Текст книги "Русско-японская война, 1904-1905"

Автор книги: Александр Куропаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Назначение диспозицией на 13 января для 15-й дивизии только демонстративной роли было весьма невыгодно для успеха дела. [348]

Зависимость начала атаки Сандепу от взятия Хегоутая была невыгодна для дела: мы потеряли день, которым противник воспользовался с выгодой для себя.

Расходование стратегического резерва шло 13 января слишком быстро. Атака еще не начиналась, а уже 2/3 этого резерва были израсходованы.

Сведения о Сандепу, доставленные войскам, были недостаточные.

Должной подготовки общеармейскими артиллерийскими средствами (осадные орудия, поршневые орудия, полевые мортиры) штурма Сандепу не было.

Связи в действиях 1-го Сибирского и 8-го армейского корпусов и связи действий конницы с действиями сих корпусов установлено не было. Войска не знали не только того, что происходило у противника, но и того, что происходило у соседей. Так, известие о взятии 1-м Сибирским корпусом Хегоутая не было передано в 14-ю пехотную дивизию, а между тем начало действий этой дивизии становилось в зависимости от времени взятия этого селения.

Связь командующего 2-й армией с командирами корпусов не была установлена достаточная. Часто донесения, ранее чем достигнуть командующего армией, завозились в тыл, в д. Матурань. Вследствие недостатка этой связи командующий армией не мог хорошо оценивать обстановку боя и ход его. Преждевременное донесение о взятии Сандепу главнокомандующему и в Петербург служит тому доказательством.

Малым знакомством с тем, что происходило во 2-й армии 12—15 января, можно объяснить и обращение генерала Гриппенберга к главнокомандующему три раза за подкреплениями, когда значительные группы войск, ему подчиненных, например 15-я дивизия, еще в бой не вступали. В результате малого знакомства с обстановкой явилась и разрозненность боевых действий 2-й армии: 12 января действует один 1-й Сибирский корпус; 13 января действует лишь 14-я дивизия; 14 января опять действуют только войска 1-го Сибирского корпуса. Командующий [349] армией назначил для штурма Сандепу 12 января наиболее утомленные войска.

Штурм с. Сандепу последовательно назначается 12, 13, 14 и 15 января; и ни разу с. Сандепу не штурмуется.

По действиям командира 8-го армейского корпуса. В штабе корпуса не воспользовались 12-го января, чтобы ознакомиться с предстоящими против Сандепу действиями. Уже 12 числа можно было занять ближайшие к Сандепу селения, выяснить подступ к Сандепу и способ артиллерийской подготовки.

В штабе корпуса не знали достаточно того, что делалось не только у противника, но и у своих соседей. Переменяли без нужды время атаки на Сандепу. Назначали атаку в 24 часа, а таковая состоялась между 16 и 17 часами.

Организация артиллерийской подготовки атаки была недостаточная.

Просьбы о подкреплениях были преждевременными.

Употребление присланных резервов было пассивное.

Доверие к донесению о взятии Сандепу было излишне большое.

Можно отметить также, что вызов в тыл в течение одного дня два раза из боевой линии начальника 14-й дивизии был невыгоден для дела.

По действиям начальника 14-й пехотной дивизии. Недостаточно держал полки дивизии в своих руках: два полка без ведома начальника дивизии вошли в боевую линию.

Оказал излишнее доверие донесениям командиров полков и полковника князя Баратова о невозможности держаться на занятых позициях и отдал поэтому приказание об отступлении преждевременно.

Не воспользовался днем 12 января, чтобы ознакомить лучше войска дивизии с предстоящими им задачами. Допустил бесполезные действия 2-й бригады.

Деятельность командиров бригад. Об этой деятельности нет никаких сведений, кроме вышеприведенных. На передовых позициях против Сандепу командиров бригад не было. [350]

Деятельность полковых командиров. Бой 13 января вели полковые командиры; они решили вопрос о начале атаки; они вводили командуемые полки, находившиеся в дивизионном резерве, в боевые линии без разрешения начальника дивизии. Они же решали вопрос и об отступлении.

