Текст книги "Косово 99"
Автор книги: Александр Лобанцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Что касается меня, то я вообще не вижу ничего плохого в материальной поддержке женщины мужчиной. Такой порядок определён природой – самцы большинства видов животных обеспечивают своим самкам доступ к кормовым ресурсам. Что определено природой, то установлено Богом, а следовательно правильно. Я не знаю чем закончилась история с деньгами, взяла сербка их или же так до конца и осталась при своём мнении. Тут важно другое – у парня были нравственные качества и если бы он обнаружил бы своих товарищей мёртвыми то вряд ли отнёсся бы к этому равнодушно.
Мог бы произойти и другой вариант развития ситуации – мы были бы живы, а наш герой-любовник бы не вернулся. Ситуация вполне реальная, и чтобы свести шансы на её реализацию к минимуму командир выделял сопровождение нашему ночному сластолюбивцу. Сопровождение выделялось только первое время, в дальнейшем, как и следовало ожидать, парнишка уходил уже в гордом одиночестве.
Я не знаю о чём он думал когда закинув за плечо свой пулемёт РПКС-74 делал первый шаг навстречу ночной, грохочущей гусеницами натовских патрулей и непонятно чьей стрельбой Приштины, но со стороны всё выглядело очень романтично и круто. Думаю все девочки на свете высоко бы оценили рыцарскую романтику происходящего. Наверное не более чем одна из миллиона современных женщин сможет похвалиться тем, что ради встречи с ней мужчина с оружием в руках проходил чуть ли не весь смертельно опасный ночной город.
Я не романтик, но зато люблю экстрим да и к женской ласке неравнодушен, поэтому и мне действия моего товарища кажутся весьма привлекательными – мужскими и интересными. Есть в этих действиях что-то необъяснимо и невыразимо кайфовое – естественное, здоровое, природно-первобытное, в общем по-настоящему мужское. Если покупать женщин может любой богач, а красиво ухаживать за ними может любой лживый и вертлявый негодяй (что менее достойно, чем их просто честно покупать), то пройти ради встречи с женщиной через вышеупомянутый ночной город может только настоящий МУЖЧИНА. А мужчине быть мужчиной это и достойно и кайфово!
Что касается возможной проверки несения нами службы со стороны командования то остерегаться нашему Командиру было нечего. В ночное время по соображениям безопасности проверяющие не приезжали, а к утру герой-любовник уже был на месте. Что касается проверок вообще, то они проводились не более чем условно – нерегулярно и формально. Иногда приезжал кто ни будь из высших командиров и начальников и удостоверившись, что у нас всё более-менее нормально уезжал восвояси. Непосредственно на посту мы (да и не только мы, а вообще все известные мне части батальона) подчинялись только нашему командиру и о том, что конкретно у нас происходит знал только он, да и то постольку-постольку. Радиосвязь была не слишком надёжная, как я помню она еле-еле доставала до соседнего поста и абсолютно не доставала до штаба. Короче говоря, мы были предоставлены сами себе, причём в прямом смысле этого слова. Если добавить к этому ещё и систематическое употребление спиртного, накопившуюся у нас нереализованную и явно не стимулирующую дисциплину агрессию, эйфорию от осознания собственной крутости, да ещё вдобавок и наше непонимания запрета наложенного командованием на оказание помощи сербам то становилось понятно, что скоро наш батальон станет анархическим. Так оно и вышло.
То, что начиналось с величайших проявлений профессионализма и дисциплины день ото дня перерастало в полнейшую анархию. Уже на момент нашего прибытия в госпиталь всеми подразделениями батальона на местах автономно командовали командиры взводов. Таким образом нами управляло не верховное командование и даже не командование батальона, а самые настоящие полевые командиры. Да и то, слово «управляли» не вполне правильно, точнее будет сказать пытались управлять. Получалось у них это по-разному, в зависимости от имеющегося авторитета и личных качеств. Личных качеств как самих командиров так и их подчинённых. Кстати в употреблении спиртного некоторые из старших командиров тоже принимали самое непосредственное участие, причём это было заметно для нас, то есть подчинённых.
