Текст книги " Стая"

Автор книги: Александр Авраменко

Соавторы: Виктория Гетто
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 9

Итак, впереди большая драка. Но насколько я могу судить, практически последняя достаточно серьёзная. Если навалять рёсским войскам от души, заодно завалить всех мамонтов, Ымп надолго задумается. Что на самом деле мамонт? Мне вот повезло с ними познакомиться очень близко. Как? Это уже другой вопрос. Надо сказать, что в школе мне пришлось по некоторым причинам записаться в кружок биологии. Впрочем, ничего секретного тут нет – нравилась мне одна девочка, и, чтобы завоевать её сердце, я примкнул к данному сборищу, хотя, если честно, терпеть не мог ни биологию, ни все её производные. К гордости моей школы, шефство над ней имел имперский институт реликтовой флоры и фауны. На мою больную голову… Короче, досталось мне ухаживать за воссозданными из найденных когда-то останков мамонтами. Да-да! Теми самыми великанского размера волосатыми слонами с кривыми, словно баранки, бивнями. Так вот, мамонт помимо размеров отличается от всех прочих ещё парочкой любопытных свойств, которые я выяснил опытным путём: первое – они очень тупые. Не успели у них мозги до нормальных слоновьих развиться, и, чтобы эта тварь чего-то сообразила, колотить её нужно долго и упорно. Желательно по кончику хобота. Тогда зверюга что-то начинает соображать. Но самое главное второе их свойство – они патологически трусливы. Особенно боятся самых обыкновенных мышей. Хотите верьте, хотите нет, но, когда я входил в загон с этими громадами, единственным средством их успокоить было достать из кармана обыкновенную мышь. И тогда мамонты дружно поджимали хоботы и хвосты и давали дёру, а я мог спокойно почистить кормушки и засыпать свежего корма. Никто не мог понять, почему они так слушались меня, ну а я благоразумно молчал, потому что, узнай кто – мне грозили бы громадные неприятности. Подумать только – издеваться над реликтовыми животными! В общем, мамонтов в институте спасло от стресса то, что я забыл в кабинете, где базировался кружок, тетрадку с домашним заданием по алгебре и вернулся с полдороги домой… Лифчик был на стуле. Трусики валялись на полу, а из-под стола доносились яростное пыхтение и стоны. Любопытство меня и сгубило. Я подошёл и заглянул. Пришлось вызвать скорую помощь… Потом было длинное разбирательство, вызов к директору и разговор с родителями. Словом, с биологическим кружком я расстался в тот же миг, уйдя наконец туда, куда всегда тянуло, – на факультет военной истории, где через год, уже в выпускном классе, завоевал первое место по стрельбе из арбалета. Тут-то меня и заметили военные, и в военкомате, после полного обследования, предложили пойти в военное училище. Так я и стал истребителем.

Вначале была романтика. Как же – космос, звёзды, другие планеты. И даже то, что уже шла война с кланами, меня не остановило. Учиться было безумно интересно, в преподавании военные знали толк. Мы просто бежали бегом в аудитории, потому что нам не терпелось узнать что-то новое. А уж когда начались полёты, то вообще… Многое, конечно, забылось, стёрлось из памяти, но то, что вот эти волосатые гиганты так боятся обыкновенных серых мышей, врезалось мне в память навсегда. Поэтому рёсцев ждал сюрприз. Очень неприятный и в какой-то мере даже смешной…

Выхожу из шатра, и тут же за моей спиной возникают бесшумные тени. Увы, издержки должности…

– Сержант, ополоснуться бы мне…

– Сейчас всё сделаем, сьере капитан! Подождите немного.

Меня усаживают на бревно, и я начинаю обалдевать от скорости, с которой всё делается: раз, два – и передо мной стоит здоровенная бочка. Три, четыре – туда льются вёдра более-менее горячей воды. Пять, шесть – Рорг подходит ко мне и почтительно говорит:

– Готово, сьере капитан. Можете мыться.

