Текст книги "Мастер путей 5 (СИ)"

Автор книги: Александр Черный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Всем надеть. Поможет ли – не знаю. Но лучше перестраховаться.

Первым подал пример, вытащив «лепесток» из упаковки и нацепив на свою морду лица.

Что удобно – эти «намордники» удерживались напротив органов дыхания за счёт затылочного ремня, а не заушин, пропускаемых за ушные раковины. Потому использовать их могла даже Лана, чьи уши имели отличное от наших строение.

Рада поставила ведро на пол и безропотно последовала примеру остальных.

Из «сухарки» достал перчатки и первым надел свою пару.

Вот тут вышел прокол. Окси бросила мне пачку, но все одного размера. Моего. У девушек ладони всяко меньше моих будут. А я в спешке не отследил момент. Великоваты руковички-то им будут…

С другой стороны, им же не хирургические операции выполнять? Чтобы исключить контакт кожного покрова с заражённым больным, хватит и перчаток большего размера. Если это вообще необходимо, к слову. Патогенез состояния больной выяснить не могу.

– Перчатки надеть, – приказал я. – Не снимать, пока находимся в комнате. Как и маски.

Всё. Больше мне никто ничем не поможет. Теперь сам по себе.

Выхватил из «сухарки» электронный термометр, навёл на лоб больной и зажал клавишу на рукоятке устройства. Звуковой сигнал и вспыхнувшие на табло цифры сообщили, что, возможно, торопиться уже поздно.

«42℃».

Из-под маски респиратора донёсся голос Рады.

– Чем я могу помочь?

Был велик соблазн ответить «Уже ничем», но этим можно вбить последний гвоздь в крышку гроба Ереньевой. У неё и без того положение в семье не сахар. Не время для моего чёрного юмора. Может не оценить. Но от неё реально больше никакой пользы нет и быть не может. Если с болезнью её матери не справились местные эскулапы, то и дочь больше ничем не подсобит.

Вместо ответа я отошёл до красного уголка и снял с полки первый попавшийся требник.

– Молись, – ответил Раде. – Воистину, молись. Как умеешь. Как знаешь. Хоть своими словами. И лучше бы во здравие. А я постараюсь сделать, чтоб не пришлось за упокой.

Глава 6
Капеллан

Раду проняли мои слова. Бесчестных-Ереньева, старясь оставаться спокойной, дрожащей рукой приняла книгу и постаралась не мешаться под ногами, отойдя к аналою.

Ветрана с телохранительницами меня приятно удивили. Видно с первых минут, что их науськивали не только стоять в строю. Докторами они не являлись, но ассистировать сёстрами милосердия я бы их взял не раздумывая.

Что, собственно говоря, и сделал.

Пока я готовил капельницу, Ветрана тёплыми обтираниями пыталась сбить жар с пылающего тела больной. Одеяло сразу полетело прочь: даже, если пациентку бьёт озноб, это не повод кутаться. Тем более при такой температуре. Не удивлюсь, если её ещё и ломота в конечностях беспокоит… но это она уже расскажет, когда (и если) очнётся.

Покуда готовил питательный водно-солевой раствор для внутривенного введения, замешивая его в убойной пропорции с антипириновым жаропонижающим, Лана без слов и лишней команды принимала у девушек чистые отрезы ткани, хорошо вымачивала их в тёплой воде, чуть отжимала, чтоб не утопить постель больной, и возвращала обратно.

Манипуляции не заняли много времени. Долго ли, капельницу развести? И ещё быстрее оказалось поставить катетер. Тощие, изнеможённые борьбой с болезнью руки пациентки явили большие, толстые, отчётливо просматривающиеся и прощупывающиеся канаты вен, не попасть в которые было невозможно. Под тонкой кожей двумя пальцами прекрасно зажималась вена на локтевом сгибе, а дальше дело техники. Турникет на предплечье, повыше места укола – и вперёд. Я, конечно, ни разу не фельдшер, и уколы у меня получаются намного лучше, чем постановка портов с катетером, но, хотя бы, сгиб не начал наливаться гематомой. А за болевые ощущения потом извинюсь, если придётся.

