Текст книги "Не от мира сего-3"

Автор книги: Александр Бруссуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

10. Король Стефан

Возвращение домой Берольда живым и невредимым было триумфальным. Народ в Руане откуда-то прознал, что Белый корабль по дороге в Англию утонул, и в живых не осталось никого. Разве что цеховой главарь мясников Берольд и тяжело раненный претендент на престол Стефан Блуаский. Это известие пришло несколько позднее, когда вернулись домой деревенские лекарь и мясник. Пущенная новость из их уст пролетела до Руана со скоростью звука, а потом со скоростью ветра добралась до Англии.

Там народ впал в уныние и недоумение: Стефан-то скорее в Англии, чем в Нормандии. Впрочем, засомневались, пустили гонцов с целью розыска, но те вернулись ни с чем – подевался их высочество где-то. А отпрыск короля Генриха Первого – Вильгельм – плыл на злополучном Белом корабле и, судя по всему, погиб вместе с сестрой своей Матильдой Першской. В Англии произошло возбуждение, возмущение и восстание. Опять бароны показали свой бараний норов, но Генрих это дело пресек в один момент. Горестная весть не заставила его потерять бразды правления. Расправившие, было, крылья близкий родственник Генрих Клитон и муж дочери Генрих Пятый снова сникли и затаились, чтобы не попасть под горячую руку. К Берольду, в доме которого нашел временный приют «Их Величество» Стефан, потянулись посыльные. Их интересовало все, в том числе и события в хижине погибшего бакенщика.

Три человека: два мясника и один лекарь – вполне сознательно провели ночь в Теруане, один – бессознательно. Это – Стефан. Несмотря на то, что у них имелось в достаточном количестве сливовая настойка, бодрящая и придающая силы, было страшновато. Эти шорохи в кустах, шаги, мнящиеся на чердаке, обрывки непристойных фраз, доносимых откуда-то слабым ветерком, стоны и вздохи – все это несколько угнетало. Они занавесили единственное в доме зеркало, растопили камин, выставили распятия в проемы дверей и маленьких окон – но страх не исчезал. От входной двери тянуло каким-то могильным холодом, который не могло прогнать тепло, исходившее от нагретого камина.

Не мудрено, ведь на крыльце сидел, глядя в землю перед собой, былой хозяин этого домика, прирабатывающий бакенщиком и ухаживающий за еле различимым бугорком земли – могилой великого рыцаря Круглого стола Хольдера. Наверно, это был дух последнего хранителя памяти рутенов, отдающий должное мяснику Берольду – тот, как-никак предал его тело земле. Такие же духи кружили рядом, страшась приблизиться к дому – духи слэйвинов и меря, когда-то напоившие своей кровью эту землю. Если бакенщика держало на «посту» чувство долга, то прочими двигала нерастраченная злоба.

Но никто из людей не был в состоянии видеть колебания навьих созданий, не обладали они таким даром. Только слышали «потусторонние» звуки, да ощущали холод. Не было бы стража у дверей, не выжили бы люди. Сердца бы остановились у всех разом, вот и спета их песенка. Даже несмотря на сливовицу и распятия. Что же делать – дурная известность у дурных мест на пустом месте не возникает.

Посреди ночи, когда усталость и обильный, хотя и не разнообразный стол победили ясность сознания, напустив на него сон и дрёму, Берольд проснулся от прикосновения к своему плечу. Волшебной красоты девушка приложила указательный палец к своим губам.

– Тихо. Не бойся меня, Берольд, – произнесла она мягким едва слышным голосом.

Конечно, если бы она пролаяла в ухо команду «бойся меня», былой мечник бы испугался, сконфузился. В этом же случае он подчинился без всякого давления на свою гордость. Сел на скамейке, на которой имел честь уснуть, в то время как лекарь без всякого зазрения совести почивал вблизи под столом, и изобразил на лице учтивую готовность.

– Я помогу, – сказала девушка.

Любая помощь всегда кстати. Берольд, вообще-то, не понял, о какой помощи идет речь, но уточнять не решился. Он мимоходом подумал: а есть ли у этой милой дамы клыки? По ночам обычные люди по чужим домам с предложениями о содействии не ходят. К тому же такие красивые, как эта женщина.

