Текст книги "Награда королевы Марго"

Автор книги: Александр Андрюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

37

Э, нет! Как бы там ни было, а у Колесникова был резон устроить на себя покушение, убить медсестру и выбить дверь своей квартиры. Это для создания иллюзии, что за ним охотятся. Трубников хорошо над этим поразмыслил, сопоставил факты, и все как-то само собой выстроилось в логическую цепочку.

Итак, в начале марта освобождаются двое бандитов. Через несколько дней Колесников режет себе вены. Трубников его спасает, кладет в больницу, после чего организовывает ему побег и прячет у Кузнецова. Сразу же вслед за этим Трубникову сжигают дверь. Вот результат его добрых намерений!

Это реальные факты. А бредни Колесникова про убийство мужа Марго можно отбросить, поскольку они не подтверждены.

Что же могло произойти на самом деле? Бандиты выходят из тюрьмы, каким-то образом узнают, что технология у Колесникова, а не у его друга, которого он подставил. Скорее всего за семь лет сидения в тюрьме они раскинули мозгами, напрягли извилины и сообразили, что тот, кто виртуозно разработал план по умыканию документов, просто физически не мог так глупо опростоволоситься на месте происшествия – обронить удостоверение. Тюрьма способствует прояснению рассудка. Они догадались, что несчастного редактора из издательства «Терра» бессовестно подставили, и подставил тот, кто знал о существовании технологии. А о ней знал только Колесников.

Итак, орлы выходят из тюрьмы и наезжают на Колесникова. Каковы же его действия? Таковы же, как и семь лет назад: снова подставить Трубникова, а самому исчезнуть. Вот для чего был разыгран этот спектакль с самоубийством и мнимым убийством мужа Марго. Все это было задумано исключительно для того, чтобы снова привлечь внимание бандитов к Трубникову, который за эти семь лет разбогател, а Колесников, между прочим, нет. Правда, многое в этой игре непонятно. В первую очередь то, что Диман резал вены натурально, во вторую – что на пуле кровь Олега.

«Ну да к черту все это! Не стоит ломать башку», – затряс головой Трубников и приказал Колесникову собираться.

Он решил отвезти его в Москву. Пусть один разбирается со своими проблемами, а Трубников сыт по горло. Но Колесников и сам выразил желание вернуться домой, узнав, что в его квартире выломана дверь.

Они сели в машины, детектив – в «БМВ» Колесникова, Диман – в «Ауди» Трубникова. Евгений намеревался поговорить с ним по дороге, однако за все время пути задал только два вопроса. Первый: что за женщины звонили ему в больницу?

– Женщины? – фыркнул Колесников. – Понятия не имею. Меня к телефону не звали.

И второй: от кого он получил передачку?

– Ни от кого не получил, – затряс головой Диман. – Нет! Может, кто и приносил. Я не знаю. Мне не полагались передачки. Меня же кормили глюкозой. Ты сам знаешь, Женек. Так что, если кто-то и приносил мне что-то, все прибирали нянечки.

Трубников замолчал, почувствовав, что он опять лжет, и больше не произнес ни слова. Сегодня Диман и без того наплел выше крыши. Про кумыс, конечно, правда, и вероятно – единственная. Все остальное – ложь.

Евгений высадил его на Ленинском проспекте и издевательски сделал ручкой.

– Вы разве ко мне не подниметесь? – удивился Диман, покосившись на вышедшего из «БМВ» детектива.

– Нет! – ответил Трубников. – Чао! Если ко мне явятся за технологией бандиты, я отошлю их к тебе.

– А почему они должны явиться к тебе? – удивился Колесников.

– Потому что они освободились и уже успели сжечь мне дверь.

– Сжечь? – открыл рот Колесников, да так и остался стоять с отпавшей челюстью.

Там же, на Ленинском, у метро, Трубников высадил и детектива.

– Держите меня в курсе всего, и не спускайте с бандитов глаз, – устало произнес он и поехал домой.

