Текст книги "Сказочники оптом и в розницу"

Автор книги: Александр Матюхин

Соавторы: Светлана Захаров,Евгений Захаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава шестнадцатая
Какой же вопрос у меня назрел?

– А чего это у вас трусцы-то не одинаковые? – вырвалось у меня. – В отличие от носцов?

– И тебе доброго здоровьичка, мил человек, – лениво ответил Борец, переворачиваясь на живот.

– Нет, но трусцы?!

– Кольцо у тебя имеется, гражданин?

– А то, – я продемонстрировал скарапеин подарок.

– Формула? Где формула? – проревел Бегемот.

– Ах, да! Звиняйте, дядьки. А ну, Двое из Ларца, одинаковых с торца, в одинаковых трусцах, в фиолетовых носцах – идите ко мне на помощь!

– Что! Новый хозяин! Надо? – так же лениво протянул Борец, переворачиваясь на спину.

– Только дворцов строить и принцессов спасать мы не обученные, – счел своим долгом пояснить Бегемот.

– И не надо. Для начала проясните вопрос с трусанами.

– Да были, были у нас трусы одинаковые, да только Бирюк с братом их съели, – ответил Борец.

Что-то такое мелькнуло у меня в мозгу – то ли Кащей, то ли Колобок мне рассказывали о каком-то Бирюке…

– Он же Бирюк – Пожиратель Памяти! – возмутился я. – На кой ляд ему чужие трусы? Еще и не факт, что стираные…

Товарищи пропустили мою шпильку мимо ушей, а насчет Бирюка Борец сказал:

– Пожиратель Памяти! Сокращенно – Пепе. Есть у него еще братец Освальд, они братья-близнецы, в одном – немного от свиньи, в другом – побольше от овцы.

– А наши трусцы! – всхлипнул в рифму Бегемот. – Это же было наследство. Память мамочкина. Вот Пепе с Освальдом их и сожрали.

– Зато теперь! – причмокнул Борец, привстал и оттянул края трусищ. – Зацени прикид! Класс, класс, да?

В позу балерины встал и Бегемот. Еще немного, и они запляшут танец маленьких, подумалось мне.

– Где оторвали? – поинтересовался я, обозревая богатство с китами, черепами, и самое главное – бабочкой.

– У соседей взяли поносить.

– С веревки.

– Из сушилки.

– Ненадолго.

– Точно.

– Да.

Оба прохвоста поулыбались друг другу и вновь вяло плюхнулись на мосток.

– Вы мне собираетесь помогать или нет? – вскипел я.

– Еще как, – сказал Борец.

– Разумеется, поможем, – пробасил Бегемот. – И не раз. Но потом.

– Так я же к вам пришел, вас вызвал из ларца, сказал слова заветные, а вы?

– А мы? – спросил Бегемот у Борца.

– Мы – лежим. Загораем подмышки, – кивнул его напарник.

– А как же помощь?

– Помощь идет, – успокаивающие произнес Борец. – Ждите.

– Но мне необходимо победить Антисказочника!

– Знаем.

– Знаем? – переспросил Бегемот.

– Знаем, – кивнул Борец.

– Знаем, – кивнул и Бегемот.

– И что вы по этому поводу думаете?

– Мы? Ничего. Мы не думаем.

– И не помогаете!

– Помогаем. Только не думаете ли вы, назойливый человек, что вы будем выполнять за вас всю работу?

– Сказать по правде, именно на это я и рассчитывал.

– Так вот, юноша, я вас полюбил, я вас научу, – радушно объявил Бегемот. – Мы не простые помощники. Мы особенные помощники. Мы – вот лично мы, вот я и вот этот вот толстомясый – ничего не делаем. Мы…

– Мы решаем проблемы, – снял у него с языка фразу Борец.

– Мы решаем проблемы?

– Мы решаем проблемы.

– Мы решаем проблемы?

– Мы решаем проблемы.

– Мы…

– Да-воль-на!!! – заорал я, позволив себе впасть в легкую истерику. Да и как в нее не впадешь в общении с эдакими типажами! – Вы решаете проблемы, это я понял. Но как вы их решаете?

