Текст книги "Звезды без пощады"

Автор книги: Александр Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Скоро освободиться, я вам отдам, – пообещала до сих пор тихая Лена Чудова.

– Там, – Владимир Ефимович махнул рукой по проходу, указывая на направление к биотронам. – А вы уже никак собрались идти?

– Развеюсь немного. Попробую чужеродную пищу, – помимо всех неприятностей Сергей, чувствовал, что от голода у него кто-то непоседливый скребется в желудке.

– Если хотите есть, мы поделимся, – сказала Хитрова.

– Все-таки схожу. Не одолжите? – он указал пальцем на полиэтиленовый пакет.

– А я с вами пойду, – решила Светлана. – Еще влезете в какую-нибудь аварию с пожаром, – она взяла пакет и подняла наполовину опустевшую бутылку минералки: – Люди, пить кто будет?

– Особо вас предупреждаю: далеко не заходите. Там совсем не сложно заблудиться. Там такие лабиринты, что я не рискнул особо разгуливать! – наставил Владимир Ефимович, и с удовольствием налил себе в кружечку шипящей газом «Славяновской», которую жертвовала Хитрова.

2

Биотроны оказались не так уж далеко. Чтобы найти обратный путь, Лугин запомнил: справа по проходу в ста пятидесяти шагах семья с приметным шаловливым мальчишкой возле огромного красного чемодана. За ней магнитола выдает крутые ритмы «Aesma Daeva». Через еще восемьдесят шагов молодежь у входа в палатку, примыкавшую к морщинистым бурым наплывам стены, а там за двумя развилками и есть эти биотроны, у начала которых народа больше, чем в Мавзолее в сумме с Кунсткамерой.

Чтобы миновать толкотню, Хитрова по привычке сунула руку за редакционным удостоверением, но одумалась: не сработает – ведь не в Москве и даже не на Земле. Протискиваться через толпу, где было больше детей, с шумной непосредственностью любовавшихся серебристым мхом и полупрозрачными волокнами, мичману вышло труднее. Сергея будто намеренно пытался кто-нибудь задеть, и ему стоило усилий оберегать обожженное плечо. На одном из поворотов, он прислонился к стене и уделал руку какой-то липкой гадостью. За левым ответвлением биотроны еще больше походили на огромную сеть пещер. Свод то опускался низко, едва ли не в человеческий рост, то вздымался метров на восемь десять. Кое-где со стен сочилась вода, питая пучки серых растений со сморщенными шариками на концах. По соседству на наплывах стен виднелось нечто похожее на собачьи языки, такие же длинные, розовые, только покрытые длинными щетинками. Встречались и грозди коричневатых плодов, выделявших неприятный химический запах; и что-то подобное медузам с кроваво-красной бахромой; и блестящие с фиолетовым отливом клубни, пахнущие точно помет в птичнике. Освещение, в отличие от основной пещеры, здесь было поразнообразнее. Иногда небольшие участки стены светились ярко, словно отраженным светом земного солнца, в других местах из мягкого на ощупь основания выступала кристаллическая структура, мерцавшая зеленоватым или желтым светом, но многие галереи и гроты на большом протяжении оставались в полумраке, изредка прерываемом блеском тонких жилок у свода.

– Даже такое едят? – Хитрова задержалась у простенка, мокрого от пробиравшейся сверху влаги покрытого будто лоскутами зеленого велюра.

Женщина лет сорока и двое мужчин собирали с замшелых выемок, коричневые шишечки, оплетенные чем-то вроде паутины. Рядом суетился парнишка в разорванной куртке, старясь дотянуться повыше.

– Тетя, это такие мармеладки, – сообщила девчонка, трогая Свету за рукав. – Я не хотела есть, а мама сказала: все равно будешь.

– Меня от такого вывернет, – честно признала Хитрова, помяв пальцами неаппетитный плод. – Желаете мармеладку, Сергей?

