Текст книги "Путинская Россия как она есть"

Автор книги: Александр Латса

Соавторы: Йон Хеллевиг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Путинская Россия как она есть
Йон Хеллевиг и Александр Латса

Авторы статей:

Патрик Армстронг, Нильс ван дер Вегте, Александр Гришин, Анатолий Карлин, Эрик Крауз, Александр Латса,

Крейг Джеймс Уилли, Йон Хеллевиг, Марк Чапман

Питер Лавелль
Вступление: Разрушение «мгновенного фото» России

На всякий случай предостерегаю: книга, которую вы собираетесь читать, является опасной. Если вы принадлежите к среде англоязычных СМИ, то, возможно, практически всё, что вы знаете о современной России, её политической системе, лидерах, экономике, населении, так называемой оппозиции, внешней политике и так далее, является в той или иной степени неверным. И это не случайно. Причины этому приводятся в этой книге. Помимо того, в ней обсуждаются вопиющие двойные стандарты, лицемерие и продажная глупость запада, а также роль западных СМИ как добровольного соучастника. Прочитав эту занимательную книгу, вы, возможно, пересмотрите все «знания» о России, полученные из большинства мировых СМИ.

«Путинская Россия как она есть» не только предлагает более уравновешенный взгляд на постсоветскую историю России, но и стыдит подавляющее большинство западных журналистов (но отнюдь не всех), освещающих события в России на протяжении двух последних десятилетий, а также так называемых «специалистов по России». Это две группы людей, которые настойчиво муссируют давно надоевшее и в принципе неверное толкование всего того, что связано с Россией. И те, и другие заявляют, что рассказывают вам о России, но на самом деле они говорят вам, какой Россия должна быть согласно их собственным ценностям (именно так!) и интересам. Собственно говоря, в этом процессе не имеют значения ни Россия, ни россияне – их считают зомби и жертвами без какой-либо способности влиять на ход истории. Писатели, участвовавшие в создании этой книги, оспаривают эту точку зрения и не рассматривают россиян в качестве незначительной сопутствующей потери при выполнении чужой миссии. Считаю, что именно поэтому и стоит прочитать эту книгу.

Большинство «специалистов по России» – это всего лишь идеологические проститутки и оппортунисты, у которых имеется цеховая заинтересованность в том, чтобы превратить в мировое страшилище Россию и лично Владимира Путина. При этом они принадлежат к разведывательному сообществу США и её союзников. Их мировоззрение основано на том, что Советский Союз проиграл «холодную войну» и должен преклонить колени перед мировой гегемонией США. Кроме того, это мировоззрение использует такие высокие понятия, как «демократия», «права человека» и «гражданское общество» в качестве средств обеспечения геополитического преимущества. (Интересно, сколько специалистов по России и журналистов постоянно поднимают такие вопросы перед Вашингтоном и его союзниками по НАТО, когда речь заходит об арабском Среднем Востоке или позорной и незаконной оккупации палестинских земель, не говоря уже о западной поддержке средневековых режимов на Аравийском полуострове?)

Нет необходимости говорить, что по многим веским причинам россияне, включая Путина, не рассматривают события таким образом. На следующих страницах читатель узнает о том, что на самом деле россияне думают о своей стране и о внешнем мире. Читателя удивит отсутствие профессионализма у западных журналистов и поразительный цинизм представителей западных правительств.

Журналисты приходят в Россию и уходят из России, но одно остаётся: стремление осуждать Россию и россиян вместо попытки их понять. Менторский тон большинства комментариев западных политических обозревателей России – это жалкая смесь снисходительной надменности и нежелания проверять факты. Могу с уверенностью сообщить, что большинство представителей западных СМИ, постоянно проживающих в России, наслаждаются своей работой, особенно это касается «бывших россиян». В России они могут практиковать то, что я называю «чувством хорошей журналистики».

Большинство из них приезжают в Россию, чтобы выполнить свою миссию: спасти Россию от сил зла и встать на сторону праведников. Не часто приходится слышать о том, – хотя в данной книге эта тема поднимается, – что многие материалы западных журналистов о «россиянах, притесняемых» в условиях «авторитарного режима Путина» переводятся на русский язык и размещаются на сайтах в Интернете для ознакомления. И какова же реакция читателей? Если быть вежливым, то большинство западных журналистов является предметом насмешек и откровенных издевательств со стороны именно тех, о ком эти журналисты якобы радеют.

