Текст книги "700kb. Хроники одной души(СИ)"

Автор книги: Александр Краснослободский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава X

Библус. Ранняя осень. Начало I – века до Р.Х.

Сплошная стена из колючих кустов как будто специально для наблюдателей прерывалась небольшой площадкой в пологой нише, на склоне единственной на острове горы. Прохлада раннего утра заставила Фауста застегнуть прогулочное пальто на все пуговицы. Он сидел на камне, застеленном свернутой вчетверо плащевой тканью, и разглядывал полость ниши. Всюду мягкое покрывало мха, местами с просветом серого камня. Мефистофель был рядом. Разместившись на холщовой подушке, он деловито настраивал оптику подзорной трубы.

– Корабли уже вяжутся к пристани. Скоро царевич и компания будут здесь. Мы незаметны. Добраться до нас можно, если обойти остров с запада вдоль скал. Все остальные подходы закрыты кустарником.

Поеживаясь от утренней прохлады, Фауст слушал Магистра и разглядывал стены каменной ниши, которую они выбрали под наблюдательный пункт. Отсюда, сверху, им открывался весь простор острова. В двухстах шагах, чуть ниже линии горизонта, на вершине невысокого холма стоял старинный греческий храм, под сенью которого, мраморная античная богиня, замерев, тянула руки навстречу солнцу. Восход ожидался с минуты на минуту.

Ниже холма, в просвете скал у каменной пристани, показалась вереница людей. Чтобы лучше видеть происходящее, Доктор подвинулся к самому краю.

– Здесь во впадине, стояла каменная глыба. Землетрясение выбило ее с куском скалы и переместило на место будущего храма, – Магистр передал трубу Фаусту и показал куда ее направить, – Вы видите постамент под богиней серого цвета?

– Вижу! Что постамент отличался от камня из которого сложен был храм, зрение напрягаться не стоило. Белый мрамор и серый базальт имели яркий цветовой и рельефный контраст.

– Этот камень отсюда, – продолжил Мефистофель, – помните наш разговор по поводу названия острова? Здесь хранились древние письмена.

– Понятно, – Фауст внимательно разглядывал храм, – но мы далеко от них Едва ли мы услышим разговор.

Мефистофель возразил.

– Ветер в нашу сторону и мы, с Божьей помощью, будем слышать каждое громко сказанное слово.

– Но они могут говорить и негромко, – возразил Доктор.

Магистр посмотрел на Фауста и, увидев сомнение в глазах Доктора, достал из кармана коробочку. Покрутив ее в руках, он нашел откидную панель управления, нажал на ней одну из многочисленных кнопок. Из коробочки послышался звук, похожий на шум ветра.

– Ладно, помощь Бога оставим на крайний случай. Это приемник израильского производства. Говорят, что он может уловить дыхание человека. Там, в щели между статуей и пьедесталом находятся два передатчика. Приборы замаскированы под коконы бабочки.

Не услышав от Доктора возражений, Мефистофель достал из кармана складной перочинный нож. Вытянув лезвие, он сковырнул голыш и, отложив его в сторону, установил приемник в новообразовавшейся ямке.

– Вот и все. Остается только ждать.

Прошел долгий час, прежде чем у храма обозначилось движение. На площадке рядом со статуей, показались маленькие фигурки людей. Затаив дыхание, Фауст рассматривал их увеличенные трубой фигуры и лица. Первым в храм вошел юноша. На нем легкая темно-синяя туника, отороченная блестящими под лучами взошедшего солнца, золотыми нитями. На боку, с правой стороны, на широком поясном ремне висел гладий в простых кожаных ножнах. На ногах – сандалии из мягкой кожи, с золотой шнуровкой...

– А царевич, как и вы – левша. Заметили, на какой стороне ремня у него меч легионера? Сейчас в Риме моден обыкновенный боевой меч. Шелковая туника – тоже модная штучка.

Фауст не отрываясь от трубы, вдруг задал вопрос:

– Но шелк, как я помню из истории, появился значительно позже?

Мефистофель иронично покачал головой.

– Вы знакомы не с той историей.

Доктор, оторвавшись от трубы, повернулся к Мефистофелю.

