Текст книги "Русско-японская война, 1904-1905"

Автор книги: Александр Куропаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Общее недовольство результатами войны 1853 – 1856 гг. проникло во все слои общества. Корень зла с основанием стали видеть в крепостничестве. Высокогуманный император Александр II сам стал во главе освободительного движения и даровал крепостным свободу. [35]

Это событие чрезвычайной важности составило эпоху в жизни России и отразилось на всех сферах деятельности, в том числе и на военном ведомстве. Раздались новые речи.

Трудно ныне поверить, какие горячие, убежденные и либеральные статьи писались в «Военном сборнике».

Но скоро опять все пошло по-старому.

Восстание Польши в 1863 г., покушение на жизнь государя, открытые заговоры небольшого числа злоумышленников послужили основанием для сторонников старого режима добиваться умаления дарованных прав, и их старания увенчались успехом. Началась реакция, особенно резко проявившаяся в земском и школьном делах.

При просвещенном руководстве делами армии со стороны военного министра генерала-адъютанта Милютина эта реакция была ослабляема в возможной степени, и военное ведомство некоторое время считалось чуть ли не наиболее либеральным.

Война 1853—1855 гг. при тех условиях, в которых велась, вдали от русских местностей, хотя вызвала патриотические чувства во всем населении, но народной не могла быть названа. Вела войну постоянная армия, пополняемая рекрутскими наборами.

Очевидно, что нация такой мощи, как Россия, не могла примириться с предписанным ей в 1856 г. условием: не держать военного флота на Черном море. Не могла примириться и с потерей устьев Дуная, приобретенных ею после победоносной войны 1828—1829 гг.

Поэтому как ни сложны были причины войны 1877 – 1878 гг., но по существу своему война эта составляла продолжение нашей двухвековой борьбы за выход к Черному морю и за обеспечение этого выхода.

Эта задача осложнилась на этот раз исторической необходимостью оказать помощь родственным племенам Балканского полуострова: сербскому и болгарскому.

Война Сербско-турецкая предрешила и войну Русско-турецкую. Мы имели время приготовиться к войне, но [36] недостаточно воспользовались этой возможностью. Мобилизовав армию и сосредоточив ее в Бессарабии до объявления войны, мы долго медлили с объявлением войны, и дали поэтому время туркам усилиться и приготовиться нас встретить. После первых успехов мы начали нести тяжелые неудачи, доказавшие, что турки, вооруженные скорострельным оружием и организованные по европейскому образцу, представляют уже не прежнего противника, нестройные толпы которого легко разбивались нашими войсками, иногда весьма малочисленными. Численность выставленных войск оказалась недостаточной, но император Александр II, имея в военном министре Милютине мудрого советника, не остановился перед жертвами и двинул на театр войны многочисленные подкрепления, в числе которых находился цвет нашей вооруженной силы – гвардия и гренадеры. Относительная близость источников укомплектования армии позволила произвести это усиление довольно быстро.

В августе 1877 г. мы понесли последнюю большую неудачу под Плевной, а в октябре на театр военных действий уже прибыли гвардия и гренадеры. Всего на время войны на двух театрах военных действий, считая войска румынские, сербские, черногорские и болгарские дружины ополчения, мы выставили против турок превосходные силы, собрав армию общей численностью до 85 000 человек. Несмотря на геройское сопротивление во многих случаях, турки были побеждены, и наши войска дошли до стен Константинополя. Необходимо отметить, что победы не давались нам легко, и, дабы сломить упорство турок при умелом руководстве, потребовались, например, под Плевной, тройные силы. Горный Дубняк, весьма слабо укрепленный, был взят после упорного боя нашей гвардией, превосходившей в 5-6 раз защитников этого пункта.

Под Плевной, несмотря на то что турецкие укрепления были большей частью полевого типа, лишены местных препятствий, проволоки, мин, засек, почти лишены [37] блиндажей, несмотря на то, что мы превосходили турок в три раза числом, а наша артиллерия превосходила турецкую в несколько раз, мы не могли овладеть Плавной открытой силой и прибегли к блокаде.

Но мы имели на европейском театре таких выдающихся помощников главнокомандующего, как Гурко, Скобелев, Радецкий, Тотлебен. С ними наши войска быстро закалились и вернули победы к нашим знаменам.

