Текст книги "Сказочники оптом и в розницу"

Автор книги: Александр Матюхин

Соавторы: Светлана Захаров,Евгений Захаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава одиннадцатая
Ага?

Конечно, ага! Сказал я все положенные слова, ни одного не пропустил. Остальные Семены, в мгновение ока появившиеся из-за деревьев, принялись гоняться за ползущими крестьянами и, с криками: «Неправильным путем идете, товарищи!», возвращать их на путь истинный. Парочка Семенов осталась подгонять отстающих прутиками, а остальные подошли к нам и принялись наперебой благодарить меня за помощь.

Верите ли – я покраснел!

– Глым Харитоныч, – пробасил здоровенный Семен Семеныч, сильно упирая на "о". – Не подумайте обо мне плохо! Колобок с Кащеем тогда, видать, шибко гневливые были, вот мы вас и попужали! Не знали мы, что вы эдак-то, с первых дней, сказительством займетесь!

– Я и сам не знал! – похвастал я. – Так что, ребята, теперь мы – одна команда!

В нескольких словах я поведал Додельщикам о своем новом задании. Семены, как по команде, приуныли.

– Значит, вы еще ни в чем не разбираетесь? – вздохнул не представленный мне ранее, несколько сутулый, интеллигентного вида Семен Евсеич. – А мы-то понадеялись, что нам полноценного помощника дали.

– Я и буду полноценным, – пообещал я. – С небольшой помощью моих друзей.

– А где они? – Семен Игнатьич закрутил рыжей башкой. – Вы же один пожаловали!

Орех тут же наподдал ему кряжистым корнем.

– Вдвоем, вдвоем, конечно! И это все?

– Как – все? А вы? Вы же тоже имеете знания? Неужели не поделитесь?

Семены подобрались и принялись солидно разглаживать бороды и животы.

– Ну, кое-что мы, конечно, знаем, – сыто сказал Семен Семеныч. – Чем смогём – помогём.

– Не смогём, а смОгем, – поправил я.

– И это тоже, – не растерялся Семен-старший.

Делиться знаниями решили в одном из ближайших домиков, выбрав предварительно тот, что побольше, попросторнее. Хотя обрадованные жители Рябовки наперебой тащили нас каждый в свою хату, даже чуть до драки не дошло. Хорошо, Семен Семеныч вмешался, закатал паре драчунов в лоб, а остальным пообещал, что непременно заглянет в гости к каждому и проверит, не осталось ли какого негодяйства от окаянного Могильщика.

Мало-помалу народ рассосался, и в нашем распоряжении остался один-единственный мужичок – тот, чью хату мы выбрали для совещания, по прозванью Безносков. Он тут же засуетился, заметался, по-петушиному хлопая руками по бокам, и вскоре мне стало казаться, что этих самых Безносковых по меньшей мере человек пятнадцать. Мгновение назад он, надрываясь, тащил охапку сена для коней приехавших Семенов – глядь, он же, вопя на лезущих ему под ноги гусей, уже несется с кувшином молока и ломтем сала из сарая. Вид описанных продуктов живо напомнил мне, что я, вообще-то, набивал живот довольно давно, еще в приснопамятном ресторанчике, где говорящее дерево поглощало омерзительные ккатлетки.

Разумеется, перед началом обучения мы как следует подкрепились. "Сытое брюхо к ученью глухо", проворчал один из Семенов – и я даже не подумал возражать! Сразу вцепился в лежащий рядом кус хлеба, подтащил к себе тарелку с окрошкой и – понеслася!

Впрочем, радушный хозяин не ограничился окрошкой. Ложки Семенов наперебой полезли в здоровенную сковороду с жареной картошечкой, лапищи хватали зеленый лучок, пузатые помидорки и пупырчатые огурчики, тыкали вареными яйцами в соль, рты беззлобно огрызались на старинные подначки вроде "Пальцами и яйцами в соль не тыкать!" и хрумкали, хрупали, хрустели, чавкали – словом, повсеместно происходил процесс поглощения. Кто не желал глупой картохи – налегал на вкусненькую рыбку. А как же можно было забыть про грибы – жареные с картошкой, моченые, соленые, всякие разные. И заливалось все это квасом, молоком, киселем – а как же, и бутылочка запотевшая пузатенькая тоже на столике имелась! Да не одна! Да не две!

