Текст книги "Русско-японская война, 1904-1905"

Автор книги: Александр Куропаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Очевидно, необходимо подготовить формирование тыловых войск одновременно с мобилизацией армии.

В напечатанном ныне обширном отчете по командованию мною 1-й Маньчжурской армией в отделе по устройству тыла и в отчетах управления начальника военных сообщений и полевого управления этапами имеются ценные данные боевого опыта, которые могут быть полезны при составлении проекта организации тыловых войск у нас.

К концу августа 1905 г. численность войск только 1-й Маньчжурской армии составила 300 000 человек. Тыл 1-й армии занимал в глубину 220 верст и по фронту до 500 верст{73}. Из них мы прочно занимали войсками армии по фронту около 100 верст, считая и левофланговый корпус генерала Ренненкампфа. [464]

В это время под командой начальника военных сообщений 1-й армии находились 650 офицеров и чиновников, 12 000 нижних чинов и до 25 000 лошадей.

Это число нижних чинов признавалось недостаточным.

В 1-й армии состояло 6 армейских корпусов.

Для определения потребного числа тыловых войск в моем отчете по командованию 1-й Маньчжурской армией имеются следующие данные.

Применительно к опыту минувшей кампании, для правильного функционирования тыловых учреждений тыловые войска, подчиненные начальнику военных сообщений одного корпуса на один переход, должны заключаться в нижеследующем:

этапная полурота – 120

транспорты подъемной силы 900 пудов, по 4500 пудов в сутки – 320

взвод дорожных войск – 25

почтово-телеграфных рабочих – 5

Итого: – 470

Размер силы транспортов по местным условиям определялся, считая парную запряжку 15 пудов полезного груза на лошадь и 10 полезных верст в сутки, т. е. 150 пудов-верст на лошадь в сутки. При этом необходимо иметь в виду, что в действительности полезная работа транспортов 1-й армии, вследствие дурных дорог и слабой пары лошадей, была в 2,5 раза менее предположенной.

Каждый из корпусов 1-й армии имел свою тыловую дорогу.

Этапы, которые мы устраивали на этих корпусных путях, рассчитывались помещениями на 1000 человек и кухнями на 2000 и даже на 3000 человек. Каждый должен быть оборудован так, чтобы мог пропускать в сутки 2000 человек укомплектований (следующих без обозов) для одного корпуса.

Огромное развитие техники находит все большее применение в боевом деле. Минувшая война еще не дает достаточных данных того развития технических сил и [465] средств, кои будут употреблены при борьбе двух европейских армий. Японцы были значительно сильнее нас снабжены этими силами и средствами, но далеко еще не в той мере, какая должна быть предвидена для самого близкого будущего.

Устройство сильных укреплений в самое короткое время, проложение во время военных действий железнодорожных и грунтовых путей, особенно полевых железных дорог, устройство телеграфных линий и беспроволочного телеграфа, гелиографов, сигнализации фонарями, флагами, воздушные шары, моторы, велосипеды, большое количество искусственных препятствий, проволоки, мин, ручных гранат, штурмовых средств, запасы шанцевых инструментов и пр. – все это должно быть при армии в должной готовности и в больших количествах. Для правильного использования всех этих средств необходима заблаговременная организация и несравненно более многочисленные инженерные войска, чем те, которыми мы располагали в минувшую войну.

Инженерные войска должны заключать в себе саперные, телеграфные и железнодорожные части.

Не касаясь здесь железнодорожных войск, необходимых для обслуживания тыла армии (количество которых должно определяться в зависимости от длины железнодорожных линий, предположенных к проложению во время военных действий), остановимся на вопросе о потребном количестве саперных и телеграфных войск для одного корпуса 3-дивизионного состава.

Забытая после турецкой войны лопата в минувшую японскую войну вновь получила должное место.

При силе и губительности современного огня наступление и оборона, не пользуясь лопатой, без огромных потерь невозможны.

Для упорства обороны требуется создание сильных позиций с рядом открытых и сомкнутых укреплений и всевозможных искусственных препятствий. Вместе с тем атака таких позиций требует людей, обученных уничтожать эти препятствия и действовать подрывными средствами. [466]

Появление тяжелой артиллерии в войсках вызывает необходимость исправных дорог и вполне прочных мостов.