Главное – при установке учесть направление тока крови, а после неё не забыть снять турникет.

Сейчас ввести препараты – всё, что я мог сделать для больной. Да и то, оставался шанс процентов в половину, что мы рискуем аллергическими реакциями… Хрен его знает, как местные переносят земные лекарства. Может, горсть сожрут и не заметят, а, может, от аскорбинки отёк Квинке схватят! Но тут уж выбирать не приходится. С температурой за 42 человек в любом случае не жилец…

Катетер в вене, система в катетере, капельница отрегулирована сообразно току жидкости, а дальше всё. Остаётся только ждать.

Для очистки совести измерил давление крови. Ну, так и есть… Ожидаемо, зашкал. Пульс не достигает даже полусотни ударов в минуту, зато давление сто восемьдесят систолического на сто десять диастолического. Кабы с такими цифрами разрыва сосуда в мозгу не случилось…

Уж не знаю, что подействовало больше. То ли обтирания, которыми занимались девушки. То ли мощнейший антипириновый коктейль в капельнице. То ли истовые молитвы Рады. Но через час капельница кончилась, а наведённый на лоб пациентки электронный термометр стал показывать всё ещё смертельно опасные, но уже внушающие оптимизм 41,5 градус. Прошёл ещё час, и цифры опустились до 40,5. Вот теперь можно если не вздохнуть с облегчением, то, как минимум, выдохнуть. С такими значениями живут.

Но расслабляться, определённо, рано. Не по плану может пойти абсолютно всё, что угодно.

А вот что невозможно объяснить ничем иным, кроме как молитвами дочери, так это поздний, далеко за полночь, визит посетителя.

Рада, беспрекословно исполняя моё указание, всё это время не отходила от аналоя. Крупно отпечатанный требник едва слышно шелестел страницами по мере чтения молитв, а на подсвечнике уже догорала вторая свеча подряд. Когда оперативный кризис с матерью Рады миновал, я дал команду моим спутницам передохнуть: девушки несколько часов не отходили от койки больной, помогая бороться с жаром. И примерно в это время, когда на часах стрелки стали приближаться к трём ночи, из-за двери, ведущей в сторону входа в дом, послышались лёгкие, но звонкие шаги по деревянному полу.

Взгляд сразу скосился в сторону дверного проёма. Ночные гости редко бывают добрыми. А их, к тому же, было двое. Один – кто-то сравнительно тяжёлый, другой – более лёгкий. Да, заходили неспешно, не таились. Но, извините, привычка: не могу оставаться равнодушным к визитёрам, для которых ночь не помеха.

Ими оказались двое.

Один – приблизительно моего роста крупный мужик в сапогах, тёмных прямых штанах и светлой рубахе-косоворотке, подпоясанной красным с чёрным кушаком. Мужик мог похвастаться довольно длинной, непривычной для меня шевелюрой до плеч, распущенной вообще без какого бы то ни было намёка на причёску, да мощной, нестриженной, но ухоженной бородой. Типичный такой мужик-работяга.

А вот второй номер… этот персонаж был куда более колоритным.

С мужиком зашла девушка приблизительно возраста Алины или чуть старше. С уставшего глаза не вдавался в подробности, но лет двадцать-двадцать пять бы дал. В глаза бросилось обмундирование оной. Высокие, до колена, лакированные чёрные, женского фасона сапоги с ярко выраженным, но вменяемой высоты каблуком. Эдакая помесь кавалерийского сапога и модельного говнодава для выдачи в щи с вертухи. На талии – короткая юбка на манер форменной. В похожей, если не в такой же, рассекала Бериславская. Да и ремень на поясе, к слову, схож по дизайну… по ходу, всё же, армейская деваха… Китель на это намекает. Всё чёрное, включая плащ, накрывающий хозяйку за плечами. Не скручен на манер плаща-палатки через плечо, а именно что надет, как простая накидка. Вишенка на тортике – дрын в руке, в котором без малейшего намёка на хоть какую-то мимикрию угадывался боевой посох. Про хрестоматийный камень-артефакт, венчающий навершие подобных изделий, уже не заикаюсь. По ходу, это тут классика жанра такая. Но вот древко посоха ни разу не давало повода подумать, будто это какая-то церемониальная утварь. В натуре, карательный дрын правосудия, ядрён-батон…

Ветрана изломила бровь.