– Мудрыми и очень полезными советами, – мягко сказал Борец. – Между прочим, имеем лицензию. Наши советы эксклюзивны.

– Защищены авторскими правами, – подытожил Бегемот.

– От посягательств разных насекомых гадов, хотящих поживиться.

– За наш счет, между прочим!

– А мы никому не позволим себя ущемлять! – подхватил Борец.

– Мы сами кого хочешь можем ущемить.

– Побороть.

– Подавить.

– Ущипнуть.

– Обрезать усы.

– Только не хотим.

– Потому что?

– Мы решатели проблем! А не ущемлятели.

– Подавители.

– Обрезатели.

– Вот.

– Ущипните меня, я проснусь! – завопил я. – Перестаньте сейчас же, у меня мозг плавится!

– Это ваша проблема? – уточнил Бегемот. – Мы сейчас ее решим. Самое простое и эффективное средство от головы – это, конечно, топор. У вас есть топор?

– Нету…

– Тогда пойдем другим путем, как говорил Иван Сусанин, – радостно ввязался Борец. – Значит, берете молоток – он-то у вас, конечно, найдется? – и роняете его себе на ногу. В результате болит нога, а про мозг вы, само собой, забываете.

– А еще можно на две ноги уронить. У мозга же две половины, вот и забудете сразу про две! Все. Ваша проблема решена. До свидания.

– Можно, я тоже немного полежу? – робко сказал я. – Что-то худо стало.

– А вот это нельзя, молодой человек, – ликующе прокричал Бегемот. – Место только для двоих. У вас есть еще проблемы? Огласите весь список, пожалуйста!

– У меня проблема с Антисказочником. Он портит сказки, и мне надо найти этого мерзопакостника.

– И обезвредить?

– Не без этого.

– Мы решаем проблемы, Саша?

– Мы решаем проблемы, Паша! – и Бегемот хлопнул Борца по подставленной лапище.

– Только, пожалуйста, посерьезнее, – попросил я. – Это настоящая проблема, ведь так?

– У нас все проблемы – настоящие, – сухо сказал Борец. – И решаем мы их очень серьезно.

– Уж куда серьезнее, – насупился Бегемот. – Проблема ваша нам ясна. Итак, где искать Антисказочника? Ответ, казалось бы, напрашивается сам собой – естественно, там, где он в данный момент портит очередную сказку.

– А где это? Где?

– Это не проблема, – сказал Борец и замолчал.

– Вы будете отвечать, или как?

– Не будем. Мы решаем проблемы. А найти Антисказочника – не проблема.

– Для вас. А для меня?

– Молодец, догадался, – хлопнул меня по спине Бегемот.

– Может ведь, – ухмыльнулся и Борец. – Первый этап мы прошли, ведь верно?

– То есть если бы я опустил руки…

– То это была бы твоя очередная проблема.

– И вы бы ее решили?

– Было бы предложено.

– Тогда подскажите, где же сейчас Антисказочник?

– Там, – тут же показали Бегемот и Борец.

– В смысле?

– Он вон там. Там он. Во-он там.

– А далеко туда идти?

– Года два.

– Вот спасибо. А побыстрее?

– Если бегом – полтора.

– А если не идти вокруг света?

Борец с Бегемотом вновь уважительно посмотрели на меня.

– Этап номер два пройден, – кивнул Борец.

– Продолжайте, молодой человек, – потер лапы Бегемот. – Итак?..

– Как мне скорее всего добраться до Антисказочника?

– Видишь эту речку? – указал Борец. – Как гласит древняя пословица, если очень долго сидеть у реки, когда-нибудь ты увидишь плывущий по воде труп своего врага.

– И что?

– Садись и жди. Только не на мостик – тут, как уже было говорено ранее, занято-занято, мест нет.

– А кого ждать? Антисказочника?

Борец и Бегемот переглянулись.

– Н-нет, вот знаешь, плавающих Антисказочников я здесь пока не видел, – протянул Бегемот.