– У каждого народа своя история. И написана она так, как было угодно правящей верхушке, – Магистр пожал плечами, мол, что делать, он за них не в ответе, – Не верьте тому, что говорят, верьте глазам своим. Царевич с триумфом возвращается на Родину. Как обещал, он приехал за богиней! Она его приз! Статуя должна быть вечным напоминанием ему и его народу об этой, страшной для Ассирии, миссии. Как сложен мир и как коротка и непрочна нить жизни. О, вас ждет интереснейшее зрелище и прекрасный финал – смерть от руки богини!...

–

... Она прекрасна! – с восторгом выкрикнул царевич и эхо его слов, прокатилось волной по небольшому плато, а после, отхлынув от единственной скалы, вернулось обратно, потеряв силу.

Арташес с недоумением посмотрел на учителя.

– Какое удивительное в этих местах эхо.

– Не заметил. Ты же знаешь, что я глуховат, чтобы различать слабые звуки, – сказал старый Ходин.

Он долго рылся в многочисленных складках плаща, достал платок и высморкался. Он еще долго вытирал крючковатый нос и лицо. Легкий бриз играя, путал его длинные седые волосы.

– Посмотри, неужели ты не видишь, как она прекрасна, – повторил Арташес, погладив мраморную ступню Венеры. Она должна стоять в парке нашего родового имения. Этот несравненный памятник будет мне всегда напоминать о том, как я, пройдя страшные испытания, вернулся на Родину победителем!

Учитель молча покивал в знак согласия. Взгляд остановился на царевиче, играющего веревкой. Она переливалась в лучах солнца.

– Что это у тебя в руках? – спросил удивленный Ходин.

– Ключ, который откроет мне врата к единоличной власти. В веревке – смерть Тиграна, – Арташес поднял руку и показал учителю шелковый шнур.

Скользнув змейкой, шнур чуть не выпал из расслабленной ладони. Но пальцы вовремя сжались.

– Не-ет! Подарок Тиберия я доставлю по назначению! Тигран отправил меня в Колизей ко львам в надежде, что за свой разбой в Софене, он расплатится моей кровью. Все просчитал. Вот только теперь за коварные замыслы Цезарь ему выбрал самую красивую и модную смерть – издохнуть как собаке, задохнувшись в объятиях шелка! В Риме эту смерть так и называют – шелковой....

Юноша сжал шнур в ладони так, что побелели костяшки пальцев. Его решительный взгляд и плотно сжатые губы говорили учителю, что Арташес от своих планов не отступит. Было в юноше и что-то такое, чего раньше старик не замечал. Холодность и непреклонность.

Увидев перемену Ходин понял: прошло то время, когда юнец безоговорочно следовал его указаниям. Он стал опасен и непредсказуем, как и его покойный отец. Совсем скоро царевич не будет нуждаться в его советах. А может это время уже пришло, а старый лис и не заметил? Нужно проверить.

– Почему ты открыл шкатулку предназначенную не тебе? – строго спросил учитель.

Арташес презрительно усмехнулся и посмотрел на Ходина.

– Твоя власть закончилась. Ты думаешь я не знал, что мой лучший друг и поверенный в мои тайны – мой учитель, был заодно с Тиграном?

Горло Ходина охватил спазм.

– О чем говорят твои уста?

Рука царевича что-то нащупала под ступней богини и Арташес вытащил 'кокон бабочки'. Он посмотрел на Ходина и улыбнулся.

– Сейчас ты похож на этот мертвый кокон. Имея столь умную голову, ты бы мог сделать много полезных дел для моей родины. Но вместо сердца у тебя – мертвый камень. Кроме выгоды нет в жизни твоей иной цели. Боги нарушили все твои планы, а я сломаю тебя!

Царевич попытался раздавить кокон пальцами. Но тот был настолько неподатлив, что казалось действительно окаменел и силе царевича – не поддался.

– Ну, впрямь камень...

Повертев в руках, юноша закинул его в ближайший куст терновника. Стук кокона о камень отразился эхом!

– Ничего не понимаю. Что это за место такое дикое!

