Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 7 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

– Готово, – выдохнул я, убирая руки.

Я открыл глаза. Комната качнулась. Ярк подхватил меня под локоть и спросил:

– Доктор, вы в порядке?

– Да… просто устал. Дайте воды, – тихо попросил я, сил почти не осталось.

Выпил залпом целый стакан. Проверил Мёртвого – пульс семьдесят два, давление сто десять на семьдесят. Все показатели в норме.

– Яд нейтрализован, – заключил я. – Организм сам справится с остатками. Нужно поддерживающее лечение – антибиотики для профилактики инфекции, обезболивающие, витамины. Через сутки-двое придёт в себя полностью.

Словно в ответ на мои слова, Мёртвый застонал. Веки дрогнули, медленно поднялись. Глаза несколько секунд блуждали, не фокусируясь.

– Где… где я? – прохрипел он. Голос был слабый, но внятный.

– В безопасности, – ответил Ярк, подходя к кушетке. – Вас спас доктор Пирогов. Вы помните, что случилось?

– Пирогов? – Мёртвый медленно повернул голову ко мне. – Ох, мой дорогой Пирогов…

В этот момент я почувствовал знакомое тепло в груди. Сосуд Живы наполнялся! Мощный поток – двадцать процентов влились одним махом.

Отлично! Щедрое вознаграждение. Спасение от «Черной купели» – редчайшее достижение. За всю историю медицины таких случаев задокументировано не больше десятка.

Сосуд оценил сложность задачи. Теперь у меня тридцать процентов в запасе. Можно выдохнуть. На время…

– Как вы себя чувствуете? – спросил я, проверяя пульс на запястье. – Боль? Тошнота? Головокружение? Нарушения зрения?

– Все болит, – честно признался Мёртвый. – Каждая косточка, каждая мышца. Как будто меня переехал паровоз. А потом задним ходом ещё проехался. И ещё раз для верности. И давайте уже на «ты», Святослав.

– Хорошо, – кивнул я. – У тебя нормальная реакция после «Черной купели». Остаточная фантомная боль. Нервная система помнит агонию и воспроизводит ее по инерции. Пройдет через пару дней.

– Пытали долго? – спросил Ярк.

Мертвый откинулся на подушки, закрыл глаза, собираясь с мыслями:

– Начну с самого начала. Когда меня посадили в машину, то сразу чем-то вырубили. Я отключился. Очнулся я уже в камере, – продолжил Мёртвый. – Обычная камера для допросов – три на три метра, каменные стены, никаких окон. Только лампа под потолком, которую нельзя выключить. И холодно, наверное, градусов десять, не больше. Это тоже часть методики – холод изматывает, лишает воли к сопротивлению.

– Сенсорная депривация – лишение органов чувств стимулов, – прокомментировал я. – Плюс температурный дискомфорт. Базовые методы психологического давления.

– Именно. Первые сутки – стандартный допрос. Заходят двое. Один – типичный «плохой следователь». Орет, угрожает, размахивает дубинкой. Второй – «хороший». Предлагает воду, сигарету, обещает снисхождение за сотрудничество.

– Метод кнута и пряника, – кивнул я. – Старо как мир.

– Я молчал. Тогда они перешли к более… убедительным методам. Знаете про зелья правды?

– Да. Скорее всего, под ними Волконский и раскололся, – предположил я.

Точно нельзя сказать, какими методами инквизиция вызнала у него информацию о Мёртвом.

– На меня они не действуют. Специально выработал себе иммунитет, годами употребляя их как воду, – усмехнулся Мёртвый. – Инквизиторы это быстро поняли. И тогда в мою камеру вошел дознаватель Крюгер собственной персоной.

– Костолом? – уточнил я. – Тот самый садист, который превратил пытки в искусство…

– Он предпочитает термин «специалист по усиленным методам дознания», – мрачно усмехнулся Мёртвый. – Но да, тот самый. Метр девяносто роста, плечи как у шкафа, руки как кувалды. И глаза… абсолютно пустые. Как у рыбы. Никаких эмоций.

Крюгер. Слышал о нем много нехорошего. Говорят, может сломать кого угодно за семьдесят два часа. Рекорд – восемнадцать часов, после которых жертва рассказала все, включая детские секреты. Профессионал своего жуткого дела.

– Он начал с классики, – продолжил Мертвый, потирая запястья, где остались следы от веревок. – Испанский сапог – знаете, что это?

– Устройство для сдавливания ступни металлическими пластинами, – ответил я. – Постепенное увеличение давления приводит к перелому костей плюсны и фаланг.