– Не нерестятся они тут, – развел руками Борец.

– Не сезон, наверное, – повесил большущую голову Бегемот.

– Как же быть?

– Не знаю. Может, споем? – и Бегемот с силой грянул. – Эх, яблочко…

– Молодой человек, вы забываетесь, – похлопал его по плечу Борец, и Бегемот обиженно умолк.

– И это я еще стих про дятла не рассказывал, – пожаловался мне он.

– Вам, конечно, хорошо тут сидеть и распевать, – проворчал я. – Стихи, анекдоты травить там всякие. А мне вот сидеть некогда.

– Успеешь, – хихикнул Борец.

– Да, успею! – дерзко отозвался я. – Вот всех победю… поборю, то есть, потом и посидеть можно будет.

– Бороться – это по мне, – размял лапищи Борец.

– Так помоги!

– Неохота. Лень. Только советом. А его ты уже получил. Даже не один.

– Это про мостик-то? Да про трупы? Вот за это отдельное вам! Все. Просыпаюсь.

– Ты ничего не забыл? – вдруг спросил Бегемот.

– Я-то? – я покопался в мыслях – и кое-что нашел. – Точно! Забыл! Я же к вам зачем шел? Чтобы вы мне с Хельсинком Ванычем помогли справиться!

– Молодец, догадался. Совет желаешь?

– Мало сказать – желаю. Просто с надеждой смотрю на ваши толстые физиономии!

– Он еще и симпатичный парень, – сообщил Борцу Бегемот.

– Тогда слушай: задом наперед – совсем наоборот, – торжественно сказал Борец.

– И все?

– И попытка – не пытка.

– То есть?

– Знаешь, – доверительно прошептал Бегемот Борцу, – я думал, он уже научился понимать намеки.

– Куда ему.

– Он же…

– Всего лишь человек.

– До встречи, – и два лентяя плюхнулись на мосточек пузами кверху. Вскоре до меня донесся их жизнеутверждающий храп.

– Большое-пребольшое, – проворчал я и изо всех сил пожелал проснуться.

Что и не замедлил сделать.

И что я увидел?

Если честно, довольно утомительно все время оказываться сторонним наблюдателем. Но наблюдатель обладает одним очень немаловажным достоинством – он всего лишь смотрит. Его ставят перед фактом. Ему только и остается, что обойти всех участников зрелища, одобрительно похлопать их по плечам и заявить: "Что я могу сказать? Все прекрасно".

Но подобным похлопыванием тут и не пахло. Перед моим носом был сплошной позор и разорение. Повсюду валялись растерзанные тела Семенов и их перекрученные "рабочие инструменты". К моему большому облегчению, при ближайшем рассмотрении Семены оказались вовсе не так летально повреждены, как казались, а только сильно избиты и измочалены. Не повезло только Заточке – его я обнаружил насаженным на огромный кол, вывороченный из плетня. По выражению лица старшины вампиров, которое вместе с головой Заточка держал в застывших руках, можно было судить, как ему это было неприятно.

– И все это сотворил я, – довольным голосом сообщил мне знакомый по афишке дядька в драном тулупчике и шапчонке с лихо задранным ухом, который сидел на порожке одной из изб и вертел в руках здоровенный топор. – Правда, здорово?

– Чего же тут здорового? Гляди, как ребят излупцевал? Они же тебе не налоговые инспектора. За что?

– Шо? А шоб не зашишшали этих идолов паштетных! Шо ж выходит? Покамест кровососы будут по нашей земле шляться, мы будем спустя рукава сидеть? Таки непорядок. Вот и прибрался чуток.

– А вампиры где?

– Туточки, где ж им быть? По гробам попрятамшись. Щас и до них очередь дойдет, до ночи еще далеко. Я просто отдыхаю. Да еще и ты тут спяшшый валяешься. Непорядок это – спяшшых потрошить. Вишь, проснулся ты – вот и хорошо, теперь можно узнать, на чьей ты стороне. Судя по началу нашей беседы – не на моей.