Словом, момента, как последний Семен отвалился от стола, я не помню, ибо заснул за столом одним из первых. Затухающий мой глаз еще успел заметить, как в открытую ставню протянулась ветка, и гулкий голос Ореха снаружи потребовал кинуть "пару шматочков сальца, да и от картошечки не откажусь, благодарствуйте!".

А вот после всего вышеперечисленного начались странности. Не такие, как с Могильщиком – другие, но не менее странные.

Мне казалось, что я не спал – но по пробуждении выяснилось, что спал, да еще как – свез со своей стороны стола тарелку с напластованной колбаской и перевернул кружку с киселем. Но только все, что происходило, я помнил, как будто только что бодрствовал и запоминал все наставления.

Какие еще наставления? Извольте. Едва я закрыл глаза, как ко мне подошел совершенно незнакомый мне раскосый человек в халате с широкими рукавами и с женской гулькой на макушке, ото лба же до макушки – совершенно плешивый. Каковой плешивец и потребовал хамским голосом встать и следовать за ним.

– На, – сказал я и продемонстрировал незнакомцу ладно скроенный кукиш. – Как вы все любите, чтобы за вами ходили!

Человек насупился и прорычал что-то на незнакомом мне наречии.

– Не понимаю я по-тигриному, – сообщил я.

Незнакомец скрестил руки и внушительно заявил:

– Как я понимаю, ты отказываешься учиться удивительным таинствам волшебного мира?

– Учиться я не отказываюсь, – ответил я как можно более мирно. – Только не пойду никуда. Здесь будем учиться. В Рябовке. Ты тоже Семен?

– Нет, не Семен. Мое имя, – и тут незнакомец вновь произнес что-то на тигрином. – Но ты можешь меня звать просто Предпоследний Самдурлай. Вот.

– Если бы умел – я бы лучше порычал, – признался я. – Не могу же я звать тебя так длинно. Можно покороче?

– Нельзя.

– Тогда, не обессудь, звать я тебя буду ПС.

– Пэс? – возмутился незнакомец. – Никаких Пэсов! Иначе мне придется совершить сеппуку!

– Не вздумай! – испугался я. – Учти, я буду драться! Запинаю, как бобика!

– Хорошо, – покладисто согласился Пэс (ничего, что про себя я буду звать его так, верно?). – Раз ты такой тупой, придется тебя обломать.

Мгновением спустя я понял, что оказался в воздухе, лежу на невидимой коленке, об которую меня и стараются переломить.

– Жила-была… – начал было я придумывать ответную сказку, но тут же понял, что нахожусь в глупом положении – а если это не коленка? А если меня не ломают? И про мерзкого Пэса ничего придумать не могу – откуда я знаю, кто он такой?

– Вот, – со смаком сказал Пэс. – А вот если бы ты посещал занятия Самдурлайского кружка, ты бы знал, как справиться с подобной ситуацией.

– Я и так знаю, – пропыхтел я. – Вот только спущусь и накладу тебе по самые кобаяси…

– Откуда ты знаешь имя гения Самдурлайской поэзии? – оторопело спросил Пэс.

При этом он утратил контроль над коленкой, я свалился на землю и без раздумий кинулся на плешивого. Мы покатились по земле. Вернее, это я покатился, потому что Пэс уже висел в воздухе, сложив ноги кренделем, и издевательски хохотал.

– Как ты это делаешь? – отплевавшись от пыли, пропыхтел я.

– А ты хочешь посещать занятия Самдурлайского кружка? – спросило это животное.

– Да хочу, хочу, только отстань, – рыкнул я.

– Вот! – опять изрек свое любимое слово Пэс. – Ты уже начал приходить в ярость.

– С чего это мы взяли? – огрызнулся я.

– Ты только что сказал на моем языке: "Заткнись, пожалуйста!" – триумфально заявил лысый.

– Да? Тогда вот тебе еще, – и я, для пущей убедительности встав на карачки, проревел что-то, на редкость непереводимое, но весьма убедительно злобное.

Пэс побелел.

– И это его я буду учить прошибать кулаками толстенные доски? – заорал он в воздух.

– Будешь, – неожиданно сказали ему в ответ. – Но не ты, а Скарапея. От тебя другой педагогический план требуется.

– Во! – прямо как давеча я, показал в воздух кукиш Пэс. – Сам пусть учится! А главное Самдурлайское искусство вовсе не в этом.