Почему же представители западных СМИ, постоянно проживающие в России, никогда не пишут об этом? Ответ очевиден: это противоречило бы характеру их комментариев о том, что Россия находится не на той стороне процесса исторического развития, и обнажило бы тот факт, что большинство западных журналистов в России являются никем иным, как интеллектуальными пигмеями; причём многие из них – посредственные писатели, слабо разбирающиеся в истории и не обладающие простой логикой.

Читатели узнают о том, что россияне в состоянии самостоятельно – без всякого внешнего вмешательства, в том числе западного, – писать свою собственную историю. Для многих пользователей Интернета, живущих в стране, перед которой стоят многие из тех проблем, с которыми сталкиваются их западные сверстники, материалы западных журналистов о России – это повод лишний раз посмеяться. Однако есть и существенное различие: Россия стремится к новым возможностям развития, а Запад деградирует.

Я прожил в России 15 лет и по личному опыту знаю, что восприятие России большинством западных СМИ и «мозговыми центрами» правого толка сродни новомодной технической новинке – «Инстаграм», моментальному снимку, который подлежит последующей обработке с использованием цифрового фильтра. Такие фильтры позволяют внести искажения любого рода по усмотрению журналиста и (или) редактора. Наиболее часто используется фильтр, который делает фотографию чёрно-белой. Именно это и есть «мгновенное фото России» – резкие контрасты, стирающие едва уловимые нюансы. Другими словами, создавая «Инстаграм России», западные журналисты не хотят показывать повседневную жизнь ни посредством смягчённых контуров и сдержанных полутонов, ни через яркий колорит трудовых будней.

Это просто неправильно и нечестно. Россия – это страна, которая медленно, но верно осуществляет переход от советского коммунистического прошлого со всем присущим ему багажом к будущему. Все «рекомендации», полученные от Запада в 1990-х годах, только осложнили жизнь среднего россиянина. Сегодня подавляющее большинство россиян живёт своей жизнью и всё чаще и чаще рассуждает о выборе будущего своей страны. Именно так и должно быть в любой молодой демократии. Самые крепкие демократии рождаются изнутри, а не при содействии не столь уж и бескорыстных иностранных наставников.

И наконец, в создании этой книги приняла участие группа, которую я называю «коалицией нежелающих». Они не желают соглашаться с западным представлением о России и пресмыкаться перед ним. Те из нас, кто прожил в России и наблюдал за её развитием на протяжении многих лет, научились доверять Эрику Краузу, Патрику Армстронгу, Йону Хеллевигу, Александру Лацу, Марку Чапману, Анатолию Карлину, Нильсу ван дер Вегте, Александру Гришину и Крейгу Джеймсу Вилли. Они являются не только добросовестными исследователями и блестящими писателями, но и обладают поразительной политической прозорливостью.

Прочитав эти замечательные очерки, читатель увидит, что на самом деле представляет собой «мгновенное фото России» – дешёвую уловку и обман.

Питер Лавелль Москва, Россия август 2012 года

Эрик Крауз

В 1997 году приехал в Москву торговать акциями «на год или два», однако сложилось так, что он так там и остался. В Москве работал руководителем отдела ценных бумаг с фиксированной доходностью Московского отделения банка «Дрезднер банк» (ныне уже не существующего), управляющим директором и главным стратегом банков «Уралсиб» и «Совлинк», а с 2007 года руководит активами российских промышленных предприятий.

Как стратег, Эрик Крауз смог успешно разоблачить вопиющую ложь, которую распространяет западная пресса о России. у Это позволило его клиентам заработать огромные состояния, торгуя, несмотря на предрассудки, заблуждения и, откровенно говоря, пропаганду в СМИ. Его веб-сайт «Истина и красота (и российские финансы)» (www.truthandbeauty.ru) в российских финансовых кругах считается обязательным для изучения.

ГЛАЗАМИ ЗАПАДА: НЕПОНЯТАЯ РОССИЯ

Статья первоначально опубликована на интернет-сайте Truth and Beauty[1]1
  http://www.truthandbeauty.ru/wp-content/uploads/2011/10/The-Missing-Chapter.pdf


[Закрыть] в октябре 2011 года.

В России даже прошлое непредсказуемо.