На Азиатском театре у вел. кн. Михаила Николаевича оказались выдающиеся по боевым дарованиям и энергии помощники: Лазарев, Гейман, Тер-Гукасов. С ними кавказские войска совершали геройские дела. В то время как войска, предводимые Криндером и Зотовым, были отбиты от слабых плевненских укреплений, войска кавказские берут ночным штурмом крепость Карс. Оборона Шипки на европейском театре и Баязета на турецком вписали славные страницы в русские военные летописи.

Война эта выяснила и много темных сторон нашей военной организации. Интендантская и санитарная части были поставлены плохо. Деятельность кавалерии и артиллерии на европейском театре не ответила ожиданиям. Вся тяжесть боя легла на пехоту, и пехота с честью вышла из тяжелого испытания. Были бои, где пехотные части теряли одну треть или даже половину своего состава и все еще могли, быстро оправившись в самом непродолжительном времени, продолжать бой. Особых жалоб на чинов, призванных из запаса, не было, ибо, как сказано выше, запасные за долгую стоянку под Кишиневом успели сплотиться с срочнослужащими. Но части, вновь укомплектованные и ранее внутренней спайки пущенные в бой, не всегда выказывали должную стойкость. В общем, русские войска поддержали в эту войну репутацию храбрых, стойких, выносливых, дисциплинированных войск. В обороне мы были, однако, сильнее, чем в наступлении.

Этот первый опыт войны после введения всеобщей воинской повинности хотя и завершился для нас победой [38] над турками, но доказал нашу малую сравнительно с западными соседями готовность быстро мобилизировать и сосредоточить в назначенном направлении сильную армию.

Призыв запасных совершался без стройного мобилизационного плана и носил случайный характер. Сосредоточение производилось тоже медленно из-за слабости железных дорог, ведущих в Румынию. Формирование резервных частей производилось тоже без определенного плана.

Сведения о противнике были недостаточные и неверные. Мы оценивали силы турок много слабее, чем следовало. В результате для войны были назначены недостаточные силы, и их пришлось почти удвоить.

Перевооружение за недостатком кредитов не было закончено, и наша армия выступила на войну с ружьями трех систем.

Картами армия была снабжена недостаточно. Прежние съемки, в том числе и Шипкинских позиций, остались в Петербурге неиспользованными.

Наша артиллерия в техническом отношении уступала турецкой. В особенности оказались слабыми в боевом отношении 4-фунтовые орудия.

Инженерные силы и средства были недостаточные, и распределение их не всегда было сообразное. Так, например, в плевненских боях 30—31 августа, где Скобелев и Имеретинский должны были вести главную атаку на неприятельскую укрепленную позицию, при корпусе войск в 22 батальона находилась лишь случайно сформированная мной команда саперов из 30 нижних чинов. Осадные средства были недостаточны и устарелого типа.

Деятельность кавалерии во весь период войны на европейском театре, за самыми малыми исключениями, была неудовлетворительная и не самоотверженная.

Деятельность артиллерии, отличная и самоотверженная на кавказском театре войны, во многих случаях на европейском была неудовлетворительной. Были случаи [39] отступления батарей после первых ранений ничтожного числа чинов.

Многие крупные начальствующие лица не соответствовали своему положению. Особенно мало выдающихся начальников было в кавалерии и артиллерии.

Деятельность штабов и, в частности, Генерального штаба была неуспешна. До боя писали слишком много, в бою терялись и забывали доносить о крупных фактах и ставить в известность о происходящем своих подчиненных. Связь во время боев по фронту и в глубину была недостаточна. Разного рода оружие мало помогало. Вся тяжесть боя лежала почти исключительно на пехоте.

Деятельность интендантского и санитарного ведомств во многих случаях была малоуспешна.

Достаточно прочной связи с тылом – Румынией (железной дорогой хотя бы полевого типа) – не было организовано. Этапных войск не было. С наступлением распутицы подвоз к армии запасов разного рода весьма затруднился. Богатые местные средства не были использованы в должном порядке.

Отношение войск и войсковых начальников к болгарскому населению не было во всех случаях гуманным и справедливым. Уплата за все забираемые продукты при беспорядочно поставленном вопросе о фуражном довольствии производилась неправильно или вовсе не производилась. Беспорядки и разгул в тылу армии были большие.

При спешном движении вперед недостаточными силами нам приходилось очищать уже занятые нами местности, причем население, восторженно встречавшее нас как освободителей, при обратном появлении турок или бежало за нашими отступавшими войсками, или избивалось турками.

В результате произошло временно общее разочарование: мы разочаровались в болгарах, стали хвалить турок и обратно.