– Все мы учили понемногу, – и прямо из воздуха соткался призрак Кащея. – Он нам нужен, ты же прекрасно знаешь!

– Я ничего не знаю, я никого не учу. Ты слышал, как он меня назвал?

– А то. Но, поверьте наставнику, это он не со зла.

– Нечаянно, да? Поверь самдурлаю – такое нечаянно никто не скажет!

– А вот он сказал. Потому что Сказочник. Знания в него уже просто просачиваются. Он открыт к учению. Вот и займись.

Кащей обернулся ко мне.

– А ты, Глым, последи за своим языком. Этот господин со странной прической, между прочим, последний оплот Самдурлайства в нашем Царстве.

– Предпоследний, – напомнил я.

– Ах, да, я забыл. Последнего недавно погубили.

– Антисказочник?

– Нет, Рыба-Фугас. На диво вкусная, но приблизительно каждый сотый кусочек рыбки взрывается во рту ее поедающего. А теперь Последним Самдурлаем можешь стать ты.

– Не сможет, – проворчал плешивый. – Он не сможет. У него нет задатков.

– У меня нет? Да у меня навалом задатков!

– Он негибкий.

– Это кто это тут негибкий? Я?

– Ты, ты, – скорбно кивал Пэс.

– Я, между прочим, очень даже гибкий! А вот ты – просто воплощение негибкости!

– В смысле?

– В смысле – мог бы проявить похвальное терпение в общении с новичком.

– Может, мне еще тебе спасибо сказать за то, что учиться у меня решил?

– Неплохо бы. И ничего я не решал. За меня все решили.

– Как… то есть… Кащееееееей!!!

Начавший уже было развоплощаться призрак вновь сгустился.

– Это ты его прислал?

– Ну, я… А чего, Ррраурырырр (клянусь, я услышал имя Пэса именно так!), он же не болен ничем, у него и справки есть. И потом, какой же Сказочник без Самдурлайской мудрости?

Ох, Кащеище! Просто мастер! У Пэса даже лысина покраснела от удовольствия.

– Ладно! – проскрежетал он. – Иди сюда, убоище. Будем твердить первую заповедь самдурлая.

– И какова же она?

– Весьма проста.

Пэс вытянул губы дудкой, и я невольно подался вперед, чтобы лучше услышать и проникнуться таинством момента.

– НОГУ УБЕРИ!!!

– Ничего себе! А при чем тут нога? Какое она имеет отношение к древнему и могущественному самдурлайскому…

– Да ногу убери, паразит! Все пальцы к чертям собачьим отдавил!

Предпоследний Самдурлай, подобно цапле, скакал на одной ножке и дул на покрасневшие пальцы другой, задрав ее к самому носу.

– Ну я же не знал, что вы босиком ходите…

– Все настоящие сандурлаи ходят босиком! Ибо первая заповедь кодекса гласит: "Никакие материи не в состоянии скрыть бодрости духа".

Никакие материи… Это так он меня голяком в толпу зевак отправит – чисто проверить, не угас ли во мне самдурлайский дух.

– А как же, – сказал Пэс. – Непременно отправлю. И не раз. Но потом.

И как я мог забыть про местную подлую привычку подслушивать мысли! Каждая собака, понимаешь… Ничего, вот как обучусь всему, что знает этот плешак – сам его об коленку согну!

– Ха-ха, – выразительно сказал Самдурлай.

– Ладно, с материями мы прояснили, – проворчал я, невольно провожая взглядом летящий по небу и курлыкающий клин. – Ого! Что это – напильники?

– Понятия не имею, – терпеливо сказал Самдурлай. – Это так важно?

– Я просто никогда…

– Это же сон! Во сне не только напильники – слоны пролетят, а ты не отвлекайся! Вот тебе и вторая заповедь: "Ничто не заставит самдурлая свернуть с пути Воина Света".

– А если он – Воин Тьмы?

– Тогда никакой он не самдурлай, и его нужно мочить в сортире! Башкой об умывальник.

– Ой, – сказал я. – Много там еще заповедей? Мне уже просыпаться пора.

– Осталась одна, но самая главная. Содержащая, так сказать, самую суть самдурлайства.