Из дома Трубников позвонил в Подольск Насте и сказал:

– Можешь возвращаться. Опасность миновала.

– Завтра приеду! – обрадовалось жена. – Как там Колесников, нашелся?

– Нашелся. Но знать этого типа я больше не желаю.

Однако Трубников жестоко ошибся, заявив, что больше не клюнет на удочку этого известного интригана Колесникова. Издатель позвонил ему на следующий же день. Но перед этим имел любопытный разговор с детективом.

Горохов вошел в кабинет генерального, как всегда, без стука. На его губах сияла сдержанная улыбка. «Раскопал что-то ошеломляющее», – догадался Трубников.

– Я только что из Управления. Дело с покушением на журналиста и убийством медсестры, кажется, на стадии завершения.

– Да ну! – скептично хмыкнул Трубников. – Неужели правда на нашего друга кто-то покушался?

– Начну по порядку. Один бомжик, который ночует в подвальной подсобке больницы, видел, как в то утро в подвал вошел высокий черноволосый мужчина в рыжей куртке и синих джинсах. Бродяжку он не заметил, поскольку тот лежал в картонной коробке из-под УЗИ. Зато бомж все видел в деталях. Так вот, этот молодой человек скинул с себя куртку, бросив ее прямо на цементный пол, надел на лицо маску и вызвал лифт. После того как он поднялся, бомж выполз из коробки и пошарил в карманах куртки. В ней оказались кошелек, туго набитый долларами, и обойма с патронами. Бомж напугался, ничего не взял и спрятался обратно в коробку. Через некоторое время молодой человек спустился на лифте, снял маску, надел свою рыжую дубленку и ушел. Через полчаса этого же молодого человека в рыжей дубленке и синих джинсах видели в подъезде дома медсестры. Жильцы заметили, как он подъехал к их дому на белых «Жигулях». А одна из свидетельниц даже запомнила номер машины.

– Невероятно! – подпрыгнул в кресле Трубников. – Вот это я понимаю бдительность! Его вычислили?

– В тот же день.

– И кто же это оказался?

– Олег Маргулин.

Трубников почувствовал, как у него по затылку пробежала мурашки. Он поднял брови и скептично присвистнул.

– Вот это ни черта себе! Значит, все-таки Олег. А сам-то он что говорит?

– Ничего не говорит. Маргулин бесследно исчез в тот же день. Его жена заявила в милицию. Словом, он сейчас в федеральном розыске.

– Бог ты мой! – почесал затылок Трубников. – Невероятно. Чертовщина, да и только.

Евгений сорвал трубку и набрал номер Колесникова.

– Диман! – произнес он приглушенным голосом. – Только ради бога не ври! Ты знаешь, где сейчас Олег Маргулин?

– Знаю, – шепотом ответил Диман. – И ты знаешь. Он в пруду на Воробьевых горах.

– Диман! – взревел Трубников. – Хватит ломать комедию! Ты можешь сказать прямо, где сейчас Олег?

– Так я же его грохнул, – растерянно ответил Колесников. – Ты мне до сих пор не веришь?

– Хорошо, – устало прохрипел Трубников. – Пусть грохнул. Во что он был одет?

Колесников немного помолчал, затем начал деловито перечислять:

– На нем была рыжая дубленка, под ней черный джемпер. Замшевые ботинки, тоже рыжие. И синие джинсы…

Трубников бросил трубку, не дослушав этот бред. Он тяжело вздохнул и закрыл лицо ладонями.

– Какие-нибудь проблемы? – тонко осведомился детектив, дав Трубникову успокоиться.

– Проблемы все те же, – ответил Трубников. – Нельзя ли, не поднимая шума, проверить дно одного пруда на Воробьевых горах?

38

Снег уже порядком подтаял, хотя очертания проруби еще имели геометрическую форму. Для этого мероприятия пришлось накачать резиновую лодку. Было около восьми утра. Кузнецова решили поставить на стреме, но он категорически отказался.

