Текст книги "Косово 99"
Автор книги: Александр Лобанцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Мы поехали осматривать ВПП и хотя я знал, что встреча с албанскими боевиками маловероятна, мне очень хотелось чтобы она произошла. Поле окружающее ВПП представляло из себя открытую местность, устроить там засаду было практически невозможно поэтому мы могли в любом случае показать себя достойно, а мои пулемёты нашли бы наконец-то свою первую жертву. Я представлял как бы трусливый полковник трясся и ныл когда вокруг засвистели бы пули. Мне очень хотелось посмотреть на него в боевой обстановке, поглумится над его трусостью, но к моему великому сожалению ничего опасного для нас не произошло. Даже ставшая уже обыденным явлением стрельба, которую вели непонятно кто и по кому, в непосредственной от нас близости не было слышно. Несколько часов мы ездили по окрестностям аэродрома останавливаясь в местах которые нашему подопечному казались заслуживающими внимания. Он осматривал взлётную полосу и прилегающую к ней местность видимо изучая возможность использовать её для посадки наших военно-транспортных самолётов. Военно-транспортная авиация России тех лет использовала в большинстве случаев самолёты ИЛ-76 различных модификаций. ИЛ-76 самолёт неприхотливый, лётчики его хвалят, а взлётная полоса стараниями английских военных лётчиков практически не пострадала поэтому полковнику особо утруждать себя не пришлось. На обратном пути он молчал и вообще делал вид, что никого вокруг не замечает. Когда мы вернулись к штабу и он покинул наш БТР мне стало легче на душе, как будто мы избавились от чего-то грязного. Больше этого «офицера» я не видел.
По-моему, хотя я могу и ошибаться, именно на третий день мы нашли первый проводной телефон имеющий выход на международную связь. В 1999 году сотовые мобильные телефоны только начали получать повсеместное распространение и поэтому ни у кого из нас их не было. Наверное на территории Косово они вообще тогда не функционировали, по меньшей мере радиовышек я не видел. Проводная связь была единственным способом связаться с родными и близкими в России. У всех нас было желание поговорить с далёкой Родиной и особенно безудержно это желание разгоралось если за переговоры не нужно было платить. То есть платить всё равно нужно было кому-то, но поскольку платили не мы, то вопрос оплаты нас не очень беспокоил. Я не знаю точно, показали ли сербские военные этот первый телефон или же наши умельцы сами его обнаружили, но находился он в одном из казённых зданий в непосредственной близости от аэродрома. Возле телефона собралась небольшая группа наших бойцов образовав своеобразную очередь. Разговаривать по долгу никому не разрешалось, но поскольку на смену поговорившим приходили новые желающие телефон без дела не простаивал ни минуты.
Я тоже встал в очередь и вскоре мне представилась возможность поговорить с родителями и сообщить им, что я по прежнему в Боснии и у меня всё хорошо. Не смотря на то, что телефон по возрасту явно был старше меня и то, что провода были примотаны к нему «на скорую руку» слышимость была отличная. В дальнейшем командование запретило нам пользоваться этим телефоном, но, как говорил первый и последний президент СССР, процесс пошёл. Мы разыскивали телефоны во всех возможных местах и звонили домой когда нам заблагорассудится. Сербы совершили большую ошибку не отключив в телефонной сети края Косово международный доступ. За всё время своего пребывания нам, российским десантникам, общими усилиями удалось наговорить на фантастическую сумму – не то на четыреста, не то даже на восемьсот тысяч немецких марок. Информацию об этом нам специально довели на построении. Кто в итоге платил за эти переговоры я не знаю. Возможно сербы выставили счёт России, а возможно им пришлось производить оплату самим. Для разорённой Сербии сумма в полмиллиона немецких марок в общем-то имела значение. Если платили всё же сербы то мне их искренне жаль.
Приближалась третья ночь – опять мы ждали нападения врага. Когда стемнело со стороны дороги ведущей от аэродрома к Приштине послышался грохот выстрелов крупнокалиберного пулемёта. Примерно там где слышалась стрельба находился пост, на котором стоял БТР пулемётчиком которого был мой друг Серёга С. У меня на душе стало очень тревожно – если стрелял именно он, то дело явно было нешуточное.