В минувшую войну в состав каждой японской дивизии в 12 батальонов входил один саперный батальон сильного состава. Мы имели в общем на каждую дивизию по одной роте саперов. Это количество оказалось недостаточным. Наши саперы работали самоотверженно при устройстве укреплений и проложении дорог, но боевая их деятельность была незначительна. Как это ни странно покажется, но с началом боя про саперов часто забывали. Из приведенных выше примеров видно, что их забыли даже при действиях против сильно укрепленной позиции японцев у Сандепу. Мы во 2-й армии имели несколько саперных батальонов, а при штурме Сандепу с войсками, двинутыми на штурм, не было направлено ни одной роты саперов. При малочисленности саперов их слишком оберегали от потерь и перешли в этом отношении должные границы: ничтожные потери в саперных частях в минувшую войну, сравнительно с пехотными частями, служат тому доказательством.

Мне представляется необходимым для более полезной службы саперов приблизить их к войскам и вместо присоединения саперов к корпусам войск присоединить их к дивизиям. Если нам удастся иметь сильные полки в 4000 штыков, то я считаю необходимым, чтобы каждому полку для боя оборонительного или наступательного придавалась одна рота саперов в 250 человек, что составляет для каждой дивизии один 4-ротный саперный батальон в 1000 человек. Саперный батальон должен иметь возможность быстро устраивать искусственные препятствия и обладать способами и средствами для их разрушения. В особенности важны запасы проволоки. По бывшему опыту можно принять, что при каждой дивизии необходимо иметь запас проволоки на два опорных пункта по 100 пудов для каждого.

К каждой дивизии, кроме того, должна быть придана телеграфная рота шестивзводного состава для быстрой связи всех полков с каждой частью полка, выставленной [467] вперед, и со штабом дивизии, а также штаба дивизии со штабом корпуса. Каждый полк должен иметь по телеграфному взводу. В составе этого взвода и должны быть сосредоточены все средства полка по устройству связи: телефоны{74}, сигнализация флагами, велосипеды, моторы.

При каждом корпусе войск трехдивизионного состава должна находиться саперная бригада в составе трех батальонов саперов по числу дивизий, одного телеграфного батальона пятиротного состава, одна минная рота, одно воздухоплавательное отделение и один железнодорожный батальон.

Две телеграфные роты, приданные корпусу, должны обеспечивать связь корпуса с корпусами, находящимися в тылу, парками, обозами, запасами.

Кроме армейского запаса полевой железной дороги, на каждый корпус необходимо рассчитывать 50 верст полевой железной дороги (паровой или конной тяги в зависимости от театра военных действий).

Один из наших главных недочетов в бывших боях заключался в том, что начальствующие лица разных степеней, как мы то видели из приведенных выше примеров, не только не знали расположения войск противника, но не знали во многих случаях и расположения своих войск, теряя с ними связь. Поэтому они не могли сознательно вести бой и не могли своевременно ставить в известность о том, что происходит на поле сражения, командиров корпусов, командующих армиями и главнокомандующего. Японцы с движением каждого полка вперед проводили и телефон. Мы находили японских телефонистов убитыми в волчьих ямах: они шли с передовыми цепями. У нас прерывалась часто связь даже между корпусами и армиями.