Как и в Восточную войну 1853—1856 г., мы не были сильны в маневрировании, и наступательный бой во [40] многих случаях, особенно под Плевной, велся неумело. В обороне были сильны. Нам много помогало то, что турки еще менее нас были подготовлены к ведению наступательных операций, дружно согласованных на всем театре военных действий, иначе в августе и первой половине сентября наше кордонное расположение (полукругом) в Болгарии легко могло быть до подхода подкреплений прорвано, и мы были бы вынуждены к отступлению за Дунай. Соперничество турецких вождей, их неспособность вместе с вмешательством в военные дела Константинополя выручили нас из беды. Несмотря на все эти неустройства и недостатки, наша армия разбила турецкие войска, захватила в плен целые турецкие корпуса в Плевне, под Шипкой, в Карсе и победоносно дошла до стен Константинополя.

Турецкая война 1877—1878 гг. была последней большой войной, которую вела Россия в XIX столетии. Но нашему военному самолюбию, вслед за победоносной войной с турками, был нанесен в 1879 г. чувствительный удар в Средней Азии. Усилившиеся грабежи туркмен, перенесших свою деятельность даже в Красноводское приставство, вызвали необходимость снарядить особую экспедицию в туркменскую степь. Начальником войск был назначен опытный военачальник генерал Лазарев. К сожалению, смерть его накануне выступления отряда из Атрекской линии к крепости Геок-Тепе отдала власть в руки старшего за ним генерала Ломакина, совершенно несоответствовавшего этой роли. Экспедиция окончилась полной неудачей. Войска наши дошли до Геок-Тепе, штурмовали эту туркменскую твердыню, весьма слабо укрепленную, но не могли овладеть ею. В штурме участвовали отборные кавказские войска. С большими потерями, оставив в руках туркмен несколько сот наших скорострельных ружей, мы отступили к укреплениям Атрекской линии. Потребовались большие усилия и формирование значительного, по азиатскому масштабу, отряда, чтобы поправить дело. Высоко талантливый и исключительно [41] энергичный генерал Скобелев после тяжелой борьбы одолел туркмен и овладел Геок-Тепе.

Во время этой экспедиции мы при ночных вылазках туркмен, подавляемые их многочисленностью, после резни холодным оружием два раза понесли серьезные неудачи, потеряли три орудия и знамя одного из славнейших кавказских полков{8}.

Но Скобелев успел внушить каждому из участников, что, как бы тяжко ни складывались наши дела, мы будем бороться до последнего человека, и мы победили.

Ахал-Техинская экспедиция показала, однако, что то время, когда отряды в несколько рот под начальством генералов Черняева и Кауфмана одерживали победы над многочисленными скопищами туземцев, прошло.

Туркмены, независимо от храбрости, вооружились отбитыми у нас берданками и нанесли нам серьезные потери. Из осаждающего Геок-Тепе небольшого корпуса войск, боевая сила которого не доходила до 5000 штыков, мы потеряли убитыми и ранеными около одной тысячи человек.

Наконец, последним боевым столкновением наших войск в XIX столетии было дело на р. Кушке в 1885 г., когда наш малочисленный отряд нанес поражение афганцам с потерей всего 43 человек.

Война с турками в 1877—1878 гг. окончилась возвращением нам устьев Дуная и присоединением Батума и Карса.

В XIX столетии в борьбе с Турцией мы начали ставить на первом плане задачи освободительного характера по отношению к различным народностям, населявшим Балканский полуостров и подчиненным Турции. Такая деятельность слишком близко соприкасалось с интересами Европы, которая и дала России отпор: военный под Севастополем и дипломатический на Берлинском конгрессе. [42]

Неясность поставленных нами на Балканском полуострове целей ухудшила положение. За заботами о судьбе народностей Балканских государств забывались насущные интересы России. Поэтому результаты, достигнутые нами на Черном море в XIX столетии, не соответствовали принесенным жертвам.

В течение трех войн XIX столетия с Турцией мы выставили 1 700 000 бойцов, довели силу армии в 1878 г. до 850 000 человек и потеряли убитыми, ранеными, без вести пропавшими 126 000, больными 243 000, а всего 369 000 человек. Если же принять в расчет, что нами в течение Восточной войны было выставлено 1 300 000 бойцов, и мы потеряли убитыми, ранеными и без вести пропавшими 120 000 человек и больными 220 000, то приобретение Черноморского побережья, устьев Дуная и права иметь на Черном море военный флот обошлось нам в три миллиона выставленных в поле бойцов, потерявших в боях до 250 000 и от болезней до 450 000 человек. И несмотря на такие жертвы, ворота в Черное море остались для нас закрытыми и отворенными для наших возможных врагов. В 1878 г. мы, можно сказать, уже владели этими воротами, а ныне эти ворота охраняются против нас не только турками, но и немцами. Задача по ограждению выхода в Черное море перешла на XX столетие.

