Текст книги "Голубая Саламандра"

Автор книги: Александр Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава пятая
Белое пламя Асты

Тьму сменил день. В один миг, будто взмах чудотворного крыла, возникло небо и зеленое, залитое солнцем взморье. Наградой за великие муки воздух врывался в легкие, насыщая их, как влага иссушенное зноем существо. Грачев очнулся. Впрочем, он, готовый умереть, сознание не терял. По-прежнему сжимая в ладони парализатор, он твердо стоял на ногах. Все объяснения случившемуся отходили на второй план. Он заставил себя не изумляться, а попросту холодно отслеживать перемены. Ведь то невероятное, к чему он готовился, чего тихо боялся, произошло. Гулид сыграл с ним свою нечеловеческую шутку, и теперь оставалось плыть по течению, стать самому водой и в нужный момент найти силы сделать шаг против.

Раньше, чем траву, раньше, чем высокие деревья и солнце, слепящее с вершины утеса, он увидел даму, стоявшую совсем рядом. Но прошла не одна минута, пока он повернулся к ней и как бы невзначай сказал:

– Грачев. Андрей. МСОСБ.

Она безразлично кивнула, отошла и опустилась наземь среди голубых цветов.

Чувствуя себя неуютно, Грачев сунул в карман парализатор и решился на возможно глупый вопрос:

– Вы видели Рона Гулида?

– Давно. Еще в Академии. Вы знакомы с ним?

– Моя работа обязывала узнать его до каждого винтика. Да, мисс. Эта роскошь – истина – становится мне не по зубам. А кто, собственно, вы? И о какой Академии речь?

Она молчала, взволнованно сминая пальцами ярко-синий ирис. Грачев разглядывал ее глазами художника, сотворившего мазок по полотну, неожиданный для самого себя и великолепный.

– Кто вы, мисс? – повторил он, подойдя на шаг.

– Собиратель фактов.

Получив неопределенный ответ, Андрей усмехнулся. Облик неожиданной собеседницы был совсем не под стать взятой ей роли. Подобного рода одежда – тонкий открытый хитон – была в моде на ночных разгульных улицах Рима, Петербурга, Лас-Вегаса. Но нет, он сразу отстранился от этой мысли: взгляд незнакомки, ее лицо чистое, будто незнакомое со многими, отнюдь не телесными болезнями людей, были исполнены неподдельного достоинства. А диадема, странная, как отголосок легенд, стягивала темные вьющиеся волосы, и, казалось, теперь в этом мире возможно присутствие феи.

– Вы слишком обольстительны, чтобы копаться в фактах, – заключил он.

– Гулид… когда он появлялся последний раз?

– Минут двадцать назад, – Грачев взглянул на часы, щурясь от яркого солнца, иронично подчеркнул:

– Двадцать две минуты, если сейчас полночь.

– Грачев Андрей, идемте. – Эвис решительно встала. – Мне предстоит кое-что выяснить.

– И, разумеется, кое-что объяснить.

Они поднялись по ложбине.

Когда за зарослями тиса открылся вид на побережье с небольшим рыбачьим поселком и пестом маяка вдали, для Эвис стало все ясно: "БЕЛАКСИКА" не подвела ни в одной из координат. Однако не было ни Берлза, ни контейнера со снаряжением, средствами связи и экранообеспечения; она осталась одинока, нага и беззащитна в чужом мире. Перед ней была неведомая земля Атта, а за спиной почти 16 тысячелетий относительного времени. Еще рядом был человек. Человек из XXI века, появление которого она уже могла объяснить: он просто шагнул в зону за Гулидом, расстроив равновесие системы, даже не догадываясь, какие беды несет.

Остановившись на краю обрыва, Эвис думала, что пускатель возвращения у нее лишь один. Один на двоих. А значит одному – то есть ей – здесь придется остаться навсегда. Ибо никто не вырвет ее из мира, который, увы, несопределен, подобных которому; одинаковых и совсем непохожих, нет числа, как нет числа песчинкам на берегу неспокойного океана Времени. Даже "БЕЛАКСИКА", активированная до сумасшествия многоразрядной программой, в поисках ее бессильна: число ответов не сможет передать даже гибкий язык Эспр Хика.