Однако мысль о том, что рядом человек, от которого надо избавиться любым способом здесь и сейчас, отодвинула природный курьез в сторону.

– Ты, если мне не изменяет память, хотел уединиться? Предаться воспоминаниям давно минувших лет? – Арташес сделал печальное лицо, – как жаль. Мне будет не хватать твоих советов.

– Я ничего не понимаю! Может объяснишь... – быстро заговорил старец.

Царевич, насупив брови, со злостью посмотрел на старика.

– Ты останешься на острове. Что тут непонятного, перебил учителя ученик, – я еле выпутался из паутины, которую ты так хитро сплел, старый тарантул.

Царевич свернул шнур вдвое и наотмашь хлестнул им по лицу Ходина. Удар был сильным. Это стало заметно по взбухшей алой полосе на правой щеке старца.

– Жаль, что эта веревка только для одной змеи, – юноша с гримасой ненависти смотрел на съежившуюся фигуру старика, – ну, ничего. У тебя будет время взвесить и разложить все свои козни по полочкам. Я оставлю тебе нож. Когда все обдумаешь, у тебя будет возможность вскрыть себе вены. Вполне по-римски. Не находишь?

Царевич махнул рукой стоявшим у входа в храм легионерам. От группы солдат отделилась фигура центуриона. Подойдя к юноше, он протянул открытую шкатулку.

– Уважаемый Марк, – обратился он к римлянину, – скажи, как следует обращаться с предателем, которого считал другом и отцом?

Арташес бережно свернул шнур и положил на дно шкатулки.

– Ты меня спрашиваешь как солдата или как придворного интригана? – спросил с подобострастием Марк.

Царевич развел руками.

– Уж объясни, как получится.

Центурион с презрением посмотрел на учителя и сказал:

– В третью ночь по приезду в Рим наследного царевича и посла от Великой Ассирии, в море, в трех стадиях отсюда, в бухте Безымянного острова – была разбита пиратская эскадра. Пять их кораблей были оборудованы таранными устройствами и абордажными снастями. Капитан был пойман и под пытками рассказал нам странные вещи, будто ждал какого-то человека, сопровождавшего знатного вельможу. Капитан должен был атаковать в темноте ночи четыре боевых триеры полные золота. С помощью подкупленного лоцмана корабли должны были зайти в бухту Безымянного, а дальше...

– ... Неправда! Мой царевич! Свет глаз моих, все Тигран! – старец понял, что ловушка захлопнулась.

Он упал на колени и схватив Арташеса за край туники, стал слезно причитать.

Юноша оттолкнул Ходина ногой.

– Где твоя хваленая выдержка? Слушай дальше, змей. Это еще не все! Продолжай, солдат! – приказал он центуриону.

Словно боясь испачкаться, Марк сделав шаг назад и злобно глянул на старика.

– Под пытками, главарь разбойников рассказал о том, что золото пираты должны были перегрузить на свои галеры, а посла и людей сопровождавших его – убить...

Арташес стоял в раздумье.

Он, знавший весь расклад и отведенную ему роль, только теперь начинал понимать, что спасло его жизнь – чудо! Именно об этом и сказал ему Цезарь после допроса. Но молодое сердце, еще не очерствевшее от предательств и боли, просило за старика пощаду. И юноша уже хотел было поддаться слабости, но...

–... после нападения на эскорт, к капитану пиратов должен был обратиться человек из свиты царевича. Он должен был показать шрам в виде креста, который расположен на левой стороне груди. Согласно договору, капитан обязан был доставить эту персону к берегам Греции и высадить там, где ему укажут. Половину награбленного золота следовало выгрузить вместе с человеком, показавшим шрам. Все было продумано до мелочей. Кто мог знать, что налетевшая буря перебросит корабль через риф в старый фарватер?!

Арташес в бешенстве схватил старика за ворот и поднял его с колен.

– Покажи-ка мне свою грудь! Докажи свою невиновность!

Не дожидаясь приказа, центурион с силой распахнул руками полы плаща. Белый безобразный шрам в виде креста на левой стороне груди, предстал перед взором царевича и центуриона. Марк ткнул пальцем в тощую грудь старика.