Мой виртуальный наставник поджал под себя ноги, повиснув в воздухе, и начал нараспев:

– "Развлекай!"…

– Здрасьте, – удивился я. – Я же вам сказал – некогда? Сказал. И что теперь, анекдоты травить? Сплясать танец медведя – этак вот? Или песню спеть вам, может?

– Это заповедь, – терпеливо ответил Пэс. – В древние времена у владык нашей страны сложилась традиция, которая в кратком изложении звучит так: "Заведи Себе Самдурлая, И Пусть Самдурлай Тебя Развлекает!".

– В смысле? – удивился я. – Выделываться перед правителями? И это вам, всем из себя таким строгим и гордым? Анекдоты и танец медведя? Это вас с шутами перепутали, видно.

Самдурлай, оскалившись, соскочил со своей невидимой подставки, схватился за короткий меч, торчащий за поясом, и проревел несколько отрывистых фраз. Тотчас же перед ним из воздуха возникло соломенное чучело. Наставник вытащил из-за пояса коробочку с какой-то черной жидкостью и тростниковое перышко. Несколькими штрихами он придал дерюжной морде чучела карикатурные, но вполне узнаваемые (мои!) черты. Аккуратно убрав письменные принадлежности, он схватил чучело за грудки, с наслаждением несколько раз рванул, мелко потряс, после чего от несчастного полетели только клочки по закоулочкам. Завершив экзекуцию, он отряхнул руки и довольно взглянул на меня.

– Все понял, больше не буду, – поднял лапы я. – А с чучелом, дяденька Самдурлай, это вы лихо придумали. Я тоже себе чучело Кощея смастерю. Не, лучше господина Колоба. И буду лупасить, когда достанут окончательно.

– Суть ты ухватил верно, – снова поджав ноги, сказал Пэс. – И анекдоты, и все остальное – а все зачем? Чтобы не допустить паники в массах. А особенно – чтобы не допустить паники в самом себе. Так что учись развлекаться и отвлекаться. Чтобы тебя не сбили с толку и не повергли во мрак коварные недруги.

– Запоздало несколько ваше наставление, – сказал я, вспомнив рябовский инцидент. – До чего-то такого я уже и сам раньше дотумкал. Но теперь-то мне все ясно, как днем. Благодарствуйте за науку, дяденька!

– Это вам спасибо, что выслушали, благородный человек, – сухо сказал Самдурлай.

Мы с Самдурлаем некоторое время соревновались в том, кто ниже поклонится другому, а затем он рыкнул напоследок, и исчез. А я проснулся.

– Практика нужна, – потягиваясь, сказал я сам себе.

И решил, пока все еще спят, попрактиковаться в самдурлайстве.

Первым, на кого пал мой выбор, был, естественно, Орех. Во-первых, он – деревянный, во-вторых, все-таки я его довольно давно знаю. А ну как какой из Семенов, решив попугать, хряпнет мне палкой промеж глаз? Не-ет, лучше пускай дерево-болтун помогает…

Вы, наверное, удивитесь, но первое, что сделал мой ветвистый друг, после того, как я попросил его немного меня попугать, – ловко саданул мне по черепу одной из веток.

– Вот спасибо, – горько сказал я, потирая шишку.

– Надо было колдануть, – нравоучительно заявило подлое дерево.

– Какое "колдануть" – чуть башку мне не пробил? – сварливо отозвался я. – Не так надо было! Я же стремлюсь стать Последним самдурлаем!

– Ах, во-он оно что! Это мы поспали, да? Кащей что-то говорил о ночных бдениях, только я не въехал попервости. Значитца, решил поучиться отвлекаться и развлекаться?

– Решил. Только не получится у меня ничегошеньки, если кое-кто с годовыми кольцами на пузе не поможет.

– Это кто же?

– Да ты же.

– А где у меня кольца?

– Распилят – узнаешь.

От второй оплеухи увернуться я успел.

– Ладно, давай по-честному, – предложил Орех. – Ты прекращаешь обзываться, а я тебе помогаю по мере сил.

– По мере сил – не надо, – попросил я. – Лучше вполсилы. И так башка трещит.