– Жил-был Хельсинк, – попробовал я еще раз.

– Почему же "жил"? Таки я и сейчас вроде как не мертвый, – усмехнулся хитро Абрам Ваныч. – Только по-хорошему, а не как упыри – те тоже не мертвые, только на первый взгляд, конечно. Ладно, ты пока думай, дам тебе пару минуток.

– О чем думать-то? Разве что о бородке твоей куцей? – злобно сказал я.

– Можно и о бородке, – степенно огладил оную Хельсинк. – А вообще-то думай, присоединяешься к моему крестовому походу или нет?

– А если нет? Убьешь?

– На кой? Дам тебе раза по голове, шоб не мешал с упырями разбираться, и всего делов.

И я принялся думать. Только не над тем, что сказал Абрам Ваныч. А над тем, как справиться с этим оголтелым расистом. Не могу я придумать про него сказку, хорошо. А про кого могу? Кто может справиться с этаким мерзавцем? Интересно, как он сам-то справился с семерыми волшебниками – и неслабыми, надо сказать, как физически, так и сказочно? Может, наслать на него огромных птиц? Железных, чтобы уж наверняка. Они его в клочья раздерут! Ага, перебил я сам себя, а как потом справляться с птицами этими несчастными? Еще больших птиц придумать? Тогда уж сразу динозавров, огнем плюющихся… Нет, на каждого гада должен быть супергад, но…

Как, например, я – с Антисказочником!

Значит, против Хельсинка надо выставить, наоборот – Антихельсинка!

Точно!

Как я сразу не додумался!

Тут же я вспомнил про последний совет Двоих из ларца и густо покраснел. Выходит, я и в самом деле тугодум.

– Ну шо? – окликнул он меня Абрам Ваныч. – Готов в бой? Или обухом по башке?

– Погоди, – и я лихорадочно забормотал: – Жил-был Ванхельсинг (не знаю, почему я это сказал, оговорился, наверное) в стране далекой, чужеземной, и вздумалось ему в путешествие отправиться, людей посмотреть, себя показать. Бог ведает, какими дорогами, какими путями, но очутился он в наших краях и повстречался с Абрамом Ванычем Хельсинком…

– Oh, my God! – раздался незнакомый голос со стороны леса.

– А-батюшки! – всплеснул руками Хельсинк, и перехватил половчее топор.

Вот теперь мне стало ясно, что я все же стал сторонним наблюдателем. Потому что из-за деревьев показался человек (Антихельсинк, кем же ему быть?) в долгополом плаще и широкополой шляпе, из-под которой выбивались лохмы волос. Лицо его было наполовину закрыто воротником водолазки, но блеск холодных глаз наводил на определенные мысли. Увесистость мыслям придавал и огромный чудо-арбалет, которым потрясал человек из леса.

– Он пришел из Мерики, вампиров защищать, – прошептал я Абраму Ванычу, дабы добавить напряга в ситуацию. – У них там эта, как ее – а, политкорректность! Слышал, что он сказал? "Лучше уйдите, сэр".

– Таки я ему уйду, – завращал топором мужичонка. – Гляди, семерых одним махом топором побивахом, а с этим патлатым голыми руками…Ну давай, мерикос, давай! Посмотрим, шо ты могешь…

Однако, к моему величайшему удивлению, долгого и кровопролитного боя не вышло. Едва чужой Хельсинк по-честному отбросил арбалет и выхватил саблю, едва наш (в смысле Царско-государский) занес свой топор, едва они сошлись в ближнем бою – как оба просто-напросто исчезли.

С громким хлопком.

Испарились.

Улетучились.

Совсем.

Эта выходка меня поставила в тупик. Хотя и обрадовала, конечно. Нет необходимости объяснять Семенам, куда подевался их обидчик, да и с вампирами проще – ушел, мол, Хельсинк, и обещал не возвращаться.

Куда больше меня волновал другой вопрос.

А если мы с Антисказочником так же взаимоуничтожимся?

Глава семнадцатая
А если мы с Антисказочником так же взаимоуничтожимся?