Но девушка кусаться и потом лакать кровь не торопилась: она подошла к Стефану, положила ему руку на лоб, постояла так некоторое время, а потом ушла. Не в себя ушла, а в дверь, как положено, перешагнув через что-то невидимое на крыльце. Это невидимое оставило отпечаток человеческой пятерни на округлом заду женщины, но та даже не отмахнулась.

Берольд пожал плечами и снова заснул.

Утром все трое удивленно поглядели друг на друга: планировали-то разбить ночь по дежурствам, огонь поддерживать и за порядком следить, в случае чего трубить тревогу. А получилось, как всегда – все спали, но все живы. Приятное удивление.

Перекусили на скорую руку, погрузили Стефана на повозку, привязали осиротевших коз к задку, причем козы очень с большим недоверием отнеслись к мяснику, наверно, чувствовали причастность того к массовой переработке домашнего и некоторого дикого зверья в колбасу, паштет и копчености. Зато к лекарю оказались лояльны, чем тот и воспользовался, объявив их своей собственностью. Никто не возражал.

Целый день понадобился Берольду, чтобы попасть в Руан, хорошо, что погода позволяла не тащиться в дождь и грязь. Однако его возвращение, как уже упоминалось, не осталось незамеченным. Пока счастливая жена рыдала у него на плече, доброхоты перенесли «Их высочество» в дом и уложили на недавно приобретенной софе – пусть почивает в комфорте.

– Что нам теперь с ним делать? – всхлипывая, поинтересовалась супруга.

– Надо сдать властям – наследник престола все-таки! – ответил супруг. – А пока пускай полежит.

Опять проснувшись среди ночи, на сей раз самостоятельно, Берольд вышел во двор. Там его ждала та же самая женщина. Она держала правую руку слегка сзади, словно кого-то удерживающая.

– Ну вот, позволь мне пройти к Стефану, – так же едва слышно произнесла она.

Хозяин дома молча пожал плечами и посторонился: пожалуйста, проходи.

Девушка подошла к неподвижному телу, опять положила руку ему на лоб, улыбнулась несколько усталой улыбкой и спросила:

– Как Господь создал человека?

Сразу после этого она повернулась и решительно направилась к выходу.

– Постой, – сказал Берольд. – Ты кто?

– Если я тотчас не уберусь из вашего именитого города, то ты скоро узнаешь, кто я. От инквизиторов второго сорта узнаешь, – ответила она, потом что-то подумала про себя и добавила. – Баба Яга я. Спасибо тебе, Берольд. Хорошего человека спас.

Наутро одним из первых визитеров нарисовался поп. Он побрызгался святой водой, энергично перекрестился, пробормотал на латыни несколько фраз, среди которых Берольду удалось разобрать «kogito ergo sum» [56]56
  мыслю, значит, существую, в переводе, (примечание автора)


[Закрыть]и уселся подле софы в глубоких раздумьях. Мяснику тоже захотелось блеснуть своими познаниями на латыни, типа «in vinas veritas» [57]57
  истина в вине, (примечание автора)


[Закрыть], но он не успел.

Стефан на своем ложе вдруг пошевелился. И первым, кто оказался подле него был, конечно же, поп.

– Хвала Богу, – сказал он. – Мои молитвы дошли до него, и Его Величество пошел на поправку.

Хунгар, словно услыхав, поморщился, но глаза не открыл.

Берольд облегченно вздохнул: пусть так, или не так. Вообще-то он сильно сомневался, что это поп внес свою лепту в шевеление Стефана. Зачем-то эта прекрасная Баба Яга приходила, что-то она, видать, сотворила, подвластное лишь женщинам, наделенным даром. Какой это дар – колдовской, либо не очень – понять было трудно. Но все-таки польза от него для людей была несомненная. Однако для второй волны инквизиторов, которая жилы рвет, но все разоблачает и разоблачает, это не имело значения. Схватили бы они красавицу – и на костер. Так что мясник решил, что никогда и никому, в том числе и самому Стефану, не расскажет о кратких визитах этой прекрасной дамы. Аминь.

В это время «Их Величество» пошевелил пальцами на руке, потом поднес ладонь ко лбу и, словно бы, вытер пот. Поп опять случился тут, как тут.

– Вы меня слышите? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Вы кто? – впервые за все это время Стефан самостоятельно разлепил губы, поэтому голос у него был неприятный, с присвистом и шипением.