Сербы конечно же всё это тоже видели. Русские братья предстали во всей своей красе – здоровые, до зубов вооружённые бугаи занимались тем, что «бухали», катались на БТРах, развлекались и никого из сербов не защищали. Хороши герои. Ситуация с нашим батальоном напоминала то, что произошло с войсками Наполеона в Москве в 1812 году. Обрадованные успехом французы принялись пить и гулять вследствие чего наполеоновская армия быстро потеряла боеспособность. В принципе, спустя месяц после своего прибытия в Косово наш, образцово выполнивший задачу батальон потерял свою боеспособность. То есть все его отдельные части кое-как ещё могли вести бой, но батальон в целом уже нет, поскольку был неуправляем. Не потеряв ни одного человека и ни одной единицы техники батальон потерял боеспособность. Пьянка сгубила героев.
При общении с ребятами приезжавшими к нам на пост выяснилось, что уже пошли первые разборки между своими – нереализованная агрессия в совокупности с алкоголем нашли свой выход. По рассказам, однажды дело даже дошло до оружия, к счастью обошлось без жертв. До сербов как я понимаю тоже стало доходить, что никто их защищать не будет. Сербская эйфория первых дней вызванная прибытием русских братьев, защитников и помощников, стала сменяться непониманием и холодностью по отношению к нам. Сербские девушки тоже стали общаться с нами значительно меньше чем в первые дни, да и вообще интерес к нам со стороны сербов стал угасать день ото дня. Однако враждебности сербы не высказывали, в прочем как не высказывали её и цыгане которые наравне с вышеупомянутыми сербами страдали от албанского террора.
Цыгане в Косово были значительно опрятнее своих родственников в изобилии встречающихся на всех вокзалах России. В Косово цыгане занимались не попрошайничеством, воровством и торговлей наркотиками, а работали наравне с сербами. Видимо такой образ жизни и определял их более благопристойный внешний вид. В госпитале который мы охраняли как раз и трудился один пожилой представитель этого древнего и многими нелюбимого народа. Трудился он ночным сторожем, правда зачем нужен ночной сторож в госпитале находящемся в воюющем городе понять невозможно. Каждый вечер этот старикан придя на работу поспевал как раз к моменту накрытия нами вечернего стола. Естественно всякий раз именно мы приглашали его принять участие в застолье. Он добавлял к нашим разносолам принесённые из дома продукты, что именно не помню, и вместе с нами принимался за ужин. Естественно он пил вместе с нами. Как-то раз, ещё до заметного охлаждения наших отношений с местными, кто-то из парней громко изъявил желание хорошенько потрахаться и пожаловался на отсутствие подходящих для этого женщин. Услышавший такие скорбные речи старикан пообещал эту несправедливость исправить пригласив к нам нескольких молодых цыганок.
Мы очень обрадовались такому повороту дела, нам хотелось женщин да и цыганка это в общем-то экзотика. Я не был особо избалован женским вниманием и мне в первую очередь была интересна близость с женщиной как таковая, экзотические особенности женщины меня не слишком интересовали, тогда я этим вопросом даже и не интересовался. Интересно, что даже сейчас, в момент написания книги, я не знаю ни одного (!) мужчины который мог бы похвалиться близкими отношения с цыганкой. Лично я за свою жизнь смог поближе познакомится с представительницами наверное десятка различных народов, даже однажды довелось попробовать вполне красивую африканку (кстати, баба как баба, только смуглая), но вот цыганку даже в руках подержать не приходилось. Дед сказал, что девочки симпатичные и будут близки со всеми нами, без удовольствия не останется никто. Девочек будет две или даже три. Вот и чудесно! Мы, привыкшие к тому, что в Югославии за простые и естественные удовольствия всегда надо платить сразу же сказали старику что деньги у нас есть. Дед ответил: «Денег не надо, они не курвы». «Ну не надо, так не надо, нам же лучше, захотят выпить – угостим» – порешили мы.
Старикан отправился в табор, а мы принялись нетерпеливо ждать. Кто-то настойчиво приискивал себе презерватив. У меня их было много и я на этот счёт не беспокоился. Да и если бы их и не было то тоже не беспокоился бы. Презервативов было у меня много, поскольку презервативы я использовал в качестве своеобразного чехла для ствола пулемёта. Презерватив предохранял мои пулемёты от попадания в ствол пыли и воды. У меня были и брезентовые чехлы, но я их берёг, поскольку в случае возникновения необходимости быстро открыть огонь снимать их со ствола не будет времени и следовательно чехол, предназначенный для ствола, станет чехлом для первой пули. Помимо прочего по окончанию службы чехлы нужно будет сдавать вместе с машиной. В армии вдалбливают строгое правило о недопустимости утери военного имущества и мой мозг не был свободен от этого вдалбливания – получив имущество я сразу задумывался о том как его буду в дальнейшем сдавать обратно.