– Мы как-то в море с голодухи мороженную рыбу ели как чукчи. Поломка вышла, и не было электроснабжения. Ели и ничего. Ко всему можно привыкнуть, – Лугин поднес комочек инопланетной органики к лицу. Пахло не особо приятно. Болотом что ли. – Наберем немного? – предложил он.

Света протянула пакет. Из замшелых слоев Лугин выковырял несколько шариков, потом повернулся к другому простенку, чтобы надергать для разнообразия мясистых листьев. На салат по-кафравски, блин. Едва достал первый, будто из толщи стены раздался шелестящий голос:

– Люди… не трогать. Не пригодно вам в пищу.

От неожиданности пальцы слегка свело судорогой.

– Следят. У них повсюду глаза, – равнодушно произнесла пожилая женщина. – Это хорошо. Для порядка. А то молодежь совсем распоясалась.

Пройдя дальше, Сергей все-таки нашел, чем обогатить рацион: несколько грушеподобных штуковин, горстка ягод вроде брусники и с полкило шершавых «огурцов». Да, еще грибы – какие-то хреновые сморчки с белыми продольными полосками. Шагов через двадцать набрали воды – она в обилии стекала струйками с выступов, образовывая на полу неглубокие лужицы. Мичман даже попил малость. Вода, как вода. На вкус не хуже водопроводной.

За углом обнаружился сортир. Какой-то доходчивый до порядка додумался прикрепить под аркой картонную табличку с надписью маркером: «Туалет М-Ж». Куда «М», куда «Ж» – непонятно: в глубоком, изгибавшемся в темноту гроте журчали ручейки, и оттуда довольно ощутимо воняло мочой.

– Подождешь минутку? – Светлана протянула Лугину бутылку из-под минералки и исчезла в темноте.

Обратную дорогу нашли без обещанных профессором сложностей. Где раньше была толчея, людей теперь оказалось мало. Отчего, почему всех будто ветром сдуло?

– В сумке что? – грубо окрикнул Лугина долговязый в кожанке с меховым воротником. Лицо неприятное, хмурое, с длинным утячьим носом. В глазах черный ледок.

– А в чем проблема? – мичман остановился, не сразу сообразив: еще как минимум трое угрюмых парней ожидают от него несколько другого ответа: обстоятельного, учтивого, лучше испуганного.

– А проблема в том, что морда твоя не нравится. Но это твоя проблема, – крайний с черными засаленными волосами, торчавшими из под вязаной шапочки, угрожающе двинулся к Сергею. – Гудвес, объяснить лоху кое-че вручную?

– С сегодняшнего дня вода и сбор жратвы облагается налогом. Постановление администрации пятого сектора. А вы в пятом секторе. Понял? – кулачному решению долговязый предпочел пока внятную дипломатию и на шаг приблизился к Лугину.

– Понял, – нож Климыча болтался на ремне в удобном чехольчике, и Сергей медленно сунул свободную руку под плед.

Светка стояла за его спиной, нервно прижимая к себе пластиковую бутылку. Немногие переселенцы, крутившиеся невдалеке, почувствовав, что пахнет жареным, тихонько потянулись к выходу из биотронов или ушли дальше по галереям.

– Так что несешь? – повторил парень в вязаной шапочке.

– Еды немного. У нас есть нечего, – мичман отпустил край пакета, показывая невзрачные трофеи.

– Есть нечего. Вы жопами думали, когда к звездолету шли? Теперь шаритесь здесь, как дебилы. Короче так, я сказал: вода и жратва за налог. Халява только с разрешения Перца или моего. Кому платить нечем идет к нам в дружину, – Гудвес отдернул кожанку и перевел взгляд с Лугина на Хитрову. – Если мужик полное говно, то бабы должны отработать у нас. Это уже как решим. Ты в принципе нас устраиваешь, – хмыкнув в сторону Светы, он вернулся к мичману. – Оружие есть?