Серёга парень не трусливый и при этом не агрессивный и не нервный, следовательно если он открыл огонь то их пост подвергся нападению. Значит мой друг был в опасности. Я нырнул под броню и подключив шлем к проводу связи стал жадно вслушиваться в радиопереговоры. Прозвучало несколько докладов об услышанной стрельбе. Оперативный дежурный опросил все посты, задав вопрос о том, кто из них открыл огонь. Все ответили, что выстрелы крупнокалиберного пулемёта слышали, но сами огонь не открывали и вообще возле них ничего особого не происходит. 342 тоже ответил – у меня отлегло от сердца. Больше выстрелов слышно не было. Стреляли видимо сербы, больше стрелять из крупнокалиберных пулемётов в общем-то было некому. Отличить звук выстрелов КПВТ установленного на БТР-80 от звука выстрелов установленного на сербском танке ДШК так запросто я бы не смог. К тому же я не видел прошедшую сегодня днём сербскую колонну полностью, а в ней возможно были бронемашины вооружённые КПВТ.
Прошла третья ночь – наши головы снова остались на наших плечах. Боевики ОАК-УЧК упорно не желали нападать на нас и это нас разочаровывало. «Зассали пидары!» – комментировали действия албанцев (вернее отсутствие всяких заметных действий) некоторые из нас. Другие наши парни были более сдержаны поскольку понимали, что наиболее благоприятный момент для нападения на нас только лишь подоспел. Ранее албанам могли помешать сербские силы, ситуация пошла бы по непредсказуемому сценарию, что в свою очередь было не выгодно ни самим шиптарам, ни их американским покровителям. Теперь сербских воинских подразделений не было и соответственно как бы сербы не старались повлиять на развитие столкновения между русскими и албанцами они бы не смогли этого сделать. Обратно в край их бы не пустили силы НАТО. Наиболее выгодный момент для нападения на нас настал.
Что касается англичан, то эти ребятишки преспокойно находились неподалёку от аэродрома. Другие их подразделения обустраивались на занятых позициях, мы в принципе были заняты тем же. Англичане создали группу взаимодействия, состоявшую из нескольких машин связи и группы офицеров и солдат. Группа эта была немногочисленной, человек десять-двадцать и занималась она обеспечением взаимодействия с нашим командованием. Никаких переговоров на месте естественно уже не проводилось – всё решали политики. Россия была тогда политически слаба и поэтому особо надеяться на какой либо большой успех в этих переговорах не стоило. Через несколько дней я по утру увидел английского офицера на котором была надета наша десантная тельняшка. Это означало, что наши и английские офицеры наладили так называемое неформальное взаимодействие. Налаживали как я думаю при помощи водки и виски. Всё было сделано правильно – чем лучше взаимопонимание, тем больше успех в преодолении возможных конфликтов. Военные всегда умели находить общий язык лучше чем политики, возможно по причине того, что политики были далеки от линии фронта, а орать всякую ахинею с трибуны гораздо безопаснее нежели чем ползать под пулями.
Взаимодействие с англичанами приносило вполне практические результаты. Как я говорил, с первых же дней нашего прибытия в Косово у нас начались проблемы с чистой питьевой водой и в дальнейшем англичане помогли нам эту проблему разрешить. В один из дней к нам прибыл английский грузовик почти полностью заполненный чистой бутылированной питьевой водой. Эта вода, в отличии от гнусной «Витинки», была негазированной. Двух литровые бутылки воды в упаковках по шесть штук были сложены на поддонах в кузове грузовика. Погрузчика у нас естественно не было и выгружать воду надо было вручную. Выгружали совместными усилиями наших и английских солдат. Немногочисленные англичане прибыли на привёзшем воду грузовике, наших бойцов собрали в рабочую команду созданную специально для этой цели.
Я увидел момент начала разгрузки грузовика и с удивлением обнаружил, что у рабочей команды либо вообще нет старшего, либо офицер возглавлявший разгрузку куда-то ушёл. Это известие меня обрадовало и я не теряя времени даром принялся пополнять запасы воды нашего БТРа. Беря за один раз по две упаковки я перетаскал в недра нашей машины несколько десятков бутылок драгоценной жидкости. Ходить приходилось далеко, но я не жалел сил поскольку понимал, что повторно шанс запастись питьевой бутылированной водой в большом количестве не представится. Перспектива ходить каждый день получать одну-две бутылки меня не радовала. Если же уехать куда ни будь то запросто можно было вообще остаться без воды. Создание запаса дело нужное и в дальнейшем эта вода утоляла жажду многим из нас. Я бы принёс воды ещё больше, однако появившийся не весть откуда подполковник злобно прогнал меня, видимо расценив мои действия как кражу военного имущества. Тем временем рабочая команда разгружавшая воду постепенно начала убывать. Тот, кто не удосужился назначить старшим этой команды офицера совершил трагическую ошибку – солдаты работать не любят.
