокоительным жестом выставил ладонь: – Понял! Можешь не беспокоиться, ничего такого не будет! Наш цехком на такую халтуру не пойдет, так что в этом отношении не беспокойся! Конечно, каждый бы сделал. Речка – по колено, чего там.
Вася застенчиво улыбнулся, пожал плечами и пошел отыскивать редактора стенгазеты.
– Насчет вчерашнего случая с Ермолаевым, – сказал он редактору, осуждающе покачав головой. – Интересно: пьяный, а падает в воду… Почитай газеты: сколько их тонет, и все выпившие… Если б не я, неизвестно, что…
– Это ты прав! – сказал редактор, доставая блокнот и что-то в нем отмечая. – Вопрос, так сказать, назрел. Мы долго с ним нянчились, а теперь чаша терпения, как говорится, переполнилась, мы его, так сказать, выставим к позорному столбу. Нельзя проходить мимо, как говорится!
– Да я насчет себя…
– А тебе чего бояться? – удивился редактор. – Ты ж, как говорится, трезвый был – и наоборот – его вытащил?
– Да-да! – с готовностью кивнул Вася. – На моем месте…
– Я и говорю! О тебе мы ни слова!.. А ему покажем!
Потом Васю видели у девушек в машбюро, где он рассказывал вычитанные из газет случаи спасения людей из воды, из огня, из-под колес всевозможного транспорта. Но так как был конец квартала, то девушки с пулеметной скоростью стучали по клавишам машинок и на Васю никто не обращал внимания. Тогда он начал тонко намекать на то, что сам является разносторонним спортсменом и даже скоро должен получить третий разряд по шашкам, но в это время кто-то заглянул в машбюро и крикнул:
– Гвоздиков! Вот он где! Иди скорей, тебя начальник зовет!
– А что? – спросил, приосанившись, Вася.
– Корреспондент у него сидит! Быстро, чтоб на одной ноге.
Вася, выхватив у одной девушки зеркало и расческу, наскоро причесался, передвинул к кадыку уголок своего галстука, который сместился почему-то налево, и, расправив плечи, пошел по коридору.
Дверь кабинета он открыл без стука, небрежно кивнул начальнику цеха и с улыбкой обратился к корреспонденту:
– Здравствуйте… Напрасно вы это, знаете… На моем месте, ей-богу, любой!
Затем он сел перед ним на стул и приготовился отвечать на вопросы, но начальник вмешался, бестактно повысив голос:
– Что это значит – напрасно? Как это вы так рассуждаете? Товарищу корреспонденту нужны технические данные о новом кране и ваши соответствующие соображения. А вас приходится искать по всему цеху… Будьте любезны сейчас же представить!
Вася опять улыбнулся корреспонденту, показывая, что не стоит обращать внимания на невоспитанность некоторых людей, и, кашлянув, произнес:
– Я, товарищ корреспондент, человек скромный. Маленький винтик в системе нашего организма. Данные и соображения я сейчас представлю, если они вам что-то прояснят. Но сначала, если позволите, несколько слов о себе. Моя биография совсем обычная…
– Биографию вы жене своей рассказывайте! – вскипел начальник. – Товарищу корреспонденту нужны цифры, расчеты, ваши прикидки и предложения для общей статьи о новом кране, а не биография! Если вам самому нечем заняться, не отнимайте по крайней мере времени у людей!
…Вскоре Вася слонялся по цеху и разглагольствовал:
– Это ничто иное, как беззаконие и произвол…
– Группа окопавшихся бюрократов окружает заговором молчания и даже встречает насмешками бесспорный факт риска жизнью…
– Поощрение положительных проявлений – важный фактор, стимулирующий трудящихся на новые положительные проявления… У нас же…
ВАСЯ И ЕГО ЖЕНА
Хорошая жена у моего друга Васи Гвоздикова (та самая девушка, которая надела на его шею венок из ромашек, а затем весьма внимательно и даже заинтересованно выслушала его монолог о положительных проявлениях). Света воспитывает мужа не принуждением, не командованием или, скажем, голым администрированием, а деликатнее, исподволь. (А вот моя супруга запретила мне собирать марки и на мой вопрос, почему нельзя этого делать, немного подумав, ответила: «Потому!»).