– Так с ним вроде не пускали. Нет ничего, ребятки, – Сергей мигом прикинул: если начнут обыскивать, то кончится нехорошо. Край, как нехорошо. В груди застучало чаще: пум-пум-пум – побежала по жилам разгоряченная кровушка. Главное было не выдавать волнение ни дыханием, ни взглядом. Заваруха начнется – двоих, допустим, подрезать он успеет, при условии, что у них нет стволов или со стрельбой лохануться, промедлят. И сперва надо обезвредить хамоватого урода, стоявшего справа. Его обязательно! Но потом-то что? Все равно они его, Лугина, сомнут в полминуты, положат рожей в пол, даже если бы не болело плечо. Положат, распедалят по полной программе. Вдобавок сзади эта Света. Жалко ведь девчонку! Потом все зло выместят на ней – в этом он не сомневался.

– Точно нет? – с издевкой полюбопытствовал черноволосый и потянул край пледа.

– Точно, – Лугин успел разглядеть получше двоих, куривших у выступа стены, где свисли то ли серые листья, то ли еще какая-то кафравская экстродрянь. Разглядел и сердце, бившееся предательски часто, замерло. Стало, как поймавший клина движок. Ближний, мявшийся у стены вполоборота… Да мать его! Тот мордатый в джинсовке, что грабил Денискин джип! Точно он! Точно!

В первую секунду Сергей хотел отмахнуть в сторону Гудвеса и кинуться к «джинсовому мужичку». Плевать что потом будет, но перо под ребра засунуть ему успеет, еще будет пара секунд напомнить за что. За Дениса! А там – трава не расти и мох в биотронах засохни!..

Ярость!.. «Стоп, мичман, стоп, – уговаривал он сам себя. – На этом дурном пламени ты обжигался много раз. Давно ли старпому в рожу зарядил? Давно ли в кабаке с ментами? А главное, Климыч! Помни, из-за какого пустяка сгорел парень – твой лучший друг!».

Свободной рукой Лугин медленно отодвинул чехол с ножом максимально назад, до петельки и сам откинул плед:

– Нет у меня ничего, – сказал он вполне убедительно.

Мерзавчик в вязаной шапочке все-таки провел лапой по карманам его брюк. Хмыкнул, обнаружив пустоту.

– Да оставьте же нас в покое! – не вовремя взбунтовалась Светка. – Что вам воду отдать? Нате! – она протянула бутылку утконосому Гудвесу.

– В общем, так, – решил тот, не обращая на ее жест внимания и глядя в упор на Лугина. – Завтра в одиннадцать дня по-Москве ждем тебя у Серебряного столба. Разговор намечается серьезный. О жизни и всяком прочем. Забудешь прийти – получится для тебя нехорошо. Давай, парень, кушай свои мухоморы, – он прихлопнул Лугина по плечу, видно без умысла угодив в обожженное место.

Сергей стиснул зубы, чтобы не выпустить рычание. В глазах точно в калейдоскопе пошло пятнами, замерцало от боли. Четверо во главе с Гудвесом пошли по галерее дальше, а мичман еще с минуту стоял, прижавшись спиной к стене и боясь выдохнуть: потому что громогласно бы выматерился. Хитрова не сразу поняла, отчего он застыл, опустив голову, а когда догадалось по его гримасе, тихонько откинула плед с раны.

– Пустоголовые подонки! – зашептала она, оглядываясь на удалявшихся по проходу. – Очень больно? Я совсем забыла: в аптечке у нас кеторол есть, еще какие-то анальгетики. Надо было принять тебе таблетку.

– Как бы обойдемся, – отозвался Лугин, вытащил из пакета коричневый комочек и сунул его в рот. По языку расползлась солоноватая слизь. Решительно невкусно. Может быть, как дерьмо.

– Ты чего? – глаза Хитровой разрослись до размеров бутылочных пробок, она даже не сразу поняла, что перескочила с новым знакомым на «ты».

– Есть такой флотский способ, – медленно пожевывая, произнес Сергей. – Одну хреновость придушить другой. Тогда в голове они делятся пополам. Проверенно – помогает. Хочешь? – он сдавил между пальцев кусочек кафравской фрукты-овоща, и покосился на двоих, куривших под серыми листьями, длинными полосами свисавшими с пещерных наплывав.

