Текст книги "Похождения робота"
Автор книги: Александр Петрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
ЛЕСТНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
– Какого вы мнения об этом самом Левашове?
– Да что сказать… Ничего плохого не скажешь… Деловит, инициативен. Инициативы у него на десятерых хватит, так и высматривает, кого бы кругом пальца обвести! Носом чует, подлец, где что плохо положено! И не чтоб личные свои цели преследовал, просто удовольствие ему человека обставить, чтоб, значит, ушами не хлопал! Таких ловкачей, по-моему, на свет еще не родилось. Все бы ему комбинировать: шило на мыло, ложку на лодку…
– И успешно?
– А как же! Потому – нахал, совести ни капли не имеет. Вытаращит глаза и хоть бы что… не сморгнет! А уж пролаза такой, что понадобься ему, к примеру, хоть сам министр, а в кабинет не пускают – он в квартиру пролезет… сквозь любую мышиную норку прошмыгнет.
– Как же ему удается?
– Да у него везде дружок на дружке! Они ведь, мошенники эти, так друг к дружке и тянутся, как рыбак к рыбаку. Рука руку моет: ты – мне, я – тебе. Только знают перезваниваются: «Здорово, Саша! Привет, Петька! Как у тебя насчет того, этого?» Все такие жучки между собой сцеплены, круговая порука у них. Вот читал я недавно одну книжку про итальянских бандитов, называемых мафия…
– Хорошо. А как он насчет морали?
– Это вы про баб, что ли? Зверь! В любом городе бабенки эти непутевые: секретарши, кладовщицы, администраторши разные – все у них на крючке! Мозги им заправит, наобещает, заговорит, обдурит – они и готовы! Из себя он парень видный, одет, как растратчик, постоянно на взводе…
– Значит, в смысле зелья неустойчив?
– Устойчив, как штык, хоть никогда не просыхает! Пьет как лошадь, а всегда ни в одном глазу! Впился! Потому как у них, у жулья этого, шагу не делается без бутылки – «пузырь» по-ихнему! У них что гвоздь, что бульдозер – все в одной цене: «Станови пузырь!» – и шабаш!
– И никогда не попадался?
– Где там! ОБХСС сколько лет по нем тоскует, а уколупнуть не может! Видят его махинации, начнут статью подводить – вывернется как вьюн. Ихний полковник на пенсию уходил, так сильно горевал: «Одну, говорит, я святую обязанность не выполнил: тебя, Левашов, от общества не изолировал!»
– А он?
– А ему что? Ухмыляется себе… Совести у него нету, стыда и подавно. Полковнику даже спиннинг японский приподнес, хоть тот и не взял. Насчет угодить начальству он – он ходо-ок! Запчасти там, дубленку для самого, парчу, норку для супруги, гитару для детишек из-под земли выроет, только мигни!
– Ладно. Значит, насчет Левашова ясно. Так и решим!.. Подготовьте к завтрему приказ… Нам толковые снабженцы как воздух нужны!
НЕДОРАЗУМЕНИЕ
Наша бригада грузчиков была взволнована.
В обеденный перерыв, собравшись у ворот родного мясокомбината, мы провели летучее собрание.
– Стыдно, братцы, сказать, – начал бригадир Петька Гусь, – но среди нас объявился вор… Похититель продукции! Налицо уже два случая хищения – как в виде колбасы, так и полуфабриката…
– Позор! – сказал старейший грузчик дядя Вася. – Сколько лет работаю на этом предприятии, но такого не наблюдал!.. Где его рабочая честь, где совесть? Подумал бы, у кого ворует? У своего же друга и брата, такого же трудящего…
– Да, насчет совести у нас пока слабовато, – вздохнул Иван, недавно отбывший срок. – Материальный уровень возрос, ничего не скажешь, а совесть отстает… Воспитывают нас, воспитывают… И по телевизору, и в других местах… А все без толку!
– Может, со стороны кто, не наш?
– Исключается, – сказал бригадир. – Тут нужно все ходы-выходы знать… Свой, гад!
– Пережитки сильны! – начал рассуждать бывший интеллигент по прозвищу Кандидат. – Недаром по статистике самый высокий процент преступности – среди людей с низшим образованием…
– А может, ты и упер! – обиделся самый молодой из нас Валерка. – Тоже мне – интеллигент! (Нервы у Валерки истрепаны в борьбе с различными организациями, безуспешно пытавшимися заставить его доучиться до восьмого класса.)