Рене де Обалдиа

Когда я стоял в очереди в Париже в ожидании посадки на самолёт до Москвы, стиснув в руках билет в один конец, мне казалось, что Россия тогда, в 1997 году, сулила безграничные возможности: приключения, экзотику, даже секс… Определенную заманивающую роль играли и деньги, но особенно прельщала возможность убежать от невыносимой тоски и бюрократизма старой Европы и попасть на передний край мировых финансов. Только слепцы или безнадёжные ретрограды могли не видеть, что эта молодая страна уже освободилась от оков коммунизма и смело шагала навстречу новому миру. Работая в отделе кредитования формирующихся рынков в Париже, предоставляя щедрые кредиты РЕПО «лучшим» российским банкам, продавая советские и российские облигации более предприимчивым клиентам, мы потешались над бдительными, но недалёкими сотрудниками, отличавшимися подозрительностью к Москве, хотя самые умные из них уже размещали на своих личных счетах российские облигации и ценные бумаги. Но курс российской экономики определялся Москве. И что мне было терять?

Две недели спустя я уже стоял на Садовом кольце, пытаясь поймать частника, чтобы попасть на инвестиционную конференцию в гостинице «Международная». У обочины остановился «катафалк» советских времён и предложил подвезти меня всего за 30 рублей. Хотя в тот день никаких предзнаменований у меня не было, с очередной наводящей тоску газпромовской презентации меня вытащил мой друг Адам, позвонивший из Лондона с новостями об обвале гонконгского рынка. «Адам, – ответил я, – мне жаль, но я-то тут причём? Я же на конференции по России…» До конца того дня я понял, причём тут я…

Большие пузыри живут в смертельном страхе перед маленькими термитами – катализаторами, приводящими к их неминуемой гибели. Азиатский кризис стал тем камешком, который вызвал российскую лавину – классический долговой кризис с выходящими из-под контроля ставками рефинансирования. Российские финансовые рынки вошли в штопор, потеряв свыше 90 % своей капитализации, а ставки процента по государственным облигациям стали набирать высоту, постоянно поднимаясь до отметок свыше 100 % годовых. Мне казалось, что я купил билет в первый ряд на представление конца света – но увы, моё место оказалось на сцене!

«Шоковая терапия»

Упадок советской системы, как в зеркале, отражал падение других великих империй в истории человечества – от Персии и Рима до Габсбургов и Оттоманов: все они характеризовались неспособностью всесильного центра на микроуровне управлять всё более сложной и разнообразной периферией, удерживая при этом неизбежные центробежные силы. Ошибочная попытка Горбачёва поэтапно реформировать социалистическую систему, постепенно ослабляя политический контроль, сохраняя при этом жёсткое управление экономикой, стала объективным уроком того, как не следует проводить реформы. В отличие от Китая, который допустил постепенное создание параллельного частного сектора экономики при жёстком политическом контроле со стороны Коммунистической партии, распад Советского Союза и демонтаж его административно-командной системы привёл просто к уничтожению аппарата управления, предоставляя лишённому мозга организму самому реорганизовываться как он сумеет в то, что должно было стать гротескной пародией на либерализм по Адаму Смиту.

Экономические системы развитых стран функционируют не в каком-то звёздном вакууме, основанном на абстрактном, механическом действии законов свободного рынка, но в рамках, созданных на протяжении десятилетий, если не столетий: обширная законодательная база, хозяйственная практика, контрольно-надзорные органы и самое важное – сложная система сдержек и противовесов, направленная на предотвращение разрушительного действия ничем не сдерживаемого капитала – развитое гражданское общество, политические партии, представляющие конкурирующие экономические интересы, профессиональные союзы, относительно независимая судебная система и, в лучшем случае, разнообразная (если не совершенно «свободная») пресса.

В России, естественно, не существовало ничего из этого. Советское законодательство было совершенно несовместимо с либеральной экономикой. Пресса открыто контролировалась горсткой олигархов, а журналистов покупали и продавали, как скот. Контрольно-надзорные органы были в лучшем случае неэффективны, а в худшем – они были просто продажны. Политические партии обслуживали экономические интересы своих хозяев. К середине десятилетия небольшая группа людей – честным или нечестным образом – преуспела в захвате контроля над единственными по-настоящему ценными секторами советской экономики, экспортёрами природных ресурсов, создав при этом банковскую систему, паразитировавшую за счёт государства. При отсутствии каких-либо значительных противодействующих сил олигархи могли покупать, подкупать или иногда блокировать любые попытки ввести какие-либо ограничения, и только после наступления неизбежного кризиса с приходом к власти Владимира Путина появилась противодействующая сила, способная разрушить политическое господство олигархов.