Даже ширму натянули вокруг! Хе-хе, всё-таки быть начальником не так уж и плохо…

Вода остывает быстро. Поэтому наскоро торопливо намыливаюсь, промываю волосы, скребу мочалкой кожу, пока она не начинает скрипеть. Потом вылезаю из воды, споласкиваюсь заботливо оставленной на этот случай водой в вёдрах, вытираюсь. Ещё один сюрприз – чистое бельё, аккуратно сложенное на лавочке. Вообще… я просто не могу нарадоваться… В постель плюхаюсь совершенно чистым и расслабленным, крепко засыпаю, чтобы утром ощутить себя обновлённым человеком. После подъёма – быстрый завтрак и марш. Нас ждёт Тирас…

К городу подходим под вечер. Скоро начнёт смеркаться. Будем штурмовать? Судя по всему, будем. Ворота закрыты, на стенах видны суетящиеся силуэты. Сверкает металл в лучах закатного солнца. Ну что же. С дури на стены не полезем. Зачем? Народ в городе приготовился к осаде, и класть зря солдатские жизни я не собираюсь. Поэтому делаем минимальные приготовления, а конкретно – разбиваем лагерь, выставляем по усиленной роте против каждых ворот, благо их всего двое, и оба въезда почему-то смотрят на нас. Сапёры резво отрывают рвы и ставят частокол из стандартных обрубков, запас которых пополнен во время стояния в долине, где мы приложили рёсцев. Ограда не только защищает моих солдат, но и служит импровизированной защитой. Мол, не лезьте зря, самые умные. Но думаю, осаждённые не дураки, и, насколько я слышал, этот тактический приём Неукротимый уже применял в Рёко. Так что ночь ожидается спокойной.

Ужинаем. И вот тут-то всё и начинается…

Я с аппетитом наворачиваю густо сдобренную мясом и маслом кашу из местных зерновых, когда из-за полога вежливо обращаются:

– Сьере капитан, тут к вам гости…

– Гости? Ну, раз такое дело, зови.

Ткань отдёргивается, и в шатёр входит дама. Или доса, как говорят в Фиори. Видели бы вы меня со стороны! У меня отвисла челюсть, потом я хлопнул глазами раз, другой, третий… Наконец, придя немного в себя, вскочил и поклонился:

– Э-э… доса… Слушаю вас.

Благородная женщина, одетая в бархат и шелка, да ещё усыпанная украшениями подобно новогодней ёлке, смотрела в одну точку и молчала, как партизан первые пять секунд на допросе в гестапо. Проследив за её взглядом, мои мозги со скрипом провернули шестерёнки мыслительного процесса и выдали информацию о том, что доса не отрывает глаз от моего котелка с ужином. При этом зрительные механизмы чётко зафиксировали: а – жадно трепещущие крылья ноздрей, втягивающие аромат каши и мяса, б – судорожное движение белого, словно снег, горла женщины. Красивой и очень молодой. Младше меня. Может, лет эдак двадцати трёх, максимум – двадцати четырёх. Она в очередной раз судорожно сглотнула, потом надменно вскинула красивую головку под коричневым покрывалом вдовы и перевела свои огромные глаза на меня:

– Вы – командующий этой армией, сьере…

– Барон дель Ниро, капитан армии Империи Фиори, доса…

– Маркиза дель Тирас, Ираи дель Спада, сьере.

Так… Судя по всему, ко мне в гости пожаловала хозяйка города. Придётся быть вежливым…

– Итак, доса дель Спада, чем могу служить?

Она снова сглотнула. Затем опустила голову.

Ну, раз так…

– Дежурный, принесите в шатёр еду и столовые приборы для дамы и найдите достойного вина!

Дама удивлённо вскинула красиво изогнутые брови:

– Вы…

Я махнул рукой:

– Только не надо говорить о гордости и о том, что я поступаю недостойно аристократа. Давайте проще: я же вижу, что вы очень голодны. Поэтому предлагаю пока не говорить о делах и прочих неотложных вещах. Делаю вам предложение, без всяких задних мыслей, как дворянин: не желаете ли разделить со мною трапезу, доса Ираи дель Спада, маркиза дель Тирас?