– Не вызывает сомнений, царевич. Это тот самый человек, который продал тебя за твое-же золото. Достаточно слова и он умрет на веслах галеры или другой лютой смертью.

Ходин, сраженный шоком, как только руки центуриона расслабились и отпустили его, свалился кулем на каменный пол храма.

Однако юноша, отвернувшись от легионера, уже смотрел в сторону моря. Смерти он не желал. Его глаза блестели от накатившихся слез обиды и предательства. Этой слабости он не мог показать римлянину.

Подойдя к статуе, Арташес обнял ее лодыжку, уже согретую солнечным теплом. Немного успокоившись, он подозвал к себе моряка, стоявшего поодаль с черной шкатулкой. Подойдя к царевичу, мореход встал на колени и протянул шкатулку. Юноша открыл ее не принимая из рук морехода. Размотав тряпицу, привычно наладил трубу.

– Если ты посмотришь на горизонт в сторону солнца, то увидишь гряду рифов, – обратился он к центуриону еще не окрепшим от переживаний голосом.

Передав ему трубу, показал пальцем. – Вон она, та самая скала. В центре. Похожая на рога дьявола. Этот риф не был "рогатым" до тех пор, пока в него не попала молния. А произошло это, за несколько мгновений до того, как наше судно перевалилось через риф. Я думал, что это последняя минута моей жизни. Но Бог лишил силы планы этой змеи. Нас перенесло через скалу в месте раскола. Я вышел на палубу и увидел Венеру в небе. Остров в спокойной после шторма воде и ...протянутые ко мне руки богини! Она сказала, что я спасен! Вот почему я так хочу видеть ее рядом с собой. Верю в ее благость. Она направит меня. Моя цель: сделать так, чтобы мои подданные счастливо жили в мире. Я не хочу крови.

Марк вернул трубу царевичу. Он склонил голову пред богиней и тихо спросил:

– Как ты хочешь ее доставить на судно? До причала далеко, как бы не причинить ей вред во время перемещения и погрузки.

– Решение таково. При помощи корабельных канатов, используя колонны храма как рычаги, команда спустит статую с пьедестала. Потом уложим ее на площадку. Распилим корпус на две части. При помощи настила из пары запасных мачт статую волоком доставим к триере. Если что и повредят, у нас есть возможность восстановить ее красоту силами лучших зодчих! Уж на это, денег не пожалею, – сказал будущий правитель Ассирии легионеру, глядя поверх головы, стоящего между ними на коленях учителя, – отправьте легионера из охраны к капитану. Он уже отобрал команду для доставки статуи на борт судна и ждет сигнала. Все необходимое они принесут с собой.

Арташес вновь посмотрел на учителя и сказал:

– В благодарность за знания я оставлю тебя живым.

Глаза Ходина вспыхнули радостью. Мыча непонятные слова, он вновь схватил край туники царевича, и, не вставая с колен, стал целовать ее. Юноша брезгливо оттолкнул старика ногой и отступил назад.

Центурион, следовавший за юношей, недоуменно посмотрел на царевича.

– Перед отплытием привязать Ходина к мачте и по самый крест, что на груди, опустите меж камней в воду. Нож оставьте на берегу так, чтобы он мог его видеть, но не мог дотянуться.

Легионер с удивлением выслушал и выразил улыбкою восторг.

– Я обещал ему смерть по-римски. Не будет же он ждать, когда его живую плоть начнут глодать крабы. Придумает лазейку. Сумел договориться со змеей-Тиграном, сможет и с крабами...

Центурион подозвал к себе фалангиста и объяснил, что надо передать капитану волю царевича. Оставив при себе лишь меч, воин побежал на пристань исполнять приказание центуриона.

_____________________________________________________________________________

– Она прекрасна!!

Истошно завопил динамик. Эти два слова эхом пронеслись через весь остров.

Оглушенный Магистр повернул тумблер резистора на уменьшение.

Успокоенный тем, что звук динамика не привлек людей, находящихся в храме, Доктор вновь стал прислушиваться к чужой речи.