– Капеллан воинства? В такой час, да в глуши?

Морозова скосилась на меня.

– Хотя, после всего того, что узнала, могла бы и не удивляться…

Это камень в мой огород, полагаю?

Но, если так рассудить, то да. Пришедший из иного мира наёмник и явившийся из ниоткуда капеллан в неурочный час… Ещё вопрос, что из этого более ненормальное.

Рада отвлеклась от молений и обернулась на гостей.

– Так точно, – подтвердила вошедшая, приставив к ноге посох. – Капеллан. Обер-лейтенант Распутина. Для гражданских – Ева Гавриловна.

– Всемилостивейше прошу не гневаться господ, – подал немолодой голос вошедший с ней мужик. – Сударыня капеллан мне повстречалась в ночном обходе. Глаголет, будто бы чует чей-то зов, вот и пришла справиться…

Я скосился на Раду у аналоя с раскрытым требником. Ну, и как тут после этого игнорировать упрямые факты?

– Нам тут не до гнева, отец, – отозвался я. – И, по правде говоря, рады будем любой помощи. Но, право слово, неожиданно узреть в столь поздний час капеллана. Служительница веры, полагаю? Не думаю, что есть резон патрулировать по ночам. Неужто случайно набрела на нас?

– На иноземца не похож, – констатировала Ева. – И говор откровенно московский. Да, капелланы – служители веры, если тебе так проще понять. В этом уезде была по делам службы и искала, где б пристать на ночной постой. Но кто-то истово молился, чем и привлёк моё внимание. Моление в час кручины, когда душа на грани отчаяния… Такое трудно пропустить даже сквозь усталость и дрёму.

Взор капеллана упал на постель больной, в правом локтевом сгибе которой был введён катетер. Систему капельницы я уже смотал, но порт оставил. Зачем, если через несколько часов опять «капать»?

– Полагаю, сия страждущая и есть причина вашей бессонницы, – небезосновательно предположила она.

Гостья окинула взглядом светлое. Задержалась на тазу с мокрыми отрезами, моей сумке-сухарке, уставшим девчонкам, отдельно заострила внимание на Лане.

– Вы все при оснащении, – отметила она, имея ввиду наши маски и перчатки. – Вы – лекари?

– Едва ли, – ответит за всех. – Но в нашем положении выбирать не пришлось. Опоздай мы хоть на день – и не уверен, что помощь помогла бы. Сейчас, хотя бы, есть шанс…

Я поднял в руку электронный термометр, навёл инструмент на лоб пациентки, зажал гашетку. На лбу женщины появилась красная точка лазерного целеуказателя, а секунду спустя на табло высветились цифры «40,4».

– Жар начал спадать. Удастся ли привести больную в сознание – не знаю. Но, как минимум, мы сбили температуру на полтора градуса. Уже можно не опасаться сворачивания белка крови.

Посмотрел на обер-лейтенанта и спросил:

– Капелланы уполномочены вмешиваться в ход земных событий? Или же их предел – церковные приходы?

– Церкви не возьмёшь с собой в боевой поход, – отозвалась Ева, подходя к постели больной. – Ради сего мы и нужны. Мы – длань Святейшего Синода, и дотягиваемся туда, где ни пеший не пройдёт, ни конный не проскачет.

Капеллан перехватила посох и вознесла его над страждущей так, как до неё возносил свой над Бериславской-младшей Великий Архимаг Путей.

– Познание.

Интересные, всё-таки, методы используют местные. Казавшаяся на первый взгляд избыточной идея документировать всё подряд на фото и видео на деле оказывается не такой уж и бесполезной. Не успеваешь запоминать всё, что тут творится. А, ведь, мне всем этим потом самому пользоваться…

Над телом матери Рады взыграл разноцветный полупрозрачный шарообразный сгусток. Материализовавшись на высоте полуметра, сфера замерла над ложем неподвижно.

Взгляд Евы мгновенно помрачнел.