Спустя какое-то время рабочая команда полностью рассосалась оставив англичан в гордом одиночестве. Я с интересом наблюдал за тем, что произойдёт дальше. Произошло следующее: англичане поработав ещё минут десять и убедившись, что на смену исчезнувшей русской рабочей команде новая команда придти не спешит тоже свернули деятельность. Англичане видимо решили, что если русские не хотят потрудиться для самих себя то и им не стоит особо утруждаться. Может также, они подумали, что русские взяли воды сколько было нужно и остальная часть груза им была не нужна. Грузовик постоял ещё некоторое время, но так и не дождавшись к себе внимания уехал восвояси, увезя таким образом половину воды обратно. Если бы я не набрал воды самостоятельно то все унесённые мной бутылки уехали бы обратно, таким образом не доставшись ни мне, ни кладовщикам. Выгруженную воду через полчаса после убытия грузовика стали убирать на временный склад откуда потом выдавали с большой экономией. За перемещением воды на склад наблюдало аж несколько офицеров и прапорщиков. Рабочая команда трудилась прилежно…
Как только ушли сербы повсеместно стало появляться всё больше и больше албанцев. В тот момент их можно было поделить на две группы – одни выглядели более-менее прилично и были одеты в военную форму, другие были типичными лицами БОМЖ. Мародёрствовали и те и другие с одинаковым усердием.
Военную форму албанцы носили преимущественно сербскую с пришитым на плечо шевроном ОАК-УЧК. На шевроне, выполненном в форме круга жёлтого цвета, был изображён уродливый чёрный двуглавый орёл, а по периметру была нанесена надпись на албанском – Освободительная Армия Косово. Надпись была либо красной либо чёрной. Албанцев носящих военную форму было в сотни раз меньше чем албанцев без формы. За всё время своего пребывания в Косово я не видел ни одного из шиптаров кто бы в открытую носил оружие.
Мы постоянно ездили осматривать местность, доезжая таким образом до позиций различных соседствующих с англичанами натовских сил. Мы находились на территории которую согласно планам НАТО должны были занимать англичане – благодаря нашему приезду в Косово англичанам пришлось сильно потесниться. Для развёртывания других сил Альянса помех не было.
Соседями англичан были американцы и французы. Где-то должны были быть и немцы, но с ними мы не пересекались, видели лишь тех из них, кто отвечал за взаимодействие. Лично я ездил «во Францию». Виденные мною французские силы были представлены солдатами Иностранного легиона. С легионерами мне удалось пообщаться лишь однажды, зато для общения времени было достаточно. Я познакомился с их вооружением и техникой. Подразделение с которым мы контактировали имело на вооружение колёсные танки модель которых мне была не известна. Автоматы FA-MAS стоявшие на вооружении французской армии были очень интересным видом стрелкового оружия, в первую очередь из-за особенностей конструкции и относительной нераспространённости. Помимо компоновки по системе «булл-пап» FA-MAS имел сошки для удобства стрельбы. По весу это оружие было единственным из натовских образцов способным конкурировать с автоматом Калашникова – их вес был примерно равен, составляя немногим более трёх килограммов. Для десантника, пехотинца и особенно военного разведчика вес оружия имеет огромное значение. Пострелять из французского оружия возможности не было, а жаль. Оружие было достаточно удобным, но всё же по эргономике сильно уступало родному АКС-74. Автомат Калашникова идеален, ему нет и не будет равных. Хотя возможно всё дело в том, кто к чему привык, пообщайся я с FA-MAS подольше возможно разницы бы уже не замечал.