Действия отдельных родов оружия. Пехота. Многие до сих пор продолжают восхищаться тем порядком, в котором 14-я дивизия произвела наступлением атаку. Но быстрое расходование сил дивизии и быстрое расходование полковых и дивизионных резервов при атаке укрепленной позиции, конечно, составляет весьма слабую сторону в действиях 14-й дивизии. Сохранись дивизионный и полковые резервы, вероятно, не пришлось бы после спешного наступления приказывать и спешное отступление. Картина наступления всей дивизией, вытянутой в одну линию против сильно укрепленной позиции, без знания местности, сил и расположения противника могла вызвать восхищение только у очень неопытных в боевом деле зрителей.

Основной работы, которая должна была предшествовать такому предприятию, как штурм укреплений, по типу временного характера, выяснения сил, позиции, определение направления главного удара{46}, подготовка штурма артиллерией, подготовка штурмовых средств, произведено не было.

Докатившись одной тонкой и длинной волной до передовых к Сандепу позиций и овладев только этими позициями, дивизия утратила силу на дальнейшие еще несравненно труднейшие усилия по овладению Сандепу. Наступила реакция, и эта слишком быстрая реакция имела объяснение в крайнем утомлении трех полков дивизии, совершивших перед боем форсированные ночные марши. Артиллерия помогла мало. Саперы не помогли вовсе, и пехота 14-й дивизии, вся вытянутая в бой, уже [351] считала непосильной для себя задачей продолжать борьбу с противником, укрытым сильными укреплениями, с массой искусственных препятствий. А между тем потери дивизии, как мы видели выше, были не особенно велики, а в Волынском полку очень незначительны.

Прояви мы большее упорство в достижении поставленной цели, полки дивизии могли бы удержаться на занятой ими позиции, укрепить ее при помощи саперов, пододвинуть за ночь вперед полевые мортиры и поршневые орудия, дать верные расстояния и указать цели для действий осадных орудий и пр., тогда и результат получился бы другой.

И несмотря на очевидность неудачных действий 13 января войск 14-й дивизии и несоответствие боевого порядка, принятого дивизией при атаке сильных укреплений, все еще, даже в печати, восхваляется этот порядок, приведший к неудаче. Так, очевидец боя 14-й дивизии генерал-лейтенант Баженов в своей статье «По поводу суждений о новой технике» (Военный сборник, 1906, № 4) пишет:

«Несколько позже 3 часов дивизия дружно двинулась вперед в том же строю, в котором я ее застал у подошвы холма, но потом с холма казалось, что поддержки как бы слились с цепью, и наступала как бы одна сплошная цепь; но наступала безостановочно и, конечно, не на четвереньках и без коленопреклонения; одним словом, то была дивизия Драгомировская, и наступала она так, как учил ее покойный Михаил Иванович».

Очевидно, на этот раз указанное генерал-лейтенантом Баженовым обучение не соответствовало ни противнику, с которым мы имели дело, ни укреплениям, которые нам предстояло брать.

Артиллерия. Артиллерия помогала мало, не стремилась в этом бою выручить пехоту и мало облегчила ее задачу. Потерь в 41-й артиллерийской бригаде, действовавшей с 14-й дивизией, за 13 января не было. Пользы от осадных орудий, полевых мортир и поршневых орудий мы не извлекли. Укрепления Сандепу остались нетронутыми [352] и в конструктивном отношении представляли, по свидетельству очевидцев, ту же силу, как и до начала подготовки.

Саперы. Роль саперов была ничтожна. 2 роты прибыли с полковником князем Баратовым слишком поздно и были уведены этим корпусным инженером и в то же время командиром саперного батальона слишком рано.

Конница. Роль двух приданных к корпусу сотен казаков неизвестна. О ней нигде не упоминается.

Наконец, в числе недочетов в действиях 14-й дивизии 13 января отметим слишком частые отсутствия начальствующих лиц из вверенных их командованию резервов с целью розыска старших начальствующих лиц.

Начальник дивизии дважды настойчиво вызывается командиром корпуса в тыл в то время, когда его присутствие при дивизии особенно было необходимо.

Начальник штаба дивизии лично едет в тыл с неосновательным докладом о том, что Сандепу взято.

Корпусный инженер, ничего не сделав в боевой линии, едет в тыл с докладом первоначально к начальнику дивизии, а затем к командиру корпуса.

Командир Волынского полка оставляет свой полк и теряет несколько часов для поездки к начальнику дивизии и командиру корпуса.