– Этого я себе не позволю, – спокойно возразил Кандидат. – У меня исключительно сильно развито чувство локтя. Я и с наукой разошелся по причине своего бескорыстия, альтруизма. Потому что всегда был готов отдать последнюю копейку, чтобы «сообразить» с любым встречным!
– Интеллигенты не воруют, – поддержал его дядя Вася. – У них кишка тонка.
– А все начальство виновато! – сказал Митрюшкин. – Не может наладить производство, чтоб не было текучести кадров. Берут всех без разбору, отсюда и воровство!.. За границей такого начальства не бывает.
– Плохо борются с воровством, – подтвердил выходец из деревни Николай. – Ему бы, негодяю, руки отрубить, а то – товарищеские суды, то да се. Вот бывалоча у нас в деревне…
– Знаю вас, деревню! – обиделся почему-то Иван. – Деревенские черти и воруют! Дорвутся до городской колбасы, себя не помнют!
– Товарищи! Товарищи! – воскликнул Кандидат. – Спокойней! Видите, в чем тлетворное влияние воровства! Здоровый коллектив начинает разлагаться в связи со взаимными подозрениями, недоверием… Прав был великий педагог Макаренко…
– Мы и без Макаренки знаем! – хмуро оборвал его бригадир. – Нам бы только его, змея, уличить, мы бы ему такую педагогику устроили – воспитали бы лучше всякой прокуратуры!.. Айда на место, следствие наведем!
Мы обогнули территорию комбината и зашли в густые кусты, прилегающие к высокому забору.
– Где ты перекидывал? – спросил бригадир пострадавшего Валерку.
– Вот тут, – показал Валерка. – Возле этого кривого столба, я всегда тут перекидываю.
Остальные шарили по кустам.
– Сюда, сюда! – раздался чей-то крик. – Нашел! Вот кости обглоданные, газета… И собачьих следов полно!
Бригадир поднял газету и показал Валерке:
– В эту заворачивал?
– Она! – обрадовался Валерка. – Вот и статейка, которую я тогда читал: «Нет – мелким хищениям!»
Бригадир успокоился.
– Значит, никакого воровства не было… Собаки добрались до твоей продукции, а с них какой спрос?.. Кто же, салага, в газету заворачивает?
– И зачем с костями берешь? – спросил дядя Вася. – Это нехай в магазине дают с костями, а ты обязан выносить продукцию чистую, первого сорта! Не ронять марку перед потребителем!
– Спешил я, боялся! – смутился Валерка.
– Молодой еще, – поддержал его бригадир. – Нервная система неустойчивая… Ничего, научишься, нервы укрепятся…
– Ну и начальство у нас! – ворчал Митрюшкин. – Распустило собак, скоро из рук выхватывать будут. За границей ни за что не потерпели бы собак в таком количестве!
– Хрен с ними, с собаками, – ликовал Кандидат. – Главное-то что? Главное, коллектив у нас здоровый – вот что дорого!
Мы успокоились и, собрав оставшуюся от завтрака посуду, дружной, сплоченной группой направились на обед к гастроному.
ПОСТОРОННЯЯ ПУБЛИКА
Теперь я расскажу, как с меня сняли голову. Кто снял? Люди, кто же еще! Не дикие же звери… Я расскажу все по порядку, это вам пригодится для жизни…
Словом, вызывает меня директор торга, вы его знаете, гонору в нем хватит на ревизора Минторга и еще останется! Это, как говорится, медицинский факт! Вызывает и начинает устраивать всякие истерики: как же так, везде, видите ли, внедряют перестройку, а у нас образцовый торг, а образцовый торг прямо-таки жить не может без этих самых перестроек и ускорений! Все внедряют, а мы – нет! Это скандал! Это кошмар!
И дает указание: перестройся!
Сначала я хотел отказаться, а потом думаю: а почему бы нет? Если вам так хочется перестройки, если вы без нее спать не можете, пусть будет по-вашему!
Тут я развернул такое ускорение, дай бог всякому, вы же меня знаете!