Разговаривал я с поляком, кажется сержантом, который хорошо говорил на русском языке. Парень он был общительный и настроен весьма дружелюбно. Говорили мы о разном, естественно в основном про дела военные. Меня интересовал вопрос, есть ли в их подразделении русские, не обязательно из России, а русские вообще. Он сказал что в Легионе они есть, но конкретно в их части русских нет ни одного. Сказав мне о том, что в Легионе есть русские он естественно не открыл для меня Америку – о наличии в рядах этого подразделения французской армии своих соотечественников я хорошо знал давным-давно. Более того, я всегда хотел сам послужить в Иностранном легионе, но это желание было скорее теоретическим. Мне не была симпатична Франция равно как и вообще старушка Европа – я хотел на халяву получить высокую боевую подготовку которой, во всяком случае как об этом говорят, славился Легион. Также мне хотелось опасных приключений, за которые вдобавок я ещё и буду получать, пусть и по современным меркам небольшие, но всё же деньги. Конечно же меня привлекал и образ жизни Легиона – спартанские условия, суровый мужской коллектив и уже выше упомянутые боевая подготовка и смертельно опасные приключения.
Как сказал мой собеседник поляк русских в их подразделении не было, зато было два парня с Украины. Оба они находились неподалёку, но ни один из них к нам не подошёл. Причина, как мне представляется, проста: они или же просто не любили «москалей», либо боялись спецслужб, вернее сказать, уголовного преследования со стороны спецслужб по возвращению на родину. Российские и украинские службы безопасности сотрудничают друг с другом, а наёмничество является международным преступлением не имеющим срока давности. Абсурдность международной борьбы с наёмничеством для меня очевидна – наёмник лишь тогда совершает преступление когда воюет против той страны гражданином которой он является. Ну или когда воюет против народа выходцем из которого является он сам. В любом случае преступлением является не то, что он за свои действия получает деньги, а то, что он является предателем. Предатель всегда предатель – нет разницы ради денег он действует, из страха или же за идею. Предательство дело поганое и у порядочных людей ему нет оправданий. В военное время наказание за это одно – смерть, причём желательно позорная. Кстати, не смотря на осуждение «мировым сообществом» наёмничества, казнь наёмника-предателя пойманного с оружием в руках будет являться преступлением – ну как же, он ведь человек и его права неотъемлемы. Идиотизм полнейший. А может и не идиотизм, а просто-напросто у тех, кто пытается навязать миру современный правопорядок самих «рыло в пуху».
Пропагандируя сохранение жизни всякой мрази представители нового мирового порядка готовят отходные позиции для самих себя, мало ли как дело пойдёт. Тех, кто им мешает они всё равно убьют (если смогут), а вот когда порядочные люди начнут судить их самих то законы прочно свяжут честным людям руки. В Сербии как раз это и произошло. Когда позорный гаагский трибунал судил Слободана Милошевича получалось, что агрессоры судили человека защищавшего (но не защитившего) свою землю. Когда убивали сербов – это было нормально, на это закрывали глаза, когда стали убивать сербы – это сразу стало злодеянием, оказалось, что убивать это преступление. Милошевича не смогли осудить, зато смогли заморить до смерти. Результат такой, как я и говорил, кого надо всё равно убьют беззаконно, а начни судить их, ничего им не сделаешь, не подберёшься. Бесы хитры и многоопытны. Особенно бесы американские.
Вообще аналогий в современной повседневной жизни этому много. Например, гуманисты орут: «Нельзя казнить насильника педофила, он обладает всеми правами, жизнь человека священна, ему страшно умирать, ему больно умирать, ой-ой-ой, ай-ай-ай.» Они сочувствуют педофилу потому …потому, что не сочувствуют его жертвам! Сами значит в душе такие же, как тот упырь, которого они защищают. Рука руку моет и так во всём. Ну или же выступления различных моральных уродов против насилия как такового. Ведь дураку понятно, что применять насилие для самообороны или наказания злодея есть неотъемлемый, святой, данный природой (т.е. Богом) способ самозащиты человека, равно как и любого другого живого существа. Так нет, гнилая интеллигенция вопит: «Насилие недопустимо, насилие это плохо». Почему? Да потому что пытаясь запретить насилие как таковое негодяи стремятся связать руки порядочным людям, стремясь таким образом обезопасить самих себя и себе подобных подонков! Гуманизм это зло в чистом виде, антипод милосердия и справедливости.
