Текст книги "Звезды без пощады"

Автор книги: Александр Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

8

После произошедшего нужда скорее исчезнуть из пятого сектора, и вообще с беспокойных закоулков Нововладимирска стала в десять раз очевиднее. Здесь исключительно плохо. Настолько, что, пожалуй, в московской квартире, опасаясь каждую секунду, что в двери забарабанит Руслан Агиев, Ирина чувствовала себя спокойнее. А здесь… Здесь… Господи, всюду шныряли всякие уроды с пистолетами, ножами, автоматами! Такое чувство, будто тебя все время держат под прицелом, и у каждого палец чешется нажать спусковой крючок. Если не убить, то принудить к чему-нибудь, использовать самым грязным образом. Ко всему добавились кафравские машины, разъезжавшие по округе будто одержимые жнецы смерти. Без колес, вместо кучера бездушный автомат – от чего еще страшнее. И не острые косы собирают человеческую жатву, а какие-то жгуты. Вонзаясь в тело, они, конечно, вытягивают кровь и душу будто через соломинку коктейль из бокала. Остаток вроде в целлофановый пакет, на корм псам космического ада. Кушайте человеческие косточки! На них еще мясо. Они теплые. А здесь холодно. И холод непонятный, неземной. Красина плотнее запахнула куртку и не удержалась, чтобы не выбить из пачки сигарету. Щелкнула зажигалкой, закурила. Этот холод другой… Если зимой в Подмосковье он – чистота, свежесть вперемешку со снегом и радостью, то здесь словно по телу ползают мокрые мыши. Одежда от этого мерзкого холода не спасает. Хочется освободиться от него, скинуть его, сорвать с себя руками. Только это невозможно, он въелся в кожу как грязь. С каким бы удовольствием она сейчас нырнула в горячую ванну. Пол жизни отдала за часик в согревающей до томления воде и ароматной пене. Оставшиеся пол жизни за теплый махровый халат и чай с малиновым вареньем. Итого: жизни бы не осталось. Правильно, зачем она такая нужна здесь? Ради чего?

– Испугались? – поинтересовался солдат. Кажется, его звали Артемом – Ирина никак не могла запомнить, потому что майор редко обращался к ним по именам. А между собой срочники разговаривали тихо.

Он полез в карман и достал мятую пачку «Примы».

– Хочешь с фильтром? – Ира протянула «Winston», и когда он с трепетной благодарностью угостился, ответила на его странный вопрос. – Испугалась. Раньше мне казалось, ко всему можно привыкнуть. Даже к страху, если постоянно жить в нем. Но у меня к страху привыкнуть не получается.

– Я в детстве боялся Буяна. Кобеля соседского так звали, – Артем закурил, морща прыщавый нос и чему-то улыбаясь. – А он раз спас меня от пьяного дядюшки Димы, когда тот меня хотел со всей злости отдубасить за свой мотоцикл. Выскочил из дырки в заборе и стал между ним и мной. Шерсть дыбом, рычит на дядьку. Поэтому выходит, не всегда мы боимся правильно. Не понимаем, что на самом деле страшно, а что сами себе напридумывали. Хорошие у вас эти «Winston». Таких бы пять пачек за раз скурил, – он затянулся с солдатской жадность, мигом спалив четвертушку сигареты. – А вы, я слышал, из Москвы?

Ирина кивнула, улыбнувшись его детской непосредственности.

– Я из Сокур. Это под Казанью. В Москве ни разу не был, хотя наш полк под Раменским месяц дурью маялся. Вот обидно, так и не посмотрю столицу. А с другой стороны, – он прикрыл один глаз, с хитринкой глядя на Красину, – если бы мне кто из взвода сказал, будто я этим летом буду всякие поганки жрать на космическом корабле, я бы морду начистил за такие приколы. Ладно с Москвой – на Фаргерте будет точно поинтереснее. Даю вам слово.

– Ильин! – рявкнул Гармаш.

– Я! – Артем круто развернулся на каблуках.

– Хватит легкие засорять. Твой багаж вот и вот, – майор указал на профессорские сумки, собранные, расставленные в ряд возле чемодана. – Нести бережно как хрустальную вазу.