Виноват в утрате имущества почти всегда тот, на ком это имущество числится, всевозможные оправдания принимаются редко. В принципе, для армии такой подход правильный, в противном случае всё имущество будет утеряно, украдено и поломано. Психологическое отношение военных к утере имущества хорошо характеризует термин обозначающий любое происшествие приведшее к исчезновению вещи. Любое действие или бездействие человека утерявшего какую-либо вещ в российской армии обозначается словами: «Человек «проебал» такую-то вещь». Термин «проебал» означает, что независимо от обстоятельств исчезновения вещи ответственный за неё человек автоматически виноват в её исчезновении. Иногда «проёбывание» даже самых незначительных казённых вещей, например обычного полотенца, может привести к колоссальным для «проебавшего» последствиям. Например, к невосполнимой потере здоровья происшедшей в результате воспитательной работы старослужащих. Как я сказал, сам принцип правильный, но бывают перегибы.
Запасных чехлов у меня разумеется не было, поэтому я использовал презервативы – гандон вещь одноразовая. Однако презервативы оказались не лучшим решением поскольку латекс контактируя с металлом быстро разрывался. Надо было бы мне приобрести презервативы для Терминатора тогда наверное всё было бы в порядке, а так в скором времени мне пришлось отказаться от своей рациональной идеи. Ну да ладно, презерватив ведь не для пулемёта предназначен. Не смотря на необходимость нести службу мои мысли постоянно возвращались к предстоящей приятной встрече. Я уже говорил о наличии у меня на тот момент достаточно скромного опыта в интимном общении с женщинами и поэтому ожидание встречи было для меня волнительным. Я взволновано ждал встречи, хотя старался не показывать своего радостного волнения товарищам. По всей вероятности подобные настроения присутствовали у всех нас за исключением Командира – старого мудрого воина. Он, кстати, в развлечениях принимать участия не собирался, но к нашим желаниям и потребностям отнёсся практически по-отечески – разрешил и одобрил.
Пока тянулись минуты ожидания то один, до другой из нас заводил разговор о девочках – не у меня одного мысли вертелись вокруг предстоящих удовольствий. Однако минуты ожидания складывались в десятки минут, а старикан всё не появлялся. Мы начали уже предполагать что он обманул нас, ну или умудрился в пути стать жертвой албанов (какой негодник!) как вдруг он показался на дороге. С момента его ухода прошло часа так полтора, в то время как до дома где жили цыгане идти было не более получаса. К нашему большому огорчению старик возвращался один. Причину того, что он вернулся без девушек старик объяснил самыми оптимистичными словами – согласно его заверениям девочки собирались придти ближе к ночи. Причину его задержки никто выяснять не стал, ну задержался и задержался, раз девочки решили придти попозже то его задержка никакой роли не играла. Мы снова принялись ждать. Чтобы к приходу подружек быть полностью готовыми мы навели порядок в отведённой для нас комнате. Мы расстелили на полу спальники и прибрали лишние вещи, ну и конечно приготовили припасённое спиртное – вдруг девочкам захочется выпить. Однако несмотря на то, что стало уже темнеть и с момента возвращения старикана прошло немало времени девочек по-прежнему не было. Вот стервы какие, ни грамма совести! Мы снова стали тормошить старика чтобы он пошёл и поторопил этих пиписек. Старик сам уже не пошёл, зато послал молодого цыганёнка разведать как там дела. Я уже не помню подробностей, но в тот вечер всё кончилось как в старом озорном стишке: «Опять весна, опять грачи, ты не пришла, опять дрочить». Девочки так и не пришли, но старик сказал, что завтра они придут уж точно, он об этом позаботится. Делать нам было нечего, и мы были вынуждены довольствоваться пивом и наблюдением за творящимися вокруг нас событиями.