– Этого не произойдет, – утешил меня Семен Евсеич спустя некое время, когда мне удалось привести в чувство не только его, но и остальных Семенов. – Видишь ли, Хельсинки самоустранились по законам, которые в нашей стране не действуют.

– И тем не менее?

– Тем не менее это произошло. Винить в этом следует, вероятно, коллапс при встрече ирреального с еще более ирреальным, на одно из которых было наложено мощное заклятие, на второе же, соответственно, еще более мощное контрзаклятие.

– А почему же вы, все-таки, исключаете наше с Антимагом обоюдное исчезновение?

– Потому что вы с ним обычные люди. С задатками, конечно, с талантом – но люди. А твой Ван Хельсинг – придуманный. Произошло столкновение антивещества с веществом. Теперь понятно?

– Теперь – да. Я есть хочу!

– Эй, братцы, давайте-ка поторопимся, Сказочник, спаситель наш семибатюшный, есть захотел!

– Только без низкопоклонства, – проворчал я. – Я гордый.

– Обычное проявление вежливости, – пожал плечами Евсеич. – Привыкай. Как-никак, ты и вправду нас всех спас.

За едой я поинтересовался у азартно чавкающего рядом Семен Семеныча:

– А теперь мы куда?

– Ты же с Двоими из ларца разговаривал, – отозвался Семеныч. – Что они сказали?

– Что надо на берегу речки сидеть, – сказал я. – И ждать трупа.

– Это иносказание, – заметил Семен Эдуардыч. – Речка точно присутствовала?

– Нет, я просто так сказал, ради смеха! Конечно же, там присутствовал огромный океан с акулами.

– Ясно. Ну что же, речка Козематка нам как раз по дороге.

– По дороге куда?

– Домой, конечно. Вампиров мы спасли? Значит, задачу доделали. Теперь можно обратно в Мастерскую.

– А как же Антисказочник?

– Я же говорю, – как маленькому, повторил Эдуардыч, – речка нам по дороге. Наверняка что-то такое и имели в виду Носценосцы. Пойдем потихоньку, а там видно будет.

– …Интересно, а где же Кащей с Колобком? – спросил я наутро, когда мы затягивали подпруги и жевали недоуздки в ожидании, когда добрые вампиры с голодными глазами принесут нам немного солонинки и молочка на дорожку.

– Вот за кого абсолютно не надо переживать, – хмыкнул Семен Стругович.

– Я и не переживаю. Вот еще – за Колобка переживать! После того, что он со мной чуть не сделал…

– А что он сделал?

– Дырок во мне чуть не насверлил!

– А, иглометом-то. Это он любит. Не держи на него зла, Глым. Он создание резкое и неуемное, тем более что ущербное. По вине Антисказочника, между прочим. Так что, глядишь, он тебе еще и обязан будет.

– Не надо мне ничего! – я поудобнее закинул рюкзачок за спину и зашагал к лесу.

– Мы оттуда пришли, – заметили мне в спину. – Нам туда, по тропинке.

Я побрел в указанном направлении.

Козематка не заставила себя ждать. Примерно спустя полдня пути передо мной блеснула серебристая ниточка.

– Собрались! Собрались! – проревел Семен Семеныч. – Глым, в середину! Мало ли что может произойти!

Но ни мало, ни много происходить не собиралось. Обычная речка текла мимо обычных берегов. Обычные лягвы квакали в камышах. Обычная рыба время от времени взрезала хвостом искрящуюся водную гладь.

– Тут один умник из числа рекрутов предлагал сделать молочные реки и кисельные берега, – произнес Игнатьич, догнав меня.

– Бред какой, – сказал я. – Оно же все жидкое будет, как ходить?