– Ощущения незабываемые. Сначала просто давление. Потом начинают трещать мелкие косточки. Хруст такой… специфический. А боль нарастает волнами, каждый поворот винта добавляет новый уровень агонии.

– Сколько держался?

– Два часа. Потом перешел к дыбе – растягивание тела весом и дополнительными грузами. Позвоночник вытягивается, суставы начинают выходить из сочленений. Плечевые суставы рук первыми сдаются – связки рвутся со звуком рвущейся ткани.

– И молчал?

– Кричал. О, как я кричал! Но не говорил. Ни слова о некромантии, о конструкте, о связях.

Ярк даже как-то сочувственно на него смотрел. А я понимал, что инквизиция слишком далеко зашла.

– На второй день Крюгер понял, что грубая сила не работает, – Мертвый налил себе воды из графина, выпил мелкими глотками. – Перешел к точечному воздействию. Иглы под ногти – знаете, как устроена ногтевая пластина?

– Кератиновая структура, под которой находится ногтевое ложе с множеством нервных окончаний, – автоматически ответил я. – При введении инородного тела происходит раздражение всех рецепторов одновременно.

– Медицинское описание не передает и десятой доли ощущений. Это как если бы каждый нерв взорвался фейерверком боли. Десять игл – по одной под каждый ноготь на руках. Медленно, миллиметр за миллиметром. Крюгер при этом что-то напевал. Вальс Штрауса, кажется.

– Садист-меломан, – прокомментировал Ярк. – Говорят, у него вся коллекция классической музыки. Выбирает композицию под тип пытки.

– Потом были горячие угли, – продолжил Мёртвый. – Раскаленное железо – клейма в форме креста инквизиции. По одному на каждую руку. Запах горелой плоти… его невозможно забыть. Сладковатый, как жареная свинина, но с примесью чего-то химического.

– Разрушение структуры белка при температуре выше шестидесяти градусов, – машинально пояснил я. – Плюс реакция Майяра – взаимодействие аминокислот с сахарами при высокой температуре.

– Ты всегда такой клинически отстраненный? – спросил Мёртвый.

– Профессиональная деформация. Проще анализировать процессы, чем сопереживать. Продолжайте.

На самом деле я просто видел слишком много пыток за свою долгую не-жизнь. И применял их сам. Когда ты пытал сотни виновных людей и сам был пытаем десятки раз, вырабатывается иммунитет. Боль становится просто информацией, которую можно анализировать и использовать.

– На третий день, когда стало ясно, что физическая боль меня не сломает, Крюгер применил коронный номер – «Черную купель».

– Расскажи подробнее о процессе, – попросил я. – Как именно вводили яд?

– О, это была целая церемония. Принесли хрустальную чашу – красивая такая, с гравировкой. Налили черную жидкость – консистенция как у сиропа, запах тухлых яиц с примесью металла. Крюгер лично держал мне голову, заставлял пить. Медленно, по глотку. Чтобы я чувствовал, как яд растекается по пищеводу.

– Ощущения?

– Сначала холод. Как будто проглотил жидкий азот. Потом жжение – от горла до желудка. А потом… потом началось самое страшное. Я почувствовал, как моя душа начинает отделяться от тела. Как невидимые крючки цепляются за самую суть и тянут в разные стороны.

– Разрыв связей между астральным и физическим телами, – кивнул я. – Мучительный процесс. Удивительно, что вы не сломались.

– У меня был якорь. Мысль, за которую я цеплялся, как утопающий за соломинку. Это мысли о том, что мой конструкт меня ждет…

– Теперь моя очередь, – Ярк встал, прошелся по палате. – Операция по спасению Всеволода планировалась спонтанно. Здание инквизиции считается неприступным. Стены – три метра толщиной. Магическая защита – пятнадцать слоев различных барьеров. Физическая охрана – двести человек в три смены.

– Как вы вообще туда проникли?

– Через то место, о котором все забыли. Канализация.

– Серьезно?

– Не совсем. Под зданием проходят старые имперские катакомбы. Построены еще при Иване Первом как секретные ходы для эвакуации царской семьи. Потом их соединили с канализационной системой девятнадцатого века. А в двадцатом веке про них просто забыли.

– Откуда вы о них узнали?

– Граф купил оригинальные чертежи на черном аукционе. Пятьсот тысяч евро за пожелтевшие бумажки. Но они того стоили.