– Пресвятые угодники…

Что-то напрягло военнообязанную (а похожая на форму Бериславской одежда на последнее и намекает). Я в этой сфере её сплетении цветных вкраплений не понимаю ровным счётом ни хрена. Капеллан же, видимо, что-то ведает.

– Какова вероятность, будто страждущая грешила чернокнижием? – замогильным голосом, враз лишившимся всяческих эмоций, спросила в никуда она.

– Никаких, – не дрогнувшим голосом отозвалась за мать Рада. – В Империи одно наказание для всех чернокнижников. Разрывание. Об этом осведомлён даже тот, кто и читать-то запретные книги не может.

– Тогда у меня для вас дурные вести, – голос Евы потеплел, но ненамного. – Некто возжелал лютой кончины для сей болезной. И всяческим умерщвлениям, подосланным убивцам и прочим добротным методам предпочёл проклятье.

Надо же. Тут и такое в ходу? А я уж, грешным делом, на белую лихорадку подумал…

– Симптоматика указывает на лихорадочные поражения, – не уточнить, всё же, не мог. – Сильнейший гиперпиретический жар. Бредовое состояние без реакции на внешние раздражители. Сильнейшее обезвоживание на этой почве. Высокое артериальное давление крови и её загущение. Кроме того, организм отреагировал на введение антипиринового состава. Пироксинов в крови становится меньше, жар спадает, пусть и медленно. Не в моих силах установить патогенез. Точно ли дело в проклятьях, а не в паразитах или вирусах?

Обер-лейтенант повернулась ко мне.

– Точно ли ты не знахарь, мил человек? – осведомилась она. – И чьих будешь? Будь милостив, назовись.

– Мастеров Александр Александрович, – выдал заготовленную на все случаи жизни фразу, которой могу представляться в этом мире. – Тайная Канцелярия.

– Чин? – поинтересовалась капеллан. – Могу узреть бумаги?

– За чинами – к Протопопову, – я указал себе за спину, будто там полковник и находился. – Поликарпович, быть может, тебе их и предоставит. Моё звание на скорость исцеления болезни не влияет. На вопрос-то ответишь?

– Симптоматика может быть схожей, – по ходу, гостья села на своего конька. – Что хвори, что проклятья, всё в итоге сводит смертного в могилу. Существуют сотни способов прервать земной путь божьего человека. Среди них десятки, кои ведут к одному предсмертному состоянию.

Ева указала посохом на сферу, материализовавшуюся над больной после, видимо, заклятья.

– Ежели ты ведающий врачеватель, да ещё и на службе Тайной Канцелярии, то должен знать, что означает проекция души. Что она не шевелится даже едва – крайне скверный признак. Больная при смерти. И это объяснимо. Что свечения от озарений почти нету – иже с ним. А что краса души омрачена скверной… такого не увидеть при обычной хвори, даже самой лютой.

Всё равно, что дошколёнка учить читать кардиограмму. Один хрен, ничего не понимаю. Слова улавливаю, смысл виду, но на этой самой «проекции души» ни нахожу отражения сказанному.

Но, судя по тому, что никто не поправляет гостью, она плюс-минус права.

– Ежели и взаправду проклятье… – проронил мужик. – То токмо сие место и поддерживает тлеющую искру жизни в хозяйке… Тут денно и нощно возносятся моления да курятся ладаны. Лишь токмо посему да жива ещё Вера свет Ивановна…

– Воистину, так, – чуть ли не на автомате согласилась с ним капеллан.

Раз намоленное место якобы противодействует развитию проклятья, значит, специально обученный человек может с этим сладить. Весь вопрос только в том, где его найти и чем оно, по факту, обернётся…

– Капелланы могут с этим что-то сделать? – спросил я. – Про исцеление по мановению руки речи и не идёт. Но облегчить страдания можно? Или, быть может, даже привести в чувство.

Ева косо посмотрела на меня.

– Какой же ты служитель Тайной Канцелярии, раз такого даже не ведаешь? Мы – десница Синода, но не полноправные посланцы Божьи. История, безусловно, свидетель свершениям великих святых. Но к их числу себя я точно отнести не могу.