Словно желая сильнее ощутить боль, Эвис живо представила, как ее "вернуться невозможно" воспримет Нил; какую муку за тот роковой промах испытает Осни Таки! И Альфа, стремясь со звезд через год, узнает, что она для него давным-давно мертва. Она просила его забыть ее до встречи, но сейчас сама вспомнила прощальное прикосновение, от которого еще горела ладонь, и его мальчишеские, полные синей надежды глаза.

О себе она почти не думала: если потребуется, у нее хватит сил выбрать перед унижением и рабством смерть.

– Андрей Грачев. МСОСБ. Нет, вы не виноваты, – прошептала она, прислонившись щекой к шершавому стволу сосны.

– Причем здесь вы, если безумцы вторглись в ваше время?! Я заплачу за все…

В ее глазах заблестели слезы. Скрывая свою слабость от незнакомца, Эвис повернулась к печальной скале, похожей на страдающего у границы вод юношу. Где-то там, над соленым источником, скрывался маленький храмик. Она вспомнила слова из легенды о жестокой дочери Океана и обращенном в камень Анхи.

Грачев не расслышал ее тихих слов, он ждал пояснений и тоже смотрел на причудливую человекоподобную скалу и на поселок внизу, странный, архаичный, каких не могло быть на земле. Неровные глинобитные домики, крытые тростником, за сохнущими на распорках сетями, опрокинутые лодки и ялик у покосившегося причала. Но нигде не было гидраэра или утлого моторного катера, способного хоть как-то соотнести эту глушь с остальным миром. Не было видно даже фонарных столбов – вообще ничего, убеждающего, что здесь знаком обычный мир обычных людей.

На возвышении, куда вели выложенные сланцем ступени, стояла внушительная каменная фигура, и полтора десятка селян толпились возле огня, дымящего из чаши. Ветер слабо доносил их голоса. Все это представлялось сценой диковатого спектакля.

Для Грачева, знавшего столицы и последние захолустья пяти континентов, это зрелище казалось невозможным.

– Какого черта там происходит?! – не скрывая раздражения, спросил он. – Это декорации зеленых человечков? Стараниями Гулида, какая-нибудь Альфа Дохлых Рыб?

При слове "Альфа" Эвис повернулась и недоуменно посмотрела на Грачева.

– Я спрашиваю, это Земля?

– Да. Одна из бесконечного типологического ряда…

– Знаю, мисс, вы кое-что смыслите в настоящих событиях, так просветите меня. Прошу. Я тоже страдаю любовью к фактам.

Эвис достала горошину хронопускателя. Отправить незнакомца назад прямо сейчас, и возложить затруднительные объяснения на специалистов центра было бы лучшим выходом. Хронавт еще не пришла в себя после расшатывающего психику эффекта перехода, да и осознание того, что она заживо погребена в веках, без надежды, без всякого смысла, и, главное, без малейшей возможности исполнить свою миссию, лежали таким тяжким грузом. Ей хотелось скорее остаться одной. Совсем одной. Упасть в густую траву и лить бесконечные слезы. Но тут она подумала, что ее спутник может не выполнить даже простых правил возвращения или вообще отказаться от собственного спасения, если он склонен к авантюризму и достаточно безрассуден. Она не имела права рисковать его жизнью, а вернуть его невредимым был ее долг, последний и святой перед теми, кто потерян навсегда.

– Вы будете отвечать? Я представляю МСОСБ. – Недовольный затянувшимся молчанием Андрей обнажил служебный жетон.

– МСОСБ? – Эвис слабо улыбнулась. – Да, я знаю. Здесь это не имеет смысла.

– А что здесь имеет смысл?

– Я поясню, что смогу. Отойдемте отсюда.

– Вы встревожены? Опасаетесь тех людей? – Грачев мотнул головой в сторону поселка. На дороге, огибавшей прибрежные скалы, показалось несколько всадников в блестящих медью доспехах. Следом въехала звенящая на камнях квадрига. Грачев бесстрастно взирал на происходящее, казалось, его не могла бы удивить вдруг явившаяся армия Ганнибала. – Говорите всю истину, мисс. Я достаточно понятливый человек, и самое лучшее, что вы можете сделать, – это полностью довериться мне.

Они двинулись по ложбине, тянувшейся куда-то на запад, где меж утесов жарко пылало солнце.