Солдаты-наёмники из французского иностранного легиона, также как и их коллеги по НАТО с берегов туманного Альбиона производили впечатление людей хорошо подготовленных, крепких, спокойных и уверенных в себе. Мы (российские десантники), сербы, французы, англичане выглядели матёрыми бойцами – такими не выглядели ни американцы, ни их друзья шиптары. Получалось, что отсутствием приличного воинственного вида отличались как раз те, кто эту войну и затеял. Для того, чтобы умело драться на передовой надо быть бойцом толковым: смелым, ловким, умным, сильным. Для того чтобы куда попало сбрасывать тонны бомб и сутками напролёт мародёрствовать не надо быть вообще никем.
На счёт наёмных солдат могу добавить следующее: за всю известную историю человечества наёмники не выиграли ни одного мало-мальски значимого сражения. Оно и понятно – воевать исключительно ради денег способны только идиоты. Чтобы воевать хорошо нужно любить военное дело (то есть хотеть убивать врагов, уничтожать и захватывать вражеские объекты) и при этом иметь желание сражаться за свои моральные убеждения, не боясь при этом рисковать собой. Если получится ещё и заработать на этом, то значит удалось совместить необходимое, приятное и полезное. Желание заработать абсолютно правильно, однако оно не должно идти в разрез с нравственными ценностями – только так можно сохранить своё человеческое достоинство и при этом добиться высокого результата. Не только на войне, но и вообще в жизни. И если для полномасштабных боевых действий наёмники не слишком хороши, то вот для миротворческих операций они подойдут как нельзя лучше. Дело в том, что интернациональные наёмники как правило не имеют личных антипатий к сторонам конфликта и поэтому будут наиболее непредвзято относиться ко всем его участникам. Наёмники будут просто выполнять свои обязанности не стараясь помочь одной из сторон конфликта, что в общем-то и требуется от миротворцев. По имеющейся у меня информации солдаты французского Иностранного Легиона участвуя во многих миротворческих операциях показали себя вполне хорошо.
Женя и Серёга, экипаж 342 БТРа, ездили на встречу с американцами, сопровождали кого-то из наших высших командиров решать вопросы относительно дальнейшего взаимодействия. В ходе выдвижения случилось ДТП суть которого заключалась в том, что Женя своим БТРом зацепил крыло «Хаммера». Непосредственно ДТП предшествовала опасная ситуация в ходе развития которой Джону пришлось маневрировать для того чтобы прикрыть машину нашего командира от возможного нападения албанов. Женя естественно был сосредоточен на обеспечении безопасности командира и поэтому не обратил на американскую машину должного внимания. При столкновении пластиковое крыло «Хаммера» треснуло. Водитель-«пиндос» стал требовать от Джона финансовой компенсации за причинённый ущерб. Назревал маленький международный конфликт. Женя послал «пиндоса» к нашему старшему, кажется полковнику по званию, а тем временем к БТРу подошёл немец из группы взаимодействия.
Немец был переводчиком и соответственно знал русский язык. Он обратился к Джону с примерно следующими словами: «Русский, я всё видел и я на твоей стороне, если что, я подтвержу что американец сам виноват. Америка самая богатая страна, но американцы самые жадные на Земле люди. У них всего полно, но им вечно всего мало!» Нежданно-негаданная помощь ободрила Женю, уже начавшего подозревать, что ему попадёт от командира, да и за крыло возможно всё же придётся заплатить. Однако помощь немца при разрешении американо-российского конфликта не понадобилась – наш полковник выслушав претензии американского водителя послал его куда подальше: «Иди отсюда, мой солдат действовал правильно – жизнь командира важнее каких-то там крыльев!». Тем всё разбирательство и кончилось. Опозорившийся «пиндос» подойдя к Джону постарался как-то с ним пообщаться, но Женя будучи оскорблённым американской корыстностью игнорировал все его заискивания. Примечательно в этой истории не крыло американской машины, а поведение немца.