Как-то повстречал я Васину жену Свету на улице. Она несла авоську, полную коробочек, банок и пузырьков разного диаметра и неизвестного назначения.
– Что это у вас?
– Химикаты. Вот это – французский сульфит, это японский проявитель… это… это… Словом, мы купили Васе фотоаппарат… В цехе знаете, как израсходовали деньги на культнужды? Установили в красном уголке биллиард! Так чем мой Вася пристрастится к биллиарду, лучше, думаю, пусть развивает свои положительные проявления: сидит дома – проявляет там, закрепляет, верно? Он может и вас сфотографировать. Приходите к нам в выходной.
В выходной я отправился к Гвоздиковым.
Вася сам открыл мне дверь.
– А, это ты! Здорово! Извини, что руки не подаю: вся в эмульсии. Пальто клади вон туда, где на стульях одежда свалена! Я, брат, гардероб оборудовал под фотолабораторию: там у меня красный свет и все такое. Лучше бы, конечно, оборудовать в санузле, но соседка у меня такая, старая дева. Не может, видите ли, пользоваться, когда там красный свет: будто вредно влияет на нервную систему.
Стены Васиной комнаты были сплошь увешаны фотографиями, большей частью изображающими какие-то непонятные предметы.
– Вот у меня ракурсная съемка! – охотно объяснял Вася. – Здорово, а? Неплохая эмоциональная окраска? Туфель жены во весь формат кадра, свет снизу. Выдержка только взята слишком короткая… Видал в заводской газете мой фотоэтюд «Беспокойная старость»? Обиделась, переехала жить к сестре, усмотрела в названии какой-то намек. Вообще, удивительный есть народ! Кое-кто обижается, когда их снимают с крыши или из-под лестницы.
Тут он взглянул на часы и, извинившись, залез в гардероб, и сидел там очень долго, все время чем-то шурша наподобие мыши.
Тем временем Света угостила меня чаем, пахнущим какой-то химией.
– Это я закрепитель в чашки наливал, – успокаивающе отозвался из гардероба Вася. – Удивительно стойкий запах, хотя закрепляет не так уж стойко.
Прощаясь, он сказал, что у меня нефотогеничное лицо и, с фотографической точки зрения, на редкость неинтересное.
Когда через месяц я пришел проведать Гвоздикова, в квартире пахло уже не химикатами, а зверинцем. Возле двери на кухню была привязана собака отвратительного вида. Сквозь белую шерсть у нее просвечивала розовая кожа. Увидев меня, она с ухмылкой облизнулась.
Света, с опаской косясь на собаку, шепнула мне:
– Васе ружье купили. Я думаю, будет лучше: отвлечется от этой проклятой фотографии. Здоровый отдых на воздухе, и к столу добавка – утка или там какой глухарь.
Сам Вася работал в поте лица, стараясь при помощи ручных мехов накачать громадную резиновую лодку, установленную в коридоре.
– Видал, а? – радостно закричал он. – Хорошая штучка! По случаю куплена! Незаменимая вещь!
В это время раздался голос соседки:
– Василий Васильевич! Что же это такое? Опять вы привязали возле кухни свою собаку. Это же невыносимо! Я буду жаловаться!
Вася сунул мне в руки меха:
– На, покачай! Ну, склочница! Подумать только! Собака ей помешала! А сама поминутно шныряет на кухню – собаку пугает, мне настроение портит!
И вступил в длительные пререкания с соседкой.