– Есть! – Ильин еще разок ожесточенно затянулся и шепнул, наклоняясь к Ирине и выдыхая дым: – А вы красивая. На актрису похожи. Как-нибудь еще вместе покурим?

Он мимолетно сжал ее ладошку и отправился выполнять команду Гармаша. Красина не нашла, что сказать, только губы разомкнула от неожиданного комплимента. Ну совсем свихнулся прыщавый мальчишка! Она лет на шесть старше его, а он туда же: вместе покурим. Видимо, гормоны сильно давят на голову. Света Хитрова когда-то дожидалась своего солдатика, давно, еще на первом курсе института. Скучала, смелости набралась, поехала после сессии к нему в Новочеркасск. А он там, как выяснилось, из части через забор и по очереди крутит с двумя подругами. Да крутит с таким азартом, что одна уже на третьем месяце беременности. Гормоны, гормоны, тяготы армейской жизни с невыносимым воздержанием. Мужчины все одинаковы с пеленок: легкомысленны, нахальны и жестоки. Они как особый вид биологических существ неисправимо деструктивны. Одни разрушают словом, идеей, другие грубой силой, оружием, третьи тихонечко эгоизмом. Интересно, что о таком псевдобиологическом выводе сказал бы профессор Чудов? С другой стороны к ним иногда проникаешься жалость. Даже сразу не поймешь, откуда она берется. Просачивается как вода в невидимые щелочки души, и потом принимаешь ее как родную субстанцию. Ладно, солдат Ильин, покурим. Чего же вместе не покурить, если здесь нет ничего веселее табачного дыма.

Когда все вещи собрали, Красина с мичманом взялись сворачивать ширму. Ее намеренно не трогали до последнего момента, чтобы кто-нибудь из близких к администраторам, не заинтересовался причинами спешного свертыванья хаты. Конечно, идти с огромным количеством багажа придется через северо-западную окраину пещерного города, потом биотронами, и там самый опасный этап: попробуй, если нарвешься на подручных Гудвеса или Перца, объясни, что за движение с сумками в столь неожиданном направлении. Но и здесь светить свои замыслы раньше времени смысла не было. По причине срочного отбытия пришлось даже отказаться от разведки неизвестной пещеры за биотронами.

– Ириш, рюкзак взять не смогу, – сказал Лугин, сматывая с матросской сноровкой трос через локоть. – Ожог лямкой растревожит. Так что, извиняйте мадам – серые глазки. Но из ваших самые тяжелые сумки понесу я.

– Спасибо, месье – благородный Волк, но с вашими ранами, вам противопоказано выбирать самое тяжелое, – Красина бросила свернутую простынь на кусок полиэтилена. – Если б только плечо, а на вас живого места нет. В общем, с сумками – не вопрос. Вы нужны нам здоровым.

Остальные уже были готовы в путь: майор возле Елены Владимировны и важного профессорского чемодана с образцами семян, солдаты вряд ближе к сумкам и уложенной палатки, Хитрова, улыбаясь со скрытым лукавством, о чем-то болтала с Чудовым.

Весь путь до последней арки Лугин, оглядывался, посматривал в прорехи между палатками и ширмами, маясь только одним: не выскочил бы откуда-нибудь кафравский робот. Плотной группой да с пожитками – у каждого по две-три сумки, а то еще рюкзак за плечами – попробуй от него смойся. Если даже через соседние хаты, между пенолитовых простенков лазейками, все равно кого-то схватит, зацепит, ведь жгут стреляет на метров пятнадцать-двадцать. И что за зловещую игру придумали кафравцы, пустив по пещере сатанинские машины, жужжащие беспощадную песню? Месть за пущенный на строительные блоки пол? Так сказали бы хоть что-то внятное, рявкнули, мол, не смейте! Или мы для них как дичь или домашний скот? Вот и разъезжают по загону этакие убойные комбайны, отлавливая, упаковывая человеко-овечек для столовых и промышленных нужд. Если дела обстоят действительно так, то без разницы к Фаргерту летит корабль, к любой другой планете или этот звездолет – огромная космическая фабрика смерти. Ведь по любому волей хозяев все его пассажиры обречены.

Прошли все-таки к биотронам без проблем. И без разговоров, молча как колонна призраков. Иногда из палаток, из-за баррикад, развешенного на веревках тряпья выглядывала чья-нибудь рожа с недоуменным взглядом: куда, зачем? Одумайтесь!

