Текст книги "Похождения робота"
Автор книги: Александр Петрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
МОЙ ВЫИГРЫШ
Приобрел я по случаю билет художественно-вещевой лотереи.
Не хотел брать, но кассирша упросила:
– Бери, не пожалеешь! Художественную вещь можешь выиграть: видик там в рамочке, а может, даже чайный сервиз.
Видик мне не особенно нужен, а вот сервиз, конечно, вещь. Очень художественно выглядел бы и какой-нибудь коврик этак три на четыре.
Дождался таблицы, проверяю – есть, выиграл! Только не сервиз, не ковер и даже не видик, а – вазу.
Так и указано: ваза.
Пес с ней, думаю, ваза так ваза. Ваза тоже имеет некоторую художественную ценность, особенно если хрустальная.
Радуемся, конечно, с Лидой, и даже в прессу попали. Один для подначки в газете заметку поместил: мол, по разным лотереям гражданин такой-то выиграл «Москвича», такой-то «Жигули»… А про меня выразился так: «ценные выигрыши выпали также на долю тов. Утина Б. Т. И др.».
На работе, конечно, сразу пронюхали, поздравляют, завидуют, однако про вазу никто не верит.
– Прибедняешься! – говорят. – Наверное, не меньше мотоцикла с коляской оторвал, а то не стали бы в газете помещать.
Сашка Целовальников собрал шайку, заявляются:
– С тебя причитается!
Я, конечно, за безалкогольные традиции, но куда денешься: сводил их, как положено.
В результате образовался в моем кармане ощутимый дефицит, и решил я его покрыть за счет материальной помощи, которую мне давно обещали.
А в месткоме говорят:
– Мы это дело пересмотрели. Другому дадим… Выиграл, да еще и помощь просит! Как не стыдно!
И путевочка моя улыбнулась.
Марина из месткома аж распсиховалась:
– Зачем она тебе нужна? Вы со своей Лидочкой небось теперь на «Жигулях» поедете. Путевку дадим тому, кому нужна, кто не выигрывал.
– Да я, – кричу, – не «Жигули» выиграл, а вазу!
– Все равно, – говорит. – Другие ничего не выиграли. Я, например, всю жизнь билеты покупаю, а хотя б для смеху какой платок выиграла машинной вязки.
Через некоторое время берет меня за воротник наш культорг:
– Подписывайся на «Анатомию кошки» в шести томах!
– А на кой она мне, – смеюсь. – У меня кошки нет, и заводить не собираюсь.
– Это, – говорит, – не имеет значения. Ты должен поддержать наше ведомственное издание. Пришло письмо – просят организовать спрос. Твой дружок Целовальников уже подписался: он три дня прогулял, обсуждения ждет. И ты небось не обеднеешь! От общества брать все любят: выигрывать и прочее…
Пришлось подписаться на «Анатомию кошки»: пускай, думаю, стоит в серванте и придает комнате интеллигентный вид.
Два билета на самодеятельность тот же культорг мне вручил:
– Ничего не знаю! – говорит. – Куда я их дену? А тебе теперь надо культурный уровень повышать, а то все думают, как бы выиграть, да себе в карман.
Потом опять Сашка Целовальников заявился.
– У меня, – жалуется, – за три дня, что прогулял, громадные затраты были, прямо неимоверно какие затраты, не говоря уж о расстройстве здоровья. Да еще на «Анатомию кошки» пришлось подписаться… Дай полста до тринадцатой зарплаты!
Разругались мы с ним, обозвал он меня «жилой» и «плантатором».
Присылают, наконец, вазу. Оказалось, не хрустальная, и даже не фаянсовя, а глиняная, наподобие деревенского горшка, причем и глазурью не сплошь облита, а местами, потеками какими-то.
Лида волнуется:
– Обманули! Хорошую взяли себе, а нам эту махотку подсунули. Думают, не понимают!