Дама очаровательно заалела, на миг, буквально неуловимый взглядом, но тут же кивнула:

– Если приглашение от чистого сердца… то… Я его с удовольствием принимаю, сьере дель Ниро…

Я склонил голову в куртуазном поклоне, затем, выпрямившись, вышел из-за стола, достал второй походный стул, разложил его и, поставив на землю, предложил:

– Присаживайтесь, доса дель Спада…

– Можно просто – Ираи…

Я улыбнулся:

– Тогда и вы зовите меня по имени – Серг.

Женщина плавным движением скользнула за стол, и как нельзя вовремя в шатёр вошли мои охранники. Только на этот раз не при мечах и винтовках, а при подносах и кастрюлях. Я с трудом удержал невозмутимое выражение лица, когда мой котелок исчез и вместо раскладного стола появился настоящий дубовый, который тут же накрыли алой бархатной скатертью с кистями из шёлка золотистого цвета. Очень быстро бойцы засервировали стол и удалились.

– Позвольте за вами поухаживать, Ираи… – Я снял крышку с супницы и аккуратно наполнил её тарелку. – Не стесняйтесь, я тоже ещё не успел поужинать…

Женщина вздохнула и тихим голосом спросила:

– Только сегодня? Но обедали?

Я улыбнулся:

– Разумеется. Как же иначе? В армии императора с этим очень строго…

Она опустила глаза, вновь краснея:

– А мы уже третий день сидим без крошки – рёсские солдаты, проходя через город, выгребли все запасы продовольствия, и горожане не знают, как дожить до сбора урожая. Мало того, они ограбили и все прилегающие деревни! Словно не союзники, а…

Ираи осеклась, вспомнив, кто находится перед ней, но я делаю вид, что пропустил её оговорку мимо ушей, заинтересованный лежащим передо мной жарким из говядины. Что у нас в армии Фиори хорошо, так это то, что мясо всегда свежее, своим ходом до котла идёт. Видимо, чтобы сгладить неловкое слово, Ираи торопливо налила из графинчика нечто прозрачное и залпом выпила… Вначале у неё расширились глаза, хотя, казалось, это просто невозможно. Затем она покраснела, словно помидор, ну и напоследок – слёзы ручьём из глаз и дикий кашель. Ещё бы! Стакан водки махнуть… Вместо воды. Пришлось спасать – срочно запихивать ей в рот тот самый помидор, густо сдобрив его солью. Кто-то закусывает хлебом, кто-то солёным огурцом, кто-то горячим мясом. Я лично предпочитаю всему этому помидор. А уж потом что-нибудь посолиднее. Вдогонку. Очень хорошо выходит. Так и тут, женщина с трудом прожевала сочную мякоть, но всё-таки её отпустило, и она замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Ну а спустя пару минут алкоголь начал действовать… Багровый цвет лица сменился ровным, спокойным румянцем, глаза заблестели, а движения стали замедленными и сосредоточенными. И доса со рвением набросилась на еду.

– Сьере капитан, а что это было? – На меня смотрят удивлённые глаза, ставшие уже обычными. Только зрачки сильно расширены.

– Водка. Национальный северный напиток.

И опять я не вру: Империя Русь без водки – это не Империя. Водка – наш национальный напиток с незапамятных времён, рецепт его восходит к эпохе появления человека как вида. Другое дело, что неумеренно русские водку не пьют. Каждый знает свою норму и её не превышает, потому что принцип здесь один: пьянство есть добровольное сумасшествие. То есть для веселья или для аппетита, от усталости – граммов пятьдесят – сто. Но редко, очень редко когда больше. Правда, кое-кто, особенно враги Империи, утверждают, что русский без водки – что партократец без риса, а демократ – без гамбургера. Но это клевета, возведённая в ранг штампа. Русские пьют. Но пьют в меру. Если человек употребляет спиртное без ограничения, то это повод проверить его на лояльность – русские имеют особый ген, который блокирует привыкание к водке. Следовательно, алкоголик не может быть русским…

– Какая крепкая… Ох… Почему у вас в шатре так жарко, Серг? Позвольте мне чуть расслабиться, раз у вас здесь без церемоний…

– Ради Высочайшего, доса, чувствуйте себя как дома.