Короче говоря, задумал я новый аттракцион, я хотел сказать – новое мероприятие: объявили среди домашних хозяек модный и наипрестижнейший современный конкурс, называется «Эликсир долголетия», хе-хе-хе, ни за что не догадаетесь, вы думаете, это какой-нибудь там женьшень, ничего подобного, это – простое молоко, и даже не молоко, а блюда из молока.
Вы думаете, это все? Как бы не так, черта с два! Каждое мероприятие надо организовать! Вдруг домашние хозяйки не придут со своими молочными блюдами!.. Вы же знаете нашу публику, как она дисциплинированно посещает мероприятия: то, видите ли, по телевидению передача хорошая, то, наоборот, во дворе погода плохая, то в очереди за горчицей, стержнями для авторучек или иным дефицитом… Домохозяйки, пусть они сами по себе как хотят, а я все предусмотрел: звоню Казбулату Мисостовичу, вы его знаете, шеф-повар из ресторана «Москва». Говорю: «Дорогой, так и так, домашние хозяйки народ консервативный, они отварят картошку или кашу, а молочные блюда – это вещь тонкая… А мы уж с телевидения пригласили… Словом, приготовь эти самые молочные блюда!..» Вы думаете, он вам так сразу и согласился? Как бы не так, черта с два! Когда он почует, что где-то запахло монетой, вымотает из вас все жилы… Одним словом, мы с ним поладили! Казбулат Мисостович сразу сделал свое дело, а я – свое: привлек кое-каких продавщиц. «Тома, – говорю, – вот тебе запеканочка, не забудь название: «Лакомка». А по должности ты временно фрезеровщица с металлургического, получишь первую премию – четвертак и грамоту, четвертак отдашь мне для Казбулата Мисостовича, а грамоту можешь оставить себе. А ты, Зоя, объявляешься маляром, вот тебе торт, название «Семейный сувенир», получишь Гран-при, деньги – Казбулат Мисостовичу, грамоту – себе. Что из того, что не домохозяйка, выйдешь замуж, такая еще будешь домохозяйка, что ой-ой-ой… Покажи грамоту своему жениху, он придет в восторг, я мужчин знаю, все они любят хорошо покушать… Ну, если кто не желает участвовать в мероприятиях, тот всегда может подыскать себе другую работу, где его не будут обременять, например, начальником главка или еще кем…»
Короче говоря, начинается конкурс, сидит авторитетное жюри, председатель сама Нина Федоровна из винного отдела, телемальчики наставили телескопы, объявили, что нужно, и вдруг, можете себе представить, вылезают на передний план две девушки, неизвестно, кто такие. «Девушки, – говорю, – если вы думаете, что здесь происходит проба на должность кинозвезды в «Мосфильме», то вы глубоко ошибаетесь, здесь происходит серьезное мероприятие, так что прошу вас в сторонку…» А они суют мне под нос какие-то коробки и заявляют, что принесли молочные блюда! Нет, вы можете представить, какая наглость развилась у некоторых молодых людей! Но я себе думаю: два человека из посторонней публики конкурса еще не сорвут, валяйте, показывайте свои достижения, и дело с концом! Так вы думаете, их оказалось только две? Поперли, как Макаров, Давыдов, Стариков, Быков и прочие московские армейцы! Я уж с ними боролся и так и эдак! «Клавдия Савиновна, соседушка, поимейте, – говорю, – совесть, пройдите вон в тот отдел, там поступили морковные котлеты – лучшее средство от склероза, а по телевидению вам показываться уже поздно, ей-богу…» Но разве ж сейчас люди! Это ж дикари!
Короче говоря, покупатели учинили такой демарш и обструкцию или, по-научному, гвалт и базар, что все премии пришлось присудить совершенно незнакомым людям. Как бы вы их не выплатили, хотел бы я знать?
А теперь этот разбойник Казбулат Мисостович ежедневно жаждет моей крови, то есть, вы понимаете, не крови, а своих кровных сорока пяти рублей, которые, между нами говоря, он честно заработал, я ж не какой-нибудь жулик, я могу войти в его положение? Но что я могу поделать, где я возьму эти сорок пять рублей?!
Из своей зарплаты? Ах, какие вы широкие!
Вот и перестройся с нашим директором торга, с этим Казбулатом да со всякой посторонней публикой.
Кто ж тут, спрошу я вас, виноват?