Я, конечно, тоже засомневался и понес этот горшок одному знакомому художнику. А он мне целую лекцию прочел, какой он художественный! Хорошо, умно говорил, хотя я мало что запомнил: «тона», «фактура», «естественный материал», «примитивизм»… И вышло, что горшок этот художественней всех хрустальных, потому что бросает вызов мещанским вкусам.
Дома я начал Лиде эту премудрость втолковывать. Про «тона» да про «фактуру» она слушала еще ничего, а как дошел до мещанских вкусов, вспылила:
– Раз я, по-твоему, мещанка, так зачем с мещанкой живешь? Ищи себе артистку!
Слово за слово, схватила она со стола эту художественную вазу да – хлоп меня по лбу!
Ваза – в черепки, но лоб остался цел, хотя, правда, вздулась шишка с доброе куриное яйцо.
С шишкой я и притопал на работу. А там радость: Иванов наконец-то на пенсию уходит, а на его место меня давно сватали.
Сунулся я к шефу. Он осмотрел меня хмурым взором и говорит:
– Не пойдет! Неустойчивым человеком ты, Утин, оказался. Не успел выиграть, а уж ходишь в синяках и шишках с ног до головы.
– Так это, – говорю, – жена…
– Вот-вот! Раньше не было!.. Значит, загордился ты от выигрыша, головокружение получил. Стал, наверное, предъявлять к ней какие-нибудь немыслимые претензии, она вынуждена защищать свою честь…
И на ивановское место продвинул Сашку Целовальникова: мол, на новом посту человек почувствует ответственность и остепенится.
А я сейчас приобрел еще двадцать разных билетов: и художественной лотереи, и автомото, и «Спортлото», и новогодней… Может, опять выиграю какую-никакую художественную вазу, а то и «Жигули»?.. Пусть уж, еще потерплю!
ТВОРЧЕСКИЕ МУКИ
Вася Игнатов мечтал писать.
Будучи человеком скромным, он не помышлял о таких художественных высотах, как, скажем, у Гоголя или Юлиана Семенова, – просто ему хотелось писать, чтоб в местной газете под материалами о неработающей водоразборной колонке или выставке цветоводов-любителей стояло – «В. Игнатов, наш корр.»
Он неустанно овладевал творческими методами классиков, описанными в той же газете в заметке «Причуды великих» под рубрикой «Это – любопытно», где сообщались сведения о человеке с самыми длинными в мире усами, об отце восьмидесяти семи детей, о зайце, задравшем лису, и т. п.
Согласуясь с этой заметкой, он писал стоя, как многие отечественные и зарубежные классики, пил много черного кофе, как Бальзак, и курил трубку, как Сименон и некоторые другие живые и покойные знаменитости.
Правда, от непривычной и неудобной позы ломило спину, от кофе кружилась голова, а от трубки то и дело нападал кашель. Но Вася самоотверженно переносил все эти неудобства и, наконец, создал выдающийся очерк о студенческой строительной бригаде.
Редактор Замотайлов, с отвращением перелистав страницы рукописи, сказал:
– Молодой еще, зеленый, а уже забурел, к штампам тяготеешь. В газетной статье главное – заголовок: должен в нос кидаться! А прошлый раз материал у тебя как назывался? «Живинка в деле»… Этот вот – «Ветру навстречу»… Эти названия даже в нашей газете были употреблены не менее тысячи раз… Не вижу я в тебе этой самой живинки! Где у тебя свежесть, где оригинальность! Непосредственности тоже не вижу!.. На, возьми, подумай…
Вася пошел домой, лег на диван, как Некрасов, выпил чайник чаю, как Достоевский, и начал думать. Время от времени он становился на голову по системе йогов, обнародованной в той же газете в честь советско-индийской дружбы, за что Замотайлов был премирован выговором.
Наконец явился новый заголовок – «Бригантина поднимает паруса!»