Этой ночью какие-то люди на протяжении нескольких часов копошились возле находящейся неподалёку заброшенной бензоколонки. Той самой бензоколонки, зайдя за которую «наркомы» Её Величества «жахнули по вене». Если судить по внешнему виду бензоколонка была брошена сербами совсем недавно, видимо она работала вплоть до ввода в край сил КФОР. Поскольку бензоколонка не имела видимых следов разрушения то можно предположить, что в её здании было чем поживиться мародёрам. Как обычно, кем были ночные деятели и что же именно они делали возле бензоколонки осталось для нас невыясненным, однако немного понервничать они нас всё же заставили. По-моему, тогда даже были разбужены все кто отдыхал после смены с поста. У нас были прицелы ночного виденья для автомата и снайперской винтовки, но они были далеки от совершенства и особых преимуществ наблюдателям не давали. Толстый завёл двигатель БТРа (чтобы аккумуляторы не посадить) а я занял своё место за пулемётами и наблюдал в прицел за бензоколонкой.
В БТР-80 нет ночного прицела поэтому наблюдать мне было тяжело, я плохо различал происходящее возле здания. БТР это машина в первую очередь транспортная, а не боевая, поэтому для него вполне достаточно и обычного, дневного прицела. Прицел вооружения БТР-80 оборудован подсветкой сетки прицеливания, которая в свою очередь оборудована регулировкой яркости. Регулировка предназначена для того чтобы слишком яркий свет сетки не слепил пулемётчика. Чем темнее на улице тем слабее нужно делать подсветку и наоборот, в только начинающихся сумерках яркость подсветки нужно делать максимальной. Всё просто. Таким образом получалось что видеть прицельную сетку я мог хорошо, однако куда именно было направлено моё оружие я видел, как говорится, постольку поскольку. Непосредственно контуры самого здания бензоколонки различить я мог, а поэтому вести заградительный огонь было для меня задачей вполне доступной. Без особого труда Командир легко мог корректировать мой огонь по принципу «выше-ниже», «правее-левее» (да-да, то самое «правее-левее»).
КПВТ был самым мощным оружием имеющимся в нашем распоряжении, кроме того, именно пулемёт даёт большую плотность огня являясь таким образом хорошим средством сковывания действий противника и поэтому на эффективности моей стрельбы и держалась вся наша огневая мощь. Конечно у нас был ещё и снайпер Виталя, но его огонь в условиях плохой видимости был малоэффективен. Вообще в условиях когда нет возможности хорошо прицелится плотность огня важнее точности и мощности. Мы ждали как будут развиваться события, но непонятные перемещения возле бензоколонки продолжались, а ситуация оставалась на месте не получая никакого развития. Мы не понимали даже чем именно были заняты ночные незнакомцы: то ли они вели за нами наблюдение, то ли они подготавливались к нападению на нас, то ли они осуществляли какую-то свою деятельность на бензоколонке и старались чтобы эта деятельность проходила для нас незамеченной. Возможно, что деятельность незнакомцев вообще была никак не связана с нами и они даже не подозревали о том, что мы находимся неподалёку. Когда непонятная возня стала особо активной я спросил у Командира разрешение открыть по зданию бензоколонки, поверх незнакомцев, предупредительный огонь. Командир приказал огонь пока не открывать, ждать приказа, вести наблюдение и смотреть что будет дальше. Командир действовал спокойно и непринуждённо, сказывался боевой опыт и личные качества.
Мы связались по радиостанции с соседями и сообщили о ситуации. Соседи доложили о нас оперативному дежурному и он в свою очередь оповестил их о готовности резервной группы к выезду. На невоенном языке это означало, что в случае начала боестолкновения нам немедленно окажут помощь. Внимательный читатель помнит, что изначально нас в Косово прибыло около двухсот человек, а самолёты из России подкрепления практически не привезли. Большинство бойцов находилось в охранении на том или ином объекте. Таким образом в состав «резервухи» скорее всего входил один БТР-80 с экипажем и командиром и человек пять-шесть бойцов. Даже абсолютно далёкому от военной науки человеку понятно, что такая группа навряд ли сможет оказать толковую помощь, а прорваться к месту боя сквозь позиции противника сможет лишь только чудом. Кроме того, посылать резервную группу ночью было делом рискованным – нападение на пост зачастую специально организовывается для заманивания подкрепление в заранее подготовленную засаду. В Чечне хитрые «чехи» таким образом поступали постоянно и к сожалению в ряде случаев успешно. Иногда даже спешащая на выручку резервная группа попадала под огонь ведущийся с собственного поста. Война есть война – побеждает сильнейший, а военная хитрость это тоже показатель силы, в данном случае силы ума. На наше счастье нам в Косово противостояли не матёрые «чехи», а не пойми какие албаны.
