Текст книги "Русская идея от Николая I до путина. Книга III-1990-2000"

Автор книги: Александр Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

«Разоблачение» № 1. Гайдар и голод

Тем, кто жил в России в дни вступления Гайдара в правительство, я едва ли расскажу что-нибудь новое. Разве что тем, кто тогда еще не родился, или был несмышленышем. Вот впечатление самого Гайдара: «Декабрьская Москва 1991 года – одно из самых тяжелых моих воспоминаний. Мрачные, даже без привычных склок и перебранок, очереди. Девственно пустые магазины. Женщины, мечущиеся в поисках каких-нибудь продуктов. Всеобщее ожидание катастрофы». Но это в Москве. То ли было в провинции. Вот выдержки из официальных справок о положении с продовольствием в самых разных регионах страны на середину ноября 1991 года. Вполне бюрократические. И, что удивительно, практически одинаковые. Не сговорились же, в самом деле, бюрократы с разных концов страны.

Архангельская область: «Мясопродукты реализуются из расчета по 0,5 кг на человека в месяц. Молоко имеется в продаже не более часа. Масло животное продается по талонам из расчета 200 г на человека в месяц. До конца года недостает фондов на муку 5 тыс. тонн. Хлебом торгуют с перебоями. Сахар отпускают по 1 кг на человека в месяц, но талоны с июня не отовариваются».

Пермская область: «На декабрь выдано талонов на масло животное по 200 г на человека, но ресурсов на них нет. Растительного масла в продаже нет. Сахар в продаже отсутствует. Хлебом торгуют с перебоями при наличии больших очередей. Не хватает муки на хлебопечение».

Нижегородская область: «Мясопродуктами торгуют по талонам, но на декабрь ресурсов не хватит. Молоком торгуют в течение часа. Масло животное по 200 г на человека на месяц. Растительное масло в продаже отсутствует. Хлебом торгуют с перебоями».

И так повсюду: 200 г масла-НА МЕСЯЦ! Молоком торгуют – В ТЕЧЕНИЕ ЧАСА! Но голода еще не было.

Петр Авен (далее ПА): «Я не видел в Москве ни одной павшей лошади, так, чтобы ее на куски резали на Тверской, как в 1918 году в Петрограде. Более того, я помню, в Москве работали рестораны, и в квартирах тоже никто особенно не умирал». Не было еще голода. «Хотя, – добавляет ПА, – если бы еще потянули с освобождением цен, до голода, может, и дошло бы».

Это замечание постороннего (ПА занимался в правительстве внешними экономическими связями). Но вот что говорит специалист, министр торговли, непосредственно ответственный за ситуацию с продовольствием в стране – Станислав Анисимов (далее СА): «Я думаю, что если бы не указ о январском освобождении цен, голод бы наступил».

Альфред Кох (далее АК): «Когда бы голод наступил? К апрелю? К марту?»

СА: «Думаю, что раньше. Несомненно. Февраль, конец января. Как-то так. Как только указ о свободной торговле был подписан, назавтра уже на всех дорогах, на проезжих частях появились продукты… Кто-то на что-то менял».

Тут дилемма. Кому верить? Старому служаке, профессионалу, у которого положение с продовольствием в стране было, так сказать, на кончиках пальцев и у которого нет сомнений, что не позднее февраля голод наступил бы, и Гайдар своими январскими решениями его предотвратил, спас, если не бояться пафосных выражений, страну от голода? Или Илларионову, который понятия не имеет о продовольственном положении и утверждает обратное, оперируя исключительно цифрами Госстата СССР, возможно – фальсифицированными? И приписывает при этом саму мысль о спасении страны от голода «назойливой кампании» неких друзей Гайдара?