– Спасибо, Серг…

Женщина сдёргивает с головы покрывало, освобождая замысловатую причёску из светлых волос пшеничного цвета, затем начинает вынимать из них кучу шпилек. Наконец встряхивает красивой головкой, расправляя длинный веер удивительно густых волос по спине. Затем распускает шитый поясок, повязанный под грудью. Вздыхает с облегчением:

– Уф… Знали бы вы, как у меня от этих укладок болит голова… – Ираи, насытившись, подпирает подбородок обеими ладошками, смотрит на меня очень внимательно. – Серг, вы только что сказали, что родом с Северных островов. А как там у вас с женщинами?

Опаньки… Что за заинтересованность?

– Да в принципе как у всех, наверное…

– У нас, в Фиори, мужчин всегда было намного меньше, чем женщин… – Она не сводит с меня глаз.

– Да? А на островах наоборот. Мы люди суровые. Постоянно приходится воевать с врагами. Поэтому происходит своеобразный перекос в другую сторону – появление девочки в семье очень большая редкость. Обычно рождаются только мальчики.

– Неужели?!

Опять её глаза округляются от удивления. Хотя в принципе так оно и есть. Говорят, что до начала космической эры везде было всё уравновешенно – мальчики и девочки пополам. Потом, после Тёмных веков Распада, когда, собственно говоря, и образовалась Империя, возник очень странный перекос в сторону сильной половины человечества. Русь тогда вела множество войн со всем миром. Очень жестоких и кровопролитных. Учитывая же, что во время Распада русских почти уничтожили, сработал, похоже, какой-то генетический защитный механизм, и теперь в наших семьях, кстати очень многодетных, – семь – десять детей для нас средний показатель, как правило, все мальчики. Поэтому русские вынуждены брать женщин со стороны, и бывшие пленницы, ставшие жёнами, для нас норма и привычная картина. Не знаю, то ли таков у нас уклад жизни, то ли сам дух Империи, но, как правило, став женой русского, женщина принимает обычаи своего супруга безоговорочно и добровольно. Без всякого принуждения. Ну, разве можно считать таковым, к примеру, что замурованных с рождения в глухой мешок и чадру жительниц Джамаата, которых сотнями скупают на рабских рынках, заставляют носить короткие платья, показывать всем лицо и ходить рядом с мужчиной, который несёт её вещи. А не наоборот. Или феминизированной до потери обличья гражданке Западной демократии в общественном транспорте уступают место, подают пальто в гардеробной, и если она приглашена в ресторан, то при её появлении все мужчины за столиком встают и не садятся, пока дама не займёт своё место… Если это так, тогда русские мужья – самые деспотичные и жестокие в Галактике. Потому что для них женщина – это святое…

Ираи между тем совсем расслабилась. Даже сыто икнула. Правда, снова очаровательно засмущалась, и я поспешил подать ей настоящей ключевой воды. Поблагодарив, женщина пригорюнилась:

– Знаете, Серг, мне очень жаль, что фиорийцы воюют между собой. Эти рёсцы ведут себя с нами так, словно мы не люди. Унижают, издеваются, насилуют наших девушек… Вот скажите, в вашей Империи есть такое?

– Нет. И быть не может. Неукротимый – мудрый государь и принял законы.

Она с издевкой кривит полные сочные губы:

– Законы! Законы есть и у нас. Но они – только для простонародья! Для нас, аристократов, закон – наше желание!

– Нет.

– Что значит – нет?

– Закон един и справедлив для всех. Будь ты аристократом или последним сервом – закон суров, но это закон. Если ты украл, то независимо от происхождения будешь наказан по степени своей вины. Если ты предал, виселица тебе обеспечена. Если изнасиловал и на тебя донесли – тебя кастрируют. А потом посадят на кол. В Империи с этим строго. Потому что нечестный судья, вынесший пристрастный приговор, получает то, чего избежал его подзащитный. Наши принципы просты и понятны каждому: не воруй, не лги, трудись усердно. На них стоит Империя и стоять будет.