"Вполсилы" – это было мягко сказано. Вопреки моей просьбе Орех старался со всей дури. Я отправился гулять по Рябовке, а мой коровий (в смысле – покрытый корой, а не то, что вы подумали) друг прятался за домами и выскакивал на меня с жуткими криками и размахиванием ветками. Иногда это получалось Очень страшно (пару раз я был вынужден молниеносно скрываться в хорошо всем известном домике с сердечком на двери), но чаще – и я вовсю старался, чтобы это было именно так – Очень смешно. Один раз Орех притворился живой изгородью и, когда я проходил мимо него, молниеносно разогнулся и кинулся на меня с криком: "Гара-рар!". Я же, вместо молниеносного побега, высокомерно окинул его взглядом и отозвался: "Бог подаст". С деревом случилась истерика: дико хохоча, икая и суча корнями, оно валялось на земле и наотрез отказывалось встать. Я не мог взять в толк, что так насмешило Ореха. Когда же тот пришел в себя, то выяснилось, что глупое дерево просто ослышалось и поняло мою фразу исключительно в превратном смысле. Объяснить же этот смысл глумливо хихикающее дерево отказалось наотрез.

Когда отвлекаться более-менее получилось, принялись за развлечения. С этим оказалось сложнее. Как, простите, прикажете развлекаться, когда не знаешь, из-за какой избы на тебя кинется злобная деревянная тварь. А уж когда проснулись Семены, развлечения вообще пошли побоку. Вошедшие в раж здоровенные мужики наперебой пугали меня, рычали из кустов, прыгали с деревьев (действительно, откуда-то сверху на меня сиганул дюжий Семен Семеныч, а за ним, по-совиному ухнув, обрушилось и само дерево – оказалось, это был все тот же неугомонный Орех), крались за отважно насвистывающим мной след в след и в самый безмятежный момент хором орали: "Сарынь на кичку!!!". Как тут было развлекаться? А приходилось. Иначе какой из тебя Самдурлай, вопили Семены, суя мне в руки засаленные карты, костяшки домино и вороха анекдотов, самолично накарябанные ими на подозрительно пожелтевших бумажках разного размера.

Когда я в сотый раз, глядя зачумленными глазами на очередного Семена, скакнувшего на меня из заброшенного сарая, забормотал текст бородатого анекдота про синюю мартышку и двух паралитиков в красных сапогах, до моих счастливо затрепетавших ушей донесся сладостных звук – кто-то из рябовцев что есть мочи лупил по сковородке, призывая нас к обеду.

За едой Семены, не сговариваясь, подсовывали мне куски посочнее, кружки с молоком пообъемистее, а когда дошло до родимой, то первую запотевшую рюмочку поднесли опять-таки вашему покорному слуге. Это несколько смирило меня с самдурлайскими обязанностями.

– Первый урок – самый трудный, – заметил Семен Семеныч. – Помнишь, Эдуардыч, как я в свою первую дырку залатал?

– Истинно говорит, – степенно заметил самый тощий и благообразный дядька с седенькой бородкой клинышком (меня поразили сидящие на его носу явно самодельные очки, дужки которых представляли собой намотанные на уши Эдуардовича веревочки). – Верите ли, Глым, эта бестолочь, когда ее попросили заделать небольшое отверстьице в сказке – придумать обрубленный автором хвост про лошадь, которую по недосмотру просто забыли вставить в концовку, не нашел ничего лучшего, как взять и придумать ей второй хвост – мол, "первый же обрубили!".

Я несколько воспрянул духом, мимоходом отметив про себя, что Семеныч, хоть и самый здоровый, все же не самый главный в отряде Додельщиков.

– А сейчас куда направляемся? – спросил я.

– Так скоро? – загрустил хозяин избы.

– Да, не обессудь, батька, пора нам, – поклонился ему Семен Стругович. – А ты, Глым, не переживай. Идти нам три дня и две ночи, успеешь еще и в самдурлайстве попрактиковаться, да и кой-какие другие полезные науки изучить.

– С небольшой помощью своих друзей, – гулко пропел Орех за окном.

– Несомненно, – кивнул я. – Куда я без вас? А, все-таки, куда мы?

– Сейчас глянем, – Эдуардыч вытащил из-за пазухи карту и расстелил ее поверх кушаний. – Тэк-с, вот мы, вот – тропинка наша, а здесь, – видишь, Глым? – белое пятнышко? Это и есть гадство, Антисказочником учиненное. Сюда и направимся.

– Что там за беда?

– Это не беда – так, неприятность досадная. Деревенька примерно как эта, и народу почти столько же. Только все они сплошь вампиры.

Я разинул рот.