Не знаю, как для вас, читатель, но для меня тут выбора нет, согласен с АК: «Почему я должен верить илларионовским цифрам, а не тому, что сам видел и пережил?» (это когда АК еще не знал о публикации в Континенте, где манипуляции с цифрами превратились в орудие персональной вендетты). Так или иначе, но таково было мнение всех, кто, в отличие от Илларионова, имел дело не с госстатовскими цифрами, а с реальным положением дел. С тем, например, что, как заметил министр экономики Андрей Нечаев, «наша доблестная армия уже питалась гуманитарными пайками бундесвера». С тем, что, по его же свидетельству, «производство товарного мяса у нас сидело на импортном зерне. Полностью. А импорт остановился».

Заключительную точку в этом споре поставил, пожалуй, драматический эпизод, рассказанный АК: «Вице-мэры из Питера приходят в правительство и говорят: «У нас зерна осталось на три дня. Через три дня начнут дохнуть куры, потом люди»… Я вместо Гайдара тогда проводил совещание. И дальше я заворачиваю корабли, шедшие на Мурманск, чтобы спасти Питер, понимая, что блокадному городу второй раз голод лучше не переживать».

«Большое спасибо», должно быть, сказали АК за это решение в Мурманске! Но сам уже факт, что приходилось вырывать кусок изо рта у одних, чтоб накормить других, красноречивей любых цифр свидетельствует, что всероссийский голод был в декабре 1991 года за ближайшим углом. И что спас страну от несчастья в последнюю минуту действительно Гайдар.

Так кого же, в конечном счете, разоблачил Илларионов, Гайдара или… себя?

«Разоблачение» № 2 Гайдар и разгром бюджета

Опять у нас дилемма. Илларионов описывает финансовую политику Гайдара в терминах апокалипсических: «Финальный разгром [бюджета] был учинен Гайдаром… инфляция первой половины 93-го была создана решениями 92-го». Описание это заметно расходится с мнением старого нашего знакомца, бывшего союзного госснабовца СА: «Гайдар-я вообще не говорю. Я вообще считаю, что если бы он остался на 1993 год и, дай Бог, на 1994-й, мы бы уже давно были не в том обществе. Мы бы быстрее и лучше прошли весь этот путь реформирования. Он знал, что надо делать». Расхождение полярное, вы не находите?

Но, может быть, министр торговли не лучший судья в бюджетных делах? Обратимся к профессиональному финансисту. Вот мнение ПА: «У нас было три вида бюджетной политики в 1992 году. Первые несколько месяцев после нашего прихода бюджетная политика была достаточно жесткой. Потом, ближе к лету, Гайдар во многом уступил как хозяйственникам, так и политикам, и сильно смягчил бюджетную политику. Однако осенью мы снова начали сдвигать ее в нужное русло. В результате бюджетный дефицит в 1992 году был вдвое меньше, чем в 1991. В 1991 году он составил 20 %, а в 1992-только 10 % от ВВП. Это большой дефицит, безусловно… Но за год сокращение бюджетного дефицита вдвое… Я не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть».

Похоже это на действия «по развалу финансовой системы» и тем более-на «финальный разгром бюджета»? А ведь именно в этих терминах описывает, как мы видели, Илларионов то же самое сокращение бюджетного дефицита ВДВОЕ, которым ПА гордится как «героическим». Опять ведь расхождение полярное. Может быть, никакого сокращения дефицита не было – и в томе, изданном с большой помпой тиражом в 5000 экземпляров с участием Лешека Бальцеровича и Карла Бильдта-ПА просто выдумал его, поставив на кон свою международную репутацию? Да простит меня читатель, но мне это представляется куда менее вероятным, чем илларионовский «финальный разгром бюджета» в заштатном журнале, который не сразу и заметишь.

Так выглядит дело с «разоблачением» № 2, по крайней мере, в моих глазах. Мое заключение: далеко может завести персональная вендетта. Вплоть до совпадения с «разоблачениями» Глазьева или Хазина, как напомнил мне комментатор в Дилетанте. В любом случае отдаю это на суд читателей.

«Разоблачение» № 3 «Грабительская» реформа

Илларионов говорит об этом в унисон с национал-па-триотической оппозицией категорически и недвусмысленно: «В результате проведенного Гайдаром намеренного ослабления бюджетной и денежной политики была развязана гиперинфляция, которая уничтожила практически все накопленные частные сбережения граждан».