– Придушить хреновость? – Светка как-то тускло усмехнулась и взяла комочек из его рук; чувствуя, что все накопившееся после общения с Гудвесом, сейчас выйдет горлом: – Офигеть, что твориться! Администрация, блин! Они – администрация! Козлы круторогие! У меня в Москве такая же «администрация» чуть машину не отобрала, – затараторила она, скидывая бейсболку и показывая Лугину шишку, вполне проступавшую между ее каштаново-рыжих волос.

Лугин оценил шишак – смачный на полголовы с коркой запекшейся крови – и, взяв Свету за рукав куртки, поторопил:

– Пойдем скорее.

Своим щебетанием она привлекала неимоверно много внимания. Джинсовый уже пялился во все глаза на них, а Сергей утвердился: пока эту мразь не трогать. Умнее приловить его позже где-нибудь без свидетелей, и узнать, кто конкретно стрелял в Климыча. Потом подонки за все ответят – за Лугиным не заржавеет. А сейчас не следовало гнать волну и светить собственную физиономию: джинсовый мог узнать ее, так же легко, как узнал его Лугин. Вдобавок имелась другая заморочка: оба курильщика входили в банду Гудвеса – это точно, иначе не стояли бы здесь с нагловатым спокойствием.

– Почему туда? – Хитрова не понимала, зачем Лугин уводит ее в другую сторону от близкого выхода из биотронов.

– Позже объясню. Кто тебя так по голове? – быстро переключился он на волновавшую девушку проблему.

– Знала бы! Прямо возле подъезда машину оставила на пять минут. Думала, Красину – Иру, подругу свою, побыстрому заберу и поедем. Выходим, там уже роются. Я на них, а меня битой по голове. А Ирка молодец – у нее баллончик был с какой-то ОМОНовской примочкой. Это и помогло, – быстро пересказала московские приключения Хитрова. – Как с астероидом паника началась, людей словно подменили. Никогда не думала, что в стране столько бандюганов, дебилов и отморозков. А оказалось, каждый второй. Они будто из-под земли повылазили, как поганки после дождя. Оказывается, нужен только повод, только маленький сигнал: алло, граждане, миру конец; нет больше гос власти и законов! И сразу с лиц слетели маски! Так не только в Москве. Говорят, по всей Земле такой же беспредел. А здесь, я думаю, будет не лучше. Уже понятно, к чему все идет. Администрация, блин! Куда мы уходим, Сереж? – она резко остановилась у ниши, заросшей крошечными пятиугольными листочками.

– Как же вы так отважились в путь без сильных половинок? – он тоже остановился, поправил плед, плотнее замотав край вокруг шеи.

– Мы с Иркой сами себе сильные половинки. Кто нам еще нужен, если всегда вместе с детских лет? – она коротко взглянула в его хмурое, покрытое двухдневной щетиной лицо.

– Может быть, и никто, если так, – мичман умолк, будто прислушиваясь к шелесту воды в соседнем гроте. – У меня тоже была вторая половинка. Дружили почти с пеленок. Была, и нет теперь. Похоронил после вчерашнего дождя.

Не особо вдаваясь в подробности, Сергей рассказал ей о трагическом вечере, которым убили Климентьева. О «джинсовом мужичке» тоже не забыл упомянуть.

3

О Серебряном столбе Лугин решил попытать Чудова. Профессор оказался на корабле раньше других и вполне мог слышать, что там за столб, и что означает «пятый сектор».

– Серебряный? – Владимир Ефимович неторопливо развернул ириску и, прежде чем отправить ее в рот, сказал: – Не знаю такого. С чего это вдруг серебряный? Хотя туда дальше по широкому проходу есть что-то вроде колонны. Припоминаю. Высокой такой, в самый свод. Не серебряной, конечно, но можно подумать, будто с вкраплениями белого металла. Наверное, речь о ней. Мы оттуда в первый же день бежали, аж пятки сверкали.