– Нифига себе! И мы идем спасать от них деревню?

– Нет. Мы идем спасать их самих.

Вот тут я в первый раз за время пребывания в Царстве-Государстве почувствовал, что схожу с ума. Но совсем сплющиться мой мозг заставили новые слова, произнесенные Эдуардычем.

Глава двенадцатая
Какие же слова, произнесенные Эдуардычем, заставили совсем сплющиться мой мозг?

Вот какие:

– Крутенько им там приходится. Может, дробовики возьмем?

Глава тринадцатая
Может, дробовики возьмем?

Дробовики единогласно решили не брать. Хотя я заметил, как Эдуардыч, пакуя вещи, аккуратно заворачивал в тряпицы какие-то железяки и деревяхи. Но благоразумно решил не уточнять – какие.

– Ружья нам только помехой будут, – разъяснял Семен Семеныч, пока мы след в след топали по лесу. – Мы же кто? Мы – Додельщики. А не охотники какие. Тем паче что против вампиров дробовики все равно бесполезны.

– Так всё же против вампиров? – уточнил я.

– Мало ли как оно обернется, – туманно сказал Семеныч. – Но ты сие в голову не бери. Не для тебя это. Знай учись себе да на ус наматывай.

– Их сначала отрастить надо, – проворчал я. – Не хотите говорить – не надо.

– А ты сначала определись: что тебе узнать хочется?

– Мне-то? Два вот хотя бы – что вы за Додельщики такие. В общих чертах я себе, конечно, представляю, а вот на примере…

– Пример вам требуется? Пожалуйте бриться, – хитроглазый шулер Семен Стругович догнал меня и зашагал рядом, мощно хрустя сушняком. – Тебе уже известно, что наша команда призвана исправлять недочеты в сказках, придуманных Сказочниками?

– Только это я и слышал. Еще про лошадь какую-то…

– Замяли про лошадь. Вот знакома тебе сказка про Кота в сапогах?

– А зачем коту сапоги? У него же лапы коро-отенькие! И когти еще. Как он царапаться будет, цепляться за деревья?

– Чудак-человек, зачем же ему за деревья цепляться?

– А птичек как есть?

– Ну это же был сказочный кот. В общем, поподробнее я про него в другой раз расскажу, хорошо? А сейчас чу-чуть отвлечемся. Наш прежний Сказочник Шнапс часто в процессе создания очередной сказки – особенно если речь в ней шла о людях – забывал о животных, которые частенько были друзьями и помощниками главных героев.

– То есть?

– То есть, – охотно продолжил Стругович, – идет, скажем, рассказ о том же Коте, который помогал своему хозяину – маркизу Карабасу. Так вот, в финале маркиз с маркизой живут долго и счастливо, а кот – не при делах! И мается, бедняга. Сказка начинает понемногу чахнуть, маркизы тоже как-то не очень счастливы, болезни всякие, мелкие досадные неприятности – а все из-за недоделанной сказки! Пришлось срочно на помощь идти. Взяли мы – и придумали Коту мыша! Назойливого такого, надоедливого, а главное – бессмертного, как и сам Кот. И начал он за этим мышом охотиться. И так его, горемычного, и эдак поймать пытается, а все без толку – такая вот бесконечная сказка! Он уже во вкус вошел, мыш привык, осмелел, Кот его даже пару раз ловил – и отпускал, представляешь! Скушно, говорит. Вот так и живут они все вчетвером, как по закону сказки и положено – долго и счастливо.

– То же самое, – вступил в разговор Семен Игнатьич, – мы с волком одного царевича придумали. Тоже помогала ему животина как могла, царевну достала, тот на ней женился, а волка побоку. Пришлось ему срочно зайца придумывать. Тоже гоняется за ним, волк-то, довольный! И что? И замечательно! Граждане довольные расходятся по домам.

– Только тут немного по-другому, с Антисказочником этим, – мрачно сказал Семен Эдуардыч. – Эта паскуда тут такие дела творит, хоть стой, хоть падай – хотя вот этого вот нам не надо. Про Портняжку тоже знаешь? Куда девался – непонятно, а без него какая же сказка?

– А с вампирами что?

– Был после Шнапса один сказочник, страшные истории рассказывал… – начал было Эдуардыч, но я замахал руками:

– Знаю, знаю! Мне Кащей все уши про него прожужжал.