Умно. Использовать забытую инфраструктуру – классический прием. В моей прошлой жизни я так захватил три крепости. Враги укрепляют стены и ворота, но забывают о том, что под землей. Человеческая психология – угрозу ждут сверху или сбоку, но не снизу.

– Спуск начинается в трех километрах от здания, – продолжил Ярк. – Заброшенная насосная станция у реки. Оттуда час ходьбы по тоннелям. Воды по колено, крысы размером с кошек, запах… лучше не описывать.

– И вы прошли этот путь?

– Я и пятеро моих лучших людей. Все бывшие спецназовцы. Подготовка заняла трое суток – изучали план, репетировали на макете, подбирали снаряжение.

– Что было дальше?

– Вышли прямо под камерами пыток. Поднялись по веревкам. Дальше все прошло по плану. Двое остались прикрывать отход. Двое пошли создавать диверсию – подожгли архив на втором этаже. Я с напарником пошли за Мёртвым.

– Охрана? – уточнил я.

– Троих усыпили дротиками с транквилизатором. Четвертый поднял тревогу – пришлось действовать жестко.

– Убили?

– Нейтрализовали, – уклончиво ответил Ярк. – Необратимо.

– Кстати, Святослав, – Мёртвый внезапно оживился, сменив тему. – Раз уж мы заговорили о моей работе в морге… Помнишь мой конструкт? Мой шедевр?

– Помню, – усмехнулся я.

Странно, что он только сейчас о нем спросил, а не сразу.

– Так ты его случайно не… оживил? – с надеждой спросил Мёртвый.

Я покачал головой:

– Твой двухметровый шедевр лежит мертвый как полено. Правда, уже не в морге.

– А где?

Ярк хлопнул себя по лбу:

– Так вот чье это произведение искусства лежит у меня в морозильнике на базе!

– Мой конструкт на вашей базе? – Мёртвый подскочил. – Он цел? Не поврежден?

– В идеальном состоянии. Храним при нуле градусов – не замораживаем, чтобы не повредить клеточные структуры, но и не даем разлагаться.

– Отлично! – Мёртвый повернулся ко мне. – Так что же мы ждем? Может, попробуете оживить? Прямо сейчас?

Заманчивое предложение. Качественный материал, подготовленный профессионалом. Сосуд Живы на тридцати процентах – должно хватить. И давно пора проверить некромантические способности этого тела в деле.

В прошлой жизни я поднимал армии. Тут даже одного мертвеца полноценно не оживил.

К тому же моя маленькая некромантская армия должна непрерывно пополняться. Ибо с текущими силами с Орденом Очищения не справиться. Конструкт был нужен мне. Возможно, даже больше, чем Мёртвому.

Я посмотрел на витальные показатели Мёртвого. Он был живее всех живых. Яд отступил.

– В принципе, – медленно сказал я, обдумывая варианты, – было бы неплохо закончить с этим делом.

Тем более сил достаточно.

– Погодите, – вмешался Ярк. – Вы хотите провести некромантический ритуал? На моей базе? Вы в своем уме?

– Ярк, – я повернулся к нему. – Ты же давно хочешь посмотреть, как работают некроманты. Не отрицай, я видел твой интерес, когда мы охотились на метаморфа. Ты тогда расспрашивал меня о принципах трансформации мертвой плоти.

– Это было с исследовательской целью!

– А сейчас что мешает? Ты увидишь настоящее оживление. Из первых рядов. Эксклюзив, который инквизиция за миллион не покажет.

Ярк задумался, потирая подбородок:

– Черт… Действительно интересно. Всю жизнь меня пугают некромантами, а как они на самом деле работают – я только из докладов знаю. А доклады… сам понимаешь, писали не специалисты.

– Вот именно. Это уникальный шанс понять врага. Знать его методы, техники, слабые места.

– Логично, – признал Ярк. – Ладно, согласен. Но с условиями. Полная секретность – никто не должен знать. Изолированное помещение. И если что-то пойдет не так…

– Ты умываешь руки, я беру всю ответственность, – закончил я. – Стандартные условия наших с тобой авантюр.

– Стоп, – вмешался Мёртвый. – А как же я? Это мой конструкт! Мой труд! Если ты его оживишь, он же будет твоим?

Его не поймешь. То оживи, то не оживи.

– Именно так, – кивнул я. – Базовый закон некромантии – привязка идет к тому, кто проводит ритуал оживления. Кто вдыхает не-жизнь, тот получает слугу. Это нерушимое правило, заложенное в саму структуру некромантической магии.

– Но… я же его создавал! Подбирал каждую косточку, сшивал каждый нерв! – возмутился Мертвый.