Из изложенного о действиях наших войск под Сандепу видно, насколько генерал Гриппенберг имел основание печатно заявить, что бои под Сандепу были ведены, «насколько это было возможно, по всем правилам тактики, просто, чисто и с соблюдением порядка и спокойствия».

Своей обязанностью считаю прибавить, что в последующих февральских боях под Мукденом уже обстрелянные под Сандепу войска 14-й дивизии с начальником дивизии генерал-лейтенантом Русановым во главе действовали вполне доблестно. Равно и командир 8-го армейского корпуса генерал-лейтенант Мылов в самые тяжелые для армии дни 25 и 26 февраля, командуя сильным арьергардом, своим мужеством и распорядительностью во многом облегчил положение армии. [353]

Вышеприведенными примерами из прошлой войны я ограничусь. В первых трех томах моего отчета найдется еще много примеров, где наши ошибки по ведению боя, перечисленные выше, повторяются с большим постоянством.

Но уже из всего вышеизложенного позволительно по важному вопросу руководства войсками в бою и по их тактической подготовке в минувшую войну сделать следующие выводы.

Со стороны командного состава выказано неумение согласовать действия различных групп войск для достижения одной и той же цели и неумение правильно решать вопрос о направлении главного удара в зависимости от знания сил и расположения противника.

Знание сил и расположения противника были недостаточные.

Как и в прежние войны, главная тяжесть боя ложилась на пехоту, и в большинстве случаев пехота действовала самоотверженно, продолжая бой даже после потери свыше половины состава. Во многих случаях, особенно при наступлении, нами принимались строи, вызывавшие огромные потери. Ходили, особенно в первых боях, слишком компактными массами. Связи по фронту не держали. Соседям часто не помогали.

Наша многочисленная конница недостаточно помогала другим родам оружия.

Содействие артиллерии во многих случаях было недостаточное.

Роль в бою саперов была слишком незначительна.

Технических сил и средств было недостаточно, да и теми, которые находились в нашем распоряжении, мы не пользовались в должной мере.

Деятельность штабов по установлению связи в действиях войск, по сообщению войскам необходимых им сведений и по своевременному доставлению всех распоряжений была недостаточная.

Упорства в преследовании раз поставленных целей не было проявлено ни старшими, ни младшими начальниками, начиная от полковых командиров. [354]

В общем, тактическая подготовка наших войск в войне с японцами оказалась недостаточной и разнообразной.

Вышеперечисленные недочеты по управлению войсками и их тактической подготовке составляют в главном полное повторение наших недочетов, явленных в Крымскую войну и в войну 1877—1878 гг.

Из помещенного в приложении № 11 «Заключения о действиях наших войск под Плевной», написанного мною 27 лет тому назад (действия отряда генерала Скобелева, том 2, с. 647—678), видно, что большая часть наших ошибок под Плевной повторилась под Сандепу и в других боях с японцами.

Такой вывод указывает, что в самой системе подготовки наших войск и их начальников в тактическом отношении в мирное время существуют такие недочеты, которые мешали нам значительно подвинуться вперед в боевом отношении в течение полустолетия времени.

Эти недочеты во многом, конечно, зависят от деятельности начальников войск, но серьезное улучшение в обучении войск и в их снабжении всем необходимым для боя, в свою очередь, находится в тесной зависимости от роста духовных и материальных сил всего народа.

Та школа, которой пользуется народ и та жизнь, в нравственном и материальном отношениях, которую он ведет, отражаются в армии, как в зеркале, и не только в отношении нижних чинов, но и в отношении офицерского состава. [355]

Глава десятая.

Причины наших неудач в войне с Японией (окончание). Особая трудность стратегической обстановки для нашей армии в Русско-японскую войну. Недостатки организационного характера. Недостатки личного состава. Отсутствие военного одушевления в нашей армии во время войны с Японией и упорство в ведении военных действий. Нарушения в бою организации войск

В обязанности Главного штаба лежала разработка всех соображений на случай войны с нашими европейскими или азиатскими соседями независимо от добрых отношений, в которых мы с ними находимся.

Так и на случай разрыва с Японией в Главном штабе были выработаны совместно со штабами Приамурского военного округа и Квантунской области и утверждены в 1901 г. следующие «Общие основания для действий против Японии».

«Япония, пользуясь выгодами своего военного положения – более ранней боевой готовностью и численным превосходством своих сухопутных и морских сил – в начальный период кампании может поставить себе более или менее широкие задачи.