Для овладения Кавказом в XIX столетии потребовалось вести две войны с Персией и 62 года борьбы с кавказскими горцами. Наконец, дабы войти в наши настоящие границы в Средней Азии, мы вели наступательные экспедиции в Азии в течение 30 лет.

Боевые действия наших войск на Кавказе и в Средней Азии ознаменовались многими славными подвигами. На Кавказе мы встретили особенно храброго противника и вели исключительно тяжелую борьбу с природой при слишком явном превосходстве нашей военной силы над неорганизованными силами противников. Эта борьба в военном отношении не представляла тех трудностей, с какими были сопряжены войны, обеспечивающие [43] выходы к морям Балтийскому и Черному. В период военных действий в Средней Азии с 1874 по 1881 г. мы одновременно выставляли в поле не свыше 15 000 человек, всего было выставлено нами до 55 000 бойцов, потери же убитыми и ранеными не достигали 5000 человек и 8000 больных.

Наши задачи по отношению к Кавказу и Средней Азии могут быть признаны законченными в XIX столетии. В дальнейшем изменении границ, как будет ниже указано, надобности не встречается, и такое изменение потребовало бы серьезной борьбы с Турцией, Персией, Афганистаном и, вероятно, Англией. Но особенности кавказского и среднеазиатского населения требуют самого внимательного отношения к их положению и твердой власти на месте. В противном случае мы должны ожидать еще внутренних волнений и восстаний, и не только в целях национальных, но и религиозных.

По отношению к Дальнему Востоку в XIX столетии надо отметить те же миролюбивые отношения к Китаю, как в XVIII столетии. На протяжении 9000 верст мы мирно жили с китайцами почти в течение двух столетий.

Несмотря на ничтожную военную силу, которая содержалась нами в Сибири, в течение XIX столетия мы произвели значительные изменения в восточных границах России.

За XIX столетие Россия утратила владения в Америке, уступив их за ничтожное денежное вознаграждение американцам. Мы уступили также Курильские острова Японии в обмен (почти насильственный) за южную часть Сахалина. В то же время мы присоединили к своим владениям Камчатку, Амурскую область, Уссурийский край и Квантун. Уссурийский край приобретен нами по Пекинскому договору 1860 г., и этот край составил как бы вознаграждение России за содействие Китаю при заключении Пекинского договора с англичанами и французами после занятия ими Пекина. Равно и наше вторжение в Маньчжурию как бы составило [44] вознаграждение за посредничество и заступничество за Китай после несчастной для него Японо-китайской войны. Таким образом, в то время, когда выход России к морям Балтийскому и Черному потребовал работы нашей вооруженной силы в течение двух столетий и стоил нам тяжелых жертв убитыми и ранеными, мы вышли в 1897 г. к Великому океану без пролития крови. Но столь легкая победа носила в себе и зародыш поражения.

В течение XVIII и XIX столетий расширение территории сопровождалось постепенным изменением начертания границ на всем протяжении, за исключением большей части границы с Китаем, которая от долины р. Катуни до устья р. Шилки оставалась неизменной в течение двух столетий.

Усилиями армии западная граница сравнительно с 1700 г. отодвинута от Москвы вместо 450 верст более чем на 1000 верст.

На северо-западе и на юге мы дошли за два столетия до естественных рубежей: морей Балтийского и Черного. В то же время со стороны Кавказа и Средней Азии мы выдвинули свои границы далеко вперед.

За два столетия внешние войны в целях выхода к морям Балтийскому и Черному сопровождались следующим напряжением сил.

По выходу к Черному морю в борьбе с Турцией участвовало 3,5 млн бойцов, и мы потеряли до 750 000 человек.

По выходу к Балтийскому морю в борьбе со Швецией участвовали 1 800 000 человек, и мы потеряли до 700 000 человек.

Уже эти цифры указывают, каких жертв мы должны были ожидать при стремлении прочно стать на берегах Великого и Индийского океанов, если бы на русскую армию были возложены эти задачи в XX столетии.