ДЛЯ ВАС, ТРУЖЕНИКИ
Рассказ тракториста
Мы с Васькой пахали отдельный клин далеко от полевого стана. Жили в палатке, будто туристы, только вот с кое-какими харчами да с водой были перебои.
Раз на горизонте заклубилась пыль.
– Автолавка жмет! – обрадовался Васька. – Сейчас лимонадом запасемся.
Но это оказалась не автолавка, а фургон «Союзпечати». Из него вылезла знакомая нам киоскерша Лидочка и сказала:
– Мальчики, выбирайте себе какие газеты-журналы, да не копайтесь, мне еще надо в десять мест поспеть!
Свежей почты не было, и мы хотели купить по какой-нибудь старой газетке, чтобы отвязаться, но Лидочка сказала, что не за этим перлась в такую даль.
Тут Ваське показалось, что Лидочка как-то особенно на него взглядывает, и он для форсу купил том писателя Чехова за три рубля пятьдесят копеек, недовыкупленный выбывшим куда-то подписчиком, и в нагрузку книжонку «Анатомия кошки».
Чтобы не отстать от Васьки, а также для поднятия своего авторитету, я купил толстую книжку «Эстетика» за шесть рублей.
Вечером, когда я лег спать, Васька разжег посильнее костер и стал читать писателя Чехова. Он читал почти до утра и невыносимо ржал. Потом весь день клевал носом и чуть не сваливался на землю.
В середине дня к нам опять приехала машина. Из нее вылез толстый дядька в белом халате:
– Зубы, ребятки, будем вставлять? Обслуживание на местах! Забота о тех, кто в поле!
У Васьки вместо одного зуба была дырка, которая получилась еще зимой, когда Васька ходил в гости в соседнюю деревню Сапожиху помогать праздновать какой-то ихний праздник.
Толстый дядька сделал смерок с этой дырки и велел Ваське после пахоты приехать в район, где ему сделают новый смерок.
Потом, часа через два, приехал портной из районного ателье. Мы с Васькой заказали по модному костюму: он – синий, я – коричневый. Портной обмерил нас вдоль и поперек и тоже велел приезжать в район, где нас, мол, вновь обмерят и, быть может, даже сошьют костюмы, если мы сами достанем материал.
Васька совсем загордился и высказал мысль, что завтра к нам должны приехать артистки. Потом он мечтал, как вставит золотой зуб, наденет синий костюм и пойдет с Лидочкой гулять в клуб, а по дороге будут разговаривать насчет сочинений писателя Чехова и вволю пить газводу.
В эту ночь он спал как убитый. А чуть свет вместо балерин примчался помятый артист из Дома Культуры и с ходу завопил: «Дайте мне грогу стакан!» Грог у нас не водился, зато артист выдул весь термос родниковой воды и доел наш пакетный суп. Потом заявился какой-то малый в очках и сказал, что прочтет лекцию о спорте. Мы лекцию послушали бы с удовольствием, но нужно было пахать. Васька только спросил: правда ли, что есть такие тракторы, которые оборудованы ведерными термосами для воды, и что верблюд может целый месяц за водой никуда не шнырять – горб почище термоса. Малый сказал, что этого не знает и пусть кто-нибудь распишется в путевке. Но от лекции все-таки была польза, потому что лектор уступил нам бутылку сока. Не успели теплую жижу испить – прикатил на своем «газике» сам профсоюзный вождь.
– Ну как, ребятки? – еще издали закричал он. – Все в порядке? Обслуживание на высоте?
– Спасибо, Иван Кузьмич! – ответили мы. – На высоте! Только вот кваску когда подвезете?
Вождь поглядел на нас так, что нам стало неудобно.
– Эх вы! – укоризненно сказал он. – До чего ж люди могут обнаглеть, а? Им и портного, и зубного, и то, и се, а они уж и на шею готовы взлезть. Может, вас с ложечки кока-колой поить, а? Или еще краковяк отмочить?
И вождь уехал, всем своим видом показывая, что ему даже глядеть на нас противно.
Пришлось мне самому сесть на велосипед и смотаться за пятнадцать километров в село. Там в озере и набрал две канистры воды – теплой, мутной, но, кажется, мокрой. Заодно искупался.