– Ну, положим, кисель знаешь, какой твердый бывает? Да и в молоке плавать для кожи полезно. Вот только ни про рыбу, ни про общую фауну он и вправду не подумал. Глупости это все. Знаешь, какие интересные кадры попадались? Считали, что раз страна у нас сказочная, значит, и все должно быть чудесное, невзаправдашнее. Луна из сыра, говорящие кролики, люди-мыши, руки-ножницы… Нет, конечно, в малых дозах без этого никак, какие же без чудес сказки? Только повсеместно так не бывает. Не то мы бы все тут с ума посходили. Вместе с Царем-батюшкой. Вот ты, Глым, рациональный человек, это в тебе и ценится.

– Кем?

– Нами. Кащеем и Колобком. Всеми, кто тебя знает.

– Мы знакомы-то без году неделя! – резонно заметил я.

– Верно. Только хорошего человека сразу видно.

– Спасибо и на этом.

– Только не очень уж задавайся, – пробасил Семеныч с другого боку. – Иначе ухи оборву.

– Не люблю, когда рвут ухи, – сказал я. – Вроде взрослый человек, а туда же…

И заорал – Семеныч отвесил мне здоровенного пенделя. Я погнался за ним, по дороге зацепился за кого-то, покатился по земле, проклиная подлого Семеныча, и поэтому проморгал мостик. Нет, не Семеныча, сделавшего мостик, ничего похожего. Просто через речку был переброшен мостик – совсем такой же, как тот, на котором загорали Бегемот и Борец. Только на сей раз на нем никто не загорал. А просто один человек старался спихнуть вниз другого, напялив ему на голову мешок. Больше ничего.

И этого хватило!

Потому что я узнал одного из них.

Того, что без мешка.

Именно его, жрущего раков, я видел на Кащеевом блюдечке.

Шаман.

Собственной персоной.

Собственной толстой усатой мордой.

Только на сей раз он не жрал раков, а собирался их накормить.

Увидев нас, Шаман вот ни настолько не растерялся. Более того, он вроде как обрадовался. И заорал:

– Скорее! На помощь! Я поймал Антисказочника! Надо его срочно сбросить с моста, дабы пресечь! Топим его, господа! Топим!

Мешок протестующее завопил.

– Нечего, нечего! – Шаман пнул его сапогом. – Сам натворил – тебе и ответ держать! В речку его, господа! В речку!

– Пусть сперва ответ подержит, – пробасил Семеныч. – А в речку всегда успеем.

– Нельзя его выпускать! – завизжал толстяк. – Таких гадостей натворить может – ужас! А скрутил и поймал его – я! Прошу мои слова занести в протокол. Да будешь ты падать, наконец, или нет?

Отчаянно сопротивляясь, мешок, конечно, не желал падать. Шаман, пыхтя, попробовал применить другую тактику: вместо того, чтобы перевалить Антисказочника через перила, он стал подсовывать мешок под них.

– Запрещенный прием! – я вскочил на мостик и стал приближаться к Шаману. – Постой! Нельзя же так! А если это не он? Надо разобраться.

– Нечего разбираться! – рычал Шаман, расшатывая перильца. – Сбросить мерзавца, и все дела.

– Но – топить?!!

– Это иносказание, господин гуманист! Все равно не утопнет, в другую реальность вывалится. Зато наша очистится. И будет у нас новый Сказочник.

– У нас и так есть новый Сказочник, – вставил Семен Евсеич. – Вот он, Глым.

– Этот, что ли? Какой же это Сказочник? Лично я не вижу в нем волшебной силы! – напыжился Шаман и даже про мешок забыл.

– Что характерно, – осмелел я, – и я в тебе ничего похожего не наблюдаю.

– Без году неделя, а туда же! – ткнул в меня корявым пальцем Шаман – Кто ты такой? Кто ты? Тебя никто не знает! Выползок! Может, они сговорились? – и он опять пнул извивающийся мешок. – Один пакости делает, другой его покрывает? А? А?

Семены притихли. А действительно, подумал я, кто я такой? Человек, вызванный по рекомендации Кащея, и почти ничем еще себя не проявивший. А Шаман… Он все-таки абориген. Слава, как о волшебнике, о нем ходит, пускай и дурная. Вот удружил ты мне, товарищ Костистый! Где ты, Кащеище, когда нужен позарез?