Хотя мне уже приходилось упоминать об этом в споре с летописцем реванша и ссылаясь на Отто Лациса (см. главу «Кому нужна была Перестройка?»), у меня нет особенной необходимости здесь что-либо комментировать: соавторы «Революции Гайдара» очень подробно обсудили илларионовское «разоблачение» № 3, хотя ничего о нем еще и не ведали. Мне остается, главным образом, цитировать.

АК: «1991 год состоял из многих событий. Он, например, состоял из январской реформы Валентина Павлова. Я поражаюсь, почему об этом вообще не говорят у нас. Ведь эта павловская реформа уничтожила вклады граждан, а никак не Гайдар!»

ПА: «Этого не помнит вообще никто».

АК: «К тому моменту, когда Гайдар со своей командой пришел в правительство, этих вкладов уже не было в Сберегательном банке СССР. Все вклады были изъяты из него союзным правительством и направлены на финансирование союзного бюджета. Таким образом, Гайдар никак не мог уничтожить вклады населения… За неимением объекта уничтожения».

ПА: «Абсолютно. Никаких денег не было вообще. Уже полгода как. Это вот первая большая ложь о Гайдаре – что Гайдар уничтожил сбережения населения. Сбережений уже не было, были лишь записи на счетах».

Не эти ли «записи на счетах» кропотливо подсчитывал Илларионов? Гиперинфляция-то, однако, была, возразит он с торжеством. Еще бы! Но справедливо ли винить в ней лишь Гайдара? И без него было, откуда ей взяться.

Существовал, например, Центробанк, независимый ни от правительства, ни от президента и подчинявшийся лишь хасбулатовскому Верховному Совету. Две трети всей денежной эмиссии направлял этот ЦБ непосредственно на предприятия. «Сейчас любой вам скажет, – комментирует ПА, – что это безумие. А тогда такие действия нашими депутатами считались очень даже разумными».

Гайдар в «Развилках новейшей истории» объясняет это подробнее: «В России реформаторам все время противостояли антиреформаторы, которые вначале были вообще против реформ, а затем стали пропагандировать… политику «накачки» экономики деньгами… По их мнению, это должно было приводить к «оживлению» производства. На самом деле это приводило только к усилению инфляции». Имея в виду исключительную мощь просоветской/проимперской оппозиции в России (в первую очередь – в Верховном Совете, командовавшем Центробанком), легко представить себе масштабы развязанной ею инфляции.

Если добавить к этому, что до лета 1992 года продолжали печатать деньги и все республиканские ЦБ, валюта-то была тогда общая – рубль, искажение картины в Континенте приобретает гротескный характер.

Я не говорю уже, что получается у Илларионова, будто все, случившееся с той поры с Россией, вплоть до сего дня, произошло из-за того, что летом 92-го Гайдар, и впрямь, дал слабину. А вот Борис Федоров на его месте, говорят нам, не дал бы (Федоров в драматургии илларионовских «разоблачений» играет ключевую роль белого либерального рыцаря, противостоящего номенклатурному дракону: на одном негативе ведь не выедешь, не получится драма). Возможно, что характер у Федорова был и впрямь потверже, чем у Гайдара. Но что из этого следует, если к осени Гайдар и сам поправился и закончил тот же 92-й год, как слышали мы от ПА, ударно, «героически»? Похоже сокращение дефицита ВДВОЕ (по сравнению с советским 91-м, к которому Гайдар не имел никакого отношения) на «намеренные действия по развалу финансовой системы» и тем более-на «финальный разгром бюджета»? Вздор ведь получается, и за уши-только для драматического эффекта-притянут сюда Федоров. Впечатление такое, что имеем мы здесь дело с опытным манипулятором, ни перед чем не останавливающимся во имя персональной вендетты.