– Все ты знаешь, только не летаешь, – сухо сказал Игнатьич. – Может, некоторые послушать хотели.

– Сема, не лезь в бутылку, – успокаивающе сказал Эдуардыч. – В самом деле, чем рассусоливать? Ну придумал деревню вампиров, ну выжили они оттуда всех людей – и их нельзя винить, им по сюжету так положено. И стали жить сами. К ним никто не ходит – себе дороже, они сами тоже никуда не суются – царский указ соответствующий на всех углах висит. А кому хочется свой вампирский вечный век на колу досиживать? Вот сами по себе и существуют. Коров завели, коз, свинок – кровь, однако, живая требуется.

– Коммуна, короче, – подытожил я. – Колхоз "Темный путь".

Семены посмотрели друг на друга, пожали плечами, но комментировать не стали. И правильно. Их семеро – я один, хоть и Сказочник.

– Дальше что? – быстро повернул разговор в прежнее русло я.

– А дальше, – словоохотливо продолжил Семен Стругович, отводя от себя так и норовящие хлестануть по глазам ветки, – жалобы пошли. Не могут вампиры жить дальше долго и счастливо. Повадился ходить к ним в деревеньку некто очень для нежити неприятный, Хельсинк его фамилия, Абрам Ваныч. Набеги совершает.

– В смысле? Коров со свиньями ворует?

– Хуже. Днем, когда все спят, таскает гробы и жжет на рыночной площади. Парочка вострозубых уже не проснулась – колы в них повбивал и бошки поотрезал, скотина!

– Отчего же скотина? – искренне удивился я. – Он же вас от вампиров освобождает.

– Ишь какой! – прищурился Эдуардыч. – Это уже не вампиры, а жители Царства-Государства. Полноправные, между прочим. Пользы, правда, от них нет, но и вреда никакого.

– Как это нет? Есть польза, есть! – перебил старшего Семеныч. – Помните, когда у нас Коровья Смерть вырвалась? Половина стад перемерла. У кого мы потом телей покупали? У них же, у вампирчиков. К ним Коровья Смерть идти побоялась. Это нам она опасна, а эти ребята с ней по-свойски бы разобрались. Живо бы челюсть набок повернули!

– Точно, как же я запамятовал, – торопливо закивал Семен Эдуардыч. – Так что, Глым, сам видишь – своих защищать идем.

– По белым пятнам, – словно прочитав мои мысли (ах, да, я забыл!), сказал Игнатьич, – мы и догадались, что это Антисказочника проделки.

– А когда прежние дыры в сказках появлялись, у вас пятен на карте не появлялось?

– Там было другое. Места с неоконченной сказкой словно плесенью подергивались – такой зеленоватой дымкой. А тут…

Эдуардыч ловко раскинул передо мной карту. Действительно, прямо посреди карты наличествовало пятно, похожее на кляксу белой краски. Причем я заметил, что оно росло – правда, очень медленно.

– Ускоримся, ребятушки, – вежливо попросил субтильный Семен Евсеич. – Кровососам помощь квалифицированная требуется!

И мы ускорились. Пару раз останавливались на привал, но двигались шибко – к вечеру у меня в ушах отчетливо слышалось: "У-у-у!" – это гудели мои несчастные ноги. Наскоро похлебав жидкого супчика-рататуя, я повалился на заботливо расстеленную – взявшуюся, видимо, из котомки одного из Додельщиков – подстилку, и моментально отрубился, прямо как проткнутый колом вампир.

И опять-таки я не уснул! Только на этот раз ко мне подошел не знакомый дяденька с гулькой на затылке. И вообще никто не подошел. А подполз. Это была здоровенная черная змея. Она разинула пасть и сообщила:

– А ты не бойся. Я не ужинать тобой, а наставлять тя пришла.

– Гу-гу, – только и смог сказать я.

– Это ничего, это у всех сперва так бывает, – кивнула змея. – Погодь минутку.

Она завилась немыслимой спиралью, резко раскрутилась, подняв небольшое облако пыли. Когда пыль осела, оказалось, что передо мной стоит довольно высокая симпатичная блондинка, которую немного портил стальной змеиный взгляд.

– Че смотришь? – бросила она мне. – Помогать, говорю, те буду.

– Гу-гу, – мой ответ даже мне самому показался не очень оригинальным.