Необходимо исправить этот тяжелый недостаток. Необходимо, чтобы на будущее время мы могли действовать с открытыми глазами. Учиться сему надо еще в мирное время. Необходимо, чтобы на мирных маневрах ни один [468] полк не двигался вперед без телефонной связи с командиром бригады и штабом дивизии. Необходимо, чтобы в штабах дивизии, корпуса и армии на основании телефонных и телеграфных сведений непрерывно обозначалось на картах перемещение наших и неприятельских войск. Прежде с холма в подзорную трубу вожди войск могли видеть все поле сражения, видеть свои войска, видеть по дымкам линии неприятельских пехотных и артиллерийских частей. Теперь этого ничего не видно. Часто не видно и войск. Видны только дымки разрывов снарядов наших и неприятельских. Поэтому распоряжения надо делать на основании карты с нанесенными на нее войсками нашими и неприятельскими. Нам необходимо научиться составлять и непрерывно изменять такую карту. Дабы все сведения наносились на эту карту своевременно, кроме обычных донесений с конными людьми, надо организовать получение донесений с велосипедами, моторами, а главное по телеграфу и телефону. Дабы достигнуть этого важного результата, неизбежно надо идти на значительные затраты, чтобы создать «службу сообщений» или «службу связи», вполне удовлетворяющую потребностям боя, движения и отдыха. Достаточное число саперных частей, распределенных по полкам, поможет нам брать укрепленные позиции, усиленные искусственными препятствиями, и поможет быстро приспособлять к обороне взятые нами местные предметы и позиции. Работа минной роты в будущем будет велика как при атаке, так особенно при обороне. При минной роте должны сосредоточиваться и все взрывчатые вещества, нужные для разрушения, в том числе мины, пироксилиновые шашки и ручные гранаты. Огромное действие бомб, бросаемых революционерами и анархистами, должно быть использовано в военных целях. Если находятся фанатики, идущие почти на верную смерть, чтобы убивать мирных граждан, то несомненно найдутся и самоотверженные воины, которые, следуя в передовых рядах наступающих, будут бросать эти бомбы в ряды противника и для разрушения препятствий, им воздвигнутых. [469]

Опыт минувшей войны выяснил, что для успеха действий артиллерии искусство важнее многочисленности. При современных условиях боя, когда расположение батареи не видно, во время артиллерийского состязания выпускается огромное количество снарядов совершенно безрезультатно. Два-четыре орудия, искусно укрытые и своевременно меняющие место расположения, могут состязаться с артиллерийской бригадой и если ранее обнаружат расположение неприятельских орудий, то при скорости стрельбы нанесут ей серьезный вред. Артиллеристы, особо способные и энергичные, приобретя военный опыт, во многих случаях удачно «нащупывали» неприятельскую артиллерию, но во многих случаях действия нашей артиллерии принесли противнику мало вреда. Как наиболее отрицательный пример можно указать на действия нашей артиллерии под Сандепу, где мы, имея задачей овладеть Сандепу, выпустили 70 000 снарядов по разным площадям, кроме участка, занятого Сандепу. Огромный расход артиллерийских патронов тоже обязывает самым внимательным образом относиться к вопросу о численности артиллерии. В минувшую войну вследствие медленного укомплектования наших потерь мы были во многих случаях перегружены артиллерией. Нам часто приходилось действовать дивизиями, имеющими только по 6000-8000 штыков в четырех полках при 48 орудиях на дивизию, дающих от 6 до 8 орудий на 1000 штыков, что чрезмерно много. Особенная обремененность артиллерией сказывалась в тех случаях, когда являлся недостаток в артиллерийских патронах.

Даже в предположении, что нам удастся поддержать свои полки в составе 4000 штыков, полагаю достаточным сохранить существующее ныне при большинстве дивизий число орудий (48), что дает по 3 орудия на 1000 штыков.

Ныне сила артиллерийского огня так велика (по скорости стрельбы), что в тактическом отношении четыре орудия могут рассматриваться как самостоятельные боевые единицы. [470]

Формировать 4-орудийные батареи слишком дорого и требует слишком много личного состава, поэтому предпочтительнее отказаться от дивизионов и вернуться к прежней 12-орудийной батарее, разделив ее на самостоятельные в тактическом отношении три роты. В каждой дивизии четыре батареи свести в артиллерийский полк, подчиненный начальнику дивизии. Каждой ротой будут командовать капитаны, батареями – подполковники, полками – полковники.

Опыт показал, что для дружной боевой работы весьма важно, чтобы батареи действовали по возможности с одними и теми же полками пехоты. Устанавливается тесная связь и являются самоотверженные действия для взаимной выручки. Мне часто приходилось слышать: «наша батарея», «наш полк», и в этих простых словах чувствуется глубокий внутренний смысл. Каждая батарея должна иметь возможность действовать в отделе от артиллерийского полка, в состав которого она входит.

Для действий в горах войскам должна придаваться горная артиллерия в том же размере.