Рассказывая о Роне Гулиде, хронавт с трудом подбирала слова, и частые каверзные вопросы Грачева стали для нее сущим испытанием. Его упрямая настойчивость в деталях, полный подозрения взгляд истощили даже ее завидное терпение. Под конец она сказала:

– Это все, Андрей Грачев. Вы можете мне не верить и ставить под сомнения не только намерения Гулида, но само мое присутствие здесь. Мы находимся в 14 тысячелетии до новой эры – этот факт мне не придется доказывать. А про Гулида и все, связанное с ним, лучше забыть. Он так же далеко, как другая вселенная. Если вы будете благоразумны, вы непременно увидитесь с ним и выясните интересующее. О, боги! Но имеет ли смысл говорить об этом сейчас?! Умоляю, не пытайте меня больше! Я виновата перед вами, но поймите: я уже наказана на всю жизнь вперед!

– Успокойтесь, Эвис Русс. Я совсем не ставлю цели обвинить вас. Но, как любой нормальный человек, хочу распутать клубок противоречий. Здесь я просто обязан сомневаться, чтобы не быть одураченным.

– Да вы издеваетесь! Из того, что я сказала…

– Из того, что вы сказали, мне ясно почти все. Я боюсь быть одураченным самим случаем. Наконец, все это для общей пользы. Если какие-то моменты мне не дано пощупать, я желаю привести их в согласие со здравым смыслом. Да! Со здравым смыслом, хотя бы исходя из ваших же слов. Итак, мы находимся за 140 веков до Рождения Христова. Так? Разумеется, я не специалист в культуре палеолита, но со школы знаю: названное время – эра пещерного медведя, мамонтов и совершенно диких людей, не способных связать двух слов. Неандертальцев рычащих от голода в обледенелых пещерах. Вопреки всему эти палеоантропы как будто успели неплохо освоить парус и познакомиться с достоинствами колеса.

– Это единственное, что смущает вас теперь?

– А как вы думаете, сколько должно возникнуть вопросов у человека, оступившегося на полтораста веков? Объясните, хотя бы, откуда в это время обработанный металл?

– Вы плохо представляете генезис нашей культуры. Древние египтяне в тайне держали записи о погибшем континенте, впоследствии названном Атлантидой. В той легенде, значительно измененной слугами Тота и по-своему толкованной Платоном, как видите, была доля истины. Верное название этой земли Аттина.

– Вот как?! А знаете, мне ваша версия начинает нравиться. Как ни странно, она упруга против критики. Если принять ее, без оглядки на многие углы, возникает даже захватывающая дух эйфория: в добропорядочном Роне Гулиде нет личины пришельца, больше нет проблем для МСОСБ, все это не декорация, и вы сама не есть просто обольстительная подставка. О, не надо этого! Не делайте вид разбуженной боровом львицы. Я сказал – все логично. Возьму смелость обобщить: Гулид в лаборатории Мюррея должен был добыть трижды известную вам информацию и какие-то там пробы, чтобы наша несовершенная техника не мешала вам червоточить Время. Он даже не поленился возникнуть раньше на два десятилетия, навязал прогрессивную идею по циклоиду и торсионным пикам, а потом просто собрал на нашей ниве урожай. Ладно. Для потомков не жалко, и пока забудем об этом. Далее, из соображений экономии вы идете со лжеаналитиком Гулидом по одному хронокоридору: он – домой, а вы транзитом в эту платоновскую легенду. Но кто вы, Эвис Русс? Не обижайтесь. Просто ответьте: как дальновидные мужи эры звездных кораблей и хрономашин отпустили вас? А? Как?! Такую милую леди! Одну, беззащитную и явно неспособную унести отсюда ничего, кроме обиды и унижения от первого встречного мерзавца?! Что в этом пакете? – Грачев взял из ее рук тяжелый сафьяновый мешочек.

– Деньги и биорегенератор, – быстро сказала Эвис.

Он все же осмотрел содержимое: горсть равной величины монет, чеканенных непонятными знаками, и пластину, похожую на плитку шоколада с матовым оконцем и рядом углублений. При прикосновении к оранжевой кнопке устройство запульсировало бледно-зеленым светом.

– Оружие? – настороженно спросил Грачев.

– Нет. Биорегенератор. Это из области медицины.

В голове Грачева почему-то возникла аналогия с магическим щупом Гулида. Монеты он аккуратно ссыпал в мешочек и протянул хронавту.