Через пару минут произошла очередная накладка. Приемник воспроизвел собственное приземление в кусты и удар о камень. Мефистофелю пришлось потрудиться прежде чем наблюдатели вновь услышали внятную речь.

– И, ...финал! – негромко сказал Магистр. Он подкрутил настройку линзы и передал трубу Фаусту, – история непредсказуема. Порою, злой рок оставляет на полотне жизни свои несуразные каракули.

Приняв подзорную трубу, Фауст стал внимательно отслеживать развивающиеся события.

На площадке у храма появились новые персонажи. Бронзовые от загара тела матросов перевязывали статую канатами. Два конца занесли за вторую и четвертую колонны. Натянутые людьми канаты, слегка накренили статую, оторвав ее от пьедестала. Поднявшиеся на крышу десяток моряков, при помощи страховочного конца стали стравливать канат вниз чтобы корпус статуи не завалился в сторону. Статуя дала ровный крен в свободный просвет колонн на мрамор храма и стала клониться на лицевую часть, медленно съезжая с пьедестала. Арташес, центурион и стоявший на коленях временно забытый Ходин, находились по правую руку от статуи.

...Вдруг, раздался треск!

Четвертая колонна, не выдержав канатной нагрузки, выскочила из-под крыши и переломившись, рухнула на спину богине. С крыши храма, не успев среагировать на рывок каната, посыпались бронзовые тела моряков. Оставшиеся на крыше из последних сил пытались выровнять увеличивающийся крен вправо. Но, тщетно. Богиня, лишенная фиксации, начала вращаясь набирать скорость и валиться в сторону.

Стоявший на коленях старик успел лечь на каменный пол. Статуя, пролетев над Ходиным, смела мраморной рукой наследного принца и центуриона. А дальше, ударившись о пол, от богини отделились руки. Во время вращения она ударилась о вторую колонну. Мраморный столб выскочил из под крыши, переломился в середине и, рухнул на людей.

Оставшись на трех колоннах крыша накренилась.

Моряки, спасаясь, градом посыпались с крыши на базальтовое основание, ломая руки, ноги и падали друг на друга. Во впадину покатилась волна грохота и душераздирающих криков покалеченных мореходов. Между катившимися по склону частями колонн, Фауст видел бегущих людей. Все живое вместе с камнями, поднимая пыль и грохот, неслось к наблюдателям, но достигнув непролазных кустов, затихло.

Потрясенный увиденной картиной, с дрожью в голосе, Доктор тихо сказал:

– Какая неожиданная развязка.

– Это еще не конец истории, а только начало, – ответил Магистр, – дальше будет куда интересней.

– Надо же такому случиться... – удивился Доктор, вглядывавшийся в клубы пыли через оптику трубы. Странно. Получилось так, что храм, созданный руками аристократа, умер от рук аристократа. Вам не кажется этот случай парадоксальным?

– А что, в мировой истории бывали и другие случаи? – ответил Магистр.

______________________________________________________________________________

... Ходин, весь в пыли, похожий на демона, дрожащими пальцами ощупывал свое тело. Удивительно. Пролетевшая мраморная глыба и камни его не тронули. Рядом лежал мертвый центурион, чуть дальше, придавленный фрагментом колонны, царевич. Он был недвижим.

Руки старца машинально нырнули под сломанный панцирь центуриона. Шкатулка со шнуром и письмом от Великого Цезаря к Тиграну, оказалась целой.

– Ходин! Помоги мне.

Считавший царевича погибшим, старик вздрогнул и повернулся на голос. Он внимательно посмотрел на раненого Арташеса и сказал:

– Сейчас, мой свет.

Учитель подполз к Арташесу и, оглянувшись вокруг, понял, что их не видит ни одна душа. Большим пальцем открытой ладони, Ходин нажал на слабо пульсирующую артерию на шее юноши.

Широко раскрыв глаза, царевич что-то хотел сказать, но ...не успел. Дыхание юноши остановилось.

Дрожащие пальцы старца выудили из открытой шкатулки шелковый шнур.

– Я, свободен... – прошептал Ходин, закрыл глаза и сделал вдох. – я почти Бог!