Аплодисменты с задних рядов

Будучи крепкими задним умом, мы частенько утверждаем, что система была обречена на поражение, однако все живут надеждой, и конец 1990-х годов был бурным временем. Западная пресса едва ли могла поддерживать наши наивно-оптимистичные взгляды с ещё большим энтузиазмом. Англосаксонские слушатели любят повествования о торжестве добродетели, особенно с незатейливым сюжетом. Они преисполняются глубоким убеждением, что их собственная социальноэкономическая модель является единственно возможной и что успех любого политического преобразования можно измерить тем, насколько точно он соответствует чикагской модели[2]2
  Просто игнорируя все неудобные доказательства. Например, огромный успех первых «азиатских драконов», Китая был обеспечен за счёт использования политических моделей, которые можно считать какими угодно, но только не либеральнодемократическими.


[Закрыть].

Таким образом, «Файнэншл Таймс» и «Экономист» соревновались друг с другом в похвалах за смелые шаги, предпринимаемые Ельциным и его младореформаторами. Да, были и сенсационные статьи о выходках олигархов, и упоминания мимоходом о лишениях и неудобствах, испытываемых старыми и больными, уволенными рабочими и оставленными без заработной платы учителями, но, естественно, эти временные лишения и неудобства были ценой, которую стоило заплатить за возрождение России как полноправного члена современного мира.

Наверное, неслучайно эти времена были счастливыми для Брюсселя и Вашингтона, причём настолько счастливыми, что в одном (непреднамеренно) курьёзном комментарии к эпохе Фрэнсис Фукуяма вторил Гегелю в его возведении Пруссии на вершину истории в своей работе «Конец истории», только обозначив американскую модель как действительно «окончательный синтез». Хотя история не подтвердила истинности его предсказаний, они полностью соответствовали торжествующему настроению того времени (до внезапного подъёма Китая, превзошедшего старые западне экономики по темпам роста, оставалось ещё несколько лет).

С российской точки зрения всё выглядело по-другому. Советский Союз не потерпел поражения в войне, как не был свергнут и коммунистический режим в результате насильственной революции. Советский Союз самораспустился практически без боя, а его государство-преемник, Россия, стала воспринимать себя не побеждённой державой, а, что еще хуже, раскаивающейся. Бедные доверчивые медведи, сначала Горбачёв, а затем Ельцин, приняли от своих прежних западных противников заверения в вечной дружбе за чистую монету. Хотя сейчас их наивность кажется удивительной, в условиях того времени она, наверное, была понятной: с учётом того, что советский коммунизм, который они победили, был явным злом, им оставалось лишь исходить из того, что противодействующая сила, западная демократия, должна по своей природе быть справедливой, благотворной и бескорыстной.

Им предстояло горькое разочарование: как всякая успешная политическая система, западные демократии являются структурами, направленными на применение власти для обеспечения интересов своих заинтересованных лиц. Соблазн воспользоваться слабостью старого противника, чтобы получить постоянное доминирующее влияние, оказался непреодолимым. Несмотря на заверения американских президентов, что НАТО не будет расширяться на восток, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся в результате отступления советских вооружённых сил, в течение нескольких месяцев Ельцин оказался в ситуации, когда территория бывших союзников оккупировалась потенциально враждебным военным союзом. И с этим он уже мало что мог поделать.

Публично Россию приветствовали как полноправного партнёра, даже предложили место в G-7 («большой семерке»), к её интересам относились с уважением, но только если они совпадали с интересами Североатлантического альянса. Когда НАТО начала бомбардировку Сербии при отсутствии мандата ООН, протесты России были встречены с плохо скрываемым презрением. Общественности рассказывали о примирении, а в подтексте предполагалась победа Запада и нейтрализация России. Историю пишут победители – пером прирученной ими угодливой прессы.