– Мне необходима эта вещь, – запротестовала Эвис. – Какое вы имеете право?!

– Имею. Если все верно – здесь я единственный, кто наделен особыми правами. Итак, вы одна, без возможности защитить себя. Любой шаг в древнем мире – наверняка, мире насилия, рабства и беззакония – есть шаг босой пятой по углям. На что вы рассчитываете? Не могу поверить: потомки так беспечны!

– Андрей Грачев, вы совершенно не знаете меня. Я готовилась отнюдь не для прогулки в парке панорам Клио. Меня выбрали из многих…

– А я не ставлю под сомнение ваш профессионализм. Спрашиваю только о проблемах более очевидных.

– Со мной был Берлз Райн. Контейнер с… со всем необходимым. – Эвис остановилась. Учиненный допрос был непривычен и слишком неприятен ей. Она села на глыбу камня, упертую в дерево, и с горьким сожалением посмотрела на своего мучителя. – Все теперь в XXIV веке. Там. Очень прошу, оставьте меня в покое. Мне нужно многое обдумать. Я больше не могу отвечать на ваши нелепые вопросы. Вы не понимаете и, как бы я ни объясняла, никогда не поймете, что стоит за теми сухими для вас фактами, которые вы с математической точностью пытаетесь разложить. Вы не знаете ни моей прежней жизни, ни целей, ни надежд, – она сняла диадему, сокрушенно качнула головой, и Грачев увидел в ее глазах слезы.

– Простите меня. Я понимаю, что вам претит эта настойчивость. Но нас только двое, и жизнь, и надежды здесь.

– Теперь послушайте внимательно. Сейчас я подготовлю устройство возвращения. И хватит! Хватит играть в невозмутимого апологета истины! – Шарик хронопускателя матово блеснул в ее пальцах. Она смотрела на Грачева строго, даже повелительно. – Вы должны выполнить, что я скажу, в точности. Эта процедура не причинит никакого вреда. Только внимание…

– Уберите эту штуку, мисс. Поскольку она одна, приберегите ее для себя. А я никуда не тороплюсь.

– Но вы не можете больше оставаться здесь!

– Отчего же?

– Андрей Грачев, вы представляете МСОСБ! Я уже достаточно объяснила, и вы должны понять меня лучше, чем любой другой. Преследуя Рона Гулида, вы исходили из обязательств и долга. Так вот, в не меньшей степени эти нормы знакомы и мне. Каждый должен быть на своем месте. Я обязана вернуть вас, а вы обязаны уйти. Мы не можем ставить во главу личный интерес или какие-то соблазны. Будьте разумны и ответственны!

– Вот именно. Неужели вы, милая леди, оставшись здесь, как я уяснил – навсегда, будете ощущать себя на своем месте?! Это что, черный юмор?! А теперь поговорим о долге. Вам не приходило в голову, что исполнить миссию: передать факты, за которыми вы здесь охотитесь, возможно, только имея их? Как вы собираетесь осуществить это, отдав хронопускатель мне?

– Здесь я уже бессильна. Будут готовить группу еще.

– Не спешите ставить крест ни на себе, ни на этой истории. К счастью, мое понятие жертвы и долга несколько отлично от вашего: я ни при каких обстоятельствах не оставлю вас, Эвис Русс. Нравится вам это или нет. Теперь я буду считать ваше задание своим и, в силу этого, оставляю вам очень узкий выбор: или вы сейчас воспользуетесь пускателем, за что я вас не возбраню, либо решитесь выполнять работу вместе со мной и вздохнете легко. Думайте! Я терпеть не могу тупиковые ситуации, но до сих пор выпутывался из них с честью.

– Что происходит?! Совсем недавно вы не верили ни одному моему слову, устроили этот унизительный допрос, а теперь еще пытаетесь решать мои проблемы за меня?!

– Допрос?! Всего-то я пояснял некоторые смутные вещи, актуальные для меня и, может, безразличные вам. Я поверил вам сразу. Куда было деваться, если вы явились, как Пресвятая Дева?! Сама харизма, светлая и в тихой грусти! Я поверил вам, но оставляю при себе свой последний квант скепсиса.