– Уверяю вас, что в такой час никто не явится. Если бы ждали мэра, то меня бы подняли в шесть – чистить прорубь.

Словом, в лодку сели втроем: Кузнецов, Горохов и Трубников. Кузнецов на носу с трехметровым глубомером, Трубников сзади, Горохов на веслах. Плыли медленно, чтобы дать Кузнецову возможность ощупывать дно. Он не спеша погружал в воду шест и в деталях расписывал свою виртуозную работу по вырезанию этого пространства бензопилой. Когда доплыли до кромки, Кузнецов произнес с серьезным лицом:

– Кажется, что-то есть. – Взгляд его сделался сосредоточенным, на руках набухли вены. – Точно! Что-то объемное и мягкое. Вытаскиваем?

– Дай мне, – заволновался Горохов и, отобрав у Кузнецова шест, принялся ощупывать что-то на дне пруда. – Похоже на труп. Его что-то держит. Ну да, что-то тяжелое и круглое.

Трубникову стало жутко, а Кузнецову – ничего.

– Глубомером не зацепим. Нужен багор. Давай я сейчас нырну, отрежу от груза и толкну вверх. А вы подхватите.

Трубникова передернула, а Кузнецов как ни в чем не бывало начал раздеваться.

– Постойте, здесь надо подумать, – почесал висок Горохов.

– Чего тут думать? Нырять надо, – отозвался Кузнецов.

– Не в этом дело. Тут вопрос другого характера. Допустим, мы сейчас вытащим труп. Нам ничего не останется, как заявить о нем в милицию. Это наш гражданский долг. Допустим, мы заявим: как объясним, что знали о трупе в пруду?

– Да, действительно, – нарушил молчание Трубников. – Нам это не надо. Хотя любопытно взглянуть на утопленника.

Володя в нерешительности застыл на носу.

– Так нырять или не нырять?

– Вот что я предлагаю, – произнес капитан. – Сегодня вечером по телевизору объявят о пропаже Маргулина. Я позвоню из автомата и сообщу, что мужчина с такими приметами покоится на дне этого пруда. Это будет анонимный звонок без последствий. Вас устроит такое дело, Евгений Алексеевич?

– Устроит, если органы среагируют.

– Не переживайте. Завтра милиция достанет утопленника, и я вам скажу точно, кто покоится на этом дне.

Вечером в новостях передали, что журналист Колесников найден. Он скрывался в Подмосковье от Преображенской криминальной группировки, главари которой неоднократно грозили расправиться с ним за его разоблачительные статьи.

– Ну, Колесников, ну дает! Из всего извлечет выгоду! – захлопал в ладоши Трубников.

Жена не разделила сарказма:

– Откуда ты знаешь? Может, ему правда грозили. Он довольно смело пишет на криминальные темы.

Вслед за Колесниковым объявили о пропавшем Маргулине. Такого-то роста, с такими-то глазами, особых примет нет, одет в рыжую дубленку и синие джинсы. «Всех, кому известно о его местонахождении, просим позвонить в студию по таким-то телефонам».

В тот вечер Евгений и помыслить не мог, что, кроме Горохова, относительно пропавшего позвонят еще две гражданки.

С этой новости и начал свой рабочий день опальный капитан. Он влетел в кабинет издателя в девять утра и взволнованно воскликнул:

– Только не падайте, Евгений Алексеевич! Все Управление на ушах. Вчера, после показа фотографии Маргулина по ТВ, позвонили две женщины, которые заявили, что за несколько минут до взрыва на станции метро «Белорусская» видели этого мужчину с коробкой из-под обуви в руках. Обе уверяют, что он сидел на той самой лавочке, под которую было подложено взрывное устройство. Когда подъехал поезд и народ хлынул в вагоны, мужчина остался на месте.

– Какие наблюдательные женщины, – скептично ухмыльнулся Трубников. – Им бы только в контрразведке работать.