Другое дело, что – и в этом действительно следовало бы винить правительство Гайдара-не поставило оно принципиальный вопрос о компенсации гражданам за утраченные сбережения. Пусть не оно эти сбережения «украло», а Павлов и вслед за ним-Геращенко, но возместить потерянное государство было обязано. Взяло же оно на себя ответственность перед иностранными банками за «чужие»-сделанные Горбачевым – долги. Тем более обязано оно было признать себя ответственным за чужие прегрешения перед соотечественниками. Упрекни Илларионов правительство Гайдара за это, и спора не было бы. Но это-то как раз для него третьестепенно, другим, совсем другим, как мы видели, он занят.

Как бы ни было, на этом «разоблачения» Илларионова, цена которым, как мы опять-таки видели, копейка, конечно, не кончаются (публикация в Континенте, повторяю, гигантская). Мы ведь даже о главном, об угрозе гражданской войны в начале 1990-х, еще не поговорили. И о «спецоперации» Гайдара на Кубе. И о многом другом. С этим, однако, читателю придется подождать до второй части этой главы.

Глава 11

ИЛЛАРИОНОВ VS ГАЙДАР (Часть вторая)

Как мы уже говорили, в отличие от всего выводка посткоммунистических стран, одной лишь России предстоял в 1991 году одновременно ТРОЙНОЙ переход – от Госплана к рынку, от однопартийной диктатуры к разделению властей и от империи к федерации. Илларионов, конечно, это знает, но до конца не додумывает.

Если додумать, то очевидно, что каждый уровень перехода неминуемо порождал свой мощный слой СОПРОТИВЛЕНИЯ реформам. Рыночный переход-«красных директоров», председателей колхозов и вообще бывшего «хозяйственного актива». Политический – бывшей партийной и «советской» номенклатуры, аппаратчиков. Федеративный-«непримиримой» имперской оппозиции (достаточно вспомнить, как яростно сопротивлялась группа депутатов ВС России во главе с Сергеем Бабуриным названию новой страны «Российская Федерация». А Проханов и его газета День, объединившая вокруг себя всю имперскую интеллигенцию – от Кургиняна до Дугина? А ВПК, ставший стеной против «уничтожения военной мощи державы»?).

Между тем, как раз это обстоятельство и создавало возможность опасных коалиций сопротивления (полностью игнорируемую Илларионовым). Именно беспощадному натиску коалиции депутатов и «красных директоров» и пришлось уступить, Гайдару, ослабляя бюджет, летом 92-го. Об этом, впрочем, мы уже говорили. Куда опаснее была коалиция депутатов с «непримиримой» оппозицией, приведшая к ВЫРОЖДЕНИЮ ВС и поставившая страну на грань гражданской войны. С этим и связано следующее, самое, быть может, главное «разоблачение» Илларионова.

«Разоблачение» № 4 Гайдар и Верховный Совет

Он и здесь категоричен: «Во многом по инициативе и с активным участием Гайдара был разгромлен важнейший демократический институт страны – парламент». Это о каком же, позвольте, «демократическом институте» речь? Не о хасбулатовском ли ВС, что заседал в Белом доме и 3 октября 1993 года своей волей, игнорируя даже формальную процедуру импичмента (см. главу «Импичмент»), отрешил от должности всенародно избранного президента, назначив на его место шестерку – Руцкой его звали, если память мне не изменяет? О том ли «демократическом институте» речь, о котором Григорий Явлинский сказал, выступая в ночь на 4 октября по ВГТРК (Останкино, как мы знаем, было уже разгромлено мятежниками): «В Белом доме сосредоточено зло. Если люди, исповедующие фашизм, охраняют Руцкого, значит, с его именем связывают они свои надежды»?

В который уже раз ставит нас Илларионов перед дилеммой: «Кому верить?» Явлинскому, который тоже, как мы знаем, не большой поклонник Гайдара, но приветствовал его мужество в противостоянии «демократическому институту», обернувшемуся «средоточием зла»? Или нашему герою, который так шокирующе неловко обнаружил вдруг, что знает историю отечества еще хуже, чем продовольственную ситуацию в стране в конце 1991 года? Не имеет, другими словами, представления, что именно было разгромлено в октябре 93-го-надежда демократии или фашистский мятеж, чреватый гражданской войной? Если, однако, Илларионов не понимает того, что поняли Явлинский и Гайдар, не значит ли это, что не понимает он НИ-ЧЕ-ГО (!), что в ту роковую ночь происходило?