– Какая милость! Представляю, что с вами пережил Рон! Вы что же, периодически поглощая свой квант, будете снова и снова видеть во мне манекена зеленых человечков?! Какие вам нужны доказательства?! – Эвис порывисто встала. – Умоляю. Вот хронопускатель. От вас потребуется совсем немного: капля доверия и миг покоя. Через четверть часа вы сможете терзать подозрениями Гулида, как вам заблагорассудится. Вы увидите XXIV век: совсем другую реальность с фантастическими возможностями, перспективами. Узнаете, как глубже раскрыть себя, изберете свой путь и станете счастливы. Это будет достойная плата! Прошу вас!

– Какого рода привет передать вашим близким? – Андрей взял ее руки и проницательно посмотрел в глаза. – Нет, Эвис Русс, меня мало это соблазняет. Скажите искренне: вам будет легче, если я исчезну?

– Я не строю никаких иллюзий. Вас не должно быть здесь!

– Но я уже здесь. Ситуация… И поставим жирную точку на этом! Давайте лучше обсудим проблему выживания, все насущное в текущий момент. Который сейчас час? – Засучив рукав, Грачев посмотрел на часы. – Четыре тридцать, а дело к вечеру.

– Шестой шаг Солнца.

– Доступнее, пожалуйста.

– Не знаю. Выставьте 17 часов.

– Как же все относительно! – Он нажал кнопку, отслеживая бегущие цифры. – Итак, чем бы вы занялись, оставшись без своего мучителя?

– Я бы не тратила время и, может, успела до наступления темноты в Аттлу.

Спустившись по расселине, они вышли к дороге, тянувшейся от оловянных рудников. Из-за скудности те шахты теперь не использовались, и дорога была почти забыта, размыта дождями и тронута оползнями. Погрузившись в свои мысли, хронавт молчала большую часть пути. По просьбе Грачева она неохотно рассказала что-то из аттлийских хроник, привела общие сведения о крупнейшем полисе Аттины. Теперь представляла, насколько все это бессмысленно, особенно присутствие человека, самонадеянно взявшего роль ее опекуна. Она упрекала себя за нелепые откровения о единственном хронопускателе и об остальных бедах. Разумеется, неуместно и глупо было драматизировать перед ним итог перехода. Если бы не ее развязавшийся язык, ей бы давно удалось отправить незнакомца назад, тем известить Эспр Хика, что миссия провалена. Теперь же дело принимало непредсказуемо опасный оборот: в центре, ничего не зная о ее судьбе, будут терпеливо ожидать возвращения, и совершенно неясно, когда там начнут готовить новую группу – в такое же время, в такую же Аттину. Теперь Грачев Андрей будет идти за ней следом, и делать из себя разумного героя, пока действительность не отрезвит его или пока внезапный удар судьбы не уничтожит их двоих сразу. В любом случае она была жертвой Цио и больше всего на свете не желала видеть рядом с собой на алтаре своего нежданного "благодетеля". Впервые в жизни, так сильно, продолжительно липко ее одолевало мрачное чувство, будто пристальный взгляд того ветхого бога с сердцем из глаз довлел над ней с минуты, когда сомкнулись стены зала "Н". Эвис не помнила себя такой: в одночасье ее энтузиазм, неутомимое горение стали пеплом. Она уже не надеялась, что нить, ведущую к диадеме, удастся найти в огромной Аттле. Еще призрачнее была надежда на контакт с соарянами. Ведь вместо могучего арсенала: приборов, способных обнаружить звездолет, восстановить с ним связь, легкой стремительной платформы антиграва и десятка незаменимых устройств, вычисляющих, прогнозирующих, наконец, оберегающих жизнь, она могла рассчитывать лишь на саму себя. Она была травинкой в вихрящемся потоке Времени, но убеждала себя, что отчаяние – только малая слабость, а злой ветер скоро вернет ей дерзкую волю.

Когда они одолели затяжной подъем и вышли к Иорской дороге, исполнился седьмой шаг Солнца.

Внизу виднелись приаттлийские поселения, рощи и поля по отлогим склонам. Слева можно было различить внешнюю гавань, белевшую причалами у границы золотистых вод.

В этот час дорога была пуста: какой-то обоз лениво полз впереди, да дважды их обгоняли спешащие в город до сумерек всадники.