К утру на бензоколонке всё стихло. Что именно там происходило ночью мы так и не выяснили. Днём сходили, осторожно всё осмотрели, но ничего интересного не обнаружили. То есть в прямом смысле слова мы вообще не обнаружили ни каких характерных следов по которым можно было бы определить, ну или по меньшей мере предположить, кто и что тут делал минувшей ночью. Короче, всё произошло по схеме ставшей в те дни уже классическоё – вокруг нас кипела ночная жизнь о которой мы ничего толком не знали. Кто-то, что-то постоянно делал, но кем были эти кто-то и что именно они делали мы не знали. Единственное, что мы знали точно, это то, чьи дома горели по ночам. Дома горели сербские. В общем, как я уже говорил, спустя сутки после нашего появления в крае ситуация перестала от нас существенно зависеть. Первые сутки мы были королями, вершителями мировой истории и судеб миллионов людей, а затем стали почти что сторонними наблюдателями. Как в смысле политики, так в смысле и контроля над местностью. Наш «звездный час» кончился. Надо отметить, что в те дни мы этого по-настоящему не понимали, я лично разобрался во всём этом лишь спустя несколько лет.
Сербы утром сказали нам, что на бензоколонке орудовали шиптары и такое объяснение представляется мне наиболее вероятным. Албаны, целыми толпами, к тому времени лазили уже всюду и везде, следовательно самым простым было предположить что ночными деятелями были именно они. Как известно самое простое предположение зачастую оказывается и самым верным. Благодаря этим уродам мы в очередной раз не выспались, недосып у нас приобрёл хроническую форму. Той ночью, не смотря на выпитое пиво никто не был пьян, более того, часть спиртного осталась нетронутой и была пущена в дело уже на рассвете, когда опасность миновала. Выпившие и усталые некоторые из нас отправились спать, а другие продолжили службу.
Как я сказал мы стали пить почти постоянно, пили от куража и от дискомфорта одновременно. Кураж мы испытывали от собственной крутости, адреналина, молодости и лета. Дискомфорт мы испытывали от стыда перед сербами за свою неспособность защитить их от американо-албанского беспредела, из-за чувства нереализованности своих защитнических помыслов, да и вообще от осознания чудовищной несправедливости всего того, что происходило в те дни в Косово. Многие из наших парней равнодушно относились к сербам как таковым и в бывшей Югославии оказались исключительно благодаря желанию «послужив делу мира» немного заработать, но даже и они понимали суть события происходящего в крае Косово. Даже те, кто просто приехал на работу, прекрасно осознавали, что в Косово происходит колоссальная несправедливость, так как пользуясь американской «крышей» албанские оккупанты грабят и захватывают исконно сербскую землю убивая и истязая её коренной народ. Старый и абсолютно верный лозунг «Смерть оккупантам!» тут действовал с точностью до наоборот. В конечном итоге у каждого из нас преобладал или один, или другой мотив, всё зависело от личных душевных качеств, но пили практически все мы и сербы наблюдали это чуть ли не каждый день. Со стороны всё это выглядело так, как будто бы мы, в качестве своеобразных туристов-экстремалов, прибыли в Косово поразвлечься.
День прошёл без особых забот и происшествий и наступил вечер предполагавший встречу с молодыми цыганками. Старик снова пришёл один, заявив, что девушек не хотят отпускать поскольку боятся за их безопасность – вокруг было много шиптаров. Дед сказал, что если кто ни будь из нас пойдёт с ним в цыганский дом, то это наверняка послужит гарантией безопасности и тогда девушкам разрешат пойди к нам в гости. Хотя идти было недалеко тем не менее путешествие по ночной Приштине было делом опасным и Командир сначала не разрешил нам сходить за девчонками. К тому же наш герой-любовник тоже отлучался с поста и если кроме него ещё кого ни будь отпустить то в госпитале оставалось совсем мало народу. Конечно в случае хорошо подготовленного нападения по большому счёту не было никакой разницы пять нас или десять, всё равно всем нам была бы хана, зато в случае неплановой проверки скрыть факт отсутствия двух человек было сложнее чем отсутствие одного. Однако, надо отметить, что вероятность проверки была крайне мала.