Забавно – как только мы заговорили о некромантии, у него и силы сразу появились!

– И сделал отличную работу. Как скульптор, создавший статую. Но оживляет статую некромант. И она подчиняется ему, а не скульптору.

Мертвый выглядел расстроенным. Несколько минут сидел молча, явно борясь с собой. Потом глубоко вздохнул:

– А если… если я попрошу тебя научить меня? Настоящей некромантии? Не теории из запрещенных книг, а практике?

– Хочешь стать моим учеником? – прищурился я.

– Да! Я готов учиться! Мне шестьдесят лет, но я готов начать сначала!

Иронично. Патологоанатом хочет стать некромантом.

От работы с мертвыми телами к управлению ими – логичная эволюция карьеры. И ученик мне пригодится. Некромантия – это не только сила, но и знания. Чем больше людей владеют базовыми техниками, тем проще создать инфраструктуру.

– Хорошо, – решил я. – Научу. Базовым вещам – теории некромантии, энергетическим структурам, простым ритуалам. Если будешь хорошо учиться, дойдешь до сложных техник. Даже перепривязку освоишь.

– Перепривязку? – не понял Мёртвый.

– Передача контроля над нежитью от одного некроманта другому. Сложный ритуал, требует синхронизации энергий двух некромантов. Но выполнимый. Когда научишься, сможем передать тебе контроль над конструктом.

– Правда⁈ – глаза Мёртвого загорелись как у ребенка, которому пообещали желанную игрушку. – Не шутишь?

– Я редко шучу про некромантию. Это серьезная наука, требующая дисциплины и систематического подхода.

– Я буду лучшим учеником! Обещаю!

– Посмотрим, – усмехнулся я. – Ярк, не хочешь присоединиться к обучению?

Ярк удивленно поднял брови и спросил:

– Я? Учиться некромантии? Ты серьезно?

– Абсолютно. Подумай. Нужно же знать того, кем тебя пугают. Знать его методы, техники, ограничения.

– В этом есть логика, – медленно произнес Ярк. – Знай врага, как себя самого…

– Именно. Ты изучишь базовые принципы, поймешь, как работает некромантия, где ее слабые места.

– Нет уж, спасибо, – крякнул Ярк. – Я слишком стар для этого дерьма…

Через сорок минут мы втроем погрузились в большой черный минивэн последней модели.

– Северный форт, – приказал Ярк водителю.

Тот молча кивнул – все тот же тип, что возил меня утром. Профессионал, который не задает лишних вопросов.

Машина плавно тронулась, выехала на проспект. Утренние пробки уже рассосались, двигались довольно быстро.

Ехали мы около часа. Город постепенно переходил в промзону: серые коробки заводов, ржавые трубы, железнодорожные пути.

Наконец показалась база.

На КПП нас встретил охранник в черной форме без знаков отличия. Увидев Ярка, он козырнул:

– Господин Ярк!

– Как обстановка? – коротко ответил Ярк.

– Все спокойно, сэр. Восточное крыло оцеплено для учений, как вы приказывали. В западном только дежурный техник Петров.

– Петрова тоже уберите. Скажите – внеплановая проверка вентиляции. Пусть идет обедать. Часа на три.

– Есть, сэр! – охранник снова козырнул и побежал выполнять.

Мы проехали вглубь территории. Западное крыло – приземистое двухэтажное здание без окон, только вентиляционные решетки под крышей.

– Бывший склад химоружия, – пояснил Ярк. – Стены – армированный бетон, полметра толщиной. Выдержит прямое попадание авиабомбы. Идеально для опасных экспериментов.

Вошли внутрь. Длинный коридор, железные двери с номерами, тусклое освещение. Пахло хлоркой и чем-то химическим.

– Морозильники в подвале, – Ярк повел нас к лестнице. – Температурный режим от плюс четырех до минус восемнадцати. Ваш конструкт в седьмой камере, нулевая температура.

Спустились вниз. Еще один коридор, но уже с массивными холодильными дверями. На каждой – электронный замок и табличка с температурой.

– Вот здесь, – Ярк остановился у двери с цифрой «7». Приложил карточку к считывателю, ввел код. Замок щелкнул.

Мы вошли. Помещение метров тридцать квадратных, белые стены, яркие лампы на потолке. По центру – металлический стол. На нем под белой простыней лежало массивное тело.

Я откинул ткань.

– Вот это да, – присвистнул я.

Конструкт впечатлял даже больше, чем я помнил. Два метра десять сантиметров идеально сложенного тела. Широкие плечи, узкие бедра, мощные руки и ноги. Каждая мышца проработана, как у античной статуи.