– Я – смиренный раб божий, – начал, было, поп, но говорить дальше Дюк ему не позволил, оборвав готовую для представления фразу вопросом:

– Как Господь создал человека?

Берольд даже вздрогнул, потому что не далее, как сегодня ночью, он уже слышал эту фразу.

– Дайте ему воды! – повернувшись к хозяину дома, повелел поп. – А еще лучше горячего вина с водой.

Это было разумно, поэтому Берольд, не мешкая, отправился на кухню. Уже уходя, он услыхал, как священник очень медленно, но уверенно произносит слова, словно обращается к своей пастве:

– Сказано в Святом Писании Бытие 2 стих 7 и 8: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою. И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке, и поместил там человека, которого создал».

Жена в мгновение ока приготовила для больного питие, ей сделалось радостно от того, что дело разрешается в сторону скорого наступления прежней жизни: без королевских наследников, без лишнего внимания к их дому. Пусть они лишились изрядной доли состояния после этой ужасной катастрофы с Белым Кораблем, зато муж выжил, цел и невредим.

Берольд принес горячего вина, и Стефан с удовольствием маленькими глотками выпил весь кубок до дна. Голова у него изрядно кружилась, но напиток, казалось, приостановил это вращение, хотя в глазах все еще продолжало двоиться. Пока мясник отсутствовал, они с попом не очень-то говорили. Священник ждал реакции на свои слова, Дюк же пытался прислушаться к себе самому. Но то ли слух у него притупился, то ли слушать было нечего, ничего путного в самоанализе не вышло. Тогда он попробовал сосредоточиться на чем-нибудь, на сотворении человека, например.

– Это на седьмой день, – сказал он, наконец. – Тогда объясни мне, святой отец, кого же Он сотворил раньше, на шестой день Творения? Ведь сказано в Святом Писании Бытие 1, стих 27 и 28: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле».

Поп нисколько не растерялся.

– О, Ваше Величество, Вы владеете даром Богословия! – сказал он. – Это очень похвально, только праотец человечества – это Адам, а Ева сотворена из ребра его.

«Единственной кости без мозгов», – подумал Берольд, но устыдился своих мыслей. Настолько устыдился, что даже осенил себя крестным знамением. Поп строго посмотрел на него.

– А мне так кажется, что кто-то произошел от Адама, а кто-то – вовсе нет. И этих, вторых – большинство, – произнес Стефан и почувствовал, как здорово он устал от разговора.

– Ваше Величество до сих пор не оправился от ужасной контузии, – проговорил поп, легко определив, что собеседнику больше не до разговоров. Сотрясение мозга – штука неприятная, по всякому бедный мозг может завернуть и вывернуть. – Мы потом вернемся к предмету нашего диспута. А пока отдыхайте, набирайтесь сил, мы известим Лондон, что Вы пришли в себя.

Поп исчез так быстро, что только ветер от ризы создал завихрения в углах, где пряталась пыль. Все, в том числе и засыпающий Стефан, дружно чихнули.

Но за священником потянулись делегации, выражающие свое соболезнование по поводу гибели принца, и радующиеся по причине спасения «светлейшего» Стефана, несомненного наследника на королевский престол. Берольд, озадаченный новой для себя ролью адъютанта, еле успевал отбрыкиваться, «они спят, им нужен покой».

Дюк, слегка поспав, явно пошел на поправку. Этому, конечно, содействовал некий почетный и заслуженный лекарь, который назначил лечение, прописал пиявок и снабдил микстурами. К вечеру хунгар уже попытался самостоятельно встать на ноги – потребность в этом была самая насущная. Попытка вполне удалась, держась за стены он, следуя указаниям жены мясника, добрался до туалета, типа клозет, и там вновь ощутил вкус к жизни. Это, конечно, не означало, что запахи соответствовали жизненному кредо: «жизнь, как известно, дерьмо», либо чему другому, совсем отвратительному. Просто, когда можно думать о чем-нибудь другом, а не о том, как, извините, не обделаться, жизнь обретает иной смысл, возвышенный, соответствующий уровню, так сказать, интеллекта.