Я уже не помню каким образом, но всё же нам удалось уговорить Командира отпустить одного из нас прогуляться за девочками. Этим одним оказался я. Я сам вызвался погулять по ночному городу поскольку как обычно жаждал опасных приключений. Кажется кто-то ещё собирался идти, не помню уже кто именно, но вот Толстый точно идти боялся. Он не хотел идти сам, и говорил что идти не надо никому, пускай девки сами приходят. Трахаться он хотел, но вот потрудиться ради этого не собирался. Другие парни относились к происходящему самым что ни на есть правильным образом: «Идти опасно, но если выпадет идти именно мне, то пойду». «Рвался в бой» один лишь я, и в итоге я и пошёл. Вернее пошёл я не один, а в компании со стариком и нашим героем-любовником. Герой-любовник привычным движением закинул за спину свой пулемёт, я повесил на шею свой автомат и мы двинулись в ночной город. Старику закидывать за плечо было нечего, он был не вооружён, и поэтому он, не по годам бодро, шёл налегке.
Мы шли по улице города, а вокруг нас кипела ночная жизнь. В понимании современного человека, особенно человека молодого, термин «ночная жизнь города» означает работу ночных клубов, дискотек, баров и ресторанов, сияющие витрины дорогих магазинов, проносящиеся по улицам автомобили в салонах которых громко играет музыка. Ночная жизнь города Приштина была другой. Термин «ночная жизнь» в городе Приштина в те дни означал горящие сербские дома, редкую, непонятно чью стрельбу, грохот боевой техники натовских патрулей и конечно же повсеместное движение албанских грабителей и мародёров. До того места где жили цыгане мы дошли без приключений. Уже на подходе к табору я понял, что мягко говоря, не верно представлял себе то, как живут эти цыгане.
По всей видимости к местным цыганам приехали все их родственники и друзья спасающиеся от албанского беспредела. На находящейся за полупрозрачным забором площадке, перед каким-то зданием, располагался реальный лагерь цыган-кочевников. Множество самодельных, не то палаток, не то шалашей, вокруг них снуют люди, взрослые и дети, горят костры. Натуральный табор. Мы зашли в ворота забора и оказались на небольшой площади посреди этого табора. Пока мы шли вдоль забора на нас не обращали особого внимания, но как только мы оказались внутри табора произошло событие сильно потрясшее меня.
Как только мы остановились в центре площади со всех сторон к нам хлынула толпа цыган всех возрастов. Людское море двинулось на нас. Цыгане что-то громко орали и шли на нас как лавина. Мне стало «не по себе» – никогда до этого я не оказывался в центре огромной возбуждённой и нацеленной лично на меня толпы чужаков. Я не понимал что они орут, я не понимал враждебны они или просто возбуждены, я не понимал что они собираются делать дальше, зато я чётко и ясно понимал что если они кинуться на нас то нам не поможет ни автомат, ни пулемёт – они просто разорвут нас руками. Оружие, которое мы держали в руках не могло спасти нас. С какой-то странной легкостью на душе я осознал, что если они захотят схватить нас, то нам не спастись и поэтому спокойно стоял стараясь ничем не спровоцировать толпу. Мой товарищ вёл себя аналогично. Мы встали спина к спине посредине возбуждённой толпы и ждали что же будет дальше.
Я успел разглядеть, что толпа состоит по большей части из молодёжи, среди которой было много маленьких детей. Пришедший с нами старикан стал грозно кричать и отгонять от нас толпу. У него получалось не особо хорошо, как я понимаю толпа в общем-то его игнорировала, зато подошедшие на шум великовозрастные цыгане быстро навели порядок. Они несколько раз властно прокричали что-то и толпа «осела». Я не разобрал тогда на каком языке говорили старшие цыгане, но даже если они и говорили на сербском я всё равно не понял ни слова из того что они говорили своим юным соплеменникам. Молодёжь продолжала осматривать нас, дети кажется даже пытались нас потрогать, но никто больше не орал и не напирал на нас. Старшие цыгане продолжали что-то растолковывать своим молодым соплеменникам и в скором времени те поменяли своё эмоциональное возбуждение на любопытство и доброжелательность. Взрослые даже прогнали часть молодёжи, как я понимаю для того чтобы молодёжь не надоедала нам своим чрезмерным вниманием. Что именно молодёжь хотела сделать когда толпой ринулась к нам я так и не понял.