– Нет ничего удивительного, – не разделил скепсиса капитан. – Маргулин – мужчина симпатичный. Поэтому он и бросился в глаза женщинам. Кстати, у меня тоже было подозрение, что покушение на Колесникова, убийство медсестры, сожжение вашей двери и взрыв в метро – дело рук одного человека.

– Да? – вскинул брови Трубников. – И какая связь?

– А связь такая, что все эти четыре преступления совершил дилетант.

– И взрыв на «Белорусской»?

– И взрыв особенно. Взрывное устройство было, во-первых, самодельным, во-вторых, подложено весьма нелепо. Эксперты говорят, что преступник рассчитывал на саму скамью, что она якобы по замыслу минера должна была разлететься на куски, и тем самым увеличить число жертв. Но скамейка оказалась крепкой, поскольку была сделана при еще Сталине, и здесь преступник якобы просчитался. Так объясняют специалисты отсутствие трупов в этом инциденте. Но я склоняюсь совсем к другому мнению. Этот взрыв был совершен не с целью терроризма, а с целью запудривания мозгов.

– Кому? – удивился Трубников.

– Вот это и хотелось бы выяснить.

– Но Маргулин вряд ли мог подложить взрывное устройство. Ведь он был в числе свидетелей.

– Как раз наоборот: одно другому не мешает.

– Полагаете? – задумался Трубников. – А кстати, сегодня будут извлекать из воды труп?

Горохов посмотрел на часы и кивнул:

– Я думаю, что уже подняли. Пожалуй, я пойду.

– Держите меня в курсе!

Он ушел, а Трубников снова принялся ломать голову. Да нет, не может быть. Мало ли в Москве высоких черноволосых мужчин в рыжих дубленках? Почему все должно сходиться на Олеге Маргулине? Интересно, кого менты вытащат из пруда, если действительно в пруду труп, а не мешок с отходами?

К концу дня позвонил Горохов:

– Ваш друг как в воду глядел. На дне действительно был труп. Он завернут в мешковину и стянут веревками. К веревкам привязана двадцатичетырехкилограммовая гиря. Утопленник одет в рыжую дубленку, синие джинсы и рыжие замшевые ботинки.

Убит двумя выстрелами из девятимиллиметрового револьвера. Первый выстрел был произведен в висок. Второй – несколько часов спустя в лоб через мешковину. Кстати, револьвер найден там же, на дне пруда…

– Кто убитый? – нетерпеливо перебил Трубников.

– Как кто? – удивился детектив. – Вы же знаете! Олег Маргулин.

– Это точно? – не поверил ушам Евгений, чувствуя, как холодеет затылок.

– Точнее не бывает. Его уже и супруга опознала.

39

Трубников не дослушал подробностей и немедленно рванул на Ленинский проспект к Колесникову. Бешено влетев в квартиру, он схватил хозяина за грудки и прохрипел в его испуганную физиономию:

– Или ты скажешь мне правду, или я тебя задушу.

Диман как-то сразу обмяк, лицо его вытянулось, глаза потускнели.

– Какую правду ты хочешь от меня услышать? – спросил он упавшим голосом.

– Прежде всего я хочу знать, что за игру ты ведешь? Какую новую подлость задумал? И против кого? Говори!

Гость задохнулся, а хозяин приложил руку к сердцу и с чувством произнес:

– Клянусь тебе, Женька, никакой игры я не веду. Я был подлым человеком, признаю! Но после того как ты меня вытащил с того света, я стал совсем другим. Клянусь! Я искренне жалею, что использовал тебя тогда, в октябре девяносто третьего. Я уже тысячу раз раскаялся. Ну был я идиотом! Прости!

Трубников оттолкнул его и устало опустился на диван. С минуту он молча смотрел в пустоту, угрюмо сопя и чудовищно шевеля бровями, затем поднял голову и хищно впился в глаза.

– Это ты убил Олега?

Глаза Колесникова были влажными и грустными.

– Я тебе рассказывал, Женек.

– Ты мне говорил, что убил его шестого февраля.

– Ну да! Я и сейчас это говорю.