1) Ограничиться занятием Кореи, не переходя против нас в наступление. Случай этот представляется более вероятным.

2) Занять Корею и перейти против нас в наступление: а) в Маньчжурии, б) против Порт-Артура, в) в направлении Южно-Уссурийского края и г) на Владивосток.

В первом случае соотношение сил и условия подвоза наших подкреплений подсказывают необходимость на первое время предоставить Японии распоряжаться в Корее, не переходя против нее в наступление, если только сама она ограничится занятием этой страны, не развивая своих замыслов против Маньчжурии и наших владений. Во втором случае мы вынуждены будем вступить [356] в борьбу и должны поставить себе твердой целью закончить ее только тогда, когда сухопутная армия и флот Японии потерпят решительное поражение. Но первый период борьбы, ввиду превосходства сил японцев и большей их боевой готовности, должен принять для нас в общем характер оборонительный. Наличные наши войска должны по возможности уклоняться от решительных столкновений, дабы избежать частных поражений до сосредоточения достаточных для поражения японцев сил.

Численный перевес японского флота не позволит, вероятно, широко развить активные действия нашего флота, и последнему придется ограничиться сравнительно скромной задачей: по возможности замедлить время высадки противника.

Оборона собственных владений должна составить задачу особо выделенных для сей цели отрядов: Южно-Уссурийского и Квантунской), опирающихся на крепости Владивосток и Порт-Артур.

Все за сим остальные войска, за исключением назначенных для охраны тыла и поддержания спокойствия в Маньчжурии, должны быть сосредоточены в районе Мукден – Ляоян – Хайвен. При наступлении японцев войска эти, замедляя по возможности движения противника, постепенно отходили к Харбину.

Если обстановка первого периода кампании укажет, что все усилия японцев направлены против наших войск, находящихся в Маньчжурии, то войска, собираемые первоначально в Южно-Уссурийском крае (10-го Сибирского корпуса), должны быть перемещены в Манчжурию».

В течение последовавших затем двух лет произошли значительные перемены в силе, расположении и боевой готовности наших сухопутных войск и флота на Дальнем Востоке. Произошли перемены в политической обстановке как по отношению к Маньчжурии, так и вследствие начавшейся активной деятельности в Северной Корее. Поэтому необходимо было в 1903 г. пересмотреть эти основания и ввести в них, если потребуется, отвечающие новой обстановке перемены. [357]

В эти два года наша боевая готовность на Дальнем Востоке возросла не только по увеличению сухопутных войск, но по усилению нашего флота и готовности железнодорожной. Выше мы видели, в чем именно заключается это усилие. Напомним лишь, что вместо 20 вагонов, которыми мы располагали на всей Китайской дороге в 1901 г., в 1903 г. мы имели на этой дороге в распоряжении Военного ведомства 75 вагонов в сутки и, что еще важнее, на основании данных нам обещаний надеялись иметь в начале 1904 г. пять сквозных воинских поездов сильного состава. Флот наш, признававшийся еще в 1901 г. слабейшим японского, в конце 1903 г., на основании авторитетного заключения наместника, адмирала Алексеева, был признан настолько сильным, что возможность победы над ним японского флота не допускалась. Но за эти два года возросла и боевая готовность Японии, непрерывно увеличивавшей свои сухопутные и морские силы. Поэтому в Главном штабе было признано более осторожным сохранить и в 1903 г. общие основания для действий против Японии, принятые и утвержденные в 1901 г.

В записке, представленной мною 24 июля 1903 г. государю императору, значится:

«В докладе, который будет представлен по Главному штабу после тщательной оценки наших и японских сил, делается вывод, что и ныне, как и два года тому назад, мы должны держаться против Японии оборонительного способа действий. Что сбор наших войск и общее распределение их в главном остаются те же. Что хотя мы и выдвигаем свои войска на линию Мукден – Ляоян – Хайвен, но отстоять Южную Маньчжурию в первый период войны, если туда вторгнется вся японская армия, не можем. Мы должны, как и два года тому назад, готовиться, что Порт-Артур будет отрезан на довольно продолжительное время и, не допуская наши войска до частного поражения, должны отступать по направлению к Харбину до тех пор, пока прибывающими с тыла подкреплениями не будем усилены настолько, что получим возможность, перейдя в наступление, разгромить японцев. [358]

К сему можно прибавить, что, принимая те же основания для действий, что и два года тому назад, мы можем быть значительно спокойнее за исход войны, ибо флот наш сильнее японского, а подкрепления будут прибывать несравненно быстрее, что даст нам возможность перейти быстрее и в наступление».