Орудия наши оказались вполне хорошими. Но шрапнель, прекрасно действуя по открытым местам и людям, оказалась непригодной для действий по целям закрытым, земляным укреплениям, глинобитным стенкам. Как указано выше, артиллерийская подготовка против, например, китайских селений, занятых японцами, не имела должного результата (стенки снаряда слишком тонки, а разрывной снаряд слишком мал). Поэтому настоятельно необходимо скорейшее введение в нашу артиллерию второго типа снаряда с достаточным фугасным действием. Но ввиду малого калибра этого снаряда действие его все же не будет достаточное для разрушения преград, кои ныне быстро созидаются на позициях и носят характер временных укреплений, а не полевых (сильные блиндажи, толстые насыпи, несколько рядов искусственных препятствий). Для подготовки атаки на такие укрепления и для скорейшего результата при действиях против местных предметов весьма полезно иметь полевые гаубицы выработанного [471] ныне типа. Эти гаубицы, числом 24, можно свести тоже в двухбатарейный полк и придать к корпусу в виде корпусной артиллерии. Наконец, при каждой армии необходимо иметь легкий осадный парк для содействия при овладении различными опорными пунктами и укреплениями как долговременного, так и временного характера.

Организация парковой части оказалась хорошо продуманной, но парковые повозки по маньчжурским дорогам передвигались с трудом. Опасаюсь высказывать мнение за дальнейшее увеличение запряжных парков, до такой степени мы были перегружены обозами разного вида. Предпочтительнее, как то мы и делали, быстро устраивать местные парки при железнодорожных станциях и разъездах.

В минувшую войну войска в ружейных патронах редко встречали недостаток, но в артиллерийских патронах недостаток был большой: после боев под Ляояном, на Шахе и под Мукденом наша армия оказывалась без запаса артиллерийских патронов для дальнейшего пополнения батарейных и парковых комплектов.

Средневероятный расход ружейных патронов по опыту боев определился: за день боя на один батальон – 21 000 при минимуме несколько свыше 300 патронов и максимуме до 400 000 на батальон. Средневероятный расход патронов за час боя на один батальон равнялся 1700 при минимуме 200 патронов и максимуме 67 000. Общий носимый и возимый запас патронов при 4-батальонном пехотном полку составлял 800 000 патронов.

Средневероятный расход патронов на одно полевое скорострельное орудие в один день боя определился в 55 патронов при минимуме 4, максимуме 522. На одно полевое скорострельное орудие в один час боя Средневероятный расход патронов определился в 10,3 патрона при минимуме 0,7 и максимуме 210 патронов.

В первых боях наша артиллерия действовала неуверенно и недостаточно удачно, но приобретя боевой опыт, многие из наших артиллерийских частей самоотверженно [472] и доблестно боролись не только против японского артиллерийского, но и против ружейного огня. Сравнительно с действиями артиллерии на Европейском театре в Русско-турецкую войну 1877-1878 гг., мы сделали значительный шаг вперед. Весьма большие потери убитыми и ранеными во многих батареях свидетельствуют, что наши артиллеристы не боялись умирать.

Действия конных батарей зависели вполне от начальников кавалерийских частей, к которым они были приданы. Там, где эти начальники действительно хотели действовать против неприятеля, действовали с успехом и наши конные орудия. Достаточно вспомнить поистине геройские действия 1-й Забайкальской конной батареи, приданной к Забайкальской казачьей бригаде генерала Мищенко. Эту батарею и ее молодца командира знала вся армия. Не раз наши 6 орудий этой батареи с успехом боролись против нескольких японских батарей. Но и потери в этой батарее были весьма значительные. В тех же случаях, где наши артиллерийские начальники были более всего озабочены мыслью отступать без боя, как то было в коннице 2-й армии в сражении под городом Мукденом, две прекрасные конные батареи, действовавшие с этой конницей в течение боев с 14 по 25 февраля, потеряли за одиннадцатидневный бой лишь двух человек ранеными и одного без вести пропавшим. На четыре конных полка на Маньчжурском театре военных действий (вследствие слабости состава полков) было достаточно одной батареи в 6 орудий.

Таким образом, в общем полагал бы, на основании опыта прошлой войны, придать следующую организацию артиллерии армейского корпуса, считая таковой трехдивизионного состава. В каждой дивизии по 1 артиллерийскому полку из четырех батарей 48 орудий, в трех дивизиях 144 орудия. В корпусе одна артиллерийская бригада из трех полков полевой артиллерии и одного полка гаубиц в 24 орудия. Всего в корпусе 168 орудий.