В ближних галереях оказалось пусто: несколько переселенцев с опаской снимали с замшелых стен неказистые плоды, трое притаились в гроте, и кто-то шмыгнул мимо серебристо-серых листьев. Оно и понятно: жуткие машины навели такой переполох, после которого только самые отчаянные или голодные рискуют высовываться из хаток. Что народа в биотронах мало, для беглецов оно и к лучшему. Меньше риска столкнуться с прихвостнями администраторов, почти всегда околачивающихся здесь: у кого-нибудь что-то отнять, кого-нибудь заставить податься в хмурые ряды дружины, мытарей или работников. Во истину пещерный мир, где выбор между смертью и рабством также узок как между двумя холодными стенами. И закричать бы, размахивая руками побежать, чтобы к чертовой матери вырваться, да бежать некуда!

– Сюда, товарищ майор, – оповестил Ракитин, замедляя шаг перед ответвлением тоннеля. – Фиг там что разглядишь, фонарик надо. А то ноги переломаем или наступим куда в неприличное.

Что с прохода несло «неприличным» Лугин успел почувствовать. Не все утруждали себя ходить к местам с проточной водой, определенных как «туалет». Но хрен с ним, «неприличным». Секундой позже он услышал голоса из соседнего коридора. Оттеснив Ракитина, мичман сделал шаг вперед и сказал, негромко, но так чтобы разобрали Гармаш и двое солдат впереди:

– Уходим тихонько шагов на сорок, Там, – Сергей кивнул в сторону хода, откуда доносились голоса, – возможно, люди администраторов.

Майор быстро понял его и к счастью не стал вступать в неуместный диалог. Конечно, моряк прав: вряд ли здесь будут бродить обычные переселенцы. Не иначе, как дружина или еще какая-то сволота. Ненадолго Гармаш нажал кнопку фонарика, освещая темную галерею. Луч света выхватил извилистые стены с наплывами блестящей гадости. Пол, увы, был неровным: выступы, впадинки – вполне можно оступиться и отхватить ко всем неприятностям вывих стопы. Дальше, где стены расходились, сверху свисало нечто похожее на древесные корни. Если бы не темно-багровый цвет отростков, то в голову могло прийти, будто над гротом растет гигантский дуб или еще какой лесной великан, пробивший корнями грунт на огромную глубину.

Все шли тихо, осторожно переставляя ноги. Одновременно приближение неизвестных к развилке по соседнему коридору все больше давило на нервы, хотелось оставить сумки и побежать в темноту, едва разбавленную фиолетовым свечением высокого свода. Майор, шагавший впереди, несколько раз включал фонарь, оглядывая пол. Когда голоса зазвучали у развилки, Гармаш подал знак, всем остановится. Тихо опустив багаж, беглецы прижались к стене. Кто догадался, опустил сумки, извлекая пользу от вынужденной передышки.

– …так не найдешь. Здесь гребано сплетение, – раздалось со стороны биотронов.

Бледное пятно света скользнуло по дальней стене.

– И я, Шест, не понимаю чего мы? Колян со своими яйца мнет. А мы крайние, – донесся раздраженный голосок.

– Их тоже поднимут. Наша задача искать, а не считаться как дети малые. Тьфу, блин, честное слово, – хрипло произнес кто-то. В световом пятне проявилась тень с автоматом наперевес.

– Искать… А чего искать? Здесь бесполезно. Говорю, они появляются не отсюда. А там где сортиры – там проходы шире. Здесь такая дура не развернется. Реально мысли, а?

– Боитесь, Ира? – Красина услышала шепот стоявшего рядом Ильина.

Дурачок, нашел время для разговоров! Вместо ответа, она мотнула головой. Хотя, что там видно в густом синем мраке.

– А вы рядом со мной не бойтесь, – продолжил он уже ей на ухо.

Ира почувствовала, как рука солдата неуверенно и трепетно обняла ее немного выше бедер. Красина едва не пискнула от неожиданности. Господи, рядом уроды-прислужники Гудвеса, вдобавок ладонь этого мальчишки чуть ли не на заднице! И не возмутишься, не дернешься так, чтобы глупые мысли из его головы вытряхнуть.

