Текст книги "Княжич (СИ)"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– А почему вы не попросились под опекунство матери? – поинтересовался следователь. – Или, в конце концов, почему не сбежали к ней?

– Я ей не нужна, – грустно усмехнулась Молчанова. – Как она выразилась, у неё слишком много дел, чтобы тратить время на подростка, которому требуется уделять много внимания. Отец же настоял, чтобы меня оставили с ним.

– Ясно, – следователь сделал пометку в протоколе, и написал пару строк. – Продолжайте.

– Затем папа построил мастерскую в стенах фамильной библиотеки, и когда он привёл меня туда впервые, я увидела крест с холстами под ним, – Молчанова потупила взгляд, всхлипнула. – Уже тогда мне стало не по себе. Но по-настоящему страшно было тогда, когда он цепями приковал меня к распятию, и достал фамильную саблю.

– Что он делал?

– Резал. Сёк. Колол, – перечислила Молчанова. – Бил рукоятью. Только осторожно, чтобы не задеть жизненно важные органы. Пронзал мне руки и ноги, ломал кости. Затем просто смахивал кровь на холсты, и с удовлетворением любовался результатами своей работы, пока я рыдала. Потом уходил, оставлял меня истекать кровью, а после возвращался в последний момент, чтобы исцелить и не дать мне сдохнуть. Весь процесс он писал на камеры с разных ракурсов. Не могу сказать, к сожалению, где он их хранит.

– Звучит как-то… – следователь не особо ей верил, но всё же сглотнул, когда вообразил, как отец измывался над собственной дочерью. – Фантастически.

– Вам трудно поверить, что родители на подобное способны? – Молчанова подняла на следователя взгляд. – Разве вы никогда не сталкивались с матерями-кукушками, которые оставляют младенцев в мусорных баках? Разве к вам не приходили девочки, которые жаловались на сексуальное насилие со стороны отцов? Я понимаю, что это характерно для низших слоёв населения, но люди одинаково мрази не зависимо от толщины кошелька.

– Сталкивался, – согласился следователь. – Продолжайте.

– Он говорил, что я во всём виновата. Говорил, что из-за меня развалилась семья, и из-за меня развалился семейный бизнес. Пытки в мастерской продолжались несколько лет в качестве наказания за моё рождение. Затем он принёс в дом семена дьявольских растений. Я не знаю, причастен ли он к тому, что случилось в «Куджире». Но он ставил на мне эксперименты, заставлял принимать нектар, и после четвёртой дозы у меня начались проблемы с сердцем. В груди постоянно болит.

– Почему же вы не обратились к властям? – поинтересовался следователь. – Это ведь… Это очень серьёзное преступление. Или, в конце концов, вы могли дать барону отпор, ведь в вашем распоряжении была сила.

– Разве не очевидно? – Глаза Молчановой стали влажными от слёз. – Я боюсь его. Он убьёт меня уже за то, что я пришла сюда. И я девушка. У меня нет желания делать людям больно. Одно дело тренировочный бой, другое дело – настоящее убийство. Я просто хочу, чтобы всё это закончилось. Хочу, чтобы вы это прекратили.

Когда Молчанова закончила, следователь выключил камеру, и удалился с бланками протокола. Князь распорядился срочно сообщить, если в особняке найдутся доказательства её словам.

– Не хочешь делать людям больно? – поинтересовался князь. – С этим мотивом ты перерубила в капусту троих? Сейчас протокол не пишут, и можешь быть немного честнее.

– Я хотела защитить вашего сына, – призналась Молчанова. – И да, я была готова собственноручно разделаться с отцом, но решила поступить правильно. Его нужно судить по закону. Ваше сиятельство… А отца казнят? Если да, то что тогда будет со мной?

– Ну, – задумался князь. – Я ещё точно не решил, как поступить в таком случае. Но думаю, в доме Волховских тебе всегда будут рады.

– Правда? – удивилась Молчанова. – Вы возьмёте меня к себе?