– Не ври! Хоть сейчас не ври. Он пропал восемь дней назад вместе с тобой.

В глазах Колесникова выразилось недоумение.

– Что он пропал, я знаю. Слышал вчера по телевизору. Но при чем здесь я? Ты ведь прекрасно знаешь, куда я делся. Уехал в Малаховку дописывать роман.

– А перед этим всадил две пули в Маргулина и бросил его в пруд?

Колесников побледнел.

– Ты хочешь сказать, что я убил его дважды?

– Нет! Ты убил его один раз. Но не шестого февраля, а спустя месяц.

– Зачем? – вздрогнул Колесников.

– Вот и я хочу спросить тебя: зачем? Зачем тебе все это надо: сначала убеждаешь меня, что ты убил Маргулина, хотя еще не убил, а только намеревался убить. А потом убиваешь его точно таким же образом, каким расписал мне. Всадил две пули: одну в висок, другую в лоб через мешковину. Я до сегодняшнего дня не верил, что ты способен на убийство. Но сегодня утром труп Олега достали из озера.

– Что? – ужаснулся Колесников. – Его труп достали? В мертвом виде? Боже ты мой! – Колесников перекрестился, и в его глазах сверкнула неподдельная радость. – Значит, он больше не явится?

Трубников смотрел на Колесникова и все больше проникался подозрением, что Диман сумасшедший. Ведь так долго пребывать в роли не сумеет даже артист. Еще гость понял, что больше ничего не добьется от своего бывшего друга. Впрочем, радость в глазах Колесникова тут же сменилась тревогой.

– А как они узнали, что Олег в пруду?

– Я им сообщил.

– Ты меня выдал?

– Я позвонил анонимно. Не думай, не с целью тебя выдать, а с целью узнать правду. Но кажется, я никогда не узнаю правды.

Трубников поднялся и молча направился к двери. Колесников последовал за ним.

– И что же, труп, который вытащили, был недельной давности? – спросил он.

Трубников взглянул в его глаза и увидел в них первородное любопытство. «Точно сумасшедший», – с тоской заключил гость и молча кивнул головой.

Ответ ввел Колесникова в замешательство. Глаза его снова наполнились ужасом, подбородок задрожал. Он прошептал: «Мистика какая-то» и захлопнул за другом дверь.

Когда Трубников вышел в коридор, то услышал за спиной паническое щелканье замков и скрежет передвигаемой мебели. «Уж не баррикадирует ли он дверь? – с издевкой подумал Трубников. – Нет-нет! Он определенно больной».

Хотя, наверное, не следовало кивать. Ведь, честно говоря, Трубников еще не знал о степени свежести трупа, выуженного из пруда? Заключения экспертов пока нет. А вдруг он правда месячной давности? Тогда действительно мистика. Ведь нашел же Трубников при живом Олеге пулю с его кровью.

И все равно в мистику издатель не верил. На следующий день он потребовал от детектива заключение экспертов относительно поднятого тела.

– Терпение, Евгений Алексеевич, – ответил капитан. – Это дело не одного дня. Как только заключение будет готово, я вам сразу принесу копию.

Однако через два дня детектив развел руками и сказал, что проведенную экспертизу почему-то засекретили. Это по меньшей мере странно. Видимо, подобная секретность связана с тем, что убитый подозревается в теракте. Как бы там ни было, но из лаборатории относительно трупа не удалось получить никакой информации.

– Зато Маргулину затаскали по допросам, – поведал всезнающий детектив. – Мне удалось узнать, что ее допрашивают весьма интенсивно. Она, естественно, отпирается: мол, понятия не имеет, куда в то утро отправился муж. «Жигуль» на месте. То ли он ушел пешком, то ли потом загнал машину в гараж. Но почему в таком случае он не зашел домой? Словом, она сама в недоумении. Но у меня сложилось впечатление, что, если бы не показания бомжа, Маргулина так и не заявила бы о пропаже мужа. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Словом, дело темное. Думаю, в ближайшее время прокуратура это дело раскрутит. Так что скоро мы будем свидетелями скандальных событий.