– Там очень опасно, – добавила его дочь, поджав ноги на спальнике и опустив пониже длинную кофту. – Люди собрались слишком нехорошие. Одна компания прибыла, и сразу началось дракой за большую удобную площадку. А потом там кого-то убили. Сначала столько криков с нецензурной бранью, а потом настоящий кошмар. Ножи в ход пустили, даже стреляли. Мы с папой к счастью в тот момент уже уходили, и, слава богу, что ушли далеко. Правда, потом парни оттуда появлялись здесь. Ходили по нашему проходу и забирали у кого что есть. Нам пришлось отдать рыбные консервы и бутылку сухого вина.

– И вы просто так отдали?! – возмутился майор Гармаш. – Также не делается, эх, милая барышня! Нужно было звать на помощь соседей, объединяться! Грабежу надо давать решительный отпор!

– Извините, Юрий, но соседей обчистили тоже, – вступился за дочку профессор. – Здесь не с кем объединятся. И что могу я в свои шестьдесят три с недавно перенесенным инфарктом? А во-вторых, я очень испугался за Леночку. Я все был готов отдать, когда они вломились сюда: у одного пистолет за поясом для наглядности, у другого такое лицо, что и никаких пистолетов не надо, – сообщил Чудов, разжевывая затвердевшую от холода конфету. – Я… стыдно сейчас вспоминать, еще и в мыслях благодарен им был, что так не много взяли и Лену не обидели грубым словом. В общем, на нашу беду здесь везде неспокойно. Поэтому мы очень обрадовались, когда появились вы со своими бойцами и Сергей.

– А когда стрелять начали, там, возле колонны с серебрением кафравцы не вмешивались? – Лугин выложил на квадрат клеенки кое-что из добытого в биотронах и достал нож, который поначалу не хотел светить перед Гармашем.

– Нет, конечно. За все время, что мы здесь, кафравцев никто не видел. Разве что сначала одного – двух у входа в звездолет, – Владимир Ефимович подсел ближе к мичману, поглядывая за его приготовлениями: – Кушать будете?

– Отведаю. Не всю же жизнь на сосисках с пельменями, – упоминание сосисок и пельменей вышло коварным: Сергей почувствовал голодный спазм и рот наполнился слюной. Больше суток без пищи все-таки неприятная штука.

– Сереж, не надо этих крайностей, – Хитрова изогнула пальчик к инопланетным дарам. – Я же сказала: мы поделимся. Когда совсем ничего не останется, тогда и начнем вместе давиться их гадостью.

– Шпроты с галетами хотите? – Красина выглянула из-за плеча подруги, вжикнув молнией нейлоновой сумки. За последние часы ее отношение к Лугину заметно изменилось. Он больше не казался ей похожим на недоброго серого хищника или бандюка, страдающего от похмелья. Может быть потому, что пока моряк прогуливался по соседним проходам, неизвестно кого высматривая, Хитрова успела нашептать немного о прогулке в биотроны и о тяжелых злоключениях Лугина: том, как он потерял в ночной перестрелке друга и все свои вещи.

– Спасибо, Ириш. Раз водку вы не наливаете, какой смысл в земной закусе? – пошутил мичман и, отрезав ломоть шершавого «огурца», снял ногтем кожуру.

– Так вот, о кафравцах, – продолжил профессор. – Позвольте заметить, их не видно нигде. Будто не существует их вовсе. Только изредка из-за стены звучат лаконичные и не совсем ясные наставления: это не трогайте, туда не лезьте. Причем, скорее всего, говорят не хозяева корабля, а какая-то контролирующая машина.

– Искусственный разум звездолета, – выразила мнение Лена Чудова, в свое время помешанная на чтение фантастических романов. – Он может управлять здесь всеми процессами. Вполне допускаю, что хозяева на время перелета погрузились в спячку.