– Временно, – уточнил князь. – Пока не будет возможности найти другое пристанище. Матери ты не нужна, это понятно. И оставлять тебя на улице мне не хочется. К тому же, мой сын будет рад твоей компании.

Глава 14

Молчанов сидел в одиночной камере предварительного заключения, и задумчиво глядел в стену, на которой темнели пятна высохшей рвоты. Его, барона, и в гадюшник, куда обычно сажали особенно буйных арестантов, вроде наркоманов, пьяниц или бездомных. Вонь стояла слезоточивая, матрас на койке смердел тем, о чём даже думать не хотелось. Здесь и по нужде нормально невозможно было сходить.

Стоило подойти к дырке в полу, которая называлась туалетом, как тут же накатывали приступы тошноты. Оставалось только сидеть, терпеть, да думать о насущном. Князь без всякого документа велел задержать Молчанова, чтобы тот на время обыска никуда не сбежал, а сбежать хотелось. Он осознавал, что мастерскую найдут. И осознавал, что ничего хорошего его не ждёт.

«Ну, – размышлял он, – дело вряд ли закончится смертной казнью. В худшем случае – пожизненным сроком заключения. Но есть способ вообще избежать наказания».

Лязгнул замок, массивная дверь камеры открылась, и Молчанов увидел хмурого конвоира в форме законника на пороге.

– На выход, – велел конвоир.

Молчанов послушно поднялся с места, вышел из камеры, и с удовольствием вдохнул воздуха, который был куда свежее, чем рядом с сортиром. Конвоир заломил руки ему за спину, защёлкнул наручники на запястьях, и грубо толкнул его в сторону выхода: «Пшёл, урод!». Теперь все знали, что Молчанов сделал с дочерью, все его ненавидели. Пока его вели в кабинет для допросов, он ловил на себе косые взгляды законников. Хотелось сквозь землю провалиться, куда-нибудь в ад, но было страшновато. Черти, пади, тоже заждались, и затея проваливаться к ним раньше времени была сомнительной.

В кабинете для допросов ожидал князь. Интерьер немного изменился. На столе теперь стоял старый телевизор, рядом – кассетный видеопроигрыватель, а левее кассеты, которые Молчанов хранил в своих покоях. Его даже на стул не усадили. Конвоир пнул его по суставу, и он рухнул на колени, отбив их об жёсткий пол.

– Думаю, мне не надо спрашивать, что записано на эти кассеты? – Князь указал на проигрыватель с телевизором. – Или ты хочешь посмотреть?

Сердце барона заколотилось с удвоенным усилием, ладони от страха вспотели. Он дрожащим голосом произнёс:

– Я знаю, кто заказал вашего сына.

– Правда? – поинтересовался князь. – Тогда расскажи, сделай милость.

– А вы дадите мне амнистию? – робко спросил барон.

– Если расскажешь, тебя не будут пытать, чтобы добиться ответа.

– Это не справедливо, – сказал барон, и побледнел. – Смысл мне говорить, если вы всё равно меня накажете?

– Усади его на стул, будь добр, – попросил князь, и конвоир выполнил указание.

Князь встал, вытащил одачи-умбру из ножен, и подошёл к барону.

– Не справедливо, говоришь? – Князь занёс острие меча над коленом барона, и взгляд того сосредоточился на отточенном лезвии. – Я тебе покажу, что такое не справедливо.

Волховский-старший вонзил меч в ногу барона, и клинок пронзил её насквозь от колена до пятки. Барон взвыл от боли, задёргался, но конвоир крепко держал его за плечи. Всё, что копилось в кишечнике Молчанова несколько часов, мигом оказалось снаружи. Волховскому-старшему не впервой было пытать людей, так что от запаха он даже не поморщился.

– Не справедливо, это когда ни в чём не повинное дитя годами терпит настоящие пытки со стороны отца, – Князь слегка наклонил меч на себя, кровь из раны брызнула струйкой, и барон заорал, срывая голосовые связки. – Не справедливо, это когда отец накачивает родную дочь нектаром из демонических цветов, и превращает её в смертника. Ей даже не известно, что месяцев через семь, если не раньше, она умрёт. Как мне сказать девочке об этом? Может, ты придумаешь? А?