– Но зачем-то, всё же, пришла. Если не в силах помочь, то и приходить не зачем. Едва ли праздный интерес привёл сюда ревнительницу веры, да ещё и в три часа ночи. Если же пришла провожать в последний путь – вынужден указать подождать за дверью. Наша борьба ещё не закончена.

Служительница довольно улыбнулась.

– Мне по нраву твои речи, Мастеров Александр Александрович. Вроде, и пиететом к капелланам не страдаешь, но и в то же время хулою бранною свой глагол не оскверняешь. А что до борьбы… Ты ввязался в неё даже не зная, сможешь ли одержать верх. За твои деяния молятся предстоящие. Чело твоё озарено благодатью, а деяния освящены благословением. Я могу подсобить тебе попрать проклятье. Но сдюжишь ли ты сам?

– О каких запросах идёт речь? – трудно не увидеть корень, куда клонит ночная гостья. – Пожизненная служба? Смертельно опасный ритуал? Или вовсе жизнь в размен другой жизни?

В глазах Евы промелькнула какая-то мимолётная тень одобрения.

– Гляди-ка, смышлёный… И, ведь, попал не в бровь, но в глаз. Ты воистину прав. Сам зришь…

Девушка указала на сферу от «Познания».

– Окромя всего прочего, тело страждущей почти лишено всяческого присутствия Силы: её осталось чуть. Хотя, безусловно, озарено ею в прошлом. В миру болящая не чуралась прибегать к ней, что чувствуется. Однако, как ты не можешь не ведать, ежели лишить сущее Силы, всё сущее испустит дух. В бою да лечении и фельдшер, и капеллан вольны прибегать к заимствованию, дабы влить её в тело. Но есть ли у вас воистину могущественный накопитель? Одарить больного – всё равно, что напоить пустыню.

Начинается, блин…

– Заимствовать Силу у здравого, дабы одарить ею страждущего, – мрачно произнесла Ветрана. – Довольно ходовой приём. Вот только, даже капелланам запрещено без разбору заимствовать у кого попало. Процедура чревата летальным исходом, если займодавец слаб.

Довольство Евы буквально ощущалось физически. Она нашла достойным осведомлённость светлейшей княжны Морозовой.

– Короче, я могу издохнуть, – перевёл витиеватую предысторию. – А поновее ничего нет? Давай, провернём по-быстрому. Тут все уже больше суток не спять, а кое-кто от аналоя несколько часов не отходит. Не хочу людей задерживать.

Капеллан многозначительно улыбнулась. Улыбка промелькнула и в глазах Ланы (губы хвостатой скрыты за маской, потому и видны не были). А вот девчонки, включая Раду, вытаращились на меня во все глаза, будто увидели если не Мессию, то одного из его апостолов.

Глава 7
Кризис миновал

Светлейшая княжна Морозова взвинтилась, будто ей предложили поучаствовать в чём-то порочащем или крамольном.

– Ты никак преставиться надысь удумал, наёмник? Что же ты за дружинник такой, что к праотцам торопишься⁈ Тебе сказано русским языком: если слаб – действо смерти подобно! Без Силы рухнешь хуже дерюжего мешка оземь!

– А есть выбор? – осведомился я. – Может, найдутся желающие заместо меня побыть почётным донором? И, если опустить лирику, нечто подобное уже пережил.

Лана подала голос:

– Мастер уже одаривал меня Силой, когда выхаживал, раненую. Не пустого бахвальства ради будет сказано, но у меня тогда шерсть встала дыбом да хвост трубой. Проняло так проняло…

– Ты и не при смерти была! – вернула ей Ветрана. – А сейчас твой «Мастер» рискует скоропостижной кончиной сам!

– Он такой же «твой», как и «мой», – безо всяких обиняков констатировала хвостатая. – Я верю в благополучный исход. Но, если ты не желаешь им рисковать, его место займу я…

Ева покачала головой.

– Заимствовать Силу у прокажённых, плодов смешения айнов и человеков… Даже не ведаю, чего более в сём действии, еретичного богохульства али безбожного слабоумия… Я раздумывала б трижды даже, если б ничего иного и не осталось. Но мне по нраву твоя отвага да самопожертвование.