– Всё это слова! А на деле…

– На деле точно так же, Ираи. Я бы рекомендовал вам поездить по Империи, посмотреть на жизнь в ней своими глазами, а не слушать всяких болтунов…

Похоже, доса приходит в себя. Алкоголь уже расщепился организмом, и она принимает нормальный вид. Даже натягивает вновь своё покрывало вдовы на голову, пряча роскошь медового цвета. Замолкает, о чём-то размышляя.

– Хотите съесть что-нибудь ещё, Ираи?

Женщина вздрагивает, окидывает взглядом ломящийся от яств стол, отрицательно качает головой:

– Мне стыдно…

– Того, что вы сейчас сыты, а тысячи жителей Тираса опять лягут спать голодными? Этого?

Она опускает голову. Что же, хватит стелить пух, пора поспать и на досках, как говорится…

– И вряд ли смогут поесть завтра и послезавтра, доса дель Спада.

– Почему?! – Женщина с ужасом смотрит на меня.

Поясняю с холодным и спокойным лицом:

– Я – командир императора. Моя цель – покончить с этой войной как можно скорее и с наименьшими потерями. Естественно, со стороны Империи, которой я принёс присягу на верность. Враги же, наоборот, должны потерять как можно больше людей. Поэтому я не собираюсь класть головы своих солдат в бесплодном штурме, а стану в осаду. И буду держать её до тех пор, пока вы либо не сдадитесь сами, либо не вымрете от голода. Вы видели глаза умирающего от голода ребёнка? Нет? Могу вам гарантировать – увидите. Потому что, клянусь вам, ни одной крошки продовольствия в Тирас не попадёт.

– Скоро подойдёт большой отряд из Рёко! И осаду снимут!

– А многие ли доживут до этого? И вы уверены, что победят они, а не мы?

– Их двадцать тысяч! И у них боевые мамонты!

– Империя умеет воевать с этими зверями. Слово дворянина. А двадцать тысяч… Что ж, думаю, вы имеете право знать: недавно вы упомянули, что проходящий недавно отряд выгреб все запасы продовольствия. Вы помните его численность?

Маркиза кивает.

– Знаете, скольких я потерял людей, когда уничтожил рёсцев, всех до последнего человека?

– Откуда?!

– Ни одного. Вы можете выйти и спросить любого из солдат, офицеров, обозников – все назовут вам одну цифру: ноль. Ни один фиориец не был даже ранен сколь-нибудь серьёзно.

Женщина бледнеет, надолго умолкает. Потом испуганно спрашивает:

– Если мы сдадимся сами, вы многих казните?

– Ни одного. Кроме тех, кто поддерживал старую власть.

– Но и я тоже их сторонник!

– Простите, я неверно выразился, доса дель Спада. Казним агентов Тайных Владык, их слуг. Остальные жители не пострадают.

– А что с продовольствием?

Улыбаюсь:

– Разбив рёсцев, мы захватили много еды. Намного больше, чем нам требуется. Думаю, мой интендант не станет возражать, если мы поделимся с вами трофеями…

Доса настороженно глядит на меня. Я же с отсутствующим видом смотрю на горящую свечу в подсвечнике. Наконец женщина принимает решение. Она встаёт, я, естественно, тоже. Её голова склоняется в поклоне.

– Я, маркиза дель Тирас, доса Ираи дель Спада, прошу вас, Серг дель Стел, барон дель Ниро, принять капитуляцию моего ленного города и окрестных земель.

Уф…

– При одном условии, доса дель Спада.

Она испуганно вскидывает глаза, выпрямляется, бледнеет. Я успокаиваю женщину:

– Знаете, в Империи есть такой обычай: после еды пьют натту со сладостями. Мы с вами поужинали, а вот о сладком забыли. Составьте мне, пожалуйста, компанию в этом достойном занятии.

М-да. Видели бы вы её глаза!..

Глава 10

– Каждому, кто принесёт десять живых мышей и сдаст их солдатам Империи, будет выплачено два диби! – Городской глашатай ещё раз всмотрелся в текст, написанный на листе бумаги, почесал голову, потом ещё раз посмотрел, повёл плечами и жалобно произнёс: – Честное слово, люди! Там так и написано!