Редактор Замотайлов хмыкнул, но ничего не возразил и оставил рукопись у себя.
Через две недели он вызвал Васю и сказал:
– Чуть не подвел меня! Я одному человеку опус твой показывал, а он говорит, что бригантина это – разбойничий корабль! Ты, брат, языков не знаешь, а по-французски «бриган» – значит разбойник. Усек? Конечно, среди современной молодежи не изжиты еще нездоровые явления, как-то: пьянство, хулиганство, но никаких замаскированных намеков допускать нельзя… Молодой ты, зеленый, а лезешь намекать, обличать… Нехорошо!
– В центральной прессе это выражение то и дело встречается! – загорячился Вася.
– Центральная пресса нам не пример, – покачал головой редактор. – Она для нас все равно, что начальство… Мало ли что начальству дозволено: с них один спрос, с нас – другой… На, возьми, подумай еще…
С отчаяния Вася схватил простуду, расхаживая босыми ногами по полу, холодному, как лед, потому что в котельной в связи с пятым числом месяца происходило двухдневное празднование «дня кочегара».
А от шампанского, выданного из заначки продавщицей Верочкой после того как Вася целый час превозносил ее красоту, умение одеваться и даже пообещал жениться на ней после получки, он опьянел и поругался с соседом-пенсионером, а тот одним духом накатал на него восемнадцать жалоб в различные инстанции.
В таких муках родилось новое заглавие – «Гвозди бы делать из этих людей!»
Редактор Замотайлов долго жевал губами, будто пробуя его на вкус, потом погрузился в чтение принесенного Васей сборника стихов, откуда это заглавие было заимствовано, и наконец кивнул:
– Ладно… Дадим…
Но Васино счастье длилось недолго: на очередном свидании Замотайлов сообщил:
– Все-таки подвел ты меня! Недаром у меня было такое предчувствие! Вот, гляди, отклик из домоуправления. Обижаются: «Почему из хороших ребят, проживающих в нашем микрорайоне, надо делать гвозди, неужто они ни на что больше не годны?» Тебе что, а мне – отвечай вот… Безответственный ты человек, Игнатов! Нет, зеленый ты еще, не дозрел… Много тебе еще зреть до газеты…
Сейчас Вася зреет. Он работает грузчиком, что, согласно общепринятому мнению, является лучшей ступенькой к творческим высотам.
На этой ступеньке Вася так укоренился, что недавно в местной газете о нем появилась заметка под заглавием «Живинка в деле»…
ПРО СТРЕСС
Трудно приходится человеку в наш нервный век!
Одни медики говорят: держитесь спокойно, сдерживайтесь, нервные клетки не восстанавливаются!
Другие – напротив: мол, от постоянной сдержанности происходит рак печени, инфаркт и гипертония…
Такая выходит кибернетика: и нервные клетки жалко – не восстанавливаются ведь; однако хрен с ними, с клетками, ежели преждевременно в ящик сыграешь и весь непочатый комплект с собой унесешь!
Я свои личные нервные клетки, конечно, стараюсь экономить, но иногда допускаю некоторую разрядку, чтобы не произошло перенапряжения и, выражаясь языком технического прогресса, пробки не перегорели.
На этот счет врачи никаких рекомендаций не дают, и приходится руководствоваться исключительно интуицией и сообразительностью.
Например, вчера в конце рабочего дня встречается мне наш престарелый зам, ехидно щурится и говорит:
– Да это, кажется, Соловьев… А я было сослепу подумал: уж не пижон какой прибыл к нам из Америки с дружественным визитом, поскольку причесочка ваша…
Тут у меня возникло сильное раздражение, захотелось не сдержаться и сказать: мол, не твое пенсионерское дело обсуждать прически молодых, и вообще, катись ты к… Однако, к счастью, вовремя вспомнил про дефицит нервных клеток и приветливо отвечаю:
– Что вы, Вадим Сергеевич! Никакого хиппизма в моей прическе нет, просто не стригся давно – не из идейных каких побуждений, а времени нет, горю на работе!