– Лицо особенно удалось, – с гордостью сказал Мёртвый. – Смотрите, какой высокий лоб, волевой подбородок и прямой нос.

Он явно любовался произведением собственных рук.

– Так, господа, отойдите к стене и не двигайтесь, – скомандовал я, раскладывая инструменты. – Что бы ни происходило – молчите. Даже если увидите что-то… необычное.

– Насколько необычное? – напрягся Ярк.

– Ну, может быть легкая левитация, свечение, появление призрачных фигур. Стандартные некромантические эффекты. Не пугайтесь и не вмешивайтесь.

Достал специальный мел – черный. Начал чертить вокруг стола пентаграмму.

– Обязательно эти средневековые символы? – спросил Мёртвый.

– Пентаграмма – это не символ, а энергетическая схема, – пояснил я, не отрываясь от работы. – Пять лучей соответствуют пяти элементам некромантии: плоть, кость, кровь, дух и воля. Круг замыкает энергию, не дает ей рассеяться. Это как электрическая цепь – без правильной схемы ток не пойдет.

Вскоре я закончил рисовать. Достал свечи, расставил по углам пентаграммы. Зажег. Пламя было неестественно черным – добавка костной муки в фитиль давала такой эффект.

Настал момент истины.

В прошлой жизни я проводил этот ритуал тысячи раз. Но то было другое тело, другие силы. Архилич мог поднять сотню трупов одним жестом.

А сейчас я обычный лекарь с крупицами некромантической силы. Как пересесть с Феррари на Запорожец. Вроде и машина, но ощущения не те.

Встал у изголовья стола. Положил руки на голову конструкта – холодная кожа, никаких признаков жизни. Температура тела – около нуля, консистенция – как холодная резина.

– Начинаю, – предупредил я.

Глубокий вдох. Активация некромантического зрения. Мир стал черно-белым. Конструкт выглядел как пустой сосуд – идеальная форма без содержания, без искры жизни.

Начал читать заклинание на древнем языке некромантов:

– Разрываю оковы смерти… – мой голос стал низким, резонирующим. – Я господин смерти и жизни… Холодное тело, услышь мой голос… Восстань из вечного сна…

И начал вливать энергию из Сосуда Живы. Золотистые нити потекли из моих ладоней в мертвое тело. Десять процентов ушли мгновенно, словно конструкт был иссохшей губкой, жадно впитывающей воду.

Одиннадцать процентов… Пальцы конструкта дернулись. Мелкая моторика отреагировала первой.

Двенадцать процентов… Веки затрепетали, как крылья бабочки. Грудная клетка чуть приподнялась в попытке вдохнуть.

– Получается! – восхищенно прошептал Мёртвый. – Смотрите, он двигается!

– ТИХО! – рявкнул я, не прерывая поток энергии. – Еще слово – и ритуал сорвется!

Тринадцать процентов… Губы конструкта приоткрылись. Послышался хрип – первая попытка втянуть воздух в легкие, не работавшие месяцами.

Четырнадцать процентов… Все мои запасы уходили в это тело.

Что-то не так. Он потребляет слишком много энергии. Обычный труп оживает на десяти процентах. Этот сжирает втрое больше и все еще не встает. Словно энергия уходит в никуда.

Вскоре сосуд почти опустел. Осталось жалкие десять процентов – критический минимум для моего выживания.

И тут я понял проблему. Энергия не задерживалась в его теле! Она проходила сквозь него, как вода сквозь решето, и рассеивалась в пространстве.

Я резко прервал ритуал, отдернул руки. Свечи погасли одновременно, словно их задуло невидимым ветром.

Воцарилась могильная тишина.

Конструкт лежал неподвижно. Мертвый, как и был. Никаких признаков оживления, кроме чуть приоткрытых губ.

– Не получилось, – выдохнул я, чувствуя опустошение. Не только энергетическое, но и моральное.

– Как это «не получилось»⁈ – Мёртвый бросился к столу, начал трясти конструкт за плечи. – Он же шевелился! Дышал! Я видел!

– Рефлекторные сокращения мышц, – устало объяснил я, опускаясь на ящик в углу. – Остаточная реакция на некромантическую энергию. Это не оживление, а имитация. Как лягушачья лапка дергается от электричества.

– Но почему⁈ Что пошло не так⁈ Вы же все правильно делали!

– Все потому, что при составлении этого конструкта была допущена одна маленькая, но крайне грубая ошибка…