– Такое тоже возможно, – согласился ее отец. – Хотя утверждать этого мы не можем. А то, что кафравцы предоставили нас самим себе, уверенность у меня есть. Им безразлично, как мы ладим между собой. Наши порядки, склоки их не интересуют. Мол, вот вам пригодная для жизни территория с достатком воды и пищи – живите, как умеете до прилета на Фаргерт.

– Эй, а съедобная штука! – заметил мичман, ворочая сочную мякоть языком. – Не врублюсь, на что похоже, но отторжения не вызывает. Напоминает что-то из родной кухни.

– Дайте, – Гармаш опустился рядом, дождался, когда Лугин откромсает ему кусок. – Есть можно, – констатировал он, погоняв между зубов сладковатое месиво. – Как утка с яблоками. Вернее, как яблоки из этой утки. Только воняет непонятно чем. Гнилью какой-то. Да, есть вполне можно. Запомните эту штуку, бойцы! – он поднял обрубок кафравского овоща, демонстрируя солдатам. – Надо такими запастись. Сухпай прибережем. Мож он нам и на планете сгодится.

– Разрешите дернуть на поиски? – Антон, тот что прыщавый с рыжими ресницами, привстал, утомившись долгим бездельем и готовый бежать хоть в биотроны, хоть черту в логово.

– Не разрешаю, – майор погрозил пальцем. – Потом вместе сходим.

– Сереж, а мне кусочек выделите, – после некоторых сомнений попросил Владимир Ефимович, указывая на экзотическое кушанье.

– Раз пошла такая пьянка… – мичман достал из пакета «огурец» покрупнее, небрежно выпустил его из чешуйчатой кожуры и разделил на девять частей. – Девушки, рискнете утку с яблоками? Эй, бойцы, не стесняйтесь – налетайте!

Света без особой охоты присела на корточки возле Лугина. Есть не хотелось, но брало верх обычное любопытство. Да и не привыкла Хитрова показывать перед всеми мелочную боязливость. Ради того, чтобы не слыть трусихой, она еще девчонкой носила в сумочке ужа. А Ирина, едва скрывая отвращение к виду розоватой мякоти, мотнула головой.

В ту же минуту Красиной показалось, что пошатнулась стена. Какая-то сила прошла из стороны в сторону и Лена Чудова, не удержавшись на ногах, отлетала к солдатам, а Хитрову мичман успел поймать за руку. Тут же чертовы качели остановились, и на всех навалилась тяжесть. Ирина от неожиданности открыла рот, но не смогла произнести и слова, чувствуя, как ее вдавливает в пол. Руки, наверное, весили килограмм по двадцать. В глазах потемнело, будто упали шторы.

– Боже мой! – раздался испуганный возглас профессорской дочки, в нелепой позе оказавшейся между бойцов Гармаша.

Со всех уголков пещеры доносился то ропот, то выкрики, грохот обрушившихся чемоданных баррикад. В соседнем проходе раздался крик маленького ребенка.

Тут же отпустило. Стало легко-легко как в падающем в воздушную яму самолете, и опять волна тяжести. Волна за волной, точно в разыгравшийся не на шутку шторм. Затем цвет настенных пятен-светильников из синего и фиолетового стал багрово-красным, и накатилось такая жуть, словно по телу пошел электрический ток, гудя разрушительным напряжением в каждом нерве. На глаза свалилась слепота, и воздух вынесло из груди.

Закончилось все через пару минут. Резко, будто и не было ничего. Снова настенные пятна-мозаики синих, фиолетовых, голубых тонов, на месте стены пещеры и свод, сумки и чемоданы. Снова в легкие свободно врывается воздух. В первые секунды тишина вязкой жидкостью разлилась по проходам. Переселенцы начали потихоньку приходить в себя.

– Офигеть! – первой выдавила Хитрова, плюхнувшись на спальник рядом с подругой. – Как тебя, Ирусь, взбодрило? У меня чуть желудок не вынесло наружу.

Со всех сторон слышался детский плач, кряхтение и выкрики взрослых

– Вот это да камуфлет какой! Я не пугливый ребята, но сильно задело! Что же это за события?! – Юра Гармаш стал рядом с Чудовым, широко расставив ноги и оглядывая притихших бойцов, Лену, потом Лугина.