Света, пригорюнившись, делилась со мной своими переживаниями:
– Ружье, конечно, тянет на свежий воздух. А все-таки жизни не стало с этой охотой. Оказывается, к ружью еще требуются резиновые сапоги, и брезентовый плащ, и просто брезент, и палатка. И всякие там патронташи, ягдташи. А сколько патронов, пистонов, чистилок. Да еще со всего города ходят собачники, водят напоказ своих собак, а нашу ему привезли откуда-то из Владивостока: она имеет привычку по ночам лаять, а днем выть. Вася говорит, что должно быть наоборот, что она просто не привыкла к разнице времени. Только ни соседке, ни нам от этого не легче! Вдобавок соседка работает телефонисткой, а Вася приучил себя вставать на рассвете, до зорьки: ставит будильник на два часа ночи, а соседка, как он зазвонит, вскакивает: думает – телефон. Потом Вася переводит будильник на четыре часа, потом на пять… Словом, кошмар. Теперь он еще собирается купить утку какую-то криковую. Говорит: буду держать в ванной, в правилах для жильцов не говорится, что нельзя держать утку в ванной. Что делать?
И тут меня осенило:
– Знаете, что? Купите-ка ему абонемент на футбол и хоккей!
Недавно я видел Васю во Дворце спорта. Матч давным-давно окончился, трибуны были пусты, и только фанатики скучились вокруг Васи. А он ораторствовал:
– Не-ет, это вы бросьте! Это не Белов сделал подножку, это случайно так вышло! Если б Чернов не обронил клюшку, еще бабушка надвое сказала…
– Вася, когда мы с тобой на охоту пойдем?
Гвоздиков широко разинул рот, видимо, от удивления: будто бы ему предложили поиграть в крестики-нолики.
– На охоту?.. Ах да, на охоту!.. Так, так… В пятницу у наших тренировка… В субботу играют юниоры. В воскресенье выступают на выезде. В понедельник надо в аэропорт поехать встретить, расспросить… Календарь мой забит до отказа, не знаю, как и управлюсь…
– А сейчас ты почему домой не идешь?
– Да вот обсуждаем результаты в других городах. Ты понимаешь, если наша команда следующую встречу выиграет с большим счетом (должны ребята постараться), а основные соперники сплошь проиграют, то тут верный шанс… Ты не заметил сегодня, что Краснов ехидно ухмылялся, а судья… Думаем в Федерацию протест написать… И куда только Маслаченко, Озеров и Майоров смотрят!
ВОЛШЕБНЫЕ ЯЙЦА
В последнее время с моим другом Васей Гвоздиковым опять стало твориться что-то неладное (хотя дома и на работе было как нельзя лучше: за увлеченность и «технический энтузиазм» Васю даже отметили значком ВОИР).
И вдруг!.. Многие видели, как он вел по улице козу и пытался сесть с ней в троллейбус; как он сидел на березе в парке и его снимали оттуда дружинники; как он ползал по болоту, выковыривая что-то из грязи.
Когда же в газете появилось объявление, что Вася срочно меняет свою недавно полученную двухкомнатную квартиру в центре на отдельный домик в любом пригороде, можно без удобств, но обязательно с участком, я отправился узнать, что с ним стряслось.
Вася попался мне навстречу. Страшно выпучив глаза и задыхаясь, он бежал мимо своего длинного дома и, прохрипев: «Стой здесь!», скрылся за углом. Через какое-то время он появился уже с другой стороны квартала, кое-как доковылял до меня и привалился к стене, зевая ртом, как рыба, вынутая из воды.
Немного отдышавшись, он объяснил:
– Бегом… от… инфаркта… понял? Каждое утро так…
– Зачем?
– Сильное воздействие… для общего оздоровления… Если инфаркт меня раньше не тяпнет, то я застрахуюсь… Читал газеты, журналы?
– Да ты вроде ничем не болел?
– Это с виду ничем… Вообще – нужна профилактика… Болезни – они коварны! Хватишься, да поздно. Читал про стресс? Потому и футбол забросил: болеешь-болеешь, а они, черти, проигрывают… Страшное дело этот стресс! Все человечество сейчас от него страдает, потому нужно принимать меры!
Васина комната была заставлена горшочками с разными колючими и ползучими кустами, повсюду, как в жилище средневекового колдуна, были развешаны пучки трав. На подоконнике в стеклянной банке хранилась какая-то масса отвратительного вида, смахивающая на медузу. В другой банке были опущены в воду два электрода. Тут же лежали странные черные колобки, похожие на конские копыта, и пачки вырезок из газет и журналов.