Расширение пределов России во всех направлениях и выходы к морям Балтийскому, Черному, Великому океану привели Россию к овладению различными народностями, чуждыми и даже враждебными России. [45]

Ныне нашу государственную границу с внутренней ее стороны стало окружать население, недостаточно прочно связанное с русским народом, и в этом отношении наша граница 1900 г. в военном смысле менее благоприятна, чем была в 1700 г. Если население России и возросло за два истекших столетия с 12 млн до 130 млн, то необходимо принять в расчет, что в то же время в пределах России и на ее границах ныне находятся свыше 40 млн народностей, частью родственных русскому населению по племенному составу, но чуждых по религии и историческому прошлому, частью чуждых как по происхождению, так и по религии.

В течение двух столетий мир продолжался 71 2/3 года. В остальные 128 1/3 года велось 33 внешних и 2 внутренних войны.

По политическим целям, для поддержания которых предпринимались отдельные войны, последние разделяются так:

для расширения пределов – 22 войны, занявших в общей сложности 101 год борьбы;

в целях обороны – 4 войны, занявших в общей сложности 4 1/4 года борьбы;

в интересах общественной политики – 7 войн и 2 похода, занявших в общей сложности 10 лет борьбы;

внутренних ведено – 2 войны, потребовавших 65 лет;

усмирений бунтов было 5, потребовавших 6 лет военных действий.

Войны истекших двух столетий привлекли к бою около 10 млн человек, из них около одной трети потеряно для народа, в том числе убитых и раненых почти один миллион.

Изменение боевого состава армии (без ополчения, второстепенных команд и запасных частей) с 1700 по 1900 г. шло в следующей постепенности:

В 1700 г. на 12 млн жителей было 56 000 войск боевого состава, т. е. 0,47 % всего населения.

В 1800 г. на 35 млн – 400 000, т. е. 1,14 %.

В 1900 г. на 132 млн – около 1 млн, т. е. 0,75 %. [46]

К сему следует присовокупить, что в 1700 г. армия только формировалась и что уже в ближайшие годы численность ее боевого состава возросла до 150 000, т. е. на 1,3 %.

Таким образом, независимо от изменения самого способа комплектования войск (воинская повинность вместо рекрутских наборов), участие населения в пополнении рядов армии, несмотря на постепенный рост последней, к началу XX в. оказывается почти наполовину меньшим, нежели сто и двести лет тому назад. Вывод этот тем более знаменателен, что в 1700—1710 гг. армия не достигла еще своего полного развития, а в 1800 г. была значительно уменьшена в своем составе реформами императора Павла Петровича.

Разница между мирным и военным составами войск впервые резко выразилась в 1855 г., но исключительно по случаю Восточной войны.

Обыкновенным явлением разница эта стала со времени введения всеобщей воинской повинности.

Относительно вероятных задач для русской вооруженной силы в XX в. мною во всеподданнейшем докладе военного министра в 1900 г. помещены следующие строки:

«Непосильно уму и предвидению человеческому заглянуть в будущее на целое столетие вперед. Непосильно поэтому было бы хотя бы в самых общих чертах попытаться определить те задачи, которые готовит XX в. для русской армии.

Но оглядываясь на прошлое и изучая современное положение России, в связи с положением главнейших государств мира, возможно и необходимо пытаться выяснить, какие задачи история готовит русской армии в ближайшие к нам годы XX столетия.

В течение XVII и XIX вв. главной задачей России было расширение ее границ.

Несомненно поэтому, что вопрос о границах должен быть поставлен на первом плане и ныне. Отсюда вытекает необходимость выяснить основной вопрос: довольны ли мы в настоящее время своими границами, и если не довольны, то в каких участках и почему? [47]

Этот самый вопрос должен быть исследован и для соседей наших по отношению к границам с нами.

Если мы в настоящее время довольны своими границами и не имеем стремления к дальнейшему их отодвиганию в ту или другую сторону, то вероятно, что и новые наступательные войны в течение XX в. с нашей стороны вестись не будут.

Но, быть может, достигнув путем страшных усилий и огромных жертв в течение двух столетий границ, которые нас удовлетворяют, мы поставили тех и других из своих соседей в такое положение, что они своей задачей в течение XX в. вынуждены поставить отторжение от России приобретенных ею земель?

Тогда опасность войн для нас не устранится, но войны получат характер оборонительный».

В следующей главе мы рассмотрим, хотя в самых общих чертах, вопрос о соответствии наших государственных границ нуждам России. [48]