Прогнило что-то в московском королевстве

А в Москве реальность оказалась несколько менее радостной, чем я думал. Наряду со страшными холодами и невозможным языком, было что-то ещё, что было не так: в Москве ощущалась бедность, при этом цены были выше, чем в Токио или Лондоне; полки магазинов ломились от товаров, но на них не было товаров российского производства – даже воду привозили из Финляндии. В глазах у иностранцев «светились» знаки доллара, а россияне были почти все поголовно охвачены пессимизмом – либо опыт их трагической истории лишил их способности видеть те замечательные вещи, которые происходили вокруг, либо они знали о происходящем какую-то весьма негативную правду, которая не была известна нам. Рождённый и выросший в Латинской Америке, я полагал, что понял происходящее и с сожалением склонился ко второму варианту. Моё предсказание, что «это всё закончится слезами» было пренебрежительно отвергнуто моими более опытными коллегами. Я искренне надеялся, что они были правы.

Первым моим местом жительства стали Чистые пруды. По московским понятиям, это хороший квартал. Жилой фонд частично состоял из старых коммуналок, запущенных дореволюционных квартир с общей кухней и санузлом, в которых проживало полдюжины семей, частично из недавно приватизированных частных квартир, отремонтированных представителями только-только зарождавшегося среднего класса. И всё же напрасно было искать «зелёные ростки» экономического возрождения – пресловутые частные кофейни и рестораны, тот вид мелкомасштабной деятельности, которая тогда была широко распространена в Праге и Варшаве. Да, была одна кофейня, два клуба для олигархов и горстка продовольственных магазинов советской эпохи, полки которых были заполнены западными товарами по шокирующе высоким ценам, но не было видно ни единой парикмахерской, ни единой точки быстрого обслуживания.

Но больше всего беспокоило то, что утром по дороге на работу я встречал не меньше четырёх или пяти старушек, с трудом пробиравшихся по снегу, одетых в лохмотья, рывшихся в мусорных баках в поисках стеклянных бутылок, чтобы выручить за каждую несколько копеек в пункте приёма стеклотары. Это были не бездомные нищенки, знакомые жителям Парижа или Лос-Анжелеса. Это были не маргиналы и не сумасшедшие. Это были порядочные люди, верившие в свою советскую систему так же, как и их западные сверстники верили в свою, которые каждое утро отправлялись на работу с верой в то, что в ответ на их лояльность их скромные потребности будут всегда удовлетворены: небольшая пенсия, комната в коммунальной квартире, дешёвые коммунальные услуги, транспорт и здравоохранение. Как оказалось, они были лишены и работы, и ожидавшейся пенсии, унижены в результате одного из случайных исторических процессов, низведены до необходимости рыться в мусорных баках, чтобы обеспечить своё физическое выживание.

После распада СССР прошло шесть лет, а экономическое восстановление все никак не наступало. Зато ухудшение социально-экономических показателей России наложилось на упорное желание верить в чудо. Освещение в прессе представляло собой необычную смесь наивного оптимизма – чрезмерной похвалы «беспорядочного, но динамичного броска к свободе» этой новой страны – и эмоционально окрашенные статьи и очерки из жизни обычных людей с их повседневными заботами. Наряду с восторженной похвалой эксперименту по переходу России к свободному рынку были и сенсационные статьи о кровожадных олигархах и убийствах на уличных перекрёстках.

Сегодня уже легко забыть живительную силу гласности того времени: все знали, кто становился баснословно богатым, завладевая государственным имуществом, кто получал взятки в особо крупных размерах, кто мог прибегать к «чрезвычайным мерам», чтобы заставить своих оппонентов замолчать. Читателям было хорошо знакомо выражение «кровожадные олигархи»: откровенные статьи о сексе и насилии положительно отражаются на тиражах газет, а положения закона о борьбе с клеветой и соображения личной безопасности требовали не называть имён и публиковать недостаточно чёткие фотографии. Благодаря полной безнаказанности наиболее могущественные магнаты даже не беспокоились о скрытии следов своих преступлений. Окружавшая некоторых из них атмосфера страха оказалась достаточно удобной: было проще и намного экономнее нейтрализовать своих оппонентов страхом, чем заказными убийствами. Одним из самых жестоких олигархов, которого боялись больше всего, был Михаил Ходорковский и его группа «Менатеп», вознесенная через несколько лет до небес в западной прессе как самое невероятное олицетворение «российских реформ».

Как отметил Андрей Макин, «во французском имеется 26 времён, тогда как в русском – только три: ностальгическое прошлое, неопределённое настоящее и гипотетическое будущее». В 1997 году в Москве наблюдалось маниакальное сосредоточение на настоящем – прошлое было мертво, дискредитировано и одиозно; будущее напоминало крушение поезда, масштабы которого были ещё не установлены; каждый пытался отвоевать себе место перед этой большой кормушкой настоящего с полным отсутствием лицемерия и политической корректности, которое делает Россию столь страшно привлекательной для западных искателей счастья, бегущих из своих зарегулированных стран.