– Руку убери, – как можно тише прошипела Красина.

Человек, остановившийся в развилке, направил свет фонаря в проход, где затаились беглецы. Размазанное пятно прошлось по стене, прыгнуло по брошенным сумкам, ногам Хитровой и Лугина. Ушло к потолку. И снова резко как вспышка упало на брошенный в проходе скарб.

– Если что, я за вас заступлюсь, – шепнул так некстати Артем.

Ирине показалось, губы мальчишки схватили прядь ее волос. Дыхание у солдата несвежее; конечно, не у всех есть зубная паста. Его рука прижала Ирину крепче. Палец будто случайно скользнул под резинку куртки. Одуреть! Интересно, если ему дать волю, до чего отважится дальше?

– Там глушняк, – раздался голос с развилки. – Идем туда – нет?

– Гребем к парашам, – хрипло ответил человек с автоматом.

Шаги удалялись невыносимо долго, а сердце Красиной билось чаще и чаще, словно с запозданием пережевывая жесткие кусочки испуга и нагловатое, а в чем-то забавное проявление солдатской страсти. Сказать ему, этому не по годам прыткому Артехе, что полагается в таких случаях? Так нельзя подставлять – рядом майор. Ира накрыла его разгоряченную ладонь своей и осторожно убрала с талии.

Гармаш включил фонарь, прошелся лучом по оставленному на полу багажу, по лицам товарищей, словно убеждаясь: за время потемок без потерь.

– Далеко еще? – спросил он Ракитина, задержав на том желтое пятно.

– За вторым поворотом сразу, – отозвался боец, поднимая сумки.

Красина шумно выдохнула и прислонилась к стене.

– Ирусь, ты чего? – Светка, озаботившись, подскочила к ней.

– Ничего, – опустив голову, Ирина мотнула подбородком. – Просто так, – добавила она, убирая волосы с лица.

Взяла нехотя две сумки – огромную и тяжелую все-таки нес Серенький Волк – и тоже притворилась бодрой, готовой в путь хоть на другой край преисподней.

Добраться до дыры оказалось труднее, чем выходило то с бравых слов солдат. На высоту метра в три вело несколько покатых уступов, и если без багажа, хватаясь за неровности пенолита, то оно, конечно, и несложно. А вот с тяжелыми сумярами попробуй, вскарабкайся: цепляться разве что зубами и равновесие держать, когда вниз с каждой стороны тянет килограмм 15–20, а спиной еще рюкзак, не очень здорово. Первым к основанию тайного хода поднялся Гармаш с небольшим саквояжем Елены Владимировны. Лугин с помощью расположившихся по уступам Ильина и Ракитина, подавал ему самые тяжелые и объемистые сумки. Справились довольно быстро, отдышались, помогли подняться профессору, дамам. Только Хитрова залетела наверх сама со стремительность рыжей белки. Так, что мичман поначалу опешил и вынуждено выразил восхищение:

– Эх, ты Лисичкина! Удивляешь. Альпинизмом что ли страдала?

– Нет, художественной гимнастикой. КМС, между прочим, – Светка позволила ему подхватить себя за локоть у самого входа в тоннель. Задержалась, красуясь перед моряком, и смело стрельнула глазками. Уж она знала: от таких взглядов не у каждого потом ровное дыхание.

Переход не был длинным, но в узком пространстве да еще с низким сводом попробуй, разбегись с багажом. Иногда приходилось протискиваться между близких стенок, иногда ползти едва не на четвереньках, пыхтя и волоча за собой поклажу. Но выбрались, чуть вспотев от напряжения, хватая ртами холодный воздух неизведанной пещеры. Здесь, как обещал Игорь Ракитин, начинались биотроны. Несколько световых пятен оранжевого и зеленоватого оттенка разгоняли мрак. По пышному, длинноволокнистому мху торчали стекловидные кукурузины. На другом простенке тоже проступала растительность: вроде грибы, приплюснутые шарики, губчатые выросты – всякая дрянь. Припахивало гнилью и валерьяной, натуральной земной валерьяной, на которую ведутся коты. Странно, блин, такой специфический дух в чужих чертогах? Невдалеке журчала вода.