Как только страсти поутихли я стал присматриваться к окружавшим нас людям стараясь понять чего от них можно ждать дальше. Чувствовал я себя неуютно, мне хотелось уйти оттуда, но такой возможности не было. Старик тем временем ушёл искать не то «вождей», не то родственников девушек, в общем кого-то, кто может разрешить девушкам уйти к нам на ночь, мы же, таким образом, остались вдвоём посреди чуждого нам табора. Несмотря на доброжелательность общаться с молодёжью у нас получалось «не очень» и вскоре большинство цыган потеряло к нам интерес, тем более что старшие цыгане чуть ранее уже прогнали существенную часть желающих пообщаться. Вскоре табор продолжил жить своей обычной жизнью, интерес к нам со стороны его обитателей был полностью утерян. Старика мы ждали примерно полчаса и такая продолжительность его переговоров нас нервировала – нам тут было неуютно и мы поскорее хотели пойти обратно.
В принципе интимное общение с девушками должно было с лихвой компенсировать все сегодняшние неурядицы, но когда старик вернулся с «переговоров» выяснилось что никакой компенсации не будет – девушки к нам не пойдут. Почему они не пошли тогда с нами я сейчас уже не помню, да и это никакой роли не играет. Вообще-то мы были абсолютно уверены что сегодня встреча состоится и такой поворот дела лично меня сильно раздосадовал, но выбора у нас не было. Образно выражаясь, предполагая встречу мы делили шкуру неубитого медведя. Многие люди любят считать своими деньги, которые хотя и заработали, но на руки ещё не получили. Это дурная привычка. Я никогда не считал какие-либо деньги своими до тех пор пока они не лежали в моём кармане, зато в отношениях с женщинами я очень любил пофантазировать, опережая таким образом события. Зачастую налаживая отношения с той или иной женщиной я мысленно представлял себе самый благоприятный для меня результат и этот результат казался мне прекрасным и неизбежным, практически уже свершившимся. Когда всё получалось так как я себе представлял, то я был вполне доволен, однако когда реальность существенно расходилась с моими фантазиями (попросту говоря когда женщина не пожелала мне отдаться, либо когда она оказывалась не столь хороша как я надеялся) то всякий раз я ощущал себя дураком. Когда моя подруга оказывалась не так хороша как предполагалось, то вообще получалась комедия – надо дело доделывать, стыдно слабаком показаться, а интереса нет вообще, получается как будто работу выполняешь, да к тому же на это своё время и ресурсы тратишь. В голове господствуют мысли: «Зачем я вообще к ней полез?!» и «Скорей бы всё это кончилось…». К тому же мне как-то всегда было неудобно демонстративно и грубо показывать благосклонной ко мне женщине, что я разочарован близостью с ней. Да и мне самому очень неприятен факт того, что девушка будет думать, что я изображал к ней хорошее отношение только чтобы разок ей попользоваться. Я презираю «фуфлогонов» и поэтому мне не хочется чтобы хоть кто-то считал меня таковым, особенно если я в действительности был честен. Безнравственным или глупым «мужчинам» в этом вопросе проще.
Самым комичным является то, что моё хорошее отношение к женщинам ни разу(!) не принесло мне пользы в установлении близких отношений с ними. Более того, оно связывало мне руки, то есть мешало. Парадоксально и смешно. Понятно, что я не «принц на белом коне» и поэтому неудачный для меня вариант развития событий происходил намного чаще нежели чем удачный. Всякий раз ощущая себя дураком я принимал решение в дальнейшем в отношениях с женщинами не опережать мыслями событий, однако от этой дурной привычки я так и не избавился до сих пор. Так было и в те далёкие годы – не фантазировал бы заранее, не огорчился бы когда ничего не получилось. Ну ладно, пора мне было возвращаться и я пошёл обратно. Пошёл я один. Старик остался в своём таборе, а мой товарищ отправился к своей подруге. Идти было не очень далеко, но тем не менее идти одному было опасно. Не смотря на опасность я покинул неуютный табор с чувством облегчения. Перед выходом я клацнул затвором – случись что, каждая секунда будет дорога.