В общем-то, пахоту мы закончили досрочно, несмотря на то, что к нам приезжали еще юрист-консультант, один парень, который умеет проводить сеанс одновременной игры в шахматы, механик по игральным автоматам, врач-геронтолог и старушка из госстраха агитировать застраховать свою жизнь и имущество на случай пожара или наводнения.
В РАЗВЕДКУ
– Чиликин, где отчет? Опять не сделан? Сколько раз обещал! Нет, такого я не взял бы в разведку!
– В какую разведку?
– Ну, обыкновенную… в какую ходят!
– Так то разведчики ходят. А разве ты разведчик?
– Нет, но если был бы, то тебя бы не взял, понятно?
– Понятно. А почему?
– Потому что не годишься!
– Странно. Почему не гожусь?
– Тебе доверить нельзя!
– Интересно. А почему я должен идти с тобой в разведку? Может, я сам не хочу. У меня характер тихий, добродушный. Я по кустам не люблю лазать – змей боюсь.
– Тем более. И прекрати разговор!
– Ладно. Но только я не понимаю, почему все-таки мне нельзя! Может, сейчас у меня не заметен талант чего-нибудь такого разведывать, а потом прорежется. Мало ли случаев?
– Ну и хорошо!
– То-то! А почему ты решил, что будешь там распоряжаться: кого брать, кого не брать?
– Пойми: это выражение такое!
– Выражение! Если выражение, тогда конечно. А кто так выражается?
– Все!
– Ну нет, не все. Это, наверное, только настоящие разведчики так выражаются, а ты все-таки не разведчик?
– Не разведчик! Отвяжись!
– Оно и видно. Ты даже военных порядков не знаешь. Там если прикажут: «Взять с собой Чиликина!» – то без звука и возьмешь как миленький!
– Что ты ко мне пристал?
– Я не пристал. Только дисциплина, брат, она для всех обязательна! Непонятно, с чего ты решил, что будешь командовать? Может, я буду? Это еще неизвестно. И тогда я сам тебя не возьму!
– И прекрасно! Отойди от стола, дай работать!
– Работай, я не мешаю. Все-таки ты лучше бы подумал: а самого тебя возьмут?
– Замолчи!
– Замолчать я могу! Хотя думаю, что тебя самого не возьмут. Там нужен человек крепкий, мужественный – сибиряки, одним словом! А ты прошлый раз, когда на капусту посылали, запыхался весь, посинел. Вот у меня, между прочим, значок ГТО есть, значит, у меня шансов…
– Ты отстанешь или нет?
– Отстану-отстану, не кипятись. Вот видишь, и выдержки у тебя нет, хладнокровия. Я, например, ничуть не волнуюсь, хоть меня и не берешь. Пожалуй, я сам с тобой не пойду, мало ли что?
– Ты замолчишь, гад?
– Не давай волю рукам, не давай! Пусти! Галстук вон помял. Рукоприкладством тут не поможешь! Остынь! Нервишки слабые! Даже удивительно, чего ты в разведку захотел?.. Что с тобой? На, выпей водички. Валидолу, может?
– Уй-ди!
– Слабак ты. Где уж тебе в разведку! Нет, такого я ни за что бы не взял!
ХАМЕЛЕОН
Почти по А. Чехову
Через двор идет председатель домового товарищеского суда Очумелов в новом болоньевом плаще, доставшемся от внука, и с папкой в руках. За ним шагает рыжий активист с футбольным мячом, конфискованным у мальчишек.
Открытые по случаю жары окна многоэтажных корпусов глядят уныло, и только из одного вырывается истошный вопль запущенного на всю мощность магнитофона: «Остановите музыку!»
Под окном толпится народ.
В центре толпы стоит человек в полосатых пижамных штанах и фетровой шляпе, подняв вверх правую руку.
В этом человеке Очумелов узнает бывшего зав. кадрами Хрюкина.
– По какому случаю тут? – спрашивает Очумелов, врезаясь в толпу.
– Да вот вышел я на скамеечку кислородом подышать, – начинает Хрюкин, брызгая слюной. – Врачи рекомендуют для общего омоложения организма. А этот подлец ревет, аж уши лопаются! Я человек, тридцать лет проработавший!.. Если каждый будет у меня под ухом такой шум устраивать, то лучше не жить на свете!
– Гм!.. Хорошо… – говорит Очумелов строго, кашляя и шевеля бровями. – Чье это окно?