Немцы, будучи народом самодостаточным и неглупым понимали, что американцы сбрасывая бомбы на сербские города бомбили не просто Сербию – они бомбили Европу. Да и историю стёртого с лица земли Дрездена немец наверняка помнил. Немного позже сербы рассказали как немцы в своей зоне ответственности наводили порядок, вернее сказать, приучали к порядку албанцев. По словам сербов, немцы велели «шиптарам» полностью разоружиться и не носить военной формы, поскольку в Косово не должно быть ни сербских ни албанских вооружённых подразделений. Албаны проигнорировали приказ «гаулейтера Косово» и как ни в чём ни бывало продолжали щеголять в униформе, да и с оружием наверняка не спешили расставаться. Немцы решили принять меры силового характера чтобы принудить албанцев к демобилизации, но те в ответ оказали сопротивление и убили несколько германских военнослужащих. Немцы провели карательную акцию расстреляв несколько десятков албанов пойманных в военной форме. Албаны разоружились и сняли униформу. На первый взгляд история кажется бредовой фантазией сербов, но как показывает практика жизнь зачастую бывает невероятнее любой фантастики. Справедливости ради надо отметить, что даже от сербов эту историю я слышал всего один раз.
Албанцев тем временем прибывало – мародёрства уже пошли во всю. Каждую ночь горели сербские дома – албанцы принялись за дело. Пока ночных пожаров было ещё не много, но вектор развития уже чётко обозначился. К военным объектам находящимся под нашим формальным контролем шиптары пока руки не тянули, видимо хватало домов мирных сербов. Начались первые наши инциденты с албанами. В один из дней со стороны одного из наших постов началась стрельба. Стреляли наши. БТРы резервной группы сорвались с места по направлению к посту, немного позже туда же отправились и мы с Толстым, мы везли кого-то из командиров решившего на месте выяснить, что случилось на посту. Когда подъехали к посту стрельба уже прекратилась, потерь с нашей стороны не было. Взводом находившимся на посту командовал старший лейтенант Я., легендарная личность. Он побывал во всех без исключения «горячих точках» где участвовали ВДВ в годы его службы. Будучи грамотным и физически развитым офицером он был своеобразным сорвиголовой за что пользовался уважением у подчинённых. При этом он не был сторонником жёсткой уставной дисциплины и при необходимости мог позволить своим бойцам существенные вольности. Авторитет его был высок. Как я понимаю необходимость открыть огонь у старшего лейтенанта Я. и его бойцов вызвала какая-то особая дерзость албанских мародёров. Точно обстоятельства того происшествия мне не известны до сих пор – когда наша резервная группа прибыла туда там всё закончилось без нашего участия. Мы уехали обратно.
Каждый день происходили какие-то происшествия связанные с шиптарами, что-то я видел сам, что-то мне рассказывали сослуживцы или же сербы. Например, однажды подошедший к нам сослуживец поведал историю, которая приключилась с ним и его товарищами пару часов назад. А случилось следующее. Мимо наших, стоящих на обочине дороги, проезжал на легковой машине албанец, поравнявшись с солдатами он притормозил, открыл окошко и что-то злобно крича (видимо угрожая или ругаясь) стал делать в направлении их жесты имитирующие отрезание головы, чередуя их с известными всему взрослому населению земного шара неприличными жестами. По всей вероятности он был уверен, что стрелять по нему не станут и он сможет поглумится всласть находясь в абсолютной безопасности. Возможно, шиптар надеялся в случае опасности вовремя нажать на педаль акселератора своей колымаги и скрыться за ближайшим поворотом. В этом смысле его надежды полностью оправдались: когда наши двинулись в его сторону он попросту уехал.
Этот кретин был конечно же неместный и поэтому естественно не знал того, что дорога по которой он ехал делала крутой поворот изгибаясь более чем на 90 градусов. Наши парни это знали и быстро пробежав по короткой прямой перекрыли дорогу. Машина албана, который наверное очень радовался своей проделке, упёрлась в ощетинившихся стволами ребят, тех самых ребят которым он минуту назад делал «нехорошие» жесты. Последующая расправа была быстрой и жёсткой. Дальше владеющий языком жестов албанец поехал с вдребезги разбитой рожей.