– Прекрат-тите! – прошипел он сквозь зубы, и стиснул их так сильно, что некоторые треснули. – Хва-а-а-ти-и-ит!

Князь выдернул меч, и смахнул с него кровь. Барон склонил голову, стал глубоко дышать, лицо его стало влажным от соплей и слёз.

– Зовите штатного целителя, – потребовал князь. – Приведите эту свинью в порядок. Нам предстоит долгая дискуссия, если он не разговорится.

– Нет! – взмолился барон. – Я расскажу! Я всё расскажу! Только исцелите меня! Мне очень больно!

– Лизе тоже было больно.

– Я всё скажу… Но не продолжайте! Умоляю! Не надо больше меня пытать!

– Я только разогреваюсь. И поверь, у меня есть возможность сделать с твоей тушей такие вещи, что нога покажется тебе раем. А ещё мы немного притупим болевые рецепторы, чтобы ты не вырубился в процессе. Если развлекаться, то по полной программе.

– Не надо!

Но к мольбам барона князь не прислушался. Когда привели штатного целителя, началось самое страшное. Через час Молчанов превратился в усмерть запуганную, совершенно безвольную и бледную марионетку, которая разучилась врать, и была готова выдать любую информацию, лишь бы боль закончилась. Он сидел, уронив подбородок на грудь. С уголка его губы свисала ниточка слюны, будто бы его обкололи сильнейшими наркотиками. От одежды осталось только изрезанное, окровавленное рваньё.

Конечно, правду из головы Молчанова можно вытянуть с помощью магии, но князь не отказал себе в удовольствии самолично наказать барона за преступления. И выпытать правду заодно.

– Теперь можем поговорить, – князь поместил меч в ножны. – Ты меня понимаешь?

– Да, – буркнул барон.

– Откуда в твоём доме дьявольский сад? Кто подельники? Кто заказал моего сына?

– Не знаю… Не знаю, откуда в моём доме дьявольский сад, – он говорил еле-еле, почти бормотал, но слова можно было разобрать. – Растеряев. Растеряев заказал вашего сына. П-пожалуйста… Убейте меня.

– Подробнее, – потребовал князь.

– Скала… Скала из каменной шестёрки – исполнитель.

– Кто помогает Растеряеву?

– Человек в маске… Семена дьявольских цветов распространяет человек в маске… Но мне он их не давал, я клянусь. Я его никогда не видел.

– Удивлён, что ты ещё в состоянии врать, – усмехнулся князь. – Но во всяком случае теперь ясно, откуда растут ноги, и кого нужно искать. Человек в маске, говоришь. Хорошо. Пожалуй, ты заслужил смерть.

Тогда барона и приговорили к смертной казни. Его бы казнили даже в том случае, если бы в доме не нашли дьявольский сад, усеянный опаснейшими растениями. Молчанова в последний раз видела барона, когда его вели к конвойной машине. Напоследок он бросил: «Лучше бы ты не рождалась».

Молчанова с Волховскими устроились в лимузине. Всем хотелось поехать домой и отдохнуть. День вышел довольно напряжённый.

– И что теперь, отец? – спросил Волховский-младший. – Что ты выяснил?

– Растеряев и его кодла связаны с психом в маске, который напал на тебя, – пояснил князь. – Я отправлю дружинников и законников на задержание.

– У нас есть основания для этого?

– Достаточно подозрения. Там уже следственный отдел и мои люди разберутся.

В дороге князь позвонил начальнику службы безопасности, и велел скоординировать действия с законниками. Сам он действовать пока не собирался, работы на сегодня было достаточно.

Теперь Молчанова входила в особняк Волховских скорее как член семьи, а не гость. Пусть временно, но это место стало для неё домом. И внутри, в просторном гостевом зале, она почувствовала то, чего не ощущала давно – уют. Ей нравилось всё. И пара кресел перед камином, над которым висел портрет матери Волховского, и роскошный красный ковёр на полу. Огонь в камине слуги поддерживали регулярно, так что поленья горели, иногда искрились и потрескивали.