В записке начальника Главного штаба, представленной мне 30 января 1904 г., т. е. через несколько дней после нападения японцев на наш флот в Порт-Артур, генерал-адъютант Сахаров так представлял себе намерение японцев:

«Идеал японских желаний, по-видимому, сводится:

1. Сильный удар нашему флоту, чтобы окончательно парализовать его активную силу и обеспечить свободу действий своих транспортов (их безопасность). Для достижения этой цели, как показала ночь с 26 на 27 января, японцы не остановились перед нападением до объявления войны. Ту же цель преследовали они и 27 января под Порт-Артуром. Передача им англичанами Вей-Хай-Вея предоставила в руки нашего противника выгодную морскую позицию на фланге всех операционных направлений нашей эскадры.

2. Овладение Порт-Артуром для достижения той же цели – уничтожения нашего флота.

3. Наступление к Харбину и овладение этим пунктом для разобщения Приамурского округа от империи и уничтожения железной дороги».

К сожалению, наши надежды на усиление железной дороги в той мере и в те сроки, как то было предположено, не оправдались, а наш флот, ослабленный нападением японцев ранее объявления войны, не только не оказался сильнее японского, но не выполнил и той скромной задачи, которая, как выше изложено, ожидалась от него в 1901 г., т. е. замедления высадки противника. Поэтому сосредоточение наших войск совершилось медленнее, чем было предположено, а японцы, получив господство на море, перебросили на материк всю свою армию. [359]

Приобретя не только свободу действий на море, но и инициативу действий на суше, сражаясь в то же время с высоким патриотическим воодушевлением, японцы имели первое время над нами преимущество как в материальном, так и в моральном отношениях.

При этих условиях задача наша хотя и затруднительна в высокой степени, но ввиду обширности средств России, сравнительно с Японией, затягивался лишь период нашей полной готовности к борьбе с Японией. Несмотря на неблагоприятно сложившуюся для нас обстановку, мы после 15 месяцев борьбы, стоя на Сыпингайских позициях, хотя еще не перешли в решительное наступление, но достигли того, что не отступили к Харбину, как то предполагалось возможным по нашему плану войны с Японией.

При твердой решимости выполнить этот план мы должны были прекратить войну лишь после решительного поражения японцев. С этой точки зрения то, что нами было сделано, можно рассматривать лишь как период подготовительный к решительной борьбе с Японией. Уже по плану войны предполагалось, что отстоять в первый период войны Южную Маньчжурию (т. е. Ляоян, Мукден, Телин), если туда вторгнется вся японская армия, мы не можем. Но сопротивление, оказанное нашими войсками под Ляояном, на Шахе и Мукденом было так значительно, что японцы, овладев большей частью Южной Маньчжурии, не решились продолжать наступательные против нас действия в течение 6 месяцев.

Несомненно, что трудности, которые преодолевала японская армия, чтобы пройти путь от Ташичао до Телина, нельзя и сравнить с теми трудностями, которые они должны были встретить, если бы задались целью отбросить нас к Харбину, овладев тремя созданными нами на пути к Харбину оборонительными линиями: Сыпингайской, Гунчжулинской и Куанчензинской.

Повторим то, что нами было высказано в предыдущих главах. Хотя война и была закончена, но японцы не победили нашу армию. То, что в августе 1905 г. стояло на Сыпингайской позиции, наполовину (считая и укомплектование) [360] еще даже не участвовало в боях с японцами. Поэтому ниже в самых кратких чертах я приведу лишь некоторые объяснения, почему в 15 месяцев войны мы все еще не приобрели такого превосходства материального и духовного, чтобы победить японцев. В моем дневнике за время посещения Японии помещены следующие строки в пояснение японского вопроса о возможности для России защищать вооруженною рукой наши интересы в Маньчжурии и особенно в Корее:

«Схематически вот какую картину представляют Россия и Япония по вопросу о возможности защищать наши интересы в Маньчжурии и особенно в Корее.