– Ах, горите! – восклицает зам и дает мне втык: мол, не обеспечил разгрузку вагонов, цемент мокнет, хоть на свалку вывози, а железная дорога за твои простои штрафы дерет, как с козы. И всякая подобная лабуда…
При этом он затратил такую массу нервных клеток, что удивительно, что тут же на месте не впал в полный идиотизм, потому что, по моим наблюдениям, частичным идиотом он был давно.
Я же, продолжая экономить свои клетки, в дискуссию вдаваться не стал, а остановил Сашку-диспетчера, пробегавшего мимо в поисках трояка, и в сдержанных тонах приказал немедленно ликвидировать прорыв на данном участке.
И студент-заочник Сашка, которому еще рано было экономить какие-нибудь клетки, через минуту уже разряжался на все подъездные пути, рисуясь перед девушками-крановщицами своей интеллигентностью:
– Чего ползаете, как ми-мезоны!
А мне не удалось снять стресс даже в магазине, хотя они как бы специально существуют для этой полезной процедуры.
Я уже открыл для разрядки рот, когда опухший верзила втиснулся впереди меня с двумя авоськами, полными пустой посуды, но тот показал мне кулак величиной с ковш экскаватора и спросил:
– Чистый? А может грязный сделаться… об чью-нибудь морду!
Я мигом представил свои нервные и прочие клетки и начал усиленно сдерживаться, что, конечно, имело благотворные последствия для моего организма в целом.
Слегка я разрядился только в автобусе, когда одна бабка нахально прошмыгнула на облюбованное мной место. Тем более что в автобусе уже вовсю взаимно разряжались кондукторша с водителем, причем последний это делал через динамик вместо объявления остановок. Впрочем, хриповатый и косноязычный динамик никак не мог состязаться с естественным голосом кондукторши, долго тренированным на пронзительность и резкость.
Очнувшись дома, я уже с новыми силами принялся за экономию клеток, когда моя супруга Милка принялась растрачивать свои направо и налево, начав с отсутствия в хозяйстве стирального порошка «Ока» и постепенно дойдя до машины «Жигули» и японского видеомагнитофона, которые уже давно имеются у ее замужних сестер, а растяпа-муженек… И тому подобное.
Я сдержанно сидел на балконе, чувствуя, как в печени копошится рак, а к сердцу подкрадывается инфаркт, и думал о том, что женщины, будучи, как правило, существами скупыми и мелочными, нервных клеток никогда не жалеют, и хотя коэффициент их умственных способностей здорово снижен, но зато у них реже бывают инфаркты.
Потом она отправилась к сестре заряжаться заново созерцаниями недоступного ей японского видеомагнитофона с кассетами-клубничкой, а я разрядился, когда пришла из школы дочка Юлька и в категорической форме потребовала покупки каких-то белых джинсов, якобы давно имеющихся у ее подружек.
Плюнув на экономию клеток, я со всей силой обрушился на хиппизм, увязав его с более чем скромными Юлькиными успехами в школе.
Как человек бесправный и не имеющий в семье решающего голоса, Юлька вела себя сдержанно, краснела и помалкивала.
Она разрядилась на кухне, с руганью дав пинка подвернувшейся под ноги кошке.
Соплячка ведь, а уже понимает, как лучше вести себя в наш нервный век!
Трансформации, или Кое-что о Гвоздиковых
Приключения и злоключения Васи Гвоздикова, хоббиста, спасателя тонущих и горящих, фотокудесника, чудо-охотника и собачатника, перепелиста, жигулиста и пр. и пр., рассказанные им самим и его женой, мною записанные и прокомментированные
КОЛЛЕКЦИОНЕР
Вася Гвоздиков, белобрысый и розовый, с безмятежными голубыми глазами, снисходительной улыбкой на румяных губах и желтым цыплячьим пухом, который он выдавал за модную бородку, работал крановщиком и считался самым современным человеком на заводе.