Она села в одно из кресел, и разглядывала портрет, пока Волховские приводили себя в порядок. На портрете была миловидная девушка лет двадцати пяти примерно. Волосы светлые, взгляд жизнерадостный и бойкий. Худенькая. По пропорциям Молчанова прикинула, что мать Волховского была миниатюрной женщиной.

– У нас есть комната для гостей, – на пороге показался князь, одетый в домашнее. – Поселишься там. Это конечно не твои покои, но там вполне уютно. Сменную одежду слуги привезут утром, а пока тебе придётся ходить в пижаме моего сына. Положу на столик. Вымойся, приведи себя в порядок. Если хочешь забрать свои вещи из особняка…

– Нет, – тут же открестилась Молчанова. – Я не хочу туда возвращаться. Жалко, что особняк не сгорел.

– Не проблема. Купим тебе новые. Ладно. Распоряжусь подать ужин. Наверняка ты проголодалась. Или кусок в горло не полезет? Всё же, твой папа…

– Он мне не отец. – Нахмурилась Молчанова. – Туда ему и дорога. И… Спасибо. Извините, если я показалась вам грубой. Да, поесть бы хотелось.

Князь кивнул, попросил слугу подать ужин, а сам направился в свой кабинет. Он хотел уладить кое-какие дела перед ужином, но встретился там с сыном. Княжич задумчиво глядел в окно, провожал закат.

– Не ожидал тебя тут увидеть, – усмехнулся князь. – Осваиваешь кабинет?

– Хотел поговорить, отец.

Княжича присутствие Молчановой в доме немного напрягало. С одной стороны, вроде бы, правда выяснилась. Молчанова ни в чём была не виновата. А фиолетовые глаза в бою с наёмниками – лишь совпадение, которое возникло из-за барона. Если он действительно пичкал её нектаром, то объяснялась и внезапная сила, и взгляд смертника Рейгана.

Однако… Что-то во всём этом было не так. Можно закрыть глаза на одно совпадение, да. Но резня в «Куджире» и слова Попова не выходили у Волховского из головы. В случае с наёмниками Молчанова действительно защищалась. Но потом добровольно, если верить Попову, пошла в «Куджиру», и из-за неё пострадали невинные люди, не считая якудзу. К тому же, никто не отменял задачу добыть дьявольские цветы для экспериментов, а если князь всё уничтожит – растения будет не достать.

Не стоило в лоб говорить князю о сомнениях насчёт Молчановой, это подождёт. За цветы лучше просто узнать, что с ними будет. А вот Человеком в маске стоило поинтересоваться.

– Человек в маске сказал, что есть третий меч, – произнёс Волховский, и внимательно покосился на отца.

– Гм. – Выдохнул князь, и уселся в кресло, за рабочий стол. – С чего ты это решил?

Волховский уселся в гостевое кресло перед отцом.

– С того, что катана-умбра вдруг перестала отвечать на мой зов, – пояснил княжич. – Будто бы умерла. Или уснула. Ты ведь видел записи. Видел последствия магии, которую применил человек в маске.

– Если третий меч и есть, то я ничего не знаю о его существовании. Видимо, мне пора рассказать тебе, как именно эти мечи достались нашей семье.

– Человек в маске имеет отношение к этой истории? – поинтересовался княжич. – Он сказал, что знаком с тобой.

– Возможно. Я не могу сказать тебе точно, кто это. По вполне понятным причинам. Но в тот момент, когда мечи семьи Игараси достались мне, врагов у меня было много. Началось всё примерно сразу после войны, когда сопротивление американской армии было сломлено, а последних демонов уничтожили. Тогда Русско-японский конгломерат существовал лишь номинально, и значительного государственного слияния ещё не случилось. Как это всегда бывает после войны, остаётся много людей и много оружия, присутствие которых в мирной жизни необходимо контролировать, чтобы избежать роста преступности. В те годы, скажем так, мой род знатностью не отличался. Я был обычным потомственным военным, как твои дедушка с бабушкой, которых убили в боях при обороне Петербурга. Начинал я сержантом, и, когда пришли японцы с даром Кенши для наших бойцов, меня прикомандировали к господину Таоке, и господину Игараси. Они быстро раскрыли во мне дар, и уже вместе с ними, в первых рядах, я отправился в бой.