– Тогда не тяни коня за оглоблю, – попросил я. – Время четвёртый час утра. Людям спать пора. Пока в сознании – ещё чем-то могу помочь. Но скоро сам лягу от устали. Поторопись, если и впрямь готова помочь.

Рукав кителя потянуло.

Обернувшись, обнаружил Раду, беззвучно покрывшую расстояние от аналоя до постели больной матери. Девушка робко держала меня за ткань полевой куртки.

– Тебе не стоит так рисковать, – мне кажется, или голос Бесчестных-Ереньевой подрагивает? – Я уже в неоплатном долгу перед тобой… Но если ты разменяешь свою жизнь ради… Я не знаю, что мне потом делать… Как мне отплатить тебе за содеянное… Я… Не могу принять такой дар…

Я пожал плечами.

– Не то, что тебя кто-то особо спрашивает. Раньше надо было думать, когда звала на помощь. Но спасибо за заботу и переживание. Можешь и за моё здравие пока помолиться. У тебя отменно получается.

Капеллан уже не слушала наших препинаний. Обошла стороной одр, встала рядом со мной, и, подобно тому, как недавно делал это Берислав, повторила всё в точности. Водрузила свой боевой посох одним концом мне на плечо, другим коснувшись плеча больной. Я же, резонно предположив, что процедура в исполним служительницы едва ли отличается от таковой в исполнении Великого Архимага Путей, аналогично прошлому разу взял пациентку за руку.

– Всемилостивейше просить прощения не стану, – немного нагло и в меру ёрничая, произнесла «десница Синода». – Всё разумеешь сам, да сам же вызвался. Но, ежели в последний раз стоишь на ногах сам, то не могу не высказать тебе в глаза слов удовлетворения. Тайной Канцелярии… повезло с таким ратником.

Практика показала, что мне надо быть подальновиднее.

«Процедура в исполнении не отличается…»? Технически, быть может, так оно и было. Но дьявол, как известно, кроется в деталях, а вот они, как раз, меня и «накрыли».

Когда Берислав забирал у меня Силу и передавал её Лане, ощущения были далеки от пика наслаждения. Будто каждая клеточка моего стала резонировать в прецессии, а самого меня бросило в жар.

Но когда за дело взялась Ева… Кажется, девчонка «выкрутила вентиль» в упор: именно такая аналогия пронеслась в уме, когда из меня буквально хлынул поток Силы, еле контролируемый церковницей.

В глазах моментально вспыхнула засветка. Я едва видел происходящее передо мной за дымчатой пеленой белёсого тумана. Что это было – хрен знает. Может, какие-то спецэффекты от местного колдунства. Может, перегрузило зрительные нервы. Или вообще мозг.

За завесой марева показалось, будить некое свечение стало облекать лежащую на одре больную.

А меня самого не просто «пробил жар». Я буквально почувствовал каждую мышцу, каждый сосуд и орган. Даже те, где по умолчанию нет нервных окончаний. Физически ощутил, как что-то попыталось разнести прочь каждую мою запчасть. Нервы, сосуды, вены, артерии, мышцы, суставы, хрящи, кости, внутренние органы от мозга и глаз до печени и прочего… Не скажу, что фонтанировал от полученного оргазма. Ощущения… сугубо и зело неприятные.

Продолжалось действо недолго, и оборвалось так же резко, как и началось.

Ева через силу разорвала ритуал и громко, шумно, тяжело вздохнула, будто утопленница, всплывшая за живительным глотком воздуха.

Капеллан едва устояла на ногах, успев опереться на посох. Секунд несколько в глазах служительницы наблюдалась целая мешанина чувств. Шок, оторопь, страх, изумление, растерянность, непонимание… Которое вскоре сменилось осознанием от озарения.

С глазами Архимеда, открывшего фундаментальные законы мироздания, она вскинулась на меня, неуверенной рукой навела свой посох и проронила охрипшим голосом:

– Познание…!…

Противно засосало под ложечкой. По ходу, мы с Протопоповым кое-где просчитались. Ладно бы, сохранение гостайны: можно просто не трепаться языком… Но как эту самую гостайну сохранить, если первый же встречный-поперечный может тебя «просканировать»?

А именно такой термин на ум и пришёл.