И я ведь ни на йоту не преувеличиваю. Представьте, что произошло бы в России, если бы Олег Попцов, директор ВГТРК, не успел вовремя перекоммутировать телевизионные каналы к себе, на Пятую улицу Ямского поля, а штурм Останкино закончился победой Макашова. Разве не сообщила бы в этом случае по всем каналам Москва стране и миру, что власть в России перешла в руки «президента» Руцкого. И чем, по-ва-шему, закончился бы такой йэгсе п^еиге, если не гражданской войной?

В поисках последней ясности

Несколько глав этой книги посвящены сложившейся в октябре 92-го коалиции ВС с «непримиримой» оппозицией, приведшей к его вырождению из «демократического института» в «зло», о котором говорил Явлинский (см. главы «После путча», «12 июня 1992 года», «Импичмент»), Все они были опубликованы и в ДИЛЕТАНТе, и в СНОБе, и даже в ФЕЙСБУКе. Но тезисы Илларионова в его блоге в ЖЖ в 2015 году и комментарии многочисленных его поклонников свидетельствуют, что убедили эти главы далеко не всех (я это и в комментариях к собственным блогам вижу). И по поводу того, что пик «многосоттысячных демократических митингов» пришелся, вопреки хронологии Илларионова, вовсе не на рубеж 1991-1992-го, а на 1990 год, а на рубеже, на который он ссылается, улица уже принадлежала «непримиримым». И в деградации ВС не убедили. И в том, что даже при всех демократических митингах 90-го прошел Ельцин в Председатели Верховного Совета с огромным трудом, большинством всего в четыре (!) голоса. В том, иначе говоря, что уже и в 1990-м вибрировал ВС совсем не в унисон с демократической в ту пору улицей.

Так или иначе, понятно, что значительный сегмент читающей публики по-прежнему сомневается: а не был ли хасбулатовский ВС и впрямь «демократическим институтом»? И не стал ли обыкновенный конфликт между двумя ветвями власти предлогом для «расстрела парламента» (который, впрочем, никогда не считал себя ни парламентом, ни одной из ветвей власти)? И не был ли в таком случае этот «расстрел» преступен для будущего страны? И нельзя ли было закончить конфликт миром, без стрельбы и без крови?

Казалось бы, все аргументы, все факты, неопровержимо свидетельствующие о превращение ВС в штаб «непримиримой» оппозиции, что само по себе исключало мирный исход мятежа, в моих главах присутствуют, но последней ясности, по-видимому, все-таки не было.

Правда, вовсе не деградации ВС посвящены эти главы, но истории национал-патриотизма, т. е. этих самых «непримиримых». Потому и не ставил я себе задачу выстроить четкий, как для кино, пошаговый сценарий этой деградации (не знаю даже, умею ли я выстраивать такие сценарии). Надеялся, что и без него все очевидно, очень уж убедительно выглядят эти факты.

Но теперь, когда выясняется, что сомнения остались, у меня, чтобы доказать пустячность этого – главного! – «разоблачения» Илларионова, просто нет другого выхода, кроме как, опираясь на те же факты, попробовать такой сценарий выстроить, пусть сжато. Да, он – и как угодно сжатый – потребует много места. Да, повторения при этом неизбежны – цитированные-то факты, те самые, убедительные, не выбросишь. Хватает, впрочем, и новых.

Депутаты в стане «непримиримых»

Начну с того, что, как я уже упоминал, вскоре после августовского путча 1991 года большая группа депутатов во главе с тем же Сергеем Бабуриным оказалась в стане непримиримой оппозиции. Я назвал их «перебежчиками». Судя по тому, что Бабурин, как я уже говорил, сравнил путчистов с Христом, это были имперцы, голосовавшие в 1990-м против Ельцина. Но непри-миримые-то все были имперцами, то есть реваншистами, так что поначалу «перебежчики» в этой толпе затерялись.