– Нам нет нужды торопиться, – сказал Грачев. – Разумнее подумать о ночлеге, а утром я раздобуду одежду у пастухов: ведь я не могу появиться таким вот ряженым клоуном.

– Разве проблема только в одежде? – Эвис остановилась и оценивающе посмотрела на него. – Светлые волосы, серые, как ледяные моря, глаза… Я тоже не похожа на рожденную в Средней Аттине. Не знаю, насколько это плохо. Впрочем, Аттла – пестрый город.

– И нет смысла туда торопиться. Ночь лучше провести в стороне от жилья и дороги. Обещаю, мисс, без всяких дурных мыслей с моей стороны. Со мной вы можете чувствовать себя в безопасности.

– Разумеется: вы представляете МСОСБ. Наверное, это очень надежно. Зачем нам отклоняться от дороги? Там, ниже – Эвис указала на рощицу возле серых развалин, – мы разведем костер и будем ждать рассвета. Вы можете поспать, если последний квант вашего скепсиса не родит волну подозрений ко мне.

Выложенный порфировыми плитами квадрат в прошлом служил основанием святилищу. Рядом еще стояли колонны, похожие на стволы пальм с распустившимися верхушками, но перекрытие обрушилось, глыбы камня заросли травой, другие откатились к излучине ручья. Эвис так и не сумела прочитать надписи на постаменте: уже смеркалось, рельеф старого письма был кем-то выщерблен. Возможно, здесь было место Покровительницы дорог или какого-то малого божества источника, бившего из-под земли.

Хронавт не стала гадать и поспешила разложить костер; Грачев с самого начала устроился внизу в апатичном бездействии.

– Обойдемся без огня, мисс, – сказал он, когда она появилась с охапкой хвороста. – Оставьте эти ветки, они сгорят за пять минут, не отгонят даже гнус, но привлекут внимание каких-нибудь негодяев. Поверьте, я знаю, когда от огня польза, а когда ждать неприятности.

– Да вы трус!

– Ничуть. Я просто разумен и пока не знаю, где мы и на что похожа ночь под чужим небом. Сядьте, Эвис. Давайте расследование по факту внеземной диадемы начнем с взаимного согласия.

– Не означает ли это, что я должна соглашаться даже когда вы говорите абсурд? – Эвис сняла сандалии и вошла в ручей. Недолго побродив по гладким камням, она присела на парапет, ограждавший источник.

На небе появлялись звезды, все те же, земные через тысячи лет. Хронавт знала аттлийское небо наизусть и без труда вспоминала названия созвездий, пришедшие на ум людям в древности. Холодная чистая вода омывала ноги, усталость проходила, вместе с тем исчезало беспокоившее присутствие Цио. Поглядывая на Грачева, она подумала, что все же была несправедлива к нему. Его атака вопросами выглядела теперь не таким великим злом, и, конечно, была обоснованна. Любого другого, ввергнутого без соответствующей подготовки в такой оборот событий, верно бы, постиг крайний психоз. Нет, она могла только удивляться его способности сохранять самообладание, да еще настойчивым попыткам все осмыслить и оценить. Несомненно, он был сильный, уравновешенный человек с небольшим комплексом причуд.

Еще было трудно вообразить ожидавшее их впереди, но она всерьез задумалась, что содействие Грачева полезно, скорее, необходимо.

– Андрей, идите сюда, – позвала она. – Я почти ничего не успела рассказать о соарянах.

– Извините, мисс, я смертельно устал. Нынешний день для меня начался 27 часов назад. Прямо скажу, сумасшедший день. И начался он с вездесущих пришельцев. Сей факт может подтвердить сам Рон Гулид. Тогда, на борту сверкающей тарелочки, мне еще мерещились его друзья… Хватит на сегодня об этом. Как я понял, у нас нет дефицита времени; любуйтесь реликтовыми созвездиями. А мне, может, удастся провалиться в сон.

– Тогда, приятных сновидений. И не думайте обо мне плохо.

Сомкнув глаза, Грачев долго лежал, зарывшись в густой траве. Сон не приходил. Его разум, словно насыщенная углями печь, сохранял жар размышлений. Сначала он думал о переполохе в МСОСБ. Представлял взбешенного Филипса, перевернутый с ног на голову центр и всю шумиху вокруг оставленных "под ключ" записей. Он никак не мог убедить себя, что все это настолько далеко, настолько некасаемо его, что полезнее рассуждать о склоках при дворе фараона Хуфу. Потом он снова вспомнил о единственном хронопускателе – крохотной штучке, державшей, оказывается, судьбу одного из них, и, не сдержавшись, спросил:

– Скажите-ка, Эвис, а действительно все безнадежно? Никаким способом ваши коллеги не смогут нас достать?