Вечеринке не было конца. Как брокеры мы разделили свою клиентуру на более предприимчивых, которые следовали за нами в печально известный ночной клуб «Голодная утка», представлявший собой смесь в равных пропорциях из «Сумасшедшего Макса», «Уолта Диснея» и «Маркиза де Сада», и тех, кто требовал гарантированной доходности инвестиций. Таких мы оставляли в ночном клубе «Найт Флайт»[3]3
  Будущим финансовым историкам следует отметить это как единственный случай в задокументированной истории, когда инвестиционные капиталы в размере миллиардов, наверное, десятков миллиардов [долларов], приходили на рынок через один бордель в центре города.


[Закрыть] с более или менее профессиональными проститутками. В этом случае мы, по крайней мере, были уверены в том, что у этих клиентов не будет ужасной головной боли, что они не останутся без обуви и кошельков, проснувшись через 16 часов где-нибудь в Подмосковье.

Инвестирование в России было забавным, захватывающим и, главное, давало чувство причастности к закрытому клубу избранных. По мере надувания пузыря летом 1997 года ранние скептики вскоре оказывались неправы, потому цены продолжали расти. Когда многие капитулировали и покупали в последний момент, цены достигали очередного пика, и казалось, что единственный предел их роста – это небо. К сожалению, россиян на их собственную вечеринку не приглашали…

Неустойчивая экономическая ситуация так и останется неустойчивой, если не предпринять мер к ее исправлению. Все рухнуло, несмотря на широко распространённое желание поверить, что всё могло пойти совершенно не так. Желание это было объяснимо: Россия казалась слишком большой, слишком важной, слишком ядерной, чтобы потерпеть неудачу. Но закон всемирного тяготения, в конце концов, оказался непреодолимым, и к весне 2008 года результат начал становиться очевидным.

На начало мая была назначена ежегодная конференция нашей головной компании под названием «Предстоящий бум в России». С оттенком кладбищенского юмора, модного тогда в московских финансовых кругах, я направил служебное электронное сообщение с пометкой «Сильный шум в России не обязательно означает хорошие новости». Руководство не было в восторге от этого. Вместо меня выступил главный стратег конкурирующего брокера, который произнёс блестящую, поэтическую, глубоко трогающую речь, утверждая, что Россия расплатится по своим долгам, реформирует свою финансовую политику и шагнёт в своё светлое либеральное будущее. Как ни пытались я и мои коллеги поверить ему, вообразить, что некая Высшая Сила всё ещё способна спасти нас, мы не смогли преодолеть законы физики. Оставалось удручённо ожидать последнего припадка.

В Зазеркалье

К концу августа всё уже было кончено. Россия пошла на почти беспрецедентный шаг одновременной девальвации и дефолта. На Тверской было такое ощущение, что наступил конец света. Рубль стремительно падал, банки закрывались, неся многомиллионные убытки, люди опустошали полки магазинов, стремясь обменять быстро теряющие свою ценность рубли на товары (особым спросом пользовался тогда немецкий шампунь). Те немногие россияне, которые совсем недавно стали подниматься до уровня среднего класса, неожиданно оказались безработными и бедными. Коллеги звали за границу, красноречиво расписывая огромные возможности Лондона, Кремниевой долины (в которой индекс NASDAQ неумолимо поднимался всё выше и выше), даже Аргентины. Настоятельно советовали уходить из России, с которой всё якобы было покончено. Якобы она погибла и была дискредитирована, по меньшей мере, на предстоящие 20 лет. С этого момента понятие «российские финансы» встало в один ряд с такими понятиями, как «военный интеллект» или «английская кухня», т. е. налицо возникла явная несовместимость в понятиях.

Я большой упрямец, а пессимисты всегда только придают мне решимости – я только что приехал и не собираюсь уезжать раньше, чем я буду к этому готов! К счастью, в конце весны, почувствовав приближающуюся бурю, я смог найти работу в качестве руководителя отдела ценных бумаг с фиксированной доходностью московского отделения одного крупного немецкого банка – надёжная гавань, из которой можно было наблюдать за приближающейся бурей в надежде на поиск подходящего трамплина для повторного вхождения в будущий русский скачок. Пусть уходят другие. Попав в Москву почти случайно, я твёрдо решил в ней остаться.