– Слышь, Юр, – остановил Лугин Гармаша. – Нам бы туда в наглую соваться не надо. Разведку все-таки не делали. Лучше тормознем все здесь минут на десять. Я пойду, погляжу, что к чему.

Мичман ожидал возражений, но майор сказал:

– Разумно. Вместе сходим. Но здесь остальным стоять тоже неудобно. До того темного грота доведем.

Так и решили. Подняли вещи, пошли: на этот раз Лугин со Славиком Рудневым впереди, за ними Владимир Ефимович с дочкой и Гармаш. Остальные на пять-семь шагов сзади. Только до грота не дошли.

– Эй, сука лысая, ренцели на пол и замри! – раздался из темноты недобрый басок.

Обращались к Рудневу или к нему самому – мичман не разобрал.

Тишину оборвал ружейный выстрел.

10

Пуля увязла между растений-пузырей, сорвав кусок волокнистого покрытия.

Пальнули из грота. Лугин видел жирную малиновую струйку пороховых газов из темноты. Расстояние шагов шестьдесят: с такого даже дурак может вести прицельную стрельбу. И что им нужно? Хотят обозначить, мол, здесь пограничная зона между Нововладимирском да еще каким-то пещерным полисом? Хорошо если именно так. Выслушают причину переселения, вникнут, глядишь, примут и окажутся благодушней Перцовой шайки. Одно настораживало… Сергей не сразу понял что именно. Что его так сразу зацепило, растревожило во фразе, брошенной перед выстрелом. Потом только просек: крайне не понравилось слово. «Ранцели» – чисто бандюганский жаргон. С Мурманска помнит – сиделые так говорят. Вот тебе и новый счастливый мир в отдельно взятой пещере!

Сергей, обернувшись еще в первый миг, успел заметить, Гармаш кинулся за угол, пряча Лену. Лисичкина с Ириной должны скрываться напротив, и Артеха с Ракитым куда-то смылись, побросав сумки. По существу на линии огня стоял только сам Лугин. За ним Слава Руднев и замешкавшийся профессор, вертевший в непонимании головой. Имелся, конечно, вариант, резко наземь и кувырком к ближайшему укрытию. Оттуда уже вести переговоры, выяснять, что за стрельба и почем проблемы. Так бы и сделал, но не подставлять же солдата с Владимиром Ефимовичем – они-то кувырком не догадаются и не сумеют, а если тупо побегут назад, поймают по пуле, как пить дать.

Из-за выступа, мохнатого от бурой поросли, вышло трое, судя по нахальной вальяжности, чувствовали за спинами прикрытие еще из нескольких стволов. Первый тип низенький в солдатском бушлате, но явно не военный – так подумалось, стоило глянуть на его рожу, на которой зона будто клеймо выжгла. Второй шел, не опуская ПМа и целя в Лугина. На толстых синеватых губах улыбка точно у Мадонны, под щетиной выше скул багровая сеточка капилляров – не иначе, алкоголик с затяжным стажем. Хороша компания. Такими бы мордами да об асфальт! Третий тоже с пушкой, но марки ТТ, брови смоляные, глаз недобрый как у ворона, татуировка видна из-под отворота засаленной рубахи.

– Что за движняк? А барахлины! Ай-я-я! Откуда столько барахлинушки? – третий на подходе отчего-то решил сменять пистолет на нож. И вышло это у него лихо, едва пушка села за пояс, в руке появился узкий стальной клин.

– Да так, ищем место для жилья, – проговорил Лугин. Перед глазами будто мелькнула чайка-поморник, качнув воздух длинными крыльями. Дурной знак. Ох, дурной! С этими пустым разговором не разойдешься: или все отберут и пырнут кого-нибудь на память или… «Или» может стать хреновей самого мрачного страха, ведь за спиной девушки: Ирина, Лена и рыженькая – Лисичкина.

– Эй, пердило что по форме, выходи! Руки на виду! – крикнул низенький, наверное, имея в виду майора.

– И гусыни на вид. Резво без ранцелей все три! – гаркнул тот, что держал на прицеле мичмана.