Япония находится по отношению к вероятному театру военных действий в относительно благоприятном положении. Ее база – вся страна – будет находиться в 900 верстах морского пути от нашего берега и всего в 200 верстах от корейского. Мы вытянувшись своим населением все утончающейся к востоку ниточкой до Восточного океана, все же вынуждены будем базой своих действий считать Европейскую Россию, удаленную от театров действий от 5000 до 9000 верст. Очевидно, что для серьезной войны с Японией одноколейной Сибирской железной дороги не хватит. Надо будет проложить вторую колею и увеличить число пропускаемых в одну сторону поездов до сорока. Вся эта линия на значительном ее протяжении идет вдоль границы с Китаем, а частью по территории Китая. Поэтому в случае одновременной войны с Китаем линия эта надежной признана быть не может».

В числе причин, повлиявших на наши неудачи в Русско-японской войне, необходимо принимать в расчет исключительную трудность стратегического положения нашей армии на Маньчжурском театре военных действий.

Этот театр действий, удаленный от России на 8000 верст и связанный с нею одной слабой одноколейной железной дорогой, был к тому же отличен от местностей, действия в которых были привычны для наших войск.

Наша армия собиралась с огромной медленностью и первые месяцы войны, самые важные, не могла быть [361] готова к наступательным действиям не только по малой численности, но и по отсутствию горной артиллерии и транспортных средств. Она была прикована к железной дороге и не могла тронуться в сторону без опасности, что останется без продовольствия и боевых запасов. Наша полевая артиллерия и тяжелые 4-колесные обозы не могли пройти по большей части путей горного района.

Начавшиеся летние дожди сделали для нашей армии с тяжелыми обозами, парками движение крайне затруднительным. В орудие запрягалось по 20 лошадей. Повозки, даже пустые, надо было передвигать при помощи людей. Но особенно ухудшило положение нашей армии приобретенное японцами с начала войны полное господство на море. Высадкой трех армий на побережье Ляодунского полуострова, без малейшего затруднения этой сложной операции со стороны нашего флота, японцы отрезали Порт-Артур от армии и начали наступление, имея охватывающую базу против нашей армии, прикованной к железной дороге.

Движению вперед в южном направлении для выручки Порт-Артура угрожала армия Куроки, базировавшаяся на Корею. Движение против Куроки, особенно для прибывших из России корпусов, оказалось невыполнимым при неподготовке сих корпусов к действиям в горном районе.

Наш тыл в Маньчжурии не был обеспечен. Мы могли ожидать восстания китайского населения. Наша связь с Россией ежедневно могла быть разорвана (порча моста, забастовки, морозы). Довольствие армии зависело от местных средств, которые, если бы настроение населения стало явно враждебным к нам, могли быть легко скрыты, вывезены или даже уничтожены. Подвоз запасов из России был весьма незначителен и случаен. Армия стала бы в буквальном смысле голодать.

Случайные бои под Тюренченом и Вафангоу, в которых японцы одержали успех над нашими наиболее надежными войсками, еще более подняли их дух и не могли не отразиться понижением нравственного духа в нашей армии. [362]

При отсутствии военного одушевления в войсках, при проникшей в войска пропаганде против войны, при недостаточной стойкости в первых боях многих войсковых частей и при прочих вышеперечисленных наших недочетах требовалось (необходимо в этом совершенно откровенно признаться) значительное превосходство в силах, чтобы победить японцев, действовавших с фанатическим одушевлением.

Между тем это достаточное превосходство в силах пришло к нам слишком поздно: когда мы стояли на Сыпингийской позиции, а в Портсмуте уже велись переговоры о мире; до декабря мы действовали войсками довольно многочисленными по числу батальонов, но слабыми по числу штыков. В самый важный начальный период войны, с мая по октябрь включительно, армия, неся большие потери, получала вследствие слабости железной дороги ничтожные укомплектования. Во многих случаях японские батальоны по числу штыков были в два раза сильнее наших.

Все наши действия крайне затруднялись недостаточными сведениями о противнике.

Сведения о том, что происходило в тылу, в Монголии, в Маньчжурских провинциях, доставленные генералом Чичаговым и другими лицами, носили тревожный характер и вызывали отделение значительных сил для охраны тыла. Владивосток и Уссурийский край, при господстве японцев на море, требовали выделения достаточных сил на случай десанта японцев. Вся эта сложная и неблагоприятно сложившаяся для нас обстановка дала в руки японцев инициативу для действий с первого шага войны.