Наша конница была многочисленна, но сделала менее, чем мы от нее ожидали. Но в тех случаях, где в голове [473] конницы стояли хорошие начальники, конница работала самоотверженно.

Главная реформа в коннице должна, по моему мнению, заключаться не во внешних преобразованиях, а в перемене воспитания. Пока конница не будет воспитана в мысли, что она должна сражаться так же упорно, как и пехота, расходы на конницу не окупятся. Если пехота, теряя 25 %, еще совершенно свободно продолжает бой, если пехота, потеряв даже свыше половины своего состава, все еще держится на занятых ею позициях или повторяет атаки, то необходимо, чтобы тот же масштаб был применен и к коннице. Мы слишком берегли конницу в бою и слишком мало вне боя. Целые полки при первых близких разрывах шрапнели уже отводились назад, не потеряв еще ни одного человека.

Из приложения №12 к 3-му тому моего отчета видно, что четыре полка конницы: два драгунских и два казачьих, на которые выпала самая трудная, но и самая почетная задача противостоять головным частям обходящей армии Ноги и освещать обстановку для старших начальствующих лиц, потеряли убитыми и ранеными во всех четырех полках: 17 февраля – одного человека, 18 – двоих, 19 – одного, 20 – семерых, 21 – двоих, 22 – шестерых, 23—25-го – по одному, всего – 22 человека.

Это дает менее, чем по одному человеку на сотню и эскадрон. Потери почти каждой роты пехоты были значительнее, чем этих 24 сотен и эскадронов.

Очевидно, что боя эти части не вели, а только от боя уклонялись. Очевидно и то, что, уклоняясь от боя, конница эта не только не задерживала движения противника, но и не могла доставлять необходимых о нем сведений.

А между тем состав этой конницы был хороший. Все зависело от начальствующих лиц.

Выше мы также упомянули, что в бою под Вафангоу пехота 1-го Сибирского корпуса потеряла 2500 человек, а Приморский драгунский полк, входивший в состав корпуса, – одного человека. [474]

Но повторим, что в тех частях конницы, где хотели вести бой, конница действовала хорошо и несла серьезные потери.

Укажу на забайкальских казаков бригады генерала Мищенко, дивизию генерала Ренненкампфа, на Кавказскую бригаду. Отличные уральские казаки, попав в руки генерала Мищенко, действовали молодцами. Сибирские казаки в руках генерала Самсонова действовали хорошо, а под Ляояном, на Янтайских копях, проявили упорство, которого не оказалось в некоторых пехотных войсках колонны генерала Орлова. Отдельные сотни донцов и оренбуржцев действовали очень хорошо. Драгуны под начальством полковника Стаховича в нескольких случаях тоже действовали очень хорошо. Состав Приморского драгунского полка был хорош – надо было уметь им распорядиться. Во многих случаях офицеры всех полков с разъездами действовали в высокой степени самоотверженно. Действовали с успехом и отдельные части всех казачьих войск. Материал был хорош, но надеяться на военное одушевление, порыв к подвигу в великовозрастных третьеочередных полках, конечно, было нельзя. Но даже эти третьеочередные полки, попавшие в умелые руки, могли давать хорошую боевую работу{75}. Казачья лошадь вообще, а забайкальская в особенности, оказались слишком мелки. Забайкальские казаки на своих мохнатых низкорослых лошадках скорее напоминали ездящую пехоту, чем конницу. Лошади донских казаков были довольно крупны, но относительно нежны: быстро теряли тело, медленно поправлялись.

В общем, все же наша конница в Маньчжурии много самоотверженнее работала, чем наша конница в Русско-турецкую войну, например, под Плевной, под начальством генералов Крылова и Лошкарева. Главный вопрос – это приискание и воспитание начальников конницы. По общему отзыву, обер-офицерский состав в коннице [475] был хорош, штаб-офицерский слабее, а генеральский, за несколькими исключениями, совсем слаб.

Как в пехоте, так и в коннице, огромное значение имеет личность командира полка. Его боевые достоинства или недостатки обозначаются весьма быстро. Оказавшийся несоответственным должен быть немедленно удаляем. То же относительно и генеральских чинов. Между тем наши начальники дивизий и корпусов весьма редко доносили о несоответствии подчиненных им старших начальствующих лиц, скрывая даже обнаруженный недостаток личного мужества у некоторых из них, и только по окончании военных действий оказывалось, что некоторые лица, занимавшие должности командиров полков и бригад, упорно обнаруживали не только отсутствие энергии и распорядительности, но даже и личного мужества.