– Простите, мальчики, – извинилась профессорская дочь за свою неловкость.

– Это вы нас, Елена Владимировна. Что неловко приняли, – почти на ухо сказал ей солдатик, сидевший ближе. – Меня, кстати, Игорем звать.

Лена кивнула и встала, поправляя кофту, другой рукой разметавшиеся волосы.

– Думаю, мы стали свидетелями обычного гиперсветового перехода. Такое мое предположение, – она фыркнула, сдувая с губ прилипшую прядь волос. – Звездолет достиг предельной скорости и нырнул в подпространство, отсюда неприятное явление с изменением вектора искусственной гравитации и силы ее воздействия. Если не ошибаюсь, то лететь нам не годы, а срок гораздо меньший. Кафравцы наверняка умеют передвигаться в изнанке пространства. Вы представляете, как это здорово?!

– Барышня… – майор протянул ей руку, помогая переступить через разбросанные по полу сумки. – Мы представляем.

– Что «барышня»? – Чудова, как бы неохотно приняв помощь, перескочила через отцовский чемодан, полный битком контейнерами с семенами земных растений.

– Вы меня восхищаете! – искренне выпалил Гармаш, удерживая ее пухленькую ладошку. Майору и раньше кружили голову блондинки, тем более блондинки умные. И уж тем более с таким аппетитным, вздернутым носиком, большими карими глазами, под тенью ресниц которых притаился теплый свет. Он подумал, что ей, как и ему немногим более тридцати. И почему он не встретил ее раньше, на Земле?

– Вы на самом деле так глубоко смыслите в космических перипетиях? – понизив голос, проговорил Гармаш, не отпуская взглядом родинку на белой шее.

– Книги надо читать, товарищ военный, – Елена Владимировна вырвала ручку и снисходительно улыбнулась.

– В фантастических романах это называется гиперпереход, – решила высказаться Красина, с любопытством наблюдавшая за нескладными прилипаниями майора.

– Ну и ладно – пусть книжная фантастика. Лукьяненко рулит, блин, – подхватила Светлана. – У нас бутылочка есть. Отметим что ли по русскому обычаю?

– А у меня во флажке спирт! – спохватился Гармаш. От неожиданного наплыва чувств он совсем забыл, что пол-литра девяносто шести градусной ядренки поклялся приберечь на самый крайний случай.

– Молодой человек, спирт, пожалуйста, не тратьте попусту. Он на всякое может потребоваться, – назидательно проговорил профессор Чудов, освобождая место для дочки рядом с собой. – Гиперпереход или еще какое знаменательное событие – мы об этом, молодые люди, рассуждать не имеем права, из-за полного отсутствия данных.

– А версии строить, папа, полезно, – выразила несогласие Елена. – В их всестороннем рассмотрении и обнаруживается истина. Кстати, идея с бутылочкой мне нравится. У нас же тоже осталось сухое вино, правда, пап? Давайте устроим маленький торжественный ужин? Заодно и познакомимся лучше друг с другом.

– У меня такое предложение, – Лугин скинул с плеча плед, съехавший на рану. – Нормально было бы сначала обустроить с большим удобством наше жилище. Места здесь для палатки хватает с запасом, – он нехотя встал, обведя рукой участок ближе к солдатам. – Верно? Чего бы ее не расположить. В палатке и спать теплее. В ней правильнее будет разместиться девушкам. Если найдется веревка, можно натянуть тут. Прикрепим этот полиэтилен и отгородимся от прохода. Я смотрел – многие так делают. Получаются не апартаменты-люкс, но поприятнее, чем мы имеем.

– Разумные речи, мичман, – одобрил Гармаш, поругивая себя, что не опередил морячка с такой полезной организации быта. – Палатки, вижу, аж две.

– Берите нашу, – Хитрова ножкой толкнула оранжево-синий тюк. – Четырехместная немецкая. Веревка тоже есть. И чем завесить вместо клеенки.