Тем более что толпа была странная. Наряду с родственными депутатам «красными», обретались в ней и «белые», готовые костьми лечь за возвращение вовсе не в излюбленный СССР, а именно в дореволюционную империю. Еще более удивительно было присутствие в этой толпе на командных постах Александра Баркашова, будущего героя октябрьского мятежа 93-го, который без малейшего стеснения так себя, как мы помним, рекомендовал: «Мы национал-социалисты, из тех, кого на Западе называют наци». И обижался, когда его причисляли к «красно-коричневым». Поправлял: «Мы просто коричневые». Не удивительно, что поначалу депутаты чувствовали себя в такой компании неуютно. Привыкнут. Обживутся. Придет время, даже возглавят.

Неминуемость конфронтации

Куда более важно, что с течением времени противоречия между ВС и президентом все более откровенно выглядели антагонистическими, непримиримыми то есть. Президент исходил из того, что новой стране нужна новая конституция. ВС категорически это отрицал, полагая, что достаточно подлатать старую, брежневскую. Понятно почему. Брежневская конституция основана была формально на ленинском девизе «Вся власть Советам!».

Другой вопрос, что сами по себе многотысячные собрания управлять страной не могут. Поэтому действительно важно было, как в октябре 1917, так и в октябре 1991 другое, а именно: какой, в конечном счете, окажется, так сказать, «начинка» этих Советов, т. е. кому будет принадлежать реальная власть. В 17-м году большевики предложили в качестве такой «начинки» коммунистическую партию. Брежневская конституция юридически это закрепила 6 статьей о руководящей и направляющей роли партии.

Но в 1990-м, как мы знаем, 6 статья была отменена, и Советы опять остались пустой оболочкой в ожидании новой «начинки». Формально, однако, конституция оставалась советской. На этом основании хасбулатовский ВС и считал себя не одной из ветвей власти, а собственно ВЛАСТЬЮ – единой и неделимой, как и следовало из буквы этой конституции.

И формально, повторяю, он был прав. Не зря же в 93-м поддержал его позицию председатель Конституционного суда Валерий Зорькин. Единственной слабостью этой позиции было то, что страны, для которой написана была эта конституция (страна, как мы помним, называлась СССР, в просторечии «страна Советов»), больше не существовало. Хуже того, поскольку демократия, в отличие от той, прошлой страны, предполагала обязательное РАЗДЕЛЕНИЕ ВЛАСТЕЙ, ВС, по сути, отрицал, что в стране произошла демократическая революция. Президент был другого мнения.

Очевидно, что такие разногласия миром не заканчиваются. Хотя бы потому, что, как и всякая диктатура, власть Советов в принципе несовместима с разделением властей. Долго двоевластие, поэтому, продолжаться не могло. В октябре 1917-го аналогичный конфликт закончился победой Советов. К чему это привело, мы знаем. Чем закончится его повторение на исходе XX века, не было ясно до самого октября 1993-го. Хотя для сколько-нибудь проницательного наблюдателя еще и за два года до этого было очевидно, что, кроме непримиримых, другой «начинки» для ВС в стране не было. На этот раз роль большевиков сыграть могли только они. Кто еще стал бы в тогдашней России грудью за власть Советов? Заявку на это и сделали «перебежчики» 1991 года.

Корректно ли в свете этих обстоятельств именовать ВС «важнейшим демократическим институтом страны», пусть остается на совести Илларионова. А мне предстоит выстраивать обещанный пошаговый сценарий его вырождения.

Шаг первый

Провал августовского путча, естественно, оказался для «непримиримых» реваншистов сокрушительным ударом. В одну, можно сказать, ночь лишились они своих давних покровителей и спонсоров-и с ними финансовой и организационной поддержки. Где искать новых спонсоров, не было ясно. Пока суд да дело, оставшись на свой страх и риск, сошлись на том, что нужно искать Лидера, своего рода русского 1Б ПИСЕ, способного хоть как-то сплотить все их разношерстное воинство-«красных», «белых», «коричневых» и де-путатов-«перебежчиков». Найти лидера внутри движения оказалось невозможно. Пришлось пригласить человека со стороны. Пригласили.