Возраст некоторых командиров полков был велик. Для командования конным полком 55 лет – слишком много.

Как и в пехоте, должность командира конной бригады необходимо поднять, совсем отказавшись от неотделенных бригад и предоставив командиру бригады права по строевой и хозяйственной частям, присвоенные ныне начальникам дивизий.

Три отдельные бригады соединять в дивизию, предоставив начальнику дивизии права командира корпуса. Соединений в кавалерийские корпуса надобности не представляется. К кавалерийской дивизии из трех отдельных бригад присоединять одну 12-орудийную батарею из трех конных рот в 4 орудия каждая.

К каждому армейскому корпусу из трех дивизий присоединять одну кавалерийскую или казачью бригаду. Один из полков этой бригады должен нести службу дивизионной конницы, по два эскадрона или сотни при каждой дивизии. Если мы хотим, чтобы начальники пехотных дивизий узнавали конницу еще в мирное время, необходимо, чтобы два эскадрона или сотни (сменные) были расположены в районе пехотной дивизии и были подчинены начальнику дивизии. [476]

Как и в войны, веденные нами ранее, на пехоту в Русско-японскую войну легла главная тяжесть службы и боя.

Несомненно, что и в будущих войнах от пехоты будет зависеть победа или поражение. Но ныне при сильном противнике, если пехоте не будут самым самоотверженным образом помогать артиллерия, конница, саперы, если для облегчения тяжкой задачи пехоте не будут применены все современные технические силы и средства, пехота не достанет победы или купит ее слишком дорогой ценой.

На пехоту как на главный род оружия и надлежит обратить главное внимание. Между тем у нас служба в армейской пехоте не пользуется одинаковым почетом со службой в других родах оружия.

Начиная с выбора новобранцев, мы усердно ослабляем свой главный род оружия. Даже форма одежды наших армейских пехотинцев особенно некрасивая. Маленькие пехотинцы в их старенькой, дурно на них сидящей форме, перегруженные, с мешками, напоминающими нищенские сумы, далеко не имеют воинственного вида. На этот вопрос надлежит обратить серьезное внимание. Необходимо, чтобы в форме одежды пехотинца (как и в других родах оружия) боевые требования были согласованы с удобством формы одежды и ее привлекательностью. Надо, чтобы солдат и офицер любили свою форму одежды и гордились ею. Относительно армейской пехоты этого мы не добивались.

До сих пор в армейской пехоте большинство офицеров не имело достаточного общего и военного образования. В одной из предыдущих глав я указал, какой ничтожный процент окончивших военные училища пришелся на капитанов, произведенных несколько лет тому назад в подполковники. Настоятельно необходимо развивать мероприятия по улучшению общего и военного образования наших офицеров.

Офицеры всех родов оружия должны иметь общее образование не ниже программ среднеучебных заведений и военное – не ниже программ военных училищ.

Надо прибавить нашим офицерам армейской пехоты знаний, любви и уважения к роду оружия, в котором они [477] служат, сознания особой важности этого оружия в бою. Надо поднять значение пехотного армейского офицера в обществе, дать ему удобную, недорогую и нарядную форму, надо сделать его желанным гостем в любом обществе. Надо оградить его от грубых разносов в присутствии нижних чинов некоторыми начальствующими лицами. Надо всеми силами поощрять развитие самодеятельности в нашем офицере, в том числе и пехотном. Одной храбрости ныне для одержания победы недостаточно. Надо знание, порыв вперед, самостоятельность, предприимчивость, отсутствие боязни ответственности. Ныне задачи пехоты в бою чрезвычайно тяжки. Потери громадны. Требуется особая сила духа, чтобы преодолевать трудности моральные и физические, представляемые современным боем в течение нескольких дней. При огромном проценте запасных и кратким срокам службы, мы не можем рассчитывать на особое совершенствование нижнего чина. Тем настоятельнее для нас принимать меры к совершенствованию нашего офицера. Материал мы имеем прекрасный и отзывчивый. При тех невероятных, трудных условиях, при которых большинству пехотных частей приходилось вести бой, главная трудность его легла на пехотных офицеров, и свои обязанности они несли безропотно и самоотверженно. Стоит только сравнить потери офицеров убитыми и ранеными в пехоте, коннице, артиллерии и саперах, чтобы увидеть, на чью долю выпали главные труды и опасности. В армии были полки, переменившие несколько раз офицерский состав.