– Хочешь сказать, что половина знати Петербурга – бывшие военные ветераны?

– Разумеется. – Кивнул князь. – Многие из нынешних дворян ранее не имели никакого отношения к знати. В мире закончилась гегемония обеспеченных семей с многовековой историей, и началась гегемония тех, кто обладает даром к магии. Думаешь, почему Растеряев меня ненавидит? Этот жирный боров ни разу не бывал в бою. Корни его растут глубоко из развлекательной индустрии. Его древние предки держали цирки и популярные театры, затем семья Растеряевых занялась кинематографом, а после симулятором щупальца. Растеряева возмущал сам факт того, что я выбился из грязи в князи. Как он говорил, простолюдинам не положено находиться среди дворян. Вот мне и пришлось поставить его на место не самым приличным способом.

– Зубы и поребрик, – припомнил княжич.

– Да. – Кивнул князь. – Он слишком многое себе позволял. И, когда оскорбил моих почивших родителей, я не выдержал. Нисколько об этом не жалею. Уже потом Растеряев окрысился на то, что Царь-Император доверяет мне вещи, которые Растеряеву в жизни бы не доверил. Приблизиться к верхушке государства было не очень сложно. Войну я закончил в звании майора, и там мне поступило предложение перевестись в Царскую Службу Безопасности. Не просто так, разумеется. В ходе войны мне удалось сблизиться с Таокой и Игараси. Игараси в формировании конгломерата был очень важной фигурой, так что меня приставили к нему как сотрудника ЦСБ, чтобы я следил за ним. И следил за теми, кто пытается с ним взаимодействовать. А врагов, и американских сторонников в Японии хватало.

– Ты рассказывал, что его отравили японские сепаратисты.

– Но не рассказывал, как получил мечи. Случилось это за пару дней до того, как господин Игараси умер. Он чувствовал, что скоро ему конец. Во-первых старость, во-вторых – его семья постоянно страдала от покушений, как и наша. Сначала он забрал меч у своего сына, Рэнджиро Игараси, затем взял свой, и передал их мне. Чтобы я мог совладать с магией гравитации, господину Игараси пришлось проводить ритуал передачи силы. Он не особо сложный, но довольно болезненный. Заключается в обычном кровосмешении.

– Ты выпил его кровь? – Волховский вскинул от удивления брови.

– Нет, – ответил князь, и рассмеялся. – Порезы на ладонях, рукопожатие. Пока новый дар уничтожает старый, тебя колбасит так, будто бы ты стоишь под струёй огнемёта. Одарённые такие ощущения переживают едва-едва, а если попытаться передать дар простому человеку – это точно крышка гроба. Я подобное видел на войне, когда обычные бойцы убивали одарённых, чтобы забрать себе дар Кенши.

– Понятно. – Кивнул княжич. – А дальше что?

– Дальше я покинул Японию, – продолжил князь. – Игараси конечно был важной фигурой, но больше всего Царь боялся клинков-умбра, и боялся, что Игараси использует их против российской власти. Когда я ими завладел, то в слежке больше не было смысла. По возвращении домой меня сделали первым клинком Царя, который после слияния с Японией стал Царём-Императором, а затем вверили управление Петербургом в награду за мои достижения. И из страха перед одачи-умброй, разумеется.

– Выходит так, что проклятие семьи Игараси перекинулось на нас, – невесело усмехнулся Волховский. – Теперь все тоже хотят нашей смерти. Не жалеешь, что подписался на это?

– Честно? – задумался князь. – Немного жалею. Тогда я был моложе, гораздо глупее. Мне хотелось поскорее покорить все вершины мира. Сам знаешь, каждый простолюдин, хотя бы раз в жизни, мечтает оказаться среди дворян. Да только глупая это мечта. От простолюдина требуется мало. Ходи себе на работу, ешь, пей и живи в спокойствии. Если бы ты родился в семье простых людей, тебе бы не пришлось бороться за свою жизнь чуть ли не каждый день.