Мы с большим интересом слушали разгорячившегося рассказчика, когда один из нас с большим сожалением в голосе высказался относительно того, как по его мнению нужно было поступить в этой ситуации. Как я предполагаю, парень имел в прошлом определённый уголовно-криминальный круг общения и поэтому сказал он примерно следующее: «Зря вы албанца просто побили – надо было его «опустить»!» Я сейчас точно не помню, сказал он именно «опустить» или может быть «завафлить» или «офаршмачить», но смысл сказанного был именно таким. Шутка удалась и мы долго хохотали. Лично мне особо смешным было представить, как это выглядело бы на практике. Силы КФОР устанавливают мир в крае Косово…
Посмеявшись вдоволь мы коллективно пришли к выводу, что подобные действия конечно же были бы не совместимы с высоким статусом российского десантника. С реализацией вышесказанного на практике тоже была серьёзная проблема: никто из нас не имел не только опыта в таких делах, но и вообще не имел нетрадиционных сексуальных наклонностей. Проблему пришлось бы решать прибегнув к не совсем добровольной помощи другого албана, благо их в окрестностях было уже немало.
«Опущенному» албанцу этот эпизод его жизни вполне мог пойти на пользу. Он обратился бы к западным правозащитникам, они любят тех, кто пострадал от действий русских, рассказал им о том, как жестокие российские солдаты обидевшись на его дружелюбные жесты «обидели» его самого. Правозащитники дали бы ему кучу денег (добровольно-принудительно изъятых у западных же налогоплательщиков), гражданство США и он ездил бы по разным конференциям и заседаниям и с пафосом рассказывал о «зверствах» русских. В общем, зажил бы он благополучно и богато ничего при этом не потеряв. Что же касается унижения человеческого достоинства, то беспокоится тут явно не о чём. Сильно сомневаюсь, что человеческое достоинство есть у тех кто за доброту и гостеприимство платит подлейшей неблагодарностью: некогда сербы приютили албанцев, а те в свою очередь прижились, окрепли, расплодились и стали выгонять сербов с их земли не забывая при этом их убивать, насиловать и грабить.
Кстати по поводу опыта албанцев в делах насильственного мужеложства – как выяснилось позже, он у них имелся. Два года спустя, когда я снова находился в Боснии, мой сослуживец вкратце поведал в общем-то страшную историю которая произошла во время его службы в Косово (их подразделение прибыло нам на смену, кажется из Иваново). Суть происшествия в следующем: однажды у них пропал парнишка, а спустя несколько дней его нашли – мёртвого. Врачи обследовавшие труп перед отправкой в Россию поделились своими соображениями на счёт того каким образом был убит этот солдат. По их, как мне представляется, компетентному мнению парень должен был умолять о смерти. Помимо следов изуверских пыток и истязаний на теле были обнаружены многочисленные следы сексуального насилия. Жуткую смерть принял парняга, упокой Господь его душу.
Мы поехали в Приштину для проведения очередных переговоров и пока командиры что-то с кем-то решали я зашёл в расположенный поблизости продуктовый магазин. Магазин был явно построен не вчера, вывески и даже ценники были на сербском языке. Когда я стал что-то спрашивать про интересующий меня товар выяснилось, что никто из людей находившихся в магазине абсолютно не говорил по-сербски. Со мной пытались общаться доброжелательно, даже заискивающе, но никто из нескольких находившихся в магазине человек не знал сербского языка вообще. Ни одного слова.
Находящиеся в магазине шиптары могли быть не знакомы с сербской речью только лишь по одной причине: они не жили раньше в Косово и не общались с сербами. То есть они пришли сюда прямиком из Албании буквально на днях. Албанизация Косово шла полным ходом. Когда я всё понял я просто вышел из магазина. Мне до сих пор интересно, эти албаны просто залезли в оставленный магазин или же перед тем как начать там хозяйничать они поубивали его сербских хозяев.
В один из дней мы поехали сопровождать кого-то из наших командиров на проведение переговоров с представителями местной сербской власти. Переговоры у начальников были длительные и мы будучи предоставлены сами себе тоже стали вести своеобразные «переговоры» с сербами. Получалось очень гармонично: российские командиры вели переговоры с сербскими руководителями – российские солдаты вели «переговоры» с рядовыми сербами.
Не знаю в каких условиях проходили «высокие» переговоры, наши же переговоры проходили в условиях достаточно комфортных, поскольку местом их проведения было кафе. Помимо прочего на наших переговорах присутствовали ракия и пиво которые не оставались без внимания надолго. И мы, и сербы наглядно демонстрировали умение обращаться с этими напитками. Присутствовала там и якобы русская водка «Сибириада» с нарисованным на этикетке оленем, её пользовали также активно. Хотя никто особо не нажрался тем не менее, по любому из нас можно было сделать однозначный вывод об участие в «круглом столе».