Голова кружилась, в глазах еще двоилось, но вот приступы тошноты, иногда накатывающие на него, сделались достаточно редкими. Единственная проблема была в том, что он совсем не помнил, черт знает, сколько времени. Детство – есть, Крестовый поход – в наличии, Англия и Гластонберри – пожалуйста, Ливония – тоже [58]58
  об этом в моей книге «Не от мира сего 1», (примечание автора)


[Закрыть]. Родители, король хунгарский Андраш, сам он тоже – хунагр готтских кровей. Каким же боком он «Вашим Величеством» сделался?

Тем не менее, Стефан решил не вдаваться в подробности, незнание чего-то могло привести к некоторым неприятным последствиям: на этом могли сыграть, кто ни попадя, пытая для себя выгоду, а ему – беду. Дюк не хотел, чтобы его использовали, пусть лучше думают о нем, как угодно, считают кем угодно, только не слабаком. В конце концов, мог ведь он каким-то боком стать королем! Тору же это в свое время удалось!

Хунгар надеялся, что память к нему постепенно вернется, об этом даже тот светоч местной медицины говорил, так что оставалось всего лишь ждать. Пожить, так сказать, «по-королевски». В первую очередь, конечно, надо было покинуть гостеприимный кров слегка ошалевших от повышенного внимания Берольда и его жены. Наградить их, да и съехать. Ведь если он король, то непременно должны иметься апартаменты, где они, короли, имеют обыкновение останавливаться.

А тут и случай представился в лице гонца действующего короля Генриха Боклерка. С сановным визитом прибыл Вальтер Мап, придворный тип, имеющий репутацию сатирика и острослова.

Как ни напрягал свою память Стефан, вспомнить его не мог. Мап при встрече почесал у себя за ухом, состроил физиономию, будто съел что-то кислое, старательно откашлялся и предложил:

– Король Вас ждет. Отплываем немедленно.

Стефан только пожал плечами, но, вдруг, вспомнив о чем-то, сказал:

– Надо заплатить за постой Берольду. Я отчего-то не при деньгах.

– Уже заплачено, – кивнул королевский гонец и вышел.

Действительно, мясника из Руана не обидели, он этого даже не ожидал. Попрощались они со Стефаном радушно, и он навсегда исчез из жизни хунгарского рыцаря, оставив о себе добрую память.

Весь путь до королевских апартаментов не занял много времени, даже косоглазие пройти не успело. Прием, оказанный Дюку, нельзя было назвать радушным.

– Не похож, ой, не похож, – сказал Генрих, вместо приветствия, оглядев Стефана с головы до ног.

– Да ладно, – фривольно махнул рукой, облаченной в тонкую кожаную перчатку, Мап. – Тот был практически идиот, его беречь надо.

– А меня беречь не надо? – спросил король.

– Ваше Величество, – сделал поклон его собеседник. – Без Вас в нынешних условиях никак не обойтись, так что – со всем рвением. Опасаться не стоит, но на все воля Творца, как говорится.

Стефан стоял подле двух беседующих между собой людей и чувствовал, что он чужой на этом празднике жизни. Или, быть может, он – человек-невидимка.

– Позвольте полюбопытствовать: о чем речь? – спросил Дюк, решив напомнить о себе. Если эти двое знают о нем несколько больше, чем он сам, то неплохо бы было кое-что выяснить. Так, с профилактической целью, приоткрыть завесу тайны прошедших дней. Или месяцев?

– Не о чем, а о ком, – чуть ли не сквозь зубы процедил Вальтер Мап, но, заметив, что Стефану такой тон пришелся решительно не по нутру, добавил. – Если Вы – Стефан, то у Вас здесь в монаршем семействе имеется двойник. Может быть, конечно, не вполне в физическом плане, но, уверен, в духовном – обязательно.

– Это как? – почти в голос произнесли король и Дюк.

– Ну, смелость, великодушие, рыцарственность – все эти привлекательные черты характера притягивают к Вам сторонников, но делают абсолютно беззащитным от врагов. А сейчас, когда к моему великому сожалению погиб принц Вильгельм, покушение на Вашу особу, в случае, конечно, удачи, ослабит позиции нашего короля. Это нужно избежать, во что бы то ни стало.

Стефан ничего не понял, но задавать вопросы и тут не стал. А король, похоже, догадался. Так ему по статусу было положено.