Однако капитан ошибся. Ничего скандального за допросами Марго не последовало. Даже более того, вдове по ее просьбе возвратили тело мужа.

– Все ясно, – махнул рукой детектив. – Прокуратура не захотела возиться.

40

Более красивой вдовы, чем Маргулина, не знало Новогиреевское кладбище со дня своего основания. Ей чертовски шла эта дымчатая вуаль и черное пальто, стройнившее и без того тонкую фигуру. Все подходившие к закрытому гробу невольно задерживали взгляд на молодой элегантной женщине и принимались лепетать соболезнования. Марго не реагировала. Стояла молча, убитая горем, не поднимая глаз. За все время траурной церемонии вдова не обронила ни слезинки и не произнесла ни слова. Когда настало время прощаться, она просто упала на гроб и лежала на нем до тех пор, пока ее не оттащили.

На похоронах было много знакомых, несмотря на то, что Олега знали плохо, хоть он и учился в той же тридцать пятой школе. В основном пришли знакомые и родственники вдовы. Маргулина, казалось, совсем обезумела от горя.

На поминальной трапезе, проходившей в новогиреевском кафе, вдове стало настолько плохо, что ее увезли домой. Оставшиеся поминать Олега не долго сидели со скорбными лицами. Начались разговоры, расспросы, сплетни. Кое-кто уже улыбался, в основном те, кто всех усерднее утирал слезы.

Людка Зыбина перегнулась через стол и шепотом спросила у Трубникова:

– Женька, ты когда в последний раз видел Димана? Я слышала, на него покушались в больнице.

– Было дело. Обстреляли его кровать, – ответил Трубников, подавив улыбку. – Ты думаешь, почему он не пришел выразить соболезнование? Опасается террористов.

Зыбина не заметила иронии, а если заметила, то поняла по-своему. Трубников знал, что Колесников несколько лет жил с Зыбиной в гражданском браке. Потом они разбежались, но Людка продолжала питать к нему нежнейшие чувства и время от времени наведываться к бывшему сожителю.

– Сто лет его не видела, – мечтательно вздохнула она и потянулась к компоту.

– Так сходи к нему! Чего зря языком молоть? – посоветовал Трубников, думая о своем.

– Рада бы сходить, да не приглашает. Он, говорят, переехал в новую квартиру на Ленинский проспект.

– Позвони и спроси адрес.

– Откуда у меня телефон?

Трубников перестал жевать и внимательно всмотрелся в подругу.

– Ты не знаешь его телефона?

– Нет, – хлопнула глазами Зыбина. – Если ты знаешь, дай!

Трубников покосился на сидящую рядом супругу, целомудренно вкушающую поминальный пирог, и произнес как можно громче:

– Вот Настя знает телефон Колесникова. Спроси у нее.

Жена подняла на Зыбину невинные глаза и как ни в чем не бывало ответила с пирогом во рту:

– У меня записано в записной книжке. Позвони нам как-нибудь. Я тебе продиктую.

После этого уже никакой кусок не лез в горло Трубникову. Он ждал и не мог дождаться, когда закончится поминальная трапеза и все наконец выйдут из-за стола. Но никто выходить не спешил. Тогда Трубников, выбрав минуту, когда стало особенно шумно, наклонился к жене и прошептал со зловещим свистом:

– Что же ты обманываешь, дорогая? Говорила, что телефон Димана дала тебе Зыбина, а она и знать ничего не знает.

Жена недоуменно посмотрела на мужа, потом, как будто что-то вспомнив, наклонилась к подруге и спросила:

– Людка, разве не ты мне дала телефон Колесникова?

– Нет! – вытаращила глаза Зыбина.

– Тогда кто же дал? – призадумалась Настя, но, так и не вспомнив, махнула рукой. – Значит, кто-то другой.

– Кто же? – полушепотом напирал Трубников, не сводя с нее глаз.