Среди всего этого ходила с печальным лицом Света.
Я огляделся и спросил:
– А где коза?
– Коза не у меня, а у Вадьки, знаешь? – объяснил Вася. – У него – язва, требует особо жирного молока, вроде козьего.
– Это, значит, ты ей сено таскал по базару?
– Сено! – усмехнулся Вася. – Это не сено, а состав! Целебный, понял? Старик тут есть, он составляет на основе народных примет, чертовски дорого дерет! Козе это сено будет не по карману. Да что – коза. Вот у зайца жирность молока – двадцать три процента!
– Жалко, что зайца вам негде поймать! – усмехнулась Света. – Заодно уж…
Она сходила на кухню, принесла чайник.
– Нате, надувайтесь!
– Не признает ничего! – подмигнул мне Вася, наливая из чайника какую-то подозрительную жидкость, не похожую на чай. – Женщины гораздо консервативнее мужчин, социологи установили.
Я отхлебнул из чашки и поставил ее на стол.
– Настой чаги по утрам пью, березовый гриб! – объяснил Вася, показывая на черные копыта. – Лучшая профилактика против рака!.. Почитать тебе, что один академик пишет?.. Света, подай вон ту папку!
– Не надо! – испугался я. – Это ты за ними на березу лазил?
– Да! Чуть было не расшибся, и дружинники меня за пьяного приняли!.. Однако я внес усовершенствование: завариваю его на серебряной воде. Она от всех болезней, я тебе потом покажу вырезку… Разлагаю электролизом серебро на ионы.
– Мой браслет распилил! – сказала Света враждебным голосом.
– Здоровье мужа должно быть дороже какого-то там браслета, – назидательно произнес Вася. – А тебе хотелось, чтоб я от изжоги мучился, как сейчас?
– Раньше этого не было.
– Значит, вовремя захватил! – рассуждал Вася, с отвращением, как касторку, глотая свой состав. – В самом начале. Есть шансы вылечиться! Лучше всего, конечно, снеговая вода. Она не подвержена радиации. Но в городских условиях где ее взять? Вот поменяемся на пригород, там у меня снеговой воды будет вдоволь. В идеале, конечно, – переехать на Камчатку!
– Неужто здесь снегу мало?
– Там, кроме снега, много есть кой-чего: панты, женьшень, Тихий океан близко, а в нем – акулий жир, яд медузы, трепанги.
– Сумасшедший дом построен для таких, – тихонько добавила жена.
– Может, не стоит из-за снега переезжать? – пытался я заглушить назревавший семейный конфликт. – Много ли тебе нужно этой снеговой воды? Может, снег привозить в каком-нибудь ведре?
– Снег, это – между прочим. А главное – мне необходимы перепелиные яйца, от японских перепелов. Удивительно целебные яйца – сейчас все только о них и говорят! Я прикинул: как раз от всех моих болезней! Но достать трудно! Приходится самим изворачиваться. У Вадьки наклюнулась возможность достать перепелят. Тут их, конечно, водить негде, поэтому я и решил переехать. Разведу перепелов, участок засажу женьшенем и прочим. Возможно, устрою пасеку. А в сарае перепелята несутся. Эх, лошадь бы еще. Для кумыса.
– А в другом сарае зайца будете доить с Вадькой своим ненормальным! – добавила жена.
– Ты чего подначиваешь! – страшным голосом закричал Вася. – Знаешь, что мне вредны отрицательные эмоции, а злишь, дура!.. Убью! Всех поубиваю!
И, схватив алюминиевую чашку, Вася кинул ее на пол.
Света заплакала и убежала, а Вася, поставив небьющуюся чашку снова на стол, объяснил мне вполне миролюбивым шепотом:
– Это для разрядки! Всегда нужна разрядка! Кто держит раздражение в себе, то оно остается внутри, оседает на печень и через это развивается рак. Вот она – счастливая: чуть что – сразу плакать. Слезы очень хорошо снимают напряжение. Но лучше всего – драка! Один западный ученый – читал, небось? – советует каждую неделю драться с женой, прекрасная разрядка, на всю неделю напряжение снимается!.. Но моя – очень уж смирная.