– И еще вопрос, – Сергей принялся распаковывать палатку. – Никто не держит острых ножниц?

– Для каких именно целей ножницы? У вас же, мичман, отличный нож, – Гармаш начал оттаскивать профессорские сумки в угол.

Для каких целей, Лугину не особо хотелось объявлять при всех. Он всего лишь собирался подстричься: убрать наголо свой топырившиеся чуб и по возможности на затылке и за ушами, что схватят ножницы. С голой головой, да чуть обзаведясь щетиной, плюс багровый с желтыми пятнами ожог на щеке – таким тот «джинсовый мужичек» его вряд ли признает. А Сергей твердо вознамерился завтра к одиннадцати сходить навстречу с шайкой Гудвеса. Рвался он туда не столько под впечатлением от угрозы утконосого, сколько чтобы самому разузнать, уяснить, что там почем. При его задумках риск встречи с джинсовым был велик. Вернее риск, что в мозгах участника убийства Дениса, шевельнется что-нибудь с проклятой ночи, и тот, вперив в него, Лугина, палец, заорет: вот он тот самый! Своя шкура, как не крути, тоже имеет ценность.

– Подстричься хочу, – Сергей не сумел выдумать никакой правдоподобной фальши. – Ну, в честь гипиерперехода, что ли.

Палатку поставили впритык к простенку с ярким голубым пятном. А там, где прежде солдаты гоняли в подкидного, разложили спальники и теплую одежду из сумок Владимира Ефимовича. В другом углу вышло что-то вроде обеденного стола: клетчатая скатерка, миски, кружки, ложечки – неказисто, но вполне сносно. С веревкой же получилось прямо здорово. В простенки воткнули четыре дюралевых колышка со свернутой палатки Чудова, и нейлоновый трос надежно примотали к ним. Ширма соорудили из двух цветастых простыней и куска полиэтилена.

– Зачем тебе стричься? – зашептала Светка, поймав Лугина в сторонке, когда остальные уже собрались за столом, вскрывая консервы, кромсая черствый хлеб.

– Голова потеет, – попытался отшутиться он.

– Знаешь, я не дурочка, чтобы вовсе ничего не понять. Не надо завтра ходить к Серебряному столбу, – прошипела она, упираясь острым ногтем ему в грудь. – Я тебя не пущу.

– Каким же образом, товарищ Лисичкина? – мичман поднял выше край простыни, стелившийся по полу, и для пущей надежности обмотал его вокруг троса еще разок. – Может, вы меня свяжете во сне как Гулливера?

– А пойдешь, я сразу за тобой, товарищ Серый Волк, – упрямо процедила Хитрова, не принимая его подковырок.

– Слышь, Светик, – Сергей наклонил голову к ней, коснувшись лбом ее рыжеватой челки, и сказал, став абсолютно серьезным: – Если ты такая прошаренная, то почему не думаешь чуточку дальше? Стоит мне туда не пойти, и они припрутся сюда сами. Этого хочешь? Так вот, врубись: лучше я к ним. Так для всех лучше. Просто посмотрю, что там почем. Понаблюдаю, послушаю товарищей администраторов, и вернусь назад.

– Не говори глупости. Просто! – она с раздражением фыркнула. – Ты сам сплошная простота. Они посадят тебя на крючок – фиг потом соскочишь. Или обернется еще чем-нибудь похуже. Незачем искать в мягкое место приключений. Они не знают, где мы поселились – вот и ладно. Они, скорее всего, вообще о тебе забыли. Или ты думаешь, это такое предложение VIP, что они столы накрывают и считают секунды до твоего святого явления?

– Чего вы здесь шепчитесь, – перебила их разговор подошедшая Красина. – Тайны Мадридского двора, да?

Ирина достала пачку сигарет. Ну и сучка эта Хитрова… Как она быстро сдается мужикам, причем без особого разбора. Всего ничего знакомы, а она чуть ли не облизываться с ним лезет.