– Не помню! Потом вспомню, дома. И перестань шептать мне в ухо. Неудобно.

После поминок Зыбина попросила Трубниковых подбросить ее до метро.

– После того как Олег повозился в моторе, мой «Москвич» совсем перестал фурычить. Он и без того дышал на ладан… Царство ему небесное!

– Олег? Когда он успел повозиться? – вяло поинтересовался Трубников, думая о жене.

– Да вот, с месяц назад, когда Маргулины приезжали ко мне в гости. В тот день мы еще попали в заваруху на Белорусском вокзале. Как раз там в метро что-то взорвали, и нас загребли в свидетели.

– Вас втроем? – удивился Евгений, усаживаясь за руль.

– Почему втроем? Вдвоем! – засмеялась Зыбина, располагаясь с ним впереди. – Марго уехала раньше.

– Минуточку, – насторожился Трубников. – Откуда она уехала раньше?

– От меня! – подмигнула Зыбина, удивляясь тугоухости чужого мужа. – Мы сначала сидели тихо, мирно, спокойно. Пили кофе, слушали музыку. Вдруг Марго посмотрела на часы и закричала, как резаная: «Ой, я забыла, мне нужно к зубному». И удрала, оставив меня со своим мужем наедине. Пусть земля ему будет пухом.

– И ты, конечно, воспользовалось правом одинокой женщины, – хихикнула с заднего сиденья жена.

– Каким правом? Сидели как пришибленные. Марго смылась так поспешно, что мы растерялись. Ну, из вежливости, конечно, сидим, пьем кофе. Потом Олег чего-то засуетился, засобирался. Я говорю: «Да сиди ты», а он: «Нет, пора домой. Завтра на работу». А времени-то еще и шести не было. Ну, он мне и говорит: «Людка, отвези меня до “Речного вокзала”. Ненавижу ездить в метро. Хочешь, сам поведу машину». Ну, я, добрая душа, говорю: «Нет проблем». А потом свою доброту две недели проклинала.

– Ну-ну, мы слушаем! – подбодрил Трубников, выруливая на трассу. – В аварию попали, что ли?

– Хуже! В катастрофу! Словом, Олежка сел за руль и погнал зачем-то через Белорусский вокзал. Сказал, что на секунду заскочит кое-куда. Остановился у вокзала, взял пакет и смылся. Потом возвращается…

– Без пакета?

– Естественно.

– А что было в пакете?

– Откуда я знаю? Коробка какая-то. Словом, возвращается и говорит: «У тебя клапана стучат. Я посмотрю». Открывает капот и начинает копаться. И вдруг под землей как шарахнет. Ну, тут паника, народ бежит из метро. Машины сразу улепетывают. Кому охота в свидетели попадать? Потом фиг отмажешься. А Олег стоит, как теленок, и озирается. Я говорю: «Прыгай скорей и мотаем. Я паспорт не взяла». А он: «Я очиститель отвернул». Ну, и достоялись. Подходят два мента, делают под козырек: «Ваш паспорт, молодой человек!» Он показывает паспорт и кивает на меня: «Это моя жена. Она паспорт дома оставила». Ну, менты расспрашивать о том о сем: что видели, что слышали? Другой бы сказал, ничего не видел, ничего не слышал, а Олежка понес, да так, что они едва успевали записывать. Менты протокол составили, мы расписались, я – за Марго, поскольку жена. И только после этого нас отпустили. Как отпустили, у меня от сердца отлегло. Я уже приготовилась провести ночь в обезьяннике…

– Как была одета Маринка? – грубо перебил Трубников.

Зыбина удивленно скосила глаза на водителя и фыркнула:

– А я помню? В белый шубон, кажется. И еще в бордовую кепку с полуметровым козырьком. Юбон на ней еще был плиссированный, зашибательский…

Зыбина говорила что-то еще, но Трубников больше не слушал. Он гнал машину по трассе, и в висках упрямо стучало: «Значит, все-таки Марго. Значит, все-таки она…»