Японская армия, подкрепляемая всем японским народом, напрягала силы всей своей армии, дабы победить нас. Тыл японских войск был хорошо обеспечен. Сообщение с базой – Японией – было быстро и надежно. Необходимые запасы могли подвозиться вполне обеспеченно. Мы, напротив того, выставили против японцев лишь незначительную часть своих сухопутных сил и должны были [363] до сосредоточения достаточных для борьбы с Японией сил преследовать несколько целей:

обеспечивать сосредоточение подходивших подкреплений, дабы не дать их разбить по частям;

принимать меры для выручки Порт-Артура;

обеспечивать спокойствие в тылу и целость железной дороги;

обеспечивать продовольствие армии главным образом местными средствами;

охранять пределы Уссурийского края.

Захват японцами сообщений мог повести к небывалой еще в военной истории катастрофе. Но и без победы над нами силой оружия, разрушение железной дороги в тылу и лишение нас местных средств грозило тоже катастрофой – голодом армии. В таких тяжелых условиях наша армия 15 месяцев боролась и не только не была окончательно побеждена, но выросла, окрепла и, вместе с усилением железной дороги, получила несравненно более прочную связь с Россией, чем в начале кампании.

Мы серьезно признавали возможным быть отброшенными к Харбину и за Харбин, а удержались у Сыпингая. Все вышеперечисленные задачи могли быть разрешены главным образом лишь одним способом – быстрейшим усилением железной дороги для сбора сил, достаточных, чтобы перейти в решительное наступление. В период сбора этих сил каждый бой наших войск, сильно ослаблявший противника независимо даже от исхода боя, мог быть для нас выгоден (Ляоян, Шахе).

Отступления от принятого плана действий против японцев, к сожалению, начались с началом войны. Вместо арьергардного боя генерал Засулич ведет упорный бой у Тюренчена против всей армии Куроки и терпит неудачи.

Уже в мае, когда в Ляояне, кроме войск Приамурского военного округа, высадилась только 3-я Сибирская дивизия{47}, наместник, в опасениях за участь Порт-Артура, [364] предлагает мне переходить в наступление против армии Куроки к Ялу или на юге на выручку Порт-Артура.

Выдвинутые к югу недостаточные силы генерала барона Штакельберга, вследствие незнания, что против них находятся превосходные силы японцев, втягиваются в упорный бой под Вафангоу и тоже терпят неудачу.

С прибытием всех частей 4-го Сибирского корпуса и одной дивизии 10-го армейского корпуса казалось возможным, упорно обороняясь против армии Куроки, быстро собрать к Ташичао 50—60 батальонов и попытаться отбросить к югу армию Оку.

Нашей армии представлялся, по-видимому, отличный случай действий по внутренним линиям. Неприятель группировался на трех операционных направлениях: Дальний – Гайчжоу – Тешичао (Оку), Дагушань – Сюянь – Далин – Хайчен (Нодзу), Ялу – Фынхуанчен – Фейшулин – Ляоян (Куроки).

Мы занимали центральное положение Ляоян – Хайчен – Ташичао с выдвинутыми авангардами по Фейшулинскому хребту. Можно было, прикрывшись со стороны двух групп и введя противника в заблуждение демонстрацией, ударить на третью группу возможно большими силами. Удар на Куроки или Нодзу не обещал успеха вследствие нашей неготовности к действиям в горах (не было горной артиллерии, обозы тяжелы, продовольствие не могло быть обеспечено вследствие недостатка транспортных средств).

Оставался удар на Оку, опираясь на железную дорогу, но удар в этом направлении мог быть опасен для нас, если бы Куроки и Нодзу, сбив наши заслоны вышли на наши сообщения.

13—14 июня, когда из 10-го армейского корпуса прибыла в Ляоян только одна бригада 31-й дивизии (голова 10-го корпуса прибыла 17 июня), японцы на Восточном фронте в армиях Куроки и Нодзу сами перешли в наступление и овладели перевалами Фейшулинского хребта: Фейшулинским, Модулинским и Далинским. Мы оказали слишком слабое сопротивление и не раскрыли даже сил [365] противника. Войска Восточного отряда отошли к Тхавуопу, отряд генерала Левестама – к Симучену.