– Можешь не представляться, и так знаю, что тя Глымом кличут, – оборвала мой гениальный монолог блондинка. – А я буду Змея Скарапея. Но ты можешь меня звать просто Черная Мамба. И если, – увидела она мой открывающийся рот, – ты собираешься сказать мне "Гу-гу", то можешь этого не делать. Слышала уже.

– Я хотел сказать – очень приятно, – выдавил я, совершенно не представляя себе, чему меня может учить змея. Хотя, например, в своем прошлом сне я точно так же не предполагал, чему меня может научить Самдурлай…

– Несколько уроков самообороны тебе не повредит, – говорила тем временем Скарапея, расхаживая взад и вперед. Я невольно следил за ней глазами, но змея стала увеличивать скорость, и мне пришлось водить за ней головой. Вскоре заболела шея. Я потер ее – и получил по рукам хлестким ударом босой ноги Мамбы.

– Никогда не мотай головой, если ведешь разговор, – заметила она. – Только глаза должны следить за собеседником. Их ни в коем случае отводить не следует.

– Почему?

– А потому, – хитро усмехнулась змея и внезапно вскинулась. – Ух ты!

Я мотнул башкой – и обнаружил, что уже валяюсь на земле и ем невкусный песок.

– Потому что любой сможет тебя завалять и съесть, – пояснила Мамба, слезая с моих плеч. – Усвоил?

– А то, – проворчал я, отплевываясь.

– Первый урок состоялся. Теперь повторяй за мной. Думаю, за одну ночь мы с тобой сможем многое успеть.

Я ухмыльнулся, окинув взглядом стройную фигурку Скарапеи…

И вновь оказалось, что песок очень и очень противен на вкус.

– Второй урок, надеюсь, тоже затруднений не вызвал? – кротко поинтересовалась змея.

– Тьффушши… Абсолютно, то есть – не вызвал! – прохрипел я.

– Ничего, их еще много, уроков-то. В крайнем случае, немного раздвинем время.

– А живым-то я останусь? – с надеждой спросил я.

– Это как повезет, Глым Харитоныч, – Скарапея без особых затруднений подняла правую ногу к носу, придирчиво оглядела ступню и принялась ее массировать. – Но ты не бойся. У меня все отработано.

– Люто на это надеюсь, – я выкашлял остатки песка и встал в позу начинающего бойца, чем вызвал у змеи приступ отчаянного смеха. Ладно, подумал я, посмотрим, как гражданка Скарапея справится со знаменитым выбрасывателем из окон налоговых инспекторов!

М-да… Справилась, да еще как! Лично мне показалось, что наши занятия с Мамбой проходили несколько лет, хотя вряд ли на самом деле прошла пара часов. К концу тренировки я был похож на канарейку, которую по ошибке выжали в чай вместо лимона. Змеища же выглядела, как и в начале нашей беседы – свежо и бодро. Однако на ее скуле синела отметина – все же я ее достал! Годы упражнений и горы съеденного песка не прошли даром. Теперь в ближнем бою Антимаг мог рассчитывать разве что на свою магию. Черт возьми, я был готов даже выйти один на один с Семен Семенычем – правда, если навалятся все семеро, придется брать у Мамбы еще несколько уроков. Шесть, если быть точным – по одному на каждого Семена. Еще бы левый глаз нормально открывался…

– Кое-чему ты научился, – Скарапея смотрела на сипло дышащего и ползающего у ее ног меня с некоторой толикой уважения. – Для сорокалетнего мужика это даже слишком много, хотя для настоящего Сказочника – так, жареные семена подсолнечника. Хорошо, теперь поклончик… Ап!

Я все-таки не до конца освоил первый урок, поклонился, не глядя на Мамбу – и получил по затылку. И смолчал.

– Молодец, – похвалила меня змея. – Попер бы рогом – еще бы часа три пыль из тебя выколачивала. Терпением, значит, уже обладаешь.

– Ты же знаешь Кащея с Колобком, – простонал я. – С ними любой торопыга перестанет из штанов выпрыгивать.

– Эт` точно, – кивнула змея. – Вот что, Глым. Самооборона, конечно, дело нужное. Но у нас с тобой впереди еще одна задача.

Я инстинктивно закрылся руками, когда Мамба сдвинулась с места. Но оказалось, что она всего лишь принимала свой первоначальный облик.