Я ушел домой, жалея Васю и его милую, тихую жену.
Через месяц я встретил Гвоздиковых на рынке. Васина жена шла впереди с довольным, счастливым лицом, а за ней плелся Вася, согнувшись под мешком картошки.
– Целебная какая-нибудь? – спросил я про картошку.
– Да ну! Что в ней целебного, – пробормотал Вася, с облегчением сваливая картошку на землю. – Наоборот: содержит яд – соланин.
– А перепелов завел? Как на вкус перепелиные яйца?
– А ты разве не знаешь? – удивился Вася. – Было опровержение одного авторитетного НИИ, ничего в них целебного, обычные яйца, только маленькие. Ложная сенсация оказалась.
– Конечно, пишут много чепухи! – вмешалась Света. – Но я нашла настоящую статью, подруга мне одна дала почитать, там уж без вранья. Профессор Амосов не станет врать, он говорит: переутомляйтесь! Ото всего помогает переутомление!
– Да! – кивнул Вася. – Это я по себе чувствую. Вообще сейчас другая мода пошла: никакой химии, нужны простые естественные методы лечения. Нужно просто помогать организму, а он сам справится… Есть много хороших естественных методов. Лечение смехом, сном. Сон успокаивает нервы, а большинство болезней – на нервной почве.
– Про сон – чепуха все! – перебила его Света. – Смех еще ладно. А ото сна какая может быть польза? Опухнешь – и все. По-моему, это – заблуждение. Вот у одной моей подружки муж – тот голодом лечится! Она теперь всем хвастает: еще немного полечится – шубу себе куплю!
– Голодом можно лечиться только по назначению врача, – сморщился Вася.
– Можно и к врачу сходить, что тут такого! Вот его дружок Вадька, который с козой, теперь тоже хорошо лечится! У него оказалось все на почве нервов. А жена его у нас на заводе переводчицей работает, перевела ему из американского журнала статью: лучше всего нервы успокаивает вязанье! Он уже три кофты связал: две она продала, одну сама носит!
– Нигде не могу найти подробную медицинскую энциклопедию, – жаловался Вася. – Краткая у меня есть, а, говорят, есть еще полная.
– Не нужна тебе никакая энциклопедия! – оборвала его жена. – Какую нужно статью я сама достану!.. Пошли! Тебе еще телевизор сегодня в починку нести.
Вася взвалил себе картошку на спину и побрел лечиться дальше, а я долго хихикал, чувствуя, что смех и в самом деле здорово помогает для общего самочувствия.
СОБСТВЕННЫЕ КОЛЕСА
– Вот и обзавелся я собственными колесами! – сказал Вася Гвоздиков, любовно оглядывая свои новенькие «Жигули». – Теперь каких-нибудь полчаса, и ты, как говорится, вдали от шума городского: дыши воздухом, слушай птиц, наслаждайся тишиной. Какое удобство!
Я тоже проникся уважением к собственным Васиным колесам и в знак этого погладил рукавом своего пиджака дверку.
– Что ты делаешь! – испуганно вскричал Вася. – Я ее замшей протираю!
Он с сомнением оглядел мой новый костюм и вздохнул:
– Ладно, влезай, только не ерзай и ногами не шевели, а то в салоне обивка портится!
Света и я осторожно сели на мягкое сиденье, боясь что-нибудь испортить.
– Куда поедем? – спросил Вася. – Колеса тем хороши, что все пути открыты: куда хочешь, туда и поедешь. Правильно сказал один мудрец: автомобиль – не роскошь, а средство передвижения.
– Ну, прямо – на Затон? – предложил я.
Вася сморщился:
– Дорога паршивая. Подвеску угробим.
– Ну, направо – на Плес. Туда – мостовая хорошая.
– Это для тебя она хорошая, – хмыкнул Вася. – А для резины гибель. Да-а: как у Ильи Муромца. Прямо пойдешь – такая-то напасть, направо – такая-то, налево – тоже караулит беда… Ладно, положись на меня! Поедем налево. Говорят, по этой дороге гаишников меньше.