Между нами с Евой материализовался шаровой сгусток диаметром около метра. Он оказался настолько больше такового же у больной, что заставил Еву отшатнуться на несколько шагов прочь.

Вот только, супротив уже виденного мною ранее, он целиком и полностью был иссиня-чёрным. Никаких переливов цветов, никаких спецэффектов. Просто абсолютно чёрный, не отражающий ровным счётом ничего, непроглядный шар.

Несколько секунд в помещении царила тишина.

Тишь прервал сиплый, как есть сиплый голос, который выдавила из себя Ева.

– Что ты такое⁈

Если мне будут давать по рублю всякий раз, когда спрашивают этот или близкий по смысловой нагрузке вопрос, я стану миллионером и без жалования Тайной Канцелярии.

– А по мне не видно? – вопросом на вопрос спросил уже я. – Две руки, две ноги. Уж не ангел и не демон. Человек, вестимо.

– Тогда я Епископ Византийский! – огрызнулась Распутина. – Ты где видел проекцию души величиною с хорос⁈ Да твой накопитель вяще оброчной сумы!

Лана просто улыбнулась, будто не произошло ничего экстраординарного. Настя, Катя и Рада вытаращились на меня во все глаза, будто я в солягу с голой шашкой развернул восвояси танковую атаку. Лишь мужик, пришедший с Евой, остался спокоен, да Ветрана.

Мужчина выпрямился, поглаживая свою бороду.

– Воистину, неисповедимы пути Господни, – тихим басом проронил он. – Уж не чаял, что на моём веку увижу живым носителя древнейшей Силы… Никак, одарённый Силой, хож Путями ты, мил человек?

– Почему-то, я вообще не удивлена… – произнесла на выдохе светлейшая княжна Морозова. – К этому всё шло изначально… Должна была уразуметь сразу… Отец. Ты бы позабыл, что видел. Глядишь – и старость свою в миру встретишь.

«Отец» хмыкнул.

– Не тревожь чело своё заботами о моей старости, младое дитя. Ужо что есть служба ратная – чай, ещё помню, не скудоумен. А что Тайная, собственная его Императорского высочества, Великаго императора Всероссийского, Канцелярия – так получше многих осознаю.

Капеллан сжала посох до побеления костяшек пальцев. Первичный шок прошёл сравнительно быстро.

– Святейший Синод не вмешивается в дела Тайной Канцелярии, – уже более крепким голосом процедила она. – Но когда у тебя заимствуют Силу, предупреждать о размерах надобно! Я могла и камня на камне тут не оставить, случись оплошности!

– Так она и случилась, – заметила Ветрана. – Кто ж заимствует, не познав истока? «Не зная броду – не суйся в воду»!

«А технично Вета стрелки перевела», – пронеслось в мозгу.

– Плевать на брод! – резко выдохнула Распутина. – Накопитель велик, будто шар аэростата. Проекция души едва не сшибла с ног. И один сплошной покров Силы, что ведёт к Путям… Почему ты сразу не сказал, что повелеваешь ими? Твоя мощь сравнима с Великим Архимагом Путей Бериславом!

– «Синод не вмешивается в дела Канцелярии», – заметил я, напомнив девушке её же слова. – Меньше знаешь – крепче спишь. Ты не спрашивала, я и молчал. Мы можем продолжить ритуал? Мне кажется, ты слишком рано прервалась.

– Рано⁈ – взвинтилась Ева. – Ты, верно, шутить изволишь, али же умом слаб⁈ Да твой поток Силы едва не разорвал меня в клочья! Я едва прервалась, дабы уцелел весь уезд! Мы могли б сотворить зияющую каверну хлеще Сумеречной Долины!

Я пожал плечами.

– Значит, больше продолжать не будем. Этого достаточно, чтоб «напоить пустыню»?

Распутина опустила взгляд на больную.

Голос служительницы начал возвращаться в норму.

– Не токмо лишь напоить. Мы буквально утопили бескрайние пески и степи бушующей толщей воды. Отныне потребно отводить сей бездонный покров, оставляя лишь свойственную человекам норму. Переизбыток Силы ничуть не менее вреден, нежели её недостаток.