Встав с колен и осмотрев храм, Ходин победоносно поднял над головой шнур, но увидев поднимающихся из-под руин мореходов и легионеров, вновь рухнув на колени, по бабьи заголосил:

– Горе! Великое горе! – причитал старик целуя руку мертвого Арташеса.

Он завыл и стал рвать на себе волосы. Возле старика появился капитан, перепуганный, с безумными и ничего не понимающими глазами. Моряк молча обнял за плечи скорбящего старика.

– Ему можно помочь? – обратился капитан к Ходину. Но разглядев мертвый взгляд Арташеса, лишь добавил, – Что с нами сделает Тигран за то, Что с нами сделает Тигран за то, что мы не смогли уберечь Царя?

"Он ничего не знает!": пронеслось в голове Ходина.

– Мой свет! ...Какова утрата!!! – слезы радости градом текли по грязному лицу старца, а его дрожащие руки, ласкали пергаментную кожу лица последнего отпрыска династии Арташесидов...

Глава XI

Дрезден. Осень. Середина XIX – века.

Доктору всегда были интересны привычки Магистра. Он мог часами наблюдать за действиями Мефистофеля. Вот и сегодня Фауст с интересом следил за тем, как Магистр готовил сигару к раскуриванию.

Обычный человек не стремится демонстрировать свой характер без необходимости. Но если быть внимательным, то ритуальные действия пальцев, что сложились многими годами в определенную схему, внимательность к делу, разница с прошлыми движениями – могут поведать о характере и настроении. За неспешными действиями Мефистофеля скрывались твердость, сила и воля. В том как он держит сигару, как разминает, каким особенным движением отрезает гильотинкой конец, можно уловить многое, а при желании, можно найти момент и использовать ситуацию, подведя ее к нужному результату.

Фауст наблюдал с пристальным вниманием. Сейчас, если отрезанная часть сигары ляжет в пепельницу в неторопливом движении руки, случай скажет о думах Магистра, то есть, на сколько он в них погружен. А если кусочек сигары останется в руке и он поднесет ее к лицу, чтобы вдохнуть аромат табака, будет говорить о том, что решение принято. И что сделал Магистр? Взяв отрезанное от сигары двумя пальцами так, как бездомный докуривает подобранный окурок, он прицелился и кинул в горнило очага. Расстояние небольшое, четыре шага, и бросок оказался точным.

Доктор в кресле напротив., На каменном столе у его руки, лежали лупа и линза, та, что была случайно найдена на Библусе. Доктор перевел взгляд на линзу.

– Нашел на острове вещицу и ломаю голову. Откуда она там взялась? Странная вещь. Шероховатость кромки хорошо заметна. Она многослойная как слюда, но следов перехода слоя в слой, практически не видно.

Магистр отложил сигару.

– Где вы это нашли? – Поинтересовался Мефистофель, взглянув на линзу: – можете не говорить. Библус, как я и ожидал, дал вам ответ. Знаю я этот предмет.

Фауст удивился. Глаза его весело заблестели.

– Сейчас объясню. – Он встал и прошел в кабинет.

Через приоткрытую дверь Фауст увидел как Магистр подошел к своему рабочему столу и стал что-то искать в нижнем выдвижном ящике. Нащупав искомое, он не торопясь вернулся и сел в свое кресло. В его руках была старинная черная шкатулка.

– Сможете открыть сами? – Спросил Магистр, когда увидел, с каким интересом Фауст разглядывал шкатулку.

Доктор пожал плечами.

– Не знаю, получится или нет, но попробую.

Он внимательно осмотрел предмет в поиске скрытого замка. Ощупал крышку, потом все подозрительные выпуклости и шероховатости. После внешнего осмотра он воспользовался лупой и приступил к детальному, более тщательному осмотру. Но тщетно. Доктор так и не смог обнаружить скрытый механизм запора.

– Эта шкатулка не имела аналога. Она выполнена в единичном экземпляре и сделана по заказу, – глаза Магистра были серьезны. Было заметно, что этот фокус со шкатулкой был для него не менее интересен, чем самому Фаусту. – Я знаю, что вы наблюдаете за мной и ищите мои 'скрытые пружины'. Предлагаю вам свой эксперимент. Закройте глаза и попробуйте открыть шкатулку на ощупь.