Объединительный съезд Русского национального Собора открылся 12 июня 1992 года в Колонном зале с большой помпой. Съехались на него делегаты от 117 городов из всех республик бывшего СССР. Председательствовал бывший генерал КГБ Александр Стерлигов. Сейчас мало кто его помнит, но тогда он и руководимый им съезд очень впечатлили аккредитованных иностранных журналистов. Югославское телеграфное агентство Танюг, например, распространило 16 июня такой комментарий своего корреспондента: «Кто присутствовал на съезде Русского национального Собора, не может больше утверждать, что оппозиция не взяла бы в свои руки власть, если бы выборы состоялись завтра».

Еще больше, однако, впечатлил Собор либеральную публику в Москве. Министр иностранных дел Андрей Козырев публично высказался в том смысле, что «для России наступает последний Веймарский год». И ведущий обозреватель Московских новостей Валерий Выжутович согласился, писал в статье под заголовком «Либеральный испуг»: «Мне не кажется сенсационным вывод Козырева, чье интервью Известиям наделало шума, хотя для вдумчивых наблюдателей уже совершенно очевидно – то, что происходит у нас сегодня, очень похоже на 1933 год в Германии».

Скоро выяснилось, однако, что испуг был преждевременным. По крайней мере, по двум причинам. Во-первых, трещины во взглядах делегатов Собора обнаружились уже на объединительном съезде. Одни, включая самого Стерлигова, требовали лишь отставки «правительства измены» и замены его соборным правительством, но большинство настаивало на свержении Ельцина и его «оккупационного режима». Противоречие оказалось неразрешимым.

Стерлигов-то имел в виду нечто вроде сделки Гитлера с президентом Гинденбургом в январе 1933-го. Но за Гитлером стояла мощная партия в Рейхстаге, а за Стерлиговым что? Меньшинство Собора? Стал бы Ельцин с ним договариваться при нейтралитете ВС?

Во-вторых, и большинство Собора вовсе не намеревалось ждать следующих выборов, ему нужна была власть немедленно, завтра. Но как ее добиваться? Маршами пустых кастрюль? Уличными митингами? Против ОМОНа? Понимали: бессмысленно. Без поддержки ВС у «непримиримых» было столько же шансов, сколько у Стерлигова. Короче, вдруг обнаружилось, что все упирается в позицию ВС. Эти соображения и решили судьбу несостоявшегося 1Б БИСЕ – и созванного им Собора.

Влияние в стане «непримиримых» перешло к депу-татам-«перебежчикам». Немудрено: те обещали поддержку ВС. При удаче-пакт. Прощупали там почву. Нашли сочувствующих. Таков был первый шаг к коалиции ВС с «непримиримыми» – и к государственному перевороту.

Шаг второй

24 октября 1992 года в Парламентском центре России открылся учредительный съезд Фронта национального спасения (ФНС). Здесь тон задавали уже депутаты ВС во главе с Ильей Константиновым. И отдадим им должное, продемонстрировали они городу и миру еще более впечатляющую картину, чем июньский Собор. На съезд ФНС съехались 1428 делегатов и 626 гостей из республик. Присутствовало 270 аккредитованных журналистов, 117 из них от иностранных газет и агентств. Право, Илларионов должен был жить на другой планете, если он ничего об этом не знает.

Вот, чтоб хоть как-то продемонстрировать читателю атмосферу съезда, отрывок из речи депутата Николая Лысенко (в записи некого Ивана Иванова): «Мы никогда не признаем независимость Украины и Белоруссии! (аплодисменты). С бандократическими режимами Кравчука и Шушкевича мы будем разговаривать не по законам международного права, а по законам уголовного кодекса! (гром аплодисментов). Сионофильское телевидение дорого заплатит! (бурные аплодисменты, переходящие в овацию; все встают). Я тоже встал. Кто-то шепчет мне на ухо: «А Невзоров-то тоже еврей, у него бабушка с фамилией Ашкенази. Ну и будем мы их всех мочить!». Это на случай, если кто-то еще не понял, что такое «непримиримые».