Хронавт повторила прошлое пояснение, слушая ее, Андрей неожиданно уже сам пустился в отвлеченную философию о том, как нелепо устроен мир с его сопределенностью, путаной причинно-следственной цепью, существующей опять в той же сопределенности, почему-то скрученными векторами и непреодолимыми прерывистостями. Еще день назад целостный однозначный мир вдруг предстал дьявольским способом расколотым, разбросанным осколками – если можно так сказать, для простоты, – осколками функциональной голограммы, распылившейся на бесконечное число частиц. Каждая частица по-прежнему Вселенная, возможно, эволюционирующая по своим законам. Вселенная, путь в которую вероятен единожды, как единожды вероятна возможность вытянуть в лотерее билет, число коих бесконечно; билет можно взять и положить назад, но, уже не мечтая отыскать его в ворохе остальных. Впрочем, – вспомнил он, – его можно пометить; только непростая техника маркировки не была предусмотрена в багаже столкнувшихся с ним хронавтов.

Теперь-то Грачев понимал, какую незавидную роль довелось ему сыграть, преследуя в ночи Гулида. Конечно, его вел долг, и вряд ли бы он остановился – пусть Гулид тысячу раз пытался бы разжевать ему истину. Это была судьба, которая властнее и старше всех богов, старше самого Мира, лопнувшего мириадами зеркальных частиц.

Наверное, эта мысль удовлетворила его, и он тихо погрузился в сон.

Грачева разбудили далекие звуки: скрип колес или неровное пение. Часы показывали 4.45. Над западным отрогом бледно светила луна.

Он поднялся по ступеням к развалинам и пристально вглядывался в растворявшуюся темноту. Скоро стала различима процессия на дороге от Иоры: десятка три упряжек и много людей, бредущих разрозненной толпой. Грачев уже слышал отдельные голоса, бряцанье струн неладных кифар. Пока он не представлял, что это сулит, и поспешил разбудить хронавта.

– Просыпайтесь. – Он легко потряс ее. Едва открыв глаза, Эвис вскочила на ноги.

– Сюда направляется какой-то сброд. Думаю, нам не стоит встречаться с ними.

В сумерках было видно появление первой повозки, ведомой парой черных быков. Деревянная статуя в гирляндах увядших цветов жутко скрипела и шаталась, казалось, она опрокинется на следующей кочке. Идущая за ней толпа будто не замечала этого, голося куплеты, пританцовывая, вскрикивая: все они походили на буйных демонов, покушавшихся на зачавшийся день.

– Скорее, мисс, – Грачев потянул ее к темным кустам олеандра. – Что за веселье в такую рань? Они безумны от вина или травного пойла?

– Возвращаются с торжеств Тиомах, – определила хронавт, вслушиваясь в пение раскрашенных жриц и узнав известные атрибуты: чучела сов на шестах и изображения лошадей. – Они одурманены после ночных мистерий. Лучше не попадаться им на глаза.

Шествие спускалось по Иорской дороге. Звон металла и выкрики становились глуше, им отвечал лай собак, то рев разбуженного в ближнем селении скота. Когда исчезли за подлеском факела, и статуя богини растаяла в утренней мгле, Эвис решилась покинуть укрытие, но одна из отставших повозок неожиданно свернула к развалинам храма, и десятка три буйствующих паломников последовали за ней.

Грачеву теперь оставалось только выругаться да отползти в гущу зарослей.

Словно воинство неистовых ведьм, к чаше источника сбежали молодые жрицы. Завидев струящуюся по мраморным плитам воду, они завизжали от восторга. На их призыв с повозки стали стаскивать всякую утварь: тяжелые корзины, булькающие амфоры и завернутые в полотнища атрибуты Тиомах. Грачев с отвращением смотрел на суету людей в разодранных, пропитанных вином и кровью одеждах. Приютившая их на ночь поляна обречена была стать лоном безумной оргии.