Доктор с улыбкой посмотрел на Магистра, но спорить за "пружины" не стал и, закрыв глаза, принялся ощупывать неровности черного дерева. Указательный палец правой руки попал в гладкую ямочку и следом, большой надавил на голову сфинкса, вырезанную в центре "фасадной" стенки. Он слегка провел указательным по часовой стрелке и надавил на ямочку. Внутри что-то щелкнуло, крышка чуть приподнялась образовав зазор.

– Что вы чувствуете?

Фауст открыл глаза и встретился с колючим взглядом Магистра. Доктор догадался, что для Мефистофеля этот вопрос был особым. Доктор увидел значимость момента в глазах Мефистофеля, но с ответом спешить не стал. Его мучило любопытство. Он очень хотел узнать, что-же скрывалось внутри. Фауст откинул крышку шкатулки. На дне он увидел полуистлевшую тряпицу. Развернув бережно ветошь, Доктору обнаружил пустотелую конусную трубку и линзу, точную копию той, что находилась на столе, только меньше диаметром.

– Сложно сказать, что чувствую. – сказал Фауст после паузы. – Сейчас я понял одно, что очень плохо себя знаю. Много вопросов.

Магистр удовлетворенно кивнул. Намек Фауст понял и смысла продолжать полемику не было.

– Это прототип подзорной трубы. Я вижу, вы уже разглядели характерные пазы, в которые вставляются стекла. Слюда, вы правы. Выпуклые края и плоскости полировались одним известным алхимиком. Он трудился над ними долгое время.

Что-то внутри Фауста сжалось до боли.

– Шерлок Холмс сейчас бы сказал: 'Что с вами, Ватсон? Неужели эта вещь, вам знакома'? – Мефистофель пристально посмотрел Фаусту в глаза.

– Да, я чувствую, что имею отношение к этой шкатулке, – удивленно сказал Фауст, – но вспомнить, где я видел эти предметы, не могу.

– Чтобы открыть шкатулку у меня ушло больше часа, – усмехнулся Мефистофель и стал раскуривать забытую сигару.

Когда сигара показала розовый уголек и задымилась, он расположился в кресле поудобней, и обыденно сказал:

– Эта подзорная труба принадлежала царевичу Арташесу. Как-то, через нее он увидел на острове меня у мольберта. Это случилось сразу после шторма, в его первое свидание с островом. Через нее смотрел центурион Марк, на расколотый риф. Это было за минуту до того, когда он был раздавлен статуей. После падения богини, линза выскользнула и оказалась на полу. Чудом не разбившись о мрамор, она скатилась далеко вниз туда, где вы ее после нашли. Когда вы открывали шкатулку, движением вашей руки управляла душа. Приблизительно так, как я готовлю сигару (тут Магистр хитро улыбнулся). А как иначе вы сможете объяснить тот факт, что оба пальца, попали в нужное место и сделали нажатие и вращательное движение? Когда-то давно, этот предмет был вашим, царевич.

Фауст с изумлением смотрел на Магистра.

– Неужели это правда?

– А вы себя спросите. По тому как дрожит ваш голос и руки, мне кажется, что вы это давно поняли, вот только разум еще сопротивляется.

– Вы знали об этом раньше и все время молчали! Но почему? -сказал Фауст едва справляясь с чувствами.

– Это элементарно, Доктор! – улыбаясь, сказал Магистр, пародируя голос Холмса. – Я уже давно наблюдаю за работой вашей души. Вы, имея незаурядные данные, всегда взрывали мир своей энергией. Вас любили! Вам верили! Мало того – доверяли самое дорогое, что имели, свою жизнь! Но вы, всегда умирали в самом расцвете сил.

– Теперь мне понятны наши походы на Библусе. Хммм..., а раньше? Мы встречались с вами раньше?

Мефистофель грустно улыбнулся и ответил.

– Встречались. Однако повторю, что этот визит на землю у вас последний. Дальше вас ждет переход на уровень выше или утилизация.