Так или иначе, первую скрипку играли теперь «перебежчики», число которых все увеличивалось. «Пакт с дьяволом», говоря выспренним прохановским языком, был публично, очень публично-на весь белый свет-заключен. И никаких идейных трещин на съезде ФСН, в отличие от Собора, уже не возникло: «непримиримые» обещали ВС безоговорочную поддержку улицы в его борьбе за советскую конституцию, ВС

обещал спонсорство и финансовую помощь. Но, главное, цель – свержение «оккупационного режима», иначе говоря, государственный переворот и устранение президента-была у них общая. Более того, выработана совместная стратегия этого переворота.

Хитрая стратегия, коварная. Примерно такая. На VIII съезде народных депутатов России в начале марта 1992 года президенту будет предложен проект конституции. Конечно, советской. Чего стоила хотя бы статья, гласившая, что «Внутреннюю и внешнюю политику Российской Федерации определяет Верховный Совет РФ»? Союзники не сомневались, что Президент, которому оставлялась роль английской королевы, отвергнет этот проект с ходу. И тогда они начнут его нести – хамски, беспощадно, как несли аппаратчики Горбачева на апрельском Пленуме ЦК КПСС в 1991-м, когда он вспылил и подал в отставку (см. главу «Последний бой Горбачева»).

Олег Попцов так описывает это словесное избиение Ельцина, когда ФНС приступил к осуществлению своего плана: «Зрелище [было] не только удручающим, но и жутковатым, масштаб озлобления, ораторской неуважительности к Ельцину, нестерпимое желание оскорбить, унизить общенародно избранного президента вряд ли имеет схожий пример в какой-либо другой стране. И во всей этой ругательности, несдержанности, грубости видишь нечто похожее на удаль многоликого хама».

Но Ельцин не Горбачев. Съезд его не избирал и не съезду его увольнять. Потребует общероссийского референдума о доверии президенту. Съезд не согласится. Разойдутся, ни о чем не договорившись, провоцируя униженного Ельцина на какое-нибудь необдуманное заявление. Но времени на обдумывание ему не дадут.

Шаг третий

Уже через пару недель, в конце марта, созван будет внеочередной чрезвычайный IX съезд, который, собственно, и должен был закончиться устранением президента. Одна за другой на съезде были взорваны три заранее подготовленные «бомбы». Первую должен был взорвать Валерий Зорькин, объявив отказ Ельцина от предложенного ВС проекта Конституции неконституционным. Вторую взорвет вице-президент Руцкой, публично порвав с Ельциным (случай в мировой политической практике неслыханный, тем лучше, тем больше скандал). Третью, главную, взорвет Хасбулатов: «А теперь ставлю на голосование импичмент президенту». Красивый план?

Так все на IX съезде и происходило. А имея в виду, что депутаты настаивали, чтобы все это действо было показано по телевидению, можно представить себе, как затаила дыхание страна, как задрожали сердца – у одних от предвкушения, у других от ужаса. Говорили, что были заготовлены проскрипционные списки. Про это не знаю, может быть, просто у страха глаза велики. Но знаю, что Гайдар, по собственному его признанию, опасался 28 марта ареста. Вырождение ВС состоялось, вызов был брошен. Не Ельциным-Ельцину. Может ли быть, что Илларионов ничего об этом не знал?

Осечка

Не знаю, в чем было дело. То ли планировщики по неопытности полагали, что для импичмента достаточно простого большинства голосов (большинство ВС действительно проголосовало за импичмент). То ли просто нашлось в этом уже выродившемся ВС, пусть небольшое, но способное противостоять ажиотажу толпы меньшинство депутатов с демократическими убеждениями (в сентябре они откажутся от своих депутатских мандатов). Так или иначе, для конституционного большинства (двух третей), необходимого для импичмента, не хватило 50 голосов. Оскандалился ФНС. Пришлось соглашаться на референдум.