В этом я убедился, когда он однажды пригласил меня к себе домой.
Крошечная Васина комната была переполнена предметами, свидетельствующими о том, что владелец ее стоит на вершине современной цивилизации. Тахта была покрыта платком, по виду позаимствованным у какой-то бабушки, журнальный столик исправно шатался на своих трех ножках, на стене висели ласты, гитара и портреты бородатых писателей Льва Толстого, Хемингуэя и Юлиана Семенова (книг которых я, впрочем, нигде в комнате не обнаружил). Кроме того, в комнате находились торшер, магнитофон и транзистор.
Наливая в микрочашечки особым способом сваренный кофе, Вася включил торшер (хотя был день) и транзистор, запустил магнитофон и, сняв со стены гитару, сделал несколько аккордов. Я боялся, что он наденет также ласты и маску, но, видно, из-за отсутствия ванной Вася этого не сделал.
Таким образом, он сразу же ввел меня в сферу самого что ни на есть утонченного и модернового времяпрепровождения: торшер светил, транзистор пищал, магнитофон хрипел, а мы пили кофе и вели интеллигентный разговор наивысшей пробы.
– Давно хотел я тебя спросить, старик, – говорил Вася, смакуя импортный кофе. – Какое у тебя хобби?.. Ну, ты – плебей! Вот Форд собирает картины и старинный фарфор, другой какой-то миллионер – забыл фамилию – коллекционирует эхо, представляешь, как оригинально?.. Вообще, у каждого интеллигентного человека должно быть свое хобби. Ну, у нас это пока слабо прививается, интеллектуальная отсталость, ничего не поделаешь, старик! Например, спросишь у ребят: «Какое у тебя хобби?», а они… Еще хорошо, если кто-нибудь скажет, что любит рыбу ловить или там мотоцикл свой починять, а то есть ду-убы: «Ха-ха-ха, мое хобби – спанье!», или «С хорошей девчонкой погулять!» Вот и поговори с ними. Но про тебя не думал, старик, как же так?
– А у тебя какое хобби? – спросил я.
Вася самодовольно ухмыльнулся, пытаясь забрать в горсть цыплячий пух, служивший ему бородкой:
– О, у меня хобби оригинальное! Между прочим, чем оригинальней хобби, тем оно лучше! Другие там поголовно марки собирают или спичечные коробки, а у меня – вот!
Вася достал из-под подушки толстую папку и торжественно развязал тесемки.
– Я коллекционирую выговора! – И он вынул из папки несколько бумажек, в которых сразу можно было узнать выписки из приказов. – Это тебе, старик, не марки, не-ет! Чтобы такую коллекцию собрать, много надо вложить труда, риска, выдумки. Вот один малый, я читал, собирает ядовитых змей, это хобби – первый сорт! Ну, змей мне держать негде, да и не переношу я их… Так я решил собирать выговора! Вот, например: «Крановщику т. Гвоздикову В. В. объявить выговор за дезорганизацию работы, выразившуюся в простое крана, в результате чего было потеряно 3 рабочих часа». Это когда я ласты и маску опробовал. На озеро-то я ездил утречком, на работу явился вовремя, только хвать – ключа от крана нету! Посеял я его где-то на берегу. Смеху было! Кран стоит, грузчики загорают, мастер от злости по земле катается: «Да как вы могли? Да вы знаете, что это такое?» Я на него логикой воздействую: «Что тут особенного? Чем я виноват? Не нарочно же! Сейчас поеду, может, где найду». Поехал, нашел – там в траве валялся. Ну, конечно, заодно покупался, потому – жара. И вот результат! Но это обычный выговор, заурядный.