Лугин мигом прикинул: если Гармаш сразу поддастся на понт, выйдет из укрытия, то все – приплыли в порт назначения. Ведь ствол только у него, едрена майора, только он может уровнять шансы в неминуемой заварухе. Хотя какие шансы, если у этих уродов каждого по пистолету, кто-то еще в гроте с дробовиком, и не известно сколько и с чем там дальше по галерее! Шансов самый аккуратный ноль. И заваруха по всему раскладу будет: ладно со шмотьем, но девушек Лугин тронуть не даст. Есть еще Денискин нож, есть сила в руках и справедливого нахальства хватит, даже под бандитскими пулями. Только бы эти козлики потеряли бдительность, расслабились, пуская слюну по легкой добыче, и подошли ближе. Как можно ближе. Двоих он пырнет, а там Гармаш – не промахнись! И Дениска, помоги Дениска с того света, раз уж на этом бог нихрена не видит!

– Резвее на вид, я сказал! – прогремел тот, что с мордой алкоголика. ПМ в его руке прыгнул от Лугина к солдату. Напряженный палец едва не сорвал спуск.

– Не… стреляйте, – как удавленный произнес Славик Руднев. Страх забрал мальчишку с потрохами, и ноги подкашивались. – Пожалуйста, у нас нет оружия, – зрачками, разлившимися во всю ширь, он смотрел в черное отверстие ствола, готовое плюнуть пулей.

– Ребята, давай миром решать! – раздался из-за угла голос Гармаша. – Чего, хотите?

– Сука, ты! Я сказал, сука, на вид! – проорал, брызжа слюной, низенький. – Бабы все три на вид! Решать он будет! Мы здесь решаем!

– Ира, не выходите! – прошептал Артем Ильин, переглянувшись с майором, стоявшим напротив.

Лицо Гармаша схватила бледность, но ПМ он держал твердо – нервам на оружие влиять запрещено. Пальцем свободной руки, он подал Ильину и Ракитину знак ясный без всяких пояснений: стоять на месте, не высовываться.

– У меня нож на кармане, складной правда, – продолжил Артеха успокаивать Красину и топтавшуюся рядом Хитрову. – Если бы не их пистолеты, мы бы посмотрели, кто кого! – он прижал Ирину к себе, на этот раз за талию, почти под грудь с мужской решительность.

Ира теперь и не возражала против объятий, сама схватила глупого мальчишку за край куртки, сминая в пальцах как в когтях камуфляжную ткань и шепча:

– Стой здесь, не петушись! Умоляю!

Сердце колотилось бешено. Никогда прежде она не сталкивалась с такими мерзкими лицами, что нарисовались напротив Лугина и профессора. Истинное зверье! Каким-то шестым чувством она понимала: те, которые резали головы возле Серебряного столба, и то в чем-то лучше. С теми хоть спорить можно, упрашивать, доказывать. С этим же уродами, выскочившими будто черти из-под земли, – нет. Убей или умри – вот весь закон!

– Давай так ребятки, – начал Лугин – нож под пледом, выхватывать не особо удобно, ведь много лишних движений, – он хмуро улыбнулся ближнему, тому, что с синюшными губами и алкоголическим румянцем, – мы вам все без разговоров шмотье кроме одной сумочки, и как родные расходимся?

– Пасть сомкни! – ПМ в руке того мигом вернулся к мичману.

– Форменный, пердило! Ссыкло, вышел! – татуированный сверкнул глазами в сторону без того перепуганного Славика и рыпнулся вперед: – Вышел, сука! Раз! Два! Все! Старого режу! – он подскочил к Владимиру Ефимовичу.

И кто бы мог подумать, что эта мразь так сразу исполнит угрозу. Сергей ждал счета «три!» и новых выкриков с брызгами слюны – ну любят эти ублюдки давить на психику! Кайф им орать, ловить на понт. Не дождался. Вместо этого выпад клином в беспомощного, растерянного старика. Чудов не крикнул, просто тяжко охнул, ощутив в животе теплую боль. Полный живот боли, брызнувшей жгучими струйками.

Воткнув клин в профессора, татуированный еще успел поддать рукоятью со всей дури вверх. За углом раздался вскрик Лены. Гармаш секунду медлил с выстрелом, боясь зацепить Владимира Ефимовича, и нажал спуск, когда уже у профессора согнулись колени.