– Вы спаслись на Белом Корабле, вы были вместе с принцем, что само по себе уже неслучайно, в Руане вас отчего-то со всем прилежанием считают сыном Этьена Второго, воспитанником самого здравствующего монарха Генриха, то есть в нынешних условиях – вполне вероятным претендентом на престол. Нам нужен Стефан Блуаский со всей его простоватостью и военной доблестью. Все это так, не так только одно: вы – другой Стефан.

– А какой? – удивился Дюк, пытаясь побороть внезапный приступ головокружения.

– Да, вообще-то, это не совсем важно – вашу рыцарскую породу не скрыть никак. Настоящий Стефан пока будет не у дел, он уже в курсе и дал свое согласие. Это продлится недолго, так что Вы ничем не рискуете.

– Кроме своей головы, – ухмыльнулся король. – Если покушение – любое из них – окажется удачным. А попытки убрать вас будут, поэтому не принимайте близко к сердцу – здесь ничего личного. Надо спасти хорошего человека, настоящего Стефана.

– И как надолго? – озадаченный хунгар, уже поверивший на несколько дней, что он, как бы, при дворе, вновь сделался ничейным.

– Может, пару месяцев, может полгода, – пожал плечами Вальтер Мап.

– А этот, как его – народ – не заподозрит ничего?

– Толпа никогда не стремилась к Правде; она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой [59]59
  Гюстав Лебон «Психология масс», (примечание автора)


[Закрыть]– сказал придворный, а король в согласии кивнул головой.

Стефан догадывался, что вообще-то выбор у него невелик, если таковой имеется вовсе. Можно, конечно, встать в горделивую позу, а потом также горделиво удалиться. Эти двое могут и не понять такого поступка, осерчают, чего доброго. А по этой причине и пристрелить не посчитают лишним, либо ножиком в спину наделить. Да и куда идти? Ни денег, ни оружия, да еще в голове одна лишь юность верховодит, потому как лучше всего помнится. Будут на него покушения? Так, предупрежден – значит, вооружен. Сам на кого хошь покушение устрою.

– Но тут имеется некоторая неувязка, – сказал король. – Даже и не знаю, как быть придется.

– Что такое? – не совсем вежливо поинтересовался Мап.

– Да жена, эта Матильда, понимаешь, Булонская – вот ведь заковырка, – досадливо наморщился монарх.

– И что же с этой заковыркой, как Вы изволили выразиться? – поинтересовался придворный.

– Папа у нее – Эсташ Третий, граф Булони, но не в нем дело, – мялся король.

Стефан навострил уши: что такое с женой, которую он ни разу не видел?

– Ваше Величество! – не утерпел Мап. – Если Вы намекаете на необходимость семейной жизни этого Стефана с ней, то она исключается. Таков уговор.

Дюк непроизвольно вздохнул, то ли от облегчения, то ли от разочарования.

– Да причем здесь это! – даже позволил себе возмутиться король. – Пусть сами свои семейные устои блюдут. На сносях она.

– Как это – на сносях? – удивился Стефан.

– Кто – на сносях? – поддержал его Мап.

– Я! – почти крикнул монарх. – Господи! Ну с кем приходится работать!

– Ааа, – одновременно протянули хунгар и придворный и даже понимающе между собой переглянулись.

Король, отвернувшись от них, зашагал взад-вперед. Только сейчас Стефан заметил, что Генрих Первый уже совсем не мальчик. Скорее, даже, старик, придавленный горем так, что неизвестно, наступит ли для него время, когда он снова расправит свои плечи.

– Вильгельм был замечательный товарищ, – внезапно сказал Дюк и сам себе удивился. – Мы бились с ним против наемников, посланных Вильгельмом Клитоном. Так, во всяком случае, сказал Ваш сын. Ему в схватке повредили руку. Вот и все, что я помню. Вернее, что сейчас вспомнил. Простите.

Король подошел к Дюку, заглянул ему в глаза, будто ища в них все ответы на все вопросы, касательно судьбы сына, у него задергалось веко, и он отвернулся, закрыв лицо руками.

Мап увлек хунгара за собой, они вышли из зала.

– Умеешь найти слова, – сказал придворный. – Надо было со мной посоветоваться, а не рубить с плеча.

– Так я нечаянно, – пожал плечами Стефан.

– Ладно, наследник, пошли в курс дела входить. Мне надо тебя кое-чему еще научить.