Вася порылся в папке и вынул еще одну бумажку:
– А вот – строгач!.. Мастера чуть не доконал, думал, инфаркт его хватит! Это я на чешской выставке за пивом стоял! Понимаешь, там пустили слух, будто пива этого чехи привезли просто напоказ, всем, конечно, не хватит, ну, сам понимаешь, каждому охота чешского пива попробовать, дурак бы я был, если бы такой случай пропустил. Может, придется в Чехословакию поехать, может, нет. А очередь протянулась через всю выставку, некоторые фанатики в обморок падали от жары, а я ничего, у меня выносливость, как у космонавта! Небольшую, правда, накладку допустил: я пива-то вообще не пью, не люблю, а тут взял сразу четыре кружки, иначе зачем же я столько времени стоял? Пил-пил, кое-как осилил, я же говорю, выносливость у меня прямо-таки неимоверная! Но только оно у них, оказывается, гораздо крепче нашего, ребята говорят – двадцать градусов. Ну, вышел я совсем косой… Заявляюсь на работу: на час опоздал. Что тут было! Кино! Мастер аж посинел, хлоп на стул, хватается за сердце, хрипит, будто его самого пивом опоили. Если бы ты его видел, ты бы со смеху помер, прямо – Олег Попов! «Я вас уволю!» – «Валяй, говорю. Меня давно на металлургический зовут!» – «Вы сейчас с ароматом! Пишите объяснительную!» – «Пожалуйста! Подумаешь – пива выпил!» Пишу: так и так, не знал, что чешское пиво такое ароматное…
Вася огладил подбородок с таким видом, что на минуту мне показалось, что у него густая окладистая борода, и вынул из папки следующую бумажку:
– «Объявить т. Гвоздикову В. В., – торжественно декламировал он, – строгий выговор с последним предупреждением»… Ну, тут потехи было, всего не расскажешь. Гуляли мы в парке: я, Юрка и две девочки, ты их не знаешь. Подходим к чертовому колесу, аттракцион такой. Девочки и Юрка захотели в этом колесе покататься, а малый, который этим колесом руководит, ушел куда-то. Ну, мои залезли в колесо: «Давай, Вася, ты с техникой на «ты», запусти-ка!» Я рычаг какой-то нажал – закрутилось, да все быстрее-быстрее, те орут: «Останови!», а я не могу, заело там что-то. Переполоху было! Малый этот прибежал, я его – по шее, обозлился: «Что ж ты, такой-рассякой, в рабочее время разгуливаешь!» Милиция! Протокол! Пришлось мастеру ехать меня выручать, чтобы кран не простаивал пятнадцать суток. Отделался штрафом, вот квитанция тут подколота… В моей коллекции наиболее ценная вещь!
– А теперь как же? В случае чего, уволят?
Вася уставился на меня словно на умалишенного:
– Да ты что? Похоже, с Марса свалился, порядков не знаешь? После последнего предупреждения все начинается в новый круг: простой выговор, строгач, строгач с предупреждением, потом опять – простой выговор и так далее. Вот, пожалуйста, неделю назад: «Т. Гвоздикову В. В. объявить выговор за уход с работы». Это я за портретом Юлиана Семенова к одному артисту ездил, позже нельзя было, у него самолет улетал… Не-ет, ты порядков не знаешь!
…Недавно я опять повстречал Васю Гвоздикова:
– Ну, как твое хобби? Пополняется?
– А ну его к черту! – махнул рукой Вася. – Миллионерам-то хорошо: ни завкома ему, ни трудового коллектива, ни Указа, ни Закона о соцпредприятии, можно эхо собирать. А ты с нашим народом попробуй! Знаешь, что у нас постановили: нарушителям очередь на квартиру и на отпуск отодвигать на конец, лишать премиальных, тринадцатых, выслугу, то-сё. И на металлургическом та же история, везде. Лучше уж марки собирать… Еще лучше – отличиться! Как ты думаешь, а? Медаль заслужить. Не ту, которая в киоске, а настоящую!