– Здесь я, Глым Харитоныч, – сказал за спиной знакомый голос. – Не шуми. Сейчас все уладим.

– Ух, – только и мог сказать я. – Вот это номер. А лошадь из-под купола, я надеюсь, не упадет?

Семены, как по команде, задрали головы и глянули на небо.

– И я здесь, и я! – завопил другой – пронзительный – голос, чьим черствоватым интонациям я тоже был весьма рад. – Дайте мне этого толстопузого! Покрошу!

– Еще посмотрим, кто кого! – голос Шамана неуловимо изменился. Да и сам он стал как бы выше, глаза его метнули искры, а усы ощетинились. (Я уже хотел ляпнуть про "конька-горбунка", но прикусил язык.)

– Ой-е-ей! – завопил он, отпуская дымящиеся перильца. – Что это?

– Это? А это, любезный, называется "э-лек-три-чест-во", – пояснил Кащей. – Пару ампер для острастки хватит? Ну-ка, кончай баловаться и подавай сюда мешок.

– Мешок вам? – хихикнул Шаман, рывком стащил его с укрываемого внутри человека. – Хвост крысячий и хрен моржачий вам, а не мешок! Иди сюда, животное!

С этими словами он обхватил одной лапой голову своего пленника – невысокого худенького парнишку – а в другой узенько блеснуло лезвие. Шаман прижал нож к тощей шее мешочника и торжествующе заорал:

– А теперь вы слушайте! Вон с моста, негодяи! Пошли отсюда! И дайте пройти!

– Куда тебе идти-то? – устало спросил Кащей. – Мы тебя сами туда отведем. Только не психуй.

– Кащей, что же ты стоишь? – не выдержал Колобок. – Заморозь его!

– Не могу, – покачал головой Кащей. – Не дается.

– Он что – и вправду Антисказочник? Почему же я его не увидел?

– Потому что он не Сказочник. Он простой Злой Колдун.

– Его зовут так?

– Нет, Шаманом его кличут… А что?

– Ты просто с большой буквы сказал, значительно так – Злой Колдун…

– И ЧТО? – рявкнул Кощей, и достойный господин Колоб, поперхнувшись, умолк

– А разница? – не выдержал я.

– Огромная. Его может победить только не менее злой колдун. Или Сказочник.

– А ты? Разве не… – начал было Колобок.

– Рот закрой, позор хлебопека! – прошипел Кащей. – Я не! По крайней мере, в ближайшее время. Уговор такой был, ясно? А вот Сказочник среди нас все же имеется.

Что? Опять?

– Глым, не опять, а снова. Давай, делай что-нибудь.

– А что? – спросил я. – Придумать сказку, как нож в его руке превращается…

И глаза у меня чуть не повисли на стебельках. Потому что ими, глазами, то есть, я только что увидел, как лезвие у шеи паренька пожелтело и заструилось ему за шиворот.

Шаман машинально тронул жидкий нож пальцем и попробовал на вкус.

– Масло, – сказал он. – Мамой клянусь, масло. Это что же выходит?

– Выходит, что мы его нашли, – шепотом сказал Колобок. – Глым, дружочек, я был неправ. А можно…

– Потом, господин Колоб, – я размял пальцы. – Давай, колдун. Выходи.

– Ах, так? – взревел колдун и, закрутив вокруг головы вихрь, метнул его в Семена Семеныча. Отскочив от того, вихрь прошелся по остальным Додельщикам. Мгновенно лица у них окаменели, и Великолепная Семерка принялась окружать меня с явным намерением надавать по мордасам.

Краем глаза я увидел, как Кащей что-то торопливо бормочет и делает в мою сторону пассы, но они мне что-то не сильно помогали.

– Жили-были… – я не успел договорить, как Семен Игнатьич прыгнул ко мне и со всей дури зарядил ногой в живот.

Я и не знал, что может быть так…

Больно?

Очень больно?

Да нет же!

Так легко предотвратить удар всего лишь одним блоком под названием "Ловкая черепаха выдавливает из своего панциря непрошенного гостя". Ай, да Мамба! Аригато!