Приведу следующие примеры.

Потери офицеров убитыми и ранеными составили:

В 3-м Восточно-Сибирском стрелковом полку – 102

В 34-м Восточно-Сибирском стрелковом полку – 89

В 36-м Восточно-Сибирском стрелковом полку – 73

В 1-м Восточно-Сибирском стрелковом Его Величества полку – 71

В 4-м Восточно-Сибирском стрелковом полку – 61

В 23-м Восточно-Сибирском стрелковом полку – 50 [478]

Нельзя без глубокого уважения и умиления вспоминать боевую службу офицеров этих и еще многих пехотных полков.

Надо непрерывно помнить, что наша армейская пехота есть оплот России не только в бою, но и в мирное время. Надо поэтому, чтобы и служебное положение армейских пехотинцев было обставлено лучше, чем это было до сих пор. Если взять список командиров пехотных полков, то между ними окажется слишком большое число служивших в гвардии и в Генеральном штабе. С убеждением высказываю мнение, что для поднятия значения службы в армейской пехоте необходимо уничтожить более быстрое движение в чинах офицеров, служащих в Генеральном штабе и в гвардии, сравнительно с армейскими офицерами. Уже и ныне офицеры армейской пехоты дают массу выдающихся командиров полков. Надо только уметь выбирать их. Несомненно, что со времени Русско-турецкой войны наш офицер армейской пехоты подвинулся вперед. Надо обеспечить и дальнейший духовный рост армейского офицера улучшением его образования, улучшением служебного и материального положения.

Командиры рот слишком часто менялись вследствие потерь в боях, но в общем были хороши, а многие оказали выдающиеся подвиги. Но недостаток предприимчивости и самостоятельности составлял и среди них обычное явление. Для пользы службы весьма важно, чтобы капитаны и ротмистры всех родов оружия, оказавшие особые боевые отличия, могли быть быстро произведены в штаб-офицерский чин. Между тем представления в Петербурге требуют много времени. Необходимо оказать в этом важном вопросе доверие главнокомандующему и в число его прав включить и право производства за особые боевые заслуги в первый штаб-офицерский чин. Тогда мы получим возможность особо выдающихся капитанов, по производстве их в штаб-офицерский чин, поставить во главе отдельных частей, назначая командующими полками.

Особо важное значение, как сказано выше, имеет в пехоте личность командира полка. Во многих случаях [479] полк, неудачно действовавший, с заменой командира полка энергичным, храбрым штаб-офицером в последующих боях становился неузнаваемым. Можно с уверенностью утверждать, что штаб-офицерский состав нашей армии представлял в прошлую войну вполне достаточный контингент для выбора отличных командиров полков. Не следовало лишь при этом держаться старшинства, но давать полки даже только что произведенным за особые отличия полковникам. Во всех армиях, ко времени расположения нашего на Сипингайских позициях, состав командиров полков во многих случаях был отличный. В особенности богата ими была 1-я Маньчжурская армия. Наши командиры бригад, с которыми пехотные части вышли на войну, частью оказались не соответствующими. Но среди командиров полков оказалось много весьма энергичных, способных штаб-офицеров, производство коих в генеральские чины дало нам большое число отличных командиров бригад. Вспомню только в 1-й Маньчжурской армии генерал-майоров Лечицкого, Стельницкого, Душкевича, Леша, Редько, Доботина и др.

Таким образом, среди офицерского состава нашей армейской пехоты, даже при неблагоприятных условиях прохождения службы, оказались большие силы, которые при развитии их должны дать нам спокойствие за будущее.

При продолжении военных действий многие полковники, произведенные в генералы за военные отличия, с успехом могли занять и должности начальников дивизий. Надо и в будущем так обставить боевую службу войск, чтобы лица, оказавшие отличие, вне всяких правил о старшинстве становились бы во главе крупных частей, заменяя оказавшихся негодными. Надо, чтобы талантливый и выдающийся в военном отношении командир полка мог в один год попасть в командиры корпуса.