– Раз ввязалась – помочь сможешь? Или на этом твои полномочия, как бы, всё? Кончились?

Гостья смерила меня настолько острым и недобрым взглядом, будто собиралась им одним и без инструментов оскоплять крупного рогатого скота. В роли последнего, вероятно, видела меня.

– Не затем капелланы следуют на молитвенный зов, дабы оставить страждущих с пустой надеждой. Но теперь предстоят обратные действа. В планах не было исправлять свои же огрехи…

Распутина посмотрела на пришедшего с ней мужика уже куда более дружелюбно, нежели на меня.

– Поликарп Алексеевич, могу просить вас о посильной помощи? Видать, моё присутствие обременит вас дольше ожидаемого. Нет ли у вас изыскать возможности краюху хлеба переломить?

Тот кивнул.

– Не извольте тревожиться, Ева Гавриловна. Ужо для врачующих хозяйку капеллана да канцеляристов трапезу мы завсегда изготовим. Обождите малясь.

Рада, наконец, соизволила кончить безмерно дивиться в немом шоке от увиденного и включилась в рабочий ритм, почуяв, что может сделать что-то полезное.

– Я подсоблю! – очнулась от ступора Бесчестных-Ереньева.

И лёгкими скорыми шагами, но не бегом, направилась прочь из светлого. Вслед за ней, отвесив поясной поклон, убыл и Поликарп Алексеевич.

Я окинул взглядом оставшихся со мной соратниц. Как бы, девчонки вчера весь день на ногах провели, да сегодня до четырёх утра с нами валандались. Глаза, как у контуженных шпрот. Но признаки присутствия разумом ещё подают. Не до конца вымотались.

– Ну, что, дорогие мои и ненаглядные? Так уж вышло, что первый урок нашего учебного плана состоялся несколько раньше расчётного. Итак, если нечем записывать и конспектировать, то внимаем. Тема занятия – «Первая доврачебная помощь пострадавшим». Наш конкретный случай – лихорадка, её возможные патогенезы, способы купирования, тактика лечения, и что запрещено делать, чтоб ненароком не убить пациента…

Сегодня в общих чертах подведу увиденное ими. А подробности, технические детали и подводные камни после хорошего качественного отдыха доведу.

Как там было в хрестоматийной присказке про начищенные с вечера сапоги, чтоб с утра обуть их на свежую голову? Вот и у нас примерно то же самое…

* * *

19 апреля 2025 года

Всё же, надо отдавать себе отчёт в том, кто есть кто, какими запасами сил располагает и к чему может привести их бездумное использование.

Если я хотел использовать девчонок всю ночь до утра – им необходимо было дать выспаться перед этим днём. В противном случае от них не стоит ожидать результативности. Но и то, чем они помогли, уже заслуживает отдельных слов благодарности, и не только от меня.

Когда взошло местное светило, от Морозовой с подружками было мало пользы. Полностью отсутствующие взгляды, заторможённая реакция и ошибки в координации с мелкой моторикой подали сигнал, что пора бы и честь знать. Тем более, что с появлением Распутиной они мало чем реально могли подсобить.

Лана ещё держалась. Может, виной тому её происхождение, или она в принципе «многожильная»? Уже не так важно. Хвостатая реально «тащила».

А больше всех «тащила» Ева. Поскольку в лечебном колдунстве я понимаю ещё меньше, чем нисколько, все необходимые манипуляции творила Распутина. Моя тушка играла для неё роль станции подзарядки и донорского флакона. Я же был буквально «на подхвате» и старался не мешаться под ногами.

Но и полностью отдавать инициативу церковнице не стал. Даже, если она «вывозит», это не повод самому отлынивать от дел.

Так, на рассвете поставил ещё одну капельницу: вторую по счёту. Уже пошло намного быстрее, ибо не было необходимости по второму кругу ставить систему. Достал пакет с питательным раствором, замешал его с антипиринами, вставил капельницу в порт и отрегулировал скорость подачи жидкости в кровеносную систему. Дальше законы гравитации и физики делают всё сами.

Утром получилось вздохнуть с облегчением. Давление крови пациентки начало падать и приходить к привычным для меня значениям, вместе с ним стала снижаться температура.