Удивленные глаза Игнатьича мелькнули перед моим носом, а затем их обладатель ударился спиной о ближайшую липку и сомлел.

Нет нужды описывать, что спустя пару минут остальные Семены нашли приют в разных прибрежных уголках. Ни одного я не сбросил в Козематку к неведомым пока крокозябрам, хотя и очень хотелось. Все-таки я не злой колдун… Ах, да!

Я повернулся в сторону посиневшего от злобы Шамана.

– Один злой колдун, не сумевший взять в плен молодого человека и вызвавшийся противостоять Сказочнику, не справился с управлением собственных конечностей, – принялся с выражением рассказывать я. – Ухватил он мешок, державший в руках, напялил его себе на голову – хотя очень этого не хотел, – да и бросился в Козематку. Только круги по воде пошли. Вот и сказке конец, а кто слушал – молодцы.

Ну, все было не совсем так. Хотя в общем, в особенности насчет кругов, все правильно. Только перед падением он успел кое-что сказать. Вернее, прокричать:

– Албибэк!

– Сам дурак! – ответил я.

А из-под моста продолжало нестись:

– Вы еще попляшете!

Ну, это фигня. А вот посерьезнее:

– А мерзкому Колобу – проклятие ВЕЧНОЕ!

И еще:

– Козлы!!!

Потом наконец-то все стихло. Я подошел к вздрагивающему от обиды Колобку.

– Я-то тут при чем? – спросил он меня, утирая бегущие из черных глазок слезы. – Это же вы с Големычем его победили и разоблачили! За что меня-то? Лучше бы он тебя в обезьянку превратил, а Кащея – в шарманщика. Мне-то уже надоело бессовестным быть!

– Не боись, – похлопал его по кругленькой макушке я. – Всего-то сто годков бессовестным походишь, а там само пройдет.

– Ну, спасибо, – хмуро сказал Колобок. – Я, признаться, ожидал кой-чего другого. Например, сказки про меня и про мою чудесно обретенную совесть.

– Да я пошутил. Верну я тебе твою совесть, не переживай. Дай сначала с парнем разобраться, гляди, еле живой сидит.

– А чего с ним разбираться? А, да, ты же не местный. Портняжка это.

– Тот самый?

– Не тот самый, а Храбрый! – пискнул, услышав наши последние слова, парень. – Одним махом семерых побивахом!

– Это я побивахом, – показал на постепенно приходящих в себя Семенов я. – А ты – жертва.

– Сам жертва! Я – Сказочник! Я со злом боролся!

– Это с каким же?

– С вампирами! Придумал одного хорошего человека, он их всех обещал перебить!

– Ага, – многозначительно протянул Кащей. – А еще?

– А знаешь, сколько я деревень спас? От холода, голода и унижений?

– Дай догадаюсь: еще одного спасителя выдумал?

– Точно! – Портняжка покраснел. – А что? Мне Шаман говорил…

Тут его лицо сморщилось, он понял, что сказанное только что не вписывается в действия последних десяти минут, и заплакал.

– Не реви, – строго сказал Кащей. – Ты не виноват. Просто подвернулся под руку одному хитрому и злобному типу.

– Я думал… Я – настоящий… Сказочник… Хотел, как лучше…

– Вот сейчас ты должен с умным видом сказать: "Самые страшные вещи делаются из лучших побуждений", – сказал Кащею я.

– Сам знаю, – рыкнул Кащей и нежно пояснил Портняжке: – Самые страшные вещи делаются из лучших побуждений, сынок! Мерзавец ты, Глым, и шутки у тебя мерзопакостные.

– Это что, тоже сказка была? – притворно удивился я. – Я и не знал!

– Граждане, – послышался голос Семен Семеныча, который с хрустом приводил вывихнутую шею в порядок. – А что это сейчас тут произошло? А? О!

– Да, объяснитесь же, наконец? – проскрипело дерево, незаметно появляясь у меня за спиной.

– Все в сборе? – спросил Кащей. – Так и быть, объясняемся.