От быстрой езды разнообразные виды природы замельтешили, как в испорченном телевизоре.
В одном месте Вася вдруг остановился, вылез из машины, о чем-то коротко переговорил с суровым гражданином, вооруженным полосатой палочкой, вручил ему трояк и, вернувшись, весело мне подмигнул:
– Превысил скорость. Штрафом отделался!
Через некоторое время его остановил вежливый товарищ с такой же палочкой и тоже взял трояк. Вася повеселел еще больше:
– Двойной обгон! Хорошие ребята попадаются!
– Чего ж тут хорошего, если штрафуют? – полюбопытствовал я.
– Талон цел! Прокол не сделан! – удивился Вася моей непонятливости.
Третьего гражданина Вася о чем-то долго упрашивал, умоляюще складывая на груди руки и проявляя готовность встать на колени, пока гражданин не смилостивился, согласившись принять у него пятак.
– И этот хороший дядька! – ликовал Вася. – Талон не тронул!
Больше оштрафовать его не успели, так как мы свернули с шоссе на проселок в общем потоке машин, будто спешивших на автомобильную сходку в лесу.
Сходка происходила на обширной поляне, вытянувшейся вдоль берега озера, где в неимоверном количестве толпились «Волги», «Жигули», «Москвичи» и «Запорожцы».
Но, возможно, это была не сходка, а спевка, так как из всех открытых салонов машин во всю мочь голосили приемники. Однако спеться они никак не могли, работая каждый на своей волне. Машины, не оборудованные приемниками, ревели просто моторами.
Вася с удобством устроил «Жигули» в тени под кустом, извлек из багажника ведра и вручил нам:
– Таскайте воду вон из-под того обрыва, там тропка есть. А я буду мыть. Машина, понимаешь, требует чистого мытья.
– Может, поближе подъедем? – предложил я, прикинув расстояние до берега.
– Место займут, – возразил Вася. – Тут тень, а машина, понимаешь, солнца не любит.
Мы разулись и принялись таскать воду из-под головоломного обрыва, оскальзываясь на мокрой траве, по которой, как трудолюбивые муравьи, сновали вверх-вниз владельцы машин с ведрами в руках.
По всей поляне текли ручьи грязной воды с маслом и бензином.
Когда мы принесли, очевидно, тысячу первое ведро, Вася наконец удовлетворился и сказал:
– Хватит, пожалуй. Вот в прошлое воскресенье мы со Светой совсем хорошо съездили: три раза удалось помыть – сперва в реке, потом в озере, потом возле города, на новом пляже. Великолепный пляж устроили: машину, понимаешь, можно прямо в воду загонять! И вода чище, чем здесь. Не знаю, чем занимаются наши ученые – не могут ничего придумать для очистки водоемов? Пишут-пишут о загрязнении, а все без толку.
– Эх, пивка бы, – вздохнул я, утирая ладонью лоб, но Вася сухо сказал:
– Я, как машину приобрел, в рот не беру, и тебе не советую. Впрочем, ты – безлошадный: тебе все равно. А мне нельзя, вмиг в аварию влетишь, а хуже того – могут на год права отобрать, если унюхают! Вот ужас-то! Очень суровые законы против нас введены!
Тут я заметил странную процессию, двигавшуюся вдоль берега. В центре ее находился тщедушный красноносый субъект в длинных сатиновых трусах. Его сопровождала многочисленная свита: один почтительно нес на вытянутых руках замызганную одежду, другой – бутылку и стакан с каким-то прохладительным питьем, третий – шампур с шашлыком, четвертый, в милицейской фуражке, разгонял толпу, а их очаровательные жены в соблазнительных купальниках одаряли субъекта улыбками, страстными взглядами, комплиментами, а некоторые даже пытались на ходу исполнять эротические танцы.
– Кто это? – спросил я. – Король Замбези?
– Что ты? – ответил Вася. – Это – большой человек! Мустафаев из «Автотехобслуживания»!
– Ну и что?!