– Что мешает бросить всё и уехать?

– Я привык жить с последствиями принятых решений. Мечи наши, и от этого никуда не денешься. Бегство от проблем и отсутствие риска – не выход. Проблемы надо решать, и рисковать тоже, но с умом. Иначе проживёшь серую жизнь, и умрёшь в неизвестности. А ты вряд ли этого хочешь, раз намереваешься совершать научные открытия и обеспечить нашей семье хорошую славу.

– Ясно… Выходит, человек в маске – кто-то из бывших японских сепаратистов?

– Как вариант, – согласился князь. – И, вполне возможно, господин Игараси скрыл от меня существование третьего меча. И скрыл детей, которых у него может быть больше одного. Старый извращенец любил ходить по бабам, уж поверь. Но ты не переживай. Психа в маске мы найдём. Это вопрос времени.

– Хорошо. А что с Лизой? Ты планируешь навсегда её тут оставить?

– Месяцев на семь.

– Почему именно семь?

– Потому что через семь месяцев, или меньше, она умрёт, – прямо ответил князь. – Применение нектара оказывает на организм воздействие, которое не способны излечить даже самые умелые целители. Только сын, не говори Лизе об этом. Пусть хотя бы немного поживёт нормальной жизнью. Позже я сам всё расскажу, когда придёт время.

Глава 15

На занятия идти не хотелось, но Волховский прогуливать не привык. Отключиться получилось только под утро, и после двух часов прерывистого сна оторвать голову от подушки было очень сложно. Хотелось укутаться в одеяло и накрыться с головой, однако тело уже привыкло к подъёму «по-армейски».

Быстро встал, взъерошил волосы для бодрости, заправил постель, отправился в душ. На всё про всё – семь минут. Подъём в восемь сорок, завтрак в девять, учёба в десять.

Больше всего времени от утренних процедур отъедал уход за волосами. Сначала их надо было вымыть, затем просушить, после причесать для божеского вида. Они всегда нравились Волховскому. Однако, после пары настоящих боёв, невольно задумываешься о практичности окружения и практичности самого себя. Конечно круто быть похожим на длинноволосого героя аниме, однако вряд ли эффективно.

Князь волосы Волховского всегда обидно называл «патлами». Потому, как-то раз, он подарил княжичу хорошую машинку для стрижки. «Когда в хорошей драке тебя пару раз схватят за волосы и приложат коленом в морду – ты поймёшь, о чём я» – утверждал отец.

И понимание пришло. Разумеется, за волосы Волховского ещё никто не схватил. Но в сложившихся обстоятельствах это могло произойти когда угодно, и стоимость у такого конфуза – жизнь.

Он подстригся, переоделся, выбрал к студенческой форме золотистые родовые запонки, и спустился в обеденный зал. Князь с Молчановой уже сидели за столом. Князь был при параде, в деловом костюме. Сначала Волховский-старший даже не узнал сына, а потом широко улыбнулся, и произнёс:

– Наконец-то ты состриг свои патлы. Становишься похожим на меня.

– В этом есть смысл, – княжич уселся на привычное место, перед тарелкой, на которой благоухала ароматная яичница с беконом. – Они мешают в бою.

– Тебе идёт, – похвалила Молчанова. – Я не узнала тебя.

– Конечно, – съязвил князь. – Теперь он выглядит как мужчина.

– Очень изысканная шутка, – равнодушно ответил княжич, и с безразличным видом принялся пережёвывать яичницу. – Обхохочешься.

Молчанова выглядела посвежевшей, и чувствовала себя спокойно, судя по виду. А вот Волховский расслабиться не мог. По сути, он провёл ночь в одном доме с потенциальным убийцей. Если Попов прав, то вполне реалистичной была перспектива проснуться с перерезанной глоткой.

– Ладно, – добродушно усмехнулся князь. – Шутки в сторону. Сегодня никто из вас в институт не едет.