– Это, кажись, художника. Косматый такой.
– А, знаю! – обрадовался Очумелов. – Который каждое утро вокруг квартала бегает в синих обтянутых штанах? Я этого так не оставлю, я ему покажу кузькину мать! Пора обратить внимание на подонков, не желающих подчиняться постановлениям! Как выселят его, мерзавца, по статье «за невозможностью совместного проживания», узнает он от меня, что значит «Остановите музыку!» и прочая порнография! Я ему покажу синие штаны! Давно добираюсь! Я уже наводил справки об выселении его как тунеядца. А там говорят: член творческого союза, работает дома… Порядки, а? А он вон что творит!
– Небось, навел полну квартиру разных голых натурщиц, – завистливо вздохнул какой-то пенсионер, провожая пристальным взглядом идущую через двор девицу в джинсовом костюме, туго облегающем ее пышную фигуру.
– Елдырин! – обращается председатель товарищеского суда к рыжему активисту. – Немедленно составляй заявление, обойди квартиры и собери побольше подписей!
– Да это не у художника, а у самой товарища Жигаловой! – говорит кто-то из толпы.
– Товарища Жигаловой?! Гм… Помоги-ка, Елдырин, снять плащ. Ужас, как жарко. Должно полагать, перед дождем… Одного только я не понимаю, чем тебе музыка помешала? – обращается Очумелов к Хрюкину. – По закону до одиннадцати вечера каждый гражданин имеет право играть на любом музыкальном инструменте, в том числе – на магнитофоне. Ты, должно быть, поругался с женой, а теперь ищешь, на ком зло сорвать. Известный народ! Знаю вас, склочников! Только бы анонимки писать да кляузы разводить!
– Нет, это не у Жигаловой! – глубокомысленно замечает рыжий общественник. – Будет она «Остановите музыку!» заводить, ей авторитет не позволит.
– Это ты верно знаешь?
– Верно!
– Я и сам знаю! У товарища Жигаловой, надо полагать, все записи – классические: Чайковский, Шульженко, Шопенгауэр там. А это черт знает что! Абстракционизм какой-то, подлость одна! Ты, Елдырин, дела этого не откладывай. Нужно проучить! А то напялит синие штаны…
– А может, и у Жигаловой, – думает вслух активист. – Недавно видел, ей вроде бы какие-то пластинки на дом несли из «Мелодии».
– Конечно, у Жигаловой, – говорит голос из толпы.
– Гм.. Помоги-ка, брат Елдырин, надеть плащ. Что-то ветром подуло. Знобит. А вы, граждане, расходитесь. Нечего под чужими окнами толпиться, совесть надо иметь! У товарища Жигаловой, может, юбилей какой отмечается, а вы тут таращитесь, ушами хлопаете, как на сельской свадьбе!
– Вон домработница жигаловская идет, ее спросим! Эй, Прохоровна! Поди-ка, милая, сюда!.. Это твоя хозяйка музыку заводит?
– Выдумал! Она отродясь никакой музыки терпеть не может!
– И спрашивать тут долго нечего, – говорит Очумелов. – Художник нарушает! Что тут долго разговаривать! Выселить и – все! Оргии тут, понимаешь, развел!
– Это не она, – продолжает Прохоровна. – Это сынок ее, что намедни приехал. Какой день колобродит – в честь, значит, своего прибытия вновь под родительский кров. Не поспеваю за бутылками бегать. Навел дружков, девок. Того гляди – нижний потолок обрушат! Страсть!
– Значит, сынок ихний приехали! Валера? – спрашивает Очумелов, и все лицо его заливается улыбкой умиления. – Ишь ты, а я и не знал! Погостить приехали?
– Приедешь, ежели из третьего института по шее вежливо сопроводили, – хмуро отвечает Прохоровна.
– Ишь ты. Соскучился по мамаше!.. А я ведь, к стыду, и не знал!.. Так это он веселится? Очень рад… Оригинальная мелодия «Остановите музыку!», а? И идейная: «С другим танцует девушка моя»! Чувствуется столичная культура: баховское что-то!
Прохоровна, не отвечая, ковыляет с тяжелой кошелкой к подъезду.
– А до этого космополита я еще доберусь! Я ему покажу – синие штаны! – грозит Очумелов и, запахивая плащ, продолжает свой путь по двору.