Удары по струнам засевших среди порфировых глыб музыкантов стали чаще, и снова гимн подхватили голоса.

– Приди из земли! Скорее, дочь Великой! Ослепи светом возлюбленных Лун! Люби меня дико и ешь мое сердце! О, Тиомах!

От этого пения кровь вскипела в жилах даже тех, кто, изнуренный ночью, еле волочил ноги.

– Ешь сердце! Люби дико! – вторили начавшие танец вакханки. Движения обнаженных по пояс тел стали быстры и страстны. Несколько примкнувших к празднеству легионеров сначала устроились на ступенях у амфор, изрекая скабрезности, поили друг друга вином, потом веселье проняло и их. Побросав щиты и оружие, скинув кожаные безрукавки, они бросились к жрицам, громче прочих призывая дух разгульной богини.

Над поляной поплыл горький дым. Продолжая ритуальный танец, некоторые еще метались между вонзенных в землю шестов, вскидывая руки, будто хватая витавший в дыму призрак Тиомах. Мужчин сильнее дразнил хохот обнаженных жриц, пурпурная краска на вздрагивающих сосках и их разметавшиеся шелковым пленом волосы. Кто-то уже предался утехам любви или, повалившись в траву, хватал сухими губами воздух и забывался в грезах. Длиннобородый мемфиец долго таращился на дымящиеся в жаровне угли, потом вскочил и бросился к ручью. Не одолев полпути, он рухнул на колени перед статуэткой на обломке колонны и тут же подавился рвотой.

– О, горе! – возопила служительница Тиомах. – Грязный скот! Смотрите! Он осквернил ее! Горе нам! Накажем нечестивца! Бейте, бейте его! – Она замахнулась жезлом. На помощь подоспели подруги. Словно стая злобных фурий, они вцепились в его волосы и избивали его, брызгая кровью далеко на траву.

– О, Гекра! – Эвис, потрясенная происходящим, вскочила.

– Спокойно, мисс, – Грачев схватил ее за локоть. – Понимаю, вам не по вкусу такие мерзости, но очень глупо лезть туда. Нас не должны касаться их разборки.

– Они убьют его!

– Возможно. При необходимости, я могу перестрелять их всех. Но повторяю: нам нет до них дела. Нет! Пусть они хоть пожирают друг у друга сердца! Зачем вам потребовалось подсматривать игры этих ублюдин?! Мы потеряли возможность вовремя уйти, а теперь придется выжидать очень долго. Они могли осесть по всей округе, их прошло больше тысячи; Содом и Гоморра может твориться на каждом шагу.

– Мы тихо пройдем рощей. Празднества Тиомах вне стен храма запрещены Тарским эдиктом – они не должны творить беспорядки вблизи Аттлы.

– Не совсем понимаю, о чем вы. Мне думается: им плевать на ваш эдикт. Стойте здесь. Я разведаю путь и скоро вернусь.

Прячась в густой листве, он обогнул поляну и вышел к дороге. За подлеском Андрей смог оглядеть долину до разбросанных по южным склонам селений. Шествие давно исчезло впереди и здесь все казалось идиллически мирным. Пастухи гнали на пастбища стада; от разлива ручья доносился задиристый собачий лай и низкий рев быков; солнце уже окрасило вершины гор. Пройдя дальше к знаковому столбу, он заметил распростертую в пыли фигуру. Вид этого человека, оставленного на обочине, был жалкий, но не столь отталкивающий, как у отребья, прошедшего перед глазами менее часа назад. В тонких чертах лица, пожалуй, было что-то благородное. Его даже не слишком портили ссадины на щеке и подсохший кровоподтек. Забывшись в ядовитом сне, бедняга дышал хрипло, вздрагивал, переживая кошмары да прелести ночи. Грачев, не испытывая добрых чувств к этой жертве Тиомах, все же распутал впившуюся в шею цепь и хотел уйти. Потом подумал, что еще чистая туника аттлийца, прочный ремень с пряжкой, подойдут и ему. Он оттащил его в заросли и без особых церемоний раздел. Растревоженный, тот продирал глаза, бормотал, понося или восхваляя богиню и, уже оставшись совсем нагим, наконец понял, что над ним творят бесчинство. Осмысленно взглянув на своего оскорбителя, он попытался встать, снова рухнул и разразился неведомого смысла бранью.