– Запчасти у него, – пояснил Вася и засуетился: – Я пойду. Может, сумею познакомиться. Вы – караульте машину, а то были случаи…
Он с завистью посмотрел на привязанную к дверце одного старенького «Москвичишки» громадную черную овчарку, которая с ревом пыталась укусить каждого, кто шел мимо.
– Вот это сторож! – вздохнул он, и я понял свое ничтожество.
Вася убежал следом за процессией, а мы принялись наблюдать.
Голубые облачка отработанного бензина витали над травой, поблескивающей, будто росой, капельками масла. На разные голоса пели моторы и приемники. Пахло техникой.
Владельцы машин, не убежавшие на поклонение Мустафаеву, проводили досуг либо на спине под машиной, либо просто сидели, прислушиваясь к ее пению.
Даже ребятишки не носились с воплями по берегу, играя в космонавтов, не бултыхались с разбегу в озеро, а смирно стояли возле машин и солидно рассуждали о мощности двигателя, зажигании, о каких-то бескамерных покрышках, дросселях и люфтах.
Юные владельцы «Волг» высокомерно, как лорды, поглядывали на машины помельче, и все дружно презирали старые модели «Москвичей» и «Запорожцев». Чудаки, осмелившиеся выехать на допотопном «Опеле», отсиживались где-то в кустах и на люди не показывались.
Целая семья, муж, жена и четверо детей, усевшись с поджатыми ногами вокруг своей сверкающей лаком и никелем новенькой «Волги», предавалась молитвенному созерцанию, замерев, подобно йогам. Когда же, наконец, восторг переполнил их души, они со стоном облепили ее со всех сторон, принявшись не то целовать, не то лизать языками – я не разобрал, отвлеченный пожилым мужчиной в золотых очках, который рассказывал что-то жуткое:
– Я от него туда-сюда, через кусты, по кочкам!.. Он не отстает… Аж холодный пот меня прошиб… А он все ближе, ближе… Прямо-таки чувствую, как он дышит сзади… Да-а… Ну, думаю, конец мне… попадусь в кровожадные лапы…
– Кому? – не вытерпел я, будучи большим любителем охотничьих рассказов. – Неужто медведю?
– Автоинспектору! – ответил мужчина, и все дружно захохотали над моей наивностью. – Об медведе и разговору бы не вел.
Между тем Света рассказывала:
– Кажется, мой Вася попал в свою гавань. Ведь автомобильная лихорадка не поддается излечению!.. И для дома хорошо: на рыбалку, в лес по грибы и ягоды, на охоту. И в цехе Вася уже на настоящую медаль тянет. Потому что его увлеченность и этот самый… технический энтузиазм захватили и кран. Словом, потребовался крану капитальный ремонт. Это значит – вызывай бригаду из кранового завода. Пока приедут, то-сё. Пока сделают. А кран уникальный, десять заменит. Вася после работы и в выходные выточил дефицитные детали, приладил их. Сейчас – как новенький. За кран премию дали и талон на приобретение вне очереди автомобиля «Волга».
Вася вернулся часа через полтора, оставив где-то свою японскую вельветовую куртку с бесчисленными молниями и застежками – предмет всеобщей зависти.
– Мустафаеву понравилась! – с радостью объявил он. – Я отдал. Он, говорят, человек исключительной честности: если уж возьмет на лапу, то обязательно сделает. Хоть бы не посадили раньше времени за эти самые… нетрудовые доходы. В гости обещал прийти во вторник, телефон дал… Удачный сегодня день. Ну, поехали. А то мне еще машину, понимаешь, в гараж ставить, а там ребятам из обслуги магарыч требовается. Не знаю, на какую еще сверхурочную работенку поднаняться? Машина, понимаешь, много денег требует… А оттуда, от гаража, нам двумя автобусами добираться… Перед городом еще машину маленько ополоснем.
…С этого пути Вася уже не свернет. Правильно сказала Света: автомобильная «болезнь» не поддается излечению. Сама «болезнь» становится лекарством: развивает стойкость, находчивость, силу, ловкость, коммуникабельность и, само собой, укрепляет здоровье.