Громовой хохот собравшейся толпы разрядил напряжение: от первого указа победителей жители Тираса ожидали чего угодно – массовых реквизиций, контрибуций, объявления о казнях и карах, грозящих им, но только не такого: командующий имперскими войсками объявил награду за обыкновенных живых мышей, которых полно в каждом амбаре или на гумне. Он что, сумасшедший? Впрочем, стоящие возле зачитавшего приказ герольда солдаты одним своим видом внушали почтение и подтверждали правильность услышанных слов. Тот вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха, затем развернул второй лист, который ему протянул высокий военный:

– Сим подтверждается, что город Тирас берётся под руку Империи и обязан принести клятву верности Фиори. На территории города отныне действуют законы Атти Неукротимого, вводится равная ответственность перед законом для всех сословий, отменяется долговое рабство…

Восторженный рёв вознёсся, казалось, до самых небес.

– …Отменяется право первой ночи, барщина и оброк. Отныне каждый серв, простолюдин, подмастерье или ученик купца имеет право покинуть своего хозяина без выкупа, при отсутствии к таковому претензий у власти. Всем детям, начиная с семи лет, надлежит обучаться в школах со второго осеннего месяца и до второго весеннего месяца.

Вопли толпы стали ещё громче.

– Далее: никто не может быть наказан, казнён или убит иначе, чем по постановлению имперского суда либо приказу военных властей…

Восторженные крики стали тише, но не прекратились.

– И последнее: в связи с бедственным положением города командующий Восточным фронтом капитан Серг дель Стел принял решение о бесплатной гу-ма-ни-тар-ной… – глашатай произнёс незнакомое слово по слогам, – помощи. Главам городских кварталов, старостам окрестных сёл немедленно, в течение дня, подать списки всех жителей под их началом, в которых указать количество едоков в семье, их пол и род занятий. Попытка что-либо скрыть карается по законам военного времени казнью через повешение.

Шум толпы мгновенно затих, вновь воцарилось угрюмо-напряжённое молчание. Глашатай заторопился:

– После подачи списков обитателей согласно им главы семей и старшие смогут получить по этим записям продовольствие в обозе армии имперских войск по числу едоков из расчёта про-жи-точ-но-го ми-ни-му-ма…

Напряжение мгновенно спало, потом чей-то недоверчивый голос из задних рядов спросил звонким голосом:

– А расплачиваться чем? За еду?

Вперёд шагнул опять высокий военный:

– Ничем. Просто проследите, чтобы вас не обманули, и всё. Сказано же – гуманитарная помощь. Значит, бесплатная. И про мышей не забудьте. За них платим честно.

Народ стал переглядываться, перешёптываться, недоверчиво смотреть друг на друга. Но имперец продолжил свою речь, поясняя самым бестолковым и тупым:

– Список нужен, чтобы отметку сделать, кто уже получил, а кто нет. Это первое. Потом – надо знать, сколько продуктов дать. Много пока не можем, потому что, сами понимаете, большого обоза нет. Но по мешку муки на семью выделим, масла там, молока детишкам.

– Ха, мешок на семью! Да у меня детей пятеро, да брат безногий, и сноха безрукая. С ней рёсцы позабавились – пальцы отрубили, одни культяпки остались! И бабка, и дед парализованный! На сколько нам того мешка хватит, скажи, солдат? – Вперёд протолкался жилистый сухой мужчина с грязной бородой, но в чистой, хотя и старой, с заплатками одежде.

Выслушав пламенную речь, сержант Рорг спокойно парировал:

– Мука даётся из расчёта мешок в пятьдесят имперских килограммов на троих на неделю. Но сразу говорю: за воровство, за попытку продажи на рынке, за спекуляцию, за обман при составлении списков виновных в этом будем наказывать без всякой жалости. Империя строга, но справедлива: не воруй, не ленись, работай честно, и она к тебе со всей душой. Честному человеку бояться нечего. Работай только. Хочешь – на земле. Хочешь – на мануфактуре.

– Так земель у нас – раз-два и обчёлся! Всё равно придётся на поклон идти к лорду!