Одновременно заговорило еще два ствола. Лугин прыжком ушел с линии огня, и когда тип с лицом пьянчуги снова отыскал его мушкой ПМа, Денискин нож жестко встрял между ребер подонка. Басовитый гром дробовика из грота сбил с ног Славу Руднева. У мичмана не было и мгновенья уточнять, что с мальчишкой, видел только расплывающееся пятно крови по армейской одежке. Вырвав нож, Сергей волчком крутанулся к низенькому, держась стены, чтобы не схлопотать в спину из ружья. Из-за угла с воплем и обычной перочинкой в кулаке выбежал Артеха. Что он орал – непонятно: не слова, а буйный рев. И положил бы его низенький первой же пулей, если бы не Гармаш. Молодец майор! Кто бы ожидал: три выстрела в такой потасовке, дерготне и два в цель. Низенький сразу труп – девятимиллиметровая пуля разворотила черепушку. Татуированный, что резал профессора, еще дергался, пытаясь схватить выпавшую ТТшку, Лугин его опередил. Пистолет в правую руку, левую, стоя на четвереньках, занес с ножом. Добить выродка или бог рассудит? Нет уж, суд это человеческий – лезвие широко, на всю глубину до косточек полосонуло по горлу. Из темноты снова огрызнулись с дробача.

– Наземь! Едрен батон! – заорал мичман Ильину, тупо стоявшему между сумок над распростертым Славкой.

– Его убили! Эти суки! – Артеха взмахнул рукой, крепко сжимавшей маленький перочинный нож.

– Ну, дурак! – Лугин хотел, не поднимаясь, катнуться ему под ноги, только не успел.

Засевший в гроте, выскочил из укрытия, дважды пальнул, укладывая солдатика, и побежал по галерее.

Сергей стрельнул в отмазку. Наверное, не попал. Взгляд сразу перелетел к Ильину, корчившемуся под огромной коричневой сумкой. Тут же подбежал Игореша Ракитин и Гармаш. Позади в нескольких шагах раздавались сдавленные всхлипы Елены Владимировны.

– Да не высовывайтесь же, мать вашу! – зло прошипел на них Лугин. – Хрен его знает, кто там еще! Вот нарвались, так нарвались!

Он качнул головой, заслоняя лицо руками. Ладони прилипли к щекам. Отчего? Да они же в крови того подонка, – с некоторым опозданием дошло до мичмана.

Гармаш наклонился над Славкой, осторожно перевернул его спину, и тут же выпрямился, будто схваченный кем-то сверху за волосы. Губы его скривились, усики дернулись, и он разразился ядреным матом, потрясся кулаками в затемненную часть биотронов.

– Слышь, майор, не будь дураком! – одернул его Сергей. – Точно мишень маячишь. Хочешь, чтобы и тебя срубили? – не опуская ТТ, Лугин вглядывался в сумрак галереи, куда бежал последний из банды. Вот только вопрос: последний ли? Мичман больше не видел там никаких шевелений, и звуков с той стороны не слышал кроме журчания воды, но это не значило ничего. В голове каруселью вертелась мысль: или те трое, трупы которых валялись в двух шагах, такие самонадеянные идиоты, или они чувствовали за спиной какую-то силу еще. Черт бы их, умом никогда не поймешь выходок этих отморозков.

– Моих пацанов! Двоих моих пацанов, как перепелок из ружья! – не унимался Гармаш.

– Артеха жив, – известил его сидевший на корточках Ракитин.

– Берем его. Давай! Давай не стой хреном! Несем за угол, – Гармаш быстро пришел в себя. Глянул с жалостью на Лену Чудову, трясшуюся в истерике возле отца, и взял под руки Ильина. Тот вскрикнул, но, найдя взглядом Ирину, стиснул зубы: позволить малодушие при дамах он не мог. Игорь уже держал друга за ноги.