– Я могу поехать на занятия, – ответила Молчанова. – Не сказать, что вчерашнее стало для меня серьёзным потрясением. Напротив, мне стало легче.

– Неважно, что чувствуешь ты в данный момент, – возразил князь. – Важно, как отреагирует общественность. В данный момент требуется жертва обстоятельств. И, как минимум неделю, тебе стоит посидеть дома. Пусть люди начнут сочувствовать тебе, и пусть увидят, что борьба с дьявольскими цветами необходима, и что нужно помогать в ней.

– А результативна ли борьба? – резонно поинтересовался князь. – Откуда нам знать, что этот сад был единственным?

– По статистике, – пояснил князь. – Примерной. Количество происшествий находится в зависимости от количества плантаций. Больше плантаций – больше бед. Но даже если я не прав, нам в любом случае требуется успокоить население. Так что изобразим период психологической реабилитации, а после покажем Лизу живой и здоровой

– А жертва тут зачем? – не поняла Молчанова.

– Жертва склонит людей к кооперации с властями. То, что случилось с Лизой, может произойти с каждым.

– Появятся случайные информаторы, – смекнула Молчанова.

– Верно. – Князь кивнул.

– Хорошо, – Волховский-младший идею поддержал. – А при чём тут я?

– С тобой я проведу отдельный разговор. – Ответил Князь. – Лиза пока может заказать себе новые вещи в интернет-магазине, на любую сумму. Ни в чём себе не отказывая.

Понятно, что щекотливые вопросы при Молчановой обсуждать нельзя. Потому требовалось как-то её занять. Вот и пусть занимается покупками. Конечно, ей было интересно подслушать Волховских, но они спустились в лабораторию, а туда было не пролезть без нужных кодов доступа.

«Хреново, – думал Волховский, когда усаживался в кресло за свой рабочий стол. – Если не улизнуть в институт, то не выйдет наведаться в особняк Молчановых и утянуть хоть какое-нибудь растение».

– Отец, мне бы, всё же, посетить занятия.

– Полагаю, ты рвёшься не на учёбу, – проницательно заметил князь. – А надеешься за моей спиной стащить растения с Молчановской плантации. Неужели ты решил, что я совсем дурак?

– Не пойман – не вор, – парировал княжич. – Может, мне не хочется пропускать уроки фехтования. Откуда тебе знать? Ты не читаешь мысли.

– Если ты так хочешь фехтовать, я в состоянии дать тебе больше, чем преподаватели института. – Князь развёл руками. – Собственно, по этой причине я привёл тебя сюда.

– Почему же ты решил утаить тренировку от Молчановой?

– Нам не стоит раскрывать козыри, – пояснил князь. – За утро я как следует изучил запись с атакой человека в маске, и там есть что обсудить. Но сначала тебе следует прослушать лекцию о ветвях Кенши-умбра, о сердцах пустоты, и о магии в принципе. Начнём с простого. Сколько магических стихий тебе известны, от чего они зависят?

– Вода, огонь, лёд, металл, молния, камень…. – стал перечислять Волховский, но князь жестом остановил его.

– Ты называешь производные явления основных магических школ, которых четыре обычных, и одна – сверхшкола. Есть четыре агрегатных состояния. Твёрдое, жидкое, газообразное, и плазма. Твердоё – земля. Жидкое – вода. Газообразное – ветер. Плазма – огонь в разнообразных проявлениях. Эти состояния могут смешиваться, усиливать или ослаблять друг друга, образуя молнии, металл, стекло, и прочие виды магии, которых очень много. Каждый одарённый Кенши предрасположен к определённому ответвлению. К магии огня, например, или к магии земли. Затем определяется умение пользоваться песком или камнем уже в рамках отдельной ветви. Всегда можно найти связки, которые будут эффективно работать друг с другом, и наоборот – будут противоречить. Понимаешь, к чему я клоню?

– Не совсем, – признался Волховский.