– Все земли лордов подлежат переделу. Это тоже закон. Далее – ни один лорд не имеет права заставить вас работать бесплатно, только за плату! Причём по имперским стандартным расценкам! Больше платить можно. Меньше – запрещено под страхом виселицы! – Голос сержанта прогремел последние слова, словно через усилитель.

Тишина на площади стояла гробовая. Где-то каркнула ворона, и тут же добрый десяток камней пробарабанил по тому месту, где сидела глупая птица. Чёрные перья разлетелись в разные стороны. Птица снова что-то сказала по-своему, но в следующее мгновение заткнулась навсегда – метко пущенный кем-то нож снёс ей голову. Метнулась тень, подхватила упавшую тушку, исчезла в переулках. И едва зрелище закончилось, сержант продолжил:

– Империя не бросит вас, поэтому просто живите, работайте и соблюдайте её законы. И, сьере, позаботьтесь о том, чтобы списки подали как можно скорее, дети ведь голодные…

Уговаривать разойтись никого не пришлось – с последними словами имперского солдата горожане ломанули с площади со всей скоростью, на которую были только способны после четырёх дней голодовки.

Рорг спрыгнул с помоста, с которого зачитывались указы нового правителя, но замер, потому что перед ним стоял оборванный мальчишка лет семи.

– Дяденька, а если я сирота, скажем? Кто за нас списки подаст? Или нам ничего не положено?

– Много вас? – Сержант мгновенно сообразил, что перед ним представитель городского дна. В войну появилось очень много детей, лишившихся близких. Мужчина присел на корточки, чтобы собеседник не задирал голову, положил ему руку на плечо, не обращая внимания на вонь и грязь лохмотьев, в которые тот был одет. – С тобой, парень, разговор особый. Ты прав – на вас бумаги составлять некому. И вряд ли кто этим займётся…

Мальчишка опустил голову.

– Но и голодными вас не оставят. Слово. Собирай своих и веди в лагерь. За ворота. Часовые станут спрашивать – скажешь, Рорг вас прислал. Запомнил? Главное – всех собирай. Никого не забудь. Понял?

Но мальчишка не уходил.

– А нас не убьют, дяденька? Чтобы мы не мешали? Обещаете?

Сержант даже побледнел – он ожидал чего угодно, но только не этого простого в своей жути вопроса.

– С ума сошёл?! Впрочем, на улице вас тоже не оставят умирать. Всех отправят в Империю…

– В рабство?!

Худое, до болезненности, плечо мальчишки напряглось, он приготовился вывернуться и припустить во все лопатки. Но рука солдата словно приклеила его к земле – как тот ни пытался, ничего не получалось.

– Тебя не учили, что старших перебивать, не выслушав до конца, плохо? В сиротский дом поедете, парень.

– А там – работать? Задаром?

– Учиться будешь. Получишь знания. Как вырастешь, сам выберешь – на землю тебе садиться, сервом быть, или на мануфактуры пойдёшь. Либо в армию. Я вот солдатом стал. И не жалею… – Рорг наконец отпустил мальчишку, выпрямился: – Запомни одно, парень: Империя своих не бросает! Так что верь ей – ничего больше с тобой плохого не случится!

Тот отшатнулся, но, видимо, в глазах мужчины было нечто, что заставило поверить недоверчивого, много раз обманутого мальчишку, потерявшего в бойне войны всех своих близких и родных.

– Я… пойду за своими, дяденька?

– Конечно, беги.

Парнишка сделал несколько шагов, потом оглянулся:

– Я вам верю, дяденька.

– Слово!

И уже из-за угла близкого дома донеслось:

– А мышей мы вам на целый фиори наловим! Обещаю!

Рорг невольно улыбнулся – золотой фиори, общепринятая монета в стране, составляла десять тысяч медных диби. По два диби за десять мышей…

– Как думаете, сьере Серг, всё будет хорошо? – Ираи с тревогой смотрит из окна на собравшихся жителей города, слушающих мои первые указы.