Красина и Хитрова тоже попытались справиться со слабо стонавшим профессором. Взяли кое-как, потихоньку потянули в безопасное место, к площадке перед началом тоннеля. И нужно было бы Лугину помочь им, но сейчас выходило не до джентльменства и даже не до жалости к раненым: сейчас главное, чтобы еще кого-нибудь не подстрелили. Сергей, сжимая вспотевшей ладонью ТТ, не спускал глаз с ближних проходов. Только когда на полу остались брошенные сумки и мертвый Славик Руднев, мичман подобрался на корточках к багажу, взял что по силам и поспешил убраться к площадке, над которой темнела дыра – ход к Нововладимирску. По пути Сергей споткнулся об татуированного. Голова бандюгана на подрезанной до позвонков шее повернулась набок. Холодные глаза уставились на Лугина. Ну точно глаза ворона, черные, с дьявольскими отсверками. Сквозь мертвую поволоку, сходящую с того света на них, Сергей словно прочитал предсмертное послание: будет еще вам! будет! пожалеете, что не здесь сдохли! И надо бы обшмонать труп мрачного пророка (может у него остались патроны на ТТшку?), но трогать его… С большим удовольствием Лугин потревожил бы Дракулу в гробу.

Чудова продолжала дрожать в истерике возле отца. Лучше бы она, чем бессмысленно гладить его по щекам, подняла голову старику, чтобы тому облегчить дыхание, и не травмировала его, да и всех остальных невыносимыми стенаниями. Как разобрал с первого взгляда мичман, рана у Владимира Ефимовича вышла тяжелой, – кровоточащий разрез от средины живота к ребрам – и здесь все зависело, как глубоко татуированный сунул нож. Лезвие-то у его бандитского клина не особо длинное – оставляло профессору некоторые шансы подышать воздухом этого мира. Повязку на скорую руку наложили бинтами из аптечки Хитровой. А с рядовым Ильиным, пожалуй, дела обстояли хуже. Сначала Сергей думал, будто парню охотничьей пулей просто порвало мышцы на плече – вещь, ой какая неприятная, но без непосредственной угрозы жизни. Потом только разобрал, что красные пятна по груди и возле живота, вовсе не брызги крови от пулевой раны, а след картечи – вещи куда более коварной, чем пуля. Стреляли-то в Артеху дважды. Значит, сволочь с ружьем попал оба раза: один патрон с жиканом, второй с картечью. И от второго много беды. Поди, разбери сразу, куда вошли злые колобки свинца. А лицо у парня белое. Хорошо, если бы только от страха, но раз посинел кончик носа и подбородок заострился, то ясный признак внутреннего кровотечения. Внутреннего, потому что, как Лугин не глядел, сильных видимых кровоподтеков нет – разорванное плечо не в счет. В общем, плохи дела с Ильиным, похуже, чем с профессором. Этой фиговой новостью, мичман решил не делиться: от такой правды никому пользы, только нервы у людей погорят.

– Такие мысли, – сказал Сергей, выпрямившись и обтерев руки обрывком бинта. На тихую истерику Чудовой он старался не обращать внимания, хотя это едва получалось. – Перво-наперво, нужен врач. Отсиживаться нам нельзя. Ни здесь, ни в более укромном месте, если найдем такое. И вот второе что: тот, убежавший с ружьем может скоро вернуться с дружками.

– Где же мы найдем врача? Где?! – подняв заплаканное лицо, прокричала Елена Владимировна. – И зачем мы сюда пошли?! Ну какая же глупость!

– Вижу только два варианта, – продолжил Лугин. – Или быстрее возвращаться в Нововладимирск, со всеми вытекающими. Или взять риск, обследовать эту пещеру. Возможно, мы случайно нарвались на банду, промышлявшую по биотронам или шедшую в тот же Нововладимирск, а в этой пещере имеется поселение с более вменяемыми жителями. Я бы выбрал второе, поскольку мы уже здесь.

– И я бы выбрал второе, – кивнул Гармаш, хлопотавший возле Ильина. – Но при этом риск обжечься еще выше. Давай, мичман, так… Раз времени рассиживаться нет… По-хорошему у нас вообще ничего нет, кроме двух тяжелораненых и всего двух альтернатив: либо сдаться нововладимирцам, либо здесь еще раз напороться на бандитов. Я иду, погляжу, что здесь. Вдруг, действительно, как ты говоришь, имеется поселение с вменяемыми людьми. Но не верю я уже в такое, – он замотал головой. – Честно говоря, не верю в людскую вменяемость. В общем, все равно схожу, чтобы потом не мучила совесть. Если услышите выстрелы или я не вернусь через полчаса, сматывайтесь в Нововладимирск, и на поклон к Перцу.