– Магия сбалансирована. Сбалансированы агрегатные состояния, сбалансированы стихии. У каждого природного явления есть антагонист. В том числе и у сверхшколы магии – гравитации. Просто раньше…. Я никогда с ним не сталкивался, однако гипотетически, без него существование клинков-умбра вносило бы дисбаланс в общую магическую систему, а дисбаланс невозможен.

– И что является антагонистом гравитации?

– Если гравитация – это сжатие, то антагонистом сжатия будет расширение. Ты обратил внимание на характер повреждений здания после атаки?

– Нет, если честно.

– А я обратил. Здание будто бы взорвалось изнутри. Если бы ты, пользуясь магией доминационной ветви Кенши-умбра, провёл такую же атаку, то здание бы вогнулось. Значит, мы имеем дело с прямым противником сжатия – расширением.

– И что это значит?

– Значит, действительно есть третий клинок, о котором мы ничего не знаем. Вполне возможно, что господин Игараси выковал его, чтобы иметь резервную защиту на случай утери основных мечей.

– Выковал? – Волховский-младший неподдельно удивился. – Я всегда думал, что фамильные клинки – это древние артефакты.

– Ширпотреб для ведения войны с американцами, – князь ухмыльнулся. – Но древние артефакты в составе мечей действительно есть, иначе бы мечи были обычными железяками.

– В том числе Сердца пустоты?

– Да. – Князь кивнул. – Пора тебе узнать, что это, и главное – как мы можем их использовать.

– Интересно, почему в литературе нет никакой информации о производстве клинков для одарённых.

– Японцы всегда были довольно закрытым народом, – пояснил князь. – Даже для своих они никогда не делали общественных публикаций, в которых упоминались способы ковки магического оружия. Но, как ты помнишь, я был довольно близок к господину Игараси. Можно сказать, мы с ним подружились. И незадолго до своей гибели он просветил меня в том, как именно делаются клинки.

– Интересно.

– До слияния Японии и России в конгломерат это были очень разные страны, – продолжил князь. – Русские были научными, исключительно прагматичными людьми, когда японцы не отказывали себе в познании мира через мистические, магические, и эзотерические практики. Собственно, господин Игараси один из первых сумел установить контакт с потусторонней сущностью – аватаром Пустоты. Как рассказывал старик, аватар Пустоты был сущностью со множеством сердец, четыре из которых оно отдало людям.

– Зачем? – задумчиво спросил Волховский. – Аватар просто так расстался с частью своего тела?

– Не знаю. – Князь пожал плечами. – Может, ему было интересно, что люди станут делать с могуществом потусторонних сущностей. Логику этих существ не понимают даже те, кто вступает с ними во взаимодействие. В любом случае, за счёт перековки сердец пустоты с обычными мечами получились клинки-умбра – первые, и самые могущественные мечи, которым и века нет.

– Занятно, – оценил Волховский. – Когда-то ядерное оружие было самым грозным.

– Сейчас уже нет. В определённой степени мечи считаются оружием органическим. И именно это знание позволяет обезвреживать меч, при этом не уничтожая его и не убивая носителя.

– Что? – Волховский вскинул от удивления брови. – Можно выиграть бой без боя?

– Думаешь, почему меня не удивил факт, что человек в маске смог усыпить катану-умбра? Именно по причине моей осведомлённости.

– Но он сказал, что способен свести на нет силу любого из наших клинков.

– То же самое работает и в обратную сторону. Ему просто хотелось тебя запугать. Разумеется, в определённой степени он не врал, однако большую часть информации скрыл. Доставай меч.

Волховский ощутил интерес, близкий к ребяческому. Он вытащил меч из ножен, дождался, пока так же не поступит князь, и застыл. Ему казалось, сейчас должно произойти что-то невероятное. Какая-то магия, сопровождаемая странными звуками, вспышками или магическими символами, в конце концов.

Так и произошло. И при чём, произошло очень быстро. Сначала рядом с князем вспыхнули десятки светящихся японских иероглифов, а затем миг – и они почти полностью покрыли рукоятку катаны-умбры. Княжич немного заволновался. В бою с человеком в маске подобных спецэффектов не было.

– Теперь попробуй призвать силу меча.