В течение первой моей рабочей недели меня пригласил на обед Эд Лукас, московский корреспондент журнала «Экономист», пожилой и уважаемый журналист, который много лет проработал в России. Естественно, посреди всей этой неразберихи он сможет всё расставить по своим местам и рассказать мне о дальнейшей судьбе приютившей меня страны.

Оказалось, что его сценарий развития событий был не совсем таким, на который я рассчитывал. Эд авторитетно разъяснял, что за доллар будут давать 10 тыс. рублей, экономика страны рухнет, по крайней мере, на 25 %, орды коммунистов захлестнут Москву и займут Кремль, а Российская Федерация, удерживаемая вместе верёвкой и изолентой, развалится на четыре вооружённых ядерным оружием, враждебных друг к другу суверенных мини-страны. Мои попытки поспорить или хоть как-то смягчить его сценарий развития событий были отвергнуты с насмешкой. Для него это было не мнение, а констатация факта. «Экономист» якобы обладал уникальной сетью контактов в военных, правительственных и даже регионально-властных кругах. В то время как мы разговаривали, Российская Федерация переживала предсмертную агонию.

Я ушёл с обеда потрясённый, но убеждённый в том, что Эд ошибается или, по крайней мере, сильно преувеличивает опасность. Но это отнюдь не означает, что я не испугался. Обращаясь к прошлому, те из нас, кто пережил кризис, любят вспоминать, будто мы всегда знали, что всё будет хорошо. Естественно, ничего такого мы не знали… мы надеялись! Как и в случае со всеми настоящими кризисами, обвал 1998 года не имел прецедентов и представлял собой точку разрыва. Ни у кого не было ни руководящих установок, ни исторических примеров.

Десять дней, которые потрясли автора

Большая демонстрация коммунистов, направленная на избавление отечества от спекулянтов – западных капиталистов и их российских марионеток, была назначена на следующую пятницу – великолепный, бодрящий, солнечный осенний день. Чтобы избежать опасности линчевания толпой коммунистов, мы оделись попроще и отправились в Кремль на очередную постановку великой хроники русской революции Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир».

Москва – город с 19-миллионным населением – только что пал жертвой матери всех экономических коллапсов, и несмотря на замечательную погоду, численность демонстрантов почти вдвое уступала численности только что ставших безработными иностранных банкиров, журналистов и разного рода туристов, искавших приключений, – все надеялись стать свидетелями того, как делается история[4]4
  Сегодня этому можно найти параллель. Начиная с 2000 года, по меньшей мере, раз в неделю нам попадаются предостережения от российской армии экспертов-поли-тологов, что всё вот-вот рухнет: народ готов восстать и свергнуть правительство Путина/Медведева, регионы объявят независимость, в войсках царит беспокойство, был замечен ворон, в жертву которому был принесён новорождённый младенец. Наивному читателю следует помнить, что распад России предсказывали столь же часто, как и Второе пришествие Христа или возвращение скрытого имама – очевидно, что ни тот, ни другой пока так и не появлялись.


[Закрыть].

Неужели там было 5 тыс. демонстрантов? Наверное. В большинстве своём старые и брюзгливые, они были настоящими лузерами в этом «историческом преобразовании России»: пенсионеры, которые всю свою жизнь тяжело и много работали на систему, в которую они были воспитаны верить так же, как и добрые горожане Парижа – в свою, были неожиданно и безо всяких объяснений лишены работы, оставшись со своей 6-долларовой пенсией, которой не хватало на покупку продуктов питания, лекарств и тёплой одежды, – они потерялись в этом чужом им, враждебном и новом мире. Они маршировали примерно около часа, слушали яростные речи бывших аппаратчиков, полные возмущения, но, как ни странно, лишённые какой-либо реальной надежды. Ораторы производили впечатление людей, отчаянно пытавшихся убедить себя в правоте собственных слов. Примерно через час мы направились в «Балчуг», чтобы выпить по чашке кофе по завышенной цене и насладиться последним солнечным осенним днём, думая о том, как бы нам выжить в предстоящие месяцы. У кого-то был кофе, у кого-то – чай, у кого-то – стиральный порошок… Может, нам устроить обмен?