– Теперь все встает на свои места, – руки Фауста привычными движениями разбирали подзорную трубу, тогда как мыслями он был в заоблачной дали. – Вы хотите мне помочь пройти остаток жизненного пути. Но для чего вам это нужно?

– Не торопитесь, мой друг. Впереди – ваше желание и, всему свой час.

Глава XII

Ассирия. Ранняя осень. Начало I – века до Р.Х.

Тигран в парчовом халате возлежал на мягких одеялах. Облокотившись на подушку, он курил кальян. Опиум, приправленный розовым маслом наполнил комнату сизой дымкой. Это было то самое масло, часть которого он подарил Замире, дочери Ходина.

– Ох уж этот – Ходин, – вспомнил Тигран старца. Наплыв неприятностей вновь затуманил сознание.

В углу, у входа, на маленькой скамье сидел немолодой музыкант и играл на зурне печальную мелодию. Не далее получаса назад Тигран собирался пригласить к себе новую юную наложницу – жгучую брюнетку с молочной кожей, привезенную из далекой Каталонии. Но думы о том, что из Рима идут корабли, не давали ему покоя. Вчера примчал гонец и сообщил Тиграну и Великому Собранию, что после суда, где Арташес отстоял интересы Ассирии, посыльному был отдан приказ, чтобы он посуху, в обход моря, доставил радостную новость о том, что войны не будет! Сам Арташес по личному приглашению Цезаря остался в Риме на несколько дней. Домой царевич отправился морем, чтобы забрать с острова старинную богиню. Говорят, что она смогла спасти наследника от бури.

– Удивительно. Как кусок мрамора смог помочь царевичу? Наверное, это какая-то святыня. А может просто очередная юношеская блажь. Но этому мальчику, надо признаться, действительно помогают определенные силы. Скорее, это новая игра Ходина. Опять этот червь что-то нарыл! – подумалось Тиграну. Весть о том, что Арташес выскочил из западни целым и невредимым, не укладывалась в его голове. Тигран до боли стиснув зубы, прикусил вишневый мундштук, вспомнив, сколько было вложено в этот план денег! И – напрасно.

А все Ходин!

Жил Тигран легко и припеваючи. Да, были проблемы с малой Ассирией, но не такие, из-за которых можно было ложиться под топор или травиться ядом. А сейчас, когда царевич оказался на коне, выход один – смерть! Ходин разгадал замысел Тиграна. Без сомнений! Умирать в Ассирию он точно не приедет.

Тигран почувствовал во рту привкус крови. Морщась от пришедшей боли в зубах, он пододвинул к себе пустую чашу и смачно сплюнув, увидел на дне сгустки крови и тонкие иглы вишневой щепы.

– О! Если с Арташесом в Ассирию вернется Ходин! Не-ет! Тигран не погибнет неотомщенным! – и в голове, в парах опиума, Тигран холил мысль, как он поминутно, чтобы сразу старик не издох, будет медленно и с наслаждением вытягивать из этого скорпиона жилу за жилой! Его кровью он намажет стрелы и сразит ими тело юного царя. Как-же он их обоих ненавидел!

Ходин не появится. Знает, что его ждет. Ничего. Тигран будет искать скорпиона по всему свету пока не найдет и не задушит! А там – будь, что будет.

...о-о, как противно воет зурна. Уж, не на погибель ли его играет этот музыкантишка? Какая отвратительная рожа! – Мысли калейдоскопом мелькали в задурманенном мозге, где каждая картинка, сменялась от страшной на более ужасную. Сплюнув в чашу повторно, Тигран схватил кальян и запустил им в музыканта. Увлеченный игрой и пением, бедняга не заметил ни движения, ни летящего в него тяжелого медного сосуда, наполовину наполненного водой. Удар пришелся в голову. Музыкальный инструмент вылетел из рук и упал на ковер, а сам музыкант потерял сознание и, нелепо запрокинув ноги, рухнул со скамьи. Из носа и ушей бедолаги ручьями потекла кровь.

На шум в покоях Тиграна осторожно приоткрылась дверь, однако на пороге никто не появился.

– Уберите этого нытика, пока я его не добил! – истерично закричал Тигран. – В нем крови, как в диком кабане. Вычистить все!

Появилась охрана.