Я поднимаюсь из-за стола, за которым пью удивительно вкусную натту, неслышно подхожу к женщине, обнимаю со спины и скрещиваю руки на её животике, прикрытом тонким пеньюаром. Она благодарно прижимается ко мне спиной, удовлетворённо вздыхает. Почему такая вольность? Так вчера мы с ней всё-таки попили натту с пирожными. Как и следовало ожидать, наттопитие перешло в употребление напитков покрепче и закончилось тем, что меня изнасиловали. Ага! Естественно, с моего согласия. В постели доса дель Спада оказалась очень… ненасытной женщиной. И очень даже приятной во всех отношениях. А учитывая, что ни у неё, ни у меня очень долго не было партнёра, то кувыркались мы с ней всю ночь. Потом она приводила себя в порядок, а я писал распоряжения, после чего мы приехали в Тирос и продолжили.

Губы женщины распухли от бесчисленных поцелуев, глаза – шальные от счастья, ну и всё остальное тоже просто светится. От удовольствия и наслаждения. А ещё она ни словом не обмолвилась о продолжении наших отношений в будущем. Обычно мои подружки на Руси сразу после окончания процесса начинали делать многозначительные и прозрачные до стеклянного состояния намёки, а здесь – вот что значит разница в воспитании, окружающей среде и менталитете – ничего. Просто два взрослых человека доставили друг другу удовольствие по обоюдному согласию. Хотя, признаюсь честно, я бы не прочь как-нибудь вернуться и… Впрочем, сначала надо дожить до окончания войны…

– Не бойся, милая. Сейчас будет весело.

– Весело?

Ираи недоумевает над моими словами, но тут раздаётся громовой хохот толпы, и она ахает от удивления, потом, не разрывая моих объятий, разворачивается ко мне, становится на цыпочки и целует меня быстрым поцелуем, потом спрашивает:

– А что ты им велел?

– Мышей наловить. И побольше.

– Мы-шей?!

Я киваю с самым серьёзным видом. И молодая женщина вновь восклицает:

– Фу, какая гадость! Зачем они тебе?!

– Военная хитрость, милая.

Ираи снова меня целует, хотя знает, что это чревато последствиями. И они не заставляют себя ждать. Постель гостеприимно распахнута и вновь принимает нас в свои объятия… Наконец не выдерживают наши желудки, и мы плавно перебазируемся за стол, который накрыт моими военными поварами. Впрочем, готовить они умеют не только кашу, но и изысканные блюда. Причём из того минимума, что имеется на складе. Что мне нравится в женщине – она ничуть не смущается, а весела и довольна. Её великолепное тело едва прикрыто тканью, практически ничего не скрывающей от моего ласкающего взгляда. Едим, потом всё же приходится прерваться, хотя и не хочется, – из-за двери я слышу голос Стора, моего начальника штаба, и снова надо заниматься делами войны. Эта тварь никак не желает успокоиться. Договариваемся о ночи, и я с огромным сожалением оставляю досу дель Спада…

– Что у нас?

– Часть списков подана, и наши люди уже приступили к выдаче продовольствия жителям города.

– Отлично.

Я действительно доволен, что так легко удалось захватить не самый маленький город. На данный момент он послужит нам некой отправной точкой в разгроме рёсской армии. Потому что если их будет больше десяти тысяч, а ведь точно будет, то это уже не отряд, а армия. К тому же мамонты, всадники, осадные орудия и пехота. Куда же без неё?

– Что насчёт мышей?

Марк машет рукой, он тоже, как и все остальные, не понимает, зачем мне это.

– Несут, как ни странно. Уже сотни две есть.

– Мало. Нужно как можно больше, желательно – бочек десять. Больших, разумеется.

Глаза младшего лейтенанта округляются, но он воздерживается от комментариев. Хорошая вещь – субординация!

– Льян выслала разведку?

– Десять человек. Остальные работают в городе.

– Есть успехи?

– Есть, – слышу её голос, и, словно призрак, рёска появляется передо мной. Взгляд сердитый, даже злой. С чего бы?

– Пока вы, сьере капитан, мышей решили ловить, мы работали!

– Льян! Не забывайся! Потом ещё спасибо скажешь этим серым хвостатым, поверь! Ладно, собирайте всех в зале.

– Где?

Стучу ногой по каменному полу:

– Здесь, внизу. Всех старших офицеров. Помните, как представлялись? Точно таким же составом.